Текст книги "Лорд Очарование (ЛП)"
Автор книги: Сьюзен Робинсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
Она постучала в дверь и приказала Дибблеру принести змеиный кинжал. Они ожидали его в тишине. Когда Дибблер вернулся, он привел с собой Сниггса, Эрбута и Торнипа с Видл. Сниггс принес кинжал в ножнах. Мужчины вошли в спальню, в то время как Видл осталась снаружи и заперла дверь. Тристан держался на расстоянии от наконечников их пик.
Пока они стояли между ней и Тристаном, Пэн приблизилась к Сниггсу, который протянул ей кинжал. Она пыталась сдержать свой страх к клинкам и старым воспоминаниям о пролитой крови. Но с каждым шагом, который приближал ее к кинжалу, ее ноги слабели, пока она не подумала, что сейчас они подогнутся. Борясь с тошнотой, она сделала последний шаг и оказалась на расстоянии руки от кинжала.
Пэн протянула дрожащую руку и коснулась ножен кончиками пальцев. Она уставилась на рукоятку. Она видела переплетение змеиных колец. Маленький рубиновый глаз вспыхнул. Дыхание ее перехватило и, застыв на месте, она боролась с видением, пока змеи не прекратили извиваться. Тогда она взяла себя в руки и схватила ножны.
Внезапно она увидела, как плывет по воздуху над синей сверкающей рекой. Замок дрейфовал посреди вод, и, как птица, она полетела к нему, пронеслась в открытое окно и дальше вверх по алебастровой винтовой лестнице. Наверху сквозь открытую дверь полированного красного дерева она залетела в комнату, украшенную фламандскими гобеленами. На полу лежали персидские ковры всевозможных расцветок. Над ковром она остановилась. В соседней комнате, перед арочным окном, стоял резной стол, на котором лежали серебряная подставка под перья, чернильница и золотая чаша, инкрустированная аметистами и жемчугом.
Последовали вспышка желтого света и жар. Она зажмурилась от боли, вызванной ярким светом. Открыв их, она поняла, что смотрит на пламя свечи в позолоченном стенном подсвечнике и перевела взгляд дальше.
Из темноты вышел человек в алых одеждах. Худой мужчина с золотистыми волосами, священник. Человек остановился в круге света, отбрасываемого факелом. Он улыбнулся, и эта улыбка, так походившая на улыбки людей, которых можно встретить в темных переулках после полуночи, заставила ее похолодеть. К ее удивлению, он высвободил руки, спрятанные в свободных рукавах его сутаны, и дотронулся до ее лица.
– Acheté, cher, Жан-Поль, mais très beau. – Человек в алом извлек золотой с рубином кинжал из своего рукава. – Un cadeau. [67]67
Заходи, дорогой, Жан-Поль, а ты весьма красив… Подарок (фр.).
[Закрыть]
Факел вспыхнул, и Пэн мигнула. Когда зрение ее восстановилось, она была посреди руин, залитых лунным светом. Ее окружали воины, и она оказалась перед человеком с золотистыми волосами и обжигающей яростью в его пристальном взгляде. Они стояли друг против друга на расстоянии длины их клинков, И она поигрывала рукояткой змеиного кинжала.
– Иисусе, Anglais, ты дорого стоил мне этой ночью.
– И кардиналу Лотарингскому тоже, надеюсь, – сказал другой.
– Infortuné, mon fils. [68]68
Какая жалость, сын мой (фр.).
[Закрыть]Твой расторопный ум вынес тебе смертный приговор.
Она почувствовала головокружение, и в глазах ее почернело. Когда к ней вернулось зрение, она оказалась за окном спальни. Она осмотрелась вокруг и поняла, что висит надо рвом, цепляясь за стену из белого камня. Над ней высились башни замка с его коническими шиферными крышами, фронтонами и башенками. Она забралась на подоконник, распахнула окно и тихо соскочила в комнату.
