Текст книги "Стихия страсти"

Автор книги: Сьюзен Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 37

По такому случаю отец Алессандро без малейшего промедления составил документ, дающий ему право на проведение бракосочетаний, епископ подписал его, и двадцать минут спустя Флинн и Джо обвенчались в часовне монастыря Сан-Марко. Отец Алессандро руководил церемонией, жених и невеста светились от счастья, а свидетели позже сказали, что молодые настолько сильно влюблены друг в друга, что не услышали ни единого слова из церемонии.

Когда отец Алессандро объявил их мужем и женой, они посмотрели друг на друга при свете свечей, и их глаза заблестели от слез.

– Ты плачешь, – прошептала Джо.

– Слезы от дыма свечей, – оправдывался Флинн, вытирая кулаком глаза.

– У меня тоже от дыма всегда появляются слезы.

Он тихо засмеялся.

– Я позабочусь, чтобы не появлялись, ведь теперь ты принадлежишь мне.

Она кивнула.

– Ты тоже принадлежишь мне, не забывай.

Он усмехнулся.

– А ты уверена, что так и должно быть?

– Флинн!

Отец Алессандро откашлялся, не желая вмешиваться в их первый семейный спор. Он узнал упрямый взгляд Джо, который видел уже не раз. Первый раз он наблюдал его, когда Джо было четыре и она четко дала ему понять, что не потерялась, а просто нюхала цветы.

– Спасибо за ваше содействие, доброту и поддержку, – прервал его размышления Флинн, пожимая ему руку.

– Я желаю вам обоим всяческих благ и бесконечного счастья.

В глазах отца Алессандро заблестели слезы, ведь именно эту молодую женщину он растил, а теперь радовался, что она нашла любовь, которую заслуживала.

– Я позабочусь о Джо, отец. Она для меня все.

– Обо мне не нужно заботиться, – возразила она в силу своей привычки. – Скажите ему, отец Алессандро. Я сама могу о себе позаботиться.

– Я очень надеюсь, что вы будете заботиться друг о друге, – официальным тоном произнес викарий.

– Святой отец, нам бы хотелось, чтобы вы присоединились к нам и присутствовали на свадебном обеде. – Флинн тактично перевел разговор на другу тему.

Джо с удивлением посмотрела на Флинна.

– Ты ничего не говорил о свадебном обеде.

– У всех бывают свадебные обеды, – ответил он с улыбкой. – Я думал, ты знаешь.

Она просияла от счастья и сразу же объявила:

– Мы поедем в «Джиакосу»! Тебе понравится, милый. Ему же понравится, правда, отец Алессандро?

Так и порешили. Они обедали на открытой террасе, в тени цветущей виноградной лозы, под нескончаемые поздравления посетителей ресторана и всего персонала. Стоял прекрасный день для свадьбы: солнечный и теплый. Свадебный обед проходил на славу. Они ели и пили и наслаждались блаженным волшебством своей любви и совершенством своего мира.

На обратном пути в отель Флинн купил ей кольцо в одной из ювелирных палаток на мосту Веккио.

– Выбирай, – предложил он.

И она тут же выбрала колечко с прямоугольным изумрудом, который, по клятвенным уверениям ювелира, принадлежал в далеком прошлом испанской инфанте. Джо не могла оторвать от него глаз и всю дорогу до отеля восхищалась его красотой. Она то крутила колечко перед глазами Флинна, то надевала его на палец и поворачивала руку в разные стороны, наслаждаясь искрящимся блеском камня, и постоянно твердила при этом, что ему не следовало покупать столь дорогой подарок. Ему же приятно было сознавать, что ей понравилась его покупка.

А когда они вошли в ее номер и Джо увидела огромное количество цветов, то завизжала от восторга.

– Когда ты успел? – восторженно крикнула она, бросившись ему на шею, чуть не сбив горничную, которая держала в руке бутылку вина.

– Поставьте ее вот сюда, – кивнул Флинн горничной через голову Джо. – Пока ничего больше не нужно.

Как только за девушкой закрылась дверь, он ухмыльнулся и сказал:

– Ты с таким неподдельным восторгом радуешься подаркам.

