355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Тамара Перова » Желтый бриллиант (СИ) » Текст книги (страница 2)
Желтый бриллиант (СИ)
  • Текст добавлен: 30 мая 2017, 13:30

Текст книги "Желтый бриллиант (СИ)"


Автор книги: Тамара Перова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Пора жениться.

Николай промолчал. Семен Семенович был для Николая не просто коллегой по работе, а учителем и наставником. В студенческие годы – интересный лектор, в аспирантуре – научный руководитель. В душе – как отец.

У Николая уже несколько лет не было отца. Его похоронили в кофте с изображением Эйфелевой башни. Через год после смерти отца у Сашки случился инфаркт. Его чудом спасли. Николай покупал дорогие лекарства, часто ездил к брату в больницу. Мать, как всегда, была всем недовольна, проклинала Сашку, открыто оскорбляла Кольку. После выписки из больницы Саша долго, несколько месяцев, не выходил из дома, он бросил пить, но продолжал без перерыва курить свою «Приму». Мать все так же, в две смены, утром и вечером, убирала магазин. После утренней смены она в своем закуточке, где хранила швабры и тряпки, доставала заветную бутылочку «беленькой», прямо из горлышка выпивала несколько больших глотков и отправлялась домой спать до вечерней смены. Сашка сидел голодный до позднего вечера, пока мать не принесет из магазина «некондицию», обрезки колбасы и сыра, лопнувшие пакеты молока, кефира, упавший с лотков на пол хлеб, а если повезет, то и сдобные булочки. Такая жизнь заставила Сашку, бледного, похудевшего, выйти на улицу. Он устроился ночным сторожем в тот же продуктовый магазин. Николай предлагал матери сделать в квартире ремонт, обновить мебель, но нарывался на крики, слезы, абсурдные обвинения, что ее, мать, родные сыновья хотят выгнать «из дому». Николай оставил родных в покое, только продолжал перечислять матери деньги.

В конце июня, в воскресенье, уже после окончания сессии, Семен Семенович Заболотский в скромном, но уютном ресторане отмечал сразу несколько событий: свое 60-летие, выход на пенсию, звание «Заслуженный работник науки» и еще ряд значимых и достойных событий. Приглашено было довольно много гостей: вся кафедра во главе Николаем Александровичем, начальство из ректората, близкие друзья, некоторые родственники, конечно, жена и приемная, но родная, дочь с мужем и двумя сыновьями-подростками. Гости давно собрались, ждали Николая Александровича. Он явно опаздывал, вернее – задерживался. Наконец, все расселись, был произнесен первый тост, за ним – второй, над столом слышался легкий гул голосов, похрустывание, почавкивание, прихлебывание – банкет набирал обороты. Вдруг примерно половина гостей замолчала и перестала жевать. Это были сотрудники кафедры и ректората. Семен Семенович расплылся в радостной улыбке. В дальнем углу длинного стола как-то сбоку сидел Николай. Семен Семенович стал давать срочные распоряжения официанту, Николая пригласили в центр стола, он долго отнекивался, наконец, ему позволили остаться на прежнем месте, но предоставили слово. Николай достал из-под стола довольно большой пакет из толстой рифленой бумаги с серебристыми шелковыми ручками, из пакета извлек огромную керамическую пивную кружку с барельефами охоты и красивой мельхиоровой крышкой в виде головы оленя. Это чудо он привез из командировки в ГДР. Нажатием маленькой педальки над ручкой крышка откинулась, Николай налил в кружку символически минеральной воды и произнес довольно стандартный тост о полноте жизни, науке, непредсказуемом будущем. Все бурно захлопали. Николай прошел вдоль стола, вручил подарок юбиляру, вернулся в «свой последний вагон» и решил плотно поужинать. Тем более, меню и карта вин были отменные. Последнее Николая не интересовало, он не пил, потому что слишком хорошо знал, что это такое. И дело даже не в том, что он передвигался по городу только на автомобиле и считал это единственно возможным. Любой сильно выпивший человек вызывал у него физическое отвращение.

