Текст книги "Темная королева"
Автор книги: Сьюзен Кэррол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)
Глава двадцать третья
Арианн устало глядела из окна гостиничного номера на тусклую ленту дороги, словно каким-то чудом могла свести на нет остающиеся до Парижа мили. Она бы двинулась и дальше, если бы ее не отговорил Туссен. Наступала ночь, убеждал старик, а все они почти валятся с седел. Кони за день тоже были порядком загнаны, и, захромай хоть одно из бедных животных, они вообще не доберутся до Парижа.
Все доводы казались разумными, но задержка ее раздражала. Она молилась, чтобы перехватить Ренара, прежде чем тот доберется до Парижа, но надежды на это не было никакой. Арианн всегда дивилась выносливости Ренара, а судя по доходившим до нее рассказам, в поездках он скакал как одержимый, почти не останавливаясь на еду или сон, нанимая для скорости свежих коней.
Арианн и ее сестры вряд ли смогли бы гнать с такой убийственной скоростью. Из них троих только Мири была искусной наездницей. Но и по ней было видно, что она в крайнем изнеможении. Вечером она и Габриэль с трудом высидели ужин и уснули как убитые.
Хотя она валилась с ног от усталости, сон бежал от Арианн. Неспокоен был и Туссен. Она видела, что старик бродит внизу по конюшне, хотя делать ему там уже нечего.
Туссен настоял на том, чтобы в поездке в Париж сестер Шене сопровождали он и несколько вассалов Ренара, и Арианн почти не возражала. Дорога считалась опасной. Девушка была рада сопровождению Туссена, хотя большую часть пути ей пришлось выслушивать его ворчание об упрямстве Ренара, о безрассудстве парня, всегда поступающего по-своему.
За всеми этими сердитыми словами всего лишь скрывались собственные страхи старика за судьбу кузена. Если Темной Королеве удалось заманить его в ловушку, Туссен утешался тем, что Жюстис больше не жалкий крестьянин, а граф, могущественный аристократ. Королева не посмеет просто расправиться с ним, словно он какая-то незначительная фигура.
Арианн ничего не сказала по поводу этого рассуждения Туссена. Ей хотелось бы верить его словам. Но если Екатерина безжалостно разделалась с королевой, вряд ли у нее будут сомнения относительно уничтожения Ренара. В самые мрачные моменты этой бесконечной поездки Арианн впадала в отчаяние, считая, что Екатерина, возможно, это уже сделала.
– А-а-а-а!
Арианн повернулась на крик и обеспокоенно поспешила к большой кровати с четырьмя столбиками. Габриэль крепко спала, а Мири беспокойно ворочалась.
Арианн поплотнее укрыла ее одеялом. С тех пор как они покинули дом, Мири выглядела очень измученной, ее кошмары мучили ее все сильнее. Девушка поправила упавшие на лицо светлые волосы сестренки. Та выглядела совсем ребенком. Арианн, посчитав на пальцах, вспомнила, что через пять дней Мири исполнится тринадцать лет. Потому что было 23 августа, канун Дня святого Варфоломея.
В королевских покоях ощущался тяжелый воздух из-за наплывавшего с Сены тумана, звезды и луна были закрыты облаками. Канун праздника святого Варфоломея… хорошая ночь для создания еще нескольких мучеников, скривив губы в циничной ухмылке подумала Екатерина.
Она всегда находила странным чтить человека просто потому, что тот был настолько глуп, что позволил ради своего Бога живьем содрать с себя кожу. Не очень умно со стороны старины Варфоломея, но королева была невысокого мнения о святых и мучениках.
Этим глупцам не хватало ума понять, что религия – это скорее вопрос политики, нежели чего-либо еще. Лично ей было наплевать, что гугеноты отказывались посещать мессу и предпочитали свой молитвенник. Ее беспокоило только то, что они стали представлять угрозу ее власти.
Екатерина поставила на подоконник небольшую железную кадильницу. От свечи зажгла фимиам; с идущими от реки испарениями смешался резкий сладковатый запах.
– Что ты там делаешь, мама? – обеспокоенно крикнул ее сын Карл.
– С Сены сегодня идут нездоровые запахи. Я только ароматизирую воздух.
