Текст книги "Византия. Быт, религия, культура"

Автор книги: Тамара Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

В Большой дворец входили через внушительные бронзовые двери. А внутри в окружении немыслимой роскоши билось сердце Византии. К VI веку, когда Юстиниан установил там бронзовых коней, которых привез из Эфеса, здесь скопилось немало произведений искусства, и дворцовый комплекс превратился в настоящий музей. С VIII века к этой коллекции стали регулярно добавлять статуи императора и героев империи. Многие из них устанавливали рядом с Залом суда, расположенным около главных ворот, откуда через малые залы можно было пройти в анфиладу столовых. В самой прекрасной из столовых стояли 19 диванов, а золотое блюдо, используемое в ней, хранилось в помещении под названием Кастресиакон, в который вели двери из слоновой кости; здесь всем ведали старшие служанки из свиты императрицы.

В другом зале насчитывалось 36 диванов, а в одном из малых – 12. Торжество в честь дня рождения императора проводилось в триклинии Юстиниана, где после мясных блюд могли выступить танцовщицы. В дошедших до нас источниках говорится, что самый большой стол был такого размера, что вокруг него вставало 36 диванов. Он был сделан из золота. В X веке германский посол Лиутпранд был потрясен во время обеда при дворе, когда заметил, что все гости едят с золотых тарелок, а фрукты лежат в золотых чашах, столь огромных и тяжелых, что их невозможно было поднять. Их спускали с потолка на веревках, убранных в позолоченные кожаные чехлы и прикрепленных к механическому устройству, с помощью которого чаши передвигали от одного гостя к другому.

С VIII века императоры начали строить новые дворцы. Большой дворец стал слишком громоздким и потерял монаршую любовь. Еще в VI веке Юстин II (565–578) стал чаще пользоваться Влахернским, чем Большим дворцом. Влахернский дворец находился, как мы уже видели, на противоположной стороне города относительно старого дворца, рядом с церковью того же названия, выстроенной императором Марцианом (или Маркианом) (450–457) и его женой Пульхерией, однако только в XI веке Алексей I Комнин (1081–1118) решил окончательно покинуть Большой дворец и переехать сюда. В XI и XII веках Влахернский дворец снискал любовь благодаря своим дворикам, одетым в мрамор, центральному залу, облицованному порфиром, и изобилию золота в отделке. Тем не менее Алексей и его семья жили там относительно скромно. Только во время правления Мануила I Комнина (1143–1180) Влахернский дворец стал центром веселой придворной жизни. Мануилу дворец пришелся по сердцу, и он заполнял его красивыми предметами. Этот император был большим любителем развлечений, готовым придумывать необычные забавы. На его празднествах никто не скучал. Он часто удивлял гостей новыми потехами собственного изобретения. Так, например, Мануил устраивал турниры на западный манер и приглашал на них дам. В 1204 году, когда Константинополь захватили крестоносцы, решив остановиться здесь и не пытаться спасти Святую землю от мусульман, Влахернский дворец был разграблен и разрушен. Латиняне оставались в городе до 1261 года, когда Палеологи вошли в Константинополь и заняли византийский трон. К тому времени императоры жили в сравнительной нищете. К концу XIV столетия даже на государственных приемах им приходилось есть из глиняной посуды, а не из золотой или хотя бы серебряной. Императорская семья испытывала такие серьезные финансовые затруднения, что Анна Савойская, жена Андроника III (1328–1341), была вынуждена заложить свои драгоценности венецианцам всего за 30 тысяч дукатов. Ей так и не удалось собрать эту относительно небольшую сумму, чтобы выкупить их, поэтому они остались собственностью Венецианской республики.

