Текст книги "Прикосновение греха"

Автор книги: Сьюзен Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Она приподнимала навстречу ему бедра, покачивала ими, стонала, делала все, чтобы он наконец овладел ею.

– Какая милая, сладкая киска, – прошептал Паша. Эти сладострастные слова довершили дело, и ее накрыл вал второго оргазма.

Несколько мгновений спустя, потрясенная, но ненасытившаяся, трепещущая и изнывающая от жгучего желания, она прошептала:

– Я тебя скоро возненавижу.

– Этого нельзя допустить. Придется дать тебе то, чего ты так жаждешь.

Она запустила руки в его мягкие длинные волосы и приблизила к себе его лицо.

– Не играйте со мной, месье Дюра. – В ее голосе, прозвучавшем у самого его уха, послышались нотки угрозы.

Он улыбнулся, довольный, что ее неуверенность исчезла, уступив место бурлящей страсти.

– К вашим услугам, леди Гросвенор.

– Паша, прошу тебя, – взмолилась она тихо.

Он повиновался и медленно проник в нее, раздвигая ее своими неимоверными размерами. Трикси вскрикнула и застонала, едва не лишившись от удовольствия чувств. Он замер. Затем начал осторожно двигаться. Вскоре она обвила его шею руками и, прильнув к нему всем телом, порывисто потребовала более смелого продолжения. Тогда он дал ей то, о чем она просила, – привел в состояние неописуемого восторга и неземной радости.

Ее возбуждение нарастало, и она сопротивлялась каждому его отступлению, исполненная решимости продлить состояние изысканной пытки. Ему понравилось ее внезапное преображение из скромного существа во властную женщину; покорные женщины его никогда не привлекали. Впрочем, он угадал в ней страстную натуру еще в той сцене, что произошла у ворот Ришелье.

– Ты восхитительно огромный.

– Тебе это нравится?

Риторический вопрос, произнесенный с улыбкой севшим от сладострастия голосом. Паша с юных лет знал, что женщинам это нравится.

– Я, должно быть, на небе, – вздохнула Трикси, отдаваясь его ленивому ритму.

– Очень близко.

Он преодолел еще один крохотный отрезок расстояния, где трепет ожидания переходит в блаженство. И она закричала, разрывая тишину озаренной мягким светом камина комнаты.

Решив, что к этому моменту она удовлетворила наконец свои потребности, он позволил себе кончить, выскользнув из нее в последнюю секунду, чтобы излить семя ей на живот.

– Спасибо, что не забыл, – промурлыкала она, наблюдая, как он стирает с ее кожи следы своего оргазма.

– Кто-то должен помнить об этом, – ответил Паша с полуулыбкой и бросил мокрую рубашку на пол.

Все еще не в состоянии пошевелиться после пережитых мгновений блаженства, она прошептала:

– Ты очаровал меня.

Плотские страсти Паши еще не улеглись, и он чувствовал, что сам находится в плену ее чар.

– Если ты готова перейти в постель, то я отнесу тебя.

– Прямо так? Без… одежды?

– Все спят.

– Не может быть.

– Закрой глаза.

– Позволь мне найти платье.

Она порывисто села и обвела взглядом комнату.

– Ты никого из прислуги не увидишь, – сказал он и взял ее на руки. – Положи голову мне на плечо.

– Но они увидят меня, – запротестовала она.

– Мои слуги хорошо воспитаны и не станут смотреть.

– Очень удобно. Для твоих оргий.

– Я не устраиваю оргий, – возразил Паша, направляясь к двери. «Во всяком случае, дома», – добавил он про себя и повернул дверную ручку.

Коридор заливал свет газовых ламп.

– О Боже, – тихо воскликнула Трикси и, вспомнив его совет, закрыла глаза.

Он торопливо прошел по коридору и, сделав два поворота, достиг главной лестницы.

Когда он начал спускаться по широким мраморным ступеням, она, не выдержав, приоткрыла глаза и с облегчением вздохнула, не увидев никого из слуг. Не заметив легкого кивка Паши, она не обнаружила лакея у подножия лестницы, мгновенно растворившегося в тени, равно как и других слуг на первом этаже, которые торопливо прятались по углам.

