Текст книги "Лорд Очарование (ЛП)"
Автор книги: Сьюзен Робинсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Глава 8
Тристан наблюдал, как Пэн погружается в сон. Он боялся уснуть и лишиться этого выражения удовлетворенности на ее лице. Она призналась, что Нэни дала ей достаточно непристойных объяснений о мужчинах и женщинах, и что ей никогда не хотелось узнать, правда ли это, пока он не прикоснулся к ней. Это признание взволновало и напугало его, когда он подумал, как легко он мог опозориться с ней.
Господи, как же он хотел вспомнить, как он занимался любовью прежде. Он забыл, но когда он коснулся Пэн, его тело само знало, что сделать. Поэтому, он, наверняка, занимался любовью с женщиной в прошлом.
Судя по непринужденности, с которой различные движения и способы пришли к нему, он заподозрил, что делал это много раз с множеством разных женщин. Идея взволновала его. Был ли он похотливым грубияном?
Он пошевелился, встревоженный этой мыслью. Пэн приютилась в кольце его рук, и он поцеловал ее в лоб. Ее волосы щекотали ему нос, и он вспомнил, как охваченный возбуждением, прикасался руками к ее волосам.
Воспоминание вызвало судорожные сокращения у него в паху. Он решил взять себя в руки. Повернувшись на спину, он закрыл глаза.
Он не собирался заниматься любовью с Пэн. Чуть раньше он проснулся от шума в своей спальне и понял, что его опоили. Разъяренный и с затуманенным взором, он все же из предосторожности не стал двигаться и, всмотревшись сквозь драпировку, увидел личико Пэн, изучающей кровать.
К тому времени, когда он окончательно проснулся и был в состоянии следовать за ней, она ушла. Он помчался к оружейному складу и обнаружил, что тот пуст, за исключением нескольких ножен и шкатулки, которую он и открыл. В ней лежал золотой змеевидный кинжал с рубинами.
Он не ожидал, что Пэн так с ним обойдется, и гнев его был слишком силен, чтобы спросить себя, почему она вела себя так странно. Затем, когда они наконец столкнулись, она дала выход своим чувствам. Она сказала: я никогда не думала, что влюблюсь в тебя, и это так ошеломило его, словно его снова бросили на те острые скалы на берегу. Когда Пэн исчезла, каждый одетый в лохмотья виллан – от свинопаски до этого всезнайки Дибблера – решил отчитать его. Ему рассказывали, как она приняла каждого из них, защитила или даже спасла. И из их несвязных речей он заключил, что Пэн была таким же совершенством как мать Христа, а он – ничтожеством, которое еще поискать.
Все еще сердитый, но готовый простить, он последовал за Пэн, пообещав выпороть Дибблера и остальных, если те не возвратят оружие в оружейную. Он искал Пэн, но натолкнулся на Твисл и Нэни на лестнице, ведущей в ее спальню. Женщины приперли его к стене и разразились тирадами. Нэни сказала даже слишком много.
– Вы не имели права приезжать сюда и заставлять ее снова выносить эти видения!
Он ухватился за эти слова, но Нэни закрыла рот и более не открывала, кроме как для того, чтобы пробормотать, что если бы Пэн хотела сказать ему о проклятии, она сказала бы. Поэтому он решил узнать правду. Бедная Пэн. Она так боялась, что он будет считать ее одержимой, как и Нэни. И все же, насколько он догадывался, эта способность, этот дар, никому не приносил вреда. Как могло такое произойти, если Пэн обладала золотым сердцем, веселостью духа и сострадательным нравом.
С тех пор как он очнулся в Хайклифе, выходки Пэн и ее очевидная беспечность доводили его до безумия, и в то же самое время он был очарован ими. Приходя в отчаяние он старался держаться в стороне, пока к нему не вернется память, он боролся с желанием заботиться о ней. Когда он проиграл это сражение?
Случилось ли это, когда он обнаружил ее сражающейся со свиньей рядом со спальней? Может быть, это произошло, когда она не позволила ему поддаться безысходному отчаянию. Или он проиграл борьбу, когда она похоронила его под грудой ненужных вещей – от рукавов до цимбал? Или, возможно, это случилось, когда он открыл глаза и увидел ее парящей над ним в окружении херувимов и павлинов.