Двери всех императорских дворцов закрывались ежедневно в три часа пополудни и открывались на рассвете следующего дня. Обязанность закрывать и открывать их возлагалась на старшего привратника, который был также священником. Частная жизнь императорского семейства начиналась в момент закрытия дверей. Теплыми летними вечерами мужчины могли заниматься спортом, например стрельбой из лука, метанием копья или теннисом, наблюдать за поединками боксеров или силачей. Константин VIII дал новую жизнь гимноподии, которая представляла собой вид борьбы, напоминающей бои гладиаторов. В VI веке в Константинополь с Востока пришли шахматы и шашки, в которые вскоре стали часто играть при дворе. Константин VIII имел почти маниакальную страсть к шахматной доске и игре в кости. В IX веке Феофил привез из Персии поло. Оно быстро приобрело популярность в Византии. Матчи часто устраивались на ипподроме Константинополя и в других городах. Эта игра не потеряла своих почитателей даже в XIII веке, когда во время образования Трапезундской империи в Трапезунде была заложена площадка для игры в поло. Константинопольским императорам так нравилось поло, что многие из них играли на своих личных площадках, а когда погода портилась, к их услугам были шуты, карлики, мимы и акробаты, готовые развлекать своих монархов.

В правление династии Комнинов жизнь была веселой и беззаботной, ориентированной на Запад и на все новое. Императрицы этого семейства любили давать балы, организовывать концерты и спектакли с участием мимов в своих загородных усадьбах, которые располагались на окраинах столицы, неизменно среди прекрасных пейзажей, где императоры с давних времен строили охотничьи домики и замки. Феодора выбрала место для своей любимой усадьбы на азиатском берегу Босфора.

Несмотря на то что жизнь в Византии была упорядочена до мелочей, бедные жители Константинополя испытывали столь острую нужду даже в предметах первой необходимости, что им нечего было терять, выражая свой протест. Поэтому они никогда не боялись выказать недовольство и часто выступали столь бурно, что, даже когда передача власти по наследству была закреплена законами, в столице все равно случались беспорядки. Нередко это приводило к смене правителя. Если восстание увенчивалось успехом, толпа на радостях плясала на улицах и слагала песни о произошедшем, как это было в 1042 году, когда был низложен Михаил V. В 1057 году граждане Константинополя выразили благодарность Исааку Комнину за свержение Михаила VI, зажигая факелы в его честь, брызгая благовониями и танцуя на улицах. Дворцовые революции также зачастую неожиданно приводили на трон нового монарха и, таким образом, временами приносили беду отдельным людям или всей стране. В итоге девять династий и несколько узурпаторов сменяли друг друга на византийском троне. Однако с самого начала пост императора, а нередко и он сам, вызывал глубокое уважение всех жителей империи. Диоклетиан был первым римлянином, который заявил о божественном начале монарха. В Византии император был наместником Бога на земле, и это обеспечивало ему почитание подавляющего большинства его граждан, исповедующих христианство. Церемониал, разработанный церковью для императора, тоже способствовал пробуждению подобного отношения. Более того, на раннем этапе византийской истории влияние ее самого серьезного противника, Персии, где сасанидские правители считались богоподобными, помогло императору утвердиться в том, что его пост дает ему право на уважение и даже обожание подданных.

Хотя Персия и Византия постоянно находились в состоянии войны друг с другом, борясь за главенство в мире, пока в VII веке их не опередили арабы, благоговение, которое персы испытывали к своим монархам, привлекало византийских императоров. Однако никто из них никогда не отделял себя от своих граждан до такой степени, как сасанидские цари, хотя они всячески старались подчеркнуть собственную неповторимость и важность. Диоклетиан ввел понятие «богоизбранный царь». Константин закрепил его, запретив носить пурпурные одежды и обувь всем, кроме членов своей семьи. Вскоре все, кроме патриарха Константинопольского, обязаны были падать ниц, приветствуя императора. Члены правительства, или Священной консистории, собираясь в присутствии императора, хотя и не должны были падать ниц, но все заседание проводили стоя.