Через несколько секунд они уже были в его спальне. Притворив дверь, он легко коснулся губами ее лба.

– Можешь открыть глаза. Мы благополучно достигли безопасной гавани.

В спальне события развивались по тому же сценарию. Это была игра, искренняя и простая, пылкая и пьянящая. Незабываемая даже для мужчины, познавшего в этой жизни все.

Глава 2

– Я хочу, чтобы англичанку нашли во что бы то ни стало, – потребовал высокий мужчина с хмурым лицом и безжалостными глазами цвета льда, хлопая кулаком по ладони. Обведя взглядом людей, завтракавших с ним за одним столом, Жером Клуар хрипло добавил: – Мы не можем позволить ей обратиться к Клуэ.

– У нас есть свой наблюдатель в конторе адвоката и судьи, – вмешался в разговор мужчина более мелкой комплекции, но с ярко выраженными следами фамильного сходства. – Еще один – на станции дилижансов, следующих в Кале, трое других контролируют дороги, уходящие на север. Соседние полицейские префектуры тоже под наблюдением. – Он оторвал взгляд от печеного яйца. – К тому же человек Ланжелье мне сказал, что в городе у нее никого не было, так что…

– Похоже, от мадам Гросвенор ты отделался, – подал голос более молодой из двух похожих между собой мужчин. – Сядь, Жером, и расслабься. Она скорее всего уехала из города. Готов поставить на кон тысячу франков.

– Если у тебя есть эта тысяча, Виктор, – упрекнул его Жером.

– Сделай милость, поешь. Ломтик или два бекона наверняка сделают тебя добрее, – ответил Виктор. Он не впервые слышал оскорбительные замечания в свой адрес, поскольку был азартным игроком.

– Рекомендую выпить кофе, – вкрадчиво заметил Филипп. Его ложка застыла в сантиметре от рта. – А поджелудочная железа теленка, фаршированная грибами, им особенно удалась. Пока неизвестно, кто убил Ланжелье? – поинтересовался он.

– Известно только, что это какой-то оборванец с Балкан, – отозвался Жером, усаживаясь за стол. – Орудие убийства было найдено в канаве, – продолжал он, потянувшись за кофе. – Македонский топор, как сказал префект.

– Выходит, убийцу наняли, – заметил Филипп с набитым ртом.

Жером кивнул.

– Один из многочисленных врагов Ланжелье. Виктор Клуар играл с ним в одних и тех же клубах.

– Один из кредиторов, ты имеешь в виду, – поправил младшего брата мужчина постарше. – Ланжелье задолжал всем.

Виктор оторвал взгляд от булочки.

– Он выигрывал по случайности.

– Надеюсь, не у тебя.

– Стал бы я тебе докладывать в таком случае? – холодно парировал Виктор. – К тому же ты не слишком баловал его деньгами, чтобы он мог играть по-крупному.

– Напротив. Мы достаточно ему заплатили за то, что он держал в заточении любовницу Теодора.

– Я никогда этого не понимал, – с отвращением обронил Виктор. – Держать ее в плену вместо того, чтобы подкупить судью?

– Заявление женщины должно было попасть под надзор Клуэ. Риск был слишком велик.

– Мальчик – сын Тео, – констатировал Виктор.

– Возможно. – Щеки Филиппа затряслись от негодования, как и в тот раз, когда он впервые услышал о рождении Кристофера. – Но эта женщина не внушает доверия.

– Тео обожал ее и сынишку. Если бы она могла развестись, он бы женился на ней. Ты это знаешь не хуже меня.

Глаза Жерома сверкнули.

– Ты защищаешь ее?

– Защищать ее нет нужды, – ответил Виктор. – Завещание Тео было вполне конкретным.

– Наш племянник был развращенным, богемным художником без всяких моральных устоев, – раздраженно заявил Жером, разрезая на аккуратные кусочки бекон.

– Кое-кто с твоей точкой зрения не согласится. – Виктор никогда не понимал противоречия, существовавшего между праведной пристойностью Жерома и его беспринципной недоброжелательностью.

– Теодор умер в возрасте тридцати двух лет от пьянства и распутства. Любой порядочный человек понял бы, насколько нестабильным было состояние его ума.

– Он умер не от распутства, а погиб на скачках. Несчастный случай.