На возвышении стояла кровать, украшенная синим с золотом шелком. В камине потрескивал затухающий огонь. Она пронеслась к кровати, погладила кинжал и кончиком лезвия разрезала балдахин. На кровати безмятежно спал хозяин спальни. Она раздвинула складки балдахина и хладнокровно стянула покрывало со спящего.
Это оказался старик с тонзурой [69]69
Тонзура– выбритое место на макушке, знак принадлежности к католическому духовенству.
[Закрыть]священника. Он всхрапнул и перевернулся на спину. Кинжал, казалось, прыгнул ей в руку. И с силой опустился. Она почувствовала, как он попал в цель и пронзил тело. Он скользнул между ребрами и вошел в тело по рукоятку. Старик захрипел. Его глаза распахнулись в тот самый момент, когда он умер. Его последний взгляд был направлен на нее.
Она улыбнулась, высвободила кинжал и вытерла лезвие о грудь мужчины и о покрывала. Потом вытерла кровавые пятна со своей собственной черной одежды. И двинулась назад. Не торопясь, поправила балдахин и бросила последний взгляд на тело. Кровь казалась черной и влажно блестела. Пэн покачала головой. Отвращение скрутило ее, и она снова почувствовала головокружение. Тошнота подступила к горлу, и она согнулась пополам.
– Пэн!
Она слышала Тристана, но ее слишком мучили головокружение и тошнота, чтобы ответить. Она услышала стук своих зубов и рыдания. От этих звуков она открыла глаза. Она была на полу в объятиях Тристана окруженная своими людьми. Сниггс забрал кинжал и запихнул его в свой джеркин. Собрав всю свою волю в кулак, она вырвалась из рук Тристана, тотчас вскочила на ноги и повернулась к нему лицом, дрожащая и разбитая.
– Пэн, что случилось?
– Убийца.
Услышав эти слова, Дибблер и остальные окружили Тристана и навели на него свое оружие. Он едва взглянул на них и снова пристально поглядел на нее.
– Пэн, я не убийца. Почему ты говоришь такие вещи?
Пэн ткнула в него дрожащим пальцем:
– Ты рискнул и проиграл. Ты должен был понимать это, но, без сомнения, думал, что мой дар покажет мне только то, что я хочу видеть. Ты уничтожил себя, священник, теперь я знаю истинную глубину твоего зла.
Тристан попытался приблизиться к ней, но был остановлен наконечником пики.
– Я должен остановить этого убийцу прежде, чем он отправится в Англию. Он может быть уже сейчас на Покаянии.
Пэн почти не слушала его. Позвав Видл, Пэн задержалась на пороге, пока девушка открывала дверь:
– Пусть это убьет меня, но я выполню свой долг. Ты поплывешь со мной в Англию, где министры королевы, без сомнения, заключат тебя в Тауэр и вытрясут из тебя правду.
– Кровь Господня, женщина! – Тристан отбросил пику в сторону, но другая заняла ее место. – Пенелопа Грейс Фэйрфакс, ты позволяешь французскому шпиону бродить на свободе и помогаешь ему убить Сесила.
– Тебе больше не удастся сбить меня с толку своими распрекрасными сказками, любезный. – Пэн чувствовала себя беспомощной, беспомощнее больного чумой, но держала спину прямо, а голову высоко. – Тебе больше не очаровать меня. Твое волшебство умерло, так же как и моя любовь.
Глава 14
Кристиан де Риверс смотрел в окно большой с высокими потолками комнаты в Фале, его пристальный взгляд застыл на краю леса за пределами поместья. Морган отсутствовал почти три недели, и он ожидал известий от Иниго о том, как продвигаются поиски на море. Он услышал топанье каблучков по полированному деревянному полу. Повернувшись, он увидел, как его жена Нора вошла в комнату со шпагой в руке.
