Текст книги "Девятая жизнь кошки. Прелюдия (СИ)"

Автор книги: Татьяна Демьяненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Вдвоем поедете? – спрашивает лодочник. Мы дружно киваем. Мотор рычит, соленые брызги ливнем летят на нас. Все равно. Солнце высушит нас в момент. Хорошо, что день такой погожий.

Навстречу нам несется еще одна лодка, чуть побольше. Трое мужчин, каждый в темных очках и со спутанными длинными волосами, горланят какую-то панковскую песню. За спиной у одного гитара, и он выстукивает ритм по ее деке. Почти поравнявшись с нами они почти синхронно машут и кричат: 'Доброоое утро!'. Я привычно съеживаюсь, меня пугают незнакомцы. А. приветливо машет и кричит им в ответ. Мы разъезжаемся, перед нами вновь лишь только море, и вдруг вдали я замечаю какое-то движение. О! Дельфины!! Я никогда не встречала их на воле, и их появление будто раскалывает какой-то панцирь, который я привезла с собой. Я превращаюсь в ребенка, смотрящего на мир широко открытыми глазами, и любящего все, что он видит. Чайки образуют колонии на ракушечном берегу, море невероятно прозрачно и под нами виднеются причудливые, словно цветы, водоросли. Прибрежные скалы расступаются, и среди них островок растительности. Но мы плывем дальше. Проплываем водопад, стекающий в море, возле которого очередь из желающих набрать пресной воды даже в столь ранний по местным меркам час. Еще несколько минут, и мы причаливаем.

– Хорошего отдыха, – кричит напоследок лодочник, сверкая белоснежной улыбкой.

– Благодарю– А. провожает взглядом отплывающую лодку, а после обозревает окрестности, словно проверяя, все ли на месте со времени его последнего визита. – Ну вот. Мы прибыли в рай. Осталось лишь выбрать место для палатки. Я любуюсь им, что-то неуловимо изменилось в нем за эти несколько часов.

– Ты здесь уже был?

– Да, это мои любимые места. Ты тоже их полюбишь, – с уверенностью заключает он.

Пляж усеян крупными булыжниками, песком и ракушечником. Из зеленого оазиса бухты движется к морю, не обращая на нас ни малейшего внимания, совершенно голая, если не считать множества татуировок, девица лет двадцати. А. ловит мой ошеломленный взгляд, усмехается и движется в сторону растительности. Оказавшись ближе я замечаю скопище палаток, совсем незаметных с моря.

– Летом найти здесь свободное место огромная сложность, но сейчас простор.

– Страшно подумать, что же здесь творится летом, – перед нами множество коренастых деревьев с колючей хвоей. Многие из них обвязаны ленточками.

– Вон, гляди, отличное место, – и завидев цель, А. делает марш-бросок протяженностью двести метров к искомому участку земли. А в это время передо мной вырастает парень странного вида, чем-то похожий на тех, которых мы видели в лодке. Босые ноги. Голый торс, выгоревшие брюки, которые кажется когда-то были темно-синими. Кучерявые спутанные светло-русые волосы до плеч. Пронзительно-голубые бездонные глаза.

– С добрым утром! – улыбается он. Я неожиданно понимаю, что улыбаюсь в ответ.

– Здравствуйте

– Вы только приехали? Могу показать отличное место для палатки, народ съехал вчера вечером.

– Да мы, кажется, уже нашли, спасибо!

– Рон, – представляется он. И протягивает мне свою широкую загорелую руку. – Какие у тебя крошеные пальчики, как у принцессы, – заключает он, поднося мою ладонь к губам прежде чем я успеваю одернуть ее.

– Меня зовут Т., – отвечаю я

– Здесь слух режут мирские имена. Не место им тут. По мне, так ты похожа на Снегурку. Назовись, Снежей, не прогадаешь, – в общем я рядом, обращайся если надо чего, – мой новый знакомец исчезает так же стремительно, как и появился.

Я прибавляю шаг, чтобы догнать А.

– Я вижу, тебя настиг Рон.

– Ага, и нарек меня Снежкой. Так что, будем знакомы?!

– Будем. Аз есмь Пророк.

– Ктооо? – меня сгибает от смеха серьезность его голоса, и дурашливость сказанного.

– Пророк, – так меня здесь зовут, обиженно повторяет он свое прозвище.

