Текст книги "Красный свет"

Автор книги: Т. Паркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Глава 12

Белое сияние. Даже хорошие темные очки не спасали Мерси от слепящего солнечного света, отражающегося от снега. Она чувствовала, как цепи на колесах ее машины раздавливают лед на дороге, ощущала лицом холод сквозь ветровое стекло. Ехала на второй скорости, и все равно большой автомобиль норовил скользить.

Мерси всегда терпеть не могла снег, и ей даже не верилось, что он может быть таким безупречно белым. Сугробы возле дороги казались высотой в десять футов. Потом горные склоны – белые ковры, проткнутые соснами. И сами деревья, густо покрытые снегом и залитые солнечным светом, стояли неподвижно, словно боясь шевельнуться.

Дом Рэя Торнтона находился за деревней, возле маленькой дороги, уходившей вниз, в темноту, затем снова поднимавшейся в мир яркого света. Войдя внутрь, Мерси уловила запах кофе, бекона и горящих дров. Торнтон был высоким, грузным, с густыми седыми волосами и застенчивой улыбкой. Маленькие глаза, казавшиеся немного печальными, затеняли диагональные складки кожи, но они сверкали, когда он смотрел на Мерси. Он попросил ее обращаться к нему по имени. Представил ей свою жену Салли, которая стряпала завтрак перед окном, выходящим на озеро Эрроухед.

Взяв две чашки кофе, Торнтон повел Мерси в свою комнату. Она села на диван, хозяин – в старое кресло. Мерси положила досье на журнальный столик перед ним, вынула синюю записную книжку и ручку. Шторы на окнах были раздвинуты.

– Как там округ Ориндж? – спросил Торнтон.

– Перенаселен.

– Сейчас он самый густонаселенный в штате.

– Я недавно прочла об этом.

– Много работы?

– За последние два года уровень убийств снизился наполовину. Мы объясняем это только увеличением рабочих мест и отличной работой полиции.

Торнтон улыбнулся:

– Приятно, когда люди так заняты зарабатыванием денег, что им не до преступлений. Однако банд все еще много?

– Да.

– Когда я жил там, их почти не было.

Мерси отхлебнула кофе, посмотрела на висящее на стене чучело форели. В одном углу стоял старый телевизор с деревянными ножками и корпусом, динамики были закрыты полосками дерева и ткани. На нем стояли пластиковые зеленые ветви с маленькой рождественской картинкой посередине.

– Мы с Салли ездили на похороны Тима.

– Я знаю.

– Хороший был человек. Работал усердно. Один из немногих, кого я знал, кто жил своей работой, но не был дураком. Мне он нравился.

– Мне тоже.

Маленькие, печальные глаза Торнтона разглядывали ее, в них ничего нельзя было прочесть. Мерси пришлось бороться с собой, дабы не задаваться вопросом, что он знает и слышал.

– Патти Бейли, – произнес он, подавшись вперед и взяв досье. Положил его на колени и стал листать. – Мы так и не добились успеха. Обследовали место преступления, говорили с ее родными и знакомыми – безрезультатно. Наркоторговцы, байкеры – ее постоянные клиенты. Мотивов для убийства в таком окружении немало. Казалось, она находилась в центре тысячи мелких интриг. Знаете склад ума байкеров – кому торговать наркотиками по эту сторону Ортегского шоссе, кому по другую. И каждый из этих бандюг старался заполучить девочку другого бандюги. Помню, двое-трое ребят думали, что Патти всецело принадлежит им. Мексиканский героин. Марихуана. Главным образом амфетамин и барбитураты. Она была связана с перевозчиками, имела кое-какие деньги. Была честолюбивой. Думала о себе. Насколько хорошо думала – другой вопрос.

– У вас появились основания кого-то подозревать?