Она, улыбаясь, повернулась к группе мужчин, собравшихся в личных покоях короля на тайное совещание. Самые высокопоставленные советники его величества, во всяком случае, придерживающиеся католических убеждений.
Многие из них были политическими противниками Екатерины и относились к ней с глубоким недоверием, особенно красавчик герцог де Гиз. Но этим вечером она и заносчивый молодой аристократ временно объединились во имя общего дела. Отца де Гиза убили гугеноты, и он давно жаждал мщения.
Там был ее младший сын, герцог Анжуйский. Несмотря на свою женоподобную внешность, болтающуюся в ухе серьгу с жемчужиной, он воображал себя солдатом, стремился к любым действиям, которые могли принести ему славу, был способен на любую жестокость.
Единственным препятствием ее планам, как и думала Екатерина, был сам король. Слушая доводы своих советников, он нервно щипал жиденькую бородку, плохо скрывавшую хилый подбородок. Из-за лысеющих волос он выглядел старше своих лет. Налитые кровью глаза свидетельствовали о шатком душевном равновесии.
Придворные расступились, пропуская Екатерину, которая с видом любящей матери подошла к Карлу и взяла его за руку. Он перестал грызть костяшки пальцев – эта раздражающая привычка свидетельствовала о его возбуждении.
– Мой сеньор, ты должен прислушиваться к мнению своих подданных. Сейчас самое подходящее время нанести удар. Свадебные празднества закончились. Гости скоро начнут разъезжаться по домам, но как раз теперь здесь, в Париже, в пределах нашей досягаемости, находятся все значительные гугенотские вожди.
Со стороны де Гиза и других раздались голоса одобрения, однако Карл бешено затряс головой.
– Мама, гугеноты тоже мои подданные. Мы только что выдали замуж мою сестру за моего кузена Генриха Наваррского. Брак, устроенный тобой, чтобы достичь перемирия с протестантами. Ты что, забыла?
«Разумеется, устроила я, ты, дурак. Чтобы, легче заманить наших врагов в Париж». Но Екатерина подавила эту чуть было не вырвавшуюся мысль.
Освободившись от ее рук, Карл стал заламывать пальцы.
– Нападать на гугенотов было бы самым подлым предательством.
– Это они предают нас, – возразила Екатерина. – Даже в данный момент они плетут заговор против тебя. Ты представляешь, сколько этих еретиков находится внутри городских ворот? Если бы они захотели штурмовать дворец, то без труда свергли бы тебя и уничтожили в Париже всех католиков.
Король, поднеся ко рту костяшки пальцев, отпрянул от нее:
– Этого не случится. Они никогда на меня не нападут. Адмирал Колиньи им не позволит. Это благородный человек, и я от него многому научился.
– Но адмирал тяжело ранен, пострадал от руки наемного убийцы, – напомнил королю де Гиз.
Екатерина метнула свирепый взгляд на молодого человека. Она была уверена, что убийцу нанял де Гиз, и у него не хватило ума нанять человека, который бы сработал почище. Этот самонадеянный болван чуть не испортил все дело. Покушение на жизнь адмирала вызвало в рядах гугенотов такие опасения и беспокойство, что удивляло, что они толпами не бежали из Парижа.
Екатерина взяла лицо Карла в ладони.
– Дорогой мой, разве тебе не понятно? Гугеноты обвиняют нас в нападении на адмирала. Они хотят мстить. Их нужно остановить. Какая другая ночь может быть лучше, для того чтобы избавиться от этих еретиков, чем праздник святого Варфоломея? – ханжески благочестиво пропела она. – Святой мученик будет, несомненно, благоволить к нашему праведному делу.
Глаза Карла неистово метались по сторонам, стремясь избежать ее повелительного взгляда. Он схватил ее за руки, стараясь оторваться от нее.
– Н-нет, адмирал никогда не позволит своим сторонникам причинить мне вред. Он относился ко мне с таким уважением и с такой добротой. К-как… как отец.
«А как насчет матери?» – хотелось холодно спросить Екатерине. Женщины, которая без устали старалась сохранить корону на его безумной башке.
Но что толку объяснять Карлу? Поэтому королева еще раньше тщательно подготовилась к этому моменту. Оставив герцога Анжуйского объясняться с братом, она, доставая из-за пазухи пузырек с мутной жидкостью, вернулась к окну.
