Текст книги "Любовница жениха"

Автор книги: Сьюзен Нэпьер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Его пальцы сомкнулись на забинтованной руке легко, не сдавив ее.

– Если тебе все еще нужна будет работа – когда заживет рука, это твое дело. Думаю, ты без труда найдешь, что пожелаешь. Я просто хочу сказать, что тебе не надо будет беспокоиться о том, как прожить до тех пор, или бояться каких-то ответных мер, что бы ни произошло между нами.

– Что вы говорите? – пролепетала она, боясь поверить в это.

Он пожал плечами с видом спокойной покорности судьбе.

– Я решил прекратить нашу вражду, Джейн.

Вместо облегчения она пришла в ужас. Чтобы в это поверить, ей надо испытывать к нему безоговорочное доверие…

– Почему? – Она оттолкнула его, спрыгнула с кровати, и на этот раз он не попытался удержать ее. – Почему сейчас? Если это еще одна из ваших интеллектуальных игр… – Она остановилась и обняла себя руками за талию.

Он развел руки, словно сдаваясь, и медленно встал.

– Никаких игр. Простая реальность: враги из нас получились неплохие, но любовники – еще лучше. И одна ночь пылкой страсти не насытила огня, не так ли, Джейн? И пока он не прогорит, ни один из нас не найдет покоя.

Она могла бы сказать ему, что этот огонь никогда не прогорит – по крайней мере для нее.

– А что потом? Опять станем врагами?

Он нахмурился.

– Нет, с этим покончено. «Шервуд» я тебе не верну, но преследовать за долги больше не буду.

Он подошел к черному кейсу, который оставил Карл Тревор, открыл его, вынул электробритву и свежую рубашку. Джейн смотрела на его широкую спину, и ее вдруг осенила внезапная догадка.

– Я никак не могла до конца понять, почему вы так преследовали меня. Даже если принять во внимание то, что я сделала, кара была явно чрезмерной… Вы не просто хотели разорить меня, а стремились стереть с лица земли само мое имя.

Она встала так, чтобы видеть его напряженный профиль.

– Но дело всегда было не только во мне? – спросила она так, словно каждым словом нащупывала дорогу. – Было что-то еще, связанное с тем, что я принадлежу к Шервудам. В вашем произношении моя фамилия всегда звучала как ругательство. Дело в моем отце, не так ли?.. – Она недоумевала, почему это не пришло ей в голову раньше – возможно, не хотелось лишний раз ворошить память о родителе. – Вы знали моего отца…

– А знать его означало ненавидеть? – перебил он спокойно-насмешливым тоном, который лишь усилил ее подозрения.

– Вы в самом деле ненавидели его? За что? Что он сделал?

Он подошел к зеркалу над туалетным столиком и включил бритву.

– Оставь это, Джейн.

– Нет, не оставлю. – Она пошла за ним и придержала его руку с бритвой, глядя в глаза его отражению в зеркале. – Вы просили меня быть с вами честной, Райан… а вам со мной быть честным не обязательно? Собираетесь вынудить меня узнать все самой?

Полуопустив веки, он сказал с хрипотцой в голосе:

– Знаешь, сегодня утром ты впервые назвала меня по имени. А ночью ты буквально не могла остановиться, повторяя его снова и снова…

Она почти дрогнула.

– Не уходите от ответа.

Он сжал губы.

– Его уже нет в живых. И все это больше не имеет к нам никакого отношения. Это дело прошлого…

– Вчера его тоже не было в живых, но для вас это все еще имело значение, – продолжала она. – Почему вы не хотите мне сказать? Думаете, меня это оскорбит? Ничего подобного. Я знаю, что за человек был мой отец…

– Он был как ротвейлер, почуявший кровь. Вцеплялся мертвой хваткой и никогда не разжимал зубов. – Райан вздохнул, щелчком выключил бритву и повернулся к ней. – Очень похоже на тебя.

Сравнение задело ее за живое, и Джейн вздернула подбородок, пытаясь скрыть обиду, но, прежде чем она успела произнести хоть слово в свою защиту, он коснулся ее щеки, как бы прося прощения.