– Нет. Можно было заподозрить нескольких байкеров, считавших, что Патти принадлежит им. Но мы ничего не сумели установить. Приглядывались к нескольким ее клиентам, связанным с братством Лири в Лагуне, но никаких улик не обнаружили. Они были не настолько увлечены ею, чтобы убить. Они – довольно богатые сторонники свободной любви, снабжавшие ее наркотиками. Она – одна из сотен. Мы сделали слепки нескольких следов в апельсиновой роще возле трупа, но почва оказалась настолько рыхлой, что толку от них было мало. Обувь, если мне память не изменяет, девятого размера. Одежду Бейли, очевидно, забрал убийца. Никто ничего не видел. Тело пролежало около суток до того, как его обнаружили. Видимо, ее застрелили из крупнокалиберного пистолета.

Мерси взглянула на свои записи и спросила:

– Рэй, что говорит ваше чутье?

– Чутье? Две вещи. Во-первых, я не думаю, что Патти убили там. Полагаю, ее привезли. Доказать это было нельзя – ни следов волочения, ни свидетелей. Трудно определить, сколько крови впиталось в землю. Мы копали в нужных местах, но пули не нашли. Уверен, тело привезли. О чем это говорит? Значит, ее застрелили в таком месте, где труднее скрыть труп, но откуда его можно незаметно вывезти. Наверное, ее убили в машине.

– Патти занималась своим делом поблизости?

– Она пользовалась двумя мотелями в Санта-Ане. Проживала в отеле «Де Анса» на Четвертой улице. Отель старый, с рестораном внизу. Проституция существовала и там, но Бейли в нем делом не занималась. Клиентами в отеле были в основном солдаты с Тастинской военно-воздушной базы и из Пендлтона. В ее номере мы почти ничего не нашли. Убита она была не там.

– Вы тогда полагали, что убийца – клиент?

Торнтон нахмурился и покачал головой:

– Сначала да. Но убийство совершили очень уж аккуратно. На месте преступления меня поразило не то, что мы обнаружили, а то, чего не нашли – ни отпечатков пальцев, ни пули, ни гильзы, ни следов колес, с которыми можно было бы работать. На обочине заметили широкие следы метлы. Значит, убийца уничтожил следы, покидая рощу. Очень чистая работа для такого гнусного убийства.

Мерси подумала и записала: «Старания стереть следы – спокойно и умело».

– Обдуманного заранее? – уточнила она.

– Я до сих пор задаю себе этот вопрос. Проститутка с огнестрельной раной – в девяноста девяти случаях из ста заранее обдуманного намерения здесь нет. Но если труп привезен, большинство следов уничтожено – дело выглядит по-другому. Вначале я думал, убийца – разозлившийся клиент, у которого было недостаточно денег, и Патти Бейли отказалась выполнять его прихоти. Потом – что один из ее ромео-байкеров. Вскоре задался вопросом о связях с наркодельцами. И все же уверен, что здесь ни одно, ни другое, ни третье. Я работал по всем этим трем направлениям и не получил результатов.

– Почему убийца забрал одежду?

– Очевидно, на ней были кровь или сперма. Другого объяснения не вижу.

– Какой-то маньяк?

Торнтон покачал головой и откинулся на спинку кресла.

– Нет. Опять чутье, но для маньяка все было сделано слишком аккуратно. Не походило ни на что, с чем мы сталкивались прежде. А маньяки действуют однообразно.

Он умолк. Мерси посмотрела на снег за окном, на сосульки, свисающие с крыши на северной стороне. Она чувствовала, что Торнтон хочет что-то сказать. Так интуиция иногда подсказывает на допросах, что подозреваемый готов выложить все.

– Говорите, – спокойно произнесла она.

Торнтон вздохнул:

