Текст книги "Прикосновение греха"
Автор книги: Сьюзен Джонсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
– Прошу прощения, что побеспокоила тебя, , – прошептала Трикси, горько сожалея о своем приезде. В эту минуту Паша показался ей совершенно чужим.
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы преодолеть шок.
– Очень рад видеть тебя снова, – произнес он вежливо, перекинувшись с мажордомом парой слов. – Надеюсь, Жюль позаботился, чтобы твое путешествие было комфортным. Расскажи, что привело тебя в Грецию.
В его глазах сверкнули искры любопытства, когда он перевел взгляд на стоявшего чуть позади него Жюля.
– У тебя гости, – промолвила Трикси, густо краснея и чувствуя себя лишней. – Я расскажу обо всем утром.
– Мы рано уезжаем. – Тут Паша вспомнил о товарищах. – Если позволишь, я через минуту вернусь. Приготовь все для меня, Жюль.
В соседней комнате, судя по тону, велась оживленная дискуссия, но, после того как Паша сказал несколько фраз, шум стих. Снова послышался топот ног и удаляющиеся голоса, но вскоре все стихло. Паша вернулся в столовую.
– Прости мой внешний вид. Я грязный с дороги, – произнес он, вытаскивая из-за пояса кривой ятаган. – Мы почти две недели участвовали в боевых действиях, а возможность помыться выпадала редко. Расскажи лучше, что привело тебя сюда, – попросил он, вынимая из-за пояса оружие и складывая его на столе. – Должен признаться, что очень рад видеть тебя снова.
Паша сел за стол напротив нее и улыбнулся своей неповторимой улыбкой, о которой она частенько вспоминала.
– Нужда заставила меня сюда приехать. Ты уж прости меня.
– Просить прощения не нужно, какой бы ни была причина. Расскажи, что за нужда, и мы подумаем, как от нее избавиться. – Вытянув ноги, он откинулся на стуле, и Трикси увидела на его лице признаки усталости. Веки припухли, вокруг глаз легли темные тени. Слуга принес ему чашечку кофе, словно знал, что хозяин нуждается в поддержке. Паша с улыбкой спросил: – Надеюсь, ложка может в нем стоять.
– С сахаром, Паша-бей, как вам нравится.
– Как славно возвращаться, – бросил Паша непринужденно. – В других местах так не обслуживают.
Молодой человек расплылся в улыбке.
– Но военные трофеи еще лучше.
– Они здесь временно, Христос. Едут домой, – пояснил Паша притворно равнодушным тоном. – Вели стряпухе приготовить мне что-нибудь поесть, а потом я хочу, чтобы ты и Жюль позаботились о моих гостях внизу.
– Конечно, господин. С удовольствием, господин, – жизнерадостно ответил юноша.
– И еще чашечку кофе, пожалуйста. Я не спал несколько дней. – Когда Христос ушел, Трикси снова завладела вниманием Паши. – Ну а теперь я готов услышать твою историю со всеми подробностями.
Вкратце она рассказала ему о том, что предшествовало ее бегству в Париж. Слушая ее, Паша забыл о кофе.
– Господи всемилостивый, – пробормотал он, когда Трикси закончила свой рассказ. – Этот человек сошел с ума.
– Мне не нужны их деньги, о чем я и сказала Гросвенорам.
– Может, мне их просто пристрелить, – равнодушно предложил Паша. После недель кровавой бойни существование одного-двух Клуаров представлялось ему случайностью. Заметив, что его заявление ошеломило Трикси, Паша извинился: – Прости. Когда турки каждую неделю шлют в Константинополь мешки с ушами, поневоле забудешься. Гуманность здесь дорогого стоит.
– Я просто надеялась скрыться от них и по возможности обезопасить Криса. Греция показалась мне достаточно удаленным местом… и ты предлагал свое покровительство, – добавила она в свое оправдание.