Улыбнувшись, она подошла к нему и выписала лезвием восьмерку. Шпага свистнула в воздухе, когда она отдавала ему салют.
– Уроки закончены? – спросил он.
– Для меня, – сказала Нора. – Но близнецы умоляли дать им шанс.
Кристиан нахмурился.
– Они слишком молоды.
Нора прижала палец к губам, затем рассмеялась.
– Учитель фехтования дал им деревянные шпаги, и я приказала, чтобы он приглядывал за ними ежеминутно. Элизабет и Джехан обещали повиноваться. Никаких известий?
Он повернулся к окну.
– Никаких… жду.
Он высунулся из окна и, прищурившись, посмотрел в сторону полуденного солнца. Наездник появился из-за линии деревьев и скакал к поместью. Как только он приблизился, Кристиан узнал худую фигуру Иниго Ловкача. Вор скакал во весь опор вдоль рва, покачиваясь, и размахивая черным платком.
Сердце Кристиана упало. Он закрыл на мгновение глаза, затем снова посмотрел на машущего Иниго. Вор пришпорил свою лошадь и поскакал назад той же дорогой. Кристиан оставался у окна, не видя ничего вокруг. Морган пропал. Морган, который был доверен его заботе с тех пор, как отец мальчика, Виконт Морефилд, попросил его поспособствовать в получении образования своему самому младшему сыну.
Он почувствовал рядом Нору.
– Это была моя ошибка.
– Нет.
– Да, – сказал он. – Я послал Моргана помочь брату, надеясь, что они помирятся. Что они и сделали, но потом он встретил этого ублюдка священника и погнался за ним.
Нора мягко вложила свою руку в его.
– Морган хотел служить королеве, как и ты. Ты знаешь, как виконт пытался разрушить и его и Дерри. И ты лучше всех знаешь, как отчаянно Морган бежал от своего прошлого.
– Я должен был заставить его остаться при дворе.
– Королева пришла в бешенство, узнав, что он позволил ее любимой фрейлине обольстить себя.
Кристиан махнул рукой.
– Она бы простила его. Ему лишь надо было попытаться соблазнить ее со всей своей утонченной обходительностью, и она бы успокоилась. Я не должен был позволять ему ехать.
– Ты не мог заставить его остаться с тобой навсегда, любовь моя.
– Что мне сказать Дерри? Он в Морефилд-Гард вступает в наследство. – Кристиан повернулся к Норе, поймал ее руку, и поднес к своему лицу, поглаживая ею свою щеку. – Что мне сказать Дерри?
Нора поцеловала его.
– Ничего, пока ты не встретишься с Сесилом. Если Иниго не вернется к тому времени, мы будем знать, что Морган погиб.
Морган кричал Пэн через запертую дверь Покоев Живописи:
– Пенелопа Грэйс Фэйрфакс, вернись сейчас же!
– Я собираюсь принести твой ужин.
Морган пнул дверь и сердито уставился на нее.
– Я знал, что ты не сможешь не прийти. – Он повысил голос так, чтобы она могла услышать его, хотя уже уходила. – Потому что ты любишь меня, будь ты проклята.
– Не люблю, – донесся слабый ответ.
Морган выругался, сжал кулак и ударил им в дверь. Боль пронзила его руку. Вскрикнув, он обхватил кулак другой рукой, чертыхнулся и задохнулся от боли.
– Тупой болван. Ты – глупец, Морган, или кто ты там. Ненормальный…
Морган остановился на середине тирады. Он стоял у двери, не дыша, его охватила дрожь, и все вдруг встало на свои места. Без фанфар, без знаков или знамений, его память вернулась к нему. Он даже не заметил, как его дыхание остановилось, участилось, а затем снова пришло в норму.
– Муки Господни, – прошептал он.
