Текст книги "Танго на пятерых (СИ)"
Автор книги: Таша Таирова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
Часть 5
Инна ещё раз взглянула на себя и вышла из ванной комнаты. Она жила в этом доме уже несколько дней, работая с утра до позднего вечера. Её никто не беспокоил, иногда звонил Андрей, интересовался её делами. Рабочие утром привозили всё, что Инна заказывала, за ними закрывались тяжёлые ворота, и она опять оставалась одна. Она работала, создавая тот дом, в котором бы хотела жить сама. Со своей семьёй, мужем и детьми. Дом, который был бы полон шума и детских криков, звенел голосами гостей, лаем собаки, непременно большой и лохматой, как у Александра Францевича, шелестом листвы и ароматами трав и цветов, шёпотом и стонами, тихим скрипом половиц и колыханием лёгких шелковых занавесок. Она представляла себя у этой большой кухонной плиты, расставляющей тарелки на столе, собирающей детские вещи по комнатам и вдыхающей аромат дорогого одеколона с горчинкой, прижимая к себе рубашки мужа. Мечты...
Инна вздохнула, села в кресло, поджав под себя ноги, сжала ладошками чашку с горячим чаем, прикрыла глаза и позволила себе представить, что она сидит на широком крыльце и ждёт мужа, который заканчивает свои дела и скоро придёт за ней, чтобы нежно обнять и отнести в постель. А она обнимала бы его за шею и медленно поглаживала его темные волосы, поправляя чёлку и прижимаясь к Андрюшиному телу. Инна прикрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Так хорошо и спокойно... Вдруг она резко наклонилась вперёд и распахнула глаза. Андрюша? Инна обвела взглядом комнату, с тоской понимая, что находится в чужом доме, что поселила своё будущее несуществующее счастье в чужую гостиную, что работает в чужом саду, что отдыхает и спит в чужой спальной. И от понимания своей чуждости этому прекрасному дому, саду, речке за рощей ей вдруг стало так больно и обидно, что она разрыдалась отчаянно и громко, как не плакала со дня похорон мамы. Она плакала, наклонившись и обхватив руками коленки, содрогаясь всем телом и судорожно вздыхая. И когда почувствовала, как взлетела вверх и очутилась в мужских объятиях, зарыдала ещё громче, цепляясь за сильные широкие плечи, мотая головой и выплескивая со слезами всю горечь своего одиночества и накопившуюся усталость. Она слышала шёпот, умоляющий её успокоиться, ощущала руки, поглаживающие её по спинке и ногам, лёгкие поцелуи, постепенно спускающиеся с её волос по виску и щеке к губам. И когда почувствовала, как мужские мягкие, чуть влажные губы коснулись уголка её рта, она широко раскрыла глаза и ничуть не удивилась тому, что увидела перед собой так давно желанного мужчину. Она разомкнула губы, и Андрей поцеловал её. Сначала нежно, боясь напугать, постепенно всё сильнее прижимая её вздрагивающее тело к себе и лаская её нежный рот губами и языком. И она позволила себе лететь. Высоко и плавно, отдавшись этому мужчине и душой, и телом.
Он скучал. Скучал отчаянно, до крика. Ему не хватало отголосков её смеха в офисе, тихого голоса и весёлого визга, иногда доносящегося из мастерской. Он боролся со своим желанием звонить ей каждые пятнадцать-двадцать минут, чтобы просто спросить о делах и услышать её голос. Он с глупой улыбкой слушал её заказы и записывал их своим размашистым почерком, чтобы потом переписывать всё на чистовик, потому что первоначальная запись вся была в каких-то закорючках, цветочках и женских силуэтах. Он скучал. Он отвёз её в свой дом четыре дня назад и сходил с ума от желания поехать, посмотреть на неё, услышать её голос. И в четверг вечером ему вдруг стало как-то жутко, страшно, его преследовали дурацкие мысли о том, что ей угрожает опасность, что сегодня может свершиться нечто кошмарное, что он может потерять её. Он схватил куртку и поехал к ней.