Николай увлеченно жевал второй бифштекс, когда к нему подошел Семен Семенович, слегка обнял и веселым умоляющим голосом почти пропел:

– Хватит есть, пойдем, познакомлю тебя с самыми близкими!

Николай нехотя встал и поплелся, если бы он знал, что идет навстречу своему счастью, а он сожалел, что бифштекс теперь остынет. Заиграла негромкая музыка, гости стали танцевать. Семен Семенович представил Николаю жену, дочь, внуков. Мальчишек выдающийся физик потрепал по рыжим и русым вихрам, опустил руки и о чем-то задумался. Юбиляр продолжал:

– А это – мой родственник, между прочим, генерал милиции, заместитель министра Петр Данилович Задрыга. Генерал Задрыга был солидный мужчина в дорогом костюме и ярком модном галстуке. Каменное лицо ничего не выражало. Генерал посмотрел поверх головы Николая и стал изучать пыльную люстру на потолке недорогого ресторана.

– Это Марианна Гавриловна Видова – верная жена и соратница, по совместительству детский врач – Маруся, я не ошибся?

Марианна Гавриловна улыбнулась хищной улыбкой. Это была красивая холеная женщина средних лет в строгом синем платье, сапфировых серьгах, на среднем пальце правой руки сиял невероятных размеров сапфир в окружении крупных бриллиантов.

Николай подумал: «Ну и тетка, не дай Бог такую тещу» – и отогнал от себя эту нелепую мысль. Чуть поодаль от этой колоритной пары стояла девушка или, скорее, девочка-подросток, в сереньком в розовый цветочек платье с короткими рукавчиками, круглым вырезом чуть ниже ключиц. Короткая стрижка темно-русых волос, по-детски пухлые розовые губы, чуть впалые бледноватые щеки. И глаза! Глаза умные, серьезные, с глубоким проникновенным взглядом. Только непонятно, какого цвета: карего, синего, зеленого или серого. На мгновение Николай утонул в этих глазах, но «быстро выплыл». Семен Семенович обнял девушку за талию и произнес:

– А это наша гордость – Таня, вот их дочка.

Он кивнул в сторону величественной семейной пары. Николай, картинно резко опустил голову, взгляд на мгновение остановился, как бы поточнее сказать, на подоле Таниного платья. По всем меркам платье было по-старушечьи длинным, оно открывало только острые, детские коленки, тонкие ноги и узкие щиколотки. На ногах были серенькие туфли без каблуков, бантиков или пряжек. «А может, это домашние тапочки, а туфли она забыла дома надеть!» – с ужасом пронеслось в голове Николая Александровича.

Опять заиграла музыка. По залу поплыл дивный голос Сальваторе Адамо: «Падает снег, наша любовь ушла…». Родители Тани элегантно вальсировали. Семен Семенович больно ткнул кулаком в спину Николая, и тому ничего не оставалось, как пригласить Таню на танец. Николай положил вытянутые руки на худенькие Танины плечи, она неловко вцепилась правой рукой в локоть Николая. В левой руке Таня держала маленькую, в форме книжки, сумочку. Адамо страдал об утраченной любви, а Таня и Николай неловко и бессмысленно топтались на одном месте. Вдруг Таня уронила сумочку. Николай не успел нагнуться, как Таня уже ее подняла. В глазах пробежал испуг. Таня открыла сумочку, достала круглую металлическую пудреницу с яркой инкрустацией на крышке, отщелкнула замочек, пудреница открылась. Таня посмотрела на зеркало – не посмотрелась в зеркало, а посмотрела на зеркало.

– Оно цело! – радостно прошептала Таня и как ребенок надула щеки и выпустила воздух со звуком «пффф». Она серьезно посмотрела на Николая и сказала:

– Ведь если разобьется зеркало – это очень плохая примета.

Николай хотел спросить, откуда у нее такое допотопное…. Пока он подбирал подходящее, наименее обидное слово, Таня с гордостью сказала:

– Эту пудреницу мне подарила бабуля – на счастье, как талисман.

