Текст книги "И вновь искушение"
Автор книги: Сюзанна Энок
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
Ее губы дернулись.
– Я соглашусь с этим.
– Я счастлив, ухаживая за тобой, Эванджелина, – сказал он, наклоняясь, чтобы запечатлеть нежный поцелуй. Ему следовало бы испытывать удовлетворение, проведя с ней три часа в постели, но он и сейчас не мог преодолеть желание дотронуться до нее. – Но я случайно узнал, что кто-то другой собирается сделать тебе предложение меньше чем через час. И знаю, какая партия устроит твою мать. Я не хочу потерять тебя из-за ее предпочтений.
Она обхватила его лицо ладонями и посмотрела ему в глаза своими ясными карими глазами. Его сердце едва не остановилось. Господи, он мог стоять так целую вечность и просто смотреть на нее. Он уже давно не был девственником, но ему никогда не доводилось встречать женщину, которая вот так бы его зацепила. И он знал, что никогда и не встретит такой.
– Дай мне неделю, – сказала она, наконец, отпуская его и укладывая свои вещи в ридикюль, – чтобы я могла убедить свою мать, что мы подходим друг другу. Она способна понять.
У Коннолла были сомнения на этот счет. И если через неделю леди Манроу так и не даст ему благословения, он не знал, что будет делать Джилли. Однако просьба об одной неделе – это не так уж много, если учесть, что неделю назад она, по всей видимости, не могла даже подумать о возможности подобного разговора.
– Хорошо, неделя, – согласился он.
Она обернулась и, притянув к себе его лицо, крепко поцеловала.
– Спасибо, – прошептала она, при этом ее голос слегка дрожал.
Да, он может подождать неделю, если это придаст ей душевное равновесие. Если требовать от нее определенного ответа, угрожать ей потерянной репутацией или возможной беременностью, она, вероятно, согласится, но возненавидит его и сочтет, что все, что ей говорила мать о мужчинах, – истинная правда.
Разумеется, его глубинная мужская сущность не хотела играть в сомнительные игры или терять время из-за подозрительных матерей. Джилли уже принадлежала ему, и именно поэтому он не предпринял никаких предосторожностей, чтобы избежать беременности. Ее образ, голос, душа уже нашли место в его сердце, и он уже успел полюбить ее. Он хотел, чтобы она осталась. И сейчас все, что ему было нужно, – это убедить ее сделать так, как хочет, и найти способ проникнуть в ее сердце. У него были подозрения, что он уже наполовину там.
– Как ты собираешься отвезти меня домой, если фаэтон сломался? – спросила она, когда они спустились в холл.
– Мы скажем, что колесо отвалилось, поэтому мы, для того чтобы вернуться в Манроу-Хаус, должны были взять мой парный двухколесный экипаж и моего кучера. Это, конечно, несколько нарушает правила приличия, но с учетом того, что я заботился о твоей безопасности, твои родители, надеюсь, примут эту историю.
Он отправил Уинтерса, чтобы тот захватил шкатулку, и воспользовался моментом, чтобы сплести свои пальцы с ее.
– Ты будешь впредь надевать бриллиант?
– Ни в коем случае. Я предпочитаю добывать счастье самостоятельно. – Она усмехнулась. – Но я могу сунуть его в карман матери, которая отправится завтра на выступление четырех дочерей лорда и леди Баксли. Я думаю, они пригласят всех джентльменов Лондона.
– Они действительно пригласили. Я вежливо отказался. Мне придется написать письмо с извинениями и сообщить, что я все же принимаю приглашение.
Коннолл поцеловал ее снова и прикрыл глаза, когда ее губы приникли к его губам.
Уинтерс в дверях кашлянул, и Коннолл неохотно оторвался от Джилли.
– Это подойдет, милорд? – спросил дворецкий, держа в руке коробку, похожую на ту, в каких держат дорогие сигары.