– Ну, ну, а заказывать пророчества у тебя можно?

– Я Пророк для себя самого. И сделался им здесь, – без тени улыбки продолжает он. Я решаю не развивать больше эту тему, мало ли что там за история, я слишком очарована природой для того, чтобы сейчас встречаться с жизненным мраком. Даже прошедшим.

– Ну ладно. Тебе помочь?

– Неа. Помощники сейчас найдутся.

И впрямь, практически одновременно с этими словами появляется Рон с еще одним парнем, уже непривычно для меня обычной внешности. Коротко постриженный, высокий, мускулистый, лет 30 на вид, покрытый бронзовым, ровным, будто из солярия, загаром. Рон движется к Пророку: 'Здорово, я уж думал, ты не вернешься', а незнакомец останавливается рядом со мной и пристально смотрит мне в глаза, ни произнося не слова. Я опускаю взгляд, мне неловко и неуютно от такого беззастенчивого внимания. Неожиданно для самой себя я разворачиваюсь и бегу к морю, бегу от людей, хорошо знакомых между собой, и тем самым еще сильнее заставляющих ощущать свою обособленность, непохожесть. Мое дыхание прерывисто, мне не удается вдохнуть как следует. Я бегу к морю, как к чему-то очень большому, вечному и знакомому. Принимающего всех одинаково. Прямо в обуви захожу в воду, гляжу на его ровную гладь и пытаюсь представить, что я здесь одна. Я и море. Мне наконец-то удается усмирить дыхание. Я набираю в руки подходящие плоские камни и кидаю их перпендикулярно воде: поглотит их пучина, или сил хватит на еще один прыжок? Я разглядываю береговую линию, мы находимся в небольшой бухте. Интересно, что там за поворотом? И я бреду по берегу в одиночестве, только так я могу освоиться в непривычном для себя месте. Поворачиваю, и вскрикиваю от неожиданности. Метрах в пятидесяти передо мной расположилась небольшая компания нудистов, я заливаюсь краской и разворачиваюсь в обратную сторону. В веселое же местечко я попала на пять дней! Я сажусь на пока еще холодный внушительный булыжник, и смотрю на горизонт. Неизвестно почему по моим щекам текут слезы. Я плачу и ничего не чувствую: ни боли, ни радости. Щеки, раскрашенные стыдом, постепенно светлеют. И сейчас я, возможно, правда похожа на белую, как мел Снегурочку. Я теряю чувство времени, и не ощущаю, сколько уже я нахожусь вот так, почти в полной неподвижности и с мокрыми щеками. Сейчас мне даже непонятно, чем меня так взволновали окружающие. Как будто я никогда не слышала про дикарский отдых... Мне все равно, совсем все равно. Нужно назваться дурацким прозвищем, и других называть также?! Да, пожалуйста, хоть какие-то да правила. Какая разница, где вообще находиться? Да, я, пожалуй, сошла с ума, когда согласилась на эту авантюру, но теперь это просто необходимо пережить, перетерпеть. Все имеет свой конец, мне хорошо это известно. Я отворачиваюсь от моря, и понимаю, что мой взгляд изменился.

Кустистая удивительная растительность, разбросанная по серой, местами почти белой поверхности, выглядит удивительно. Такого пейзажа я никогда не наблюдала прежде. Чуть выше холмов слоятся еле заметные облака. Солнце уже очень высоко в небе. Из звуков вокруг довольно громкие, но редкие крики чаек, и еле слышный прибой.

Я выдыхаю и решительно иду к месту нашей будущей стоянки. Палатка почти установлена. Более того, кем-то притащен походный столик и стулья, и натянут тент. Видимо Пророк совершенно не настроен на то, чтобы провести это время наедине со мной. Мужчин нет поблизости, я заглядываю в палатку, нахожу свой рюкзак, и решаю переодеться. Натягиваю купальник, достаю солнечные очки и крем от загара, бутылку с водой, шлепки, полотенце, и в полной готовности к пляжному отдыху, осматриваюсь.

Деревца больше похожи на карликовые, с причудливо изогнутыми стволами, в некоторых местах они составляют непроходимую стену, между ними протоптано множество тропок, одна из них приводит меня к туалету. Едкий комок подкатывает к горлу, я зажимаю нос и спешу назад, но сворачиваю не туда и оказываюсь перед надежно укрытой палаткой. Над походной горелкой котелок варит волшебную кашу, а неподалеку от палатки едва научившийся ходить малыш что-то внимательно рассматривает на земле. Никого из взрослых рядом нет. Я иду назад, отдергиваемая от этого места непонятным ужасом. Будто я встретила в лесу медвежонка.

