Текст книги "Прикосновение греха"
Автор книги: Сьюзен Джонсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Она прикинула, сколько времени у нее осталось, прежде чем ее личность будет установлена.
– Недавно. Он сказал, что сперва наводил справки в гостиницах города. Если хотите, мэм, перебраться на континент, я знаю человека, который может вам помочь.
Подобное предложение Трикси поначалу шокировало. Неужели она похожа на преступницу, которой нужно бежать из Англии? Но разумный совет все же взял верх над эмоциями, и Трикси со всей ясностью осознала серьезность грозившей ей опасности. Сыщики полицейского суда славились своим умением отлавливать беглецов. И кто навел их на ее след – Гросвеноры или Клуары, – значения не имело.
Трикси поразилась тому хладнокровию, с которым сумела оценить ситуацию, словно наблюдала за собой со стороны. Взвесив свои возможности, она подумала, что, должно быть, миновала фазу истерии и теперь неуклонно приближается к летаргии. До возвращения Уилла оставалось несколько дней, так что принимать решение ей придется самостоятельно. Сможет ли она незамеченной перебраться в другую часть Англии? Не будет ли Клуарам легче ее выследить, если она сбежит в Европу?
– Куда плывет ваш друг? – спросила она.
– В Кале, мэм. Через два часа.
Это было недалеко от Парижа. И от Клуаров тоже. Но довольно близко и от Паши. Она не предполагала, что станет уповать на помощь мужчины его репутации. Как он отреагирует, если она вдруг появится на пороге его дома? Возникшее перед ее мысленным взором недоуменное выражение его лица отбило у нее желание бежать. Она не могла просить его позаботиться о ней. Она попытается найти убежище в Англии.
– А вот и он, мэм, – тихо произнес хозяин, указав в окно на высокого загорелого мужчину, направлявшегося в сторону гостиницы.
– Скажите, где найти вашего приятеля.
На принятие решения требуются секунды, когда обстоятельства не оставляют выбора.
– Моя жена вас проводит. – Он оттащил Трикси от окна. – Поторопитесь. – Он двинулся к двери в дальней стене приемной.
Было решено, что хозяин займет полицейского сыщика разговором, а его жена тем временем проводит Трикси и Криса задними дворами к кораблю.
– Потом, как только смогу, принесу ваши вещи, – пообещал хозяин гостиницы.
– Скажите моему человеку, Уиллу, когда он вернется, что я уехала к Паше.
В следующую минуту обе женщины и Крис выбежали в узкий проулок за гостиницей и помчались в сторону моря.
Глава 8
В тот момент, когда Трикси и Крис отчаливали из Рамсгейта, Паша сходил на берег в Навплионе. Стремительный корвет из флотилии Дюра в Марселе установил рекордное время. Новость о поражении греков в Кроммиди Паша услышал еще до своего отплытия. Он вез с собой две орудийные установки, шесть пушек, шесть сотен ружей, штыки и боеприпасы; а также медикаменты и двух хирургов для небольшого лазарета, устроенного Пашей в греческой столице. Но самым важным грузом, бесспорно, являлись деньги. Шестьдесят тысяч долларов в испанском золоте.
Крепость Навплион кишела солдатами. Начиная с прошлого года, когда в Грецию потекли рекой английские займы, в военных командирах не ощущалось недостатка. Любой человек независимо от своего положения и звания мог возглавить отряд вооруженных людей, и согни гражданских лиц маршировали по улицам, сопровождаемые гурьбой последователей в килтах, как у шотландских вождей. По улицам дефилировали толпы галантных молодых людей в живописных костюмах, с богато разукрашенным оружием, – тех, кто предположительно собирался сражаться с Ибрагимом.
Об обстановке в городе во всех подробностях доложил Паше встретивший его в порту доверенный человек.
– У нас тут полный набор фанариотов, аптекарей, клерков и брадобреев, возомнивших себя солдатами, – заметил он с явным презрением, махнув рукой на парад за окном пакгауза Дюра. – В надежде быстро разбогатеть сюда слетелись портные из Янины и Салоников.
– Интересно, готовы ли эти разряженные самодовольные хлыщи покинуть город и выступить в поход? – язвительно полюбопытствовал Паша.