Наконец, Адамо распрощался со своей любовью, Николай проводил Таню к ее месту за столом. Родители одновременно строго посмотрели на Николая, он почему-то виновато улыбнулся и боком-боком добрался до своего «последнего вагона». Бифштекс остыл, есть не хотелось, он допил из своего бокала выдохшуюся солоноватую «Боржоми» и подумал: «Как слезы». Тихо встал и «по-английски» вышел из ресторана.

На улице моросил теплый летний дождичек. В воздухе стоял пряный и нежный запах цветущей черемухи, сирени, рябины. По крайней мере, так решил Николай, в цветах и кустарниках он разбирался значительно хуже, чем в ядерной физике, вернее, совсем не разбирался. Но этот запах, этот запах… Николай еще немного постоял, помок под дождичком, завел «Жигули» и поехал домой. Дома он аккуратно повесил влажный от дождя костюм. Молока не хотелось. Он лег в свою «райскую» постель и заснул. Николаю редко снились сны, он их не любил. Но сегодня ему не повезло. Николаю снилось продолжение банкета и бесконечный танец с Таней. Она все время роняла свою сумочку. Наконец, Николай ее поднял, засунул в карман пиджака. Он обнял Таню обеими руками, крепко прижал к своему телу и начал целовать. Он целовал ее бледные щеки, пухлые детские губы, тонкую шею с синенькой пульсирующей прожилкой, розовые тоненькие ключицы. Ее острые коленки больно толкали его ноги. Высокая и довольно большая грудь на таком хрупком теле смотрелась невыносимо соблазнительно. Но строгое серое платье в розовый цветочек охраняло Таню как броня.

Николай проснулся. В незашторенное окно ярко светило солнце. Николай почти проспал. Сегодня было назначено итоговое заседание кафедры. Отчет слеплен кое-как, и молодой зав. кафедрой рассчитывал утром на свежую голову привести все в порядок. Но он проспал. Быстро собрал листы отчета, сунул в портфель. На ходу, обжигаясь, проглотил недоваренный кофе – пенка убежала, куски плохо помолотых зерен плавали в мутной воде, прилипали к губам. Машина хрюкнула, дернулась и только потом завелась. В зал, где проходило заседание, Николай Александрович вошел последним, поздоровался, достал неготовый текст отчета. Выступление получалось путаным и скучным. В зале стоял легкий гул, сотрудники вполголоса болтали о своем. Покрасневшая Светочка не знала, что писать в протоколе. Николай перестал говорить, сделал долгую паузу и первый раз в жизни, повысив голос, резко сказал:

– Товарищи, кому не интересно, могут быть свободны.

Гул прекратился, однако Адель Петровна, профессор, самая пожилая сотрудница кафедры, крякнула, нахмурилась и, обращаясь к Семену Семеновичу таким шепотом, что услышали все присутствующие, произнесла:

– Да, нашему гению пора жениться, срочно.

Воцарилась тишина. Николай Александрович обратился к секретарю:

– Светлана, запишите итоговое решение – признать работу кафедры за 1978-1979 учебный год удовлетворительной. Объявить сотрудникам благодарность. Заседание закрыто, всем желаю хорошего летнего отдыха. Вышел из зала и заперся в своем кабинете.

Николай понял, что он очень устал. За этот год столько всего произошло, и эта Таня на вчерашнем банкете… со своей пудреницей.

Кафедра до сентября закрыта, но предстояло много важных, и надо сказать, интересных дел. В 1976 году американская фирма «Apple» выпустила первый компьютер, в 1976 – 1977 годах компьютеры становятся массовым явлением. Николай хорошо знал устройство и принципы работы этих машин, которые предвещали мировую интеллектуальную технологическую революцию. При его непосредственном участии для училища было закуплено несколько десятков самых современных компьютеров. Предстояло с нового учебного года открыть компьютерные классы для студентов и преподавателей. Дома у Николая был компьютер, и он уже полностью освоил эту не сложную для него электронную машину. Ребята-электронщики из деталей и блоков, которые каким-то образом привозили из-за границы, собирали новенькие компьютеры «Apple» и продавали их «через своих людей». Это, конечно, не вязалось с законом. Но какая сила остановит неумолимое движение технического прогресса!