– Идеально, – сказал Коннолл, принимая коробку. – У тебя ключ, – напомнил он Джилли, показывая в сторону своего кабинета.
Рядом с письменным столом она передала маленький латунный ключ Коннолу.
– Не трогай его, Коннолл, – вырвалось у нее, когда он отпер и выдвинул ящик стола.
На его губах появилась улыбка.
– Спасибо тебе за эти слова, – сказал он. – И у меня нет ни малейшего желания рисковать и вызывать несчастье. – С помощью гусиного пера он поднял бриллиант и поместил его в коробку из-под сигар, после чего, закрыв крышку, передал коробку Эванджелине.
Она приняла ее с явной неохотой, обеими руками придерживая крышку.
– Ты собираешься рассказать матери, что я нашел его и вернул тебе? – спросил он.
– Я пока не решила.
Коннолл снова улыбнулся, помогая ей дойти до ожидавшего их экипажа. Им еще предстоит очень многое преодолеть, и он воспримет любой признак, свидетельствующий о ее вызове матери, как большое везение.
Глава 12
– Опять этот настырный мужчина, – еле слышно прошипела леди Манроу. – Нет-нет, не смотри на него, иначе лишь дашь ему повод… Ой, он идет сюда!
Джилли заулыбалась, когда Коннолл шел через музыкальную комнату Баксли, чтобы поприветствовать ее. Она не могла сдержаться – когда он появлялся, ей сразу становилось теплее.
– Добрый вечер, лорд Манроу, леди Манроу, Эванджелина, – произнес он, элегантно поклонившись. – Я не знал, что вы так любите музыкальные вечера.
– Леди Баксли – моя лучшая подруга, – сказала леди Манроу, не пытаясь даже обозначить улыбку в голосе или на лице. Очевидно, беседа о счастье, которую затеяла Джилли, не возымела должного действия и не уменьшила ее предубеждений в отношении Коннолла.
Демонстрируя больше жизни, чем обычно, ее отец улыбнулся и пожал Конноллу руку.
– Добрый вечер, молодой человек. Как поживает ваш фаэтон?
– Я заменил ось сегодня утром. Чертовское невезение. Эта штука была крепкой, как камень, до вчерашнего дня.
На сей раз, глаза у матери предательски блеснули.
– Хотелось бы надеяться, лорд Роли. Это недопустимо, что вы везли мою дочь в таком опасном экипаже.
– Мама, – вмешалась Эванджелина, – я абсолютно уверена в том, что Коннолл не стал бы использовать фаэтон, если бы он был неисправен.
– Давайте поищем места для сидения, – предложил отец. – Коннолл, садитесь с нами.
– С удовольствием.
Очевидно, Коннолл Аддисон – или его сигары – одержал победу над виконтом. Если бы только убедить виконтессу, Эванджелине спалось бы гораздо лучше. А ей дано всего лишь семь дней.
– Ты не забыл, Джон, – проскрипела мать, – что я уже пригласила лорда Редмонда сесть с нами?
Виконт нахмурился:
– Я не…
– Принеси мне мадеры, – перебила его жена. – Лорд Роли, возможно, вы поможете лорду Манроу найти лакея.
Коннолл бросил взгляд в сторону Эванджелины, в глазах его явно читался вопрос: хочет ли она, чтобы он остался? Ответ был «да», но очевидно, ее мать хотела переговорить с дочерью наедине. Она наклонила голову в сторону отца.
– Я тоже не отказалась бы от бокала, если ты не возражаешь, – сказала она.
– Нисколько. – Кивнув, маркиз жестом показал ее отцу, что присоединится к нему.
– Ты видишь, что делает Роли? – сердитым шепотом спросила мать. – Он уже вынудил твоего отца принять несколько идиотских решений. Ты можешь представить, что он сделает, если женится на тебе?
– Может быть, ты попытаешься узнать его, мама, – возразила Эванджелина. – Он очень славный.