Размышляя над своей пока еще скудной, но все же красочной, коллекцией воспоминаний, он наконец уснул. Погружаясь в сон, он снова услышал тот шепот. Он пришел к нему в волнах, как будто его принесла какая-то невидимая сила. Он сонно задался вопросом, не стоит ли ему проснуться и спросить Пэн, слышит ли она что-нибудь, но шепот убаюкал его, и он заснул, больше не думая об этом.
Он готов был поклясться, что проспал лишь мгновение, когда его разбудил стук в дверь спальни. Он застонал, когда Пэн села, ткнув его локтем в грудь. Он снова услышал стук, и тело его тотчас же среагировало.
Он выпрыгнул из кровати, выхватил свою новую шпагу из ножен и оказался перед дверью. Он собирался с духом, но Пэн пролетела мимо него. Обернувшись через плечо, она следила глазами за оружием.
– Успокойся, Тристан. Разве ты не слышишь? Это только Нэни.
Он вложил шпагу в ножны.
– Проклятая вредная старая карга.
– Вот, Тристан.
Он повернулся, склонился над грудой одежды и нашел свои шоссы, а позади себя еще и рубашку. Он поднял глаза и увидел, что Пэн уставилась на его бедра.
– О, Святые, – пробормотала она, поскольку Нэни снова начала барабанить в дверь.
Он усмехнулся и уронил одежду. Она, краснея, отвернулась и со скрипом отворила дверь.
– Госпожа, там пришел посыльный из Мач Кутвелла.
– Скажи ему уйти.
– Мы так и сделали, – ответила Нэни, убирая со лба длинную прядь седых волос и размахивая кружкой пива. – Он не уходит. Продолжает выть перед разводным мостом. Он расстраивает пчел и голубей, госпожа.
– Тогда пошли Дибблера получить сообщение. Мы скоро спустимся.
Тристан сел на кровать, чтобы надеть сапоги и услышал, как Нэни прошептала Пэн.
– С вами все в порядке, госпожа?
Он глянул вверх, и увидел, что Нэни хмурится на него как гарпия, столкнувшаяся с минотавром. Он ответил ей таким же хмурым взглядом, встал и направился к двери. Нэни стремглав отступила назад, фыркнула и исчезла.
Они с Пэн поспешно умылись. Хотя он и испытывал желание задержаться, когда Пэн умывалась холодной водой из чаши, он знал, что лучше не делать этого. Более мудро после столь насыщенной событиями ночи двигаться медленно.
Когда Пэн оделась, он застегнул пояс и ножны вокруг талии. И они встали лицом к лицу. Он заметил, как ее настороженный взгляд упал на его оружие. Улыбаясь, он протянул ей руку. Она сглотнула, затем дала ему свою. Он знал, что она задерживает дыхание. Когда она выдохнула, он хихикнул.
– Вот видишь. Я не становлюсь другим, когда она на мне, я такой же как и когда ее нет.
Она шагнула в его объятия и положила голову ему на плечо. – Я боялась, что шпага испортит тебя своей сутью, но ты слишком силен. Слава Богу, что ты такой сильный.
Он не понимал ее, но если она довольна, то он не станет подвергать сомнению ее рассуждения. Вместе они вышли из спальни Пэн и встретили в зале толпу слуг и крестьян. Когда они вошли, он прошептал Пэн на ухо.
– Прошлая ночь уже не секрет, Гратиана.
Она послала ему одну из своих сверкающих улыбок.
– Это меня не беспокоит.
Их встретило море пристальных взглядов. При их появлении Дибблер отошел от толпы и заспешил к ним. Осторожно глядя на Тристана, он вручил Пэн запечатанное письмо. Она открыла его, и они вместе его прочитали.
– Какое чудо, – сказала Пэн, как только закончила.
Тристан приподнял бровь.
– Кутвелл – такая щедрая душа, что готов все простить и предложить мир?
Пэн хихикнула и подняла голос, обращаясь к зрителям.
– Что скажете? Действительно ли сэр Пондер Кутвелл – щедрая душа?
Ответом были крики, хохот и насмешки.
– Тогда это превосходная уловка, – сказал Тристан, беря ее за руку и забывая о Пондере Кутвелле.