– Шестьдесят девятый год был нелегким. Шериф Билл Оуэн вдруг ни с того ни с сего подал в отставку. Объяснил, что из-за болезни, хотя был здоров как бык и все мы это знали. Мэр – Ралф Микс, влиятельная фигура, – ушел со своего поста из-за скандала со взяткой. Помните его? Самый значительный человек в политических кругах округа попался на взятке. Старый фермер-мексиканец Хессе Акуна был избит до полусмерти и утверждал, будто расисты-полицейские хотят изгнать из округа национальные меньшинства. Вмешался Сесар Чавес из Американского союза борьбы за гражданские свободы, и, конечно, пресса ухватилась за этот случай. «Нью-Йорк таймс» прислала сюда репортера. Он написал целую серию материалов о том, какой это богатый расистский округ. А у нас многие полицейские состояли в обществе Джона Берча, ездили по округу и организовывали добровольческие полицейские управления из людей правых взглядов для поддержания закона и порядка. Кое-кто называл их линчевателями, другие – патриотами старой закалки. Я склонен к первому мнению. Люди считали, что того фермера избили берчисты, но доказать ничего не удалось. Вьетнамская война затягивалась. Весь округ был наводнен наркотиками – марихуана поступала тоннами из мексиканских штатов Мичоакан и Оахака, ЛСД шел от братства в Лагуне, барбитураты, амфетамин были в изобилии и стоили дешево. Знаете, у директоров школ находили килограммовые пакеты наркотиков. И все короткостриженые родители возмущались, голосовали за жестких республиканцев и глушили виски. Но их детки с волосами до задницы цитировали Маркса, сжигали государственные флаги, дурели от наркотиков. Все ненавидели всех. Все разводились. Мой сын пристал к какому-то паршивому религиозному обществу и уехал на год в Гватемалу. Мы до сих пор почти не общаемся. Ужасное время. «Черные пантеры» и «черные мусульмане». Все ждали очередного Уоттса [4]4
  Имеются в виду волнения в Уоттсе, большом негритянском районе Лос-Анджелеса, в 1965 году.


[Закрыть]. С каждой неделей с войны прибывало все больше гробов. Никсон обещал выиграть войну. Молодые люди возвращались в фобах сотнями, словно правительство специально посылало их на смерть, чтобы ослабить оппозицию. Треклятый Мэнсон [5]5
  Убийца киноактрисы Шарон Тейт и еще шести человек в Лос-Анджелесе в 1969 году.


[Закрыть] со своей «семьей» – это случилось через неделю после убийства Бейли. Вся эта отвратительная музыка. Мне казалось... что закон у нас есть, но порядка нет.

Торнтон умолк и отвернулся к окну. Мерси задумалась о том времени, но вспомнить почти ничего не смогла, потому что тогда ей было всего четыре года. Смутно припомнила длинные волосы, поднятые в виде буквы V пальцы, наркотики. Множество острых материалов на телеэкране: война, Никсон с вечной щетиной на лице, Киссинджер с глазами ищейки. Ей нравились фильмы «Развязная команда» и «Миссия невозможна». Роуэна и Мартина она почти не понимала, хотя ее родители постоянно смеялись во время их передачи. Мерси помнила мать в коротких, обнажавших ноги юбках, Кларка с короткой стрижкой и узкими галстуками. Помнила несколько политических собраний, на которые они ходили, – фильмы о трагедии Латвии, Литвы, Эстонии, Конго, Кубы, о коммунистах в ООН.

Салли Торнтон внесла два подноса и сняла с них салфетки. На подносе Мерси было изображение пикника по случаю Дня независимости Америки, с флагами, арбузом и бегом парами, где нога одного бегуна связана с ногой другого. Завтрак был обильным, сытным, как и нравилось Мерси. Она превращала еду в мышцы в спортзале.

– А Патти Бейли? – спросила она, когда Салли ушла.

Торнтон взглянул на нее и пожал плечами:

– Всем было наплевать. Газеты не поднимали особого шума по поводу этого убийства. Шериф Оуэн не прилагал всех сил, как обычно, когда убивали значительных людей. Награды назначено не было, дополнительных детективов не привлекали. Обыденное дело.

Для Мерси не существовало обыденных дел. Она принимала все близко к сердцу, что полицейским делать не положено. Не столько из-за жертв, сколько из-за преступников. Отношение к ним у нее было очень личным. Мерси хотела добиться для них справедливого суда, потом смертной казни или пожизненного заключения. Это было скверной чертой, и она это сознавала. Ненависть – дурное горючее, но горит оно жарко и долго.

Торнтон подался вперед:

– Мне нравится здесь. Чистый воздух, рыба в озере. Но сельская жизнь сейчас изменилась. Люди думают только о себе, стараются побольше заработать. Все коммивояжеры – мужчины и женщины в деловых костюмах. Однако проблемы не столь значительны, потому и телепередачи лучше. Чувствуются закон и порядок.