Продуманный до мелочей придворный церемониал усложнялся с течением времени с единственной целью: усилить блеск, окружающий монарха, и таким образом повысить и его личный статус, и значимость занимаемого им поста. Все его официальные выходы были четко спланированы и проработаны, точно какой-нибудь балет, представляемый неизменно в окружении великолепия. Так, например, в начале V века к празднованию крещения сына императора Аркадия, будущего Феодосия II (408–450), улицы Константинополя украсили шелковыми полотнищами, вышитыми золотом и другими драгоценными материалами. В те времена секрет производства шелка еще не был известен на Западе, поэтому его доставляли караванами из Китая по очень высокой цене. Все вельможи, принимавшие участие в процессии, шествовавшей к собору и из него, надели белое, напоминая, по словам очевидца, облако снежинок. Самые высокопоставленные сановники империи возглавляли процессию. За ними следовали императорские полки с зажженными свечами в руках, сверкающими, словно мириады звезд. Высокопоставленный аристократ нес монаршего ребенка, а отец-император, одетый в пурпур, шел позади. Даже зеваки были в нарядных одеждах.

Придворный церемониал был не только сложным, но и строго определенным. К X веку он стал таким замысловатым, что просвещенный и талантливый император Константин VII Багрянородный счел необходимым подробно описать его в «Книге церемоний». Император был историком и выдающимся писателем и написал для своего сына «Книгу управления». По большей части знанием о жизни византийского двора и властей мы обязаны этим двум работам. В первой Константин определил церемонию как «внешнее проявление внутренней гармонии» и заметил, что «ритуал помогает повысить значимость монарха». «Магистральная линия» церемоний закладывалась еще при Юстиниане, когда были выработаны основные принципы, которые надлежало соблюдать в ходе коронаций, рождения императорских отпрысков, венчаний и погребений, как и отъезда монарха из столицы и его возвращения, во время его пребывания на мероприятиях, например на бегах на ипподроме, во время приема послов, во время религиозных и государственных праздников. Но досконально все было описано только в X веке. Тогда даже изобретения в области механики использовались, чтобы подчеркнуть сверхчеловеческую природу монарха. Самым занимательным в этом ряду был механический трон, заказанный Феофилом. Однако и менее технически оснащенные троны выглядели впечатляюще, поскольку были изготовлены из дорогих материалов, отделаны драгоценными камнями, увенчаны балдахинами, обиты редкими и дорогими тканями и стояли на возвышении. К ним прилагалась изысканно украшенная скамеечка для ног.

Когда император покидал столицу, его провожали до определенной точки на границе города сыновья, патриарх, сенаторы и старшие офицеры армии и флота. Когда он возвращался, все они встречали его на этом же месте. Если он возвращался из европейского похода, приветственная церемония проводилась в замке Эбдомон, стоявшем рядом с западными стенами города. Часто все происходило в павильоне, располагавшемся поблизости. После приветственной церемонии император имел обыкновение въезжать в город во главе отряда своих телохранителей через Золотые ворота, следовать по Месе, или Главной улице, мимо форума Феодосия и форума Константина, огибая ипподром, к Большому дворцу.