– Его беговые лошади были такими же дикими, .как он сам.

– Как жаль, что Клуэ не истолкует закон во благо твоей предвзятости, – заметил Виктор желчно. – Его непомерная прямота пугает.

– Вероятно, теперь, когда англичанка исчезла, Клуэ больше не представляет для нас проблемы. Впрочем, если она снова объявится…

– Возможные точки ее местопребывания находятся под контролем, – перебил его Филипп.. – Гросвенорам скорее всего тоже сообщили о ее бегстве, – продолжал он с самодовольной улыбкой. – Если она возвратится в Англию, нас непременно оповестят.

– Я удивлен, что ты не пожелал от нее избавиться так же, как от Ланжелье, – ехидно заметил Виктор.

– Мы всего лишь деловые люди, – ответил Жером, придвигая к себе блюдо из поджелудочной железы теленка, – а не убийцы.

– Значит, если бы она умерла с голоду, это было бы в порядке вещей.

– С каких это пор ты стал оплотом чувствительности, Виктор? Если мне не изменяет память, молодая женщина с ребенком, оставленная тобой в Руане, довольно сильно нуждалась в средствах.

– Я был тогда совсем зеленым, и я не прожил с ней два года. К тому же, да будет тебе известно, я высылаю ей довольно щедрое содержание.

– Выходит, ты не все просаживаешь за игорным столом. Весьма похвально! – съязвил Жером.

– Тео хотел, чтобы его сын получил причитающееся ему наследство, и ты не мог этого не знать.

– Как же нам повезло, что ты пока не достиг возраста получения своего наследства.

– Еще семьсот дней терпения, – откликнулся Виктор ледяным тоном.

– Слава Богу, отец знал о твоем пристрастии к азартным играм, иначе к этому моменту ты бы уже промотал все состояние.

– К счастью, мне нужно являться сюда только изредка, чтобы забирать положенное мне содержание. Желаю всего хорошего, братцы, – сухо распрощался Виктор, вставая со стула. – Пусть ваша алчность принесет вам счастье, которое вы заслуживаете.

– Пожалуйста, постарайся продержаться до следующего дня расчета, Виктор, – сказал Жером примирительным тоном. – Ненавижу, когда твои ростовщики ломятся в мою дверь.

– Оставляю право последнего слова за тобой. Виктор уже пересек комнату.

– Окажи любезность сдержать обещание, – отозвался Жером угрюмо.

Но младший Клуар уже вышел, даже не обернувшись.

– Он неисправим, – пробормотал Жером.

– Как Теодор.

– Не совсем. У Виктора нет никаких талантов.

– И гораздо меньше пороков.

– Верно, – сердито согласился Жером. – Значительно меньше. И если нам повезет избавиться от англичанки, мы искореним последний из пороков Теодора.

– Полиция ее тоже разыскивает.

– Мне сказали об этом. Но я не слишком надеюсь на способности Тюлара. До конца недели нам придется держать людей начеку.

– Пока не завершатся слушания.

– Да, именно так.

Глава 3

Солнце уже встало, когда Паша повернулся в постели и обнаружил, что лежит один.

Мгновенно стряхнув с себя остатки сна, он оглядел комнату. Неужели ей снова удалось удрать?

Последние дни он почти не спал, и усталость дала о себе знать. Тихо выругавшись, он свесил с кровати ноги и поднялся. Трикси Гросвенор не должна исчезнуть из его жизни. Во всяком случае, не сейчас. Прикидывая в уме маршрут, каким она могла отправиться в Кале, он торопливо пересек комнату и резко распахнул дверь гардеробной.

– Я собиралась тебя разбудить перед уходом.

Он замер на пороге, прищурившись от яркого солнца, светившего в окна.

– Уже уходишь? – пробормотал он, окинув взглядом ее упакованный чемодан и дорожное платье.

– Да, конечно. Я провела с тобой несколько восхитительных часов.

Паша растерялся. Она говорила вежливо и дружелюбно, как общительная собеседница за обеденным столом.

– Не смотри на меня с таким удивлением. Насколько я понимаю, ты не привык, чтобы тебя благодарили.

Он стоял голый в дверном проеме. Ее слова вызвали у него улыбку.

