Текст книги "Горизонты нового (СИ)"

Автор книги: Тамара Квитко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

тяжело вздохнул, представив свою жизнь после выхода на

пенсию. Ведь тогда он не будет настолько необходимым, и

им с женой придётся занять совсем маленькую секцию в

одном из многочисленных домов нового образца. Челове-

чество приближалось к способу муравьиной выживаемос-

ти. Доступнее всего оказался Марс, и молодёжь устремила

свои мечты на его покорение.

Европейцы активно ассимилировались китайцами, ин-

дийцами, афроамериканцами. Правда, оставались остров-

ки сопротивленцев, отстаивающих право поддерживать

свою расовую принадлежность, как он, Наев, не желающий

своих внуков и правнуков представлять с другим цветом

кожи. Поэтому и остерегался за внучку, поэтому и внуше-

ния делал.

Какое будущее ждёт Хану? При этой мысли Наев пе-

ревернулся на правый бок. Он давно заметил её склон-

ность к писательской деятельности и как-то сказал, что

это может стать для неё профессией в будущем. Но внучка

возразила, что писателей и поэтов становится с каждым

днём всё больше и пишущих считают уже не на миллионы,

а на миллиарды – сетевое общение развивает способ-

ность людей писать с невероятной быстротой, и она лишь

одна из многих. Тем более что при помощи компьютерной

программы можно легко и быстро составить, "написать"

блестящее произведение, тягаться с которым практически

невозможно. Сейчас люди пишут для своего удовольствия

и читают друг друга, объединяясь в различные кружки,

клубы, родовые сообщества.

Нет, Хана в душе романтик. Она мечтает полететь на

Марс. О Господи! Что она там будет делать? Наев пере-

вернулся на спину. Туда летят от безвыходности те, кто не

видит возможности достойной жизни здесь, на этой кра-

савице -Земле. Роботы занимают рабочие места, и без-

работица не прекращает свой рост. Предотвращать тер-

рористические акты становится всё труднее и труднее, и

встаёт вопрос о контроле над каждым. В этом плане про-

исходит сильное продвижение. Но об этом массы не зна-

ют. Иначе были бы демонстрации, бунты, акции протеста.

Наев перевернулся на спину, взглянул на часы. Пять часов

двадцать минут. Светает. Валерию Степановичу так и не

удалось уснуть в эту ночь.

9

– Ни один человек не в состоянии приспособить об-

щество для себя, то есть изменить среду обитания таким

образом, как того требуют его убеждения, потребности,

представления. Поэтому многие с радостью улетают на

Марс, надеясь там построить более приемлемую для себя

жизнь.

Человек, рождаясь, приходит в уже существующий,

сложившийся миропорядок, как правило, с трудом приспо-

сабливаемый к его индивидуальности; вернее, пришедший

в эту жизнь с первых шагов начинает приспосабливаться

к окружающей действительности. Его мозг впитывает, как

губка, чувственные раздражители и словесные понятия.

Ребёнок учится у взрослых, осознавая не только явное,

но и ускользающее, скрытое, скрываемое, оказывающееся

часто более правдивым. Таким образом проявляются ви-

довые биологические инструменты приспособления. Чем

дальше развивается человечество, тем изощрённее рабо-

тает природа, измышляя возможности выживания.

Мы не успеваем понять, поспевает ли наша природа,

наша психика за темпами технического развития. Замече-

но, что психика изменяется странным и непонятным об-

разом. Непонятным – потому что никто не может сказать

с уверенностью, каким окажется человек и, следователь-

но, человечество в обозримом будущем. Замечено также,

что мы всё больше и больше погружаемся в воображае-

мый мир, уходим в мир иллюзий. Теряется адекватность

реакции. Но это отдельный и большой разговор. Итак, мы

говорили о человеке и его приспособляемости, адаптации

к среде обитания, меняющейся с удивительной, непред-

виденной быстротой. Человек не становится лучше, соот-

ветственно и общество тоже. Ты, надеюсь, понимаешь: чем

совершеннее человек, тем совершеннее общество и созда-

ваемые им конституции, структуры развития и управле-

ния – общественные институты, законы, обеспечиваю-

щие гарантии, защиту, свободу и тому подобное. Личность

же, согласно степени своих природных наклонностей,

отдаёт свою энергию – умственную и физическую – на

благо общества. Ты меня понимаешь? Тебе интересны мои

мысли? – Наев поймал взгляд Ханы, уютно устроившейся

с ногами в кресле, и ободряюще улыбнулся.