Император в своем статусе посланника Христова должен был выполнять некоторые обязанности в ходе религиозных торжеств, каждое из которых проходило по определенному канону. Многие языческие обряды были включены в христианский ритуал. Так, например, 15 августа, по языческому обычаю, праздновался сбор винограда. В этот день император и патриарх выезжали из столицы во главе шествия на какой-нибудь не слишком удаленный виноградник, чтобы возглавить праздник урожая. В таких случаях ноги и хвост императорского коня украшали шелковыми лентами и надевали на него упряжь с драгоценными камнями. До конца X столетия, когда был установлен день Рождества, 25 декабря по традиции устраивали праздник в честь бога Солнца. На всех торжествах император, олицетворяющий бога Солнца, исполнял нечто вроде традиционной пантомимы и появлялся перед подданными в нимбе, который изначально был символом бога Солнца. До того времени рождение Христа праздновалось 6 января, когда в одном из залов для аудиенций Большого дворца перед собранием высоких гостей император вручал получившим новое назначение или повышение вельможам государственную бумагу, знак новой должности и дощечки из резной кости, похожие на те, которые известны нам сейчас как консульские диптихи. Вельможи готовились к важному событию, постясь весь предшествующий день. Они принимали бумагу от императора коленопреклоненно. Перед началом торжества стража монаршей спальни встречала гостей у дворцовых ворот и провожала их в зал для аудиенций, где они ожидали императора. Когда он входил в зал, все должны были приветствовать его в соответствии с их должностями. Сенаторам дозволялось поцеловать грудь императора справа, когда он наклонялся, чтобы поцеловать их в макушку. Людям более низкого положения предписывалось упасть на пол и поцеловать ступню императора, протянув руки вперед, – эта поза называлась «проскинез», она до сих пор используется в некоторых религиозных орденах, когда монахи или монахини приносят обеты.

Церемония приема послов была очень похожа, но начиналась, когда посланник и его приближенные достигали границы Византии. Если делегация приезжала из Персии, ее встречали на Евфрате. Комитет по встрече, имеющий при себе монаршие подарки, собирался там, чтобы приветствовать посланника. Подобные церемонии повторялись во всех региональных столицах, через которые пролегал путь посла в Константинополь. Местный правитель преподносил ему подарки, ценность которых разнилась в зависимости от важности посла. По приезде в Константинополь посла и его приближенных провожали в отведенный для них дом. Там они смиренно дожидались, пока император соизволит их принять. Во все это время их ежедневно снабжали едой. В день, избранный для аудиенции, дары, привезенные послом от своего монарха императору, и те, которые он сам должен был получить от императора, выставлялись во дворце на всеобщее обозрение. Императорская стража в парадной форме, состоящей из золотых шлема и нагрудной пластины, надеваемой поверх белых одежд, с копьями ехала к дому посла, где посол и его приближенные в самых нарядных одеяниях ожидали их. Посол садился на коня под изысканной попоной, которого специально для него выбрали на императорских конюшнях, и все отправлялись по улицам, украшенным коврами и полотнищами, вывешенными в честь посланника из окон и с балконов домов на его пути. Это было настолько восхитительное зрелище, что впоследствии венецианцы украшали так же свои улицы по праздникам.

У входа во дворец посла встречал старший офицер, который проводил его вместе с толмачом и эскортом в зал для аудиенций, где на возвышении стоял трон, скрытый от глаз роскошными полотнищами. В нужный момент они раздвигались и открывали сидящего там императора в официальном одеянии и короне. На нем была длинная прилегающая мантия из драгоценной парчи, украшенная по шее, по талии, по центру спины и по переду каймой из вышивки и драгоценных камней. Короны слегка меняли форму в зависимости от времени, за исключением великолепной короны Мономаха XI века, находящейся в Будапеште, изготовленной из восьми золотых пластин, покрытых эмалью. Очевидно, свечение, исходившее от короны и камней, объясняет, почему один потрясенный гость сравнил костюм императора Мануила Комнина (1143–1180) с «лужайкой, покрытой цветами».

Завидев императора, всем полагалось пасть на колени. Когда величие этого зрелища производило достаточное впечатление на всех, кому выпало такое счастье, посла подводили к трону. По пути он должен был трижды остановиться и преклонить колено перед базилевсом. Дойдя до трона, он протягивал верительные грамоты распорядителю церемоний и приветствовал императора от имени своего монарха. Император отвечал, осведомившись о здоровье последнего. Если речь шла о царе персидском или калифе багдадском, император называл его братом, а если о европейском правителе, то сыном. После он назначал день, в который послу надлежало вернуться во дворец, чтобы обсудить государственные дела.