Сердце застучало от волнения. Приготовление миазм считалось самым трудным делом. Их испарения были рассчитаны на то, чтобы ослабить самую сильную волю, распустить узы рассудка, усилить наиболее мрачные эмоции, ненависть, страх, гнев и плотские страсти.
Екатерина никогда раньше не бралась за приготовление такого сложного зелья. Она осторожно откупорила пузырек. Запах был зловонный, но скрыть его поможет фимиам. Она незаметно добавила в кадильницу несколько капель.
Всего несколько. Миазмы были сильнодействующими. Фимиам зашипел, дым несколько потемнел. Екатерина, помазав под носом мазью, дабы предохраниться от испарений, отошла назад.
Карл и его советники были слишком поглощены спором, чтобы заметить едва заметную перемену в воздухе. Но она почувствовала, когда испарения начали действовать. Покраснели лица, голоса стали более раздраженными и угрожающими. Влияние сильнее всего сказывалось на лице с более слабым рассудком. Карл стал обильно потеть, зрачки уменьшились до размеров булавочной головки.
Он судорожно вздохнул, лицо исказилось страшной гримасой. Схватился руками за голову, словно она вот-вот расколется, и издал ужасный крик. Все в страхе замолчали.
Оттолкнув де Гиза и своего брата, брызгая слюной, он бросился к Екатерине.
– Тогда давай делай, раз тебе так хочется, – завопил он. – Убивай их. Убивай всех. Всех до одного гугенота, что сейчас в городе. Всех мужчин, женщин и детей, чтобы никого не осталось упрекать меня, когда свершится это кровопролитие.
Он замахнулся кулаком, и Екатерина отступила, заслоняясь рукой, забыв, что держит пузырек. Карл яростно взмахнул рукой, выбив его у нее из руки. Пузырек вылетел в открытое окно. Ударившись о камни, стекло разлетелось на кусочки.
Истерически рыдая, король выбежал из комнаты. С бешено стучавшим от дурного предчувствия сердцем Екатерина выглянула в окно. Она не имела представления, какое действие окажут миазмы, заработай они в полную силу. В страхе зачарованно смотрела, как во дворе растет большой зеленый гриб облака. К счастью, легкий ветерок, казалось, отгонял испарения от дворца.
Екатерина закрыла окно и отступила от подоконника. Овладев собой, повернулась к собравшимся вокруг мужчинам, все еще несколько ошеломленным странным поведением короля.
– Вы слышали приказание короля, – сказала она. – Должны ему подчиниться. Собирайте своих вассалов и согласовывайте свое нападение. Не должен ускользнуть ни один гугенот, особенно адмирал Колиньи или Бич. О начале нападения пускай дадут знать колокола на башне Сен-Жермен Л'Оксеруа.
Губы де Гиза расплылись в зловещей улыбке, а герцог Анжуйский дико расхохотался. Никого из мужчин не надо было уговаривать. Свирепо сверкая глазами, горя желанием убивать, они ринулись к дверям…
Мири со стоном корчилась и бешено колотила руками, рискуя свалиться с кровати. Арианн наклонилась над ней и, схватив за плечи, пыталась вернуть сестренку из объятий кошмара.
– Мири! Мири, проснись. – Арианн легонько встряхнула сестру, но с тревогой увидела, что на нее это не действует. Та, вся в поту, лишь всхлипывала во сне.
Габриэль, протирая глаза, облокотилась и сонно пробормотала:
– Какого черта… что здесь происходит?
Но увидев, как сестра пытается удержать Мири, полностью проснулась.
– У нее один из ее кошмаров, – ответила Арианн, – но я не могу ее разбудить.
Габриэль ухватила Мири и сильно встряхнула.
– Мири!
Девочка распахнула глаза. Судорожно вздохнула. Вырвавшись из рук Габриэль и Арианн, села на кровати. В невидящих глазах плескался ужас. Прежде чем Арианн успела ее удержать, она соскользнула с кровати. Бледная, с искаженным ужасом лицом, заковыляла к окну.
– Боже милостивый, – задыхаясь, выпалила она. – Они… они идут сюда. Мужчины с факелами, ножами, шпагами.