Андрей осторожно въехал во двор, заглушил мотор и опустил стекло. Тихо, слегка шумит ветер и где-то далеко слышен плеск волн. Он вышел из машины и осмотрел дом. Везде темно и только на первом этаже виден неяркий огонек. Он медленно шёл к дому, оглядывая сквозь сгущающуюся темноту изменившийся двор, и вдруг услыхал женский плач. Андрей сорвался с места и влетел в дом, готовый защищать свою женщину. И увидел её в кресле, одинокую и беззащитную, громко рыдающую и обхватившую свои коленки. Он схватил её на руки, упал в то же кресло и сильно прижал плачущую Инну к себе, шепча что-то успокаивающее, поглаживая и укачивая её. Но она вцепилась пальцами в его плечи, уткнулась мокрым носом ему в шею и разрыдалась ещё громче. Он поднял голову вверх, сильнее прижимая её к себе и сгибая её коленки, чтобы она вся была в его руках, чтобы не замёрзла, чтобы почувствовала, что она не одинока, что её не обидят и защитят. Мягкий пушистый халатик сполз вниз, обнажая её ножки, Андрей сглотнул и легко погладил её узкие щиколотки, медленно поднимаясь ладонью вверх. Его губы целовали её макушку, пахнущую чем-то сладким, постепенно спускаясь по щеке к её губам, а его рука мягко обвела контур её бедра. Инна неосознанно выгнулась, открыла глаза и глянула затуманенным взглядом ему в лицо. Андрей медленно наклонился и наконец прикоснулся к её рту. Его мечты, его фантазии в один миг рассыпались подобно карточному домику. Реальность была в сто, тысячу, миллион раз чудеснее, поцелуй затягивал их в омут чувственности и страсти, и они таяли в огне сладостного желания. Инин халат вскоре оказался на полу, как он снял куртку и футболку, Андрей не помнил. Он только видел перед собой обнажённое Иннино тело, её запрокинутую назад голову и слышал её тихие вздохи. Он подхватил её на руки и быстрыми шагами пошёл на второй этаж, переступая через ступеньки и не отпуская её губы ни на миг. Туда, где он представлял их супружескую спальную.
Она ничего не понимала, не хотела понимать. Инна сквозь пелену слёз и непонятного ей головокружения видела лицо Андрея, склонившегося над ней, ощущая его руку на своей груди. Он делал что-то такое своими длинными нежными пальцами, что ей хотелось стонать, кричать, извиваться, одновременно отталкивая его и притягивая к груди его голову, чтобы то, что росло и наливалось жаром у неё внутри, взорвалось и освободило её; чтобы прекратилась эта непонятная дрожь, когда хочется очутиться под ним, отдаваясь на его милость; чтобы он прекратил её муки, чтобы она могла не сдерживать стоны, а свободно и громко закричать. Она почувствовала его руку, скользнувшую вниз, и его тело, накрывшее её. Она билась под ним в каком-то горячечном исступлении, желая и требуя чего-то большего, что помогло бы ей; но он не давал ей этого, целуя и покусывая её соски, и лаская её там, где зарождалось ещё большее наслаждение. Она выгнулась, проведя ноготками по мужской спине, услышала сдавленный стон и прошептала:
– Андрюш, пожалуйста... пожалуйста... я не могу больше, – и в следующий миг её ослепила такая яркая вспышка ощущений, что она опять заплакала, забилась в его руках, раскидывая руки и сжимая коленками его напряженное дрожащее тело. Она слышала его почему-то виноватый шёпот, чувствовала его губы на лице, закрытых глазах, его руки сжимали её плечи, но он не двигался, а ей хотелось рваться ему навстречу, кричать, кусаться и царапаться, отдаваясь его силе и нежности, и она закричала, умоляя о помощи, освобождении и наслаждении. И взлетела над землей, отдавая окружающему миру свет своей любви, горя в жарком огне, слыша своё имя, как биение его сердца. Она почувствовала, как Андрей крупно задрожал, сильно сжимая её плечи, и громко застонал сквозь стиснутые зубы, потом опустился на неё и уткнулся лицом ей в шею. Они были опустошены, обессилены и счастливы. И никто в мире в этот миг не мог быть счастливее, чем они. А вокруг всё также шумели деревья, текла неспешная река, сияли звезды и стрекотали кузнечики...