Море видно отсюда, но выбрать правильный путь среди множества тропок непросто. И все же я выбираюсь из этого удивительного лабиринта к своей палатке. Все трое уже там. Убранство стола составляет несколько пивных бутылок, так вот что гремело в рюкзаке, и копченая мелкая рыбешка. Пророк делает приглашающий жест. Я молча сажусь, беру бутылку, делаю несколько глотков, и все жду обращенных ко мне вопросов, но ловлю только все те же взгляды. Тишина для меня непереносима, я обрываю паузу.

– Давайте познакомимся! – говорю безадресно.

– К кому именно ты обращаешься? – лукаво спрашивает незнакомец.

– К тебе, – пиво делает меня немного понаглее, и я не только выдерживаю его взгляд, но и сама смотрю не менее пристально.

– Вот это между вами страсти уже разгорелись, – хохоча вмешивается Рон, – ты за ней следи внимательнее, а то глазом моргнуть не успеешь, – обращается он к тому, кого еще с утра я знала, как А.

– Ей это полезно, – невозмутимо отвечает он Рону.

– Шут, – загорелый красавец кланяется. Я фыркаю, пытаясь скрыть усмешку. Зрелый мужчина, обозвавшийся шутом, вызывает у меня недоумение.

– Герда, – неожиданно для себя самой произношу я. Рон и Пророк удивленно переглядываются, – Ну не быть же мне действительно Снежкой, звучит, как собачья кличка.

– Вот и славненько, а то у нас совсем не осталось принцесс. Леда и Герда даже рифмуются отлично. – Рон, похоже, всех женщин называет принцессами, наверное, и себя считая особой королевской крови, не меньше.

– Леда?

– Она где-то бродит, познакомитесь еще. Она правда не очень-то жалует женский пол, но может тебя и примет.

– Это чем я такая особенная?

– Ты приехала с Пророком, теперь у тебя кредит доверия.

– Ух ты! Я и не знала, что ты здесь такой авторитет, – в моем голосе появляются нотки флирта.

– Ты еще многого не знаешь. Хочешь окунуться?

– Да, я уже переоделась.

Все трое хмыкают, разглядев на мне купальник.

– Здесь так не принято, – они что правда думают, что я разденусь перед ними догола?!

– Мне все равно, – отрезаю я, беру полотенце и отправляюсь к морю. Раздеваюсь только у кромки воды, и неспешно шагаю в прозрачную синь. Мне нужно время, чтобы привыкнуть к ее прохладе, чтобы не столь явной стала граница между нами. Чем глубже я погружаюсь в воду, тем дольше я готовлюсь к следующему шагу. Дно в этом месте в основном покрыто очень крупными камнями. На некоторых удается устойчиво стоять, а с некоторых соскальзывают ноги в щели между ними, и я едва-едва удерживаюсь в вертикальном положении. Я иду по дну, хотя сносно умею плавать. Иду, чтобы чувствовать опору под ногами. Пыль оставленного мной Города, путевая усталость, пыльца придорожных растений – все растворяется в морской воде без особых усилий. Позже она размочит мои представления о себе, мою репутацию, мой надежный свод правил. Морская вода – это тоже чьи-то слезы, именно потому она обладает живительной силой. А там, где есть жизнь, исчезает все намертво застывшее, пусть даже очень полезное когда-то. Все живое ежесекундно изменяется.

11

Когда я выхожу на берег, он перестает быть пустынным. Среди появившихся на нем людей лишь одна парочка облачена в купальные костюмы. Здесь действительно принято расхаживать голышом, они не соврали мне. Я расстилаю полотенце, натираюсь кремом, призванным защитить мою нежную белую кожу, и развязываю лямки верхней части купальника: мне не нужна спина в полосочку. Впервые за долгое время я чувствую себя совершенно расслабленной. Осенние солнечные лучи не обладают летней жалящей силой, но все же и с ними нужно быть аккуратной. Бессонная ночь дает о себе знать, и я опасаюсь задремать. Но мое одиночество длится недолго.