К концу июля ректорат затих. Все ушли в отпуск. Николай Александрович получил в профкоме Училища путевку в Болгарию, на курорт «Золотые пески» на две недели.

Он надел узкие синие американские джинсы, синюю в клеточку рубаху навыпуск, сунул что-то в дорожную сумку, в «duty free» аэропорта «Шереметьево 2» купил итальянские очки от солнца и на следующее утро загорал под ласковым болгарским солнцем. Четырнадцать дней Николай плавал в море, валялся на горячем песке, объедался персиками и виноградом. Он ни о ком и ни о чем не думал. Он не ходил в вечерние бары, а сидел в кресле в номере и по французскому каналу смотрел смешные мультики или бесконечный сериал про Эркюля Пуаро.

Николай вернулся в Москву, загорелый, бодрый, уверенный в себе. Начался новый учебный год. Училище гудело, ректорат зашивался. Все – как всегда.

В конце ноября уже выпал снег и основательно подморозило. Николай стал любить начало зимы. Теплые меховые ботинки, легкая дубленка, финская ондатровая шапка, салон автомобиля с надежным подогревом. Он нравился сам себе и окружающим. Это в детстве с начала ноября и до мая тощий Колька нещадно мерз в старой, выношенной до дыр куртке брата, промокающих ботинках, вязаной шапке, проеденной молью. Николай не любил об этом вспоминать, но сегодня мысли о детстве, не спрашивая разрешения, лезли в голову, больно дергали нервы. Он сидел в своем «кафедральном» кабинете, просматривал тексты лекций на новый учебный год. Пятница, около четырех часов, занятия у студентов закончились, в коридорах – тихо, профессорско-преподавательский состав незаметно растворился в ноябрьских сумерках. Николай Александрович уже заканчивал скучную, но обязательную работу – на каждой аккуратной белой папке с завязочками он писал резолюцию «Одобряю», ставил свою подпись и число, 20 ноября1979 г. Он наизусть знал каждое слово, чертеж, таблицы и формулы каждой лекции. В дверь тихо постучали, он так же тихо буркнул:

– Входите.

Но никто не входил. Николай решил, что ему послышалось. Что за чертовщина – ему никогда ничего не слышалось, не мерещилось и не чудилось. Стук, такой же робкий, повторился. «Заблудшая студентка» – подумал он и громко рявкнул:

– Входите же.

Перед ним стояла незнакомая девушка. В легкой норковой шубке, белый пушистый шарфик наброшен на шубку под приподнятый воротник, на ногах – высокие, в обтяжку тоненьких ног, бледно-розовые сапоги на высоком тонком каблуке. Большая розовая сумка, из которой торчал пластиковый пакет с логотипом известной, по крайней мере, ему, Николаю, американской торговой сети дорогих магазинов. На волосах и шубке таяли последние снежинки. У девушки были немного бледные, впалые щеки, пухлые губы, огромные глаза непонятного, скорее, карего цвета. Темно – русые волосы были непривычно коротко пострижены, не по стандартам советской моды. Николай все это заметил в одно мгновение. Но он молчал, он просто физически почему-то не мог открыть рот.

Девушка заговорила первой:

– Извините, я Таня. Помните, в июне мы познакомились на банкете у дяди Семы.

Николай обрел самообладание и дар речи. Он серьезно сморщил лоб и спросил строгим голосом:

– А кто такой – дядя Сема?

В глазах девушки мелькнул испуг.

– Извините, я, наверное, ошиблась.

Она, боком, направилась к двери. На мгновение Николай испугался, что девушка уйдет, и он больше никогда ее не увидит. Он почти крикнул:

– Да постойте!

Девушка послушно остановилась.

– Дядя Сема… – Николай смешно стукнул себя ладонью по лбу. – Семен Семенович, профессор Заболотский, – радостно сообщил он как первоклассник, отгадавший трудную загадку.

Девушка утвердительно кивнула головой. Челка на прическе рассыпалась веером по лбу, прикрыла глаза, но они светились сквозь волосы, теперь уже синим цветом. Она продолжала:

– Дядя Сема вчера был у нас в гостях и забыл свой шарф и перчатки. Мама очень за него волнуется, и я взялась завезти пакет на кафедру, а там никого нет. Извините, я Вам помешала. Я немного опоздала, засиделась в «Иностранке». Там попалась очень интересная статья, надо было выписать все важные аргументы, абсолютно по теме моей диссертации, а потом – скользко, я медленно ехала.