Арианн бросилась к Мири, Габриэль следом за ней. Арианн попыталась удержать Мири в руках.
– Ш-ш-ш-ш, моя дорогая. Никого там нет. Здесь все спокойно, ты со мной и с Габриэль.
Мири, притискиваясь к стене, отчаянно вырывалась.
– Н-нет. Они идут… у-убийцы.
Габриэль взяла лицо Мири в ладони, вынуждая ее поглядеть на нее.
– Мири, слушай меня. У тебя еще один плохой сон.
– Н-не другой. Тот же самый. – Мири вцепилась в сорочку Габриэль. – И на этот раз совсем отчетливый. Эта ведьма… Темная Королева, она приготовила какое-то страшное зелье. Только уронила, и оно разбилось, распространяя страшный зеленый туман. И стали… стали звонить колокола, и люди начали сходить с ума. Убивать гугенотов, таких как Реми. Всех, женщин, детей, даже… даже грудных м-младенцев.
С рвущимися из груди рыданиями Мири прильнула к Габриэль, обхватив ее за шею. Та, беспокойно глядя на Арианн, гладила сестренку по волосам.
– О чем она, Арианн? Что это значит?
Арианн подумала, что она наконец поняла смысл сновидения Мири. Луиза Лаваль была убеждена, что Екатерина готовит что-то поистине ужасное. Но, честное слово, даже Темная Королева вряд ли осмелится высвободить темные силы… миазм?
Арианн смотрела в сторону Парижа, думая, какие ужасные события там развернутся, угрожая не только Реми и его соотечественникам, но и Ренару.
– Надо бы разбудить Туссена, – предложила она. – И немедленно ехать в Париж. Попытаться остановить Екатерину.
– Уже поздно, – заплакала Мири, уткнувшись в плечо Арианн. – Я знаю. Уже звонят в колокола…
Ренар, с трудом заставив себя встать, нащупывал кресало и трут, чтобы зажечь свечу. По убогой обстановке номера в постоялом дворе «Полумесяц» замерцал слабый свет. Ночь была теплая, на улицах вились тяжелые клубы тумана, но Ренар жалел, что оставил окно открытым. Чертовски раздражал неумолчный звон церковных колоколов.
Он захлопнул окно и потер слезящиеся от недосыпания глаза. Но он уже отдохнул больше, чем намеревался, когда рано вечером, изрядно устав, добрался до Парижа.
Нужно было не спать, а решать, что, черт возьми, делать. Ренар, поначалу убежденный, что его зовет Арианн, попавшая в отчаянное положение, чем ближе подъезжал к Парижу, тем сильнее начинал подозревать, что его умно обманывают.
Это казалось невозможным, ибо означало, что кто-то завладел кольцом и при этом знал, как им пользоваться. Этим кем-то могло быть только одно лицо – Темная Королева.
Но каким образом и когда эта ведьма Медичи могла завладеть кольцом? И означает ли это, что и Арианн в ее руках? Теперь Ренар проклинал себя за то, что, прежде чем рвануть в Париж, не нашел времени сначала заглянуть на остров Фэр. Но он тогда был в таком смятении, словно его околдовали.
Последнее послание, якобы от Арианн, было получено вскоре после приезда в Париж. Тихий голос, мягко звучавший в ушах, был очень похож на голос Арианн, если бы не одна мелочь.
«Где ты, любовь моя? Меня держат в Лувре. О, Жюстен, скорее помоги мне».
Жюстен? Подозрения Ренара переросли в твердую уверенность. У него был соблазн ответить, затеять игру е таинственным голосом, следовать его указаниям. Но в конечном счете он передумал. «Жюстен» не подойдет близко ко дворцу, пока не разберется получше, что, черт возьми, происходит.
Присев на край кровати, Ренар натянул сапоги. Был один человек, который мог бы кое-что ему прояснить. Этим вечером пивной зал был полон слухов, до ушей Ренара доносились отрывистые фразы о последних событиях в Париже. Бракосочетание принцессы Марго с этим еретиком Наваррой, недавнее покушение на адмирала Колиньи, возвращение в Париж Бича Божьего.