Мерси задумчиво произнесла:

– Во вторник вечером убили женщину. Я твердо намерена найти подонка, который ее застрелил. Проблемы для меня остаются прежними. Я занимаюсь своим делом.

Торнтон улыбнулся. Мерси не заметила в его улыбке ничего снисходительного или насмешливого.

– Правильно. Надеюсь, Обри Уиттакер не станет вашей Патти Бейли. Уверен, вы не будете сидеть на крыльце располневшей, ушедшей в отставку, как я, а какой-нибудь умный, молодой полицейский будет интересоваться, почему вы не нашли убийцу.

– Рэй, я вовсе не хотела вас обидеть.

– Обидеть? Думаю, вы установите истину, юная леди. Вот если не сделаете этого, буду обижен.

– Непременно установлю.

– Послушайте. Я тут звонил по телефону... Бейли была близка с сестрой, и мы поддерживаем с ней отношения. Она может сообщить вам кой-какие интересные сведения, но большинство их уже не принесут нам пользы. Она с вами поговорит. Живет она в горах, в Риверсайде. Вот ее адрес.

Торнтон вложил листок бумаги в досье и отдал Мерси папку.

– Телефон на кухне.

* * *

Мерси ехала по горной дороге, почти все время на первой или второй скорости, в слепящем сиянии позднего утра. Выпила кофе на стоянке для грузовиков, прочитала газеты, понаблюдала, как телеги тащатся с грохотом туда и сюда, просмотрела синюю записную книжку.

И вписала туда: «Всем было наплевать... отнеслись небрежно... так относятся, когда это выгодно. Кому?»

Она позвонила домой и на работу, чтобы прослушать поступившие сообщения. Майк позвонил ей домой еще до ее отъезда, но, услышав его голос, Мерси выключила автоответчик. Суть заключалась в том, что он очень сожалеет и стыдится... Он оставил ей сообщение на работе и еще два дома. Голос Майка был такой, будто он вот-вот расплачется. Слушая его, Мерси одновременно испытывала жалость и ярость. Но под этими предсказуемыми эмоциями таилось нечто худшее. Она чувствовала, как ее уважение к Майку быстро исчезает.

«С ней мне хотелось делать все то, что я хотел делать с тобой. Но я держат эти желания под контролем полностью, на сто процентов».

«Тогда почему же ты устроил такую неразбериху?» – подумала она.

Эван О'Брайен, эксперт, оставил Мерси сообщение на работе. Он хотел поговорить по важному делу.

* * *

Черил Дэвис была сестрой-двойняшкой Патти Бейли, пятидесятипятилетней смуглой шатенкой с красивым лицом и хорошей фигурой.

– Беда в том, – сказала Черил, – что полицейские не поняли – Патти изменилась.

Мерси спросила, каким образом.

– Она больше не ездила с теми бандюгами. Не путалась с наркоторговцами из Лагуны, потому что они расплачивались только наркотиками. Наркотики ей были не нужны – были нужны деньги. Вот почему детективы ничего не добились. Они расспрашивали не тех, кого надо. У Патти появились другие клиенты, и вскоре ее убили.

– Какие клиенты?

– Более высокого уровня. Бизнесмены. Политики.

Мерси задумалась.

– Это серьезная перемена.

– Патти была честолюбивой. Сержант Рейборн, Патти была жуткой хвастунишкой, но иногда говорила правду. И рассказывала мне, что обслуживает влиятельных людей. Элиту, сильных мира сего. Это придавало ей значительности. Нет, фамилий она не называла. Патти была сдержанной... в этом смысле. Да и фамилии мне бы ничего не сказали, потому что я жила тогда в Ки-Уэсте. Это совсем другая история, но мы много переписывались. Она любила писать письма. Я тоже.

