Текст книги "Триада (СИ)"

Автор книги: Тамара Воронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

* * *

Выспался он, что называется, отменно. Гипнотизер хренов. Знаток человеческой психологии.

Знатока не было, постель была заправлена. На стуле поверх Дановых штанов лежала свежая белая рубашка, возле таза для умывания – бритва. Для начала Дан пробежался до сортира, где радужное настроение пошло трещинами: запах выгребной ямы напомнил о раскачивающемся теле Ириса, а мысль «на его месте мог быть я» не особенно утешала.

Приведя себя в порядок, Дан хотел было топать на кухню или в гостиную, но увидел на комоде меч. Собственно, он уже пошел, но оглянулся, словно его окликнули.

Катана была довольна… То есть доволен был, конечно, Дан, поглаживая удобную рукоять, обтянутую кожей неведомого животного… А может, и ведомого. Ничего лишнего. Тонкая резьба по гарде, то есть цубе, конечно, черный сверкающий камень в навершии. Какие-то значки на стали возле цубы – клеймо мастера, наверное.

Лежавшие рядом ножны, возможно, были истинным шедевром ювелирного искусства, Фаберже бы помер с досады, увидев золотую филигрань и много-много цветных камешков. Не с кулак, но с ноготь. Преимущественно зелененькие и беленькие, но имелась и пара желтых, и сколько-то красных. Кило драгоценных камней. Не стразы же. За стразы герцогиня обсмеяла бы Ириса. Или повесила. С нее, маньячки, станется. Наверное, ножны были красивые. Только к мечу отношения не имели. Сочетались, как коза и скаковое седло. Как линяющий верблюд и чум эскимоса.

Дан отодвинул их подальше к стенке, погладил катану и отправился на поиски Гая.

Семья Литов держала военный совет, и это Дан понял сразу.

– Что-то случилось? – поздоровавшись, спросил он.

– Ничего нового, – покачал головой Гай. – Я принесу тебе кофе.

– И булочки, – командирским тоном сказала мама. Конечно, прежде всего мужчину надо накормить, потому что на сытый желудок он наделает меньше глупостей. Святое убеждение бабули.

Дан уминал булочки, пил кофе и слушал Гая, поминутно поглядывавшего на папу: правильно? я ничего лишнего не сказал? В общем, страшного ничего не обнаружилось. Быть бдительным. Завидев благородного, срочно вспоминать, что забыл о непогашенной печке с открытой топкой или еще о какой срочном деле. Короче, резко менять маршрут и драпать в противоположном направлении. Лучше – прямо сюда. В казарме не жить. Можно здесь – и лучше всего здесь, потому что вампиров остерегаются и благородные. Но если уж так не хочется, можно и в гостинице, каждый раз в новой. А можно – у девок в веселом квартале (это хладнокровно вставила мамочка). Как на какие шиши? Да этих ножен хватит лет на сто хорошей жизни во внешнем городе, один изумруд тянет на полсотни корон, а сколько их там? А два солнечника? Это вообще… Да и золота там предостаточно. Ножны Гай уже купил. Вот.

Да. Ей такие и надо. Из черной кожи со стальными чеканными накладками. Ей золота и цацек не нужно, она дама не кокетливая. Просто, строго и элегантно. Не вертихвостка из герцогиньской свиты.

Как бы ее назвать? Ирис – в честь прежнего владельца? Он ее не обижал, в вампиров втыкал…

Пересиливая желание немедленно показать мечу его новую одежду, Дан спросил:

– А может, мне просто покинуть город? Ну, раз вы говорите, что денег много.

– Первая же шайка разбойников их у тебя отберет, – улыбнулся папа Лит.

– Ты совсем не знаешь нашего мира, – покачала головой мама Лит. – Не знаешь чего бояться и чему радоваться. Пока я не вижу необходимости уходить. Это всегда можно сделать. – Она вдруг протянула руку и погладила его по щеке. – Бедный мальчик. Нум, ты не думаешь, что его стоит показать Гаркелю?