– Не совсем так. Ты весьма обходительна.

– Ты необыкновенный человек, потрясающий, я бы сказала. Я буду до конца дней вспоминать прошедшую ночь с благодарностью и восторгом.

– Так же, как и я, chouchou [1]1
  душенька, любимчик (фр.).


[Закрыть]. – Он потянулся с прирожденной грацией, отчего его мышцы приобрели скульптурную рельефность. – Но в твоей спешке нет никакой надобности, не так ли?

– Нет, я должна ехать, – возразила она, беря перчатки.

– Мне не хочется тебя отпускать.

– Не надо, Паша. – Испытав на себе его силу, она нервно подумала, насколько хорошо его все-таки знает. – Пожалуйста, не делай со мной этого. Даже не помышляй.

– Не кипятись, дорогая, – промолвил он, входя в комнату. – Я не собираюсь удерживать тебя против твоей воли. – Подойдя к платяному шкафу, он открыл зеркальную дверцу и вытащил зеленый с рисунком халат и надел.

– Я сразу предупредила тебя, что не намерена оставаться. – Трикси торопливо щелкнула замками чемодана. – Мне необходимо как можно быстрее вернуться домой.

– Почему бы тебе не показать мне Кент? Она обернулась к нему:

– Вот так запросто? Он пожал плечами:

– А что особенного? Англия весной имеет особое очарование. И я еще не сполна тобой насладился.

«Так же, как и я», – промелькнуло у нее в голове. Он стоял в своем великолепном халате из японского шелка, похожий на языческого принца, каким-то чудом занесенного в роскошную гардеробную Ришелье. Нежная ткань халата еще сильнее подчеркивала мужественность его облика. Утреннее солнце отбрасывало золотые блики на его длинные черные волосы, под экзотической бронзовой кожей, доставшейся в наследство от предков с – Зауралья, ходили тугие мышцы. Выразительные раскосые глаза ее гипнотизировали. От его пристального взгляда она почувствовала, как в ее жилах занялся пожар. Но она не могла легкомысленно удовлетворить его желание, когда ее жизнь была обозначена рамками, предписываемыми правилами приходской общины, присутствием могущественных и не слишком дружелюбных соседей. Трикси не имела преимуществ, которые давало человеку богатое состояние, и соответствующих богатству свобод.

– Прошу прощения, – мягко произнесла она, – но обстоятельства не позволяют мне пригласить тебя к себе домой.

– Мы могли бы остаться в Лондоне. Она укоризненно посмотрела на него.

– Ты всегда добиваешься своего?

– Почти всегда.

«По праву большого богатства, красоты и очарования», – подумала она.

– Я могу счесть это наглостью.

– Прошу прощения. Вероятно, мне следовало солгать, – сказал он без тени смущения. – Но я решил, что прошлой ночью тебе было хорошо со мной.

– Ты не ошибся. – Слово «хорошо» даже приблизительно не могло выразить степень ее восторга. – Но это недостаточно веская причина.

– Отчего же? – возразил он искренне.

– Для таких мужчин, как ты.

Однако он не имел намерений обсуждать с ней особенности половых отличий.

– Ты могла бы показать мне достопримечательности не только Берли-Хаус, – заметил он вежливо.

– А ты – продемонстрировать свои способности, – парировала Трикси сардонически.

Он усмехнулся:

– Как тебе будет угодно.

– Какая чопорность.

– Как гость в доме может тебе повредить?

– У меня опасные соседи. Гросвеноры не слишком меня жалуют. А еще слуги и деревенские жители, которые любят чесать языками, и мой сын.

– Это не проблема. На людях я буду вести себя в высшей степени осмотрительно. – Его голос понизился на регистр. – Я так хочу снова до тебя дотронуться!

Она покачала головой:

– Это невозможно, Паша.

– Сколько раз ты прошлой ночью кончала? – справился он бархатным тоном.

И ее тело отозвалось, словно его вопрос послужил паролем для освобождения ее потаенных мечтаний.

– Не все в этом мире должно иметь обоснование, – прошептал он. – Я могу доставлять тебе удовольствие на любых условиях, которые ты выберешь.

– Не говори так, – выдохнула она, краснея.