– Не все такие сдержанные воины-монахи, как ты, – возразила она и улыбнулась. – Так скажи мне, – она указала на цветы, которые стояли в вазах и корзинах, наполняя всю комнату чудесным ароматом, – как тебе удалось это сделать, ведь ты ни на шаг не отходил от меня все время?

– Я послал записку с поручением в отель.

– Тут тоже твое поручение? – Она вопросительно взглянула на большую коробку, лежавшую на одном из столов, не занятом цветами.

Он кивнул и, снимая ее руки со своей шеи, повернул ее и слегка подтолкнул в сторону свертка.

– Посмотрим, понравится ли тебе.

Когда она развернула подарок, то обнаружила прекрасный план собора Дуомо, каждая деталь которого была тщательно прорисована. Все составные части нарисованы отдельно, так что просматривалась внутренняя обстановка, со всеми фресками, колоннами и алтарем.

– Просто изумительно, – прошептала она. – Мне никто никогда не делал подобных подарков.

Она и в самом деле за свою жизнь получила немного подарков. Люси слыла очень скупой женщиной, ей даже в голову не приходило осчастливить свою дочь подобным образом.

– Я увидел картину вчера, когда бродил по городу, и вспомнил, как сильно ты любишь Флоренцию. Я подумал, что, где бы мы ни были, рисунок будет служить тебе напоминанием.

Его голос внезапно изменился. Почувствовав это, она оторвала взгляд от картины и посмотрела на него.

– Что ты подразумеваешь под «где бы мы ни были»?

Он протянул к ней руку. По ее коже пробежали мурашки от внезапного чувства страха. Он сделался таким печальным. Когда она подошла к нему, он сел, посадил ее к себе на колени и нежно поцеловал.

– Ты пугаешь меня, Флинн, – немного погодя промолвила она тихим голосом; ее взгляд выражал тревогу. – Ты ни от чего не умираешь?

– Так бывает только в спектаклях.

Она вспомнила о битве с «империей». Если бы он не был так задумчив, то она бы напомнила ему о ней. Но она не хотела спорить, не сейчас… Его настроение беспокоило ее.

– Скажи мне, что ты имел в виду, когда сказал «где бы мы ни были»? – снова спросила она, стараясь не выдавать свою тревогу.

– Не знаю, хочу ли я возвращаться в Монтану, вот и все.

Ей стало гораздо легче.

– В таком случае давай останемся здесь на какое-то время. Мне абсолютно все равно.

– Не знаю, захочу ли я вообще туда возвращаться, – тихо откликнулся он.

– А-а, – вздохнула она.

– Меня начали тренировать как воина с самого детства, – медленно проговорил он, слегка растягивая слова. – У меня такое ощущение, будто я сражался всю жизнь. Я устал. Все мои враги уже давно мертвы. Моя семья ушла из жизни. Мне хочется спокойствия. Мне хочется нормальной жизни. – Он пристально посмотрел в ее глаза. – Теперь, когда у меня есть ты, я хочу покоя как никогда прежде. Ты – моя богиня милосердия.

– И все-таки ты собирался уезжать домой, когда я заметила тебя на вокзале.

– Я не уверен, что поехал бы я именно туда. Возможно, я бы выбрал другое место.

– А как же ранчо?

– Я оставил там Макфи в качестве поверенного и отдал ему половину процентов прибыли. Но если ты желаешь вернуться, – тихо сказал он, – то мы поедем.

– Мне бы хотелось приезжать туда изредка, чтобы видеться с матерью, Хэзардом и моей семьей. Ты не против?

– Я просто хочу быть рядом с тобой. Где-нибудь, не важно где, лишь бы мне снова не пришлось отстаивать свою правоту перед каждым встречным при помощи пистолета, – объяснил он.

Флинн хотел спросить: «Ты знаешь, скольких людей я убил?» Но не осмелился, потому что не хотел, чтобы в ее глазах появился ужас.

– Я воюю с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. Мне больше нечего отстаивать.

– Почему бы нам не остаться во Флоренции на некоторое время?

Он улыбнулся:

– Вместе с Чарлзом?

– Он переживет.

– Тогда почему бы и не остаться? – согласился Флинн, потому что знал, что она очень этого хотела. А он сможет разобраться с Чарлзом. – Постарайся объяснить ему, что я не собираюсь драться с ним на шпагах, – рассмеялся он.