– Это были не пустые слова. Нам придется подыскать тебе надежное убежище. – Паша чуть слышно вздохнул. – Хотя здесь и безопасность дорогого стоит. Двадцати восьмитысячная армия Ибрагима истоптала Пелопоннес вдоль и поперек, сжигая все на своем пути. Детей и женщин забирают в рабство, пленных мужчин убивают.
– А насколько безопасно в Навплионе?
– Пока безопасно. Рашид-паша начал осаду Афин. Если город падет, он двинется на юг и объединит силы с войском Ибрагима. К тому же я не уверен, что Жером Клуар не объявится здесь под личиной другого человека. Ему неведомы угрызения совести, и он явно не в себе, раз пытался убить ребенка. Как ты смотришь на то, чтобы укрыться в горах?
– Я полностью полагаюсь на твое мнение и бесконечно рада, что уехала из Англии и Парижа.
Хорошо. Обсудим это позже. Вот и еда, – пробормотал он, когда двое слуг внесли подносы со снедью. – Ты уже поела? Может, составишь мне компанию? Тьюла – самая превосходная стряпуха. Я похитил ее у Али-паши несколько лет назад, еще до того как султан послал армию, чтобы доставить его голову в Оттоманскую Порту [7]7
Официальное название султанской Турции.
[Закрыть]. – Увидев на лице Трикси выражение испуга, Паша рассмеялся. – Понимаю, тебе странно это слышать, а я, похоже, привык к извращенному чувству прекрасного у турок – война научила. Давай лучше поговорим о чем-нибудь радостном, приятном, вспомним дни, проведенные в Кенте. – Их взгляды встретились, и он долго смотрел на нее в молчании, после чего добавил: – Боже, как же приятно видеть тебя снова.
Его слова, что он рад ее видеть, доставили Трикси невероятное удовольствие. Но тут она вспомнила, что Паша только что вернулся с войны, где убивал людей, и подумала, неужели она стала до такой степени порочной и испорченной, что забыла о кровавом деле, которым он занимался. А может, борьба за независимость Греции того стоила?
– Если бы ты только знала, как часто я вспоминал маленькую спальню в Берли-Хаус, – прошептал Паша и, положив локти на стол, наклонился вперед, чтобы быть ближе к ней, чтобы хоть ненадолго забыть о кровопролитии.
Трикси кивнула. Та комната тоже навсегда останется у нее в памяти.
– До утра я никуда не уеду, – заметил он, взяв ее руки в свои.
– Тебе нужно поесть, – пробормотала она. Паша улыбнулся и покачал головой:
– Позже.
– Мы можем взять еду с собой.
Она не была скромницей. Она никогда не была скромницей, и ему это нравилось.
– Я возьму медовое печенье, – обронил он и, обойдя стол, потянул ее за руку. – Сначала я тебя буду кормить, – сказал он, беря со стола тарелку, наклонился и скользнул губами по ее губам. – А потом ты покормишь меня.
Она уже забыла, как умел он воспламенить ее одним словом или прикосновением, как, стоя рядом, заставлял трепетать, как стремилась она к нему всем своим существом и как в глубинах ее лона начинал пылать пожар. Она забыла об этом, потому что не хотела помнить, как страстно и самозабвенно она его желала.
– Сюда, пожалуйста. – Он слегка подтолкнул ее в сторону темной комнаты за их спинами. – После тебя у меня еще не было женщины.
Трикси округлила глаза. Паша усмехнулся:
– Как тебе это нравится?
Трикси подумала, что все же есть на свете волшебницы, раз ее тайные мечты были услышаны.
– В самом деле? – удивилась она, потому что в душе сомневалась в существовании фей.
– В самом деле.
– Большей радости ты не мог мне доставить, – прошептала Трикси.
– Я еще даже не начал доставлять тебе радость, – шепнул он в ответ.
Трикси обдало жаром. По спине побежали мурашки.