– Нет, до тех пор, пока получают жалованье и паек, предназначенный для воображаемых войск, и могут фланировать тут со своими лакеями и трубконосцами. Базары Триполицы, Навплиона, Миссолунги и Афин ломятся от расшитой золотом одежды, позолоченных ятаганов и отделанных серебром пистолетов для этих опереточных солдат.
– Приятно видеть, что лондонские брокеры не одиноки в своем стремлении нагреть руки на английских займах, – проворчал Паша. – Как жаль, что Ибрагим на этот раз обзавелся дисциплинированными войсками.
– Обученными вашими французскими офицерами, эфенди, – вставил молодой киприот. – К ним не стоит относиться с презрением, как к арабам, которых в прошлый раз обратил в бегство один только вид арматоли, греческих солдат. Президент Кондуриоттис и его гидриоты с этим фактом еще не сталкивались. Месяц назад его водрузили на арабскую кобылу в богатой попоне, которую вели под уздцы шесть грумов. Сопровождаемый свитой секретарей, охранников, трубконосцев и советников, он восседал в седле, словно генералиссимус-завоеватель. Его приветствовали салютом из пушек, установленных на крепостном валу, и с кораблей в гавани. Неимоверно жирный, он свисал с седла, как мешок с сеном, и двое грумов были вынуждены его поддерживать, чтобы не свалился. Это упражнение оказалось для него слишком утомительным. Поездка в Триполицу заняла у правителя три дня.
Паша вскинул брови. Город находился всего в сорока милях.
– А что его лейтенанты?
– Вы имеете в виду доктора Маврокордатоса или Скоурти, старого моряка, которому он присвоил звание генерал-лейтенанта греческой армии?
– Господи! Кто же бьется с врагом?
– Кто угодно, только не наш президент. Выехав две недели назад из Навплиона, он до вражеского стана так и не добрался и, сокрушаясь по поводу собственной смелости, повернул назад в Навплион.
– А что с Наварином и Неокастроном?
Паша знал, что Ибрагим высадился к югу от этих двух крепостей в конце февраля.
– Они все еще держатся. Там Макрияннис с Бей-заде и Ятракосом.
Паша улыбнулся:
– Похоже, что мне придется преодолеть блокаду кораблей египетского флота, чтобы доставить сражающимся наши ружья. Макрияннис, должно быть, давно нуждается в подкреплении.
Он был с молодым воином одного возраста и дружил с ним со времен первой кампании 1821 года.
– Поскольку состояние турецкой артиллерии оставляет желать лучшего, флот Ибрагима не будет представлять большую проблему. К тому же у входа в пролив стоит Миаулис со своими тридцатью кораблями.
– Хоть какая-то поддержка. Выйдем в море сегодня же, если позволит ветер. А теперь, Никое, отведи меня на встречу с Гюставом. – В Занте они получили сведения, что Гюстава освободили из тюрьмы. – Я слышал, что он чудом избежал смерти.
– Месяц в темнице – большой срок, эфенди. Его спас сам Господь. Остальных, кто с ним сидел, повесили на базаре в Превезе.
– Ты был с Одиссеем, когда он забирал Гюстава?
– В этом принимали участие десять человек, чтобы без труда переправить его через турецкие линии. Одиссей сообщил, что от пыток Гюстав весь опух. Вонь в подвалах была невыносимой. Узникам приходилось прижиматься носами к замочной скважине, чтобы вдохнуть чистого воздуха».
Паша знал, что такое турецкие пытки, и нахмурился:
– Он выживет? Никое кивнул.
– Кризис миновал. Он поправляется. Благодаря вам. Дипломаты мялись и медлили. Консул боялся, что Измаил-бей подвесит его за яйца, если он вызволит Гюстава. Но в делах с турками и албанцами деньги всегда играли решающую роль. Мы доставили Измаил-бею пять тысяч грошей, чтобы он закрыл глаза на исчезновение одного пленника.
– Как скоро Гюстав сможет уехать домой?
– Возможно, недели через две. Врачи в лазарете его не отпускают. У него на ноге от оков образовалась глубокая рана.
