Текст книги "Византия. Быт, религия, культура"

Автор книги: Тамара Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

До VI века разница между богатой и бедной приходской церковью четко отражалась в том, во что облачен священник, проводящий богослужение, поскольку до этого времени светская одежда ничем не отличалась от одежды духовенства. Каждый человек носил то, что соответствовало его статусу и возможностям. Однако в VI веке возникло цивильное платье, римская тога уступила место одежде другого стиля. Священники отказались следовать веяниям моды, со временем приняв только мантии, которые стали считаться церковным облачением.

Изменение заняло несколько десятков лет. Так, например, на мозаиках VI века в Равенне священники, стоящие рядом с императором Юстинианом, изображены в простых белых одеждах, не очень отличающихся от тог. С того времени достаточно строгие церковные ризы носились с определенными отличительными знаками. Омофор, разновидность шарфа с вышитыми крестами, стал частью одеяния епископа. Вскоре его начали носить с шелковым стихарем, основной туникой, сравнимой с «альбой» западного мира, епитрахилью и прямоугольным куском материи, изначально бывшей носовым платком, называвшимся «епиганатий» и спускавшимся до колен. Кроме того, у епископа был жезл, а на голове – митра. На шее у него висел наперсный крест – энколпион. Дьяконы носили особый тип шарфа – орарь – в виде длинной ленты, спадающей с левого плеча. Епископы надевали епитрахиль, которую можно тоже описать как ленту, прижатую на талии поясом, а также вышитые нарукавники – поручи – и ризу. Поначалу только патриархам дозволялось заменить саккос – короткую тунику с разрезами по бокам, отличающуюся богато украшенными рукавами, – на ризу, однако со временем и митрополиты, а потом и священники получили разрешение сделать это.

Роскошь церковных облачений достигла апогея в X веке. Тогда к парчовым или бархатным ризам, которые носили священнослужители, добавилась кайма, зачастую украшенная драгоценными камнями, перегородчатой эмалью и вышивкой из золотых и серебряных нитей, а также переливающиеся разноцветные шелка. Не менее великолепные алтарные покрывала, оклады икон и Евангелия сияли в свете бесчисленных свечей в золотых, серебряных, медных и бронзовых подсвечниках. Некоторые из них стояли в алтаре, другие, покрупнее, с основанием в виде больших шаров или львиных лап, – в помещении церкви, а бронзовые кольца различных размеров подвешивались к потолку на цепях и служили канделябрами. Тем не менее центром всеобщего внимания оставался алтарь, сверкающий множеством крестов, потиров, дискосов и ложек искусной работы. Металлические опахала использовали, чтобы сгонять мух с реликвий и развевать фимиам. Кадила всевозможных форм и размеров также добавляли красоты внутреннему убранству.

Но, несмотря на все это великолепие и многочисленные обязанности и задачи, возложенные на духовенство, самые преданные из них не могли найти полного удовлетворения в служении церкви в качестве священников. В обществе, где и миряне, и священники полностью строили свою жизнь на христианских постулатах, любое действие рассматривалось с религиозной точки зрения. Каждый человек старался не впасть в ересь, чтобы получить право оказаться в раю; в то же время многие начали больше думать о судьбе, которая уготована их душам на том свете. По их мнению, стало важнее обеспечить спасение своей души и – собственным примером – душ других людей, чем улучшать земное существование живущих. Те, кто рассуждал таким образом, часто приходили к выводу, что их основной долг заключается не столько в том, чтобы проявить себя во имя других, а в том, чтобы избавить себя от зла через умерщвление плоти.

Это веяние не было новым. Оно стало логическим результатом последовавшей за легализацией христианства невозможности обеспечить спасение, приняв смерть христианского мученика. Аскетизм стал единственной реальной альтернативой мученичеству. Боли от самоистязания закаляли дух не меньше, чем пытки. Понятия монастырской жизни были уже широко распространены среди буддистов в Центральной Азии, когда христианскую доктрину начали проповедовать в Святой земле. В многочисленных буддийских монастырях к тому времени насчитывались тысячи обитателей. Слава о них доносилась на Запад купцами, которые перевозили драгоценные тюки дефицитного шелка по караванным путям, связывающим Китай и Европу, но ранние христиане добавили к порядку, изобретенному буддийскими монахами, новый элемент – полнейший аскетизм.