Черил Дэвис тихо вздохнула и опустила голову. На ней был толстый вязаный свитер. Жила она в типовом доме неподалеку от Тайлера, построенном, предположила Мерси, примерно в то время, когда ее сестру убили. Тогда строители не особенно заботились об изоляции. В углу гостиной стояли три картонные коробки с рождественскими украшениями. Мерси обратила внимание, что развешивать их еще не начинали.

– Меня очень расстраивало то, – продолжила Черил, – что я не сумела помочь. У меня были письма. Когда я поняла, что детективы допрашивают прежних друзей Патти, прошел уже год. Я дала им копии писем, но, честно говоря, думаю, они уже занимались другими делами. Да и все равно, письма ее были претенциозными, уклончивыми, как и она сама.

– Я очень сожалею о случившемся, – промолвила Мерси. – Мне больно за вас.

Хессу это понравилось бы, подумала она: человек сочувствует другому или хотя бы делает вид.

Черил Дэвис утерла слезу бумажной салфеткой, которую комкала в руке.

– Дайте мне что-нибудь, – попросила Мерси, – способное помочь в расследовании.

– Хорошо.

Черил поднялась и вышла. Через несколько минут вернулась со старомодным потертым портфелем с растягивающимися боками и множеством отделений, который разбухает от положенных в него вещей.

– О, – сказала она, поймав взгляд Мерси, – это папин. Я положила в него все материалы о расследовании. Думала, это принесет мне удачу. В общем, берите его.

– Спасибо.

Черил открыла замки и откинула крышку. Потом снова закрыла портфель и заперла.

– Нет. Просто не могу снова видеть все это. Пожалуйста, возьмите его.

Она поставила портфель перед Мерси. Та поднялась. Разговор был окончен.

– Я дам вам еще кое-что. Я давала это Раймерсу и его напарнику, но дело так и заглохло. Патти написала мне в одном из писем, которое лежит там, будто знает, кто избил фермера по имени Хессе Акуна. Насколько я понимаю, это был хороший семьянин, с множеством детей, внуков, друзей. Делал людям добро. Всех очень интересовало, кто так с ним обошелся. Мне тогда это имя было незнакомо, но, кажется, в округе Ориндж тогда поднялся большой шум: кто-то избил фермера, в жизни не совершившего ничего плохого. Он едва не умер. Патти пишет, что ей известно, кто это сделал, и сведения «задокументированы». Она употребила это слово. Что имела в виду – не знаю.

Мерси сопоставила показания Торнтона и Черил Дэвис.

– Патти обслуживала полицейских?

– Она не сообщала.

Мерси подумала, что здесь можно будет отыскать какую-нибудь связь.

– Я верну его, – сказала Мерси, поднимая портфель. Он был тяжелым.

– Надеюсь, он поможет вам. – Черил Дэвис еще раз коснулась щеки салфеткой, провожая Мерси к двери. – Сержант, знаете, какой была Патти?

– Расскажите.

– Умной, веселой, миловидной. Очень преданной. Мы с ней пошли... разными путями. Но она очень любила меня, хотя и низко пала. Знаете, что у нее было самым привлекательным? Шея. Высокая, изящная, очень красивая. Патти носила ожерелья, чтобы это подчеркивать. Я никогда не забуду поддельного жемчуга, который она надевала на школьные балы. Такой... изящный и такой... скромный. А кое для кого то, что она делала, – грех. Не просто преступление – грех.

– Это самый тяжкий грех, миссис Дэвис.

Глава 13

Колин Берн, референт справочного отдела библиотеки Ирвина, подготовил все к приходу Мерси. Она появилась там в три часа. Берн, с которым она час назад разговаривала по телефону, предоставил ей отдельную комнату в архивной части здания.

Это был тощий голубоглазый блондин с галстуком, на котором были изображены собаки. Его брюки держались на подтяжках с узором в виде увеличительных стекол.

– Сегодня я одет под Конан Дойла, – заявил он, когда Мерси обратила внимание на увеличительные стекла. – Хорошо, что не надел галстук с пулевыми отверстиями. Он придает вид крутого человека.

– Пулевые отверстия, надеюсь, не настоящие.

– Нет. Но очень приятно познакомиться с настоящим детективом. Не следовало бы спрашивать, но не работаете ли вы по делу «спутницы», убитой в Сан-Клементе?