– Я сейчас кончу, – пролепетала она, сжимая ладони, чтобы унять в них дрожь.
– Не спеши, подожди меня. – Он склонил к ней голову и легонько потеребил зубами мочку ее уха. – Со мной тебе будет еще лучше.
– Не уверена, что дождусь, – прошелестел тихий, как выдох, ответ.
Либо прошло слишком много времени, подумала она, либо она слишком сильно его хотела.
Ее тон заставил Пашу поставить поднос на стол и подхватить Трикси на руки. Размашистым шагом он направился в темную комнату.
Ударом ноги открыл дверь в спальню и, даже не затворив ее, положил Трикси на залитую лунным светом кровать. Торопливо расстегнув брюки, он задрал ее юбки и, как был в сапогах и одежде, опустился сверху.
Они набросились друг на друга с неистовством одержимых. Накал страстей грозил обоих свести с ума, когда слились воедино их души и тела.
В одно мгновение они достигли апогея.
Тяжело и прерывисто дыша, они пребывали в мерцающем забвении, и их тела все еще сотрясали последствия пережитой бури, а мысли витали в блаженстве экстаза.
Его волосы щекотали ей лицо. Паша лежал на ней, опираясь на локти, и думал, что теперь, когда горячка животной охоты прошла, ему не следовало бы прикасаться к ней одеждой, в которой он сражался на полях войны.
Он попытался встать, но руки Трикси его удержали.
– Моя одежда, – обронил он. – Она грязная…
– Мне все равно.
– Позволь мне раздеться, – прошептал см и, наклонившись, поцеловал ее. – Это займет секунду, не больше.
– Секунду? Паша улыбнулся:
– Смотри. Она хмыкнула:
– Тогда другое дело.
– Мне нужно помыться.
Он осторожно слез, стараясь не испачкать сапогами одеяла.
– Ты можешь помыться, если я смогу ждать.
– Ты можешь искупаться со мной.
Он быстро снял куртку и бросил ее на пол.
– Потом.
– Совсем забыл, что ты нетерпеливая.
– Ну так поторопись.
Она стягивала с себя платье.
Он расстегивал жилет, и вдруг его пальцы застыли.
– И многих мужчин ты просила поторопиться?
– Ни одного, если угодно.
– Женщина с твоими аппетитами? – Паша недоверчиво взглянул на нее.
– Если ты при твоем образе жизни соблюдал целибат, – возразила она, стягивая сорочку, – почему же я не могла?
– Что-то не верится.
– В таком случае мы оба друг другу не доверяем, – заметила Трикси. – Трудно представить, чтобы такой мужчина, как ты, воздерживался от секса. Особенно если вспомнить женский гарем, с которым ты сегодня явился. Сомневаюсь, что ты собирался обсуждать с дамами Платона.
Трикси сбросила туфли.
– Их привез Макрияннис, – ответил Паша. Он флиртовал с женщинами из гарема в силу привычки, интереса они у него не вызывали. – Я поймал себя на том, что ты владеешь всеми моими помыслами.
– А я очень рада, что ты не развлекался с женщинами из гарема.
– Я счастлив, что ты проделала такой путь, желая меня увидеть.
– В таком случае возвращайся в постель.
В воздух взвились шелковые змеи ее чулок.
– Не прикидывайся скромницей, – сказал он с широкой улыбкой и снял рубашку.
– Тебе не нравятся скромницы?
– Мне нравишься ты.
Его признание тронуло ее до глубины души. И она подумала, что если у них с Пашей есть будущее, то она могла бы позволить себе его полюбить. Но Трикси прогнала прочь мечты, лишь сказала:
– Я тоже люблю заниматься с тобой любовью. Тебе нужна помощь?
– Потерпи еще немного, дорогая. – Он взял с умывальника кувшин с водой и вышел на балкон, чтобы облиться, затем насухо вытерся полотенцем и вернулся в кровать.
– Так чуточку лучше, – обронил он, вытянувшись рядом на спине.