– Я буду заниматься с тобой любовью, где и когда ты захочешь. Во тьме ночи, за семью замками, лишь бы ты чувствовала себя в безопасности…

Ею овладело безумное желание удовольствия.

Жертва плотского соблазна, которому он ее подвергал с таким бесстыдством, она услышала, как ее язык произносит слова, противоречащие ее рассудку, как будто такой ответ не требовал продолжительного раздумья.

– Если ты поедешь со мной, то должен согласиться на мои условия. Безоговорочно.

– Безоговорочно, – повторил Паша без малейшего колебания.

– Ты не должен ко мне прикасаться в присутствии Кристофера и даже намекать на какую бы то ни было близость.

– Разумеется.

Ландо быстрее домчит их до побережья, подумал он рассеянно.

– И ты не можешь оставаться с нами долго.

Словно установленные ею границы могли защитить ее от распутных желаний.

– Ты устанавливаешь ограничение во времени, – отозвался Паша, уверенный в своем мастерстве любовника.

– И ты не должен смотреть на меня так, как сейчас, в присутствии посторонних, – заявила она, перехватив его взгляд.

– На людях я буду обращаться с тобой как монах. Она не удержалась от смеха.

– Ты на это способен?

– Дело в том, что монахи монахам рознь, – произнес он, лукаво блестя глазами.

– Мне нужны более весомые заверения, месье Дюра, – потребовала она игриво и твердо одновременно.

– При необходимости я буду до жестокости холодным. Никто ничего не заподозрит.

Трикси издала легкий вздох.

– Не стану отрицать, мне бы очень хотелось, чтобы ты поехал со мной. Очень, – повторила она тихо. – Хотя это будет неправильно.

– Соседи ничего не заподозрят. И слуги тоже. И Крис, – пообещал он. – Даю слово.

– Я не это имела в виду.

– А… правила приличия. Трикси кивнула.

Заметив ее внутреннюю борьбу, Паша подошел к ней и привлек к себе, обнял и прижал к груди. Он обнимал ее нежно, успокаивающе, по-братски, стараясь рассеять ее сомнения. «Какое счастье почувствовать это после стольких лет одиночества», – подумалось ей. Его сильное тело согревало ее своим теплом, а азартная душа была лучом солнца в ее жизни. Может ли она позволить себе еще немного насладиться теми удовольствиями, что он предлагает, и его обществом? Может ли она позволить себе ту цену, которую, возможно, ей придется заплатить за его визит в Кент?

– Мы непременно должны купить Крису подарки, – заметил Паша.

– Нет, пожалуйста, ничего не нужно.

Он обратил внимание, что она отвергала не его, а подарки.

– Несколько игрушек не помешает, – попытался он уговорить ее. – Дети любят подарки.

Эта простая истина задела ее за живое. Стесненность в средствах лишала Трикси возможности баловать сына, и это мучило ее.

– Не знаю, – едва слышно произнесла Беатрикс. Она и так была перед ним в долгу.

– Мы купим всего одну или две вещи, – настаивал Паша.

– Не нужно.

Уловив в ее тоне сомнение, Паша спросил:

– А у Криса есть любимые сказки?

– О, Паша. – Ее глаза наполнились слезами. – Я много лет бедствовала.

– Значит, есть более весомый повод, дорогая, – успокоил он ее. – У меня много денег. От тебя не убудет, если ты примешь подарок и тем самым доставишь мне удовольствие. – Удовольствие, которое она ему доставила прошлой ночью, было достойно королевского подарка. Если бы ее не терзали угрызения совести, он бы прямо сказал ей об этом. – Ну же, соглашайся. Сделай меня счастливым.

Беатрикс подумала, что доставить радость сыну не грешно, совсем даже наоборот, и осторожно улыбнулась, хотя в глазах еще стояли слезы.

– Крис придет в восторг. Спасибо.

– Отлично. А потом мы купим кое-что из одежды для тебя, – добавил он мягко, коснувшись ее щеки тыльной стороной ладони.

Она покачала головой:

– Нет, пожалуйста. Я ни в чем не нуждаюсь.

– Сначала Крис, – прошептал он и, наклонившись, чмокнул ее в кончик носа. – А потом ты, – упрямо произнес он. – Ты заслужила.