– Наверно, упорство было единственным его качеством, которым я восхищался, – произнес он тоном раскаяния. – Ладно, Джейн. Похоже, я обязан рассказать тебе то, что ты хочешь знать, – после того, как ты оденешься.

Он запустил пальцы ей в волосы, притянул ее к себе и поцеловал так, что душа у нее вдруг оттаяла. Он целовал агрессивно, но в нем не чувствовалось подавляемого бешенства, дававшего себя знать прошлой ночью, а был просто голод страсти, который он и не пытался скрывать.

– Мне придется скоро ехать в офис, а до того надо еще сделать несколько звонков, так что дай мне побриться и позвонить, а потом мы поговорим…

Джейн стояла на крыльце своей пляжной развалюхи и смотрела, как швыряемые ветром чайки парят в крутящихся воздушных потоках в небе над Львиной скалой. Если бы она так жадно не стремилась отведать ядовитых плодов знания, то была бы, наверно, все еще в Окленде, живя надеждой на то, что чувство Райана в один прекрасный день станет более серьезным…

Но это всего лишь пустые мечты. Рана двадцатилетней давности, которую она разбередила, сорвав свадьбу Райана, никогда полностью не зарастет. Для Райана она навсегда останется дочерью человека, который убил его отца.

Нет, Марк Шервуд не размахивал ни ножом, ни револьвером, но его действия имели для жертвы столь же фатальные последствия, как любой смертельный удар.

Как и обещала, Джейн не была обескуражена рассказом о том, как два десятилетия назад Марк Шервуд заключил нечестную сделку по строительству домов, – ей было очень хорошо известно, что ее отец легко пренебрегал законом там, где закон мешал его интересам и защищал, как он говорил, «дураков и неудачников».

По этому определению Чарлз Блэр попадал в разряд неудачников, хотя он, работая плотником и строителем, успел создать неплохое собственное дело. Когда сделка, как и следовало ожидать, лопнула, отец Райана не сбежал, прихватив с собой прибыль, а попытался выполнить свои обязательства. В результате он был разорен, лишился репутации и средств к существованию – пошли слухи, что он пускал в дело некачественные стройматериалы. В отчаянии он обратился за помощью к Марку Шервуду, но отец Джейн рассмеялся ему в лицо, пригрозив представить документы, из которых явствует, что дело провалилось из-за растраты денег Чарлзом.

Вскоре после этого Чарлз Блэр умер – его убило электрическим током в домашней мастерской, – и слухи о самоубийстве еще больше очернили его и без того нелестную репутацию. Его беременная жена и тринадцатилетний сын остались без крыши над головой и совсем без средств после уплаты долгов по его обязательствам.

Пока Марк Шервуд на свою нечистую прибыль строил финансовую империю, вдова Чарлза жила с сыном и дочкой в нищете, работала прислугой в нескольких местах, чтобы свести концы с концами. Целых четырнадцать лет она боролась одна под бременем незаслуженного позора. Ее сын поклялся, что в один прекрасный день он станет богатым и достаточно могущественным, чтобы уничтожить компанию, построенную на растоптанной чести его отца.

Но к тому времени, как Райан скопил достаточное состояние и был готов привести в исполнение свой план мести, Марк Шервуд уже стоял на пороге смерти и больше не заправлял делами в «Шервуд пропертиз». Не желая, чтобы ни в чем не повинные люди несправедливо страдали за чужие грехи, как пострадали он и его семья, Райан обуздал свою жажду мести и сдерживал ее… пока Джейн не доказала, что она такая же коварная, лживая и бессовестная, как ее отец.

Джейн вздрогнула, когда по крыльцу хлестнуло ветром, и повернулась, чтобы войти в дом.

Она с самого начала была обречена. Как только Райан снова получил возможность нанести удар, он сделал это без колебаний и сожалений – и кто бы упрекнул его?

Только не Джейн.