– Ты само совершенство, – прошептала Трикси, повернувшись на бок, и провела ладонью по его гладкому торсу.
– Я, наверное, в раю, – произнес он нежно. – Почему ты не приехала раньше? – На его губах заиграла улыбка.
– Потому что не знала, что ты этого хочешь.
– Мне следовало написать.
Паше вдруг показалось странным, что он этого не сделал. Он привлек Трикси к себе.
– Теперь нет нужды писать, – с наигранной беспечностью сказала она, предпочитая не выдавать всей глубины владевших ею чувств.
– Так и вправду лучше, – согласился он.
– Для нас обоих, – прошептала она, прильнув к нему. – Не сочтешь ли ты меня чересчур нахальной, если я…
– Хочешь испытать еще один оргазм? – протянул он с ленивой улыбкой.
– Была бы счастлива. – Трикси потерлась бедром о его мужское достоинство. – По-моему, он тоже не против.
– Почему бы нам не найти ему должное применение? – спросил Паша, когда она оседлала его.
Той ночью они занимались любовью с особым чувством, ощутив в полной мере существовавшую между ними физическую гармонию, испытывая потребность утолить неукротимую, первобытную страсть. За долгое время воздержания их эмоции обострились до предела.
Война и жестокая резня заставили Пашу задуматься о том, что он смертен, и о возникшей между ними духовной близости.
Трикси раньше не представляла, как многое он значит для нее, как трепетны ее чувства, какую радость вносит он в ее жизнь. Она испытывала блаженство и в то же время страх.
Но в ту ночь радость и наслаждение взяли верх над остальными эмоциями.
И Трикси призналась, что любит его.
Позднее, очарованный, околдованный, бесшабашный и безрассудный от обуревавших его чувств, Паша вдруг спросил:
– А ты хотела бы родить еще одного ребенка?
Его слова пробудили давно дремавшее в ней желание, и ее тело тотчас распахнулось ему навстречу.
– Да, – прошептала она, все еще пребывая в истоме после многих часов, проведенных в любовной утехе. – Да, да… – повторила она с такой страстью, что ее признание ранило ему сердце.
Но Паша мешкал. Поставленный им вопрос противоречил всем его принципам и ценностям, и в голове прозвучал набат тревоги.
Но она лежала под ним теплая, жаркая, податливая, и призрак смерти, постоянно являвшийся ему, напомнил, что завтра его могут убить. «Сегодня», – поправил он себя, взглянув на убывающую луну. Скоро они выступят в поход.
– Ты уверена? – спросил он с сомнением.
Трикси приподняла голову, чтобы поцеловать его, и ее теплое дыхание коснулось его губ.
– Уверена.
– Но это может и не произойти.
Спасительная соломинка для сознания, нерешительности и колебания.
– Или, наоборот, произойти.
Она вдруг испугалась, что никогда больше не увидит его.
– Я скоро уеду.
Время бежало, как песок сквозь пальцы, поставив на чашу весов его жизнь.
– Возвращайся ко мне, – прошептала Трикси и, погладив его лицо, отвела за ухо непослушную прядь его волос.
– Все в руках Господних, – тихо отозвался он. Лунный свет заливал комнату серебристым сиянием, прохладный ночной воздух приносил запахи моря. – Если будет ребенок, а я не вернусь… – сказал Паша, понимая, что должен это сказать, какими бы призрачными ни были взятые им на себя обязательства.
– Молчи! – Она не дала ему договорить, ее глаза тревожно блеснули.
– Каждому отмерен свой срок, – возразил Паша мягко. – Я хочу, чтобы моя семья знала об этом. Я оставлю записку, но ты непременно им скажи…
– Пожалуйста, прошу тебя… не говори так.
– Больше не буду. – Он улыбнулся. – Лучше поцелуй меня, а утром придумаем для ребенка имя.