– Он пьяница, симпатизирует французам и, вероятно, имеет дюжину любовниц. Открой глаза, Джилли. Пусть тебя не ослепляет его красивое лицо. Лицо меняется. Ты должна принимать во внимание характер. А у него нет характера.
– Если бы ты поговорила с ним, я думаю, ты нашла бы, что у него как раз есть характер. – «Даже слишком много». Но естественно, вслух этого Эванджелина не сказала.
– Вздор! И ты не должна называть его по имени. Это фамильярно.
– Мама, я не хотела бы дискутировать здесь на эту тему. А поскольку Кон… лорд Роли находится здесь и приглашен сесть рядом с нами, мы…
– Да, приглашен твоим идиотом отцом.
– …мы должны этим воспользоваться.
– Чудесно! Но я не хочу этого. Ни в малейшей степени.
Эванджелина знала, что она должна выиграть спор независимо от того, понимала это мать или нет, ибо в ридикюле матери находился бриллиант «Соланум». И это накладывало отпечаток на то, как Эванджелина спорила, и на то, что она могла сохранять сдержанность, несмотря на явно желчный тон матери. И это могло заставить виконтессу понять, что всем будет гораздо лучше, если она, по крайней мере, выслушает то, что должен будет сказать Коннолл.
Тетушка Рейчел была права, когда указала, что владелец бриллианта может выиграть, если не будет носить его. И Джилли начала понимать, что обязана поблагодарить тетушку. На другом конце комнаты Коннолл обернулся, чтобы бросить на нее взгляд, и улыбнулся. Основательно поблагодарить.
– А вот и Редмонд. – Пройдя мимо Эванджелины, виконтесса шагнула, чтобы поприветствовать графа.
Эванджелина быстрым взглядом удивленно посмотрела на пол, резонно подумав, что бриллиант выпал из ридикюля матери. Но тут она увидела, что этот самый ридикюль лежит на сиденье, предназначенном для нее.
– Проклятие! – пробормотала она.
– В чем дело? – услышала она негромкий знакомый голос сбоку. Коннолл подал ей бокал мадеры.
Прежде чем ответить, она сделала небольшой глоток вина.
– Редмонд здесь, и я должна буду сесть между ним и мамой, потому что она оставила свой ридикюль на моем сиденье.
– О Господи! – воскликнул Коннолл. – В таком случае я предлагаю совершить немедленное похищение и решить вопрос с помощью Гретна-Грин, – веселым тоном предложил он. – Или отправиться в Кале.
– В этом нет ничего смешного.
– Скажи мне почему, чтобы и я тоже встревожился.
– Все не так смешно, потому что бриллиант находится в ее ридикюле.
Коннолл перевел взгляд с Эванджелины на ридикюль и снова на Эванджелину.
– Это ты спрятала бриллиант у неё?
– Я была сердита на нее. И она все еще не желает выслушать меня.
– Хорошо придумано, Джилли.
Она не смогла сдержать улыбки, видя его явное восхищение. Этот мужчина хотел ее, хотел на ней жениться. Господи!
– У меня всего неделя. Я подумала, что бриллиант может мне помочь. Но сейчас она положила бриллиант на мое место и забрала у меня везение.
– Гм… Позволь мне. – Коннолл подошел к креслу, затем повернулся и передал ей свой бокал, после чего поднял ридикюль за тесемки.
– Что вы собираетесь…
– Леди Манроу, – сказал он спокойно, шагнув к виконтессе, – зал все наполняется, и я не хотел бы, чтобы ваш ридикюль куда-нибудь переложили.
Она выхватила ридикюль из его рук, словно ожидала, что он уйдет с ним. Словно Коннолла можно было принять за банального карманника.
– Давайте займем места, – предложила Эванджелина, беря Коннолла под руку и не выпуская ее до тех пор, пока они не сели рядом друг с другом.