Паша с помощью слуг собрал чемоданы в считанные мгновения. Магазин игрушек в пригороде Сен-Оноре, куда они прибыли полчаса спустя, встретил их суетой. У входа стоял менеджер с гладкими, блестящими волосами и аккуратно повязанным галстуком.

– Это такая честь, месье, получить от вас записку, – проговорил менеджер. – Простите нашу некоторую несобранность в этот ранний час. Остальные сотрудники прибудут с минуты на минуту. Тем временем я с радостью помогу вам в выборе подарков для…

– Сына леди Гросвенор, – подсказал Паша.

– Польщен, мадам, оказать услугу. Сколько лет вашему мальчику? – Придав лицу бесстрастное выражение, спросил менеджер. Раз Паша Дюра проявил интерес к ребенку, вопрос отцовства даже не возникал.

– Кристоферу четыре года. – Она улыбнулась Паше. – Он будет в восторге.

– Возможно, дорогая, ты скажешь, какие именно нужны игрушки, чтобы господин Омон мог нам помочь.

– Оловянные солдатики, наверное. Они ему безумно нравятся. Всего несколько, Паша.

– Мы уже обсуждали это, – пробормотал он, – пока ехали сюда. – Всю дорогу он уговаривал Беатрикс позволить ему купить подарки Кристоферу.

– Тогда оловянные солдатики, господин Омон, – промолвила она с обаятельной улыбкой, предвкушая радость, которую доставит такой подарок ее сыну.

Паша купил две полные армии, заставив Трикси замолчать, пригрозив поцеловать ее прямо здесь, если она не перестанет ему перечить. Он также купил большую лошадь-качалку и заводного медведя. Крепко держа Трикси за руку, он шел по магазину, выбирая игры и музыкальные инструменты, мячи и обручи, нарядные костюмчики и мягкие игрушки. Остановился лишь, когда почти до отказа набил покупками еще одну карету, которую пришлось срочно вызвать из его конюшен.

Его щедрость, по мере того как рос покупательский азарт, вызывала со стороны Трикси яростные возражения.

Менеджер был вне себя от счастья.

И Паша, как ни странно, тоже вволю повеселился, оказавшись в игрушечном магазине после стольких лет.

– Ну вот, – обронил он радостно некоторое время спустя, когда помогал Трикси сесть в экипаж. – Думаю, из всего этого Крису придется что-нибудь по душе. – Усевшись, он улыбнулся, глядя на нахмуренное лицо своей спутницы. – И спасибо за помощь.

– Терпеть не могу, когда меня вынуждают делать что-то силой, – рассердилась она. – Ты поставил меня в неловкое положение.

– Не поднимай шума из-за нескольких франков. Трикси еще больше помрачнела.

– Из-за нескольких тысяч франков, ты хотел сказать, – уточнила она. – Я тебе никогда не смогу вернуть этот долг.

– Твое общество – самая лучшая для меня награда. Паша был поражен. Обычно женщины охотно принимали подарки.

– В качестве проститутки, ты имеешь в виду.

– Ничего подобного, – поспешно возразил он, поймав ее руки. – Послушай, я не хотел тебя обидеть. – Она попыталась вырвать руки, он лишь сильнее сжал их. – Одно твое слово – и я все игрушки верну в магазин. – Она округлила глаза. – Пойми, дорогая, я уважаю и обожаю тебя. Нас вместе никто не видел, кроме Омона, а он не станет болтать.

– Ты ставишь меня в положение куртизанки.

– Никто не примет тебя за куртизанку, chouchou. – Он лукаво улыбнулся. – Особенно в этом старомодном сером наряде с кружевным воротничком, как у школьницы. Куртизанки предпочитают более пышные туалеты. А Омон, уж поверь, в этом разбирается.

– Думаешь, он принял нас за друзей? И только?

– Именно так, – солгал Паша.

– Ты уверен?

Паша кивнул с улыбкой:

– Уверен. За друзей, которые дружат семьями, или за родственников. Женщина и мужчина могут вместе покупать игрушки, не имея сексуальной связи.

– Такое мне незнакомо, – отозвалась она со вздохом. – Я слишком долго жила вне светского круга. О Боже, – воскликнула она вдруг, вспомнив, как он отозвался о ее платье. – Надеюсь, мой убогий вид не скомпрометировал тебя.