Глава 10
Проснувшись еще затемно, Паша осторожно, чтобы не разбудить Трикси, вылез из постели. Перед отъездом он должен был принять меры по ее безопасности. Их отряд получил приказ охранять обоз с провиантом, следовавший из Триполицы в Навплион, в котором перевозили зерно нового урожая в другое, более безопасное место, что было жизненно важно для боеспособности армии. До отъезда оставалось всего несколько часов.
Едва Паша вышел в гостиную, как тут же появился Жюль с чашкой кофе в руке.
– Ты спас мне жизнь, – поблагодарил Паша, принимая чашку.
– Я приготовил вам одежду, месье, – спокойно заявил Жюль. – И ваша ванна готова.
– Ты стоишь целого состояния, Жюль, – улыбнулся ему Паша. – Почему не просишь добавки?
– Вы достаточно платите мне, месье. – Банковский счет Жюля позволял ему безбедно содержать всю свою семью, проживавшую в Нормандии. – Я взял на себя смелость упаковать ваши седельные мешки.
– А бренди не нашел?
– Я принес ящик из вашего подвала, месье. В седельные сумки положил три серебряные фляги с бренди.
– Достаточно, чтобы перенести тяготы трудного пути. Сегодня поутру нам нужно нестись во весь опор в Триполицу. – Выпив кофе, Паша поставил чашку на стол. – Леди Гросвенор должна уехать в монастырь Святого Ильи еще до моего отъезда. Позаботься, чтобы ее вещи были упакованы, – распорядился Паша, входя в белую мраморную ванну. Взяв поданное Жюлем мыло, он с наслаждением погрузился в теплую воду. – Проклятые турки не дают нам покоя. Я бы не отказался от пары дней отдыха.
– Никое рассказал мне о ваших успехах в Лерне. Возможно, теперь армия Колокотрониса даст вам короткую передышку.
– Может, он и деньги вернет, которые украл из греческой казны, когда имел к ней доступ, – заметил Паша язвительно.
– Выходит, фракции по-прежнему разъедает коррупция?
– Я бы сказал, в еще большей степени, с тех пор как английские деньги дали им возможность требовать более высокого вознаграждения. Верность отныне продается и покупается. Правда, это не касается Макриянниса. Его армия этим летом демонстрировала чудеса храбрости. Если мы вовремя вывезем из Триполицы провиант, Ибрагиму не удастся довести Навплион зимой до голода.
– Вы надолго уедете?
– Дня на три-четыре, – сказал Паша и добавил: – Я бы хотел, чтобы в мое отсутствие ты присмотрел за леди Тросвенор. – Паша поднялся на ноги. – И всегда носи при себе оружие, – предупредил он Жюля, беря у него полотенце. – Я ненадолго отлучусь. Если Трикси проснется, скажи, что я скоро буду.
– Позавтракать успеете?
– Нет.
Паша быстро облачился в приготовленную Жюлем одежду и заткнул за пояс оружие. Даже в Навплионе никто не появлялся на улицах невооруженным. Минутой позже он уже выезжал из ворот дома.
Час спустя он вошел в спальню и. тихо приблизившись к кровати, на секунду застыл, очарованный пленительным зрелищем. Ему по-прежнему казалось нереальным, что она в Навплионе и спит в его постели. Трикси лежала раскрытая, воплощение женственности или, может быть, материнства. Он снова подумал о ребенке. Но в этот момент Трикси сама напоминала усталого спящего ребенка, и Паша невольно почувствовал укор совести. Ведь это он не давал ей ночью покоя. Но она оставалась податливой, игривой, отзывчивой, неистовой и требовательной. Однако потом ее одолели мысли об эфемерности жизни в военное время, и глаза ее увлажнились слезами. Город кишел шпионами и разбойниками, головорезами и работорговцами. Заприметив златокудрую красавицу, последние наверняка польстятся на высокую цену, которую смогли бы за нее выручить. Красивой женщине опасно оставаться в этом гнезде интриг и раздора, в городе, над которым нависла мрачная тень войны. Но он нашел для нее безопасное надежное убежище.