Рассеянно тряхнув ноющей рукой, он начал мерить шагами спальню, в то время как воспоминания потоком обрушивались на него. Бессвязные мысли сбивали его с толку. Он преследовал Жан-Поля. Жан-Поль, ублюдок, сказал, что его брат Дерри был мертв. Милость Божья, он сказал, что Дерри был… нет, он не будет верить этому. Он не мог и не хотел об этом думать.
Он мог только надеяться, что священник лгал. Это было похоже на Жан-Поля, сотворить такую ложь, чтобы помучить его. Так или иначе, он должен был заставить себя перестать беспокоиться о Дерри. Боже, он дважды был близок к убийству священника. И каждый раз Жан-Поль спасался, а теперь он был рад этому, поскольку ему удалось раскрыть заговор против Сесила.
Столько убийств. Морган споткнулся, как только вспомнил свою роль в смерти самого старшего брата, Джона. В течение очень многих лет он обвинял в этом Дерри и ненавидел его за это, пытался заставить его страдать, тогда как все это время это именно он был повинен в смерти Джона.
Морган спрятал лицо в ладонях, почти неспособный вынести груза раскаяния и вины. После смерти Джона отец обвинил Дерри в его смерти и использовал против него Моргана. Он подстрекал Моргана к обвинению Дерри, что он и делал, к ненависти, и даже пытался добиться от него признания в убийстве брата.
В начале Моргану льстило внимание отца. Он был самым младшим, тем, кого всегда оставляли позади, забытый в тени старших братьев. Внезапное внимание виконта было как вода для истощенного и вянущего молодого ростка.
Но годы шли, и Морган постепенно понимал, что отцу он не интересен, кроме случаев, когда его можно было использовать как инструмент против Дерри. Как только он понял истинную причину привязанности своего отца, он бросил попытки добиться его любви. Мудрый поступок.
Почувствовав, что Морган отдаляется от него, виконт выслал его из Морефилд-Гард учиться к Кристиану де Риверсу. Именно Кристиан сказал ему, насколько несправедлив был Отец к Дерри. Кристиан показал, как Дерри, более интересующийся книгами, чем сражениями, вынужден был оставить любимое увлечение ради кровожадных занятий, которые уважал его отец. И все это ради любви человека, чье сердце было таким же убогим, как и его ум.
Сначала Морган не верил ему, но теперь он знал правду. Он был в долгу перед Кристианом де Риверсом, в неоплатном долгу. Под строгой опекой Кристиана и под влиянием его остроумия он возмужал. Он изучал придворные танцы, убийство человека шпилькой, как целовать руку леди… многое другое… и как пересечь Лондон по крышам. Этот последний навык мог бы оказаться полезным, поскольку он сейчас же покинет Хайклиф.
Его злополучное первое знакомство с Мач Кутвеллом позволило ему узнать ценную информацию. Жан-Поль ждал убийцу, зная место встречи Кристиана де Риверса и Уильяма Сесила. Убийца мог прибыть в любой момент. Он должен был вернуться в Мач Кутвелл и найти его.
Он хотел убить наемника здесь, а не рисковать, преследуя его по морю и по всей Англии. И он все еще должен был избавиться от Жан-Поля. Священник был слишком опасен, чтобы оставлять его в живых. Он несколько раз почти преуспел в своих интригах против королевы. Рано или поздно это могло у него получиться.
Достаточно бесполезные размышления. Ему надо убедить Пэн позволить ему уйти… Пэн.
– О, нет.
Морган вздрогнул, поскольку вспомнил последние три недели с ней. Тристан влюбился в Пэн, женщину, у которой, в конечном счете, не было никакого доверия к нему. Морган ухватился за одну из панелей, которыми были обшиты стены комнаты у амбразуры окна, поскольку мысли о Пэн вернули воспоминания о том, каким он стал на этом острове. Потерянным, уязвимым, беззащитным.
