Текст книги "Асино лето"

Автор книги: Тамара Михеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 11

Вожатая Лена очень старалась быть терпеливой и доброй. Она так и сказала:

– Я старалась быть терпеливой и доброй к тебе, Ася, но ты… Это переходит все границы! Тебе не семь лет, ты не в пятнадцатом отряде. Ты что, не знаешь, что в сончас все должны спать? Ну или хотя бы лежать в своих кроватях… Где ты была? У тебя… – В глазах Лены отразился ужас. – У тебя волосы мокрые… Ася! Ты… купалась?!

– Нет, нет, Лена, я… там просто мальчишки брызгались, играли, меня прямо из ведра облили…

– Куда ты опять ходила, можешь сказать? Опять за ягодами? Что у тебя в руках?

– Это просто…

– Что за гадость ты подбираешь? А в карманах что? Это… это шевелится…

– Это лягушонок! – поспешно сказала Ася. – Я его сейчас выпущу, честное слово! Лена, извини меня, пожалуйста.

Лена поджала губы. Конечно, к детям нужен особый подход, к каждому свой. Но девочка, которая носит в кармане лягушек, – это что-то ненормальное!

– Ты будешь наказана, Ася. Сегодня вечером дискотека, ты на нее не пойдешь. Будешь сидеть в корпусе. Понятно?

– Понятно.

– А теперь выпусти лягушку, вымой руки и марш в кровать.

Ася спустилась с веранды, присела в траву и достала из кармана целую горсть испуганных гномов.

– Тебе попало? – спросил Сева.

– Сильно? – спросил Еж.

– Из-за нас? – спросил Горыныч.

У Манюни и Маруси стремительно намокли глаза.

– Ничего, – отмахнулась Ася. – Я и не хотела идти на их дурацкую дискотеку!

– Что ты там возишься? – крикнула с веранды Лена, а про себя подумала: «Какой странный ребенок – разговаривает с лягушкой!»

– Пока! – быстро прошептала Ася.

– Мы придем в полночь герань поливать, не забудь форточку открыть, – сказал Сева, и они исчезли в траве.

Ася пошла в палату и была самым примерным ребенком. Она так устала, что тут же уснула, хоть девочки и выспрашивали, где она была, а Наташка Ястрова целый час делала внушение, что в отряде должна быть дисциплина.

Глава 12

Это только сказать легко: «Дурацкая дискотека! Я и не хотела на нее идти!» А на самом деле очень хотела! Особенно когда девчонки начали собираться-наряжаться. Ася сидела на своей кровати, смотрела на веселую суету, и было ей грустно-обидно. Не из-за дискотеки, а из-за того, что она опять одна.

– Ты, Ася, какая-то единоличница, – сказала Наташка Ястрова. – Гуляла где-то, теперь вот опять не с отрядом.

– Сама виновата, – фыркнула Настя, а Саша Лазарева улыбнулась и поправила распущенные волосы: конкурентов нет.

Ася на реплики не отвечала. Хотя могла поспорить, что путешествие к Речному царю интереснее дискотеки. Но беда в том, что сейчас она сама не очень была в этом уверена. А нарядное платье кораллового цвета так и пролежит в чемодане. А оно, между прочим, гораздо красивее, чем Сашино и даже чем Настино! Ася легла лицом к стене. «Зато ночью я увижу, как распускается звездная герань, – думала она, чуть не плача, – вот девчонки удивятся, когда проснутся…»

На кровать к Асе подсела Сашенька, не красавица с косой, а другая – Рекунова. Сашенька Рекунова сказала:

– Ася, ну ты не переживай. Это всего-то первая дискотека. Будут же еще…

Слезы были уже совсем близко.

– Конечно, – тихо сказала Ася.

Подошли Карина и Маша Скрябинская.

– Ну, хочешь, мы с тобой останемся? – мужественно предложила Маша.

Ася села и вытерла слезы:

– Нет, что вы, девочки! Идите, конечно! Спасибо…

– А ты тут плакать одна будешь, да?

– Нет. Правда! Это я так… Я посижу, почитаю… или погуляю.

– Лена тебе запретила из корпуса выходить, – сказала отличница Болотова.

– Чего ты лезешь? – возмутилась Карина. – Мы не с тобой разговариваем.

– Да ладно, – отмахнулась Ася и тяжело вздохнула.