– Интересно, дедусь. Ты замечательно читаешь лек-

ции.

– Для меня более важно общение с тобой.

– Для меня не только важно, но очень интересно всё,

что ты говоришь! Просто очень! – с жаром произнесла

Хана, скучающая по непосредственному общению, устав-

шая от электронных заменителей оного.

– Тогда продолжу, и спасибо за согласие слушать. Ны-

нешняя молодёжь ничего не желает, кроме своих элект-

ронных игрушек. Она разучилась думать, слушать, рассуж-

дать.

– Да, дедушка, согласна. У нас на занятиях разреша-

ют пользоваться Интернетом для получения информации,

только когда это требуется для самостоятельной работы.

– И это правильно. Надо давать отдых воспринимаю-

щему аппарату – его величеству Мозгу, по причине неува-

жения к которому молодые люди впадают в зависимость

от технических средств, не желают думать о будущем.

Каждый второй страдает инфантилизмом, депрессиями,

расстройством нервной системы. По-моему, мнению, на-

блюдаются процессы деградации, общего отставания по

всем параметрам образовательного уровня. Молодёжь

неуважительно относится к старшим, ведёт себя вызыва-

юще, агрессивно, часто совсем по-хамски. Не кроется ли

в этом надвигающаяся с неумолимой быстротой катаст-

рофа? Кажется, мир уверенно, ускоряющимися темпами

идёт к концу.

– Дедушка, ты преувеличиваешь. У нас в колледже

замечательные ребята, – Хана спустила ноги с кресла,

и Наеву показалось, что она не желает больше слушать,

но это его не остановило, и он продолжал с ещё большим

жаром:

– Да. Это большой и весьма больной вопрос, требую-

щий изучения и дискуссии. Итак, мы говорили о челове-

ке и его приспособляемости к обществу. Если человек не

совершенен, то что говорить об обществе, создаваемом

им? Естественно, время от времени появляются бунта-

ри, желающие изменить, перестроить общество. Чем это

всё кончается, ты лучше меня знаешь из уроков истории.

Хотя, на мой взгляд, нужно большее предпочтение отда-

вать великим учёным, истории открытий в областях на-

уки, а также философии и искусству, а не тому, как велись

грабительские войты и сколько пролито крови. История

наша – история варварства. Самое страшное и опасное

явление – фашизм. Ты это тоже знаешь. Фашизм не

появляется на голом месте. Отрицательно заряженная

энергия, накапливаясь, ищет выход – скандал, драку,

побоище, войну, объединяя все семь смертных грехов:

гордыню, зависть, гнев, уныние, алчность, чревоугодие,

блуд, создавая тяжёлую атмосферу проживания и, я бы

даже сказал, выживания, и затем выливается в народные

бедствия: восстания, перевороты, революции, граждан-

ские войны, мировые войны, террор. Всё это я к чему тебе

говорю, – Наев внимательно посмотрел на внучку, – до-

гадываешься?

– Нет... Не знаю, не догадываюсь, – растерянно про-

лепетала Хана.

– Хм... Может, я тебе наговорил лишнего. В чём

смысл? – смутился Валерий Степанович.

– Смысл в том, чтобы я училась сознавать свою от-

ветственность перед окружающими и поскорее самым

удачным образом вписалась в общественные нормы пове-

дения, то есть не отлынивала от занятий, не подстраивала

свои выставления за дверь с целью сбежать к бабушке и в

надежде повидаться с тобой.

Теперь уже профессор растерянно посмотрел на внуч-

ку, не находя слов. Оказывается, любимая внучка не толь-

ко выдерживала его наставления, но научилась улавливать

суть, зерно, корень основной идеи. Он и раньше никогда

не разговаривал с ней, как с ребёнком, лишь немного уп-

рощая, сводя до детского уровня понимания, и девочка всё

впитывала, быстро умнея.