Он ощущал себя раздетым донага и брошенным перед глумящейся толпой. Во имя кровавого креста, он никогда не хотел бы испытать это снова, никогда не хотел бы быть таким беспомощным. Потеря памяти сорвала все его защитные покровы, чтобы оставить его ранимым и обессиленным. Морган почувствовал досаду, поняв, как близок он был к безумию и смерти. Только Пэн стояла между ним и гибелью.
Но это был Тристан, не Морган. Тристан любил Пэн, а он не был Тристаном. Тристан был потерян и одинок. Он не был ни тем, ни другим.
Морган бродил по покоям Живописи, мимо шедевров, уверяясь в своей силе и в том, как непохож он был на Тристана. Ему не нужна была не верящая в него женщина, чтобы защищать его. Боже, он пережил пять дуэлей и гораздо больше стычек на службе под началом Кристиана де Риверса… Нет, он был неуязвимым. Ему не нужна Пенелопа Фэйрфакс.
Обнаружив правду о себе, он поклялся искупить свои великие грехи, служа своей королеве и стране. Рискуя жизнью, чтобы защищать других, он мог бы спасти свою душу. Но ему не сделать этого на Острове Покаяния.
Он не мог оставаться в этом болоте, даже если бы и не нуждался в искуплении. Ведь он жаждал активной и блестящей жизни при дворе не из-за власти или богатства, а ради неизменного внимания женщин. При дворе он грелся в лучах женского восхищения, которые успокаивали старые раны.
Эти раны поселились в его душе в виде воспоминаний об очень красивой леди, с водопадом черных как смоль волос и быстрыми, порывистыми движениями, которая слишком рано ушла из жизни, прежде, чем он смог завоевать ее внимание. А он тогда был так молод, так страшно в нем нуждался.
Но она была слишком занята, чтобы сделать что-то, кроме как погладить его по голове и пробормотать, «Иди, сынок.»
Сейчас ни одна женщина не просит его уйти. Женское внимание насытило ту его часть, которая голодала, когда он был ребенком. Если он должен был воздерживаться от них, он чувствовал, как его жизнь постепенно пустела, и ему приходилось возвращаться и заполнять себя близостью женщин. Может быть, пустота, оставленная его отцом и матерью, была безгранична, поскольку ни одной из его женщин никогда не удавалось ее заполнить.
Если он свяжется с Пэн, то рискует оказаться в положении кота, умирающего от голода в клетке, рядом с горкой рыбы, до которой он не может дотянуться. Что же такому мужчине делать с Пэн? Да, так или иначе, если она когда-либо узнает о том, что он сделал со своим братом, она возненавидит его.
Нет, ему не нужна Пэн. Ничуть. Ему не нужна женщина, у которой не было никакой веры в него, которая поверила в то, что он мог быть этим монстром Жан-Полем. Она отказалась от него, и он ничего ей не должен.
В ней нуждался ранимый и отчаявшийся Тристан, а не Морган. Со вздохом пытаясь игнорировать ощущение, что его сердце превращается в зубчатую булаву, бьющуюся о стенки его груди, Морган плюхнулся на походную кровать, служившую ему ложем, и стал ждать возвращения своей тюремщицы.
Жан-Поль сидел за маленьким столом напротив своего долгожданного гостя. Пока они обедали, между ними стоял лишь канделябр. Пламя свечи мерцало в узорах гобеленов за их спинами. Он поднял свой кубок и поприветствовал того, чье имя было Danseur, танцор. Немногие знали, как выглядел Дансер. Из тех, кто это знал, остались в живых только двое или трое.
– Bien, – сказал Жан-Поль. – Значит, Вы понимаете. У Вас есть карта загородного поместья, где будет гостить Сесил. Вы – кузен повара из Лондона, приехали, чтобы помочь приготовиться к приезду важного гостя, который должен прибыть не позднее чем через неделю.
– Oui.
– И Вы понимаете, что Кристиан де Риверс должен умереть первым. Его смерть столь же важна, как и смерть Сесила.