Фыркнув, виконтесса села по другую руку от Эванджелины и заставила мужа сесть рядом с собой, вероятно, для того, чтобы не сидеть рядом с будущим преклонного возраста зятем. Редмонд некоторое время чувствовал себя растерянным, затем вынужден был сесть рядом с лордом Манроу.
Как только началось представление, Коннолл залез в нагрудный карман и передал Эванджелине сложенный лист бумаги.
– Для тебя, – пробормотал он.
– Что это? – Он определенно не писал стихов. Она никогда не считала его столь… цветистым.
– Это список. Всех моих недостатков, которыми ты интересовалась. – Коннолл на мгновение нахмурился. – Всех тех, о которых я вспомнил. Ты ведь сказала, что хотела бы узнать меня лучше. Я спросил также о своих недостатках Ходжеса и Уинтерса, но Уинтерс не стал отвечать, а Ходжес убежал из комнаты.
Эванджелина засмеялась, прикрыв рот, однако мать сильно толкнула ее в ребра. Когда виконтесса снова обратила внимание на музыкантов, Эванджелина развернула листок. У нее было такое чувство, что эти недостатки нельзя считать непреодолимыми. Или даже вообще недостатками.
– «Я люблю спорить», – прочитала она шепотом. – Да, я знаю об этом.
– Читай дальше. Я начал с самых очевидных.
– «Я очень импульсивен». – Она посмотрела на него. Имея достаточно непродолжительный опыт общения с ним, она сочла бы его как раз стратегом, что вряд ли сочетается с импульсивностью. – В чем это выражается? – спросила она.
Он пожал плечами:
– Я отправился во Францию, чтобы спасти картины, в разгар войны. Это не самое мудрое решение.
– Но ты спас их.
– Предположительно. Некоторые из них могли сохраниться и без моего вмешательства. И за эту мою экскурсию – ну, ты знаешь, обо мне пошли разные слухи.
– Один импульсивный акт не означает, что человек импульсивен вообще.
Его рот сложился в сводящей с ума улыбке.
– Я однажды поцеловал леди и затем почти сразу решил, что должен жениться на ней.
– Ага. И как зовут эту леди?
– Эванджелина Манроу.
Разумеется, ответ ее не удивил, но он был прав – она действительно считает импульсивность недостатком.
– Что произойдет, когда ты снова поцелуешь какую-нибудь леди? – медленно спросила Эванджелина.
– Я целовал раньше нескольких леди и никогда не испытывал ни малейшего желания жениться ни на одной из них. И сейчас, когда я встретил тебя, у меня не возникает желания целовать кого-то другого. Только тебя, Джилли.
– Ты можешь еще добавить болтливость к списку своих недостатков.
– Это не недостаток. Это простая способность говорить правду в возможно более приятной манере.
Она прерывисто вздохнула, пожелав, чтобы они оказались сейчас одни, и она могла бы его поцеловать. Он говорил, что нашел ее интеллигентной, остроумной и прямой, и у нее нет, оснований думать, будто он льстит ей. Она определенно не давала ему повода ухаживать за ней, пока он не обнаружил в ней эти качества.
Ее руки коснулась рука Коннолла.
– Я вселил покой в твою душу? Или ты хочешь продолжать меня мучить?
– Это один из моих недостатков, – ответила она с улыбкой. – И, кроме того, я еще не дочитала до конца.
– Значит, продолжаешь мучить. – Он пододвинулся к ней поближе. – Я предлагаю тебе прочитать быстрее, поскольку я стараюсь убедить тебя, а ты все еще хочешь убедить свою мать.
Она сглотнула. Неделя казалась настолько нереальным сроком для того, чтобы убедить кого-то в чем-то. О чем она думала? Что за этот час ее мать внезапно посмотрит на вещи другими глазами? Она просто оказалась трусихой. Если бы она хотела выйти замуж за Коннолла, она должна была противостоять виконтессе. Или надо было сразу отказать ему, уклониться от спора и не пытаться искать жизни, которая будет наполнена чем-то, напоминающим счастье и романтику.