Утро медленно вступало в свои права. Сначала несмело зашумел ветерок, раскачивая ветви деревьев, где-то далеко у реки запела птица и тут же замолчала, будто боялась разбудить пока ещё сладко спящий мир, потом появились краски, и ночь облегченно вздохнула. Она справилась, она смогла соединить в единую вселенную женщину и мужчину. И не просто женщину и мужчину, а именно этих двух, что спали, не размыкая рук. Солнце медленно поднималось над просыпающейся землей, лаская её своими теплыми лучами, как любящий мужчина будит нежными поцелуями любимую женщину. Раннее утро, пора неги и расставания.
Андрей проснулся, едва небосвод окрасился в розовый цвет. Не открывая глаз, он сильнее сжал руки и почувствовал, как Инна глубоко вдохнула и спряталась в его объятиях. Пусть поспит, отдохнёт, она столько плакала и вечером, и ночью. Сначала от отчаяния и одиночества, потом от счастья. Он медленно высвободил свою руку, полюбовался своим спящим ангелом и медленно встал, чтобы не потревожить её. Инна улыбнулась, обняла его подушку, потёрлась во сне об неё щекой и замерла, спокойно и глубоко дыша. Она спала. Нежная, любимая его девочка.
Он гнал машину по пустому загородному шоссе, а в голове вспыхивали и гасли картинки сегодняшней ночи. И звучал её голос.
– Почему ты приехал?
– Потому что ты плакала, девочка моя, – и она улыбалась, и тянулась к нему за лаской и нежностью.
– Зачем ты встаёшь?
– Я отнесу тебя в душ, – и опять её счастливая улыбка и руки, сомкнувшиеся вокруг его шеи.
– Скажи, а это всегда так?
– Нет, будет ещё лучше, – и её крик, смешавшийся со слезами. И её иступленное «да… да… да…»
– Инуль, тебе тяжело.
– Как ты назвал меня? Инуля... Нет, не уходи!
– Андрюшенька, не оставляй меня.
– Никогда. Ты теперь моя, навсегда моя, что бы не случилось...
– Андрей, поцелуй меня...
– Ты маленькая хитрая лисичка, иди ко мне...
– Как бы мне хотелось жить в таком доме...
– Когда-нибудь так и будет, этот дом только наш. Здесь мы будем счастливы с тобой, моя девочка...
Часть 6
Достать снотворное оказалось проще простого, его Лиля просто попросила у Ольги. Затем она напросилась в офис к Павлову и там совершенно спокойно подлила раствор в чашку Сони, что стояла на её рабочем столе, а таблетки опустила в Сонину сумочку. После чего тихо присела в уголочке и принялась увлеченно рассматривать каталог загородных домов. В конце концов им с Олегом тоже скоро понадобится современное жильё, где-то в престижном районе. Соне стало плохо минут через пятнадцать. Лиля охала и суетилась вокруг неё, вызвала скорую, а затем испуганно прижималась к Олегу и вытирала несуществующие слёзы.
После отъезда кареты скорой помощи Андрей остановился посреди приёмной, осмотрел разбросанные бумаги, перевернутые стулья, схватил себя за голову и шумно выдохнул. Что произошло? Почему Соне вдруг так внезапно стало дурно? Что с ней? И как ему теперь работать без неё? Ещё и Инна куда-то запропастилась, на звонки не отвечает. От всех этих мыслей у него разболелась голова, он сел в кресло и устало уставился на Олега с Лилей.