Когда Паша навестил Гюстава, тот даже сумел изобразить подобие улыбки.
– Мари будет счастлива видеть тебя целым и практически невредимым, – сказал Паша улыбаясь. – Это она позаботилась о твоем спасении.
– Вместе с твоими людьми и деньгами. Спасибо, – поблагодарил Гюстав.
Теперь, когда водянка прошла, было видно, как сильно он похудел. В глубоко запавших газах появилась настороженность.
– Никое сделает все необходимые приготовления, чтобы отправить тебя домой, как только врачи позволят тебе покинуть госпиталь, – сообщил Паша, присаживаясь возле кровати. – Мари будет счастлива.
Настороженность во взгляде Гюстава тотчас уступила место теплому расположению.
– Только воспоминания о ней помогли мне выжить в этом аду, – прошептал он.
Паша подумал, что это целиком и полностью заслуга самого Гюстава, он не сломался под пытками, не сдался.
– Я сказал ей, что мы обязательно научим ее ходить под парусом, когда ты вернешься. Как ты считаешь, это выполнимо?
Гюстав издал хриплый смешок.
Только не в этой жизни. Она нас скорее потопит.
– Скажи ей, когда увидишь, что я не забыл о своем обещании. Я скоро уезжаю в Наварин. Передам Макрияннису от тебя поклон.
– Полагаю, ты слышал, что войска Ибрагима совсем не похожи на армию султана. Они могут представлять реальную угрозу, – предупредил Гюстав друга.
– Благодаря французским офицерам Ибрагима. Что ж, будет нелегко целиться в соотечественников.
Гюстав покачал головой.
– Не будет, если они сражаются за турок. Нужно просто нажимать на спуск. Береги себя, Паша, – произнес Гюстав. – Не дай им сделать то же самое с тобой. – Его глаза затуманились слезами.
– Я буду крайне осторожен, – заверил его Паша, готовый в скором времени подставить себя под пули и клинки армии Ибрагима. – Не беспокойся обо мне. Никое получил приказ неустанно следить, чтобы ты исправно выполнял все распоряжения врачей, – продолжал он с улыбкой. – Мари ждет не дождется твоего возвращения.
– Как только вернусь в Париж, женюсь на ней, несмотря на то что моя семья против.
– Она того стоит. А теперь пожелай мне удачи. Я отправляюсь к Макрияннису, может, смогу ему хоть как-то помочь.
– Попроси его убить за меня несколько турок, – прошептал Гюстав.
– Уверен, он сделает это с радостью. Хочешь получить их уши?
В глазах Гюстава на мгновение зажглись искры.
– Нет, в любой ситуации надо оставаться цивилизованным человеком.
Паша пожал плечами:
– Если вдруг передумаешь, у Макриянниса всегда найдется для тебя парочка-другая. – Он коснулся иссохшей руки друга, лежащей поверх одеяла. – Поправляйся, mon ami, и счастливого тебе пути.
С ресниц Гюстава сорвалась слеза и потекла по щеке, исчезнув в густой заросли темной бороды.
– Я обязан тебе жизнью.
– Нет, – тихо возразил Паша. – Ты был сильным и мужественным, потому и выжил. Не многие на это способны. – Погладив приятеля по руке, он поднялся. – Не забудь пригласить меня на свадьбу, – сказал он с улыбкой.
– Будь осторожен.
– Непременно.
Отдав приятелю честь, Паша вышел.
В заливе Наварин находилось с полсотни египетских военных кораблей, когда утром следующего дня Пашино судно приблизилось к порту на расстояние видимости. Оружие и боеприпасы тотчас перегрузили на более легкий греческий парусник. Под непрестанным огнем египетского флота барк, подгоняемый бризом, на всех парусах милю или ..-., больше ловко маневрировал среди огромных фрегатов, стоявших на якоре. Кораблик достиг греческих укреплений без особого ущерба, что лишний раз подтвердило, сколь плачевно состояние турецкой морской артиллерии.
Навстречу Паше из окопов вышел Макрияннис, широко ему улыбнулся и крепко обнял.