– Привет, Герда, – слышу я у себя над ухом, – мне сказали я найду тебя здесь. И узнаю по купальнику.

– Привет, – я разворачиваюсь. Передо мной девушка-подросток с еще угловатыми формами, белоснежные зубы ярко контрастируют со смуглой, почти черной кожей. Соломенные волосы уложены в аккуратную косу, толщиной с кулак. Губы растресканы до крови. В зеленых глазах сверкают хитрые огоньки. На ней нет ничего, даже обуви или украшений. Но сейчас у меня не вызывает это смущения. Ее нагота очень органична.

– Я Леда, меня попросили присмотреть за тобой, чтобы ты не превратилась в русалку.

– Да, мне уже рассказали о тебе. Приятно познакомиться, – я чувствую к ней непонятное расположение. Обычно я очень настороженно отношусь к новым знакомым, но сейчас это совершенно иначе.

– И я обязалась облегчить тебе переход из рамок цивилизации в наш дикий мирок.

– И как ты это сделаешь?

– Расскажу тебе, как мы живем. Здесь тоже существуют определенные правила. В основном они заключаются в том, что каждый делает то, что хочет, но все мы здесь против агрессии, да она обычно здесь и не задерживается. Нет нужды злиться, когда существует так мало ограничений. Мы за любовь. За бережное отношение к этому райскому природному уголку, до которого не успела дотянуться жадная рука. В общем, я твой персональный гид на несколько дней. Хочешь – пользуйся от души.

– Спасибо. Мне нужно осмотреться. Я сама не знаю, что делаю здесь. Пока не знаю.

– Пророк умеет заманивать и соблазнять, – ухмыляется она.

– Ты давно с ним знакома? И с остальными?

– Чем это можно измерить? – прыскает она– скажем так, я знакома с ними глубоко. Кажется, ты начинаешь преображаться! – ее взгляд скользит по моей груди, и только сейчас я замечаю, что она обнажена, верх давно сполз с нее, развязанные лямки не очень то прочны. Останавливаю свою первую реакцию – прикрыться и огрызнуться, мягко переваливаясь на другую чашу весов – смущенной радости и возбуждения.

– Иногда я быстро учусь, – говорю я вслух, раздумывая о том, какую роль играет пиво в ослаблении стыда. И подставляю солнцу теперь уже свой живот. – Расскажи о себе что-нибудь. Почему ты Леда?

– Так меня назвал один человек, – она мрачнеет, – здесь его больше нет. Но он подарил мне имя, и меня. А ты? Герда спасала Кая. Неужели ты думаешь, что Пророк нуждается в спасении? Или Кай не он?

– Я сама не знаю, почему я выбрала такое имя. Рон предложил мне быть Снежкой, и я почти согласилась, а потом появилась Герда. Откуда-то...

– Любопытно. Ты действительно похожа на Герду, если я представлю себя Маленькой Разбойницей. Тебя хочется защищать от других, и ранить одновременно. Ладно, поглядим, где твоя Лапландия, здесь ты точно не замерзнешь. Даже если снимешь не только одежду. Сейчас припечет, если хочешь поспать, иди лучше в палатку или хотя бы под тент. Сгоревшая Герда это, конечно, забавно, но лучше о себе позаботиться.

– Да, я бы подремала часик.

Я торопливо собираю вещи, поглядывая на почти сухой элемент купальника. Что-то внутри меня провокативно предлагает остаться в таком виде, но я натягиваю на голое тело майку, отряхиваю прилипший песок с полотенца и иду в палатку, наслаждаться послеполуденным сном. Вокруг никого, в палатке похрапывает Пророк. Я прижимаюсь к нему всем телом, и проваливаюсь в негу сна.