– Мама? – удивился Гай.

– Я знаю, что говорю, сынок. Теперь вот о чем. У Ириса не было никаких родственников, его имущество отходит герцогине, так что на меч и ножны ты имеешь право. Друзей у него тоже не было, мести можно не опасаться. Но вот мечом кто-то может и прельститься. Я бы посоветовала тебе сходить в магистратуру и зарегистрировать его как официальный подарок герцогини. Тогда желающих его отобрать окажется намного меньше. И последнее. Скажи, мальчик, еще в твоем мире не видел ли ты снов, в которых ты будто и не ты?

Дан, естественно, вспомнил разные перепевы «Коммандо» или «Миротворца», густо приправленные алогичностью сна и даже полным бредом.

– Мне снилось, например, и то, что у нас в конуре вместо собаки живет крокодил, – пожал он плечами. – Мало ли что нам снится.

– Не скажи, – покачал головой знаток человеческой психологии. – Сны чаще всего – это искаженное впечатление от реальности или воплощение скрытых желаний. Дан, мама серьезно спрашивает.

– Ну, мне иногда снилось, что я… такой герой-одиночка с ручным пулеметом наперевес, – не без смущения признался Дан, – хожу и мир спасаю. Вот вампиров и мечей в снах никогда не было, это точно.

– Зато они есть в реальности, – закончила мама Лит. – Суть сна не в оружии, а в цели.

– Спасение мира? – глупо хихикнул Дан. Его смеха не поняли. Не поняли! Здесь, что, спасение мира считалось не привилегией сочинителей легенд и баллад? Тут это принято? С мечом за сокровищами Нибелунгов (вот уж нафиг!) или на склон горы, в недрах которой зашевелилось Абсолютное Зло, и позарез нужен придурок, способный этому Злу руки-ноги поотрубать? Или там кольцо Всевластия какое? Ну так Дан, слава богу, не хоббит, размерами не вышел.

Он съел последнюю булочку и выпил остатки кофе. К Литам пришел пациент, и родители ушли в приемную. Гай смотрел на Дана, положив подбородок на переплетенные пальцы. Почему есть предубеждение против красноватых глаз? Вообще-то это даже красиво. Особенно если учесть, что Гай на общем вампирском фоне и вовсе красавчик, и глаза у него в пол-лица.

– Ты удивительный человек, Дан, – сообщил Гай. – А скорее, в тебе два человека. Один мне нравится. Он пожалел вампира, любит кофе и трудно переживает унижение. Второго я побаиваюсь. Он спасает вампира, оседлывает дракона и доводит до визга придворного мечника. Это очень… непривычно, Дан.

Да уж… Сам бы привык, да пока не выходит. Лазарь, ты есть? Я тебя не выдумал, спасатель мира? Но никогда ж не мечтал. Клерком быть не мечтал, но и суперменом тоже, потому что одно для мечты примитивно, а второе – несерьезно. И чего он вдруг вылез? Ведь Дан, даже когда у него в темном переулке прикурить просили, всегда шел на компромисс, если просители не наглели. А наглели, так тоже вполне хватало бойцовского мастерства, чтоб навешать паре оболтусов. Дан не был Брюсом Ли. Не был не то что лучшим в их маленькой школе для своих, даже, пожалуй, средним, не был. Но «свои» собирались в подвальчике для удовольствия, а не чтоб разноцветные пояса зарабатывать. Дан там своим-то стал через два года, а до того его просто терпели как друга Сашки.

Когда он наконец добрался до меча, что-то уже свербело внутри, и если бы умница Гай его состояние не понял, то Дан бы забыл о вежливости. Меч терпеливо ждал. Примерка прошла удачно: наряд пришелся клинку и по вкусу, и по размеру.

– Гай, а ты сможешь эти побрякушки продать? Меня ведь надуют.

– Если ты пойдешь к ювелиру-вампиру, то нет, – зевнул Гай, покосившись на его руку, где вроде как голубел в некоем диапазоне мерседесовский значок. – Часть камешков оставь… на черный день.