Скорее всего, ей скучно в колледже. В ней растёт тон-

кий мыслитель, философ? Хорошо бы она стала нейрохи-

рургом. Раньше Валерий Степанович брал её на свои опе-

рации, и внучка с нескрываемым восторгом и недетским

любопытством наблюдала за выполнением сложнейших,

тончайших действий, производимых им, не придавая зна-

чения тому, что действия эти производятся на человеке.

Когда же осознала, то наотрез отказалась присутствовать

на показательных операциях.

Валерий Степанович многократно пытался ей объяс-

нить необходимость и гуманность своей профессии, спаса-

ющей жизни людей, но Хана оставалась при своём мнении.

И всё же, думал профессор, основы он заложил в её

пластичный, восприимчивый мозг, и внучка, повзрослев,

придёт к решению стать нейрохирургом, и он сможет ей

передать все тонкости своего знания и мастерства. Надо

её переубедить в необоснованности желания лететь на

Марс в любом другом качестве, кроме как врачом. А там,

глядишь, она, став крупным специалистом, изменит своё

романтическое желание и останется на Земле.

После небольшой паузы профессор, глядя в родные

глаза, тихим, бархатным голосом продолжил:

– Понимаю. Тебе скучновато на занятиях. Общий

курс, однако, придётся пройти. Ты же не сможешь засесть

дома, даже и с репетиторами, и экстерном сдать экзамены?

– Почему? – быстро возразила Хана. – Если бы очень

захотела, смогла бы.

– Понимаю, но ты не очень хочешь?

– Нет. Не хочу. А почему – и сама не знаю.

– Хотя бы для того, чтобы как можно быстрее испол-

нить свою мечту.

– Полететь на Марс? Всё-то ты знаешь про меня.

– Но совсем не могу понять твоё страстное желание

покинуть Землю.

– Ну... Здесь так всё однообразно. Знакомо...

– Нет. Тебя что-то здесь не устраивает.

– Мне хочется посмотреть на другую планету.

– Отлично! Но для этого лучше и полезней будет, если

ты полетишь на Марс, освоив, к примеру, профессию вра-

ча, а ещё лучше – нейрохирурга. У тебя есть возможность

перенять у меня опыт. Это будет разумно.

– Дедуль! Ты абсолютно прав. Я и сама об этом заду-

мывалась.

– Просто замечательно. Не ожидал, просто не ожидал.

Я с радостью оплачу твой курс в университете, а практи-

ческие занятия предлагаю начать под моим руководством

немедленно. Это тебе поможет быстро стать отличным

практикующим врачом, специалистом своего дела, тем

более ты в нежном возрасте приобщилась к этому. В ней-

рохирургии, как и в любой другой области, необходим

каждодневный труд, упорство, опыт и непреклонное дви-

жение к намеченной цели. Цель у тебя есть. Всё остальное

зависит от тебя.

– О, дедушка! Если бы знал, как я тебя люблю! – с эти-

ми словами Хана бросилась на шею Валерия Степановича

и покрыла поцелуями его лицо.

– Но ты должна себя вести более осмотрительно, -

расцвёл тот в улыбке.

– Конечно, конечно! – восторженно прощебетала

Хана. Глаза её сияли, яркий румянец покрыл щёки, и она

была необыкновенно хороша в этот миг.

Валерий Степанович залюбовался внучкой. Он продол-

жал довольно улыбаться, так как разговор возымел дейст-

вие и он склонил внучку принять правильное решение.

– Итак... Договорились? Расписание обязательного

присутствия на показательных операциях вместе со сту-

дентами хирургического отделения пришлю на твою поч-

ту. И без прогулов! Обещаешь? – и он шутливо погрозил

указательным пальцем.

– Обещаю, обещаю! Я хочу спасать людей, – закивала

головой сияющая Хана.

10

Этот разговор происходил в гостиной со старинным

камином, на котором покоились скульптурные работы луч-

ших мастеров и часы в малахитовой оправе, стрелки на ко-

торых застыли на без пяти минут двенадцать, что раз в году

при встрече Нового года оказывалось весьма уместным.

Хумов в это время находился в комнате Ханы наверху.