Понятие образа жизни христианского аскета – абсолютно восточное, происходит из Египта и возникло, вероятно, в III веке. Вскоре этот способ существования распространился в Сирию. Все больше и больше ревностных христиан отправлялось в египетскую пустыню, чтобы жить там в уединении, умерщвляя свои тела и усмиряя инстинкты в попытке подражать святым, чтобы подобно им спасти свои души от вечных мук. Они находили поддержку в изречениях, например в словах святого Симеона: «Святые просияют на земле и станут святыми на небесах» или Иоанна из Энхайты: «Святые обладают возможностью восполнять то, чего не хватает в жизни».

Анахореты уходили из мира людей, чтобы жить в пещерах (дендриты – на деревьях), питаться ягодами и проводить время в молитве. Многие истязали свое тело, нанося себе раны до тех пор, пока вызванные болью галлюцинации не подвергали их души проверке не менее суровой, чем та, что они устраивали своей плоти. Приблизительно в 384 году один истовый христианин, уже испытавший свой дух тремя годами пустынножительства, придумал еще более суровое наказание для себя. Он решил простоять до конца жизни на колонне, установленной на границе Сирии и Киликии. Так Симеон стал первым столпником, как называли живущих на колоннах. Многие люди непоколебимой веры последовали его примеру, но самым известным стал столпник Даниил, избравший колонну в Константинополе. Он взобрался на нее в возрасте 33 лет и оставался там до самой смерти в 493 году, когда ему исполнилось 83 года. Даниил был последователем Симеона, имел собственных учеников и прерывал свое стояние дважды в день, чтобы наставлять и поддерживать их.

Столпники проводили жизнь, стоя на колоннах высотой около 40 локтей и обнесенной поверху перилами, которые не давали им упасть во сне. Они никогда не садились и не опускались на колени, не заботились о своем организме, вкушали еду, только если пролетающая мимо птица, путник или ученик приносили им несколько ягод или орехов, но не приготовленную пищу. Они выдерживали испытание жарой и холодом, временами теряли зрение от палящего солнца или покрывались ледяной коркой. В эпоху, когда чистота не являлась неотъемлемым атрибутом благочестия, эти люди жили в зловонной грязи. На момент смерти ступни Даниила были покрыты воспаленными ранами из-за постоянного стояния и микробов, поселившихся в них. В его выжженных солнцем волосах кишели вши, которых он не убивал, поскольку они могли стать пищей для пролетающих мимо птиц. В отличие от отшельников, которые не носили одежды (святой Онофрий достиг святости, отрастив бороду до лодыжек, чтобы прикрыть наготу), некоторые столпники надевали кожаную куртку, чтобы закрыть верхнюю часть тела. Колонна Даниила стояла на постаменте, на который вели три ступени. По преданию, к ней была приставлена лестница, по которой его старший ученик каждый вечер поднимал ему еду.

В раннехристианские времена насчитывалось немало людей, проводящих жизнь в уединении, молитве и смирении. Благочестивые деяния, совершаемые аскетами, стали в Византии притчей во языцех. Тогда император Юстиниан, дабы отличить истину от легенд, послал наблюдателя по имени Палладий в Египет, Палестину и Сирию, чтобы тот проверил достоверность этих рассказов. Палладий провел свои изыскания с дотошностью современного следователя, подробно доложив обо всем, что узнал об отшельниках, описав галлюцинации, искушения и страдания, которые выпадали на долю этих полуголодных, измученных людей, указав, попала ли эта информация к нему через вторые руки или он услышал ее из уст самого отшельника, с которым говорил.