Зашла вожатая Лена и велела всем выходить на веранду. На Асю посмотрела многозначительно. Ася опять отвернулась к стене. Дверь Лена заперла на ключ, и Ася осталась одна на всем белом свете.

Она побродила по палате, три раза перечитала отрядный уголок и призыв «Надо, надо умываться по утрам и вечерам…», взяла и отложила книгу. Потом достала свое нарядное коралловое платье. Погладила его, надела, покружилась по холлу. С обидой подумала про гномов: «Мы придем в полночь!» Могли бы и сейчас прийти, побыть с ней, ведь это из-за них она здесь одна мается.

Вдруг в мальчишеской палате что-то зашуршало, завозилось, заскреблось, заохало… Ася замерла. Может быть, гномы? Нет, это что-то побольше Севы, Ежа и Горыныча, вместе взятых… Может, это Угомон Костюша из седьмого корпуса или Белый монах? Ася испуганно вжалась в подоконник. Несмотря на дружбу с гномами и феями, несмотря на знакомство с Речным царем, привидений она боялась. За окном сгущались сумерки, и возня в мальчишеской палате становилась жуткой.

Где-то прокричала ворона – сердито, зловеще. Вдруг дверь заскрипела протяжно, и на пороге возникло что-то белое… Оно приближалось, бесформенное, колеблющееся… оно… привидение! Ася завизжала и бросилась в свою палату. Она захлопнула дверь и вцепилась в ручку. Хотя, кажется, призраки умеют проходить через стены. В дверь забарабанили, и самый обычный голос сказал:

– Пашка, не бойся, это я. Да ладно, чего ты… Испугалась, что ли? Открой, это я – Колька.

Ася заревела и сползла по стенке на пол. Колька с простыней на плечах зашел в палату, потоптался у двери и сел рядом с Асей.

– Ну чего ревешь?

– Дурак! Ненавижу тебя! – выкрикнула Ася и вскочила. – Немедленно убирайся и…

– Ася…

– Ага, сейчас, значит, «Ася»! – Пережитый ужас выливался из Аси слезами.

– Ну хватит тебе реветь! – рассердился Колька. – Я думал, ты не из пугливых…

– Не из пугливых?! Тебя бы вечером в корпусе одного закрыли и… И вообще! Почему ты не на дискотеке?

– А чего там делать? – как-то неловко сказал Колька и закусил губу, будто боялся сказать лишнее. – Я под кроватью спрятался.

Ася села на тумбочку, вытерла слезы. Дурак этот Кукумбер, и вправду дурак!

– Пашка, ну не сердись, а?

– Перестань называть меня Пашкой!

– Не перестану, пока не пересердишься!

Ася набрала в легкие побольше воздуха (уже ничто не щекотало и не пузырилось внутри), выпустила и сказала:

– Ладно, я пересердилась.

Они помолчали, посидели, не глядя друг на друга. Потом Колька сказал:

– А у меня орехи в сахаре есть. Хочешь?

– Хочу.

Глава 13

Для вожатой Лены дискотека сегодня была не в радость. Она нервничала и переживала: во-первых, очень хотелось понравиться тренеру Жоре, а во-вторых, волновалась, не выкинет ли эта странная Прасковья Шустова еще какой-нибудь номер? Пару раз она порывалась сходить проверить Асю, но ее порывы приходились на медленные танцы, и уйти было невозможно: вдруг Жора пригласит.

«Ладно, – сказала себе Лена, – корпус-то закрыт, куда она денется?»

Наивная Лена! Она забыла, что в корпусе есть окна. Для Аси в последнее время они стали привычным выходом на улицу. А тут Колька как раз предложил:

– Пойдем гулять?

– Мы же заперты… – решила проверить его Ася.

– И что?

Через минуту они ели засахаренные орешки на улице.

– Ты была на острове?

– На каком острове?

– Пойдем, покажу! Там брод в реке есть. Это я его открыл. М-м-м-м… Василий Николаевич сказал, табличку поставит – «Брод Николая Огурцова». Не веришь?

– Верю.

Вечер был теплый, орешки – вкусные, Колька – не вредный, ни разу не назвал ее Пашкой. Смотрел длинными взглядами, рассказывал про футбол и младшего брата Гошку. Один раз Асе показалось, что он хочет взять ее за руку, но не решается. Ася спрятала улыбку. Ей было светло и тихо-радостно.