– Договорились. Хэзард купил мне виллу, в которой я еще не жила, потому что, как мне теперь кажется, я хотела вернуться назад и разыскать тебя, – изложила она свою мысль, наконец-то понимая причину нежелания обосновываться в загородном доме. – Хочешь там остановиться? К тому же Чарлз живет всего лишь в часе езды оттуда.

– Ты нашла самый главный аргумент. Вилла так вилла, – улыбнулся Флинн. – Отправимся туда прямо завтра.

– Потому что сегодня мы будем наслаждаться твоими цветами.

– А еще сегодня мы будем, помимо всего прочего…

– М-м-м, каждый раз, когда я слышу эту интонацию в голосе, я возбуждаюсь.

– Ты чувствуешь возбуждение в каком-то особенном месте?

– Смотря что ты называешь особенным?

– В особенном моем месте, – нежно, чуть слышно произнес он.

– Не забывай, что все твои места являются мои ми, – ответила она с улыбкой.

– Нам придется очень осторожно обсудить вопрос о собственности.

– Хорошо, что осторожно. – Она томно улыбнулась и придвинулась к нему еще ближе.

Его карие глаза смотрели на нее с любовью.

– Разве что-нибудь может для тебя быть плохим?

– Только, когда тебя нет рядом.

Он с укоризной посмотрел на нее.

– Может быть, ты переделаешь предложение, ведь теперь ты – замужняя женщина.

– Ты для меня все и останешься таковым навсегда! – Она игриво взглянула на него. – Так лучше?

– Гораздо.

– Я спокойна. Между прочим, у нас медовый месяц, – нахмурив лоб, напомнила она.

Теперь он абсолютно спокоен – для вспыхнувшей ревности не осталось никаких причин.

– Прости меня. Я во всем виноват.

– Может быть, ты докажешь это другим, более энергичным способом? – прошептала она. – Например, так, как ты уже сделал сегодня, показывая свою преданность.

– Я больше не собираюсь вставать на колени.

– Никогда в жизни?

Интонация, с которой она произнесла последний вопрос, немедленно заставила его передумать.

– Ты хочешь, чтобы я встал на колени? Всего лишь одно твое слово, дорогая. Но если ты хочешь любви, то сначала нам нужно пробраться через множество нижних юбок и другой всякой всячины, которую так любят надевать женщины.

Она мгновенно встала с его колен и подняла многочисленные юбки.

– А если вот так?

Он рассмеялся.

– Нам больше некуда торопиться. У нас впереди куча времени.

– Что, однако, не лишает нас права поспешить именно сейчас. – Она подняла брови. – Если ты не против.

Он медленно расплылся в улыбке.

– Почему бы мне не войти в роль слуги и не помочь тебе освободиться от ненужной одежды? Тебе она уже все равно не пригодится.

– Хм-м… какая превосходная мысль. Мы так и проведем весь наш медовый месяц в постели?

– Разве не именно так должны проходить медовые месяцы?

– Судя по рассказам моих знакомых, медовые месяцы созданы для ходьбы по магазинам и достопримечательностям.

– Должно быть, у их мужей имеются любовницы.

Сразу же вспомнив о прежнем легкомысленном образе жизни Флинна, она сердито взглянула на него.

– Которых у тебя никогда не будет, тебе понятно?

– Зачем они мне нужны, когда у меня есть ты?

– Мне бы хотелось услышать более убедительный ответ, который бы содержал в себе слово «нет», или «ни одной», или «никогда».

Вытянув руки вперед, он разжал ее пальцы, сжимающие юбки, и притянул к себе.

– У меня никогда не будет любовницы, – нежно заметил он. – Даю тебе слово.

– Спасибо. Мне следует быть более доверчивой, – со вздохом произнесла она. – Но когда дело касается любовниц, я становлюсь ужасно ревнивой.

– Значит, мы будем друг у друга в карманах.

Он хитро улыбнулся.

– А также в особенных местах друг друга.

– Развратник! – Она отдернула от него руки. – Я думала, у нас серьезный разговор.

– Я абсолютно серьезен.

Она пристально посмотрела в его глаза.