– Очень хорошо. «Обо мне знают, что я весьма редко выпиваю излишне много», – продолжила она чтение. Это было справедливое признание, и, бросив короткий взгляд на его красивые глаза, она перешла к следующему пункту: – «Я люблю, есть помидоры». – Эванджелина фыркнула.
– Не ожидала, да?
– Довольно! – прошипела виконтесса, снова толкнув ее под ребро. – Поменяйся со мной местами, если ты не в состоянии сдержаться в его присутствии.
– Он мне нравится, мама. И мне нравится сидеть рядом с ним…
Виконтесса прищурилась:
– Мы уходим. Я плохо себя чувствую. – Она поднялась на ноги.
Коннолл внезапно наклонился к Эванджелине.
– Конечно, идите, если чувствуете себя плохо, – спокойно сказал Коннолл, глядя на виконтессу. – Я позабочусь, чтобы Джилли благополучно вернулась домой. – Беззаботное, веселое выражение на его лице исчезло и сменилось холодным, суровым взглядом, который ясно говорил, что обычно он добивается того, чего хочет. А он хотел ее. Сердце Эванджелины гулко заколотилось.
– Я не уеду без дочери, – заявила виконтесса.
– В таком случае оставайтесь с нами. – Он наклонился еще ниже и еще больше понизил голос. – До этого момента я был вежлив, леди Манроу, из уважения к вашей дочери. Но не совершайте ошибки, полагая, что я стану одной из ваших безвольных овечек. Я не буду молча со всем соглашаться.
Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга, и все это время Эванджелина, зажатая в кресле между ними, хотела провалиться сквозь землю и исчезнуть навсегда.
– Давайте будем благоразумными, – сказала она наконец, сознательно подавшись вперед, чтобы лишить обоих возможности взирать друг на друга.
– Мне нужно глотнуть воздуха, – сказала виконтесса, практически швырнув свой ридикюль на колени Эванджелине, вставая и направляясь к выходу.
Когда Эванджелина схватила ридикюль, ожерелье с бриллиантом буквально выползло из сумки, словно сверкающая смертоносная змея. Бросившись вперед с удивительной скоростью, Коннолл успел поймать его раньше, чем оно ударилось об пол:
– Проклятие! – пробормотал он, сжав его пальцами. – Открой ридикюль, Джилли.
Пока Эванджелина торопливо пыталась выполнить его команду, какая-то худосочная фигура заняла освободившееся место рядом с ней.
– Мисс Манроу, – выдохнул лорд Дэпни, хватая ее за руку. – Я должен поговорить с вами.
– Я слушаю музыку, – ответила Эванджелина, пытаясь высвободиться.
– Но это срочно! – запротестовал он, игнорируя раздраженные взгляды со стороны других гостей, сидевших неподалеку.
Сидевший по другую руку Коннолл зашевелился. Поскольку он все еще держал ожерелье с бриллиантом у себя, это его весьма беспокоило. И Эванджелина ясно ощущала его беспокойство.
– Ну, что у вас? – спросила она холодным тоном. Чем меньше людей она рассердит сегодня, тем лучше.
– Вы избегаете меня, Эванджелина.
– Это вовсе не так, – солгала она. – Я была очень занята, только и всего.
– Принимали ухаживания со стороны лорда Роли, вы имеете в виду, – возразил Дэпни еще более громко. – Я мог бы воспринять лорда Редмонда как ухажера – этот старый болван мне не соперник. Но Роли…
– Прошу прощения? – прорычал лорд Редмонд из-за спины отца Эванджелины. – Леди Манроу заверила меня, что она предпочитает мое ухаживание вашему, сопливый щенок.
– Я разговариваю с мисс Манроу, – огрызнулся Дэпни. – Скажите, что вы выйдете за меня замуж, Эванджелина. Ведь вы знаете, как я вас обожаю. Вы…
– Вы не можете делать предложение, – запротестовал граф. – Я уже сделал его раньше.