Когда переходили реку по Колькиному броду, Асе показалось, что из глубины смотрят на нее колдовские глаза Речной царевны. Ася ей улыбнулась. На острове звенели кузнечики, цвел клевер, пахло скошенной травой…

На лугу стояли три аккуратных стожка, а между сосен прятался шалаш. Еще они видели рыжую корову с белыми рогами и все гадали, как она на остров попала.

– Придется Василию Николаевичу на табличке написать: «Брод Николая Огурцова и рыжей коровы», – засмеялась Ася.

Колька не обиделся.

Уже был теплый вечер, наполненный до краев звуками, шорохами, запахами трав и лесных цветов, а Колька все показывал Асе свои любимые места. Они качались на качелях, брызгались друг в друга водой из фонтанчика и даже забрались в заброшенный сад. Там было темно, но почему-то нестрашно.

– Пашка-букашка, – прошептал Колька.

– Кукумбер, – фыркнула Ася.

Когда седьмой отряд вернулся с дискотеки, Ася лежала в постели и читала, а Колька сидел в своей палате на подоконнике и что-то писал в толстой тетради. Лена облегченно вздохнула и сказала Асе:

– Надеюсь, ты сделала выводы, и мне больше не придется тебя наказывать. Да?

– Да, Лена.

Глава 14

У Аси был трудный день, столько всего в нем поместилось. Спать хотелось ужасно! Но обязательно надо дождаться полуночи. Бутылка с живой водой лежит под подушкой, силуэт высохшей герани тонок и трогателен.

«Только бы не уснуть! Только бы не уснуть!» И, конечно, уснула. Разбудил Асю Еж. Он щекотал ей глаза лунным зайчиком. Луна отражалась в крохотном зеркальце и прыгала прозрачным тушканчиком по Асиным ресницам.

– Уже? Уже? – села в постели Ася.

– Через две минуты полночь, – сказал Еж.

– А где Манюня с Марусей?

– Наряжаются. Вы же, девчонки, не можете без этого. Горыныч следит, чтобы они не опоздали.

В открытую форточку впорхнули феи, следом влетел Горыныч с Севой на закорках.

Выглядели Манюня и Маруся ослепительно. Платья сверкали, крылышки блестели, в высоких прическах светились золотые шпильки, крохотные туфельки переливались огнями.

– Мы успели?

– Мы не опоздали?

– Еще бы вы СО МНОЙ опоздали! – возмутился Горыныч.

– Прошу вас – тише! – сказала Ася, доставая живую воду. – Вот проснется кто-нибудь, помешает.

Затихли.

– Ну, Ася, давай – полночь! – скомандовал Еж.

– Я?!

– А кто? Ты к Речному царю ходила…

– Ты воду хранила…

– Тебе и лить.

Ася заволновалась. Вытащила пробку дрожащими руками.

– Так… Ну ладно… Просто лить – и все?

– Поливай, как обычный цветок, – успокоил Сева.

Светящаяся голубая жидкость полилась из бутылки в горшок. Пересохшая земля тут же впитала ее, а стебель герани мгновенно начал зеленеть. Даже в темноте было видно, как он набирает соки и силы. Вытянулся, поднял веточки, распустил листочки. Как в мультфильме, один за другим разворачивались светло-зеленые узорчатые листья. Тут же налился бутон, лопнул, и распустился перламутровый цветок, чистый, прекрасный, как звезда. Ася смотрела не дыша. Это было настоящее чудо. От радости Манюня с Марусей расплакались, а гномы шепотом крикнули:

– Ура!

И стали дубасить друг друга между лопатками, скакать и кувыркаться под самым потолком палаты. Ася даже не боялась, что кто-нибудь проснется. Это было такое чудо!.. И даже жалко, что никто не видит.

Манюня с Марусей пошептались о чем-то, спустились к распустившемуся цветку, а потом подлетели к Асиному лицу и сказали:

– Ася! Ты такая добрая…

– И смелая!

– Ты просто спасла нас!

– И нашу герань!

– И мы никогда…

– Никогда-никогда!

– Этого не забудем!

– И мы хотим…

– И Старый гном нам разрешил…

– Отблагодарить тебя…

– Пыльца нашей герани волшебная…

– О-е-ееей! – положил ладони на макушку Сева, догадавшись, в чем дело.