На сей раз он не получил никакого ответа кроме раздраженного взгляда.
Жан-Поль тревожно заерзал на стуле.
– Maintenant, [70]70
Теперь (фр.).
[Закрыть]у меня для Вас есть маленькое задание, которое надо выполнить перед тем, как Вы уедете.
Золотистые брови поднялись. Розовый ноготь вырисовывал узоры на серебряном блюде, в то время как вокруг них сгущалась тишина.
– Это неожиданно. Я не люблю неожиданности.
– Anglais, Морган Сент-Джон, гостит в замке Хайклиф. Он должен быть убит, поскольку знает о Вас.
– Откуда?
Жан-Поль откинулся на спинку своего стула, чтобы скрыть волнение. Несмотря на ослепительную внешность в Дансер была некая змеиная черта, в этом пристальном взгляде, который причинял беспокойство, который заставлял его чувства обостряться от тревоги.
– Морган – шпион, – сказал Жан-Поль. – Его обязанностью является выведывание тайн. Вы должны убить его, чтобы защитить себя.
– Почему не Вы?
– Неудачи в лице Лорда Моргана преследуют меня. Naturellement, [71]71
Естественно (фр.).
[Закрыть]я внесу обычную плату.
Он встретил задумчивый пристальный взгляд, который пытался проникнуть в его мысли и отыскать правду.
– Ошибка, monseigneur. Ошибки я не люблю еще больше, чем неожиданности. Вам не мешало бы помнить об этом.
– Не угрожайте мне, – бросил Жан-Поль. – Я вытащу через горло Ваш хребет, а затем сделаю из Вас пирог с мясом.
– Тогда, может быть, мы более похожи, чем можно было бы предположить, monseigneur.
Пэн вошла в Покои Живописи, неся поднос с едой и питьем. Эрбут закрыл за ней дверь, но она почти не слышала щелчок задвижки. Тристан, или Морган, зажег все свечи в стенных подсвечниках так, что комната сияла. Картины, на которых было изображено небо, отражали все оттенки синего, от голубого до сапфирового.
Напротив нее, на подоконнике, лежал на спине ее пленник, подложив руки под голову. Он снова переоделся в черное. Одну ногу он вытянул так, что сапог опирался о стену ниши.
Он не двинулся, когда она вошла, однако Пэн все больше смущалась, потому что время шло, а она все еще разглядывала его. Она слышала только его ровное дыхание. Он не произнес ни слова, но она почувствовала в нем перемену. Молчание затянулось.
Тут он пошевелился. Но глаз не открыл, вместо этого он потянулся. Медленно, как будто его мускулы были сделаны из прохладного меда, он распрямил руки, выгнул спину и оттолкнулся сапогом от стены. Она наблюдала, как бугрятся мускулы выше его колен. Затем мышцы его бедра напряглись, и ее пристальный взгляд последовал за этими движениями вверх по его ноге к паху. Затем ее взгляд переметнулся на его лицо, и она поняла, что он насмешливо ее рассматривает.
Дрожь пробежала по ее спине. Он как-то странно смотрел на нее, как будто знал, что ее груди заныли. Прежде он никогда не заставлял ее чувствовать себя неуклюжей девственницей. Пэн выставила вперед подбородок. А он тихонько рассмеялся над ней, как будто знал, что она поведет себя именно так.
Без предупреждения он поднялся с подоконника, надвигаясь, как морская пена на берег, и возбуждение Пэн перешло в тревогу. Почему-то он казался другим. Он даже двигался по-другому.
Она никогда не думала, что в Тристане таилось столько чувственности. Этот мужчина намеренно соблазнял. Или это ее фантазии? Он не произнес ни слова, и, тем не менее, приближаясь, он источал сексуальную угрозу. Идя к ней, он, казалось, разжигал пламя возбуждения, делая очередной шаг.