– У вас?

– Лучше в банке. Вклады страхуются.

– А можно твоей маме солнечник подарить?

Гай расхохотался:

– Еще в серебро оправь! Он не зря так называется. Нет уж, что угодно, только не солнечник. Лучше уж кровавик.

– Ну кровавик. Ты лучше знаешь, что ей понравится.

– А Дане подари солнечник, – посоветовал Гай, – тогда весь город точно решит, что ты хочешь на ней жениться.

– Дана мне нравится, – проворчал Дан, – но не настолько. Я хочу ее как-то отблагодарить. Сделать приятное. И Муна тоже.

– Муну подари лазурь. Самый мужской камень. И все равно тебе оставшегося хватит на всю жизнь.

– А тебе?

Гай вдруг стал очень серьезным.

– Мне ничего не дари, пожалуйста. Ты спас меня, помнишь?

Дан кивнул. Не хочет – не надо. По-мужски. По-дружески. Ошизеть: мало попасть в другой мир, мало влюбиться в катану, да еще взаимно, мало дракону, словно кошке, горлышко чесать – нет, надо еще подружиться с вампиром. Пикантная подробность – с вампиром, который знаком со вкусом его крови. А еще страннее – решить, что подружился. После армии Дан словом «друг» не бросался. Был Сашка – прежде всего Сашка. Олигарх – это уже другое.

– А у тебя есть друзья, Гай? Или у вампиров настолько иная мораль, что в ней нет места дружбе?

– Есть. То есть место. А друзей у меня нет.

– Это нормально? Ты прости, что я такие вопросы задаю…

– Нечего прощать. Это не очень нормально. Но с друзьями у меня как-то не складывается. У нас есть своя иерархия, хотя и более естественная, чем у людей, потому что зависит от наших возможностей. В общем, в моем положении довольно трудно отличить дружеские чувства от подхалимажа. Я – высший вампир, Дан.

– Способный к трансформации, это я помню. Ты, получается, своего рода… герцогиня?

– Своего рода, – засмеялся Гай. – Я самый завидный жених не только в этом городе. А у тебя были друзья?

Наверное, целый час Дан рассказывал ему о друзьях, о том, как их становилось все меньше, пока не остался один Витька. Меч в это время лежал на коленях.

– А мама права, – невпопад заметил Гай, – тебя надо показать Гаркелю. Не спрашивай почему, я не могу тебе сказать. Гаркель видит многое, чего не видим мы… Связи, например.

– Вампир-маг?

Гай испугался. Проболтался? Страшная вампирская тайна? Может, им не положено иметь магов, может, этого не знают люди. Ну так и не узнают, по крайней мере от Дана. Гай подумал о том же и успокоился.

* * *

Он последовал всем дельным советам. Подарил маме и папе Литам по кровавику, сильно похожему на рубин, Муну – лазурь, которую Дан бы назвал сапфиром, Дане – солнечник, выставил угощение солдатам, сдал несколько камешков, оставшихся от продажи большинства, и чертову уйму денег в два солидных банка, один из которых держал вампир, зарегистрировал в магистратуре меч и таскал его с собой с превеликим удовольствием. Но бегать от гипотетической опасности не стал, а снял себе чистую комнату в одном из трактиров с короной. И накормил Шарика морковным пирогом.

Он спокойно ходил по темным улицам. Истребителей вампиров вроде бы временно истребили, а сынки не нападали на мужчин, вооруженных всерьез. То есть мечом. Дан очень быстро перестал чувствовать себя нелепым с катаной на поясе. Кинжал он оставлял дома – вот и дом появился! – а расстаться с мечом не мог. Не хотелось оставлять его скучать.

Называть катану именем прежнего владельца Дан раздумал. Сволочной был мужик, если разобраться. Чуть что – за меч хватался. Использовал такое оружие для убийства – ведь не окажись на пути клинка живота Гая, знакомство меча и Дана было бы очень кратким, и ему это очень не нравилось. Им.Катане – тоже. А что? Мы в психушке или где? В психушке возможно все, в том числе душа у холодного оружия.