Вот почему она не могла поверить, что Райан действительно хочет, чтобы она вошла в его жизнь – разве только как достижение, завершающее его поиски земной справедливости. Возможно, он искренне думал, что вспыхнувшее между ними влечение стоило того, чтобы на время забыть обиду. Однако Джейн не льстила себе и не считала себя роковой женщиной, из-за которой ему захотелось бы навсегда отказаться от столь ревностно хранимой горечи, предопределившей его стремления.

Нет, гораздо вероятнее другое: сделав ее своей любовницей, он завершит месть. Он не может заставить Марка Шервуда страдать, но зато может плюнуть на его могилу, если приобретет в личную собственность его компанию и его дочь.

В детстве Джейн слишком долго любила человека, который не был способен оценить ее драгоценный дар. И у нее нет никакого желания впустую потратить на то же самое и взрослые годы.

Так она из трусости позволила Райану уйти в то утро из отеля в полной уверенности, что она поступит, как он хочет. Потом, сидя на неубранной постели, подняла трубку и скрепя сердце позвонила Эве.

И, к своему удивлению, нашла себе убежище.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

На завтрак Джейн сварила яйцо, весьма кстати снесенное одной из кур-бентамок, обитавших на огромном заднем дворе, и поставила чайник на топившуюся дровами плиту. Завтракая за выскобленным кухонным столом, она вдыхала приятный дрожжевой запах выпекаемого хлеба, идущий из духовки.

За эти две недели она научилась ценить простые радости жизни, и ей начала нравиться работа по наведению домашнего уюта среди того хаоса, который она застала по приезде.

Эва, к которой полуразвалившееся хозяйство перешло по наследству от прижимистой бабушки, сказала Джейн, что она может жить там сколько хочет. Как сообщил им агент по недвижимости, дом можно будет сдавать только после того, как он будет приведен в порядок и отремонтирован, так что жить там будет наверняка нелегко, но Джейн ухватилась за возможность сделать хоть что-то полезное во время своей добровольной ссылки и предложила в виде платы за приют прибрать дом и составить список ремонтных работ, с которыми сама не справится.

В этом, разумеется, не было никакой необходимости, потому что Эва заявила, что они с мужем и так уже в неоплатном долгу перед Джейн. Она была, понятно, ошеломлена звонком Джейн и ее мольбой помочь ей найти недорогое место, где можно укрыться, потому что ничего не знала о чрезвычайной ситуации, сложившейся в делах Джейн в последнее время, как и о том, что это было прямо связано с Райаном Блэром.

Эва и Конрад Мартин переехали в Веллингтон вскоре после свадьбы, и их решение поселиться вдали от назойливой опеки Эвиных родителей позволило Джейн не заострять внимания на роковых для ее жизни последствиях возвращения Райана в Окленд. Она сочла, что нет смысла расстраивать Эву.

Этот телефонный звонок дался ей очень тяжело, но, к счастью, Эва пришла на помощь. Она обошлась без лишних вопросов, хотя явно сгорала от любопытства, так что Джейн не пришлось прибегать к неуклюжей лжи. Признаться, что она стала жертвой мести Райана, – это одно, а сознаться, что еще и переспала с бывшим женихом Эвы, – это уже совсем другое!

Еще более удачным обстоятельством оказалось то, что Эвина бабушка питала недоверие к властям и придерживалась мрачного мнения о судьбах цивилизации, это и побудило ее заточиться в четырех стенах. Ее дом был до отказа набит самыми разными припасами, а рядом с домом находился огромный запущенный огород, который, вместе с курами и фруктовыми деревьями, удовлетворял почти все потребности Джейн в пище.

Конечно, у такой жизни были и свои недостатки, особенно с точки зрения человека, который вынужден справляться со всеми неудобствами одной рукой. Спасибо Эве – она договорилась с одним родственником Конрада, чтобы тот перевез Джейн с ее пожитками в своем фургончике, но сразу же по приезде Джейн оказалась перед необходимостью жестко экономить свои средства.

До Окленда можно было доехать редко ходившим автобусом, но пока у нее не возникало в этом нужды. Телефона не было, хотя электричество имелось, и Джейн, чтобы как можно меньше платить за электроэнергию, пользовалась масляными лампами и свечами, которые были запасены в изрядных количествах.