К ее облегчению он взял у нее поднос и поставил его на кровать. Но затем возвратился к ней, взял ее руку, и склонился над нею. Она не почувствовала поцелуя, только его горячее дыхание. Он выпрямился, склонил голову набок и тихо и хрипло рассмеялся.
Не бойтесь, госпожа Фэйрфакс.
Пэн открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Даже его голос изменился. Если прежде он напоминал ей о летнем морском бризе, то теперь был похож на отзвук далекого неутихающего шторма. И он цитировал ей стихи, как будто они были в каком-нибудь дворцовом саду. Кроме того, он прогуливался по покоям Живописи, как будто привык к тому, чтобы его окружали прекрасные произведения искусства и изящная дубовая мебель, достойные самого короля.
– Мы ведь формально не представлены, не так ли? – спросил он. – Неважно. Я – Морган Сент-Джон, брат Виконта Морефилда.
Она не ответила, но его это не обеспокоило. Он с интересом посмотрел в ее лицо и залился тихим смехом, заставив ее вздрогнуть.
– Проклятье, – произнес он, – однако Тристан улучшил мой непритязательный вкус. Он нашел себе девицу, у которой добродетелей больше, чем красоты, и все же Вы – лакомый кусочек, Госпожа Фэйрфакс. Вы не Прекрасная Елена, чтобы спускать на воду суда, как некоторые, с которыми я танцевал, но тем лучше для Вас.
Он коснулся кончиками пальцев ее подбородка. Пэн ахнула и отбросила его руку.
– Какую грязную комедию ты теперь разыгрываешь?
Она сердито уставилась на него, но он только улыбнулся ей и схватил маленькую булочку мичетте [73]73
Маленькая булочка хлеба размером с кулак из самых лучших сортов пшеницы с добавлением душистых компонентов. Позволить себе такой хлеб в елизаветинское время могли только богачи.
[Закрыть]с подноса. Разломив ее, он откусил кусочек.
– Вы оскорблены? – спросил он между укусами. – Матерь Божья, если бы Вы знали меня, Вы были бы рады не быть в числе тех, кого я одарил своей милостью и лишил девственности. Я помню одну, думаю, она была из Дугласов. У нее были такие спелые губы и такие мягкие бедра … но она хотела испробовать на мне кнут. Я пытался угодить ей, но нашел в этом мало забавного.
Пэн уже дрожала от негодования.
– Хватит притворяться! Это внушает мне отвращение.
– Ах, дорогая Пэн, такая же наивная и глупенькая, как Персефона. [74]74
Персефона(Кора) – в греческой мифологии богиня плодородия и царства мертвых. Дочь Деметры и Зевса, супруга Аида.
[Закрыть]
Он улыбнулся ей, опустил хлеб на поднос и поднял кубок с элем. Если прежде его движения были изящны, теперь к ним добавились уверенность и стремительность человека, привыкшего приказывать. Отвернувшись от нее, он отошел и прислонился спиной к стене у окна. Он внимательно изучал ее, и ей постепенно становилось неуютно под его взглядом.
– Я надеюсь, вы сказали правду, когда говорили, что не любите меня.
– Это так.
Он покачал головой и уставился на нее с состраданием, потягивая свой эль. – Я боюсь за Вас, госпожа. Не думайте, что я не благодарен Вам. Вы спасли мне жизнь и оказали поддержку, когда я был немного не в себе. Правда, я благодарю Бога и Вас за мое выздоровление, и мне жаль, что я не могу остаться дольше, чтобы показать Вам насколько я сожалею, что заставил Вас думать, что в моем сердце было нечто большее, чем просто благодарность. Но Вы должны понять, что я был ранен.
Слезы жгли ее глаза.
– Это еще одна уловка, и будь ты проклят, что воспользовался ею.
Она следила, как его пристальный взгляд блуждал от подноса и назад к ней. Он вздохнул, затем вскочил на подоконник и согнул одну ногу в колене, обхватив ее рукой.