– Андрей, не переживай ты так! Ничего с Соней страшного не случится, её сейчас у Сашки в больнице быстро на ноги поставят, сам Ник Палыч звонил, всё будет хорошо!
– Твои бы слова, Белов, да Богу в уши, – тихо проговорил Павлов. – Не понимаю, что с ней стряслось, она с утра была совершенно здорова! Как мне без неё теперь работать – не представляю, я привык, что она всегда со мной и может решить любой вопрос.
– Андрей, – Лиля оторвалась от своего жениха и подошла к креслу, в котором медленно раскачивался Павлов. – Я помогу вам, хотите? Я не смогу, конечно, решать какие-то деловые вопросы, но хотя бы на телефонные звонки я смогу отвечать. И к тому же у меня есть подруга Катя Ненарокова, она прекрасный человек, я ей позвоню и через час у вас будет секретарь. Ведь это всего на один день, впереди выходные. А там Сонечка поправится или вы найдёте себе другого помощника.
– Другого мне не надо, – пробурчал Павлов. Потом оторвал ладони от бледного лица и внимательно посмотрел на Лилю. – У вас свадьба, вы не забыли?
– Нет, не забыла. Но у нас практически всё готово, поэтому я могу помочь другу своего будущего мужа. Хотя бы в мелочах.
Белов расплылся в гордой улыбке, Павлов обречённо уставился на стол секретаря. Но в данный момент у него не было другого выхода и он кивнул головой, потом поднялся и, шаркая ногами, поплёлся в свой кабинет. Почему же Инночка не звонит? Где она?
Катя приехала к обеду, аккуратно причёсанная, одетая в голубой костюм. Павлов незаметно поморщился. Рыжая в голубом! Но на данный момент, как говаривал когда-то отец, и одно место соловей. На безрыбье-то. Оставив её в приемной, Павлов с бумагами помчался к Мышке, терпеливо выслушал её разговор по телефону с заказчиком, а потом осторожно начал выспрашивать её об Инне. Но та пожала плечами и вытолкала Андрея из мастерской со словами «у меня скоро заказчик, а тут ещё кот не валялся». Андрей медленно пошёл в кабинет, уселся в кресло и прикрыл глаза. Он спал всего 3 часа, хотя сейчас жалел об этом, лучше бы любил её ещё эти три часа.
Утро не предвещало никаких неприятностей. Соня хитро уставилась ему в лицо, потом молча приготовила крепкий кофе и положила на маленькое блюдечко пирожное. «Энергию хорошо восстанавливает», – тихо произнесла она, немного закатив глаза и криво, но радостно, улыбаясь. Андрей вопросительно глянул на неё, но её лицо излучало такую невинность, что Павлов не выдержал и громко прыснул, после чего они открыто и громко рассмеялись. И Андрей в который раз подумал, что Соня для него за эти трудные годы становления его компании стала не только деловым партнером и помощником, она стала для него другом. Надёжным и внимательным. А потом это бледное лицо, посиневшие губы, мотающаяся из стороны в сторону голова, холодные ладошки. Что могло произойти с весёлой, здоровой девушкой за какой-то час? В итоге – сейчас там у него в приёмной сидит совершенно посторонний человек. Зачем? Ну зачем он послушался эту... Лилю.
Павлов наклонился к столу, взял трубку и быстро набрал номер Сашки. Послышались длинные бесконечные гудки. Павлов уставился в потолок.
– Сашка, возьми трубку, слышишь? Возьми трубку, Елисеев, чёрт тебя подери!
Через несколько секунд он услыхал недовольный голос друга:
– Чё те неймётся? Какого ты звонишь, отвлекаешь?
– Саня, прости, но я за Соню волнуюсь!
– Да понимаю я всё, – пробурчал Елисеев. – Спит она, Андрюха, сейчас уже спит.