– Да, – сказала Пэн, – превосходная. И мы ее проигнорируем. Ты голоден?
Он наклонился к ее уху.
– После вчерашних упражнений мой желудок иссох, так же как и мой…
– Тристан!
Он усмехнулся, когда она своей рукой прикрыла его рот. Он поцеловал ее ладонь, и она убрала руку, чтобы накрыть ею горящую пламенем щеку. Оглядевшись вокруг и обнаружив множество направленных на нее пристальных взглядов, она топнула ногой, заставив всех разойтись и усесться за столы.
Она повернулась к нему.
– Я не буду сидеть в этом зале, чтобы все на нас глазели.
– Могу я попросить Твисл, принести еду в бювет?
– Пожалуйста.
Он отправил ее вперед, сказал Твисл принести хлеб, сыр и эль, а затем последовал за ней. В бювете Пэн придвинула два стула к жаровне. Он подошел к колодцу и начал опускать ведро. Он не шутил, говоря о голоде, но его жажда была сильнее. Он начал поднимать ведро, и когда оно достигло верха, склонился над колодцем, чтобы схватить его.
Когда он наклонился, что-то тяжелое навалилось на него сверху, потянуло вниз, и он повалился на ограждение колодца. Не думая, он локтем нанес удар и оттолкнулся от края. Он услышал вопль, как будто стадо овец пыталось перекричать сороку.
Кто-то, взяв его за плечи, толкнул, и он снова упал на ограждение. Он почувствовал, как ноги его отрываются от пола. Его голова окунулась во влажную черноту. Он услышал разнесшийся эхом крик – Пэн. Чернота обступала его, но он ухватился за ограждение и обеими ногами ударил.
Одна его нога попала в чье-то крепкое тело, которое отлетело от толчка. Тяжесть со спины сразу же исчезла. Он вскочил, снова оказавшись у края колодца, повернулся и вытянул свою шпагу.
– Тристан, нет!
Выйдя из себя, он поначалу не ответил, тогда Пэн схватила его за руку и закричала на него. Он приметил своих врагов, двоих из них. Навел на них оружие. И тут вдруг узнал своих противников.
– Божья борода, – произнес он, тяжело дыша. – Старая карга и кухарка.
Нэни опиралась на метлу и пыхтела, в то время как отброшенная им Твисл, кипя от злости, ощупывала свой зад. Он вложил шпагу в ножны, не зная, как реагировать на нападение, совершенное двумя женщинами. Пэн явно не была напугана. Пронесясь мимо него, она встала перед ними.
– О чем вы думали, совершая нападение? Ну, не дрожите и не вопите.
Твисл хромая прошла вперед, сделала реверанс и указала на Тристана. – Мы дали клятву, что, если он проведет с Вами ночь и не даст после обещания жениться, мы засунем его в колодец и не освободим, пока он не произнесет брачный обет.
Тристану захотелось прочистить уши, чтобы посмотреть, не обманывает ли его слух из-за того, что его только что перевернули вверх тормашками. Он взглянул на Пэн, чьи глаза искрились весельем, когда она переводила взгляд с него на своих служанок.
– Фу, Твисл. Вы хотели, чтобы я вышла замуж за человека, барахтающегося в колодце?
– Да, госпожа, – сказала кухарка, засучивая рукава своего платья, чтобы показать толстые мускулы рук. – Можно я столкну его и приглашу старого священника?
– Вот что, Твисл…
Изумление Тристана спало, когда он прислушался, так как ему вдруг показалось, что вокруг него уже нет бювета. Он испытывал смутное чувство сожаления, не зная, может ли он вообще обещать себя Пэн, но это чувство потеряло значение, как только в его сознании промелькнуло изображение, которое начало принимать реальные очертания.
Толпа мужчин на учебной площадке. Он вместе с остальными кричал и улюлюкал двум юношам, окруженным подбадривающими их мужчинами. Эти двое: один – темноволосый, другой – блондин, исступленно сражались из-за долго сдерживаемых обид и давней ненависти.
Он поддерживал темноволосого, того, чьи волосы были столь же черны как и его собственные, который двигался так же, как двигался бы он, чей голос был более глубокой версией его собственного. Он ненавидел золотоволосого. И тут золотоволосый потерял свою шпагу. Она воткнулась в землю, и он наклонился, вынимая ее.