Итак, доблестный капитан Реми вернулся в Париж, и, судя по всему, ему пока удалось уцелеть. Он даже обитает неподалеку от его гостиницы. Было время, когда Ренар не возражал бы задушить Реми своими руками. Хотя Ренар, правда, сдержанно, восхищался отвагой и благородством капитана, ему претило то, какую опасность он навлек на порог дома Арианн.
Да, граф был вынужден признать, что несколько ревниво относился к тому уважению, которое питала к молодому человеку Арианн. Но если кто и мог помочь ему узнать, что замышляет Темная Королева и где может быть Арианн, так это Николя Реми.
Наскоро сполоснув лицо, Ренар захватил шпагу и плащ. Спускаясь в пивной зал, заметил в окнах проблески света.
В эту ночь, как показалось, на улицах наблюдалось необычное оживление: судя по стуку копыт, по городу разъезжали всадники. Что также странно, пивной зал был практически пуст, если не считать вытиравшего столы официанта да старика с бутылкой вина. По телу пробежал холодок смутной тревоги.
В воздухе ощутимо висела напряженность. Ренар пытался приписать это усталости и игре воображения. Но еще от бабки он усвоил одну из полезных вещей.
«Мы не так уж отличаемся от земных тварей, Жюстис. У нас такие же сверхъестественные инстинкты, предупреждающие нас, что что-то не так, что приближается опасность. Но большинство мужчин – глупцы и просто отмахиваются от этих предчувствий. Учись доверять себе».
В затылке определенно покалывало. Ренар надеялся, что примчался в Париж попусту. Где бы этой ночью ни была Арианн, она находилась за много миль отсюда.
Когда он шагнул к выходу, из кухни неожиданно выскочил владелец постоялого двора. К удивлению Ренара, осанистый хозяин поспешил перехватить его.
– М-месье граф. – Невысокого роста человек изобразил поклон. – Вы… вы, конечно, не собираетесь выходить на улицу этой ночью?
Ренар нахмурился. Мужчина очень волновался, у него даже ладони вспотели.
– Собираюсь, а почему бы, черт возьми, не выйти?
– Ну… ну, потому, что это Париж. По ночам на улицах может быть очень опасно.
– Я малый что надо, довольно здоровый, – заметил Ренар. – За себя, если что, постоять могу. К тому же это один из лучших районов города. Недалеко от королевского дворца.
Дружески кивнув, он попытался пройти мимо хозяина, но, к его недовольству, тот продолжал загораживать проход.
– Вы… вы добрый католик?
Ренар, прищурившись, разглядывал мужчину. Какое это имело значение? Его бабка была ведьмой. Его воспитывали, скорее всего, как безбожника. Но, будучи графом де Ренаром, он знал свои обязанности перед своими людьми.
– Слушаю мессу. Соблюдаю святые праздники, – коротко ответил он.
– Х-хорошо. Тогда если вы настаиваете на том, чтобы выйти на улицу, то лучше наденьте вот это.
Хозяин достал белую нарукавную повязку и попытался повязать на руку Ренара. Тот стал отказываться, но хозяин принялся уговаривать:
– Пожалуйста, месье. Это может сохранить вам жизнь.
Мужчина так серьезно настаивал, что Ренар уступил и позволил повязать на руку эту белую тряпку. Когда хозяин стал завязывать, Ренар постарался заглянуть ему в глаза, и оттого, что он там прочел, похолодела кровь.
Ренару требовалось разыскать Николя Реми и сделать это безотлагательно.
Реми со шпагой в руке выбежал из дома на темную улицу. В дверях сгрудилась давшая ему пристанище гугенотская семья – месье Берн, его жена и трое маленьких дочерей. Озадаченные, встревоженные лица. Как и Реми, они прислушивались к неумолчному отдаленному звону колоколов.
Реми подумал, что он доносится от башни Сен-Жермен Л'Оксеруа, церкви близ Лувра. Но что это означает? В звоне колоколов в этот поздний час слышался скорее какой-то знак… или призыв к оружию. Рука Реми сжала эфес шпаги. Нервы напряжены, более обычного, особенно после того, как он узнал о покушении на адмирала Колиньи.
Шагнул дальше, с соседней площади донеслись другие звуки: крики, стук копыт, громкий треск, похожий… похожий на выстрел.