Дверь была приоткрыта, и он отчётливо слышал весь раз-

говор, так как профессор по своему обыкновению говорил

достаточно громко: сказывалась привычка при чтении

лекций на кафедре, а кроме того это была манера челове-

ка, желающего достучаться до ума собеседника, если не до

сердца. Хумов лежал на своём матрасе, но каждый мускул

его тела находился в напряжении и готовности к исчезно-

вению через приоткрытое окно на случай, если Хана не-

ожиданно признается в его таинственном присутствии.

Он допускал, что Хана может рассказать о нём дедушке,

хотя и отказывался полностью этому верить. Внизу голоса

притихли, что заставило его подняться и кошачьей поход-

кой подойти к окну.

Из парадной высоченного небоскрёба, который нахо-

дился напротив и существенно мешал солнцу проникать в

окна даже второго этажа – о первом и говорить не при-

ходится, – выпорхнула маленькая фигурка прелестной

китаянки в розовом комбинезоне, на ходу поправляющей

лямочку, сползшую с худенького плечика и перехваченную

беленьким бантиком. Она достала из бежевого кружевно-

го рюкзачка огромные розовые очки, ловко нацепила их,

слегка опустила головку в маленькой шляпке с полями,

закрывающими личико не только от солнца, но и от не-

желательных взглядов, и, быстро оглянувшись, пошла по

тротуару, по всей видимости, к остановке метро. Не успе-

ла хрупкая фигурка девушки скрыться из поля зрения, как

Хумов приметил белокурого юношу, поспешающего за ней,

разгорячённого и несколько смущённого вида. "Не одни

только девочки-подростки не могут сохранять тайну, -

подумал он, – а некоторые тайны для внимательного глаза

легко становятся явными. Да-да... так оно и есть". Мысли

его вернулись к себе и к ситуации, в которой он оказался.

Хана. Зачем он пришёл к ней? Никогда не имел ни с

одной девушкой даже возможности поговорить. Она ему

понравилась? Да. Очень понравилась. Благодаря этой

встрече он провалил экзамен, так как действовал с огляд-

кой на неё: что она подумала бы о нём, не начала ли сме-

яться над ним, не посчитала ли бы его трусом? Трусом?

Трусом он не хотел стать ни в своих, ни тем более в её гла-

зах. Что за ерунда? Почему случайная встреча смогла пе-

ревернуть всю его жизнь?

Вот он сейчас находится не в том месте, где ему поло-

жено быть. Совсем не в том. Совсем. И не знает, как ему

дальше действовать в создавшейся ситуации. Создавшей-

ся ситуации... Создавшейся ситу... Ситу... Он сам создал

эту ситуацию. Теперь пытается оправдаться. Перед собой?

Хотя бы перед собой. А перед кем? Его разыскивают. Он

должен скрываться. Ему проходится скрываться из-за

того, что его разыскивают. Он бы мог переступить через

себя и сделать так, как должно, как надо, как от него жда-

ли, как на него рассчитывали, готовя к выпуску. И он сдал

бы этот последний экзамен.

Он бы сделал так, как надо. Он всего лишь исполни-

тель, будущий спасатель и должен действовать в ситуации

не раздумывая, быстро, решительно! А ему захотелось вы-

глядеть героем в её глазах. Её глазах. Голубых, небесных,

изумительно прекрасных глазах.