Тристан крикнул, чтобы темноволосый воспользовался случаем. Когда его герой, готовясь атаковать, проходил мимо него, Тристан закричал и поощрительно подтолкнул его. Темноволосый рванулся вперед, в то время как блондин вытаскивал свою шпагу из земли. Клинок поддался. Тристан закричал. Темноволосый растерянно оглянулся – и напоролся на клинок.
Тристан вскинул руку и вскрикнул. Кто-то тряс его, и мужские крики начали стихать, а затем исчезли. Его внимание, даже более того – все его существо изменилось при звуках голоса Пэн, зовущего его назад из сумерек памяти.
– Тристан, что с тобой? Тристан?
– Это была моя вина. Все это время это была моя вина.
Пэн сжала в ладонях его лицо и заставила его посмотреть на нее. – Тристан, взгляни на меня. Что тебя беспокоит?
– Я вспомнил кое-что.
Твисл фыркнула.
– Он, без сомнения, вспомнил двух или трех жен.
– Нет, только отрывок, какая-то стычка, случившаяся давным-давно. – Тристан оперся бедром о край колодца, в то время как Пэн держала его за руку. – Но никаких имен. Только лица. Там был мужчина. Я думаю это был мой отец, и два мальчика, один темноволосый, а другой – светло. – Он уставился на свои ботинки. – Темноволосый умер.
Нэни Боггз сделала большой глоток эля и вытерла рот рукавом.
– Но ни намека на Ваше собственное имя. Как он может жениться без имени? Мы никогда не задумывались об этом.
Он все еще пытался напрячься и подстегнуть память, но она не желала возвращаться, за исключением этого нового безмерного чувства вины и раскаяния. Это был не сон. Это было реальное воспоминание – воспоминание, которое ему хотелось навсегда стереть из памяти. Если он мог стать причиной чьей-то смерти в детстве, что же он сейчас за человек?
Когда-то он жаждал возвращения памяти, а теперь боялся этого. Он был убежден, что темноволосый юноша приходился ему кем-то важным, и он убил его, это так же верно, как если бы он сам держал ту шпагу. Иисусе, на что еще он был способен? Какую еще гнусность он совершил?
Пэн сжала его руку, и он посмотрел на нее. С тревогой она изучала его, и он улыбнулся ей. Она никогда не должна узнать, сколь ужасен его грех, поскольку она безоговорочно ему доверяет. И он не хотел думать о том, что ему придется вынести, когда он увидит, как ее восхищенный взгляд обратится в презрительный, если он скажет ей правду. Он доверит ей только часть воспоминания, но не все. Он хотел, чтобы даже Бог не знал всего.
Сэр Пондер Кутвелл с трудом поднялся вверх по лестнице на второй этаж и тяжело дыша зашагал к большой комнате с высокими потолками. Замерев на пороге, чтобы успокоить дыхание, он провел потными руками по лисьему меху на рукавах своего халата. Резкий и отрывистый голос произнес.
– Итак?
Пондер засунул большие пальцы за пояс на его желеобразном животе. – Все сделано, но ответа не последовало. Эта злобная собака Дибблер вытолкал моего человека без ответа на послание. Он не позволил ему подождать. Если бы я мог достать этого похитителя свиней, я бы намотал его кишки на колесо телеги.
Его гость подлетел к нему в вспышке неистовой ярости, и Пондер почувствовал, как в шею ему уткнулся наконечник кинжала.
– Как долго, Кутвелл?
– Я не знаю. – Он почувствовал укол, и кровь потекла вниз по его горлу. – Ай! Но… но… но… я узнал у крестьян новости.
Кинжал исчез. Вынув платок из рукава халата, Пондер приложил его к порезу на горле и поспешил объяснить.
– Молодой человек в замке страдает от удара по голове, который отнял у него всю память. Он ничего не знает ни о себе, ни о том, как он оказался на Острове Покаяния.
Подобно змее, гость приблизился к сэру Пондеру и прошипел:
– Это какая-то уловка.