Реми напрягся.
– Возвращайтесь назад и запирайтесь на задвижку, – отрывисто бросил он семейству Бернов.
Женщина с девочками спешно послушались, а месье Берн застыл в дверях.
– К-капитан Реми, – торговец трясущимся пальцем указал на темную фигуру, выскочившую из проулка между домами и перебегавшую улицу.
Реми поднял шпагу и занял оборонительную позицию, ожидая приближения незнакомца. Но на последних шагах ноги у того стали заплетаться, он судорожно ловил ртом воздух. На лицо упал свет из дома, и Реми охнул.
Это был Тавер, хотя Реми едва его узнал. Соломенные волосы слиплись от крови, текущей по одной стороне лица. Он споткнулся и чуть не упал ничком. Только сильная рука Реми не дала ему рухнуть на колени.
– Реми, помоги нам Г-господь, – выдохнул Тавер, вцепившись в камзол Реми.
– Что, черт возьми, происходит, Жак? – воскликнул Реми. – Что случилось?
– Люди г-герцога де Гиза. Завершили то, что начал наемный убийца. Они… они вытащили адмирала из постели. У-убили его. Надели голову на копье.
Реми сжал зубы. Он был больше огорчен, чем удивлен. Только днем он навестил пожилого человека, пробовал предпринять последнюю отчаянную попытку предупредить его. Хотя и ослабевший от ранения, адмирал пожал руку Реми и продолжал настаивать: «Нет-нет, на меня напал религиозный фанатик. Король докопается до сути дела и позаботится о надлежащем наказании. Карл… серьезный молодой человек стремится побольше узнать. Я… я пользуюсь у него большим влиянием».
Старый воин так сильно желал мира, что обманулся, грустно подумал Реми. Безумного Карла Французского никто не контролировал. Никто. Кроме Темной Королевы.
– Ну-ка, – сказал Реми, – давай затащим тебя внутрь.
Но когда он закинул руку Тавера себе на плечо и попытался убедить его зайти в дом, раненый заупрямился.
– Н-нет, Реми. Ты не понимаешь, – тяжело дыша, произнес он. – Дворяне-католики… бесчинствуют. Убивают каждого более или менее заметного гугенота, какого найдут.
– Боже милостивый! – воскликнул месье Берн.
– Особенно добиваются тебя, Реми. Бича. Тебя… ищут.
– Тогда пускай попробуют, – рявкнул Реми.
– Нет! – отчаянно вцепился в него Тавер. – Ты должен уходить… найти Деверо. Попасть во дворец. Защитить короля.
«Генрих…» – в безысходном отчаянии вспомнил Реми. Молодой король был вынужден оставаться в Лувре, в самом гнезде врагов. Если Темная Королева настроена уничтожить всех вождей гугенотов, то Генриха, возможно, уже нет в живых.
Нет, Тавер прав. Если имеется малейший шанс, что Генрих еще жив, Реми должен до него добраться, спасти своего короля или погибнуть.
Затащив Тавера в дом, Реми вверил его заботам торговца и его жены. Хотя в глазах месье Берна сквозил страх, он, сохраняя достоинство, спокойно вкратце наставлял Реми, как, придерживаясь глухих проулков, срезать путь к конюшне, в которой Реми оставил коня, неподалеку от места, где остановился капитан Деверо.
Пожав еще раз руку Таверу, Реми растворился в темноте. Он пробирался переулками, лез через заборы, проскальзывал между домами и лавками, стараясь двигаться как можно быстрее и скрытнее. Все это время до него доносились адский звон колоколов и другие звуки, которые становились все громче. Пронзительные крики, стук копыт по булыжнику, топот бегущих ног. Вдалеке можно было разглядеть двигавшиеся темные фигуры, мерцание факелов. Словно весь Париж проснулся и высыпал на улицы.
Но когда Реми выбрался на одну из главных улиц, он понял, что это больше не Париж. Он оказался в аду. Перед его глазами развертывалось ужасное зрелище: красное пламя факелов освещало разъяренные лица в колпаках с белыми крестами. Убийцы были вооружены ножами, дубинками, шпагами, пистолетами – словом, всеми мыслимыми видами орудий убийства.