Отшельники и пустынники, пережившие самоистязания, привлекали внимание людей, которые, желая получить право войти в рай, постепенно становились их учениками, мало-помалу формируя монашеские общины. Святой Антоний был если не первым, то, во всяком случае, самым влиятельным из первых монахов. Однако основание первого христианского монастыря приписывается солдату по имени Пахомий, который обратился в христианство и создал монастырь в Дендере на Ниле в самом начале IV столетия. К концу его жизни, когда монахов называли «друзьями Божьими, чьи жизни и молитвы отличаются особой праведностью», его детище состояло из 11 зданий, в двух из которых жили женщины. Позднее он был причислен к лику святых. Однако моделью для таких знаменитых монастырей, как Студийский в Константинополе, Святой Катерины на горе Синай, монастырей в Каппадокии и на горе Афон, как и во всем православном мире, стал монастырь, основанный в IV веке Василием из Кесарии. (В Саккудионе на горе Олимп было введено строжайшее правило, по которому, как и на Афоне, женщинам запрещалось входить в монастырь.)

С появлением монастырей число отшельников пошло на убыль, поскольку настоятели позволяли только самым благочестивым из монахов вести отшельнический образ жизни. С другой стороны, с IV века в Палестине, а впоследствии и во всем православном мире появилась система лавр, то есть небольших скоплений скитов, относящихся к большому монастырю. Первые монастыри были киновитскими (общежительными) организациями. В них настоятель руководил монахами, которым не разрешалось иметь какое-либо имущество. Все в обители находилось в общественной собственности. Чистую одежду выдавали всем раз в неделю с монастырского склада. Пищу готовили тоже сообща. Поглощали ее все вместе в молчании, пока один из братьев читал вслух Евангелие. Перед едой и после нее возносили молитву. Старшие монахи сидели у дальней стены зала, трапезной, которая часто имела круглую форму в подражание церковной апсиде. Прочие размещались за длинными каменными или мраморными столами, часто вмонтированными в пол. Монахи делились на группы в соответствии с их праведностью. Самые благочестивые принимали более строгий пост, чем другие, и ели всего один раз в день по вечерам. Им позволялось есть только сырые продукты. Их ужин зачастую состоял из хлеба, вымоченного в течение недели в воде (даже не в масле), хотя по большим праздникам им подавали бобы. Монахам-киновитам разрешалось принимать ванну три раза в году, исключение делалось лишь для тех, кому нужно было мыться чаще по состоянию здоровья. Настоятель назначался, в соответствии с основополагающим уставом монастыря, либо основателем обители, ее епископом или патриархом, либо избирался братией, в обоих случаях пожизненно. Однако со временем появились монастыри другого склада, частично, по всей видимости, по причине бедности монастырей, частично потому, что монахи сочли общественные работы в киновитских обителях отвлекающими от моления. Эти дома стали известны как «идиоритмичные», то есть самоуправляемые. Его насельники не вели общинный образ жизни.

Ими управлял избранный комитет, а не настоятель. Этим монахам разрешалось владеть некоторым имуществом. Они жили небольшими группами и подчинялись главе братства. Как и в киновитских монастырях, каждый младший монах прикреплялся к старшему до самой смерти. Каждому выделялось по две кельи: спальня и жилая комната. Слуга старшего монаха, послушник или младший монах, готовил ему пищу в отдельной келье. В еду употребляли овощи и растительное масло, выдаваемые из запасов монастыря дважды или трижды в неделю. Каждый монах ел в одиночестве. Только в Рождество, на Пасху и в день святого покровителя монастыря все монахи собирались в трапезной. В эти праздничные дни они также служили мессу вместе, но в остальное время каждый молился отдельно.

Всякий, кто желал уйти в монастырь, и женщина и мужчина, должен был пройти суровые испытания. Особые правила оговаривали вступление рабов, которые не могли покидать своих хозяев. Более того, сбежавших рабов следовало возвращать владельцам, если их нашли в течение трех лет после побега. Человек, официально связанный помолвкой, не мог расторгнуть ее, чтобы вступить в братство. Девочки могли уйти в монастырь в возрасте 10 лет, но отречься от мира им разрешалось только в 16 лет. Монахам полагалось выдержать всего шесть месяцев послушничества, перед тем как принести обет, однако перейти из одного монастыря в другой было почти невозможно. До VI века они могли быть наняты на гражданскую службу при условии, что будут возвращаться в свою обитель каждый вечер. В монастырях устраивались всего одни ворота; ключи от них передавались самому старшему из братьев, который служил привратником.