– Не следовало бы отвечать, но нет, по другому.

Берн улыбнулся:

– Я к вашим услугам.

Он придвинул Мерси кресло, потом объяснил, как вести компьютерный поиск. Искать можно по теме или по определенному имени начиная с 1887 года – когда в округе стала регулярно выходить первая газета – до настоящего времени. В программу введено содержание всех газет: самых маленьких и недолговечных еженедельников, студенческих газет, информационных бюллетеней яхт-клубов, профессиональных журналов, трех крупнейших ежедневников, выходящих теперь в округе Ориндж. Даже несколько информационных бюллетеней корпораций.

– У нас недостает номеров «Уотч», выходившей в Хантингтон-Бич, за три месяца, – сказал Берн, – потому что архивные экземпляры сгорели при пожаре. И нескольких первых номеров ньюпортской «Инсайн», но тут повинно наводнение. Все остальное содержится здесь. Вас поразит, как быстро можно ознакомиться с газетами двадцатого столетия. Обычно лучше всего двигаться от больших к маленьким. Если застрянете, дайте мне знать.

Патти Бейли. Семьдесят два раза ее имя упоминалось в восьми материалах, главным образом в лос-анджелесской «Таймс» и выходящем в Санта-Ане «Реджистере».

Читая публикации в самых крупных газетах, Мерси не нашла ничего такого, чего не знала из досье. В годовщину убийства «Таймс» напечатала вежливое требование более активных действий полиции по этому делу. «Тастин ньюс» рассказала о мальчике, который обнаружил тело. Он искал в роще ящериц и, едва увидев Бейли, подумал, что она спит. Была приложена фотография мальчика, указывающего на обочину дренажной канавы.

Была также опубликована запись из полицейского журнала регистрации приводов об аресте Бейли за хранение наркотиков почти за год до ее гибели. Краткое упоминание среди записей об арестах за кражу автомобильных стереомагнитол и вождение в нетрезвом виде: «Патти Бейли, двадцати двух лет, из Санта-Аны, арестована полицейскими шерифского управления округа Ориндж по подозрению в хранении барбитуратов после задержания на Семнадцатой улице за превышение скорости в среду ночью...»

После убийства напечатали расследовательский материал в двух частях о проституции в отеле «Де Анса», расположенном на Четвертой улице, сразу же за городской чертой Тастина. В материале говорилось, что Патти Бейли была «известна как постоялица отеля», но в «Де Анса» ее редко видели. Репортер писал:

«Легко вообразить эту бесшабашную женщину среди пьяных кутил в гостиной отеля в шумный вечер пятницы. Здесь запах противоправных дел смешивается с ароматом текилы. Красивые женщины приходят и уходят, глаза у них манящие и вместе с тем вызывающие».

На фоторазвороте был представлен отель в пятничный вечер. Три фотографии, взятые из архива газеты, сделаны на новогоднем празднестве, за восемь месяцев до убийства: зал, обставленный в стиле асиенды, с фонтаном и растениями в горшках, длинная стойка, за которой работают бармены-латиноамериканцы в галстуках-бабочках, много пьяных мужчин и молодых женщин в мини-юбках. Зал большой, с открытыми потолочными балками, кованой люстрой, украшенной бумажными лентами, задний план темный, на его фоне отчетливо видны столики с посетителями.

Хозяин отеля утверждал, будто ему ничего не известно о чем-либо противозаконном, совершавшемся в его заведении, поэтому большинство сведений поступало от самих проституток. «У Патти были друзья очень высокого класса, – объясняла Цветок. – Она приходила сюда главным образом затем, чтобы поесть и выпить». Репортер подтверждал, что она постоянно проживала в номере 245. Осмотреть номер ему не разрешили.

Дальше в статье цитировались слова солдат, завсегдатаев «Де Анса», они рассказывали, что приезжали туда ради атмосферы и дешевых коктейлей «Маргарита».

«Высокий класс, ничего не скажешь», – подумала Мерси.