– Не слушайте этого старого зануду! – взвизгнул Дэпни. – И, конечно же, вы не можете верить тому, что… что этот волокита говорит вам! – продолжил он, показывая жестом на Коннолла.
Сидевший по другую руку Коннолл поднялся на ноги.
– Выйдем на воздух, чтобы я мог что-то вам сказать, Дэпни, – проговорил он тихо ледяным тоном.
– Джентльмены, пожалуйста, дайте мне возможность насладиться представлением, – пробормотала Эванджелина, дергая Коннолла за рукав и пытаясь снова усадить его в кресло. – Я знаю ваши желания. Скоро я приму решение.
Дэпни перегнулся через ее кресло:
– Вы должны отступить, Роли. Вы опоздали со вступлением в игру и не можете получить женщину, которую хотите. Вы поимели женщин, составляющих половину Лондона…
Коннолл нанес ему удар точно в челюсть.
– Тебе лучше не видеть этого, – обратился он к Эванджелине, не спуская глаз с Дэпни, который пытался встать с пола.
– Дай мне ожерелье, – сказала она, не сдвинувшись с места.
– Джилли, уйди с дороги.
– Отдай мне это чертово ожерелье, пока ты не испортишь все на свете. – Она протянула руку.
Дэпни бросился на Коннолла, толкнув при этом ее плечом. Эванджелина ткнулась в грудь Коннолла. Он схватил ее, не дав упасть на пол, и в этот момент виконт нанес удар кулаком ему в скулу.
Повалились кресла, замелькали руки и ноги. Сидевшие сзади женщины завизжали, а девицы Баксли разбежались, оставив на месте инструменты. Эванджелина видела это как сквозь марево, пытаясь выбраться из этой кутерьмы.
Внезапно кто-то взял ее за руку, вытащил из опасной зоны и помог выпрямиться. Она повернулась и увидела отца.
– Ты должен остановить их, – сказала она задыхаясь.
– Это достаточно рискованно, Джилли. Давай выберемся отсюда и оставим этот скандал на их совести.
– Но у Коннолла мое ожерелье, и сейчас я встречусь с Редмондом, а я не хочу его, – выпалила она.
– Что?
– У Коннолла мой приносящий несчастье бриллиант. Я положила его в ридикюль мамы, но он вывалился и теперь находится у Коннолла, а Дэпни собирается все испортить, и мне придется выходить замуж за единственного оставшегося мужчину.
– Понятно. – Отец бросил взгляд на дерущихся мужчин. – Уйди с дороги, – скомандовал он и шагнул туда, где шла потасовка.
– Мисс Манроу, – сказал лорд Редмонд, хватая ее за локоть, – позвольте увести вас от этой беспардонной драки.
– Нет, спасибо, – ответила она, освобождаясь от тисков его руки. – Я думаю, у лорда Дэпни случился некий приступ. Я должна остаться здесь, чтобы помочь лорду Роли и моему отцу.
Но какую бы легенду Эванджелина ни собиралась распространять, она, тем не менее, понимала, что два претендента опозорены и Редмонд окажется за счет этого победителем. Ах, это ожерелье! Как глупо, глупо…
Коннолл освободился, когда отец Эванджелины схватил Дэпни за плечи.
– Отвезите мою дочь домой немедленно, Роли! – рявкнул он. – Я разберусь с этим.
Кивнув, Коннолл проскользнул между ней и Редмондом и схватил ее за руку.
– Ты хочешь потерять последние оставшиеся у тебя зубы? – спросил он у графа.
Редмонд отступил.
– Ты юный мерзавец, – пробормотал он, тем не менее, пятясь назад.
Маркиз повернулся к Эванджелине.
– Быстро! – пробормотал он, увлекая ее к двери.
– Но ведь бриллиант! – прошептала она, приподняв один край юбки свободной рукой, когда они пробирались через толпу. Наверное, они никогда еще не бывали на столь волнующем представлении. – Мы никогда не доберемся до Манроу-Хауса целыми и невредимыми. Или, во всяком случае, вместе.