Насельникам монастыря полагалось выполнять некоторые обязанности либо в его зданиях, либо на его землях. Тем не менее большую часть времени они посвящали молитве и размышлению, ненадолго прерываясь, чтобы поесть или поспать. Их жизнь подчинялась распорядку долгих служб, которые обязаны были посещать все. Службы проводились в кафедральном соборе обители. Первая начиналась в полночь, приветствуя новый день, и заканчивалась на рассвете, когда дальнейшая служба совпадала с открытием ворот, чтобы местное население могло присутствовать на ней. Далее следовала трапеза, нередко единственная за весь день. Иногда проводились также заутреня, служба в третий час (около девяти утра) и в девятый час (около трех часов дня), но чаще их пропускали и проводили сразу вечерню, начинавшуюся в четыре часа дня и длившуюся до семи. Накануне праздника моления начинались с наступлением сумерек и продолжались до полудня. Дисциплина, или уклад, который стал основой монастырской жизни, была озвучена в IV веке святым Василием Великим, епископом Кесарии. Хотя он предписал монастырям жить в нищете и раздавать милостыню, быстрое распространение монашества и приобретение монастырями обширных наделов принесли многим обителям немалый достаток. Начиная с VII столетия императорские и частные дары нередко бывали очень ценными. К VIII веку, очевидно, половина населения Византии приняла постриг, что, в свою очередь, послужило увеличению земельных угодий и денежных запасов церкви.

Хотя иногда монастыри основывались императорами или (чаще) постановлением патриархов, частные лица также могли организовать обитель с разрешения местного епископа. Многие так и поступали, удаляясь в старости в монастырь, который основали, чтобы провести там последние годы жизни в монашестве. После смерти монахов хоронили, но через три года извлекали из могилы. К тому времени кости монаха, если он не был святым, очищались от плоти. На кости лили вино и проводили отпевание, после чего кости, кроме черепа, перезахоранивали в общей монастырской могиле. Имя усопшего и даты его рождения и смерти наносились на его череп, который ставили на полку в монастырском мортуарии, где он хранился вечно рядом с черепами других братьев.

Резкий рост монашества неизбежно сопровождался многочисленными злоупотреблениями. Они не носили глобального характера, но в IX веке стали настолько серьезными, что вызвали беспокойство святого Феодора Студита. Этот энергичный священнослужитель и истовый реформатор попытался положить конец распущенности, которая царила в некоторых монастырях, с помощью устава святого Василия и добавленных к нему собственных предписаний. Под его началом Студийский монастырь в Константинополе стал центром познания и реформирования. Молодые монахи проходили там обучение в школе высшего академического стандарта, устроенной по строгому религиозному канону. Тем не менее монастыри продолжали приобретать земельные угодья и увеличивать число монашествующих, чем начали угрожать самому существованию государства. В попытке отрегулировать их рост император Никифор Фока в 963 году издал закон, ограничивающий размер монастырских владений и запрещающий впредь принимать денежные дары и создавать новые монастыри. Но этот закон не мог быть воплощен в жизнь в значительной степени потому, что само правительство побуждало монахов обосновываться вдоль границ империи, где монастыри служили и вере, и делу защиты государства. В итоге злоупотребления остались неискорененными. Впрочем, при этом монастыри были, как минимум, важными центрами просвещения, как максимум – оплотом христианской добродетели, образования и искусства.