Человек, когда неожиданно для себя задумается – хотя

этому препятствует огромное, ежедневно пополняющееся

поле информационного замусоривания через всевозмож-

ные СМИ, сайты, блоги и тому подобное, не говоря уже

про видео, фильмы и другие визуальные штуки, – так вот,

когда он всё-таки задумывается, то начинает понимать, что

он всего лишь один, один из миллиардов живущих с ним в

одном пространственно-временном отрезке; он начинает

понимать, что это явно и неожиданным образом сближает

его с другими. И даже очень сближает. Стоит только на се-

кунду задуматься, осознать невидимую взаимосвязь всего

живого и космоса. В другое время и в другом, изменённом

пространстве – пространство тоже изменяется, тем бо-

лее если пребываешь на Марсе – будут жить совсем дру-

гие люди, которые не будут знать ничего или почти ничего,

разве что о больших учёных, великих мыслителях, прави-

телях, а о простых, как он и миллиарды других, таких же

как он, ничего знать не будут. Просто не смогут найти о

них информацию в этих бесчисленных ЖЖ, сайтах разно-

го назначения, где каждый пользователь спешит поведать

о своих простых и естественных потребностях, описывая

каждый свой бесценный прожитый день с максимально

возможными подробностями для общего обозрения и с

надеждой хоть на какую-то, пусть самую минимальную,

чью-то заинтересованность своей особой в будущем, уже

без него: после его смерти.И всё же.всегда брезжит такая,

на первый взгляд, абсурдная идея, а посему, люди, упраж-

няясь в писательском мастерстве на ежедневной основе,

неожиданно для себя обнаруживают довольно высокий

уровень владения оным, что повышает планку их само-

уважения, делая возможным в какой-то мере исполнить

свой антропологический долг перед потомками, предо-

ставив последним продолжить свой недюжинный труд. Но

некоторые не хотят "выставлять" перед другими свои ис-

кренние порывы души и тяготы своего измученного тела,

не хотят по одной простой причине: численность народо-

населения устрашающе увеличивается. Устрашающе! И бу-

дет так и дальше происходить. Вот хотя бы эта китаянка,

китаяночка – ночка Китая, Китая ночка и белобрысый.

Сразу понятно. Слов не надо.

А он никому не нужен. Совсем никому. У него никого

нет. Родителей нет. Вырос в детдоме. Сам, как говорится,

по себе. Выбрал профессию спасателя, а ведь мог бы вы-

брать другую. Романтики захотелось. На Марс нацелился

лететь. Как там пели... "И на Марсе будут яблони цвести".

Теперь его разыскивают. Он не желает сдаваться. За ним

устроили погоню. Если бы просто поговорили, объяс-

нили, поправили, а то сразу – погоня. Нет, даже облава!

И он сейчас чувствует себя затравленным зверем. Зверем,

загнанным опытными, беспощадными охотниками. Он

же применил силу к тем двоим. Сработал инстинкт. Ин-

стинкт самосохранения. Он применил силу и пустился в

бега. Куда делась его дисциплинированность, готовность

подчиняться? Те двое, если бы он с ними не расправился,

взяли бы его, как зверя. А что потом? Об этом не легче ду-

мать, чем о том, как быть с Ханой. Рассказать ей обо всем?

В любой ситуации главное – держаться позитивных

мыслей. Вот он и держится позитивных мыслей. Ему очень

хотелось увидеть Хану, и он её увидел, и это здорово! Это

замечательно. Хана – необычная девушка. Она добрая.

Так с ним никогда и никто не разговаривал. Так может

разговаривать только сестра. Ласковая, добрая сестра. Он

мужчина. Смелый, тренированный, сильный, но ему нуж-

ны забота и ласковое слово, да, хотя бы слово. И кошке ко-

торое...

Внизу хлопнула дверь. Он отвлёкся от своих мыслей,

улыбнулся, застыл в ожидании.

По лестнице застучали торопливые шаги, и в комнату

вбежала она.

По лестнице застучали торопливые шаги, и в комнату

вбежала она.

– Дедушка ушёл, – выдохнула Хана и, встретив улыб-

ку, засияла ответной.

– Хороший у тебя дедушка, – продолжая счастливо

улыбаться, откликнулся Хумов.

– Ой, ты, наверно, безумно голоден, – спохватилась

девушка.

– Почти умираю.

– Пойдём вниз, я тебя накормлю. Да не бойся. Родите-

ли вернутся после пяти.

И Хумов послушно последовал за ней. Ему почему-то

начало казаться – и это не выглядело странным, – что

он с рождения живёт в этом уютном доме, настолько ему

было хорошо. Впервые в жизни по-настоящему хорошо.

Хана достала из холодильника сыр, масло, ветчину.

Тонкими ломтиками нарезала хлеб, быстро сделала сэнд-

вичи, переложила их на тарелочку из тонкого китайского

фарфора, засыпала кофе в кофеварку.

А Хумов в это время сидел рядом и с наслаждением

следил за её ловкими, быстрыми движениями. Он не знал,

сможет ли он съесть приготовляемую пищу. Ведь его же-

лудок привык к искусственной еде. Вернее, к еде, которую

обычно используют при полёте на Марс и проживании

там. И это вполне понятно. На чужой планете только та-

ким образом и возможно поддерживать свои силы. Но из

рук Ханы он был готов съесть всё. Даже гвозди прогло-

тить.