Она также отключила водонагревательную колонку и грела воду на плите, сжигая в ней мусор, от которого постепенно расчищала комнаты, и радовалась благоуханному лету, стоя под освежающе холодным душем. Во всех домах Пихи люди пользовались водой, запасаемой в баках, и она тоже стала экономить воду.

Досуг она проводила за чтением нескольких потрепанных книжек из серии «Сделай сам» и старинных томов по ведению домашнего хозяйства, найденных ею в пыльной коробке под одной из провисших кроватей.

Она научилась печь хлеб, и сегодня корочка наконец-то вышла румяной и хрустящей. Она только что вынула из печи противень с караваем.

– Так это и есть твое «кое-что получше»?

Резко обернувшись, Джейн задела стол бедром и столкнула хлеб. Она инстинктивно схватила падающий противень здоровой рукой, чтобы не дать хлебу вывалиться на пол, и в шоке уставилась на человека, заполнявшего собою дверной проем. Ее смятение было так сильно, что лишь через несколько секунд она почувствовала ожог. Она вскрикнула, швырнула хлеб обратно на стол и, словно завороженная, уставилась на обожженную ладонь, где начал вздуваться пузырь.

– Что ты наделала? – Подскочивший к ней Райан схватил ее за запястье, рывком развернул к раковине, открыл кран с холодной водой и держал ее руку под струей, пока затыкал раковину пробкой.

Заставив ее стоять и держать руку в воде, он принес из машины сотовый телефон и позвонил доктору Фрею.

– Да. Да, тебе тоже так кажется? Нет, кожа не повреждена, но на ладони вздулись пузыри. Да. Хорошо, это я могу. Да-да, сделаю. Спасибо, Грэм, впиши это в мой счет.

Он сложил телефон и сунул его в задний карман джинсов. Джейн, все еще стоявшая над раковиной, обессилен но сказала:

– В этом не было нужды.

В обычной одежде он должен был бы внушать меньше робости, чем в костюме, но почему-то выглядел еще более суровым.

– Тебе уже пора бы знать, что я ничего не делаю потому, что вынужден, – сказал он. – Ну, как рука?

Она поморщилась.

– Не так уж плохо. – Это было ложью лишь наполовину, поскольку холодная вода уменьшала жжение. – Что он сказал?

– Что должна быть какая-то психологическая причина, отчего в моем обществе с тобой всегда что-то случается.

Джейн порывисто повернулась к нему лицом, обрызгав его белую тенниску под расстегнутой темно-синей курткой из хлопка.

– Ничего подобного! Это все из-за вас. Нечего было ко мне подкрадываться!

– Правильно, свали вину за свою беду на кого-нибудь другого. – Он сунул ее руку обратно в воду. – Надо подержать ее там по крайней мере минут десять, чтобы остудить руку и уменьшить боль. Где твоя аптечка?

– Кажется, где-то здесь, – неопределенно сказала Джейн, стараясь думать о чем-нибудь другом, а не о тепле, исходящем от его тела, которое она чувствует спиной. И надо же было ему явиться, когда она в шортах и тенниске, а ее волосы стянуты в девчоночий хвост!

– Ты хочешь сказать, что не знаешь? – Райан неодобрительным взглядом окинул захламленную кухню, заметил дыры в выцветшем линолеуме на полу и треснувшее оконное стекло. – Пойду принесу из машины. И вот что – сядь, а то того и гляди упадешь.

Он подтолкнул один из кухонных стульев сзади ей под колени и, подождав, пока она опустится на него, вышел, хлопнув дверью.

Вернувшись, Райан увидел, что она вся дрожит, и, ни слова не говоря, скрылся в задних комнатах. Через несколько минут он вернулся с одеялом, которым закутал ей плечи и голые коленки. Потом усадил ее за стол и осторожно осушил обожженное место стерильными тампонами и наложил широкую сухую нелипнущую повязку, которую покрыл толстым слоем ваты и туго забинтовал.