– Если турки когда-нибудь научатся правильно наводить пушки, нам придется вернуться в свои поместья. Прошел почти год, Паша-бей, с тех пор как ты уехал, а мы оба до сих пор живы. Господь милостив к своим грешникам.
– Даже Колетис и Гоурас не увидели тебя вздернутым на виселице во время гражданской войны, – пошутил Паша.
– Будь они прокляты, – выругался Макрияннис. – Но пока они сражаются друг с другом, кто-то должен бить арабов.
– Я привез тебе оружие, чтобы уравнять ваши силы. Молодой воин улыбнулся:
– Оглянись вокруг, Паша-бей. Чтобы выиграть это сражение, одних ружей явно недостаточно. Стены разрушены, у нас нет воды. Ибрагим почти сомкнул кольцо и собирается в скором времени предпринять новый штурм. У него десять тысяч солдат.
– А здесь сколько?
– Тысяча шестьсот. Они не смогут отсюда уйти, даже при желании. Я потопил их каяки.
– И они не убили тебя? – удивился Паша.
– Вокруг меня сплотились мои румелиоты, и недовольным пришлось отступиться. – Он усмехнулся.
Единственной боеспособной силой в Греции были военные отряды, во главе которых стояли командиры, выбранные самими воинами. На протяжении предшествующих четырех лет успешно применялся партизанский стиль ведения войны против некомпетентных военачальников и солдат, присланных из Константинополя.
Но Ибрагим со своими воинами из Египта значительно отличался от армии султана. Египтян обучали воинскому искусству дисциплинированные французские офицеры. Свое мастерство они оттачивали в войске Наполеона, где научились стрелять залпом по команде и бросаться в атаку со штыками наперевес. В то время как кавалерия поджидала удобного момента, чтобы начать наступление и обратить противника в бегство.
С момента высадки Ибрагима в феврале он дважды встречался с греками на поле брани и каждый раз одерживал победу.
В последующие дни и ночи дела в Наварине обстояли ничуть не лучше. Пушки, бомбарды и мортиры Ибрагима не давали защитникам крепости покоя. Артиллеристы и инженеры Ибрагима, тоже французы, оставили от оборонительных укреплений сплошные руины. Находившиеся в крепости трудились не покладая рук, заделывая бреши в стенах, отвечая на огонь огнем. Выдача воды была ограничена семьюдесятью глотками в день. Изнуренные жаждой и усталостью, защитники цитадели с нетерпением ждали прихода им на подмогу шестнадцатитысячной греческой армии, стоявшей в Коре.
Однако военачальники, не ладившие между собой, смотрели на крепость в подзорные трубы и по-прежнему бездействовали. В лагуне плавали мертвецы, остров и форт были завалены трупами. Но помощь не приходила.
Когда Ибрагим взял подступы к крепости, он собрал все пушки с кораблей и орудия из арсеналов, намереваясь установить их вокруг форта на расстоянии пистолетного выстрела. И на рассвете пошел в наступление. Защитники не сдали своих позиций, и бой продолжался весь день и вечер. К полуночи турки устали, и стрельба прекратилась.
Ибрагим отправил в крепость парламентеров, чтобы обсудить условия капитуляции, но греки его предложение отвергли, решив сражаться до последнего.
В последующие дни он еще дважды предпринимал попытки провести переговоры о сдаче, но они не увенчались успехом. Он хотел подчинить себе греков, но решил обращаться с ними с уважением, рассчитывая тем самым обеспечить свои дальнейшие победы. Именно поэтому он и стремился договориться о капитуляции. И если бы английский доктор Джулиус Миллинген, пытаясь спасти собственную жизнь, не совершил предательства, сказав Ибрагиму, что в форте не хватает воды и провианта, его защитники смогли бы ввести Ибрагима в заблуждение относительно состояния своих резервов.
Узнав об их бедственном положении, Ибрагим еще теснее сжал кольцо блокады, установив вокруг крепости дополнительные орудия, в то время как люди Макриянниса пытались подлатать изрешеченные стены укрепления, готовясь к новому штурму. С наступлением дня в крепость был отправлен последний парламентер с предложением о проведении переговоров.