Начальник полиции Санта-Аны, Эд Симпсон, назвал этот отель «беспокойным местом» и заявил, что полиция следит за соблюдением закона, но не может закрыть отель. Это придется сделать муниципалитету.

Через неделю после убийства Патти отель закрыли.

Редакционная статья в «Тастин ньюс», опубликованная через четыре месяца после убийства Бейли, содержала интересное наблюдение.

«Слухи о проституции в „Де Анса“ ходили по всему городу долгое время, прежде чем муниципалитет закрыл его. Столько же времени говорили о полицейских, посещающих этот отель. „Тастин ньюс“ остается только надеяться, что не существует связи между долговечностью этого дома греха и его предполагаемой популярностью у некоторых служителей закона. Там, где полиция вовлечена в преступность, ни один гражданин не может находиться в безопасности. Очевидно, убийство Патти Бейли помогло осознать эту трагичную истину».

Мерси отъехала назад в кресле на колесиках и вытянула ноги. Что же творилось в шестьдесят девятом году? Полицейские избивали фермеров, путались с проститутками?

Она вернулась к фотографиям новогоднего празднества в отеле «Де Анса» и увеличила их во весь экран, надеясь узнать кого-нибудь из сидящих за столиками.

Увы!

Она скопировала все три с помощью принтера.

* * *

Имя Хессе Акуны в 1969 году появлялось в газетах 238 раз, в 1970-м – 135 и в 1971-м – 50. Даже в прошлом году он 16 раз упоминался в местной прессе. Ему было девяносто пять лет, он жил в Сан-Хуан-Капистрано, в южной части округа.

Мерси вспомнила, что слышала о нем в начальной школе.

Она просмотрела статьи, опубликованные немедленно после избиения.

Акуну, лежавшего окровавленным и без сознания, обнаружил его внук Чарли рано утром в День независимости Америки. Хессе Акуна только что вышел из курятника, где собирал яйца; насколько все помнили, он делал это каждое утро. Ему было шестьдесят четыре года. Его внуку семь лет.

Неделя интенсивной терапии. Месяц в больнице. Потеря зрения левым глазом. Невнятная речь на все последующее время. Девяносто швов на голове и лице. Восемь зубов выбиты. Два пальца раздроблены.

Мерси Рейборн возмутило случившееся с этим стариком и мальчиком. Она задумалась над тем, как пикник по случаю национального праздника на подносе Салли Торнтон выглядит на фоне «подарка», который получили Хессе Акуна и его внук.

На месте преступления были обнаружены две бейсбольные биты, которыми избивали старика. Следы ног на скотном дворе, следы автомобильных шин на грунтовой дороге. Чарли видел, как трое мужчин садились в машину – светлый пикап с большими колесами, – быстро отъехавшую. Мужчины были рослыми, сказал Чарли, в масках. От испуга мальчик три дня не мог говорить.

Ферма Акуны занимала сто акров земли на юге округа Ориндж.

Мерси вспомнила, что по этому делу не было ни арестованных, ни подозреваемых.

Через пять недель после избиения Акуны статьи о нем появились в «Таймс» и «Реджистере». Он пояснил, что занимающая сто акров апельсиновая роща, принадлежавшая его предкам с начала девятнадцатого века, расположена между двумя ценными участками земли. Они стоили бы миллионы долларов, если землю привести в надлежащий вид. Но цена их возросла бы на «много-много миллионов», если участки соединить шоссе, проходящим через разделявшие их холмы. Та земля принадлежала ему.

Акуна отказывался продавать землю или разрешить провести по ней дорогу, несмотря на предложения, в несколько раз превышавшие его годовой доход от апельсинов.

Его привлекали к суду два города и округ, пытаясь распространить свою власть на данную территорию, – и он выиграл все три процесса.

Землю Акуны аннексировал один город, постройки были конфискованы за нарушение законов в то время, когда законов не существовало; потом ее аннексировал другой город, и Акуне заявили, что он может оставаться на месте.

Потом начались угрозы. Сначала от мелких торговцев недвижимостью, считавших, что наемные громилы и пожар в машинном сарае запугают его и заставят съехать. Другие намекали, что с детьми Акуны – их у него было одиннадцать – может что-нибудь случиться по пути в школу. И его детей в течение двух лет возили туда и обратно двое крепких работников.