– Насколько серьезен?

– Все, что захочешь, дорогая, – без промедления выпалил он.

Она на секунду растерялась от его небрежной, развязной манеры.

– Ты ведь любишь только меня?

Он почувствовал, что обсуждения их обоюдной ревности могут завести очень далеко.

– Я люблю только тебя, – просто ответил он.

Ее лицо просияло от счастья; она загадочно улыбнулась.

– В таком случае, мне бы хотелось заняться любовью на балконе, где много солнца, дует приятный ветерок, и над нами простирается голубое небо.

– Прямо сейчас?

Была середина дня, и площадь под окном кишела людьми, не говоря уже о сотни других балконов, на которых тоже кто-то мог быть.

– Балкон всегда казался мне таким романтичным местом. Я всегда хотела… Ну, в общем…

– Выставить себя напоказ во всей наготе? – с издевкой спросил он.

– А ты всегда такой благоразумный? – парировала она.

Ее поднятые брови бросали ему вызов. Слово «благоразумный» не совсем подходило для описания Флинна Ито и его любовных похождений.

– Не всегда, – ответил он, осматривая балкон, через полуоткрытые двери.

– Мы можем остаться в одежде.

Его губы сложились в улыбку.

– Понятно.

– Ну, ты готов?

– Конечно, – ответил он.

– Почему ты сразу так не ответил?

– Не видел никакого смысла.

Он продолжал улыбаться.

– Ты очень плохо себя ведешь для человека, у которого медовый месяц.

– А ты такая же сладкая, как, конфетка, – причмокнул он и начал расстегивать пуговицы на своем пиджаке.

– Что ты делаешь?

– Снимаю пиджак. Никто не посмеет осуждать меня. – Он подмигнул ей. – По многим причинам, одна из которых – моя безграничная любовь к консьержу. Не вижу никаких оснований, для того чтобы мы занимались любовью в одежде.

– Флинн! Даже не думай!

– Ты первая предложила балкон. – Он сбросил с ног ботинки.

– В таком случае я сама положу этому конец!

– Ты знаешь, что выглядишь очень сексуально, когда вот так топаешь ножкой? Я весь горю от желания. – Он бросил пиджак, следом за которым последовал жилет.

– Флинн! Я не выйду туда голой!

– Ты не любишь рисковать.

Он снял рубашку и бросил ее поверх скомканной груды своей одежды, лежавшей на полу.

– Меня здесь многие знают!

– Поверь мне, никто тебе даже слова не скажет.

Он уже расстегивал брюки быстрыми, ловкими движениями.

– Никто не скажет мне прямо в лицо, ты имел в виду?

– А что же еще, по-твоему, я мог иметь в виду? Они не посмеют.

Он снял с себя брюки и нижнее белье, затем носки.

– А теперь, – проговорил он, выпрямляясь, – позволь мне помочь тебе раздеться.

Джо попыталась отбежать в сторону, но у нее не получилось. Флинн был быстрее, сильнее и нетерпеливее ее, как и полагалось мужчине в подобной ситуации. Он раздел свою молодую жену, отделавшись несколькими царапинами и синяками, под нескончаемый поток итальянских ругательств, которыми осыпала его возлюбленная.

Но ее ярость постепенно начала утихать, сопротивления становились все слабее, и, хотя, конечно, несправедливо было бы говорить, что сексуальное влечение взяло над ней верх или что обнаженное тело Флинна и сильное возбуждение сделали свое дело, но все же они сыграли далеко не последнюю роль. Он не прекращал целовать ее тело снова и снова, шепча страстные слова любви, которые пробуждали в ней скрытые желания и тайные страсти.

С каждой секундой становилось все сложнее сопротивляться магическим прикосновениям Флинна.

– Не думай, что тебе удастся поступать так со мной всегда, – прошептала она, обхватывая его руками за шею.

Ее обнаженное тело таяло от его ласк, просто потому, что такой высокий, смуглый, красивый мужчина оказался к тому же чрезвычайно соблазнительным.

– Никогда бы в жизни не подумал о таком, – отозвался он с хитрой улыбкой.

– Ты опять меня дразнишь?