12

Просыпаясь, ощущаю дикую жажду. Пророк продолжает крепко спать, похрапывая. Где же вода? Вытаскиваю рюкзак из палатки, чтобы не шуметь у него под ухом. Погода изменилась, низкие пушистые облака упрятали солнце. Его лучи больше не жалят, но на улице очень душно. Воздух плотный и маслянистый, его непросто вдыхать. В пластиковой бутылке не так много воды, как мне хотелось бы. Тело ломит после непривычного сна на твердой земле. Как же я проведу здесь четыре ночи?! Вспененные коврики, казавшиеся надежной прослойкой, далеки от привычного матрасного комфорта. Выпитая вода не облегчает жажду, я отправляюсь на ее поиски. Для начала в ту сторону, откуда появлялся Рон. Нужно пригнуться, чтобы протиснуться в природный, образованный надвигающимися друг на друга деревцами, шатер. Теперь понятно, почему они пожаловали нам тент, здесь он без надобности. Палатка, намного вместительнее нашей, но ветхая до безобразия. Ее 'коридор' завален разнообразной обувью: сланцы, треккинговые ботинки и даже некое подобие валенок. Несколько бревен треугольником ограничивают небольшой очаг. На ветках уже привычные ленточки, чуть поодаль – разнообразные тряпки, видимо служащие и одеждой, и полотенцами, и простынями. Вдоль очага на плетеной цветной циновке раскинув руки в стороны и чуть прикрыв глаза, отдыхает Шут. На мое появление он реагирует только легким шевелением губ, причем слова звучат громче и отчетливее, чем это можно было бы заподозрить, наблюдая за его артикуляцией.

– Герда, это ты? Заходи, гостем будешь!

– Я на минуту. Хотела спросить, где набрать воды? – его поза не изменяется.

– Подожди одну минуту. Я сейчас, – он делает несколько очень глубоких вдохов. Поднимает руки над головой, и вытягивает ими себя вверх, медленно садится, сбрасывает руки вниз, отталкивает себя ими от земли и вскакивает на ноги. Финальное: 'пфффф!' и его внимание обращено ко мне.

– А где Пророк?

– Пророк спит, как сурок. А я умираю от жажды.

– Вообще-то здесь есть источник, но он далеко. Мы обычно ходим туда раз в день. Пока можешь попить здесь, – он делает указующий жест. За одним из деревьев обнаруживается что-то вроде комнатки. Самодельный умывальник и несколько баклажек с водой. Я жадно пью, но вода теплая, и немного противная на вкус, напиться такой непросто. Спрашиваю разрешения, и набираю в свою бутылку. Про запас.

– Спасибо, мне намного легче, – мне очень хочется в душ, смыть с себя соленую воду, но кажется это непозволительная роскошь, – а туалет здесь только стихийный? Вроде того, что я обнаружила вот там?

– Ага

– Тебе это правда нравится? Ты ведь здесь не впервые?

– Ну как тебе сказать. Мне здесь не нравится, это неверное слово. Я просто здесь есть. Понимаешь, о чем я?

– Боюсь, что нет. Я вообще пока слабо понимаю, что к чему, и особенно, что я здесь делаю. Просто пытаюсь создать себе привычный комфорт.

– И впрямь не понимаешь. Ценность этого места в том, что привычный комфорт здесь не создается даже если очень сильно стараться. Но ты еще поймешь, – я хмыкаю про себя. Ну да, Пророк уверен, что полюблю эти места. Шут, что пойму их ценность. Прямо в корень зрят, совершенно не зная меня, ничего не понимая обо мне. Что за глупое свойство людей, приписывать другим свои ожидания?!

– Возможно. Спасибо за воду, но я, наверное, пойду, лягу. Все тело ломит с непривычки.

– Это акклиматизация, это быстрее пройдет, если не лежать, а активно проникать в этот мир. Хочешь, пойдем побродим? Проведу тебе короткую экскурсию.

– Нет, спасибо, для меня все же слишком быстро. К тому же мой гид здесь – Леда, – стараюсь скрыть смущение я, – увидимся.

Я возвращаюсь к палатке, и понимаю, что еще и адски голодна. В рюкзаке есть сухая лапша, 'только добавь воды', я решаю погрызть ее сухой. Небольшой брикет почти уничтожен мной, когда в палатке происходит шевеление и оттуда высовывается голова Пророка. Выглядит он еще более утомленным, чем до сна.

– Глянь, вода осталась? – я молча протягиваю ему бутылку. Я злюсь на него, хочется подойти, встряхнуть его, дать ему взбучку за то, что притащил меня сюда, но понимание того, что все это происходило по моей доброй воле, оставляет порыв при мне. Он жадно пьет, почти опустошая ее до дна, остатками воды протирает глаза, – нам надо бы прогуляться к источнику, заодно и разомнемся. Ты ведь тоже спала?

– Да, – гнев свернулся в обиду, у меня нет желания давать ему развернутые ответы.