– Думаю, что доберемся, – возразил Коннолл, подавая знак своему кучеру. – Бриллиант у твоего отца.
– Что?! – Она остановилась и потянула его за рукав. – Ты положил его…
– Он сам взял его. Прямо из моих рук. – Коннолл открыл дверцу кареты и помог Эванджелине забраться внутрь. – Затем оттолкнул меня прочь.
– Но… О Господи… – Значит, отец поддерживает ухаживание Коннолла? Первый раз в жизни она может припомнить такое, чтобы он сделал… чтобы он вообще что-то сделал.
– Я тоже так думаю. – Коннолл взобрался в карету и, прежде чем закрыть дверцу, высунул голову: – Манроу-Хаус, Эппинг. И чтобы без всяких аварий.
– Слушаюсь, милорд.
– Возникает вопрос, – продолжил Коннолл, – что твой отец понимает под несчастьем?
Что мог отец считать несчастьем? Им нужно было это знать, но едва карета тронулась, все ее внимание, все существо сосредоточилось на мужчине, сидящем напротив, и на осознании того, что они вместе и снова одни.
Коннолл храбро пытался расправить галстук, но половина его отсутствовала. Тоненькая струйка крови запеклась с левой стороны нижней губы, волосы сбились в одну сторону, в которую, очевидно, его тянул Дэпни.
– Зачем ты ударил его? – спросила Эванджелина. Он пересел к ней.
– Я ведь импульсивный, если ты помнишь. – Придвинувшись еще ближе, он нежно ее поцеловал. – Да, вот видишь? Импульсивный. И я не могу сидеть и позволять какому-то болвану оскорблять меня.
– Я знала, что это неправда, – сказала она.
Его глаза продолжали улыбаться даже тогда, когда она снова дотронулась до его губы, и он слегка поморщился.
– Спасибо. – Некоторое время он продолжал смотреть на нее, затем откашлялся. – Так я должен опасаться того, что на нас свалится дерево или внезапное наводнение сорвет с петель дверцу и выбросит меня в Темзу?
Эванджелина покачала головой. У них оставалась очень важная проблема. Даже несколько проблем.
– Я не знаю. Я пыталась определить, как бриллиант может подействовать на судьбу отца, но вдруг до меня дошло, что я почти ничего не знаю о нем. – Она вздохнула. – Когда он ввязался в драку, я… Никогда еще в жизни я не была до такой степени потрясена.
– Меня тоже несколько удивила злоба Дэпни. – Коннолл взял ее за руку, рассеянно погладил пальцы. – Я хочу тебя, Джилли. Хочу жениться на тебе. Но я представил тебе себя. Равно как Дэпни и Редмонд. Я не такой, как они. Я не могу ходить вокруг тебя, словно пудель, пока ты ищешь способы избежать ошибок. Я не лучше, чем они, но я лучше для тебя.
Господи, о чем она думала, поощряя Редмонда и Дэпни? Эта драка была на ее совести, – потому что она сама привязала к себе этих мужчин и сделала их зависимыми от якобы испытываемого ими восхищения. Коннолл был прав. Она исключила из списка имена, не допуская появления новых, и никогда не выходила за его пределы. У одного нет воображения, другой никогда не выходит из себя. А тот, что сейчас сидит рядом с ней, вообще никак не подходит для этого списка. Он возбудил ее, опьянил и держит в состоянии мучительного беспокойства.
– Я не хочу, чтобы ты приказывал мне или полностью контролировал мою жизнь, – медленно проговорила она.
– И я не хочу, чтобы ты делала то же самое со мной, Эванджелина. – Он слегка нахмурился. – Я вовсе не какой-нибудь закоренелый тиран. Знаешь, мои родители глубоко любили друг друга. Недавно я стал задумываться, уж не потому ли у меня до сих пор не было искушения жениться. Подобно тому, как ты выстроила свои ожидания, основываясь на взглядах матери, я отталкивался от представлений о браке своих родителей и хотел почувствовать то же, что чувствовали они. Я хотел встретить свою женщину.