После предательства Миллингена многие потеряли надежду. У них почти не оставалось воды и еды, боеприпасы тоже были на исходе. Провели голосование и решили послать Макриянниса и Пашу на переговоры о капитуляции.
Когда они появились в роскошном шатре Ибрагима, их провели во внутренние покои. Два офицера церемонно поддерживали Ибрагима под руки, чтобы парламентеры могли проникнуться его величием. К сожалению, он был жирным, как морская свинья, и отмечен оспинами, что значительно уменьшало степень его достоинства.
– Откуда вы родом? – осведомился он.
– Из Румели, – отозвался Макрияннис.
– Из Навплиона, – ответил Паша по-гречески.
– Мои агенты сказали, что ты француз, – возразил Ибрагим, – хотя с виду не отличаешься от остальных разбойников. Переходи служить ко мне от этих бездарей, обреченных на поражение. Я буду платить тебе сто пиастров в месяц. В моей армии две сотни французских офицеров.
– Ваша милость слишком добры, – вежливо ответил Паша, – но мне больше нравится Макрияннис со своими забавами.
– И много ты забавлялся последнюю неделю, гяур? – спросил Ибрагим не без иронии, пристально разглядывая Пашину одежду, грязные от пороха и пыли волосы и небритое, осунувшееся от голода лицо.
– Во всем этом есть доля радости, – заметил Паша с усмешкой.
– Может, ты уже вволю повеселился, раз пришел побеседовать со мной?
– Нас к этому вынудили, – вставил Макрияннис. – Не все еще готовы сложить головы. Хотя мы с Пашей-беем с удовольствием предпочли бы запалить порох, чтобы взлететь на воздух вместе с вашим турецким воинством.
– Чего вы хотите? – осведомился Ибрагим, ничуть не сомневаясь, что такие одержимые люди вроде тех, что стояли перед ним, в состоянии доставить ему массу хлопот.
– Нам нужны европейские корабли, чтобы мы могли уехать отсюда.
Лишь через два дня изнурительных переговоров были достигнуты приемлемые условия. Ибрагим предлагал использовать его собственные суда, однако греки не соглашались, зная, что обещаниям турок нельзя доверять.
«Кто заплатит за фрахт кораблей? – упорствовал Ибрагим. – И как быть с оружием?» Еще он слышал, что в форту есть две красивые женщины, и хотел их получить.
Макрияннис и Паша подолгу обсуждали каждый пункт, и когда все противоречия были устранены, Ибрагим в последний момент едва все не испортил, пытаясь задержать на берегу два греческих отряда, вместо того чтобы, согласно договоренности, позволить им погрузиться на корабль.
Макрияннис немедленно предпринял ответные действия и взял в плен турок, пришедших принимать крепость. Он запер ворота и объявил их заложниками, поклявшись, что скорее съест их, чем сдастся.
Ибрагим самолично подъехал к воротам крепости и пообещал выполнить данное слово.
Погрузка на корабль возобновилась.
Как только английские корабли с защитниками Наварина прибыли в Навплион, Макрияннис со своим отрядом получил приказ занять Лерну и укрепить там свои позиции. Расправившись с Наварином, Ибрагим времени зря не терял и начал кампанию по захвату Пелопоннеса.
Командующий Колокотронис получил приказ остановить продвижение армии Ибрагима. В ущелье Леондари он должен был навязать Ибрагиму бой, в связи с чем с Пелопоннеса ушли все войска, а вместе с ними и сельское население, подвозившее провиант и амуницию.
– Колокотронис, как обычно, покинул свои позиции и ушел в горы, как только увидел арабов, – проговорил Макрияннис с презрением, тяжело опускаясь на стул у Паши в спальне, когда вернулся с совещания у военного министра. – Ибрагим вошел в ущелье без боя. Колокотронис – большой мастак в разжигании гражданской распри и недовольства среди своих, но собственную задницу к туркам не приблизит. Что ты пьешь?
Паша лежал на кровати с высоким запотевшим бокалом в руке.