– Вам следовало быть врачом, – пошутила она в сгустившейся тишине. Уже второй раз он заботится о ее ранах с мягкостью, совершенно неожиданной при его устрашающих размерах и резкой манере держаться. Несмотря на дух ожесточения, внесенный Райаном в ее жизнь, его нетрудно было представить себе в роли целителя.

Он взглянул на нее без улыбки.

– Я и хотел им стать, но у нас не было денег на медицинское образование. Я пошел в строительство, потому что мне нужна была работа с полной оплатой, чтобы я мог помогать маме. Она старалась держаться, но ее здоровье пошатнулось, и ей стало трудно работать в нескольких местах. Я не получил специального образования, так как зарплата была слишком низкой, но узнал обо всех тонкостях строительного дела достаточно, чтобы разглядеть выгодную сделку.

– Вот как. – Значит, он стал преуспевающим магнатом, добившимся всего собственными силами, но из-за ее отца не смог осуществить свою первоначальную мечту. Выходит, ее полку прибыло. – Я хотела стать модельером одежды, – выпалила она и тут же почувствовала себя идиоткой.

К ее удивлению, он не высмеял ее. Взглянул на ее свежеумытое лицо, простоту которого подчеркивали бледные губы и стянутые назад волосы, на хмурое выражение.

– Ну, и почему не стала?

Она пожала плечами и отвела взгляд от пальцев, закреплявших повязку; в ушах у нее стоял слабый звон. В средней школе она отличалась на уроках дизайна, но перестала посещать их, потому что отец презирал «кисейные» предметы. Но здесь, в Пихе, все былые творческие влечения стали вновь пробуждаться.

– Не хватило смелости пойти против желаний отца – вдруг да лишил бы наследства? – сказал Райан, не дождавшись ее ответа.

– Да, наверно, – кивнула она, делая над собой усилие, чтобы не начать оправдываться.

– Или он отказывал тебе в чем-то, чего тебе хотелось еще больше? – негромко спросил Райан, не давая ей отгородиться от себя. – Например, в любви… Может, несчастненькая богатенькая девчушка Джейн Шервуд отчаянно старалась заслужить папочкину любовь?.. – Его насмешливая ухмылка лишила ее самообладания.

– Да заткнитесь вы! – резко бросила она, смущенная той жалостной картиной, которую он нарисовал. Она могла быть такой в шестнадцать лет, но в двадцать шесть у нее было гораздо больше уверенности в себе. – Независимо от того, что я еще могла хотеть делать, я все же хорошо управляла «Шервуд». Это была бы неплохая карьера для меня – но явились вы и все разрушили!

Он поднялся с колен.

– Вот так-то лучше. А то минуту назад у тебя был чуточку бледный и растерянный вид. Тебе надо немного попить.

Она смотрела, как он наливает чай, двигаясь по кухне так, словно был у себя дома, и вдруг вспомнила то, что предпочла бы забыть.

– Как вы нашли меня?

Он положил ей в чашку несколько ложечек сахара, не обращая внимания на ее протесты.

– Сразу после моего ухода ты прямо из гостиничного номера позвонила по междугородному. Этот звонок весьма кстати оказался на распечатке, приложенной к квитанции, – время, продолжительность разговора и номер, по которому ты звонила. Она сказала мне больше, чем та вежливая записулька, что ты прислала мне в офис: благодарю-де за щедрость, но предпочту принять другое предложение.

Джейн закрыла рот забинтованной рукой. Она забыла оплатить междугородный разговор.

– Боже мой, вы позвонили по тому номеру…

– Я нахожу удивительным, что ты осталась в таких хороших отношениях с подругой, которую унизила перед алтарем, – хотя, как сказала сама Эва, она очень легко прощает. Жаль, что она не проявила эту свою черту по отношению ко мне… – Он поставил перед ней чай, налил себе чашку без сахара и сел напротив. – Она сказала, что вы относитесь друг к другу скорее как сестры, чем как подруги, а сестры держатся вместе даже в плохие времена; что, узнав правду, она поверила, будто ты считала, что защищаешь ее. Вот только от чего именно – этого она не объяснила, да и вообще говорила не очень связно…

Джейн пришла в ужас. Бедная Эва, с ней, должно быть, чуть инфаркт не приключился, когда она сняла трубку! И неудивительно, что Райан так темнил.