Паша сел на край кровати. Под тяжестью его тела матрас слегка прогнулся, и Трикси проснулась. Ее ресницы дрогнули. Веки приподнялись и тут же опустились.
Он осторожно коснулся изгиба ее щиколотки и провел пальцем по шелковистой коже.
– Где ты был? – пробормотала она.
– Ты скучала по мне?
– Мне не хватало твоего теплого тела, – тихо прошептала она и, потянувшись, вскинула ресницы. – Твоих неповторимых талантов…
– Тебе придется на несколько дней с этим смириться, – ответил он игриво. – Долг зовет.
Она капризно надула губки.
– И когда ты вернешься?
– Через три или четыре дня. – Он пробежал пальцами по ее телу, оставляя раскаленный след, и, достигнув подбородка, легонько приподнял его. Склонившись, он поцеловал ее в надутые губки. – А пока я увожу тебя в горы.
– Отдохнуть? – пошутила она.
При свете дня никто из них не упомянул о ребенке и выборе имени. Их жизнью управляла война.
– От турок, – уточнил Паша, взглянув на часы на прикроватном столике, и выпрямился. – Они обычно с главных дорог не сворачивают.
– Ты опаздываешь?
– Пока нет, но должен торопиться. А сейчас я отвезу вас с Крисом в монастырь. Отец Грегориос и его хорошо вооруженное братство будут вас оберегать.
– Навплион кажется таким красивым и многолюдным, что близость опасности совсем не ощущается.
Восходящее солнце озарило комнату. Сквозь открытые окна доносилось свежее дыхание душистого утра. Природа пробуждалась к жизни.
– К сожалению, у турок повсюду шпионы. Здесь чувствуешь себя в безопасности, если за твоей спиной стоит армия. А теперь вставай, дорогая. – Паша протянул к ней руки. – Жюль уже укладывает твои вещи.
Вскоре маленький отряд достиг стен живописного монастыря на холме, откуда открывался вид на залив. Вооруженные монахи у ворот устроили им проверку, после чего тяжелые дубовые двери, окованные железом, открылись, и они въехали в выложенный каменными плитами двор. Пока Жюль показывал Крису в водоеме двора рыбок, к ним вышел поздороваться архиепископ Грегориос. С длинной бородой, в широкой рясе и сандалиях, он был похож на персонаж из Ветхого Завета. Только кинжал и пистолет, засунутые за веревочный кушак, обвязанный вокруг пояса, портили это впечатление.
– Милости просим, – с нескрываемым радушием произнес он. – Мы рады предложить вам убежище, Паша-бей. Наступит ли когда-нибудь то счастливое время, когда турок прогонят с нашей земли и мы сможем жить в мире?
– Ибрагим пока не одержал победу, отче, – ответил Паша, спешиваясь и подавая узду монаху.
„ – Ему никогда не взять этот участок земли, пока мы вооружены. – Прелат похлопал пистолет на поясе. – Ваша дама будет в полной безопасности.
Паша направился к лошади, на которой сидела Трикси, и, протянув к ней руки, помог соскользнуть с седла, после чего подвел к архиепископу.
– Отец Грегориос, позвольте представить вам леди Гросвенор. Леди Гросвенор, это наш воинственный отче, первый священник в Греции, взявший в руки оружие.
– Со мной говорил наш Господь, леди Гросвенор, и я не мог отказать Ему. Добро пожаловать в нашу обитель.
– Спасибо, что приняли нас. Паша говорит, что, несмотря на идиллическое очарование Навплиона, нас со всех сторон подстерегает опасность.
– Полагаю, что это так, миледи. – В голосе священника прозвучали печальные нотки. – К сожалению, нам нужно остерегаться не только турок. Нашу страну раздирают противоречия, десятки военачальников никак не могут поделить между собой власть. Никогда не знаешь, кому можно доверять, а кому нет. Но мы верим в Бога и в это, – добавил он, положив руку на рукоятку сабли.