Старомодные платья явно не вписывались в аристократический мир, в котором вращался Паша.

– Позволь тебя заверить, дорогая, что в любом наряде ты смотришься потрясающе. – Он слегка коснулся золотистого завитка на ее виске. – Я просто хотел объяснить тебе, что куртизанки одеваются совсем по-другому.

– Ты тоже водишь их по магазинам? – поинтересовалась она, уступив любопытству.

– Нет, – солгал он не моргнув глазом. – Но ты доставила бы мне удовольствие, если бы согласилась, чтобы мы купили тебе новый туалет.

– Я буду чувствовать себя неловко. Еще хуже, чем в магазине игрушек.

– Возможно, мы сумеем прийти к какому-нибудь соглашению, – предположил Паша, намереваясь осуществить задуманное.

– Все же хочешь добиться своего, – с укором заметила она. Он сделал невинные глаза.

– Я размышлял насчет компромисса.

Состроив недовольную гримасу, Трикси на минуту задумалась.

– Вряд ли из этого что-нибудь получится, – наконец вымолвила она, не в силах преодолеть моральные принципы.

– Тебе очень пошли бы ленты и кружева. – Он окинул взглядом ее фигуру.

– Пожалуйста, Паша… – прошептала она, отодвигаясь от него, насколько это позволяло тесное пространство кареты. Его горячий взгляд смущал ее покой.

– Фиолетовый шелк, пожалуй, очень пошел бы к твоим глазам.

В ее воображении возникло соблазнительное платье из фиолетового шелка. Интересно, подумала она печально, сколько прошло времени с тех пор, как она в последний раз покупала себе наряды? Не только модные, но даже самую простую одежду? Весь ее гардероб состоял из перешитых платьев матери. Как повлияет это на состояние ее души, если она все же примет от него такой подарок? Насколько сильно пострадает ее честь, если желание приобрести обновку одержит верх? Впрочем, после прошлой ночи добродетель отошла на задний план. В Париже ее никто не знает, рассуждала она, уступая искушению приобрести наконец что-то красивое и фривольное после того, как много лет ходила в обносках. А стоимость дамского платья для человека со средствами Паши была сущей безделицей. Пока она размышляла, платье из фиолетового шелка полностью завладело ее мыслями.

– Ты не сочтешь меня алчной, если я приму твое предложение? – спросила она. – Я бы смогла вернуть долг через год или чуть больше, как только мои конюшни начнут приносить стабильный доход.

– Ты самый бескорыстный человек из всех, кого я встречал, – ответил Паша с неподдельной искренностью. Из опыта он знал, что драгоценности – наилучший подарок для женщины. – Если хочешь, можешь отдать мне долг, когда твои конюшни станут более доходными. – Ее решение его обрадовало, но, уловив ее колебание, он тактично сменил тему разговора на менее опасную.

Он спросил ее о поездке в Париж, предпринятой в прошлом месяце, и с интересом слушал, как она рассказывала о штормовой погоде в проливе и о странной компании спутников, оказавшихся с ней в одном дилижансе на пути из Кале. Обсудив далее состояние дорог, Паша предложил отправиться на этот раз другим путем, минуя Амьен. Он обмолвился, что уже распорядился доставить его яхту из Гавра в другой порт. Это сообщение Трикси встретила с энтузиазмом и засыпала Пашу многочисленными вопросами. Оказывается, она ходила по морю с отцом, когда была еще маленькой.

– На небольших шлюпах в районе Дувра, – пояснила она. – Ничего такого грандиозного, как у тебя.

Тем временем экипаж остановился перед маленьким бутиком на тихой улочке, затененной деревьями.

– Я не уверена, что смогу пройти через это, каким бы соблазнительным ни представлялся фиолетовый шелк, – пробормотала Трикси, глядя в окошко на позолоченный фасад. – Вряд ли в такую рань они уже открыты.

Паша на этот счет не сомневался. Пока они укладывали покупки в магазине игрушек, он отправил записку мадам Орман.

– Уверен, кто-нибудь там уже есть. Сейчас почти девять тридцать. Мы просто подберем тебе платье и отправимся в путь.

– Магазин выглядит ужасно элегантным, – нервно заметила Трикси.