– Ешь, ешь. Не стесняйся. Может, тебе омлет соору-

дить? – улыбалась она, заглядывая в его глаза, стараясь

уловить одобрение.

Хумов осторожно взял ломтик сыра, понюхал и не-

сколько нерешительно отправил в рот. Покатал там, слов-

но прислушиваясь к вкусовому ощущению, помедлил и,

зажмурив глаза, проглотил.

Хана, наблюдавшая за ним, весело расхохоталась, да

так заразительно, что и он начал смеяться – сначала тихо,

а потом громче и громче. И вот они уже смеялись вмес-

те, хватаясь за животы, вытирая слёзы, сползая со стульев

на пол. И не было сил остановить этот захлёбывающийся

смех, смех молодости, взаимной влюблённости, объеди-

няющий их души, обещающий счастье понимания, узнава-

ния, радости встречи. Хана периодически восклицала:

– Ой, мамочки, ой, не могу! Пожалейте! Живот разры-

вается.

– Это ты, ты меня завела! Никогда... Никогда так не

смея... смеялся, – вторил он.

– Я же лопну. Помогите. Не могу больше.

– Ой, не могу. Не могу. Ты... ты... самая смешливая на

земле и на Марсе.

– Хочу на Марс. Животик мой. Надо же... Помогите!..

Услышав сигнальное слово «помогите», Хумов сразу

отреагировал. Поднявшись, он подошёл к раковине, от-

крыл кран и плеснул себе в лицо холодной воды. Хана,

продолжая смеяться, делала знаки левой рукой, призывая

его сделать то же самое и ей. И он, набрав воду в пригорш-

ни, подошёл к ней, опустился на колени, протянул ладони.

Вода вырывалась из его ладоней, стекая тонкой струйкой

на ковровое покрытие. Она же схватила его за запястья и

приложила ладони к своим пылающим щёчкам. Это было

неожиданно для Хумова. и он закостенело замер. Она сра-

зу перестала смеяться, отпустила его руки и, скрывая не-

ловкость, вскочила.

– Что это я... Ты же ничего не поел. Сейчас я тебе при-

готовлю моё любимое блюдо. Когда я чем-то увлечена и

у меня нет желания готовить, я использую простой, вкус-

ный, полезный метод насыщения.

Хумов взял чашку с кофе. «Попробую этот напиток», -

сказал он и отпил глоток.

– Кофе я не очень. Больше чай, – весело откликнулась

Хана, доставая бутылку с подсолнечным маслом и осто-

рожно наливая его в мелкую тарелочку.

– Горько. Неужели тебе нравится? – морщась, сказал

Хумов.

– Сахару добавь и сливок. Возьми в холодильнике.

– Спасибо. Так пойдёт.

Хумов не хотел признаваться в том, что он первый раз

в жизни пьёт кофе. Их сознательно ограждали от подоб-

ных продуктов, чтобы впоследствии не возникала потреб-

ность. И ещё, после их безумного хохота, он по-новому

посмотрел на Хану: не как на подростка, а как на умную,

красивую девушку. Это сделало его стеснительным, если

не застенчивым, добавив к его чувству элемент обожания.

Хана поставила перед ним тарелочку с маслом, солон-

ку и хлеб. Масло живо напомнило ему обычную еду, и он

благодарно улыбнулся, однако попросил сначала налить

немного для пробы. Хана, смешно тараща глаза и при этом

надувая щеки, приговаривая; "Ну надо же, надо же! Мас-

лица захотел", налила в ложку масло, поднесла к его губам.

Хумов глотнул и тоже вытаращил глаза. Ничего про-

тивнее ему не приходилось пить. Даже когда он был ма-

леньким и врач в белом халате вливал в него микстуру от

простуды. "Стоит ли ей объяснить мои проблемы, в час-

тности – проблему с едой?" Во всяком случае, не сейчас.

А когда? Не может же он пользоваться гостеприимством

столь долго... а сколь долго? Он должен скрываться. В этом

доме нельзя оставаться. Не может он подвергать опаснос-

ти Хану и её семью. Вчера он оказался здесь по одной при-

чине, и эта причина стала для него вполне прозрачной: он

хотел увидеть эту девушку. Лучше бы он после той случай-

ной встречи в метро никогда больше её не видел. Никогда!