В один прекрасный момент Дан вдруг понял, что начал привыкать. Это бы ладно, он, чай, не нервная барышня, а мужик тридцати лет, способный адаптироваться к обстоятельствам. Ну делов-то – мыться не в душе, а в тазике по частям, не писсуаром пользоваться, а ночным горшком с крышкой, как у бабули в Закаменке. У нее и бани не было, так что именно в тазике и именно горшок. А потом внучек дорос до ведра в сенках, причем без крышки.

Быт Дана вообще не пугал. Зато пугало другое: этот мир начинал ему нравиться, несмотря на поротую задницу. Опасности? В этом, во-первых, есть своя прелесть, а во-вторых, законы внешнего города не только были просты и понятны, но и неукоснительно соблюдаемы властью, а значит, порядка было в сто раз больше, чем в Новосибирске. Стражник и помыслить не мог принять взятку: дознаватель мигом бы это понял. На адвокатов здесь не тратились, впрочем, и на прокуроров тоже. Обвинение мог предъявить кто угодно. Даже Дан, формально не являвшийся подданным короны. Возводить напраслину было себе дороже: опять же дознаватель легко определял клевету и ошибку. За ошибку штрафовали. За клевету нещадно пороли и тоже штрафовали, но так круто, что дешевле было не клеветать. За мелкие провинности были мелкие наказания типа общественных работ или небольшой порки, за серьезные преступления либо быстро вешали, либо долго колесовали – не только у герцогини имелась коллекция орудий казни и пыток. Где-то посередке были каторга и тюрьма.

Публичность наказания Дана тоже не пугала. Не нравится – ну и не смотри. А нравится – у всех свой вкус, кому ужастики в телевизоре, кому дрыгающий ногами разбойник в петле. Однажды он видел вампира, выставленного на солнце, и искренне порадовался, что не стал сдавать Гая страже. Тело бедняги покрывали ожоги, вроде не страшные, зато много, а если учесть, что еще и заживают плохо, то кровососа и вовсе было жаль. Дан ему напиться дал. Не возбранялось.

Всего за три месяца Дан стал неотличим от аборигена. Он и изначально не особо выделялся, а уж теперь и подавно. Волосы отросли, что тоже соответствовало местной моде. Лицо загорело, хотя и не так чтобы. Меч с удовольствием грелся в ножнах у бедра и никак не подбивал Дана к смертоубийству. Ему хватало упражнений, которые Дан проделывал на заднем дворе трактира – с разрешения хозяина, конечно. Мускулы легко вспомнили знакомые движение, а если что забыли основательно, катана напоминала.

Дан беззастенчиво кормился за счет Гильдии магов и за пособием ходил. А там его поздравили с материальным благополучием и вручили положенные пять корон. Без единого намека, что, мол, мог бы и сам… Дан свое нынешнее благосостояние не заработал, так получил, а вот если бы вкалывал где за пару корон – то пособие бы отняли. Класс!

Внутренний город о себе не напоминал. Фин Гласс, случайно встретившийся на улице, раскланялся, как со старым приятелем.

С Даной Дан старался пересекаться не часто: девушка ему нравилась, хуже того – он ей нравился, а вот доставлять ей неприятности не хотелось. Жениться Дан не собирался, а просто погулять совесть не позволяла, так можно было подпортить ей репутацию. Тут нравы были построже, чем дома. Правда, трактирной служаночке удавалось пару раз затащить его в чуланчик, но, по словам Гая, таким репутация не особенно и важна, они бесприданницы, понимающие, что путного жениха все равно не отыскать… разве что вот пришельца окрутить. Ну, насчет окрутить… Дана раз десять пытались в загс утащить, хотя завидным женихом он считаться не мог, да умел он отделываться от особо назойливых красоток.

Дружба с Гаем крепла. В чем это выражалось, Дан не знал. Гай помогал ему по мелочи: одежду выбрать, относительно неписаных правил просветить, еще что-то в таком роде. В душу не лез. Но поговорить им было о чем. И было интересно.