Подавление иконоборчества способствовало росту интереса монахов к литературе и искусству. Вновь начали читать Платона, несмотря на неодобрение высшего духовенства, что привело к развитию мистической философии, которая, вероятно, могла подействовать на мысль западных мистиков и реформаторов XII века, например на Бернара Клервоского. Однако самое далеко идущее влияние на православную мысль, познание и монашество оказал священнослужитель Алексий, основавший в 963 году лавру, первый монастырь на горе Афон. Алексий дружил с императором Никифором Фокой и сделал этот шаг с его полного одобрения. Основание лавры должно было принести процветание и неувядающую славу полуострову. Более того, благодаря дружбе Алексия с императором весь полуостров попал под покровительство последнего, и право назначить «прота», то есть главу горы Афон, принадлежало императору до 1312 года, когда Андроник II с помощью золотой буллы перевел полуостров из подчинения короне в ведение патриархата. Хотя изначальная связь с короной дала Афону независимость от религиозного сообщества, его переход под управление церковью, вероятно, помог ему остаться независимым при турках, позволил монахам жить так, как они живут и поныне, в соответствии с уставом, дарованным им основателем лавры тысячу лет назад. Тесные отношения, существовавшие между монахами горы Афон и константинопольским двором в течение первых четырехсот лет существования обители, в то время не были чем-то необычным. Другим примечательным примером может служить монастырь Святого Иоанна на острове Патмос. Он также был создан под покровительством императора в XII веке монахом Христодулом, его первым настоятелем и близким другом императора Алексея Комнина. Грамоты, подтверждающие привилегии, на которые имела право императорская организация, составлялись в виде золотых булл. Они были написаны на больших листах пергамента с изысканно украшенными заголовками и заглавными буквами, имели печать и подпись императора-основателя.

Гора Афон пережила пик своего расцвета с IX по XIII столетие. Вдохновленные примером лавры, красотой полуострова и своей верой в монашеский образ жизни, монахи к тому времени построили несколько комплексов потрясающего великолепия. Они стояли на 123 опасных уступах горы. Помимо этих монашеских обителей здесь, под покровительством лавр, в хижинах на лесистых склонах, жили и группы отшельников. Общее население составляло приблизительно 8 тысяч человек. Под началом настоятеля каждый монастырь жил как независимое, чрезвычайно сложное сообщество со своей экономикой. Так, каждая обитель сама ведала своими финансовыми делами, возделывала свою землю, обеспечивала едой и питьем своих насельников, а также странников, паломников и тех, кто искал уединения на Святой горе; все они могли рассчитывать по крайней мере на три дня бесплатного гостеприимства. К тому же в каждом монастыре были своя библиотека и библиотекари, сокровищница и скрипторий, где писались, иллюстрировались и переплетались литургические книги для монастырских нужд, свои художественные мастерские и студии, ремесленники, строители, пастухи, садовники и крестьяне. В каждом монастыре работал бесплатный медпункт, сиротский приют и школа. Кроме того, имелся и свой хор. Одежда находилась в общественной собственности; каждому насельнику выдавалась недельная смена белья. Но с XII века религиозным сообществом в целом стал руководить Священный синод. Позднее появилась община, «кинотис», в котором «эпистасия» играла роль низшего внутреннего административного совета.

Святая гора была посвящена ее монашествующими обитателями Пречистой Деве. В ее честь основатель лавры решил запретить любому существу женского пола, человеческому и животному, ступать на землю полуострова. С того дня время на Афоне замерло. Жизнь текла по руслу, выбранному основателем лавры. Несмотря на то что сегодня монахов, живущих там, можно пересчитать по пальцам, они продолжают скрупулезно следовать порядку, предписанному Алексием: поклоняются Святой Троице и почитают Божью Матерь точно так же, как более тысячи лет назад.

До Четвертого крестового похода, который нанес непоправимый удар по империи, Византийская церковь оставалась терпимой к людям другой веры. Иудеи могли исповедовать свою религию, и, хотя им разрешалось жить только в особом районе Константинополя, они имели все гражданские права. Мусульмане пользовались той же свободой. Первую мечеть построили в Константинополе в 717 году. Вторую воздвиг Иоанн II Комнин (1118–1143), чтобы отметить союз с Мезудом, султаном сельджукской Анатолии. По просьбе Саладина в 1189 году император Исаак II Ангел возвел еще одну мечеть для мусульмансуннитов. В это время византийские миссионеры пытались на исламских территориях обратить мусульман в христианство.