– Может быть, но каждый крестьянин и большинство замковых слуг верят, что эта болезнь реальна. Даже леди, Госпожа Фэйрфакс, верит ему, а она не из тех женщин, которых легко провести. Если бы она была таковой, я бы уже давно заполучил и ее, и Хайклиф.
Пондер стиснул пальцы:
– И многие говорят, что Госпожа Фэйрфакс абсолютно очарована незнакомцем. Боюсь, что она не захочет избавиться от него, поскольку ей уже больше двадцати, а она все еще девица. Заставить ее отказаться от него – все равно, что отобрать у медведя горшок меда.
Гость отвернулся от Пондера и плавно подошел к ряду окон, сквозь которые проникали яркие солнечные лучи. Прищурившись от света, он какое-то время размышлял, затем обратился к хозяину замка.
– У меня нет времени для осады.
– У меня так же нет машин, чтобы осадить его.
Гость внезапно развернулся и пристально посмотрел на Пондера:
– Вы говорите, что Госпожа Фэйрфакс – преданная английская подданная.
– О, да. Она прямо-таки проглатывает письма своего кузена о доброй Королеве Бэсс и великих событиях в Англии. Она всегда говорит, что ее величество избегает войны и ведет политику, заботясь о благе своих подданных. Поощряет торговлю, помогает экономить деньги и все такое прочее.
Пондер зачарованно наблюдал за длинными, чистыми пальцами, которые барабанили по подоконнику. Он оглядел короткий плащ, черный дублет с золотой вышивкой, золотое кольцо с черным ониксом на левой руке. Он подскочил, когда этот змеиный голос снова заговорил.
– Тогда я должен позаботиться о том, чтобы заставить ее захотеть отдать его мне. Я должен отдалить их друг от друга.
– Но как?
Гость улыбнулся подлой улыбка.
– Превратив его в то, что она ненавидит.
– Но Госпожу Фэйрфакс тяжело ввести в заблуждение.
Возвратившись к окну, гость пожал плечами:
– У вас есть несколько дней, чтобы утвердиться в роли миротворца в глазах госпожи Фэйрфакс. Самое большее – неделя. После этого я пойду в Хайклиф и потребую выдать мне гостя.
– Но как? Эта Фэйрфакс самая настоящая гарпия и упрямее сотни коз.
– И мне нужны услуги Вашего кузнеца.
– Но…
– Кровь Христова! Больше никаких возражений. Уладьте ссору с госпожой Фэйрфакс до конца недели, поскольку я намереваюсь показать ее потерпевшему кораблекрушение гостю Ваш самый глубокий, самый черный подвал изнутри.
Глава 9
Пэн поспешно выбежала из кухонной пристройки, вытирая руки фартуком, и услышала звон шпаг. Она застыла. Повернулась на звук, который исходил из внешнего двора замка. Вот уже больше недели Тристан тренировался и фехтовал на заброшенном тренировочном дворе, и она уже привыкла к этому звуку. Но она совсем не привыкла к тому, что с ней происходило, когда она его видела мокрым от пота в тонкой рубашке. Большую часть этих девяти дней, она находилась в состоянии счастливого замешательства. Она влюбилась в Тристана, и награда была такой же удивительной, как солнечный свет в бурю. В то же время у нее было такое чувство, что раньше она скиталась, бессмысленно, непостоянно, и вдруг ей дали глубокие, надежные корни. Часть ее, та неуверенная и испуганная часть, успокоилась, как бы говоря: «Мы дома». И в то же время она наслаждалась новизной занятий любовью с Тристаном.
Вот почему ей невозможно было противостоять желанию пройти к внутренним воротам и посмотреть, как Тристан усердно работает мечом. Он стоял посреди двора, рубашка прилипла к потному телу, и нападал на Диблера, который неуклюже защищался, держа меч обеими руками. Тристан легко двигался вокруг своего соперника, попеременно нанося колющие и режущие удары. Бедняга Дибблер, несмотря на многослойность доспехов на нем, подпрыгивал и вопил при каждом касании клинка. Эта неделя стала для Дибблера кошмаром.
Пэн не обращала внимания на жалобы Дибблера, так как была вся поглощена зрелищем блестящей кожи Тристана. Он снял рубашку и отражал новую атаку Дибблера. Тристан повернулся к ней спиной, позволяя любоваться игрой мускулов и впадиной позвоночника посреди спины. Она улыбнулась, вспомнив, две впадины по обе стороны его бедер прямо над ягодицами.