Катана пока оставалась без имени. Ее это не волновало, а Дан подумал: ну и хорошо, придет должное имя, она и подскажет.

У Литов Дан стал совсем своим. Как объяснила мама, ксенофобия свойственна людям, но не вампирам. Однажды, совершенно правильно истолковав скверное настроение и раздражительность Гая, Дан без слов закатал рукав рубашки и сунул запястье ему под нос. Терракотовые глаза Гая остановились на голубых жилках. Он непроизвольно сглотнул.

– Да ладно, – сказал Дан, – ты же сам говорил, что так случается. Если ты сейчас пойдешь на поиски, можешь и попасться. Хочешь быть плохо обжаренным вампиром?

Гай колебался с полминуты, и за это недолгое время Дан понял, что вампирий голод сродни ломке наркомана. Укус был болезненным, но Дан постарался не вздрогнуть. Хотя вырвать руку он вряд ли бы смог: тонкие пальцы Гая держали покрепче тисков. А потом прошло. Честное слово, это было даже приятно, хотя и не так, как когда Гай «целовал» его в шею. Он пил неторопливо, с видимым удовольствием и остановился, когда у Дана начала покруживаться голова. Кровь из руки перестала течь через несколько секунд. Гай смыл ее влажным платком, избегая смотреть Дану в глаза, вышел, вернулся с подносом, на котором стояли кувшин с вином, кофейник, сливочник, сахарница и кружка с чем-то красным.

– Это выпей сразу. Не очень вкусно, но считай, что лекарство. Восстанавливает гемоглобин.

Интересно, с чего это вдруг гранатовый сок – так уж невкусно? Дан выпил кружку и получил кофе, очень сладкий. Он попробовал отшутиться: мол, потеря крови не критична, нечего так стараться.

– Позволь мне об этом судить, – оборвал Гай. – Я не хочу, чтобы люди, глядя на твое бледное лицо, вспоминали, что ты дружен с вампиром. Общественность воспринимает это не слишком широко. Начинает жалеть несчастную жертву. А я выпил не меньше стакана.

И Дан покорно давился сладким до липкости кофе, пил вино с пряностями, так что голова закружилась еще сильнее, а язык начал спотыкаться на некоторых словах – вина оказалось многовато. Двинуться дальше дивана в комнате Гая у него не получилось, а наутро, как ни странно, он чувствовал себя очень прилично, никаких следов похмелья. И Гай выглядел существенно лучше.

Оказалось, что с неопределенной периодичностью в народе возникает желание побороться с вампирами абсолютно законными методами: патрулируя улицы и провоцируя расстегнутыми воротниками. Только, понимаешь, присосешься – бац! – и еще двое: а, кровопийца! Хоть убегай, хоть нет, найдут и накажут: выпорют либо на солнышко. Гаю на солнышко очень не хотелось, и он держался изо всех сил, пил свиную кровь, мама для него даже живого поросенка купила… Ага, того, которым позавчера обедали. Что – мама с папой? Ну, они же… Они же совсем взрослые, а Гай еще, можно сказать, растет. Сколько живут вампиры? Ну… от старости не умирают. Неограниченно долго. Только на каждого рано или поздно находится серебряный болт. И не переживай. Вампиры никогда не заполонят мир, потому что ни одна женщина не может выносить более трех беременностей. В природе все соразмерно, и только людям свойственно пытаться перекроить ее в свою пользу и тем самым ускорить гибель мира.

На запястье не оставалось даже следов от укуса. Порезаться и попросить Гая плюнуть – враз заживет.

* * *

Увы, это не был мир вечного лета. Продолжительного – да. Но начинали золотиться листья, в лавках появились толстые куртки, плащи (самые дурацкие – в виде накидки), теплые сапоги и шерстяные перчатки. Дан не любил осень. Зимой хоть на лыжах можно побегать… Какие тебе тут лыжи, Данила? Ты еще о Куршавеле помечтай, как Олигарх.