– Да… Она волшебная, почти звездная…

– Мы на тебя ее сейчас посыплем.

– И ты…

– Сможешь летать! – закончил Сева.

– Я?!

– Ну да! – засмеялись Манюня и Маруся. – Если хочешь.

– Спрашиваете! А Севу нельзя тоже посыпать?

Манюня и Маруся смущенно переглянулись.

– Пока нельзя. Старый гном не разрешает.

– Он думает, я еще маленький, – недовольно проворчал Сева, – выдумывает, что со мной может что-нибудь случиться…

Феи взлетели над Асей, раскрыли ладони, и золотая пыльца посыпалась ей на макушку. Ася ждала, что ей опять станет тепло и щекотно, но ничего не было, только пыльца окутала ее с головы до ног светящимся облаком. Ася поймала на ладонь немножко и украдкой посыпала на Севу.

– Почему я не взлетаю? – разочарованно спросила она.

Девочки захихикали, а Горыныч вздохнул, как уставший учитель перед нерадивым учеником.

– Чтобы взлететь, надо хотя бы оттолкнуться от чего-нибудь.

Ася тут же взобралась на подоконник, открыла окно.

Прохладный ночной воздух ворвался в палату. Ася зябко передернула плечами и прыгнула вниз.

Вернее, должно было быть вниз. Пятки должны были уткнуться в шершавый холодный асфальт дорожки. Но вместо этого Ася поплыла над землей – плавно, медленно.

– Сосна! – крикнул Горыныч.

Он, с Севой на закорках, летел рядом. Ася обогнула сосну, хотела крикнуть, что она Севу посыпала и он сам теперь может лететь, но ни слова вымолвить не могла. Это, наверное, от счастья.

Ася поднялась вверх. Она не знала, как ей это удается. Она не думала, не отдавала себе мысленных приказов, как не приказывала своим ногам идти или рукам – держать книжку. Все было так, как будто она всегда умела летать. Пролетела над корпусом, скользнула вниз, снова поднялась. Воздух был холодным наверху, теплым и густым внизу, у земли. Ася раскинула руки, полетела быстрее, остановилась, перевернулась. Тело слушалось ее так же, как на земле.

– Уф! – догнал ее Горыныч. – Не угнаться за тобой. На вот тебе Севу в нагрузку.

И пересадил сияющего Севу Асе на плечо. Подлетели Манюня и Маруся, припрыгал Еж. Ася опустилась на крышу третьего корпуса. Села на еще не остывшие шершавые шиферные волны, похожие на пластины халвы, уткнулась в колени.

– Ася… Ты чего? – осторожно тронул ее за ухо Сева. – Ты не рада?

– Этого не может быть, – сказала Ася. – Это просто сон. Люди не могут летать… вот так просто, сами по себе.

– Если бы люди не могли летать, у них были бы корни, как у деревьев, – серьезно сказал Еж.

А Горыныч улыбнулся:

– Привыкнешь.

Глава 15

Утром на зарядку Асю еле добудились.

– То встаешь раньше всех, то не добудишься, – подозрительно прищурилась вожатая Лена.

Ася посмотрела на подоконник – герань цвела. Жемчужные цветы распустились на всех веточках.

– Ой, девочки! – ахнула Даша Осипчук.

Тут же все столпились у Асиной кровати.

– Чудо какое… – прошептала Сашенька Рекунова.

– Откуда?

– Это что, тот кустик чахлый расцвел?

– Ага, скажешь тоже!

– Так не бывает…

– Я знаю, – сказала Алена Чаплашкина. – Это Белые монахи в окно ночью заглядывали, они умеют цветы оживлять.

– Вечно ты, Аленка, со своими глупостями! Наверное, Лена его полила каким-нибудь удобрением…

Ася только улыбалась. Она вспомнила ночной полет, кожей опять почувствовала движение воздуха, и упругая сияющая радость наполнила ее.

Чувство полета не оставляло Асю весь день. Даже Наташка Петрова со своим футболом не могла помешать ей радоваться. Когда началась игра и утомленный жарой седьмой отряд стал вяло болеть, Ася незаметно отошла в сторону. Оставив босоножки в траве (ей казалось, что любая обувь будет тянуть ее вниз), она мягко оттолкнулась и полетела низко-низко – так низко, что травинки щекотали пятки, а со стороны казалось, что она просто бежит, только ростом выше стала. Потом глянула еще разок на свой отряд и ускользнула в лес. Сразу рванула вверх – к макушкам сосен, к синему небу, к простору.