Прямо в этот момент он напал на Дибблера. Одну ногу он поставил впереди и согнул, перенеся на нее весь свой вес, и взмахнул рукой со шпагой. При солнечном свете, который озарял пот на его коже, его рука, казалось, состояла из одних мускулов, от плеча до запястья. Она изумлялась силе этих рук, потому что он мог сидя, легко поднять ее в воздух. И, тем не менее, ни разу во время их занятий любовью, эта сила не испугала ее. Его прикосновение было таким же нежным, как и его голос.
Пэн смотрела, как Тристан уклонился от взмаха дрожащего клинка Дибблера, отпрыгнув в сторону, и обошел его защиту. Он легко обращался со шпагой, что свидетельствовало о годах тренировок, которые нужны были для того, чтобы поднять без усилий и орудовать шпагой так, как будто это хлыст. Его, должно быть обучали, как аристократа дворянина? Конечно, она узнала, что он не простой человек в тот момент, когда впервые увидела его.
Дибблер взвизгнул и упал на задницу, что заставило ее оторвать взгляд от Тристана. Она захихикала, когда Дибблер стал сражаться с громадным шлемом, который он натянул, чтобы защитить лицо. Потом она заметила худого мужчину в рясе, напоминающего брата францисканца, который шел по внешнему двору прямо к ней. Отец Хамфри!
Пэн повернулась и стремглав ринулась мимо сараев, кладовых, стогов сена, кухни, прямо вверх по внешней лестнице в имение. В зале она попыталась найти убежище рядом с главным камином, где она бродила в крайнем волнении. Отец Хамфри служил обитателям острова и в Мач Кутвелле и Хайклиффе. В Мач Кутвелле он совершил несколько свадебных обрядов, освидетельствовал два рождения, и провел похороны.
Отец Хамфри был рьяным пастырем для своей паствы. Пэн подозревала, что он тайно желал причисления к лику святых, поэтому неустанно вынюхивал и изучал с необузданным рвением любой грех, каким бы ничтожным он ни был. Когда ему попадался по настоящему серьезный проступок, в его походке появлялась живость, и он выступал подобно Лорду-Мэру во время коронации.
Двери зала резко открылись, и отец Хамфри ввалился в помещение. Его глаза горели почти радостным огнем. Все в нем было коричневым – его волосы, глаза, кожа и платье. Он откинул капюшон своей рясы, и его руки скрылись в рукавах одеяния, когда он ее поприветствовал, но она все еще могла заметить его локти сквозь поношенную ткань. Едва кивнув, он ринулся в атаку.
– Госпожа Фейрфакс, постыдились бы!
– Почему?
Отец Хамфри погрозил ей пальцем. Он был так похож на негодующего осла, требующего пищи, что Пэн прикрыла рукой рот, чтобы скрыть улыбку.
– Вы скользнули в западню плотского греха!
Пэн покраснела, но почувствовала огонь раздражения в груди. Она знала, что согрешила, но намеревалась исправить свой проступок, как только Тристан вспомнит свое имя. Не ее вина, что их ухаживание перевернуто с ног на голову. И каждую ночь она молилась о прощении. Все-таки, теперь она знала, что Господь прислал ей Тристана. Поэтому он не мог разозлиться на нее за то, что она его приняла.
– Брак должен быть совершен, – заявил отец Хамфри, поглаживая крест у себя на шее. Он поднял взгляд к потолку и выставил руку. – И если мужчина соблазнит деву, которая не обручена и возляжет с ней, следует ему назвать ее своей женой.
Они оба подпрыгнули, когда у них за спиной раздался резкий голос.
– Что это за болтовня про брак?
Тристан подошел к ним. Он натянул плащ на голые плечи и вытирал свое лицо мокрой рубашкой. Он присоединился к ним, и с той минуты, как он появился, Пэн почти забыла о священнике. Рядом с Хамфри, воплощением худобы и святости, обнаженная плоть Тристана и его тяжелое дыхание прямо излучали языческую чувственность. Пэн заметила, как Хамфри торопливо отступил от мужчины, который просто превосходил его своим ростом.