– Леда тебя отыскала?

– Да.

– Тогда ты познакомилась с моим главным миром здесь. Есть и другие. Они – атмосфера. Рон, Шут и Леда – яркие звезды в моей можжевеловой галактике, – точно, можжевельник, а я все гадала, что же это за деревья, ягоды которых я часто отправляла в запеченную свинину.

– Скажи, зачем ты привез меня сюда?! У меня все болит, я устала, здесь неудобно спать, антисанитария, за водой нужно идти, непросто достать горячую еду. А если пойдет дождь? Гроза наконец? Для меня это как-то чересчур...

– Просто я увидел тебя здесь. Когда ты убегала с крыши. Сейчас ты другая, но там ты казалась человечком из этого мира. Здесь невозможно казаться, можно только быть.... Или оказаться здесь не получится... Выбирай, я просто жду...

– Ты увидел что-то свое! Нет никакой меня с крыши. Нет никакой особенной, другой меня!!!

– Все мы видим что-то свое, но увидеть это свое нельзя в чем-угодно. В черноте ночи проблематично разглядеть слепящее солнце. Да я и не видел, я чувствовал. Мы оба с тобой тогда были в другом измерении. Я хорошо знаю, рядом со мной человек сейчас или улетел куда-то, в свои мысли, воспоминания или мечты. Сейчас, например, тебя нет

– А кто перед тобой? У кого ломит все тело? У кого покалывает кожу от высохшей корочки соли? Кто терпит дискомфорт? – моему возмущению нет предела, я почти кричу, когда он просто подходит очень близко и крепко-крепко прижимает меня к себе

– Передо мной ты, но не вся ты, – я пытаюсь оттолкнуть его, я переполнена яростью. Оттолкнуть и убежать. Куда глаза глядят. Где нет опасной близости. Подальше от моря, от этого города. Подальше. Неважно куда

– Отпусти, – кричу я, – его объятия становятся все крепче. Внезапно все силы оставляют меня, я обмякаю у него на руках и из меня вырываются сдавленные беззвучные рыдания. Все тело содрогается от спазмов, судорожно вдыхаю, выдыхаю толчками. Звук выключен, только слезы все катятся по щекам. Он целует мое соленое лицо, одной рукой по-прежнему крепко прижимает к себе, вторая у меня на макушке.

– Вот ты и нашла ворота сюда, – шепчет он. Дыхание постепенно выравнивается. По коже пробегает озноб, но и он вскоре сменяется расслаблением, – хочешь умыться? Еще чуток воды осталось, – я молча подставляю руки. – Пойдем? – делает приглашающий жест в сторону зарослей. Я следую за ним.

– Понимаешь, мне страшно. Непривычно. Вы тут совсем другие. У вас какая-то общая история. У вас понимание без слов. Мне неловко. Я не знаю, как....

– Да, я тоже оказывался здесь впервые, – мягко и тепло улыбается он.

– Ты молод, тебе проще встречаться с чем-то новым. Ты пластичнее. А я совсем закостенела. Я медленно адаптируюсь. Для меня это слишком

– Мне было непросто. Каждому здесь непросто по-своему. В мире не так много мест, где можно встретить себя. Без прикрас. Немного правдивых зеркал. Окон во внутренний, кажущийся бездонным, колодец. Но это одно из них. Я встретил тебя тогда, на крыше. И у меня возникло острое желание свести тебя с самой собой. Возможно, я услышал твое заветное желание и откликнулся на него. Возможно, это моя потребность и я еще не понимаю ее истинного смысла, но тогда для меня это стало важным. Просто, поверь мне... В крайнем случае ты просто забудешь эти дни, как страшный или странный сон. Есть ведь у тебя такой навык?

– Да, этого у меня не отнять. Извини, что накричала на тебя. Ты меня не заставлял, и не обещал комфорта. Я нафантазировала себе что-то другое. И я не ожидала, что здесь будут важные для тебя люди. Я боюсь, им не понравиться.

– Лишь пока ты не нравишься себе самой, – меня будто шарахает током от этих слов, но я не подаю вида. И просто семеню следом.

– Куда мы идем?

– На крышу, – улыбается он. Тропинка и правда резко уходит вверх, иссушенная земля осыпается под ногами, идти непросто. Он подает мне руку.

– А как спускаться назад? – пугаюсь я, – я не смогу слезть!