Глава 16

У Саши Лазаревой – горе-несчастье. Весь день она ходит вокруг Аси, глаз с нее не сводит, все думает-думает и не может понять. Как же так? Ну как же так? Вчера у Аси была коса как коса. Толстая, допустим, но обычная, русая, ни намека на золото. А сегодня? Сегодня она какого-то особенного переливчатого цвета. Как же так?

– Ты волосы покрасила? – подозрительно спросила Саша Асю на зарядке.

– Я?! Когда? Ночью, что ли?

Ася, конечно, не красила волосы. Это волшебная пыльца герани осела на волосах и навсегда сделала их золотыми, сверкающими.

«Как же мой конкурс теперь? – в отчаянии думала Саша. – Теперь Аська, конечно, будет в конкурсе участвовать, она только говорит, что не хочет, – хочет, конечно, с такой-то косой… И Лена ее уговаривает…»

Лена, действительно, с утра взялась за Асю всерьез: стала допекать – не хочет ли она поучаствовать в конкурсе красоты? В конкурсе Ася участвовать не хотела. Этим она так озадачила Лену, что в сончас та пошла к директору – советоваться.

– Ну, может быть, у девочки есть какие-нибудь другие интересы, – предположил Василий Николаевич.

– Да какие интересы! Она… лягушек в кармане носит – это что за интерес? Да еще разговаривает с ними. Странный, непонятный ребенок.

Василий Николаевич покачал головой.

– Ладно футбол, – продолжала недоумевать Лена, – я могу понять: не всем девочкам интересен спорт, ну а конкурс-то красоты?! Нет! Кружок мягкой игрушки? Тоже нет! А ведь там многие девочки занимаются. И потом, эти исчезновения по утрам! Я, Василий Николаевич, встала в половине восьмого (!!!) – ее уже не было! Во сколько же она встает? А сегодня еле разбудила ее на зарядку, будто всю ночь не спала…

– Дружит она с кем-нибудь? Ну, из мальчиков. Может, на свидания бегает?

– Ой, что вы! Они же дети! Но я… – Лена кашлянула и опустила глаза. – Вот об этом я тоже хотела вам сказать. Она тут гуляла в сончас, и я ее наказала, на дискотеку не пустила, так вот Коля…

– Мой?

– Да, Василий Николаевич. Он тоже взял и не пошел на дискотеку. Под кроватью спрятался. Я потом только заметила, что его нет, вы же знаете, он мальчик скромный, тихий. Я его спрашиваю: «Почему ты не пошел?»

– А он? – улыбнулся директор.

– А он… он мне: «Ты бы сама, Лена, вечером в корпусе одна посидела!» То есть это он Прасковью пожалел и остался из-за нее. Может быть, они даже дружат тайно…

– Ну и пусть дружат, – рассмеялся вдруг директор и, увидев вытянувшееся Ленино лицо, сказал: – Лена, тебе нужно быть внимательнее к ребятам. Человек может увлекаться чем-то помимо футбола и мягкой игрушки.

Василий Николаевич нахмурился.

– Плохо, конечно, что она гуляет где-то одна… Тем более в сон-час. А может, в отряде к ней плохо относятся, обижают?

– Что вы! – возмутилась Лена. – У нас такие хорошие ребята, такой дружный отряд…

– Ну, может, просто не привыкла еще. Сама же говоришь, первый раз она в лагере. Будь повнимательнее, больше интересуйся их внутренней жизнью. Отряд у тебя сформирован на три смены, на все лето. Это сложно, конечно…

Василий Николаевич задумчиво посмотрел в окно и улыбнулся:

– А за моего Кольку ты не беспокойся, Леночка, он умеет выбирать друзей.

Лена ушла от директора разочарованная.

У Аси тоже хватило разочарований в этот день. Несмотря на радость полета. Колька так странно вел себя! Будто они и не гуляли вчера вечером, и орехов в сахаре не ели, и на острове не были. И будто не он шепнул ей в саду: «Пашка-букашка»! Кукумбер дурачился, на Асю внимания не обращал и вообще вел себя, как Мартыш. Ася обиделась. Все! И в паре она с ним ходить не собирается, пусть Лена хоть как кричит. И вообще, очень нужен ей этот Кукумбер! Она дождется ночи и будет летать с гномами!