– Даже в мыслях не было. Но если ты мне позволишь, – пробормотал он, слегка подталкивая ее, – то я продолжу тебя соблазнять.

– Почему ты думаешь, что я хочу соблазниться? – спросила она, не сопротивляясь его легким подталкиваниям.

– Румянец на твоих щеках, – прошептал он, проводя пальцами по ее лицу и продолжая медленно двигаться назад, – и еще твои твердые маленькие сосочки. Ты, кажется, вовсе не против…

– Чтобы меня соблазнили, – закончила она его фразу.

На его лице появилась плутовская улыбка.

– Или того, чтобы тобой овладели.

Его откровенность ударила словно молния, его сильные, страстные объятия крепко сжимали ее, и она почувствовала, как по ее телу разливается пульсирующая, жаждущая наслаждения волна.

– Сейчас, дорогая, – прошептал он, нежно раздвигая ее ноги. – Ты почувствуешь его.

Он направил свой твердый клинок в ее пламенное лоно и затем ввел его медленным движением бедер.

Когда он прижал ее плотнее к стене, чтобы было удобнее, она крепко ухватилась за его плечи и застонала, выкрикнув его имя. Прежде чем он нашел удобный ритм, она испытала оргазм.

– Я так давно этим не занималась, – прошептала она в свое оправдание, не отрываясь от его тела.

– Хорошо, просто здорово, – пробормотал он, довольный тем, что она воздерживалась от сексуального общения в его отсутствие и в качестве награды за ее хорошее поведение задвигался еще энергичнее.

Флинну приятно было услышать признание Джо. Он никогда не думал, что настолько щепетилен. Ему захотелось доставить ей как можно больше удовольствия, захотелось сделать ее такой же счастливой, каким она сделала его, сказав о своем постоянстве. И когда она была на подходе к очередному страстному, неистовому оргазму, он вынес ее на балкон, потому что она уже ничего не замечала вокруг себя, отдавшись во власть своего ненасытного желания.

Солнце припекало их тела, внизу под ними спешили куда-то толпы людей, от соседей, если они находились на балконе в это время, их скрывали удобно расположенные деревья. Наружная стена служила хорошей опорой Флинну, который продолжал доставлять удовольствие своей жене.

Почти не обращая внимания на солнце, легкий ветерок и тепло, исходящее от каменной стены, Джо ощущала постоянную пульсацию в глубине своего тела, всем своим естеством чувствуя, как Флинн упруго входит в нее. Внутри нее все горело от страсти.

С закрытыми глазами, положив голову ему на плечо и прижавшись щекой к его шее, она не разжимала своих объятий, в то время как он плавно поднимал и опускал ее тело, крепко держа ее за бедра, в унисон со своим.

Изможденные, лишившиеся сил, довольные, они легли в шезлонг.

– Извини, – тяжело дыша, сказал он, когда она легла на него. – Мои руки меня подвели.

Она молча покачала головой, не в состоянии говорить.

Флинн потянулся и достал бутылку воды из корзины, наполненной фруктами и вином, которая стояла на маленьком столике. Открыв бутылку зубами, он вылил часть воды себе на голову, а другую на спину Джо.

– М-м… Еще, – прошептала она.

– Воды или секса? – проговорил он, жадно вдыхая воздух.

– Воды. – Она с большими усилиями подняла голову. – Из-за тебя нас вышлют из Флоренции.

По всему видно, что она дразнила его.

– Поблизости никого нет, по крайней мере три верх них этажа пустые, – оповестил он с хитрой улыбкой, выливая еще одну бутылку воды на их разгоряченные тела, – тем более что завтра мы уезжаем в Фисоль.

– Звучит обнадеживающе.

– Несколько минут назад тебе было вообще все равно.

Он явно подшучивал над ней.

– Мы же не можем трезво оценивать ситуацию в состоянии сильного возбуждения.

Он рассмеялся.

– Мне бы и не хотелось, чтобы ты оценивала ее трезво в такие моменты.

Она улыбнулась шаловливой улыбкой.

– Как удачно все сложилось.

– Я самый удачливый на свете, потому что снова нашел тебя.

Его голос внезапно стал серьезным, и она погладила его по голове, желая подбодрить.

– Спасибо, что ты приехал и нашел меня. Я даже и не знаю, что бы я без тебя делала.