– Сама может и нет. Но я на что? – как ни странно эти слова меня немного успокаивают. Несколько крутых подъемов, и мы оказываемся на небольшой террасе.

– Посмотри, – разворачивает он меня лицом к морю. И я задыхаюсь от восторга. Что-то неуловимо прекрасное в открывшемся виде. Больше того, что видят глаза. Какая-то первобытная энергия заполняет меня. Я– Ева, еще не встретившаяся со змеем-искусителем. Одежда начинает казаться чем-то чужеродным, ограничивающим, нелепым. Я повинуюсь порыву, и раздеваюсь. Он усмехается и следует моему примеру. Я, как вкопанная, прикована взглядом к бескрайнему морю, легкий ветерок покачивает ветки можжевельника и смешивает его запах с запахами наших тел. Его губы касаются моей шеи, и тоже замирают так на вечность, в которой мы растворяемся...

Через время мы, наконец, у воды. Сделаны небольшие запасы, и мне удается даже частично смыть с себя соль. У воды довольно многолюдно, но сейчас я не чувствую привычного стыда. Скорее, ощущаю себя невидимкой.

Одежда связана прочным узлом и закинута на плечи, робкими выверенными шагами начат спуск. К счастью, здесь много троп. Всегда можно выбрать чуть менее крутую. Он идет впереди, и я всегда могу рассчитывать на его устойчивую руку. Кажется, что неровности поверхности ему нипочем, он отлично удерживает равновесие даже на очень крутых участках. Дорога становится для меня намного проще, когда он обнаруживает забытую кем-то или специально оставленную длинную прочную палку. Я использую ее не сколько для опоры, а сколько для прощупывания, подобно слепому: точно ли не разверзнется земля подо мной и не поглотит меня в свои недра? Мне сложно заметить, что я постоянно проваливаюсь в прорехи собственной внутренней опоры, испещренной глубоким стыдом. Я боюсь упасть в реальности, игнорируя почти никогда не прекращающееся внутреннее падение.

– Как ты попал сюда?

– Довольно банально. Это место вроде чистилища на нашем факультете. Приживаешься здесь – остаешься в профессии. Нет, так и время нечего тратить. Такая некая традиция первокурсников приезжать сюда. Понятно, что не все используют такую возможность, но я ни разу не пожалел об этом.

– А остальные?

– У каждого был свой путь. Шут черпает здесь вдохновение, и с каждым годом приезжает сюда все чаще и чаще. Рон живет здесь круглогодично. А Леда.... Она родилась здесь, она нимфа этого места, но сейчас, напротив, возвращается редко. Она уже носит этот мир с собой, ей незачем быть здесь, возвращается сюда, скорее по привычке. Она из тех, кто способен магию этого мира распылить в мире повседневных забот и множества правил.

– Как это родилась здесь?

– Здесь всем хватает места, но в основном его находят себе люди, не нашедшие его нигде. Кто-то из них просто прикасается к нему, черпая силы, как женщины, приезжающие сюда только родить ребенка, в любви и соединении с природой, подарив ему мир именно таким, а не с запахом больницы и болью медицинских процедур, и резким разлучением с тем, кто составлял их мир целую жизнь. Здесь целый лагерь таких единомышленников. Люди, смирившиеся с недостатками мира цивилизации, яро осуждают их. Продавшим свою душу всегда есть дело до свободы другого.

А кто-то живет постоянно, семьями, но таких здесь очень мало, все-таки климат не тропический. Леда из вторых. Много лет этот мир был единственным для нее. В ней совсем нет фальши. Если не пронизать себя ей до определенного возраста, то она больше не приклеится.

– Я бы никогда не смогла жить так постоянно, это ведь очень страшно.

– Это страшно для тебя. Для кого-то очень страшно жить так, как живешь ты, – я молчу, мне нечего на это ответить.

Когда мы спускаемся назад, солнце уже приближается к кромке воды. Я вновь ощущаю острый голод, мы решаем поужинать рыбными консервами и хлебом. Он спрашивает, не против ли я позвать к столу остальных. Я соглашаюсь, мой страх сменяется интересом.