– Лимонад с водкой. На этой неделе Никосу поставили крепкие напитки из Одессы. Угощайся. – Он жестом указал на кувшин с лимонадом и бутылку водки на своем ночном столике. – Сумеешь вовремя добраться до Лерны? – осведомился Паша, когда Макрияннис направился к его тумбочке. Нико имел разветвленную сеть хорошо оплачиваемых информаторов, и Паша кое с кем из них только что побеседовал. – Говорят, что Ибрагим скоро будет там.
– Мы выступим в поход в течение ближайшего часа. Так что время на несколько порций спиртного у меня есть.
На улице было жарко, и оба мужчины чувствовали крайнюю усталость.
– И на еду, полагаю, тоже, – добавил Паша.
– Не помешало бы ради разнообразия после месяца в Наварине. Не уверен, что мои родственники узнают меня сейчас. Твои подружки, наверное, тебя испугались?
Оба воина были похожи на изголодавшихся волков.
– У меня нет времени на подруг, – ответил Паша, лениво поднося бокал ко рту.
Макрияннис, наливавший лимонад, удивленно вскинул голову.
– Мы находимся в Навплионе уже…сколько… часов двадцать? – Он удивленно вскинул брови. – Паша-бей, которого я знаю, не стал бы так долго терпеть.
– Ты тоже, – парировал Паша. Возвратившись из Кента, он потерял к женщинам всякий интерес, но старался не думать об этом.
– Я ослабел от голода, – пояснил Макрияннис. – Мне нужна неделя, чтобы отъесться, а потом я подумаю на эту тему.
– Возможно, через неделю нас в живых не будет, если никто не остановит продвижение Ибрагима.
– В таком случае я отправлюсь на небеса, так и не согрешив, – насмешливо заметил Макрияннис.
– Очень удобное время для свидания с Господом – в перерывах между занятиями распутством.
– У кого, черт возьми, есть время для распутства? Мы едва успели отдохнуть. Может, заглянешь вместе с нами в Лерне на мукомольный завод?
– После ужина. Я бы хотел перед встречей с ангелом смерти съесть еще один фантастический обед, приготовленный Тьюлой.
– Вряд ли тебе это удастся, Паша-бей. Макрияннис подставил к изножью кровати стул.
– Я реально смотрю на вещи. Сколько людей ты можешь собрать по первому зову?
Греческий воин пожал плечами:
– Две сотни, наверное. Паша рассмеялся:
– Боже, орды Ибрагима растопчут нас в пыль.
– Но ничего другого не остается. У нас никого больше нет, – мягко заметил Макрияннис и, усевшись, положил ноги на кровать.
Паша печально улыбнулся:
– Правда. Мы – последняя надежда. Думаю, нужно позаботиться, чтобы ятаган для этого пикника был хорошо заточен.
Когда Трикси с Крисом приехала в Париж и нашла дорогу к дому Паши, двери им открыл Ипполит и, узнав гостей, улыбнулся:
– Господина Паши нет дома, но, пожалуйста, проходите. Обернувшись через плечо, что с момента отбытия из Рамсгейта стало у нее привычкой, Трикси никого на улице не обнаружила и, облегченно вздохнув, шагнула через порог.
– Господин велел вас принять, если вы вдруг приедете в Париж.
– Он скоро вернется?
– Боюсь, что нет, миледи, – ответил Ипполит, забирая у Трикси чемодан.
– Он уехал в Грецию?
– О нет.
Ее захлестнула волна отчаяния. В пути она обдумала всевозможные варианты спасения, и в каждом из них Паше отводилось центральное место.
– Он велел вас разместить у него, миледи, – быстро пояснил Ипполит, увидев, что она расстроена. – Позвольте проводить вас в гостиную Ватто, и я пошлю за Жюлем. Он выступает главным распорядителем в доме, когда хозяин в отъезде.
– Паша далеко уехал? – справился Крис.
– Боюсь, что да, дорогой.
Трикси старалась сохранить самообладание, хотя почва уходила у нее из-под ног.
– Давай пойдем к нему, мама. Мне нравится Паша, он всегда дарит мне игрушки.
Спокойная реакция сына помогла ей пережить удар и по-новому взглянуть на еще не исчерпанные возможности.