Выбитые двери, пронзительные крики женщин и вопли детей, вытаскиваемых из домов. Не знающие пощады дворяне и их люди не только разыскивали и уничтожали вождей, но и убивали в Париже всех гугенотов до последнего – мужчин, женщин и детей.
Булыжник был уже скользким от крови, стены плотно стоящих домов забрызганы красным. Реми видел смерть на полях сражений, но не мог припомнить ничего, равного этой бойне. Тела кромсали на куски, с ликованием отрубали конечности и головы.
Словно какой-то злой ветер разносил по городу заразу безумия. Сжимая шпагу в руке, Реми всей душой стремился ринуться в свалку, броситься на помощь своим собратьям. Он с большим трудом сдерживал себя, старался помнить, что его первый долг – спасти короля, которого он поклялся защищать.
Когда Реми прибыл в Париж, в «Полумесяце» не было свободных номеров, но ему удалось поставить там своего коня. Уже собравшись рвануть туда, увидел знакомую дюжую фигуру: в выломанных дверях, ведущих в его жилье, стоял капитан Деверо. Свирепо рыча, он размахивал шпагой, посылая наземь, парируя удары примерно полудюжины молодцов, стремившихся ворваться в дом. Деверо был грозным бойцом, но страх, который он вызывал на поле боя, был ничто по сравнению с тем, что он демонстрировал здесь, защищая свою семью.
Он уложил двух убийц и повернулся к третьему, не замечая, подкрадывавшегося к нему слева труса, нацеливавшего аркебуз.
– Дев! – закричал Реми, но он был слишком далеко, чтобы его предупреждение в этом хаосе донеслось до друга.
Аркебуз изрыгнул смертельную вспышку огня. Лицо Деверо залило красным. Он опустился на колени и рухнул лицом в землю.
Не помня о короле, Реми с ревом выскочил из темноты и бросился вперед.
Двое злодеев тащили из дома пронзительно кричавшую молодую жену Деверо, прижимавшую к груди младенца. Реми пришлось перескочить через тело Деверо, чтобы успеть прийти к ней на помощь. Ударом шпаги он уложил одного негодяя, пытавшегося вырвать младенца из рук Клэр. Стремительно развернувшись, вонзил шпагу в живот другого.
Убийца Деверо лихорадочно торопился перезарядить аркебуз. Освободив шпагу, Реми перерезал негодяю глотку.
Клэр Деверо, рыдая, опустилась на колени над телом мужа. Маленький Николя, плача во весь голос, вцепился кулачками в волосы матери. Реми понял, что, если он хочет спасти жену и ребенка своего друга, ему придется сделать такое, чего он не делал в жизни: бежать с поля боя.
Наклонившись, Реми схватил Клэр за руку. Времени на нежности не было. Когда она стала противиться, он, грубо встряхнув, поставил ее на ноги.
– Беги! – прорычал он, оттаскивая ее от тела Дева.
Толкая Клэр через улицу, отпугнул одного из нападавших, лишь взмахнув шпагой. По пути сбил с ног еще какого-то, пожилого монаха. Со слезами на глазах тот отлетел от Реми, взывая:
– Ради всего святого, остановите убийство. Это не тот путь, что указывал наш Спаситель.
Но его никто не слушал, даже братья священнослужители. Один из них размахивал деревянным распятием, как оружием.
Толкая Клэр к ближайшему переулку, Реми увидел, что обрел и других, нуждающихся в его защите. Старик, испуганная женщина, ведущая за руку двух ребятишек, мальчуган, заливающийся слезами об отце.
– Капитан Реми, – воскликнула женщина, и Реми понял, что его узнали.
Его обступили, видно, считая, что нашли спасение в лице великого героя, Бича Божьего.
Ничего себе герой, если все, что он мог сделать, это собрать вместе их в переулке потемнее. Все равно, что пастух, пытающийся спасти отару от наседающей стаи волков, которых становилось все больше. Не одни его единоверцы-гугеноты узнали его. Он расслышал раздававшиеся сзади, с площади, крики.
– Это был Бич. Я его узнал. Он пошел туда. Лови его.
– Бегите!