Хамфри облизал губы и посмотрел на хмурого Тристана:
– И если мужчина соблазнит деву и возляжет с ней…
– Иисусе!
Рев Тристана заставил отца Хамфри удивленно посмотреть на него и испугаться. Тристан наступал на него, а Пэн схватила его за руку, чтобы удержать.
– Кто этот лицемерный грубиян, который скрывается под личиной священника?
– Тристан, сейчас, подожди, – Пэн удалось остановить его наступление на Хамфри.
– Это отец Хамфри, и он всего лишь переживает за меня.
Он посмотрел на нее, и тут же весь гнев исчез из его взгляда. Она почти задрожала от щемящей нежности в его глазах. Когда она ему улыбнулась, он вздохнул и поцеловал ее руку.
– Тебе повезло, – сказал Тристан Хамфри, – моя леди снимает все плохое настроение. Что касается остального, я уверен, что ты знаешь, что я сейчас без памяти. Как я могу принести клятвы, если не знаю, кто я?
– Ой, ой, я об этом не подумал, – Хамфри украдкой подошел ближе, раздумывая над проблемой. – Мне необходимо посмотреть Святое Писание. Какое же затруднение!
Пэн почувствовала, как растет внутри нее радостный смех, Тристан пока еще не говорил ясно о своих намерениях.
Шум во дворе прервал бормотание Хамфри. В зал вбежал Сниггс, а Дибблер следовал за ним по пятам.
– Госпожа, там снаружи сэр Пондер со своими людьми. Он пришел с миром, о чем говорилось в его посланиях.
– Святые угодники, только не сейчас!
Тристан сжал ее руку:
– Почему нет? Ты не можешь воевать с этим человеком вечно, Гратиана.
– Но ты даже не представляешь, какое это удовольствие видеть его одураченным. – Она закусила губу и посмотрела вниз на носки туфелек, пока он глядел на нее.
– Клянусь распятием, ты наслаждаешься всеми этими стычками и свиными войнами.
Она улыбнулась ему:
– Зимы здесь долгие, а после того, как мы засолим все мясо, а молотьба и помол закончатся… а Пондер такая язва, что нарывает и взрывается, когда он раздражен. Он доставляет нам много веселья в долгие зимние ночи.
– Я начал подумывать о том, что ты специально провоцируешь его. Нет, даже не отвечай. Иисусе, мы впустим сюда этого дурака, который даже не подозревает, что с ним играют.
Она кивнула, и он дал указание Дибблеру.
– Кутвелл может войти, а также привести с собой спутника, но не рыцаря. Приведи его сюда.
– Да, милорд.
Хамфри при этом обращении разозлился:
– Милорд? Но вы же сказали, что у вас нет имени.
– Так и есть, – ответила Пэн, – Дибблер считает, что Тристан лорд потому, что у него такие манеры и из-за одежды, в которой его нашли. Так что Дибблер называл его «лордом» с самого первого дня, а остальные последовали его примеру.
– Дибблер высоко оценивает свои умственные способности, – заметил Тристан.
Он повернулся к дверям, которые открылись, впустив несколько человек. Дибблер указывал путь, тогда, как Сниггс, Турнеп, Эрбут и несколько фермерских парней шли по бокам и позади двух незнакомцев. Тристан стоял близко к ней, и она почувствовала, как он напрягся. Посмотрев на него, она заметила, что глядел он не на сэра Кутвелла, а на его спутника.
Незнакомец был также смугл, как Тристан, но его подбородок был более округлым, а глаза скорее карие, нежели черные. Однако в его движениях присутствовала та быстрота, та свобода, которые приходят при постоянной физической активности. Его волосы были такими же темными, как у Тристана, но такого официального вида она еще не встречала в своем госте.
Сэр Пондер медленно к ней продвигался, ему было сложно двигаться из-за тяжелой, меховой каймы, которая вилась по краям его платья, а само его длинное одеяние цвета тусклого, серебристого дамаска, запутывалось у него между ног. Пэн глядела на его локоны по бокам, которые были вытянуты, напомажены и зачесаны в высокую прическу, в неудачной попытке скрыть лысину.