Герцогиня вспомнила о нем некстати. Они с Гаем попивали винцо, слушая заезжего менестреля, когда неприятно знакомый голос Люма равнодушно велел им обоим следовать за ним. Дан посмотрел на Гая и выпендриваться на стал. Конечно, катана придавала уверенности в себе, однако стычки не хотелось. Но зачем герцогине Гай?

Оказалось, у них возникло желание решить пари. Герцогиня считала, что сжечь вампира на костре невозможно, а пара наглецов из свиты сомневалась в их несгораемости. Лицо Гая не сияло энтузиазмом.

– Вампира можно сжечь, – мрачно сказал он, – за недельку-другую и на очень сильном огне.

– Как интересно! – восхитилась Фрика. – А почему?

– Регенерация тканей со временем замедляется, ваша светлость, – совсем уж неохотно пояснил Гай. – И в конце концов… не успевает. Это общеизвестный факт. В средние века барон Цимер проводил эксперименты.

– А если, скажем, всего часа два будешь гореть, но на очень сильном огне?

– Магическом? – окончательно увял Гай. – Я не умру, ваша светлость.

– Приготовьте костер! – оживилась герцогиня. – А что ты будешь при этом чувствовать?

– То же, что и вы, – огрызнулся Гай и получил в зубы эфесом меча.

– Улетай, – без звука прошептал Дан, зная об аномально тонком слухе Гая. Тот обреченно качнул головой.

– Я действительно не умру, Дан.

Герцогиня обратила свой взор на Дана.

– Переживаешь? А за Ириса почему не переживал?

– Ваш Ирис, ваша светлость, сволочь был такая, что об этом даже во внешнем городе знали, – проворчал Дан, – а Гай – мой друг. К тому же он Лит.

– И что?

– Литы – высшие вампиры, ваша светлость, – пояснил Люм. – По их иерархии… ну, пожалуй, самые важные персоны в их сообществе.

– Ты полагаешь, это может вызвать обострение отношений?

– Вызовет, ваша светлость. Кира Лит входит в главный совет вампиров. Если бы ее сын нарушил закон, она бы смолчала, но он совершенно чист, всего два привода – и два наказания.

Герцогиня покусала веер.

– Разденься, вампир, – приказала она. – Я хочу посмотреть, как ты устроен.

Гай совершенно спокойно скинул одежду.

– Мальчик, – заключила она.– На вид – просто мальчик. Красивый. А ты можешь иметь связь с женщиной-человеком?

– Могу, ваша светлость. Только не хочу. Как правило.

Его ничуть не смущали нескромные взгляды женщин и мужчин. Охота смотреть – смотрите.

– А как на тебя действует серебро? Люм!

Люм прижал к узкой груди Гая окованные серебром ножны. Гай вздрогнул, подавил судорожный вздох. Герцогиня подошла, потрогала пальчиком. Стерва.

– Ожог. Это очень больно?

– Как для человека – ожог, ваша светлость.

– А если просто сталь? Люм!

Тот полоснул Гая кинжалом. Кровь, шипя, испарилась, рана затянулась.

– Не больно?

– Почти нет. Как если бы вы укололи палец иголкой, ваша светлость.

– Забавно… И все же – костер! Ты не умрешь, а мне интересно увидеть своими глазами.

Гай поежился. Его вытолкали во двор. Дан не удивился бы, обнаружив на виселице то, что осталось от Ириса, но под перекладиной болтались две пустые петли. Зато заботливо обложенное дровами возвышение у каменного стола было окружено людьми, насыпавшими соломки, чтоб горело лучше. Взгляд Гая метнулся туда, вернулся к герцогине и напоролся на ее улыбочку.

Он вдруг раскинул руки, отшвырнув подальше Люма и Гариса и начал трансформацию. Вообще-то она заняла секунды, но даже за это краткое время кто-то успел метнуть кинжал. А Дан успел не только вырвать из ножен катану (или она сама выпрыгнула?), но и отправить этот кинжал лезвием в землю.