– Что вы ей говорили? – спросила она охрипшим голосом.

– Ты-то ей далеко не все рассказала за один телефонный разговор, верно, Джейн? – вопросом на вопрос ответил он, непонятно улыбаясь. – Какая издевка, не правда ли? Сначала ты лжешь ей, говоря, что мы любовники, хотя это не так, а потом лжешь ей, не говоря, что мы любовники, хотя это так. Интересно, кого ты оберегала теперь?

– Она бы просто так не сказала вам, где я… – задохнулась Джейн, стараясь отогнать мысль, что ее предали. Она внушила Эве, что никто не должен знать, где она прячется, – хотя бы на тот случай, если Райан соврал, что прекращает охоту на нее. Может быть, ей следовало рассказать подруге больше, но она совершенно не ожидала, что Райан станет выслеживать ее, особенно после той записки, которую она ему написала на гостиничной бумаге и отправила по пути домой, пока ехала в им же оплаченном такси.

– Может, и нет – во время нашего первого разговора. Но я умею быть настойчивым и весьма убедительным…

Джейн вдруг представила себе некоторые из наиболее эротических способов убеждения, которые он применял к ней в том гостиничном номере, и помрачнела.

– К счастью, здесь у тебя нет телефона, – вкрадчиво промурлыкал он. – А то она обязательно бы позвонила и предупредила тебя, что проговорилась.

Скорее, он запугал ее!

– Если вы давили на нее или угрожали… – начала Джейн дрожащим голосом.

– То что будет? – Райан поставил свою чашку и положил локти на стол. – Что ты будешь делать, если это так? Что ты можешь сделать?

Ровным счетом ничего, причем оба это знали.

– Уж что-нибудь бы да придумала, – мрачно сказала она.

– Что ж, попытайся, – мирным тоном произнес он. – Но ты зря беспокоишься. Эва стала намного крепче, чем была. Получилось так, что мы поговорили подробно и откровенно и оба узнали много для себя нового и интересного…

У Джейн заколотилось сердце.

– Насколько подробно и откровенно? О Конраде она вам тоже рассказала?

Джейн тут же поняла, что совершила ошибку. Его глаза сузились.

– А насколько откровенной, по-твоему, ей следовало быть? И при чем тут Конрад?

– Я хочу сказать, что это… ну, это была как бы идея Конрада – чтобы я, пока здесь живу, привела дом в порядок, чтобы его можно было потом продать, – торопливо придумала она.

Глупо было считать, что по прошествии всего этого времени Эву вдруг что-то заставило бы ни с того ни с сего признаться, что они с Конрадом полюбили друг друга в последние несколько месяцев ее помолвки с Райаном. Ведь именно поэтому Эва так горячо умоляла Джейн о помощи в день перед свадьбой.

Эва и Конрад, бывший шофер ее родителей, в конце концов прекратили подавлять свои чувства и признались друг другу в любви. Если бы Джейн не нашла способа предотвратить свадьбу, то это сделал бы Конрад. Джейн поняла, что Эва была права, когда говорила, захлебываясь слезами, что ее родители и Райан сотрут его в порошок, если все выяснится.

Джейн надо было иметь каменное сердце, чтобы отказаться помочь этим несчастным влюбленным.

– Вот как?

Она поняла, что, пока размышляла, Райан подпитывал свои подозрения, наблюдая за выражением ее лица.

– Зачем вы приехали? – вдруг спросила Джейн.

Он поднял одну бровь.

– Ну, например, чтобы узнать, что ты сделала с моими десятью тысячами – деньги по чеку так еще и не получены.

Надо было думать, что он не преминет справиться об этом!

– Просто я не смогла попасть в банк, – соврала Джейн, а ее синие глаза предвещали бурю. – Я же сказала вам, что обратно вы его не получите. Тем более что, как вы сами изволили признать, я заработала все эти деньги – до последнего цента.

– Верно, ты их заработала, – спокойно признал он. – Просто я подумал, что ты, возможно, куда-то задевала его, вот и все.