– Паша далеко, и мы не сможем к нему поехать. – Во всяком случае, не с ее жалкими средствами, промелькнуло у Трикси. Поспешное бегство в Париж почти опустошило ее кошелек. – Идем, дорогой, – предложила она сыну и направилась к Ипполиту, стоявшему у открытой двери гостиной. – Сейчас послушаем, что расскажет нам Жюль.
Жюль вошел в комнату, приветливо поздоровался и сказал:
– Добро пожаловать. Пожалуйста, чувствуйте себя как дома. Приготовить вам с сыном что-нибудь поесть?
– Спасибо. Да. Крис голоден. С тех пор как мы покинули Англию, мы по-настоящему не ели. Как долго Паша будет отсутствовать? – осведомилась Трикси.
– Никто не знает, миледи. Но можно предположить, что участие в восстании займет у него по меньшей мере несколько месяцев. Но вы можете дождаться его возвращения. Мы будем рады.
Как может она остаться? Ее здесь никто не знает.
– Я, право, не уверена, – пробормотала Трикси. – То есть я не знаю, если…
– Давайте отложим разговор на потом. Вам нужно сначала поесть. Возможно, вашего сына заинтересует коллекция парусников хозяина, – сказал мажордом. – Чтобы мы могли спокойно обо всем поговорить.
– Спасибо… большое спасибо, – поблагодарила она и улыбнулась маленькому седоволосому человечку в очках. – Крис очень любит парусники.
После того как они поели и Крис увлекся игрой с коллекционными корабликами в библиотеке Паши, Жюль принес Трикси чай, затем с учтивостью хорошо воспитанного человека, болезненно осознающего свое социальное положение, попросил у нее разрешения сесть. Получив его, он, заикаясь, пробормотал слова благодарности и опустился на стул. Но от предложения выпить вместе с ней чай вежливо отказался. Подобная фамильярность являлась слишком серьезным нарушением этикета.
– Господин Паша был бы рад оказывать вам гостеприимство столько времени, сколько вам нужно, – начал он, наливая в чашку чай, куда бросил два кусочка сахара, словно и на этот счет имел от Паши указания. – И если мы можем еще чем-нибудь вам помочь, не стесняйтесь, скажите.
Бесконечно вежливый, он не сразу коснулся вопроса ее бегства из Англии или письма Уилла, полученного только накануне. Однако с Дудо он уже проконсультировался.
– Я… то есть… я не знаю, что именно… рассказал вам Паша.
– Являясь мажордомом, миледи, я в первую очередь блюду интересы своего господина. И в соответствии с его распоряжением обязан предложить вам услуги. Мы всецело и полностью в вашем распоряжении.
– Он очень добр, – произнесла Трикси. Надменная важность и педантичная благожелательность Жюля произвели на нее должное впечатление. – В настоящий момент… как вам это объяснить… в общем… я опасаюсь за жизнь своего сына. Но поскольку Паша в отъезде, возможно… может быть, вы пригласите Шарля Дудо.
– Я взял на себя смелость связаться с его конторой, как только вы прибыли. – Жюль не сказал, что Уилл написал ему об этом в письме. – К сожалению, в настоящий момент месье Дудо находится в отпуске в Копенгагене.
– В Копенгагене? – изумленно воскликнула Трикси.
– Разделяю ваши чувства, миледи. Весьма необычное место для отпуска. По всей видимости, знакомая месье Дудо захотела провести весенний праздник в его компании. Нам сообщили, что он вернется не позднее чем через две недели.
– Я не могу ждать так долго, – взволнованно произнесла Трикси. – Не сочтет ли Паша дерзостью с моей стороны, если я свяжусь с его родителями? Он оставил мне их адрес на тот случай, если я буду нуждаться в их помощи.
– Весьма сожалею, миледи, что вынужден сообщать вам неприятные новости. Но чета Дюра находится в настоящий момент на пути в свой летний дом в Сибири.
– О Господи!
Она почувствовала себя несчастной и одинокой. Ее надежды на то, что опасность миновала, рухнули.
– Позвольте мне сказать, миледи. Наш персонал в состоянии обеспечить безопасность вашему сыну. В этом доме вам нечего бояться.