– Не забывая при этом ежедневно упражняться в стрельбе, – заметил Паша с широкой усмешкой. – Практика и боеприпасы, спрятанные в монастырских подвалах, никому еще не помешали.
– Господь помогает тем, кто не сидит сложа руки, Паша-бей.
– Если Он сохранит леди Гросвенор целой и невредимой, я возведу после войны новую часовню.
– Ваша щедрость к нашему ордену всегда находила благосклонность в Его глазах, мой друг, – сердечно произнес архиепископ. – Он с добротой отнесется к вашей измученной душе, когда вы предстанете перед Ним. Я поставлю за вас свечи.
– Буду премного благодарен, отче. Особенно сейчас, когда Ибрагим перебрасывает с Крита новые войска. Вы должны усилить ночной дозор, – предупредил Паша. – Ходят слухи, что Хуссейн Джеритл намерен вернуть свой гарем.
– Мои шпионы утверждают, что он взялся за это дело лично. Берегитесь незнакомцев среди своих, мой друг. Награда за вашу голову достигла соблазнительных размеров.
– Я сплю с открытыми глазами, отче, с тех пор как началась война. Грошем больше, грошем меньше – не все ли равно.
– Возьмите с собой брата Займеса. Он чует предателя на расстоянии.
Трикси прислушивалась к беседе с нарастающей тревогой. Слово «награда» занозой засело у нее в голове.
– Паша, пожалуйста, – взмолилась Трикси. – Возьми монаха с собой.
– Не волнуйся, дорогая, – успокоил ее Паша, ничуть не переживая из-за нюансов риска на поле брани, где вел извечную борьбу за свое существование. – Я до сих пор жив, как бы Хуссейн ни исходил злобой. – Несколько лет назад на одном из аукционов в Константинополе Паша из добрых побуждений помешал Хуссейну купить себе новую рабыню, предложив за нее более высокую цену, после чего отправил женщину на родину в Грузию. Так что их вражда имела более глубокие корни.
– А я сказал, что у брата Займеса есть два новых ружья Беренжера? – справился святой отец.
Паша улыбнулся:
– Нет, не говорили. Ладно, ваша взяла. Давайте его мне. Эти Беренжеры стоят лишнего солдата. – Паша повернулся к Трикси, потому что время было на вес золота и он должен был выехать из Навплиона еще полчаса назад. – Теперь слушайся святого отца и делай, что он говорит, даже если тебе это покажется нелепостью. – Он взял ее руки в свои и нежно пожал. – Я вернусь, как только смогу.
– Будь осторожен, умоляю… пожалуйста. Как же тяжело было с ним расставаться.
– Я и тебя прошу о том же, – сказал он с печалью.
– Не хочешь поцеловать меня в последний раз, – прошептала она. – Я имею в виду на прощание…
Трикси бросила взгляд на его преподобие.
– Я поцелую тебя перед самим папой римским, если захочешь.
Он привлек ее к себе, склонил голову и легко коснулся губами ее губ. Оторвавшись от нее, Паша заглянул Трикси в глаза, не представляя, как сможет рисковать жизнью, зная, что она его ждет. И что, возможно, у нее будет ребенок. С прошлой ночи его мир изменился. Он снова привлек Трикси к себе и поцеловал, но на этот раз по-другому, горячо и жадно, с налетом отчаяния. Она прильнула к нему, словно надеялась удержать. По ее щекам заструились слезы.
Паша тыльной стороной ладоней вытер ей слезы:
– Не плачь, дорогая. Я вернусь.
– Береги себя… ради меня, – прошептала она с болью во взгляде.
– Непременно, – ответил он с наигранной веселостью. – Брат Займес будет меня охранять.
– А у меня есть святой отец, – ответила Трикси в тон ему, стараясь скрыть одолевший ее страх.