А так – у него появилась проблема. Справиться с ней

невозможно. Проблема заключается в том, что теперь он

должен защищать эту девушку от всех непредвиденных

опасностей. Он за неё боится больше, чем за себя, она

стала для него дороже всего на свете, дороже жизни. Пре-

лестное, доверчивое создание, совсем ребёнок. Каждый

её может обидеть. И тогда душа её обледенеет, закроется,

свет в глазах померкнет, и она престанет радоваться жиз-

ни, звонко смеяться и так открыто, доверчиво улыбаться.

Он привык к улыбкам, так как улыбались друг другу

все без исключения. Это началось после того, как учёные

доказали огромную врачующую силу улыбки, охраняю-

щую организм от множества заболеваний, продлевающую

жизнь, равно как и благожелательность, доброе отноше-

ние, участие, милосердие и подобные добрые чувства.

Противоположные же чувства обладали силой разрушать

организм, делать его больным, значительно укорачивали

жизнь. Улыбались все, но не так здорово, как Хана. Она вся

светилась. Рассказать ей сейчас?

Хана, словно угадав его мысли, посерьёзнела и, пос-

мотрев ему в глаза, сказала:

– Иди наверх и жди меня. Там изложишь, кто ты и что

собираешься делать.

И он пошёл наверх и стал ждать её, немного волнуясь,

а когда она появилась, как можно внятнее, не вдаваясь в

детали (он чётко знал, что можно говорить, а что нельзя),

рассказал свою историю и о том, что не знает ничего о ро-

дителях и никогда их не видел.

Хана прониклась, и глаза её затуманились слезами. Со-

чини он ей самую невероятную легенду, чуть ли не с пират-

скими приключениями, она и этому бы поверила, настоль-

ко у неё была чистая и добрая душа, а сердобольное сердце

уже было готово утешать, жалеть, опекать. Посмотрев сво-

ими ясными глазами и каким-то неуверенным, потухшим

голосом она спросила:

– Что ты собираешься делать?

– Пока не знаю. А ты что скажешь? Мне не с кем по-

советоваться.

– Правда? – с придыханием переспросила она, явно

польщённая и желающая ещё раз услышать подтвержде-

ние высказывания, разрушающее её сомнения в своей не-

обходимости и своей значимости для него.

– Да. Больше не с кем. У меня никого нет. Только ты.

Спасибо тебе.

Почему-то ему хотелось выглядеть в глазах Ханы более

беспомощным. Впервые он почувствовал участие. И это

участие было не поддельным, а самым что ни на есть ис-

кренним, и ему хотелось продлить удовольствие от осоз-

нания её заботы, страха за его будущее, волнения за его

жизнь...

Почему-то ему хотелось выглядеть в глазах Ханы более

беспомощным. Впервые он почувствовал участие. И это

участие было не поддельным, а самым что ни на есть ис-

кренним, и ему хотелось продлить удовольствие от осоз-

нания её заботы, страха за его будущее, волнения за его

жизнь...

Хана каким-то шестым чувством это поняла и сколь

возможно обнадёживающим голосом произнесла:

– У меня есть одна идея. Только не знаю, подойдёт ли

для тебя. Вернее, как бы это сказать, не обидит ли тебя моё

предложение. Меня волнует, как ты на это посмотришь.

– Не волнуйся. Всё не настолько плохо, как может по-

казаться на первый взгляд. Я успел предпринять главное,

спасительное действие. Вот посмотри, – и он начал до-

ставать из рюкзака запечатанные банковским способом

деньги, выкладывая их стопкой у ног Ханы.

– Ты украл это? – её глаза расширились, на носу вы-

ступили капельки пота, и она, опустившись на пол, сев в

йоговскую позу, скрестив ноги, с изумлением взирала на

растущую горку бумажек – эквивалент желаний, счастья,

вожделения для большинства людей.

– Вот ещё! – с некоторой досадой воскликнул Ху-

мов. – Нам, ликвидаторам, недостойно опускаться до по-

добной низости.

– Какие ещё ликвидаторы?