– Как спит? А что с ней произошло? Саш, она с утра...
– Тихо, тихо, успокойся! Всё с ней нормально. Мы всё сделали, ей уже ничего не угрожает. Только вот...
– Что? – похолодев, спросил Павлов и встал с кресла.
– Да так. Не думал, что она у тебя снотворное принимает, да ещё в таком количестве.
– Соня? – Павлов недоумевающе глянул на трубку, будто в ней мог увидеть Сашкино лицо. – Сань, она мне недавно говорила, что засыпает как убитая, так устаёт!
– Да? Странно, у неё в сумочке Елена Евгеньевна таблетки обнаружила.
– Какая ещё к чертям собачьим Елена Евгеньевна? Она их и подбросила Соне! – Павлов уже кричал, все навалившиеся вопросы требовали какого-то решения, ему надо было выплеснуть эмоции и он не выдержал: – Какая-то девица посторонняя роется в её вещах, а ты так спокойненько об этом заявляешь! Эта Елена, наверное...
– Эта Елена, как ты изволил заметить, – спокойно перебил его Елисеев, – мой лучший интерн и Сонина сестра, Андрей.
– Сестра? Какая сестра? Сонина сестра? Но она никогда...
– Знаю, что никогда. Я тоже только сегодня узнал. Там у них какое-то недоразумение в семье вышло, Лена недавно приехала. Она училась в другом городе. Пока работает и учится у меня, но думаю, что останется здесь надолго, если какой-то шустряк не перетянет её к себе. Ты, Андрюха, вот что. Ты бы отпустил Соню в отпуск. По болезни, а? Недельки на две. Пусть они с сестрой поедут, отдохнут, мы уже и местечко подобрали. В лесу, озеро рядом. Ты как?
Андрей с тоской помотал головой, а в трубку бодро заметил:
– Ну... что ж делать? Отпуск так отпуск. Но только на две недели, так ей, симулянтке, и передай!
Потом они оба помолчали и Андрей тихо произнес:
– Спасибо вам всем, Сань. Спасибо.
– Ну ты чудак, Павлов! За что спасибо? Это, брат, работа такая, это тебе не котлованы рыть, – со смехом закончил Елисеев.
– Но, но, – грозно прорычал Павлов, облегчённо узнавая начало бесконечного спора на тему «чья работа лучше», – котлованы, знаешь, тоже рыть надо умеючи.
– Так кто ж спорит? Это я так, для разрядки. Ладно, Андрюх, мне работать надо. А ты вечером звони. Думаю, что даже с Сонечкой сможешь поговорить. Ну, пока, береги себя!
Андрей откинул телефонную трубку и облегчённо вздохнул. Хоть тут что-то прояснилось. Так, но где же Инна?
На переговоры Павлов уехал после обеда, измотанный, издёрганный, заведённый, как моторчик у игрушек из Сашкиного отделения. Павлов как-то навестил его и удивился огромному количеству разных детских игрушек и в коридорах, и в кабинете у самого Елисеева. На вопрос «зачем» Саша с улыбкой заметил, что поймёт это Павлов только тогда, когда свои дети появятся. Своих малышей у Елисеевых не было, и Саша, безумно любивший этих маленьких эльфов, пропадал всё время на работе, всё больше отдаляясь от своей семьи и жены Ольги . Красавицы и модели. Он смирился с тем, что фигура и карьера для неё были на первом месте, но всё равно мечтал о детских криках, битых коленках и маленьких ручках, обнимающих его за шею.
Андрей дал последние указания Кате, в который раз с неодобрением оглядел её голубой костюм, набрал номер Инны и, не дождавшись ответа, вышел из офиса.