Глава 17

День наконец-то устал, завалился набок и начал засыпать. Ася так торопила его, что улеглась раньше всех, ворочалась, вздыхала, а девчонки, как назло, долго болтали и не засыпали.

Вдруг Ася заметила в горшке герани что-то светящееся, какой-то камушек или шарик, будто Маруся лежала, свернувшись калачиком. Ася протянула руку, взяла шарик и спрятала под подушку. Укрылась одеялом с головой и стала рассматривать. Это был не просто шарик! Это была настоящая жемчужина! Она светилась в темноте белым светом.

Наконец, все уснули. В окно заглянула полная луна, такая же круглая и светлая, как жемчужина. Ася забралась на подоконник, чтобы лучше рассмотреть находку. Как только свет луны упал на жемчужину, на ней высветились слова: «Милая Прасковья! Если у вас не назначено ничего более привлекательного на этот вечер и если шумное общество не очень тяготит вас, то я буду рада видеть вас у себя на балу сегодня в полночь. Сдобная Булочка».

Бал у Сдобной Булочки! Ася успела забыть о нем. Кто-то постучал в окошко – тихо, вкрадчиво, будто дождик начался. За стеклом улыбался во весь рот Сева. Он был такой красивый! В изумрудном камзоле, в зеленых бриджах с бантами под коленями и изумрудной шляпе, украшенной светло-зеленым пером.

Ася приоткрыла окно.

– Получила жемчужину?

– Да, вот.

– Ну так пойдем!

– Я не могу сейчас. Слышишь, вожатые еще не спят.

– Хорошо, тогда я буду ждать тебя у Ближних ворот.

– Ты такой нарядный! – восхитилась Ася и тут же испугалась. – Ой, Сева! У меня нет бального платья, мне не в чем пойти! Есть одно нарядное, но мы с Колькой… с Кукумбером гуляли и…

– Ничего не надо, – снисходительно сказал Сева и поправил шляпу. – Приходи прямо так, платье тебя уже ждет. Только поторопись, опаздывать нехорошо.

– Да, да…

Еще полчаса нетерпеливого ожидания свалилось на Асю. Но закончилось и оно: в холле погас свет, вожатые ушли на планерку. Ася выскользнула в окно. Теплая июньская ночь обняла ее за плечи, сама подтолкнула в небо. Звезды приблизились, распахнулись окна созвездий. Внизу, на земле, пели сверчки, а здесь шумел ветер и гудели, как море, сосны.

Ася скользила в воздушных потоках, воздух лежал пластами: теплыми, густыми и холодными, игольчатыми. Лагерь остался внизу, махал огнями. Только бы никто не вздумал смотреть на звезды!

Как хорошо! Пять минут – и ты у Ближних ворот, не надо продираться сквозь кусты шиповника и бояться, что тебя поймают. Ася плавно опустилась на скамейку в беседке дежурных. Никого! Неужели Сева ее не дождался? Темнота, тишина, строгий ночной лес. От ручья пополз белесый туман, вылился на берег, придвинулся вплотную к Асе. Странный такой туман, будто живой. Двигается куда захочет: то по земле расстелется, то по стволу сосны струйкой вытянется. Ася замерла.

Туман принял очертания высокого человека в чем-то длинном, похожем на саван. У тумана были глаза! Живые, черные под седыми бровями.

«Белый монах!» – догадалась Ася. Волосы зашевелились у нее в косе, и Ася поняла, что сейчас завизжит на весь лагерь – и прощай тогда бал! Но тут что-то теплое, живое прыгнуло ей на колени. Сева!

– Не бойся, – сказал он торопливо, – это Белый монах.

– Да, я Белый монах, – унылым голосом сказал туман и присел на скамейку напротив Аси.

– Бе-бе-бе…

– …лый монах, – помог он Асе и вздохнул. – Уже 300 лет все трясутся от страха, как только меня увидят. А чего вы трясетесь? Я даже ударить никого не могу, моя рука не имеет веса. Вот дай, дай мне руку!

Ася, замирая, протянула руку. Белый монах взял ее в свою. Ася почувствовала прикосновение, оно было прохладное, влажное, будто руку опустили в ручей. Потом ее рука проскользнула сквозь ладонь призрака.