По окончании миссии посла император устраивал торжественный обед в его честь. Гости усаживались в строгом порядке в соответствии с должностями. Столы, используемые на таких обедах, мы бы назвали Т-образными, однако византийцы, жизнь которых строилась на христианской вере, описывали их как имеющие форму полукреста. Во главе – то есть на перекладине креста – был «высокий» стол, сделанный из золота. Император восседал в центре его в пурпурной мантии поверх белой туники. По левую руку от него сидела императрица. Гости-мужчины и его конюшие, все с почетными лентами, располагались по правой стороне этого стола, а дамы – по левой. Довольно долго (по мнению некоторых ученых, до X века) все они сидели на диванах на римский манер, хотя, обедая без посторонних, императорская семья, по всей видимости, пользовалась стульями с давних времен. Придворный вельможа, называвшийся «силентарий», держал скипетр и стоял позади императора на протяжении всего обеда, а придворная дама с жезлом в руке стояла позади императрицы. Если заезжий посол представлял сильное государство, его усаживали за «высокий» стол. Если нет или если император желал оскорбить его, его усаживали за поперечный стол, где размещались его толмач и эскорт. В X веке Лиутпранд Кремонский, посол императора Германии, был так разгневан тем, что его определили за стол для низких сословий, в то время как посол Болгарии сидел за «высоким» столом, что не смог насладиться музыкой, пантомимой и танцами, представленными для увеселения гостей.

Если император пребывал в Константинополе или другом крупном городе, он должен был присутствовать на играх в цирке или на гонках колесниц на ипподроме. Несмотря на свое языческое происхождение, развлечения подобного рода проводились почти регулярно на протяжении всей истории Византии, и не только в Константинополе, где ежегодно 11 мая играми праздновалось основание города, но и на провинциальные ипподромах. Основной составляющей этих торжеств была гонка на колесницах, причем в каждую было запряжено четыре лошади в ряд. В Константинополе старт гонкам давал император. Делал он это, бросая белый носовой платок, называвшийся «маппа». Четыре забега проводилось утром и четыре после полудня. В промежутке император давал обед. Во время Готских игр он проводился в «зале девятнадцати диванов». По окончании каждого дня император вручал призы абсолютным победителям. Они состояли из оригариона (золотого символа), серебряного шлема и пояса. В перерывах между забегами зрителей развлекали мимы, танцоры, акробаты и циркачи, многие из которых выступали под аккомпанемент органов и лютней. Высокопоставленные гости из Киевской Руси были так потрясены этими увеселениями, что в XI веке великий князь Киевский приказал изобразить некоторые их сцены на стенах лестницы, ведшей к его скамье в киевском соборе Святой Софии. Многие из тех рисунков сохранились до наших дней и оказались единственными известными нам изображениями этих увеселений.

Как единоличный источник закона и порядка, император был довольно занятым человеком, его день был долгим и насыщенным. Императора будили ежедневно в шесть утра тремя ударами в дверь. Он вставал и одевался без посторонней помощи, обходясь без каких-либо церемоний, подобных той, которую позднее ввел Людовик XIV, король Франции. Она известна нам как lever du roi ^{6} . Из своей спальни император шел в Золотой зал, чтобы помолиться перед иконой Спасителя, находившейся там в специальной нише. После чего садился на трон и завтракал. Поев, он принимал управляющего двором и обсуждал с ним распорядок дня. Потом наступал черед министров и вельмож, у которых были безотлагательные дела к монарху. Все приходили к нему в роскошных мантиях с изысканной вышивкой, которые приличествовало носить на занимаемом ими посту. В присутствии императора всем, кроме патриарха, полагалось стоять. Покончив с делами, министры удалялись, а патриарх часто оставался отобедать с императором. Перед тем как войти в столовую, они оба снимали свои мантии и надевали их только в конце обеда; перед уходом патриарх обнимал императора.