Инна открыла глаза, потянулась и резко села. Где Андрюша? Неужели ей всё приснилось? Но тело сладко болело, на груди был небольшой синяк. Вот негодник! Инна упала на подушки, раскинув руки и улыбаясь новому дню. Потом резво подскочила, замерла на мгновение от отголосков боли в животе, медленно подошла к окну и оглядела двор. Она никогда не смотрела на него из окна этой комнаты. Она вообще никогда не заходила в эту комнату, будто боялась потревожить чужое счастье. Но Андрей принёс её вчера именно сюда. Почему? Ответ на этот вопрос мог дать только он сам, а потому Инна шагнула в душ и... замерла. На дверце душевой кабинки одиноко красовалась роза. Она осторожно прижала её к себе и почувствовала, что сейчас опять разревётся. Откуда у женщин столько слёз? И от горя, и от счастья? Ей так захотелось увидеть Андрея, что она, поплескавшись в душе и не дожидаясь пока высохнут волосы, вызвала такси и уже через полчаса мчалась навстречу своей мечте.
Её голос она услышала, как только подошла к приёмной. Она сидела на месте Сони, повернувшись спиной к двери, и с кем-то разговаривала по телефону. Инна остановилась и прислушалась.
– Нет, сегодня его не было... Конечно, знаю! За городом, в новом доме... Нет, я не люблю тот район, там комаров от речки столько и вообще далековато... Ну и что, что не один?.. Ой, оставь ты, ради Бога! Чем может помешать небольшая интрижка с очередной провинциалкой?.. Знаю, разумеется, видела её пару раз. Мышь лабораторная, ничего примечательного... – она засмеялась, выслушав ответ, затем крутанулась в кресле и замерла с улыбкой на губах. – Послушай, милая моя, если я всех его одноразовых помнить буду, у меня мозг закипит, понимаешь? Пусть резвится, всё равно вернётся к своей рыженькой лисичке...
Инна вздрогнула и прислонилась горячим лбом в стойке двери. Она хотела уйти, не слушать те гадости, что говорила эта незнакомая ей рыжеволосая девушка, но ноги налились тяжестью и она продолжала слушать.
– Я ему и раньше говорила, что этот новый дом – плохая идея. Я туда никогда не перееду, мне достаточно нашей квартиры на набережной, но он упёрся. Что мне оставалось делать? Пусть заканчивает. Может, поселит там какую-то свою очередную для милых развлечений... Нет, с друзьями он не делится таким добром, он по натуре жуткий собственник... Нет, уехал на переговоры... Да, у него на работе. С его секретаршей что-то произошло... А мне не всё равно? Я и мой папа давно ему говорили, что он слишком добр и лоялен со своими подчинёнными. Но ничего, скоро тут всё изменится... Я сама захотела, чтобы свадьба была зимой, тогда работы у него меньше, жары не будет... 22 декабря... Разумеется, как же без вас?
Больше Инна не стала слушать, медленно оторвалась от двери и пошла вперёд по длинному коридору, натыкаясь на кресла, кадки с цветами, не видя окружающих её людей.
Она вышла на улицу, с облегчением вдохнула тёплый воздух ранней осени и вытащила телефон. Отключен? Набрала пароль и вздрогнула от резкого звонка. Александр Францевич! Инна трясущейся рукой нажала на кнопку и почти закричала в трубку:
– Я так рада вас слышать, Александр Францевич! Я... – голос прервался, она судорожно вздохнула и всхлипнула.
– Инна? Ты где, малышка?
– Я... я на работе... я...
– Успокойся, Инна, успокойся. Я здесь в нескольких кварталах от тебя, стой там и никуда не уходи. Я скоро, хорошо?
Она закивала головой, будто он мог её увидеть и отключила телефон. Глянула на пропущенные. Павлов... Нет, никогда! «Ты моя маленькая хитрая лисичка... лисичка... 22 декабря… этот дом только наш...» Нет, нет, он не может... Не-е-ет! Она шагнула на ступеньку, мир вокруг закружился с немыслимой скоростью, и она провалилась в чёрную бездонную яму, услышав на прощание испуганный мужской голос, который звал её по имени.