Николай машинально спросил:

– На чем?

– На машине. Так Вы смогли бы передать пакет?

– Теперь только в понедельник, – автоматически ответил Николай.

И вдруг он все вспомнил. Душный июнь, банкет, нелепая девочка Таня, ее отец, генерал, похожий на монстра. Мать – просто Императрица Екатерина, взволнованный Семен Семенович. Первый раз в жизни Николая подвела его фотографическая память. Он помолчал. Отпираться было смешно и бессмысленно.

– Таня, а я Вас не узнал.

Таня грустно улыбнулась.

– Да и узнавать-то нечего.

Николай не стал продолжать эту тему.

Хотите чая или кофе? У меня есть индийский, растворимый.

– Ой, спасибо, этой кофейной бурды я в Америке напилась, на всю жизнь!

– Таня, Вы снимите шубку.

Николай, наконец, встал. Полчаса он, здоровый мужик, сиднем сидел, а хрупкая девушка стояла перед ним и десять раз извинялась. Он подошел к Тане, вежливо взял шубку и шарфик, повесил в стенной шкаф. Перед ним оказалась идеально стройная красавица. На ней было короткое кашемировое платье с высокой стойкой воротника густого зеленого цвета, обтягивающее фигуру. В Европе такая девушка называется «топ-модель». В Советском Союзе – никак не называется. Николай повернул голову набок и долго рассматривал девушку. Наконец, он включил белый пластмассовый кипятильник, похожий на большой кофейник. Вода в нем закипела за минуту. Кипятильник куплен в Швейцарии. Сотрудницы ближайших кафедр приходили посмотреть на это «заморское чудо техники». Николай заварил чай. Светочка перед «убеганием» домой принесла чистый заварочный чайник, две чашки и печенье.

– А зачем две чашки, – поинтересовался начальник.

– А вдруг придут гости, – как всегда, не думая, ехидно ответила Светочка.

Таня сидела на дальнем от стола стуле. Николай накрыл стол.

– Что так далеко, садитесь ближе.

Таня послушно пересела. При виде горячего чая, печенья «Глаголики» и даже шоколадки, у нее загорелись глаза. Таня действительно очень хотела чая, а еще лучше бы вкусно поужинать. Она кивнула на кипятильник.

– Удобная штука, у меня такой в общежитии был. Николай не понял.

– Вы же вроде с родителями живете, с мамой, папой и бабушкой.

– А в общежитии – это когда я в Гарварде целый год училась, весь четвертый курс.

Николай все меньше понимал Таню, и себя – тоже. Таня глотала горячий чай, грызла печенье, беззастенчиво отломила треть шоколадки. Николай сделал глоток, посмотрел на незваную гостью. Видимо, от горячего чая ее глаза стали темно-изумрудного цвета, зеленое платье еще больше оттеняло цвет глаз.

– Таня, извините за глупый или нескромный, как сочтете, вопрос.

– Я готова открыть все тайны «Мадридского двора».

«Наконец, она хоть немного закокетничала», – почему-то с удовольствием подумал Николай.

– Будьте любезны, объясните мне как физику, каким образом в течение, – Николай посмотрел на часы, – одного часа и двадцати минут, у Вас четыре раза поменялся цвет глаз. В институте у меня по «оптике» была пятерка.

Таня совсем не смутилась.

– Врачи говорят, это редкая особенность сетчатки глаза – оптическая дисперсия. Советуют при ярком солнце носить темные очки. Вот и вся «тайна».

– Но это интригует людей, и, и… сможет свести их с ума, – задумчиво произнес Николай. – Извините.

Раздался громкий стук, в дверях появился вахтер Василич и дежурный милиционер. Училище надежно охранялось. Василич, виновато забормотал:

– Николай Александрович, контора закрывается.

Николай дружелюбно махнул рукой.