– А я именно та женщина? – спросила Эванджелина, пытаясь изобразить скорее скепсис, чем надежду.
– Я целовал нескольких женщин, как мы уже с тобой говорили. Но ты единственная, кого я прошу выйти за меня замуж. – Коннолл перевел дух. – В браке большинство прав, льгот, преимуществ – ты можешь, как угодно их называть – принадлежат мужчине. Могу заверить тебя, что я не воспользуюсь ни одним, чтобы ущемить тебя. Однако…
– Заверения, как ты их называешь, – это одно дело. Я предпочитаю гарантии.
Он потряс головой, и прядь растрепавшихся волос упала ему на глаз. Без всякой задней мысли Эванджелина откинула ее назад.
– Мы знакомы так недолго, – спокойно сказал он, – но ты знаешь меня, вероятно, лучше, чем кто-либо другой. Но до того как мы поженимся, я не смогу тебе ничего доказать. Просто поверь в меня. Если не веришь или не хочешь поверить, скажи мне «до свидания».
– Я еще не закончил, – перебил он. – Чтобы быть предельно откровенным, скажу, что у меня есть вера в тебя. Я знаю: ты умнее своей матери и понимаешь, что-то, к чему ты стремилась, не сделает тебя счастливой.
– Это говорит мужчина с окровавленной губой. – Она провела пальцем по его губе. – Как ты знаешь, я читала Мэри Уолстонкрафт. Она очень умная женщина, очень уверенная в себе и понимает, чего она хочет. Но я не назвала бы ее счастливой. Могу предположить, что моя мать такого же плана. Я не знаю точно, чего хочу теперь. Но точно знаю, что я хотела предпочесть комфорт счастью. Он пошевелился.
– Джилли, ты… Она положила руку ему на pот.
– Ты был умным и красноречивым. Теперь моя очередь говорить.
Тот факт, что он не стал протестовать, стоил больше многих его слов. Размышления вслух не относились к ее любимым занятиям – она предпочитала приходить к выводам в тишине, до того как их высказать. Но ей нужно было услышать это, вероятно, в такой же степени, как и ему.
Эванджелина на мгновение закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться, и продолжила:
– Когда я пребываю в твоей компании, я счастлива. С того самого момента, как встретилась с тобой, я чувствую себя более счастливой, радостной. – Неожиданная слеза сбежала ей на щеку.
Коннолл смахнул ее большим пальцем.
– Ты перестала быть красноречивой? – Да.
– Тогда у меня два вопроса к тебе. Два? Это удивило ее, он всегда удивлял.
– Очень хорошо, – ответила Эванджелина, стараясь совладать с волнением.
– Ты просила дать тебе неделю, чтобы убедить твою мать не возражать против меня. Осталось шесть дней. Она так и остается человеком, который будет решать твое – наше – будущее?
– Я… – Она откашлялась. – Думаю, я должна дождаться твоего второго вопроса, прежде чем отвечу на первый.
Кивнув, Коннолл сжал ее руки в своих. Его пальцы дрожали.
– Ты выйдешь за меня замуж, Джилли?
Она посмотрела в его голубые глаза, увидела в них доброту и ум и еще немного беспокойства – беспокойства по поводу того, что она ускользнет от него или снова ему откажет.
– Ответ на твой первый вопрос – нет, а на второй отвечу – да, – дрожащим шепотом произнесла она. – Да, да и снова да.
Коннолл засмеялся и притянул к губам ее руки.
– Это очень кстати, потому что мой третий вопрос заключался бы в том, предпочтешь ли ты скорое обручение долгому, но ты уже на него ответила.
– Очень умно с твоей сто…
Эванджелина не закончила фразу, потому что он бросился ее целовать.