– Ну как тебе сказать?.. – с неудовольствием челове-

ка, у которого неожиданно выскочило лишнее слово, за-

мялся он.

– Ты же говорил, что спасатель.

– Спасатель и ликвидатор в общем одно и то же. Мы

для себя так обозначили свои действия: найти и ликви-

дировать любые очаги вредного воздействия зон, любые

угрожающие факторы как технического, так и биологичес-

кого порядка, а также террористического.

– Какие очаги? О чём ты говоришь? Ничего не пони-

маю.

– Сейчас поясню. К примеру, до нас жили поколения

людей, которые, мягко сказать, не совсем заботились о

потомках, скорее даже вовсе не заботились. Быть может,

не знали, быть может, наплевательски относились – пос-

ле нас хоть потоп. Но не в этом дело, и даже это не так

важно. Суть в том, что предыдущие поколения оставили

нам огромные свалки непереработанного мусора, но это

ещё куда ни шло. Самое ужасное – ядовитые отходы про-

изводств, радиоактивные захоронения и тому подобное.

Если этим не заниматься, человечество обречено на выми-

рание. Идея переселения на Марс возникла не случайно.

На земле становится жить не просто опасно, а смертельно

опасно. Отходы растут с ростом численности населения.

Перерабатывающие предприятия не справляются с этой

задачей. Ликвидаторы, работая на Земле, занимаются вы-

явлением опасных зон. На Марсе для них несколько дру-

гие задачи.

– Понятно. А деньги откуда?

– Это мои сбережения. Во время учёбы нам положена

стипендия. На практике – платили очень хорошие деньги.

Так как мы находились на полном обеспечении, у меня

накопилась кругленькая сумма. Утром, когда ты была в

колледже, я снял деньги со своего счёта. Бери, сколько хо-

чешь, – и Хумов легонько носком ноги подтолкнул пачки

к сидевшей на полу Хане.

– Ты что, очумел? Мы же друзья! И вообще... Деньги

меня не интересуют. Не хочу развращаться, – она встала

и отошла к окну.

– И правильно делаешь. Я просто хотел сказать...

В долгу я у тебя. И если тебе что надо...

– Ничего мне не надо. Благодарю. У меня всего доста-

точно. Видишь небоскрёб? Вот туда я не хочу. Привыкла

к этому дому, но придётся из-за перенаселения. Ничего

с этим не поделаешь. Людям необходимо жильё. Мы же

не можем себе позволить, чтобы человек скитался, спал

где попало, чтобы у него не было даже минимума на са-

мое необходимое – на лечение, зубную пасту, наконец.

Не понимаю, почему такое допускали раньше. Это вар-

варство какое-то. А войны? Терроризм? Неужели было

непонятно, что все это недостойно звания Человек! Меня

это так возмущает, хотя такое происходило раньше. Убе-

ри деньги.

– Хорошо. Извини. Я просто рад, что удалось снять.

Не успели заблокировать. Или не догадались. Во всяком

случае, я теперь смогу передвигаться.

– Что ты, что ты, – замахала руками Хана. – Тебя на-

верняка ищут, и ты тут же попадёшься.

– Ищут? Постой, постой. Ты мне подала блестящую

идею. Блестящую! – сказал Хумов, укладывая пачки об-

ратно в рюкзак.

– Ну же, ну же! Говори поскорее. Какая идея? Я немед-

ленно хочу знать, – Хана от радости захлопала в ладоши и

стала подпрыгивать, как маленькая девочка после получе-

ния долгожданного подарка.

– Уничтожить информацию о себе. А ты сможешь?

– Попытаюсь.

– В этом случае тебя будут искать как хакера.

– Пусть попробуют. Хакера трудно вычислить. Мы

практиковались и в этом.

– А это ещё зачем?

– Для умения разгадать интригу, стратегический ход

тех, кто занимается подобным неблагородным занятием.

Хана смотрела на него восторженными глазами, и это-

го было достаточно для Хумова, чтобы ощутить себя уве-

ренным, сильным и счастливым.

11

Наступает время, когда ты больше не можешь влиять

на события и тебе остаётся только следовать за ними воп-

реки своей воле и своему желанию, признавая свою бес-

помощность. Быстрее всего это начинают чувствовать

жёны, улавливая перемену в муже по взгляду, в котором