Он знает, что она не собирается получать деньги! И тут же Джейн решила, что сделает это при первой же возможности. Но не потратит их ни на что разумное, вроде погашения хотя бы части своих долгов. Нет, она возьмет его чертовы деньги и тайно пожертвует все целиком какой-нибудь благотворительной организации, борющейся против угнетения женщин! Пусть помучается из-за того, на что она их потратила!

– Потому что если это так, то я всегда могу выдать тебе еще один.

Сообразив, что он заводит ее, Джейн запоздало обратила внимание на чай, но убедилась, что ей трудно поднять чашку. Когда она пыталась взять ее за ручку, боль пронзала пальцы левой руки, а если брала чашку, обхватив обеими руками, то жар обжигал правую ладонь даже сквозь толстый слой ваты. Немного пожонглировав, она ухитрилась ровно поставить чашку в углубление левой ладони и поднести ко рту, придерживая забинтованной правой рукой.

– Похоже, это будет трудно, не так ли?

– Что именно? – Она торопливо отпила еще, почувствовав отвращение от чрезмерной сладости.

– Выживание. Наверно, было достаточно непросто управляться одной рукой, а Грэм говорит, что этот ожог начнет заживать лишь через несколько дней. Между Тем повязку надо менять каждый день и следить, чтобы она была чистая и сухая, иначе, если пузыри начнут лопаться, можно занести инфекцию. Ты с трудом можешь ровно держать чашку с чаем – а как будешь готовить, стирать, убирать… и вообще что-то делать по дому?

– Я справлюсь, – заявила Джейн, разозленная его логикой. Он был такой самоуверенный, такой… все знающий.

– Но зачем это нужно? – ровным тоном спросил он. – В конце концов, как ты сама говоришь, это я виноват в том, что ты оказалась в таком положении, да и я действительно обещал Эве удостовериться, что ты в норме. Она порядком встревожилась, когда узнала, что ты приехала сюда со сломанной рукой. Ты ведь ей и этого не сказала…

Ее чашка со стуком опустилась на блюдце.

– Черт побери, она же не читала газет, я не хотела вдаваться в подробности…

– Я тоже, поэтому и не сообщил ей, что ты сломала руку о мою физиономию! Ты что, не поверила мне, когда я сказал, что мы квиты? Когда вернешься в Окленд, то убедишься, что я уже дал всем понять – мы уладили наши разногласия.

Джейн смотрела себе на руки, когда в ее сознании вдруг окончательно оформилась мысль, подспудно зревшая в ней на протяжении последних двух недель. Она не хочет никуда возвращаться. Происки Райана неожиданно дали ей возможность начать жизнь сначала. Да, ее страшило неопределенное будущее, но свобода окрыляла. Отдалившись от всех прошлых тревог и ожиданий, она может заново строить свою судьбу. У нее нет ни малейшего желания возвращаться к той жизни, где она была одержима стремлением к успеху и постоянной заботой, где чувствовала себя одинокой, загнанной, неудачницей…

Она сделала глубокий вдох.

– Послушайте, я не понимаю, зачем вам нужно было утруждаться, разыскивая меня здесь, но…

– Не понимаешь? – Он обошел вокруг стола. – По-твоему, я должен был принять твою оскорбительно короткую записку как последнее слово? Если ты серьезно решила дать мне отставку, то могла бы уж расщедриться и на прощальный поцелуй!

При упоминании о поцелуе она невольно посмотрела на его рот и тут же отвела глаза, но он успел увидеть их короткий голодный блеск.

Его голос зазвучал с хищной проникновенностью:

– Или, может быть, ты просто боялась, что не сможешь сказать «нет» мне в лицо? Боялась, что твои желания могут опять сорваться с привязи и все кончится тем, что мы снова окажемся в одной постели? Поэтому ты и сбежала сюда?