13

Он удаляется, я зарываюсь в палатку и отыскиваю тунику. Натягиваю ее на голое тело. Моя неловкость растворилась рядом с Пророком, не ожила перед людьми возле источника, но сейчас мне предстоит встреча с теми, с кем я уже знакома. И знакомились мы в одежде. Сейчас я не обнажена и не одета. Что-то среднее. Ткань полупрозрачная, и так я чувствую себя защищенной.

Пророк возвращается вместе с Роном, кидает на меня быстрый взгляд и ухмыляется. Я корчу в ответ смешную рожицу. В конце концов Рон тоже в одежде. Да и Шута я голым не наблюдала. Какие-то двойные у них стандарты.

Стол ломится от яств. Свежий хлеб здесь огромная ценность, а вот консервы дело привычное. Пиво, которым до отказа был забит прежде полупустой рюкзак моего спутника, почти выпито еще днем, но вот Шут тащит пластиковую баклажку. Я интересуюсь, где Леда, я была уверена, что под остальными Пророк имел в виду и ее тоже. Но я ошибалась, обычно на закате она бродит вдоль моря, и любуется меняющимися красками неба. Возможно, она придет позже, но это неточно.

Пиво придает мне смелости, и я направляю свой вопрос Шуту:

– Почему вы все подшучиваете надо мной из-за одежды, а сами не очень-то похожи на нудистов? – мой тон довольно вызывающий. Все трое удивленно смотрят на меня, прыскают от смеха, и когда взрыв совместного хохота немного стихает, стягивает штаны.

– Ты права, сейчас мы это исправим, – я как рыба, выброшенная на берег, ловлю ртом воздух, потеряв умение говорить. Мне хочется уйти в привычную глубину воды, и затеряться там. Шут подсаживается ко мне ближе, закидывает руку мне на плечо и мое ухо улавливает его шепот, – дыши, ты должна научиться дышать, – мягко отстраняется, – на самом деле не имеет никакого значения физическая одежда. Каждый из нас здесь с трудом ее замечает. Во всяком случае летом. Гораздо важнее, обнажена ли здесь твоя душа.

– Как это? – дар речи на самом деле возвращается ко мне.

– Вот ты выпила немного, и задала мне вопрос, который держала внутри еще с утра. Мы смеялись поэтому, сейчас он прозвучал будто оторванным от реальности. Сейчас мы не обсуждали эту тему. Но ты будто зависла там, несказанное жгло тебе язык, но что-то не давало быть естественной.

– Быть обнаженной – это говорить то, что думаешь?

– Это лишь одна грань, одно проявление искренности. Ты не задала вопрос нам, но это лишь поверхностный слой сдерживания. Можешь ли ты похвастаться честностью перед самой собой? Вот что самое главное.

– Да кому нужна эта честность?! – я внезапно вспыхиваю, – кто ее потерпит?

– Вот и поищи ответ на этот вопрос здесь. Если хочешь. Только, поверь уж мне, никто не оказывается здесь случайно.

– Шут, кончай философствовать, – вмешивается Рон, – предлагаю показать нашей гостье местную тишину. – До первой звезды? – обращается он с вопросом ко мне

– До первой звезды что?

– Помолчим. Все. Послушаем себя и окрестности, – я озадаченно киваю. Внутри привычно проносится множество вопросов, зачем и почему, но я решаю не задавать их, и внезапно понимаю, что и сама хотела бы сейчас помолчать. Рон взглядом собирает кивки остальных, и после закрывает глаза. Я следую его примеру, если уж слушать, то со всем возможным вниманием. Звуки всегда ярче в темноте.

Лишенная одного канала восприятия, я не только лучше слышу. Мое обоняние тоже активно включается в процесс. Необычный смолистый запах, теперь я знаю, что можжевеловый, проникает внутрь меня и кажется, что мои легкие расправляются ему навстречу с удовольствием. Дыхание становится глубже, размереннее. Я медленно погружаюсь в мир фантазий. Пьянящий удовольствием запах – это маленький муравей, отыскивающий внутри меня свой муравейник. Инстинкты ведут его, путь домой пройдет много тысяч раз, но именно сейчас вместо мягкости земли он втыкается в грубый твердый бетон, не имеющий не единого отверстия. Он переполнен упорством, и изо всех сил пытается пробиться внутрь, к дому, кишащему собратьями, но лишь ранится, и валится без сил. Муравью в одиночку не справиться с бетоном никогда. Слезы отчаяния текут моим щекам. Слезы со смолистым ароматом....