– Нам пора, – и с печальной улыбкой, развел руки. Подал Тане шубку, и зачем-то долго поправлял плечи и воротник Таниной шубы.

Они вышли на улицу. Шел пушистый снег. На большой площадке перед главным входом, под фонарем, стояли белые «Жигули» Николая и еще чья-то совсем незнакомая машина, тоже «Жигули», только голубого цвета. Николай мысленно съязвил:

– Никак Василич на премию купил.

Он открыл дверь, достал веник, смахнул с лобового стекла и фар снег и сделал реверанс, приглашая Таню. Однако Таня… Таня сметала снег длинной щеткой, на длинной ручке с голубых «Жигулей». На конце ручки была лопаточка с зазубринами, чтобы счищать наледь с лобового стекла. Николай обычно в таких случаях пользовался простой мелкой расческой, зубья быстро ломались, поэтому в «бардачке» валялось штук десять этих расчесок. Николай оторопел. Он подошел к Тане, от работы на морозном воздухе она еще больше разрумянилась, глаза сияли. Николай, почти заикаясь от удивления, но внешне равнодушно, по-деловому, спросил:

– Так это, что – Ваша машина?

Таня утвердительно кивнула.

– И Вы что, умеете на ней ездить?

– Нет, вожу на веревочке. – Таня завела мотор, чтобы машина прогрелась и вышла из машины. – До свидания, спасибо за чай, было очень вкусно.

Она протянула Николаю свою маленькую руку, обтянутую кожаной перчаткой. Николай обнял ее ладошку обеими руками. Так они и стояли, пока Таня непроизвольно не запрыгала, то на одной, то на другой ноге. Она тихо-тихо вынула руку, села в машину и аккуратно выехала на дорогу.

Таня обожала машины! С детства ее возили – сначала дедушка на огромном «ЗИМе», потом папа на черной «Волге». То есть возили водители, но маленькая Таня смотрела в окно, с трудом дотягиваясь до стекла, крутила руками, представляя, что она крутит руль и сама едет на машине. В шестнадцать лет она стала приставать к папе, чтобы он научил ее управлять автомобилем. Петр Данилович любил машины и с радостью начал учить дочь. Но свободного времени было очень мало, и он перепоручил Таню своему водителю, опытному надежному парню. Марианна Гавриловна страшно волновалась, требовала «прекратить это безобразие», даже плакала. Но отец и дочь твердо стояли на своем. Таня записалась на автомобильные курсы при ДОСААФ, где изучила устройство двигателя внутреннего сгорания, карбюратора, четырехступенчатой коробки передач. Карточки с «картинками» правил дорожного движения она разгадывала, как ребусы, «Правила дорожного движения» выучила наизусть, на всю жизнь. На восемнадцатилетие папа подарил любимой дочке новые голубые «Жигули» последней на то время модели.

В субботу утром Таня поехала в Библиотеку иностранной литературы. Там был заказан американский журнал, из которого она считала необходимым перевести статью для своей диссертации. Она собиралась провести в библиотеке не более часа.

Когда Таня открыла журнал, приготовила блокнот и ручку, она вспомнила вчерашний визит на кафедру. Николай Александрович готовил чай. Она плохо помнила его лицо, но руки… Он ловко справлялся с кипятильником, аккуратно наливал в чашки заварку из чайника… Его руки – тонкие, с длинными пальцами – делали все быстро, изящно…

Таня потрясла головой, пыталась углубиться в английский текст. Когда она подняла голову, на больших часах в читальном зале было 16-00. Из двух больших листов статьи она перевела одну колонку. Николай Александрович мешал ей. Он появлялся через каждые три строчки текста. Таня безнадежно махнула рукой, сдала журнал и поехала домой.

Марианна Гавриловна очень обрадовалась, что дочка, наконец, так рано вернулась. Она суетливо накрывала ужин, ласково, приговаривая:

–Танечка, я приготовила твои любимые котлетки, пюре и зеленый горошек, а на закуску – вот, семга и греческие маслины из баночки.

Таня взяла вилку, ковырнула котлетку, поклевала зеленый горошек, сказала:

– Мамочка, спасибо, – и быстро ушла в свою комнату.