– Я тоже не знаю, – мягко ответил он. – Я ушел в горы, после того как ты уехала. – Он обвел взглядом окружавшие их дома. – И понял, – он сделал паузу и вздохнул, – что я не могу жить без того, чтобы не видеть тебя рядом.

– Я рада, – просто ответила она.

Но его настроение заметно изменилось. Когда он смотрел на здания минуту назад, в его взгляде был страх, словно он внезапно осознал, где находится на самом деле.

– Ты, должно быть, скучаешь по дикой природе здесь, в городе.

– Иногда.

– Тогда тебе не подходит город, – она обвела рукой окружавшую их панораму, – с толпами людей и множеством экипажей.

– В Фисоле все будет по-другому.

– Или где-нибудь еще.

– Да. – Он слегка шлепнул ее по спине. – Возможно там, где деревья и горы.

– Так значит, ты бежишь не от жизни на ранчо?

Она посмотрела ему в глаза.

– Не совсем, – проговорил он, неуверенный в том, стоит ли рассказывать ей, поймет ли она, и вообще способен ли кто-либо понять, что представляет собой его жизнь.

– Без всяких сомнений, ты бежишь от бесконечных войн.

Он кивнул.

– В отличие от твоего отца я не сражаюсь за жизнь своего рода и не пытаюсь отстаивать старые традиции или защищать племенные земли. Я беру в руки оружие, чтобы спасти самого себя и свои земли, а я не уверен в том, стоит ли все это моей жизни. Я не смог даже обезопасить тебя, когда ты была на ранчо Сан-Ривер.

«И себя тоже», – подумал он, потому что его жизни угрожала большая опасность.

– В таком случае возвращаться не имеет никакого смысла. Я счастлива везде, лишь бы ты был рядом со мной, – прошептала Джо.

– Спасибо. На солнце так хорошо, правда?

– Да, чудесно, – согласилась она, понимая, что ему не хочется больше говорить о своих делах.

– Хочешь еще воды? – Он протянул бутылку воды.

– Есть еще кое-что, чего я хочу, – нежно произнесла она.

Его улыбка стала ужасно соблазнительной.

– Дай-ка я угадаю…

Они провели весь день в огромной позолоченной кровати, затем и весь вечер, а поздно ночью, кода все желания Джо были сполна удовлетворены, она уснула на руках у Флинна.

Он не знал, сможет ли он когда-нибудь уснуть таким же безмятежным сном. Он осторожно поднялся с кровати. В голове его роились беспокойные мысли. Выйдя на балкон, он долго простоял там при лунном свете, глядя на спящий город. Он вдыхал ароматный ночной воздух, бездумно считал редкие светившиеся окна соседних домов и пытался понять, сможет ли он здесь жить. Флинн не знал. Он много чего и не знал и не понимал, находясь далеко от родного дома.

Он стал таким же ранимым странником, как и его отец. Найдет ли он когда-нибудь спокойствие в другом доме, как сделал его отец? Вернется ли он в свое р'анчо, когда достигнет спокойствия духа? Возьмет ли он снова в руки шпаги, которые спрятал? Будет ли он снова сражаться – теперь, когда у него есть жена?

Постояв на балконе еще немного, он сел на кровать, облокотившись на спинку, и долго смотрел на женщину, которую любил.

Единственное он знал наверняка – он не смог бы без нее жить. Жизнь приобретала смысл только тогда, когда она была с ним.

Через несколько часов Джо проснулась и, приоткрыв глаза, поймала на себе его взгляд.

Он улыбался:

– Спи, спи.

– Почему ты не спишь? – пробормотала она сонным голосом, придвигаясь ближе к нему.

– Я наслаждаюсь твоим присутствием рядом со мной, – легко дотронулся он рукой до ее щеки. – Я лягу чуть позже.

– Не понимаю, как ты можешь не хотеть спать, – прошептала она, засыпая.

Он улыбнулся.

Если упражняешься в течение тысячи дней – это называется самодисциплинированием; если упражняешься десять тысяч дней – это называется самосовершенствованием. Это нужно понять самому, как говорил Мусаси.

Он был самураем.

Он мог не спать и охранять свою любимую женщину.