Император был обязан подписывать практически все государственные документы. Поначалу они составлялись на пергаменте, но в XI веке появилось некое подобие бумаги, называвшееся «бомбазин» (поскольку оно изготовлялось в Багдаде). Имя и титулы императора писались в шапке любого документа очень крупными буквами и особым шрифтом. Император ставил свою подпись в конце страницы пурпурными чернилами. Всеми письменными принадлежностями ведал особый высокопоставленный вельможа. Он был должен предоставлять пурпурные чернила за собственный счет и вряд ли мог хоть сколько-нибудь компенсировать эти расходы тем влиянием, которым обладал. Каждый документ, подписанный императором, регистрировался в архиве. Особый правительственный отдел отвечал за перевод тех сообщений, которые посылались за границу. Списки с переводов присоединялись к спискам с оригиналов и хранились вместе с ними. Особые грамоты, известные как «буллы», часто писались золотом. Если наверху в ней изображался Христос и император в официальной мантии и короне, ее называли «хризобуллой», то есть «золотой буллой».

Хотя императоры были людьми занятыми и жизнь в Византии (особенно при дворе) строго регламентировалась четко проработанными предписаниями, было бы ошибочно считать правителей этой империи простыми марионетками. Все они обладали самобытными характерами и яркими индивидуальностями. У многих был широкий круг интересов, и они проводили часы досуга, занимаясь личными делами. Некоторые отличались общительностью и часто приглашали гостей, чтобы те разделили трапезу с императорским семейством, а часто сами с радостью принимали приглашения отобедать в домах своих подданных. Все они вели полноценную семейную жизнь, не выставляя ее на обозрение. Юстиниан старался проводить все свободное время с Феодорой, в которой души не чаял, для чего ему приходилось просыпаться на рассвете и ложиться очень поздно, а иногда и вставать среди ночи, чтобы почитать или позаниматься. Он не ел мяса и не пил вина. Никифор Фока (963–969) и Василий II (976–1025) также были умеренны в еде и питье. Лев VI взял себе за правило гулять по улицам Константинополя по ночам, тайно и в одиночестве, чтобы своими глазами видеть, исполняет ли полиция его приказ арестовывать бродяг. Однажды ночью, переодетый бродягой, он убедил двух дозорных отпустить его, но третий проигнорировал его мольбы и отправил в тюрьму. Утром Лев наградил последнего и строго отчитал первых двух. Еще он очень любил без предупреждения посещать монастыри и оставаться там на обед. Михаил IV (1034–1041) жил в страхе перед восстанием и часто объезжал улицы Константинополя, выглядывая, не собираются ли люди в группы и не замышляют ли чего-то против него. Константин VII Багрянородный в свое правление увлекался написанием и иллюстрированием книг. Феодор Ласкарис тоже был прекрасным каллиграфом и иллюстратором книг. Почти все императоры покровительствовали искусству и были страстными собирателями красивых предметов.

Когда император умирал, его тело помещали в Зале девятнадцати диванов в короне, дивитиссоне, хламисе и пурпурных туфлях. Духовенство из собора Святой Софии и сенаторы стояли вокруг него и пели панихиду. После троекратного крика: «Иди, император: Царь царей, Бог богов призывает тебя», тело переносилось в Халке императорской охраной. А оттуда его несли по Месе к последнему покою. Иногда для этого избирали какую-нибудь церковь. Роман Лакапин и его жена Феодора были погребены в церкви Мирелайон. Когда траурная процессия достигала последнего пристанища покойного монарха, распорядитель делал шаг вперед и снова провозглашал: «Входи, император: Царь царей, Бог богов призывает тебя». Потом он выкрикивал: «Сними корону свою». С этими словами корону снимали с головы почившего императора и на ее место возлагали пурпурный венец. После чего гроб закрывали, и начиналось погребение. Похожий ритуал проводился в случае смерти императрицы.