– С нами Бог, – пробормотал он с задорным блеском в глазах. – Теперь слушайся Жюля, святого отца и понапрасну не рискуй, – велел он отрывисто, с новой отрешенностью в голосе. – Я вернусь дня через три-четыре.
– Тебе пора ехать? – В ее голосе прозвучала мольба.
– Ты знаешь это не хуже меня, – ответил он спокойно и, кивнув его преподобию, добавил: – Отведите леди Гросвенор внутрь.
С этими словами Паша направился к Жюлю с Крисом, попрощался с ними, вскочил на коня и через несколько мгновений исчез за воротами.
Жером Клуар окончательно потерял покой и способность рассуждать здраво. Желание сохранить за собой миллионы Жерико превратилось в манию. И он не желал признать поражение, готовый на все. Алчность двигала его помыслами и поступками. Он должен победить во что бы то ни стало.
Он привел в порядок свои дела, оставив Филиппу длинный список распоряжений на несколько недель вперед, в течение которых рассчитывал отсутствовать. Потеряв надежду переубедить брата, Филипп спокойно выслушал его приказы и с нетерпением ждал, когда тот оставит его в покое.
Отправляясь на юг, Жером прихватил с собой целый арсенал. В Марселе, доки которого служили прибежищем для всякого рода преступников, он нанял убийцу, говорившего на всех языках Средиземноморья, что было особенно ценным для человека его специализации. Требуемая сумма быстро перекочевала из одного кармана в другой. Неделю спустя после отъезда Трикси Жером взошел на борт корабля и пустился в плавание в том же направлении, что и она. Невосприимчивый к красоте летнего моря, он всю дорогу ворчал, выражая недовольство скукой и медлительностью путешествия. Подгоняемый нетерпением, он мечтал ступить на берег Греции и начать преследование своей жертвы. о Второй человек, одержимый аналогичным желанием, сидел мрачнее тучи в своем шелковом шатре под жарким солнцем на холме близ Наварина. Трепеща перед разгневанным командиром, его лейтенанты ходили на цыпочках. Потерпев поражение от рук Макриянниса и Паши-бея, Хуссейн Джеритл распекал своих офицеров. Мало того что ему предстояло держать ответ перед Портой о причинах позорного поражения при грандиозном перевесе в военной силе, еще больше он скорбел о потере гарема. Но хуже всего было то, что этот удар Хуссейн получил от своего давнишнего врага – Паши-бея.
– У вас всего два дня, чтобы смыть позор нанесенного мне оскорбления, – неистовствовал он, сжимая подлокотники походного кресла, инкрустированного слоновой костью. – Я хочу, чтобы вы вернули мне гарем, а голова Паши-бея торчала на копье перед входом в мой шатер. – Его глаза холодно сверкнули, и он всем телом подался вперед. В отличие от свояка Ибрагима, дородного и рыхлого сибарита, получившего высокий пост в силу своего происхождения, Хуссейн добился занимаемого положения путем военных успехов, позволивших ему жениться на дочери Мехмета-Али. – Если, – произнес он вкрадчиво, от избытка переполнявших его чувств его голос вибрировал, – вы не справитесь с этим заданием, я вас закую в кандалы и отправлю в Порту.
Все без исключения поняли, что стоит за этой угрозой. В Порте их признают виновными в трусости и казнят, посадив на кол. Жертвы столь изощренной формы казни умирали мученической смертью. Услышав подобную угрозу, офицеры Хуссейна заметно побледнели.
– Полагаю, мы поняли друг друга.
Еще больше наклонившись вперед, он обвел под-, .„ чиненных свирепым взглядом.
Повисла гнетущая тишина. Наконец один из офицеров набрался смелости и ответил, что да, все понятно.
– Очень хорошо, – прорычал Хуссейн. – Надеюсь, что акт возмездия будет осуществлен в течение двух дней.