Ему травили гербицидами деревья перед самым сбором урожая и воду в колодцах перед Рождеством, стреляли в окна дома, когда он спал с тридцатилетней женой Тересой.

По словам Акуны, все это его не пугало, а лишь укрепляло в решимости оставаться на месте. Он сказал, что фермерство у него в крови, оно вошло в кровь его предков еще до времен ранчо. Он не знает ничего, кроме апельсинов; они кормили его родителей, детей, внуков, и он не понимает, почему бы им не кормить их детей и внуков. Все ели. Все работали. Его апельсины были хорошими.

Акуна не боялся, пока однажды жарким весенним утром к нему не приехали двое на белом «мерседес-бенце» и не сообщили, что у них есть очень щедрое предложение за его землю. Он угостил их апельсиновым соком, они пили, сидя в тени у него во дворе. Предложение Акуна выслушал внимательно. По его словам, сумма называлась очень крупная, но он был вынужден отказаться по обычным причинам. Цифру он репортерам не назвал, поскольку она была «секретной». Приехавшие предупредили Акуну, что если он не примет предложения, его ждут неприятности. Он спросил, какого рода. Они не захотели ответить. Но Акуна сказал репортерам, что по их лицам было видно – люди не шутят, и когда они уехали, он понял: вскоре с ним произойдет какое-то несчастье.

Через два месяца оно произошло.

Обретя вновь способность говорить, Акуна заявил журналистам, что не собирался продавать ферму: это все равно что продать свое сердце.

Через полгода после избиения Акуны заголовки стали значительно меньше, статьи короче.

Округ снова аннексировал большую часть земли на юге, когда один город не смог оплатить коммунальные услуги. Аннексирована оказалась и ферма Акуны. Потом он перевел все ее сто акров в новую, жилую зону. Акуне вскоре предъявили требование оплатить к определенному сроку строительство канализации и прокладку линии связи. Ему было предписано в связи с постоянным проживанием оплачивать муниципальные воду, электричество и природный газ по новым ставкам – они возросли почти на пятьсот процентов. Поимущественный налог ошеломляюще увеличился на семьсот процентов. Фермерская субсидия и снижение ставки сельскохозяйственного налога больше не предоставлялись. Ему было велено вымостить все свои дороги, затем подать заявление о предоставлении этих льгот на определенных условиях «по существующей недвусмысленной статье закона». Акуна так и сделал, но в его просьбе окружной совет наблюдателей отказал тут же, 14 января 1970 года.

Акуна произвел подсчеты, обдумал их и в конце концов продал свою землю и все на ней компании «Ориндж кост кэпитал» за четыре миллиона двести тысяч долларов.

Мерси не нашла ничего, обвиняющего в избиении Акуны полицейских, до следующего года, когда в связи с годовщиной этого инцидента появились газетные статьи.

Акуна, живший уже в Сан-Хуан-Капистрано, поведал местным газетчикам, что, по его убеждению, люди, которые приехали с предложением и угрожали ему прошлой весной, работали в полиции. Он думал так, потому что дожил к тому времени до шестидесяти четырех лет, был мексиканцем-фермером в мире белых республиканцев, знал полицейских, как они выглядят, действуют, ходят, разговаривают, думают.

Отвечая на вопрос репортера, Акуна признал, что не видел тех людей ни до 4 июля шестьдесят девятого года, ни после. Напавшие на него были в масках. В статье подчеркивалось, что у Акуны нет фактов, чтобы опознать в нападавших полицейских, лишь собственные наблюдения и мнение о людях, которые однажды жарким утром появились в белом «мерседес-бенце» и распили с ним во дворе кувшин апельсинового сока.

Репортер просмотрел его прежние допросы в полиции и не нашел ни единого намека на то, что нападавшие были полицейскими.

Услышав это, Акуна пожал плечами и «уставился на свой маленький садик единственным зрячим глазом».

Мерси подумала: «Я тоже не сказала бы в полиции, что думаю, что напавшие на меня были полицейскими».