– Вот видишь, – грустно сказал тот, – бестелесное я существо.

– Не расстраивайтесь, – глотнув побольше воздуха, попросила Ася.

Белый монах улыбнулся безрадостно:

– А она ничего человечек, – сказал он Севе, а Асе объяснил: – Я портной. Мне нужно было посмотреть на тебя, чтобы приготовить бальное платье. А пугать я и не собирался.

– Извините, пожалуйста, – Асе стало неловко за свой страх.

– А! Мне не привыкать, милая барышня. И потом… все эти извинения неискренни, а потому ценности не имеют.

– Почему это неискренни? – обиделась Ася.

– Ну, вот вы извиняетесь сейчас, потому что я – портной и в моей власти ваше платье, а значит, и успех на балу, а пригласи я вас танцевать, вы ведь не согласитесь, конечно.

– Конечно, соглашусь! Только вы не пригласите.

– Почему же?

– Застесняетесь. Забьетесь в уголок и будете вздыхать.

Сева захихикал: Ася угадала.

Белый монах кашлянул, пробормотал что-то и сказал:

– Ну ладно, займемся платьем. Так. Что у нас?

Он поплыл вокруг Аси, окутывая ее туманом, будто мерки снимал:

– Так-так… Волосы русые, глаза карие, веснушек немножко, так-так… Я думаю, рассветная дымка подойдет, немного летнего дождя и аромата черемуховых веток. А сюда можно сделать вставку из тихого утра и травы в росе. Как ты считаешь, Сева?

– Будет неплохо.

– Неплохо? Будет великолепно! А если мы нижнюю юбку сделаем из предзакатного часа, а в подол и рукава добавим немного ветра… Все! Готово!

Белый монах уселся на скамейке, а на Асе вместо пижамы каким-то чудесным образом оказалось совершенно неправдоподобное платье: легкое, светлое, все какое-то струящееся, такое, что Ася почувствовала себя самой прекрасной на свете. Она рассмеялась, закружилась и чмокнула Белого монаха в холодную влажную щеку.

– О, женщины, женщины! – Возвел глаза к небу Белый монах.

– Надо торопиться, – сказал Сева и вытащил из кармана крохотную бутылочку с какой-то жидкостью. – Выпей.

– Что это?

– Выпей – узнаешь.

– Не буду я пить неизвестно что! – заупрямилась Ася.

– Ась, ну как ты на бал собираешься такой каланчой? С кем танцевать будешь? Да ты пол-Дворца займешь! И вообще…

Сдобной Булочки сегодня еще люди будут, и все пьют. Это уменьшительный мед, ничего опасного.

– Уменьшительный мед? A-а, понятненько. А назад?

– Не бойся: с восходом солнца все вернется – и пижама, и рост.

– Ой, а платье?! – испугалась Ася.

– Исчезнет, растает, как туман поутру, – грустно сказал Белый монах. – Но не расстраивайся. В любое время приходи, я тебе новое сочиню. Славная ты…

– Ася, мы опаздываем. Пей!

Залпом Ася выпила уменьшительный мед. Он был густой, тягучий и очень сладкий. Дрогнул воздух вокруг, на секунду заломило все кости, стало очень больно, голова закружилась, и потемнело в глазах, качнулась земля, все поплыло куда-то. Деревья ушли резко вверх, сама Ася – вниз. И вот она стоит на скамейке, которая стала как большущий мост. Теперь она ростом с Севу, даже чуть-чуть пониже. Мир стал большим-большим, просто огромным, но Сева протянул руку:

– Пойдем, Асенок, – сказал он ласково, как старший брат. Так иногда зовет ее мама. Ладошка у Севы была твердая, крепкая. Настоящая мальчишеская ладонь. Ася улыбнулась: теперь ей совсем не было страшно.

– Если ты не против, – сказал Сева, – когда полетишь, меня за руку возьми, ладно? Я в воздухе совсем легкий.

– Конечно! Мне кажется, ты немножко сам можешь летать…

– Ну… может быть, совсем чуть-чуть… Хорошо Горынычу, он летучим родился, а я пока научусь! А дедушка когда еще разрешит звездную пыльцу использовать…

– Разрешит… Или учись.

Они покрепче взялись за руки и взлетели, крикнув Белому монаху:

– Спасибо! До свидания! Увидимся на балу!