Диссертацией заниматься не хотелось. Она уютно устроилась на диване и взяла книгу современного французского писателя Марселя Пруста «По направлению к Свану». Это было неожиданное издание книги буржуазного писателя-экзистенциалиста в Советском Союзе. Вся московская интеллигенция сходила с ума. Книга была о любви. Таня, не отрываясь, читала. Про себя она думала, что такой любви не бывает, не может быть на свете. Постепенно глаза слиплись и Таня заснула.

В воскресенье она встала свежая, веселая. С удовольствием доела вчерашнюю семгу и села работать над диссертацией. На столе лежало огромное количество листов бумаги, исписанных крупным школьным почерком. Таня их разрезала, что-то вклеивала, потом перепечатывала на маленькой югославской машинке «Юнис» ярко-рыжего цвета.

О Николае Александровиче она решила больше не думать. Потому что она понимала, что не может быть того, чего не может быть. Тем более, Николай Александрович не оставил свой телефон.

В понедельник с утра она уехала в институт. У нее было две пары лекций в группе аспирантов. Затем она вела семинары у первокурсников. Почти на ходу пообедала в студенческой столовой. Пошла в институтскую библиотеку.

Через две недели у нее предстоял последний и самый сложный кандидатский экзамен по теории управления социалистическим народным хозяйством. Таня вернулась домой в восемь вечера, измученная, уставшая.

Марианна Гавриловна посмотрела на нее взволнованно и как-то загадочно. Дело было в том, что часов в шесть вечера в квартире зазвонил телефон. Марианна Гавриловна взяла трубку в прихожей. Петр Данилович в большой «зале» смотрел фильм о сотрудниках советской милиции, которые раскрыли группу расхитителей социалистической собственности.

В трубке раздался уверенный интеллигентный мужской голос:

– Здравствуйте, Марианна Гавриловна. Это Николай. Можно Таню к телефону?

– Таня еще в институте, готовится к экзамену.

Она сделала небольшую паузу.

– Позвольте узнать? С кем имею честь беседовать?

– Я – новый аспирант кафедры, Николай, я хотел напомнить Тане, чтобы она перекинула мне версию Word на дискету.

Марианна Гавриловна насторожилась.

– Таню вы можете попросить об этом в институте.

Николай пояснил:

– Дело в том, что я сейчас редко бываю на кафедре. Я недавно перевелся из Ленинградского университета. Мой отец получил новое назначение. Он очень занят, целые дни на работе, а у мамы больное сердце. Я вынужден помогать родителям, обустраивать новое жилище.

Марианна Гавриловна ехидно поинтересовалась:

– А чем же так занят ваш папа?

Николай, скромно пролепетал:

– Да дело в том, что его назначили заведующим Отделом идеологии ЦК КПСС.

Последовала долгая пауза.

Марианна Гавриловна, подобострастно, прошептала:

– Николай, я обязательно все передам Тане.

На этом разговор почти закончился, но Николай вспомнил, что у Тани нет его телефона. Он прокричал в трубку:

– Будьте любезны, запишите мой телефон.

Марианна Гавриловна долго ходила и искала листочек бумаги, ручку. Взяла трубку.

– Коленька, я записываю.

Когда Таня ужинала, мама тихонечко подошла к ней сзади и прошептала на ушко:

– А тебе звонил Николай – ваш новый аспирант. Просил срочно перезвонить.

Таня удивленно подняла глаза, встала из-за стола, взяла бумажку с незнакомым телефоном и пошла в свою комнату. Она понятия не имела, ни о каком аспиранте Николае.

Тем не менее, она плотнее закрыла дверь. Телефонный аппарат был с длинным проводом, и Таня перешла в самый дальний угол комнаты. Набрала номер. Раздались гудки, и она услышала голос Николая Александровича. Таня хотела поздороваться, но ее голос куда-то делся, она пролепетала:

– Алло.

Николай Александрович уверенно сказал:

– Таня, я очень рад Вас слышать.

– Здравствуйте, Николай Александрович. Я тоже рада Вас слышать. Что-то случилось? Почему вы звоните?