Гай взлетел и почти сразу слился с чернотой беззвездного неба.

– Вот нахал, – обиженно поджала губки герцогиня, – даже разрешения не спросил. Люм, завтра он должен быть здесь в серебряных кандалах. Мне наплевать, что он Лит. Здесь я хозяйка. Так. Ты, пришелец, без разрешения обнажил меч в моем присутствии. Ты будешь наказан. Выпорите его.

Нет уж, подумал Дан с легкостью обреченного, фиг вам. Это архитектурный термин такой. Индейцы возводили. Фиг – вам!

Он описал круг мечом, явно объясняя, что будет драться. До смерти, милочка. Может, даже до твоей. И пусть победит сильнейший.

Победить не дали никому. Темная тень мелькнула в воздухе, тонкие руки обхватили Дана поперек груди и вознесли к небу. Дан офонарел. Он, конечно, понял, что это Гай, но даже вообразить не мог, что эти крылья могут поднять и легко нести не только хрупкое тело вампира, но и его собственные семьдесят пять килограммов. Да еще так быстро.

Крылья беззвучно вспарывали тьму. Внутренний город выглядел сверху чем-то вроде яркого пятна аэропорта из самолетного иллюминатора, а внешний – окружающими деревеньками: там огонек, тут огонек. Было не страшно, но смешно: летит некое чудовище с огромными, метров несколько в размахе, крыльями и тащит подмышки человека с обнаженным мечом. Кавалерия, к бою! Зенитки тут придумали или как?

Почти бросив Дана на крышу, Гай легко опустился рядом и несколько секунд смотрел на него, потом трансформировался обратно в человека… тьфу, то есть в вампира. То есть принял обычный облик. Дышал он тяжело, и Дан почувствовал себя виноватым. Отожрался тут на дармовых харчах.

– Пойдем, – кивнул наконец Гай, повернулся и пошлепал вперед босыми ногами. Следов крыльев на спине не было. Топорщились мальчишеские лопатки, явственно просматривался позвоночник, выделялись ребра. Человек и человек. Юноша. Дан вложил меч в ножны и побрел следом, спотыкаясь на ровном месте. Гай подождал.

– Извини, я забыл, что ты плохо видишь в темноте.

Он взял Дана за запястье (до чего ж холодная у него рука!), довел до чердачной дверцы. Там Дан дважды основательно запнулся и ушиб колено, а потом они оказались на втором этаже, где уже ждали папа Лит в халате и мама Лит в ночной рубашке с оборочками. Очень встревоженные. Они переполошились еще больше, увидев сына нагишом, тут же начали допрос, и Гай довольно коротко и внятно, хотя и срывающимся голосом рассказал об очередной придури герцогини.

– И я… я испугался. – закончил он, опустив глаза. Ему было стыдно. Стыдно?

Мама обняла сына и прижала его смущенную физиономию к груди, папа похлопал Дана по плечу. Мама увела Гая одеваться, а папа с Даном спустились на кухню.

– В общем, плохи дела, – сообщил папа. – Надо вам уходить отсюда. Особенно тебе. Ты не просто выказал неповиновение герцогине, ты обнажил оружие против нее. Против ее воли – значит, против нее, друг мой. Гая, скорее всего, просто жестоко накажут, а вот тебя либо казнят, либо изувечат. Есть у нее такое увлечение, дружок: ослепить, или язык отрезать, или ногу отрубить, или руку в кипящем масле подержать.

– Сука! – от души сказал Дан.

– Это – да, бесспорно.

Пришли остальные. Гай почему-то был только в штанах и сапогах, зато мама тащила объемный мешок. Папа удовлетворенно кивнул.

– Нум, нужно забрать вещи мальчика из гостиницы, – распорядилась она, и папа отправился наверх, оставив халат на спинке стула. Выглядел он помощнее сына. – Ты, малыш, не волнуйся. В любом городе, где есть банк, который держит вампир, ты сможешь получить свои деньги. Тебе ведь словосказали? Ну вот. В любом случае, Гай сможет получить сколько нужно, просто потому что он Лит…

– У меня там заначка… – заикнулся Дан. Мама одарила его улыбкой вампира.