– Это ужасное недоразумение, красавица, и я всем сердцем сожалею, что был его причиной.
– Прекрати.
– Дела огромной важности требуют моего внимания. Я не могу рисковать из-за Вас жизнями людей. – Он торжественно посмотрел на нее. – Я прошу Вас помнить об этом, когда придет время… Я очень привязан к Вам. Во имя Вашей любви ко мне, помните это.
– Ты ничего не понял. Люблю я тебя или нет – а я не люблю – я не позволю тебе осуществить свои грязные планы против спокойствия Англии.
Не ответив, он опустил глаза, как будто глубоко задумался, затем поднял голову и улыбнулся ей. Это была улыбка смятых простыней и вина со специями, смеха позади стога сена, тайных свиданий в пустынных альковах. И это было настолько непохоже на Тристана, что Пэн сделала шаг назад, подальше от чувственной интимности, которую он обещал. Ее смятение было столь велико, что она не отреагировала, когда он внезапно оказался рядом с ней.
– Ну, подружка. Нет никакой надобности в этих отговорках.
Морща лоб, она попыталась взять себя в руки, но он был слишком близко и говорил таким мягким голосом, похожим на львиное мурлыканье.
– В искренней страсти нет ничего постыдного.
Он накрыл ее руку, жест, который никак не должен был пробудить жар в ее самом сокровенном месте. Он наклонился, поднял ее длинный вьющийся локон и поцеловал его. Изумление заставило ее застыть и не двигаться, когда он начал нашептывать ей.
– Вы – единственная кто притворяется. Я, милая хозяйка, говорю Вам правду.
Пэн отвернулась от него, как только до нее дошел смысл его слов. Он последовал за нею, и она отступила.
– Чума на твои цветастые похотливые речи, любезный. Я не желаю иметь ничего общего ни с этим, ни с тобой. – Ну, подружка, – сказал он, преследуя ее, – не так много времени прошло с тех пор, как Вы заставили меня чувствовать себя преследуемым оленем.
– Без сомнения не без ваших собственных ухищрений. Наши столкновения случаются только из-за вашего непристойного очарования.
Он замер на месте и впился в нее взглядом. Пэн осмотрела спальню и нашла взглядом дверь. Она кинулась к ней, постучала и повернулась, чтобы противостать оскорбленной мужской гордости.
Он положил руки на бедра.
– Признайте правду. Вы хотели меня.
Дверь открылась, и Эрбут заглянул внутрь, затем отступил и наставил свою пику на пленника.
– Это твоих рук дело, – сказала Пэн, протискиваясь в дверь. – Ты – грязный притворщик, и это самая подлая твоя выдумка. Ей Богу, я удивляюсь, что у тебя не выросли рога и хвост от всего того зла, что ты причинил. Вы ночью восседаете по правую руку от князя преисподней?
Прежде чем она смогла закрыть дверь, он оказался рядом, хмурый и напряженный от ярости, хотя тон его оставался безмятежным.
– Божье дыхание, подружка. Какие чудовищные небылицы Вы плетете. Если бы Вы не хотели меня, Вы бы не вспыхнули от страстного томления, когда только что натолкнулись на меня. Я просто лежал и почти дремал, и все же вид моего тела воспламенил Вас. Поистине, удивительно, что Вы не прыгнули на меня, как имели обыкновение делать еще несколько дней назад.
– Чума на тебя! – Она захлопнула дверь перед его лицом.
Она услышала, как он кричит через дубовую дверь, которая разделила их.
– Вернитесь. Я готов подчиниться вашему страстному желанию.
Пэн убежала прежде, чем смогла услышать что-либо еще. Спускаясь вниз, она попыталась придумать достаточно грязное для него оскорбление.
– Злобное дьявольское отродье. Ведьмино семя. Даже дыба – слишком великодушная судьба для такого как ты.