– Я не все вам сказала, Жюль, – произнесла Трикси, нервно теребя скатерть. – Возможно, люди, желающие отнять у меня сына, попытаются сделать это легальным путем.
Она сжала руки, чтобы унять дрожь в пальцах. Смогут ли ее арестовать в доме Паши? Станут ли слуги Паши противодействовать полиции? Что тогда будет с Крисом? Голова у Трикси шла кругом.
– Уверен, в конторе Дудо вам смогут оказать необходимые адвокатские услуги, – спокойно заметил Жюль. – Я приглашу одного из его помощников. А пока позвольте вам предложить принять ванну, переодеться и отдохнуть. Вы, должно быть, устали.
Трикси потеряла над собой контроль и едва сдерживала слезы. Клуары и Гросвеноры, словно притаившиеся в засаде хищники, только и ждали, когда она совершит какую-нибудь ошибку, чтобы броситься на нее, растерзать и отнять у нее сына.
– Я так устала, – призналась она тихо.
– На свежую голову лучше думается, – успокоил ее Жюль. – А я позабочусь, чтобы к тому времени, как вы проснетесь, Пришел кто-нибудь из конторы Дудо. Как вы думаете, ваш сын захочет взять с собой в постель кораблик?
Трикси проводили в просторную и солнечную комнату, с мебелью и убранством светлых тонов в стиле рококо. Из широких окон открывался вид на Сену. Как только Криса уложили спать в соседней комнате, а Жюль и служанки удалились, Трикси свернулась калачиком на расписной кровати и, уставившись на веселых танцующих нимф в сплетении розовых гирлянд, дала волю отчаянию.
«Почему я?» – думала она, и по щекам у нее струились слезы. Почему несколько месяцев счастья, подаренного ей Тео, обернулись смертельной угрозой для ее сына? Разве она не заслужила нормальную спокойную жизнь? Неужели Гросвеноры никогда не оставят ее в покое? Она не сама продала себя по цене нескольких тысяч акров земли и не по собственной воле стала женой чудовища, которым оказался ее муж.
Но вскоре отчаяние сменил гнев. С какой стати должна она отдавать им или кому бы то ни было свою жизнь и жизнь сына? Трикси вытерла слезы, встала с кровати, подошла к умывальнику и ополоснула лицо. Она должна пережить эту беду, как и все предыдущие. Разве не стремилась она жить самостоятельно, отвергнув навязанную ей роль бедной родственницы на содержании Гросвеноров, на доход с разведения лошадей, нестабильный и весьма скромный? Но как добиться успеха в борьбе с объединенными силами неприятеля? Клуары и Гросвеноры делали ее существование в Англии или во Франции практически невозможным.
Тогда ее впервые посетила мысль отправиться в Грецию. Там она будет вне пределов досягаемости Клуаров. Уже много лет лучшие представители романтической молодежи Европы совершали паломничество к тем далеким берегам. Но она тут же отвергла эту идею. Путешествие в Грецию представлялось дорогостоящим, а соответствующих средств она, естественно, не имела. Извечная проблема. Жюль предложил ей безопасную гавань, и она должна с благодарностью принять столь щедрое предложение. Когда Шарль вернется, она переговорит с ним насчет Клуаров, как держать их от нее подальше, пока она в Париже. Эти рассуждения помогли Трикси обрести некоторое спокойствие, снять напряжение. Дилемма частично будет решена. Она и Крис воспользуются Пашиным гостеприимством. Она не позволит гордости помешать благополучию сына.
– Эврика, – тихо пробормотал человек, нанятый Жеромом Клуаром, пробежав взглядом список пассажиров, прибывших во Францию. Пограничный пост под Кале был наиболее вероятным местом пересечения границы, и он был рад, что сам обнаружил этот факт, а не его коллеги, отправленные в Гавр и Дьепп. Тому, кто найдет доказательства приезда Беатрикс Гросвенор во Францию, была обещана дополнительная награда в пять тысяч франков.
Получив эту новость, Жером Клуар остался доволен. Не менее довольный, Поль Шеффлер положил награду в карман. Далее Клуару предстояло определить точное местонахождение леди Гросвенор в Париже, в связи с чем он обсудил с частным сыщиком возможные места ее пребывания.