Он подтолкнул мальчугана и стал уговаривать Клэр и остальных идти дальше вперед. Он подгонял толпу беспомощных людей, заставляя уходить в лабиринт кривых переулков. Но понимал, что те не выдержат темпа. Пожилой мужчина хватал ртом воздух, другие начали отставать. И куда вообще, черт побери, он их ведет? Реми безнадежно заблудился.
Слыша, что топот позади становится громче, он свернул в другой переулок. Кто-то выстрелил. Пуля просвистела над головами, разбив стекло в окне верхнего этажа. Старик упал на колени. Тихо всхлипывая, упала женщина, к ней прижались обе девочки и мальчуган. У Клэр заплетались ноги, она, успокаивая младенца, бросала отчаянные взгляды на Реми. Малыш плакал громче прежнего.
– Р-реми, – задыхаясь, выговорила Клэр. – Ты еще можешь уйти и… и возьми моего мальчика. Спаси его.
– Нет, Клэр. Не останавливайся. Ты справишься. Подбадривай других. Постарайся найти пустое здание, какое-нибудь место, где можно спрятаться. А я задержу этих негодяев.
Он потрепал ее по щеке, стараясь вселить хоть какую-то надежду. Правда, у него самого ее оставалось очень мало.
Когда показались первые преследователи, Реми резко повернулся. Свет факелов отбрасывал на стены зданий адские тени. При виде свирепых злорадных лиц Реми судорожно вздохнул, внутри него что-то оборвалось. Им овладела слепая ярость, не похожая ни на что ненависть к врагам, какую он еще не ощущал в жизни.
Издав леденящий кровь крик, который, как показалось, исходил не из его уст, он, взмахнув шпагой, ринулся вперед.
Одним яростным ударом свалил первого нападавшего, но нахлынула толпа других, преградивших выход из переулка. Реми не раздумывая, не различая лиц в застилавшем глаза кровавом тумане, бешено ворвался в толпу. Он снова и снова наносил удары шпагой, ощущая тошнотворный сладковатый запах крови, брызгавшей ему на руки, на одежду, на бороду.
Кто-то предпринял жалкую попытку пырнуть его ножом. Шпага Реми, описав дугу, вонзилась в грудь покушавшегося. Реми, поймав взглядом искаженное мукой выражение лица, на мгновение застыл. Гладкие щеки, худое лицо, в широко раскрытых глазах потрясение и боль от смертельного удара Реми: его потенциальный убийца был почти ребенок.
Реми ошеломленно глянул на только что убитого им мальчишку, и этот короткий момент отрезвления дорого ему стоил. Он почувствовал, как первый клинок преодолел его оборону и раскроил плечо. Плечо пронзила жгучая боль, и он, покачнувшись, шагнул назад. Удалось устоять на ногах и парировать несколько выпадов. Но следующий удар пришелся ему в бок. Он почувствовал, как кафтан намокает теплой кровью, на сей раз его собственной.
Бой продолжался, но нападавших было слишком много. Реми слабел, шпага становилась все тяжелее. Кто-то взмахнул над его головой дубинкой, но промахнулся, и тяжелый удар пришелся по плечу.
Реми, вскрикнув от боли, выронил шпагу. Колени подогнулись, и он медленно опустился на землю, чувствуя удар еще одного клинка. Упал плашмя на спину. Лежал, приготовившись к удару, который положит конец жизни.
Когда его не последовало, с трудом поднял веки, глядя на свет затуманенными болью глазами. Смутно увидел, что над ним нависла страшная гигантская фигура, но странно, что этот человек, казалось, пытается разогнать нападавших. Откуда-то сзади из переулка донесся испуганный пронзительный крик.
Клэр… Реми попытался подняться. Бесполезно. Боль уж не казалась такой сильной. Возникло странное ощущение, что он выплывает из тела, удаляется прочь из этого холодного темного переулка, от всего этого безумия.
Обратно на остров Фэр. На залитый солнцем берег речки, где его ждет Габриэль. Только на этот раз она не отворачивается, а нежно улыбается, широко раскинув руки.
Ренар следовал за криками и возгласами преследователей Бича. Он попал в переулок как раз в тот момент, когда Реми падал, как могучий лев, ставший добычей стаи шакалов. Ренар с проклятиями бросился вперед, швырнув на землю одного, свалив с ног кулаком другого.