– Я слышал, мадам Орман обладает чувством стиля. Достаточно сдержанное высказывание для клиента номер один салона дамского платья.

– Мне нужна моральная поддержка, – испуганно пролепетала Трикси.

– Она всего лишь портниха, а не член королевской фамилии. Успокойся, дорогая.

Сделав глубокий вдох, Трикси поправила складки на юбке.

– Это платье смотрится старомодным, правда?

– Не особенно, дорогая, – утешил ее Паша. – Мадам Орман оценит его отменное качество. Лионский шелк, не так ли?

Его осведомленность поразила Трикси.

– Откуда ты знаешь?

– У меня есть сестры. Поневоле научишься. А теперь дай мне руку и пойдем посмотрим, какие туалеты смогут нам предложить без подготовки. – Видя, что Трикси все еще колеблется, он ободряюще ей улыбнулся. – Не бойся. Я сумею тебя защитить.

– Мне не нужна защита.

– Прости. Я не имел в виду ничего дискредитирующего. Предпочитаешь, чтобы я выдал тебя за гостью семьи из Англии?

Она улыбнулась:

– Да, подобная легенда меня вполне устраивает.

– Ты уже встречалась с моим отцом, – сказал Паша, – так что история звучит достаточно правдоподобно. Ты справишься, – прошептал он, обрадованный, что сумел ее уговорить, и, наклонившись, легко коснулся губами ее щеки. – А теперь идем и купим тебе что-нибудь красивое.

Мадам Орман поздоровалась с ними вежливо, но сдержанно. По ее поведению ни за что нельзя было догадаться, что они с Пашей были на ты.

– Добро пожаловать, месье и… – Она сделала дипломатичную паузу и вопросительно подняла на Пашу глаза.

– Мадам Дюра, – подсказал Паша. Получив идеальную возможность для импровизации, он дал волю фантазии. – Моей жене понадобилось новое платье, которое мы могли бы взять с собой. Мы уезжаем из Парижа.

– Конечно. Не сомневаюсь, что мы что-нибудь подберем, – ответила мадам Орман, подивившись старомодному наряду молодой женщины. Совершенно не в духе Паши. И мадам Дюра? Любопытно, если учесть, что речь идет о мужчине, для которого свобода превыше всего. Правда, его красивая спутница зарделась, как роза, когда он назвал ее своей женой. Что за прелестный маленький спектакль, при том, что в Париже никто не подозревал, что у Паши Дюра есть романтическая жилка. Владелица салона изобразила на губах улыбку. Этот визит она не скоро забудет. – Не желает ли мадам Дюра чашку чая? – вежливо осведомилась она.

Паша повернулся к Трикси и, когда та еле заметно кивнула, ответил:

– Да, пожалуйста.

Высокая статная женщина, одевавшая большую часть стильных дам общества и полусвета, с трудом сдержала удивление при виде такой почтительности со стороны мужчины, обычно относившегося к женщинам с небрежным безразличием. Нет, денег Паша не жалел. Вместе они промотали, должно быть, целое состояние. Но он никогда не демонстрировал такой заботливости. Вероятно, молодая особа как-то неординарно проявила себя в постели. Сделав грациозный жест рукой, мадам Орман сказала:

– Надеюсь, один из отдельных кабинетов устроит вашу супругу.

– Да, спасибо, – поблагодарил Паша и, подставив Трикси согнутую в локте руку, тихо шепнул ей на ухо: – Ты держишься великолепно.

Уловив эти слова Паши, мадам Орман взглянула на его роскошную белокурую спутницу другими глазами. Неужели она и вправду скромница? Но как Паша ее отыскал в своем мире распутства?

Обставленная с завидным вкусом и роскошью комната для личного пользования оказалась еще элегантнее, чем салон. Потолок задрапирован золотистой тканью, стены затянуты зеленовато-голубым шелком. Ковер на полу украшал узор из бледно-желтых роз. В воздухе стоял пьянящий запах жасмина. Изящная мебель в стиле рококо, казалось, предназначена исключительно для женщин, с ней контрастировала огромная софа, обитая парчой со складочками и бахромой цвета размытого заката. Трикси не составило труда представить, как на ее шикарных подушках нежатся райские девы.