Как обычно, он заставил ее почувствовать противоречивость собственного поведения. Может, и правда, что она своим побегом неосознанно бросала ему вызов? Джейн скрестила руки на груди и снова резко покачала головой, но на этот раз Райан протянул руку, поймал ее за хвост, когда тот качнулся мимо ее уха, и, намотав шелковистую прядь на руку, заставил ее голову остановиться. Другой рукой он приподнял ее подбородок.

– Трусиха! – насмешливо сказал он.

Против обыкновения она не поддалась на провокацию.

– Неужели невозможно поверить, что вы меня просто не интересуете? – ровным голосом спросила она.

– Почему невозможно?.. – Он напоминающе провел большим пальцем по ее нижней губе, наблюдая, как расширяются ее зрачки и как от прерывистого дыхания вздрагивают груди. – Просто весьма маловероятно.

И, прежде чем она успела ответить на эту беспардонность, он спокойно добавил:

– С точки зрения нашей истории, может быть, и правильно, что ты боишься… но зачем позволять прошлому лишать нас возможности испытывать то неповторимое наслаждение, которое мы даем друг другу? Это же хорошо, если из плохого выйдет что-то хорошее, разве нет?.. – Большим пальцем он водил по ее губам. – Ты – городская девочка. Тебе нет нужды жить вот так – ты здесь не на месте. Поедем обратно со мной, и я дам тебе столько переживаний и восторгов, сколько ты захочешь иметь. Мы оба на горьком опыте узнали, что жизнь гарантий не дает, но одно я могу обещать – я больше не причиню тебе боль…

Она верила в искренность его слов, но обещание все равно звучало неубедительно.

Что ж, Райан может не иметь намерения причинять ей боль, но все равно причинит. Как прилив, накатывающий на берег Пихи каждый день, так же неизбежно и то, что, если они станут любовниками, именно Джейн больше всего пострадает, когда роман кончится. Странно, но она чувствовала, что сейчас даже в меньшей степени готова к любовной связи, чем две недели назад. Это время, проведенное в одиночестве, очистило ее от защитной стены искушенности, для поддержания которой она всегда прилагала столько усилий. Если она станет любовницей Райана, то это, может быть, и утолит на какое-то время страстное желание ее тела, но лишь усилит томление ее души. Он был словно наркотик, к которому быстро привыкаешь, и единственный надежный способ спастись, пока она еще не полностью на крючке, – это порвать с ним сразу и навсегда.

– Хорошо, тогда разворачивайтесь и уезжайте, – сказала она с каменным выражением лица. – Потому что мне случайно нравится жить «вот так». – Она вырвала у него свои волосы с такой силой, что на глазах у нее выступили слезы. – Я не хочу уезжать отсюда и тем более не хочу ни с кем заводить сейчас никакого романа! Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Это хотя бы понятно?

Он даже не пытался спорить, и она почувствовала себя опустошенной. Он только пристально посмотрел на нее, мрачно кивнул и вышел. Она некоторое время понаблюдала, как его мощная машина сердито плевалась камешками из-под колес, когда он свернул на гравийный участок дороги за ее воротами; потом он под рев двигателя исчез из ее жизни. Тогда она вернулась за стол и дала волю слезам.

Прибираясь, она говорила себе, что Райан слишком легко отступил и это подтверждает ее сомнения относительно того, каким мог бы быть их роман. Наверно, она не так уж ему и нужна. Его самолюбие требовало отыскать ее, но когда он ее нашел посреди этого запустения, такую некрасивую, растрепанную, вызывающую скорее жалость, чем желание, то понял, что она больше не представляет собой вызова ни его уму, ни его сексуальности.

Все утро, упрямо борясь со своим новым злоключением, она убеждала себя, что без Райана ей гораздо лучше. Она переживет и это, как переживала все другие жизненные невзгоды – в одиночку.

Несколько часов спустя она, усталая и потная, возилась в саду за домом, двигаясь вдоль изгороди в поисках других яиц, когда ей вдруг послышался в доме какой-то странный звук. Она поставила корзинку на землю, обошла гараж и недоуменно нахмурилась при виде белого фургона с фирменной эмблемой телефонной компании на боку. Выйдя из-за угла, она увидела, что какой-то мужчина в белом комбинезоне входит в дом через распахнутую дверь.