– Нум найдет. Я собрала необходимые вещи. На какой-нибудь ферме купите лошадей. Лучше всего отправляйтесь в столицу, может, успеете до снега. Ты теряешь свое пособие, Дан…

– Зато жизнь сохраняю, – буркнул несколько ошарашенный стремительностью событий Дан. Мама кивнула и продолжила инструкции, и дельные, и на уровне «не ешьте зеленых яблок и мойте уши». Папа вернулся через полчаса (ох и быстро летали вампиры, пешком не успеть) и вручил Дану его невеликие пожитки.

– Я там положил тебе свои куртку и плащ, дружок. Куртка, может, будет тесновата, но ты уж потерпи, не сегодня-завтра холода начнутся, а ты налегке. В первом же городе Гай поможет тебе экипироваться.

Мама уже наложила в корзинку всякой снеди. Дан не успел опомниться, как они все четверо оказались на крыше; пока мама целовала Гая и Дана, папа расправил крылышки, что твой птеродактиль, потом трансформировался Гай, и через секунду Дан Лазарцев снова болтался в воздухе в объятиях папы-вампира, а Гай подхватил все снаряжение. Как покинуть окруженный десятиметровой стеной город, если ворота закрыты? Правильно – перелететь через стену.

Приземлились они на опушке леса, довольно далеко от города; папа быстро обнял сына и Дана и взлетел: за рекой уже начинало розоветь небо.

Гай обессиленно опустился на траву.

– Прости, Дан.

– Чего это? – грубо спросил Дан. – За то, что не дал погибнуть геройской, но глупой смертью, что ли?

– Геройской? Вряд ли. Там был маг.

– Тем более.

– Нет. Не за это. За то, что я должен отдохнуть. Больно очень.

– Ну и отдохни, – удивился Дан. – Или нас маги увидят?

– Маги? Ну, не придворные. Из Гильдии – могут, но пока герцогиня направит запрос, пока они прочитают, пока согласятся… если еще согласятся. С тебя слепок снимали? Хотя зачем… Кто обращает внимание на пришельцев… Нет, Дан, магам тебя выследить очень нелегко.

– А тебя?

Гай усмехнулся.

– Нас они не видят. Магия людей против вампиров бессильна. Плащ накинь. Ты замерз.

– А ты? – спросил Дан, неумело возясь с нелепым одеянием. Может, пончо из него сделать?

– И я, – согласился Гай, вытаскивая куртку и рубашку. – Мама у меня – просто чудо, правда? Ты проверь, нашел ли папа твою заначку.

Папа нашел. За полчаса успел не только слетать, но и все собрать, найти и аккуратно упаковать. Две рубашки, трусы, носки, жилет, бритва, мыло, зубная щетка и порошок, зеркальце (подарок Даны), мешочек с документами и заначка – двадцать корон и пять прозрачных камешков. И толстая мягкая куртка, напомнившая Дану дорогой пуховик. На вид она не показалась ему тесной; папа Лит был выше и крупнее сына, а Дан особенной атлетичностью не отличался и дома носил одежду скромного сорок восьмого размера. Было время, когда он мечтал накачать себе мышцы, как у Сталлоне, да не вышло, сильным стал, а крупным – нет.

Гай тоже надел плащ, завернулся в него и прислонился спиной к дереву. Бедняга. Последствие сильной боли – сильная слабость. Впрочем, сидел он недолго. Повесил мешок на плечо, как спортивную сумку, смешно оттопырив плащ, подхватил корзинку и посмотрел на Дана.

– Я в порядке. Это быстро проходит. Ну что? Идем? Пройдем через лес, там есть дорога… не очень популярная.

– Нечисть балуется? – хмыкнул Дан, пристраивая на плечо мешок. Гай неопределенно улыбнулся:

– Вроде того.