– Наконец-то, госпожа Фэйрфакс, мы сможем закончить это глупое противостояние. Господь да прибудет с Вами.
Пондер склонился нал ее рукой. Пэн попыталась не поморщиться, когда почувствовала сухие, словно пергамент, губы на тыльной стороне своей руки. Она не захотела поцеловать его в знак приветствия, даже, не смотря на порицание от отца Хамфри. Вместо этого, она пробормотала учтивые слова, и пытливо посмотрел на незнакомца.
Пондер в страхе оглянулся на своего спутника:
– Э… лорд Морган Сент-Джон, позвольте мне представить Вам госпожу Пенелопу Фейрфакс.
Она сделала реверанс в ответ на поклон Сент-Джона, потом они снова стали прямо, но он смотрел не на нее, а на Тристана. Пондер тоже смотрел на него. Она тоже посмотрела на него, но он терпеливо ждал, пока его представят, и глядел на Пондера и Сент-Джона, не проявляя видимого беспокойства. Сент-Джон, казалось, тоже чего-то ждал. Он окинул взглядом фигуру Тристана, заметил шпагу, голую грудь и руки, свободно свисающие по бокам. Наконец, он нарушил молчание.
– Мое имя не вызывает у Вас удивления?
Пэн почувствовала, как в ней растет раздражение, так как мужчина обращался вовсе не к ней. Вредный чертенок внутри нее заставил ее вмешаться.
– Фу, милорд, разве такое простое имя, как Морган могло бы удивить того, кого Господь одарил таким красивым именем, как Тристан? Если вам доставит это удовольствие, то Ваше имя достаточно полезно. Совсем не зачем стыдиться.
Сент-Джон одарил ее таким взглядом, как бы раздумывая, насколько она безумна. Но потом он забыл о ней, и снова грубо уставился на Тристана.
– Так что, – продолжила она, – если бы Вы звались Собачья канава или просто Джон или Проныра, тогда мы бы удивились.
Он снова обратил на нее внимание. Ее улыбка была сладкой, словно патока.
– Милорд, позвольте мне представить вам моего гостя, Тристана, которого забросило на наш остров во время бури, и он потерял память.
Сент-Джон подошел поближе, чтобы поприветствовать Тристана поклоном. Пэн скорее почувствовала, чем заметила дерзкий настрой Тристана. Он только слегка наклонил голову, приветствуя человека, который, казалось, считал себя главнее всех. Когда Сент-Джон подошел ближе, рука Тристана дотронулась до серебряной чеканки на ножнах шпаги.
– Какое несчастье, – посочувствовал Сет-Джон.
Что же такое заставило волоски у нее на шее встать дыбом? Вероятно, вибрирующий тембр голоса или то, как он мурлыкал, обращаясь к Тристану. Это низкое мурлыканье напомнило ей кота, который только что закусил, и теперь, лежа на солнышке на скале, наблюдал за ничего не подозревающей ящерицей, которая так и просилась на десерт.
– Значит, Вам мое имя не знакомо, – продолжал Сент-Джон, наконец, посмотрев Тристану в глаза.
– Иисус, милорд, я же не знаю своего собственного, – заметил Тристан. – Как же я могу помнить Ваше?
Сент-Джон вместо ответа расплылся в улыбке полной интереса, торжества и алчности. Пондер гревший руки у камина, заговорил:
– Лорд Морган намеревается приобрести часть моей собственности на материке. В Корнуолле.
Возникла еще одна неловкая пауза, пока молодые люди изучали друг друга, а Пэн силилась понять, почему они оба испытали подобную враждебность друг к другу с первого взгляда. Сент-Джон изумил всех еще одним странным замечанием.
– Ну, если вы потеряли память, тогда Вы не знаете наверняка, папист Вы или верный подданный ее Величества и Англиканской церкви, а может быть учения Мартина Лютера. В вопросах веры не ведомо Вам, где содержится истина.
– А Вам, значит, ведомо? – поинтересовался Тристан.
– Клянусь распятием, любезный. Любой добропорядочный подданный ее Величества знает разницу между истинностью нашего Господа и ложью папистов.
Пэн не понаслышке знала, насколько могут быть опасны религиозные склоки и обвинения:
– Милорды, нет никакой надобности обсуждать этот вопрос.