– Да, случилось. Я должен срочно Вас увидеть.

– Но теперь очень поздно – прошептала она испуганно.

Николай продолжал:

– Тогда завтра в шесть часов мы встречаемся и едем ужинать в одно очень приятное место. Не пугайтесь. Это модный ресторан. Я заеду за вами в институт.

– А у меня во вторник свободный день.

– Тогда я заеду за вами домой, диктуйте адрес.

Таня, не понимая, что делает, объяснила, где она живет.

Николай Александрович строго сказал:

– Спокойной ночи, – и повесил трубку.

Таня долго сидела в кресле. Потом взяла Марселя Пруста, но и он ей не помог. Она отправилась в ванну, долго лежала в теплой воде. Наконец, улеглась спать.

Не надо быть провидцем чужих снов, чтобы понять, что Тане всю ночь снился Николай.

Утром Таня проснулась с четким намерением до пяти вечера закончить параграф диссертации. После завтрака с деловым видом серьезного ученого она уселась за письменный стол, взяла ножницы и стала разрезать первый попавшийся напечатанный лист. Искромсав его на четыре части, Таня с ужасом поняла, что она испортила готовые тезисы для Конференции молодых ученых. Со слезами, выступившими на глазах от осознания своей собственной глупости, Таня стала перепечатывать испорченные тезисы. Она постоянно делала ошибки и думала только о том, во что она будет одета, когда пойдет в ресторан.

Наконец, мама позвала обедать. Таня нехотя поела, посмотрела на часы, убежала в свою комнату, открыла шкаф и стала мерить подряд все, что в нем висело. На часах было половина шестого. Таня устала от примерок и натянула первые попавшиеся синие американские джинсы, белый мохеровый свитер с огромным воротником «хомут». Воткнула в уши маленькие сережки с изумрудами. Она еще не успела докрасить ресницы, как в дверь позвонили.

Марианна Гавриловна открыла дверь. Перед ней стоял незнакомый, молодой мужчина в расстегнутой дубленке. В руках он теребил ондатровую шапку. Он вежливо представился:

– Николай Александрович Большаков.

Марианна Гавриловна с трудом напрягла свою память так, что на лбу появились морщинки. Она спросила:

– Вы тот, про которого Семен…

Николай Александрович кивнул головой, улыбнулся.

– Да, да, да.

Марианна Гавриловна глупо спросила:

– А вы не аспирант, Коля?

Николай Александрович весело ответил:

– Уже десять лет, как не аспирант.

Из комнаты вылетела Таня, не говоря ни слова, набросила дубленку, быстренько надела меховые ботиночки.

Марианна Гавриловна растеряно посмотрела вслед дочери. Таня весело помахала рукой и послала ей «воздушный поцелуйчик».

За полчаса проехали по улице Горького от Белорусского вокзала до Пушкинской площади и дальше по Пушкинской улице, почти до Дома Союзов. Николай остановил машину напротив очень старого двухэтажного дома, к которому была пристроена станция метро «Проспект Маркса».

Над старинной каменной лестницей с высокими ступенями, уходившими в полуподвал, на арке было написано Кафе «Садко». Таня, крепко держась за руку Николая, недоверчиво озираясь, аккуратно спускалась по древним ступеням. Их встретил услужливый гардеробщик, женщина-администратор провела гостей через весь длинный полутемный зал в дальнюю комнату, скорее похожую на монастырскую келью. Таня, теперь уже с любопытством, вертела по сторонам головой. В общем зале стояли длинные столы из темного, толстого дерева, вместо стульев – огромные длинные скамейки. На потолке висели люстры в виде керосиновых ламп. В «келье» был один такой же, как про себя определила Таня, «доисторический» стол и две скамейки. Тускло светила «керосиновая» лампа. Сквозь окно – бойницу с толстой древней решеткой, были видны двор, занесенный снегом, и фонарь, покачивающийся на ветру.

Официант принес на большом подносе два глиняных горшочка с чем-то очень душистым, и явно вкусным, большой кувшин, в котором оказалась пряно-сладкая медовуха, соломенную корзиночку с крупно нарезанным хлебом. Он вежливо уточнил:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю