Текст книги "Так дорог моему сердцу"
Автор книги: Сюзан Бэрри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Как только получит разрешение, она сядет за пианино. Хотя это не имело для нее сейчас такого значения, как когда-то, ей все же не терпелось возобновить свою карьеру, которая оборвалась так много месяцев назад.
У Вирджинии закралось подозрение, что Лизино желание продолжать карьеру на музыкальном поприще было связано с Клайвом Мэддисоном и его собственными неудачными попытками найти подходящую работу. Если их дружба разовьется во что-нибудь большее – так как Лиза всем сердцем явно этого желала, хотя Вирджиния могла только догадываться, что было на уме у Клайва – тогда одному из них нужно быть уверенным в будущем. Так что Лиза вся пылала энтузиазмом, который в ином случае никогда не смог бы охватить ее!
Как бы Вирджинии ни нравился Клайв ей иногда хотелось, чтобы он не появлялся на горизонте сестры в этот период ее жизни.
Он поймал такси, чтобы развезти девушек по домам, и, высадив Лизу у виллы мадам д’Овернь – где его и Вирджинию уговорили ненадолго остаться – он продолжил путь к дому Ван Лунов. У подножия ступеней на террасу, за стеклами которой им радостно махали руками дети, он сказал почти торопливо:
– Однажды я попрошу вас сделать для меня кое-что, если вы не против, Вирджиния.
– Нет, отчего же, – ответила она, с любопытством глядя на молодого человека. – Но почему меня? Почему не Лизу? Вам не кажется, что она предпочла бы…
– Нет, – он решительно покачал головой. – Я не хочу просить этого от Лизы. Вы понимаете, это некоторым образом касается ее.
– Все таинственнее и таинственнее! – проговорила она.
Он обаятельно ей улыбнулся.
– Значит, я могу рассчитывать на вас?
– Конечно… если я что-нибудь могу сделать!
– Хорошая девочка! – тихо воскликнул он. – Можете, как мне кажется!
Он сбежал вниз по лестнице. Дети продолжали махать ему, и Вирджиния с некоторым любопытством подумала, что за услугу он собирается просить от нее, когда решит, что пришел подходящий момент.
Глава тринадцатая
Все мысли Вирджинии перед самым торжеством были так им заняты, что Лиза и ее дела отошли на задний план и не казались исполненными такой довлеющей важности.
Еще одно событие отвлекло ее внимание от Лизы в течение этих дней: возвращение Эдварда Ван Луна. Он побывал в стольких европейских столицах за последние несколько месяцев, поэтому был порядком изнурен. Но Вирджинии показалось, ему было приятно, что жена нашла такую милую молодую компаньонку присматривать за маленькими племенником и племянницей. И Вирджинии он сразу понравился. Она решила, что любой с такими проницательными, но добродушными глазами был достоин абсолютного доверия, и подумала, что хотя Мэри приходилось столько времени проводить одной, ей повезло, что у нее был муж, который явно обожал ее.
По случаю возвращения хозяина домой было устроено два обеда, на одном из которых среди гостей оказались Леон Хансон и Карла Спенглер. Вирджиния ухватилась за вполне законный предлог, чтобы не присутствовать на вечеринке. Этим предлогом ее снабдил маленький Питер, который весь день был беспокойным и несколько лихорадочным и который не соглашался ложиться спать, если она не останется около него.
Мэри, великолепно одетая для вечера, заглянула в детскую и попыталась уговорить Вирджинию оставить его на попечение девушки, которую выбрала и учила сама Вирджиния, но она покачала головой.
– Мне не хотелось бы, – сказала она. – Он такой нервный и впечатлительный, что нипочем не успокоится, если я оставлю его. В любом случае, мне здесь совсем не плохо. Я уже заказала, чтобы ужин мне принесли сюда на подносе, и вам не нужно забивать себе голову мыслями обо мне.
– Все равно, я буду думать, – колебалась Мэри, наполняя детскую ароматом французских духов. – Конечно, я могла бы попросить Леона взглянуть на него, хотя он не наш врач, и настолько значительный консультант, что не хотелось бы его просить об этом…
– Конечно, нет! – быстро воскликнула Вирджиния, которая ужаснулась при одной только мысли каково будет негодование Карлы Спенглер, если его попросят подняться в детскую! – А кроме того, я не думаю, что у Питера что-то серьезное. Это, вероятно, просто небольшая простуда и повышенная температура, и как только он заснет, я выскользну в соседнюю комнату и уютно устроюсь с книгой.
– Но разве вы вообще не спуститесь? Даже на полчаса?
– Мне бы не хотелось, если вы не возражаете.
Вирджиния улыбнулась ей, думая, что ее поведение было безупречным.
– Хорошо, если завтра ему не станет лучше, нам придется вызвать к нему нашего врача. Но я искренне надеюсь, что ему станет лучше, потому что завтра день вашего праздника, и вам никак нельзя пропустить его!
– Да, – в этом Вирджиния от души могла с ней согласиться. Она была почти благодарна Питеру за его сегодняшнее нездоровье, из-за которого ей было необязательно сидеть за уставленным цветами столом рядом с эффектной Карлой и человеком, от которого ожидали, что он вскоре женится на ней, и чувствовать, что для нее нет места в разговоре. Завтра вечером она наденет свое восхитительное вечернее платье. В любом случае, там будет множество людей и интимный разговор любого рода будет невозможным. Кроме того, она бы расстроилась, разочаровав мадам д’Овернь после всех ее хлопот, которые, возможно, занимали ее и в эту самую минуту.
– Утром с ним все будет отлично, – сказала она оптимистично. – Я дала ему пол-таблетки аспирина и он уже гораздо спокойнее, – добавила она, положив руку на маленький, влажный лоб.
Но к утру Питеру совсем не стало лучше, по сути, ему решительно было хуже. Когда прибыл семейный доктор, он поставил диагноз – сильная простуда, но допустил, что это могло быть предвестником какой-нибудь более серьезной болезни и им придется подождать, пока это не выяснится.
Мэри была в ужасе, но твердо оставалась на своей точке зрения.
– Вы не останетесь ухаживать за ним, – сказала она Вирджинии. – Нам придется пригласить к нему сиделку, а вы должны пойти отдохнуть перед приготовлениями к сегодняшнему вечеру. Что бы вы ни делали, вы не должны огорчать мадам д’Овернь, и я не хочу, чтобы вы тоже были расстроены. Так что идите и позвоните по тем номерам, которые вам оставил доктор Буланже, позаботьтесь о том, чтобы на сегодняшнюю ночь у нас была сиделка.
Вирджинии совсем не хотелось передоверять свой пост чужому человеку, особенно если Питер не был серьезно болен. У детей есть обыкновение простужаться, а потом моментально выздоравливать как раз в то время, когда вы думаете, что наступил критический момент. И для чего Мэри Ван Лун тратиться на постороннюю сиделку, когда это была работа Вирджинии?
Но хотя она искренне пыталась найти сиделку, которая могла бы явиться без отлагательств, ее усилия были обречены на провал, потому что ни одна из них не была свободна раньше следующего дня. Она доложила об этом Мэри, которая сама взялась за телефон, но не получила никаких результатов. Сиделка, опытная и квалифицированная, могла прийти только на следующее утро, но ни минутой раньше.
А тем временем, им придется самим управляться с Питером.
– Я остаюсь, а вы поедете на вечер, – сказала Мэри с решимостью.
Эдвард поддержал ее. Он видел коробку от портнихи, которая пришла для Вирджинии, и как к ее щекам прилил слабый румянец, когда она взяла ее из рук Эффи. Он мог представить себе, как он примеряет новое платье у зеркала в своей комнате. Вирджиния всегда вызывает все лучшие чувства у всех действительно приятных мужчин, а Эдвард Ван Лун был действительно приятным. Он мог бы легко пропустить этот праздник и вместе со своей женой провести славный вечер в своем собственном доме. На самом деле, он даже хотел этого. Но Питер, с абсолютной нехваткой здравого смысла, присущей его возрасту и, добавила бы Мэри, полу, взял дело в свои руки и отказался позволить Вирджинии даже уйти в ванную, когда настала пора готовиться к вечеру. В самом деле, он был так решительно настроен на то, чтобы не отпустить ее от себя, что у него вдруг пугающе подскочила температура. Вирджиния взяла его горячую ладошку, щупала вспотевший лоб и решила, что блеск его глаз был положительно дурным признаком, поэтому ей нужно остаться.
Мэри, возвращавшаяся в спальню из ванной в небесно-голубом купальном халате заглянула в детскую и хотела было поторопить Вирджинию, когда по выражению ее лица, заметила, что что-то было не в порядке.
– Что еще случилось? – она быстро подошла к Вирджинии. Она проговорила ей на ухо, шепотом, почти не шевеля губами: – Вы думаете, мы должны позвонить доктору Буланже?
– Нет. Но бессмысленно притворяться, будто я могу уехать сегодня, потому что я не могу!
Мэри выглядела действительно раздосадованной. Она закусила губу, а Вирджиния опустила фланелевое полотенце в теплую воду и обтерла покрасневшее лицо маленького больного и его влажные руки, цеплявшиеся за нее, потом поправила подушку под курчавой головкой и прошептала что-то успокоительное. Пока она говорила, Питеру как будто стало легче.
– Это прямо-таки приводит меня в ярость, – заявила Мэри, подходя к широкому окну и вглядываясь в сверкающую поверхность озера. – Конечно, я знаю, ничего нельзя поделать с тем, что эта маленькая мартышка подхватила простуду, но вы стали так необходимы ему, что он просто не отпустит вас!
– Что ж, я не очень возражаю, – Вирджиния в самом деле говорила правду, так как совесть весь день не давала ей покоя при мысли о том, что она собиралась покинуть своего воспитанника в том время, когда он больше всего в ней нуждался. Она очень сомневалась, что сможет в полной мере получить удовольствие от предстоящего праздника.
– Такое случается, тут уже ничего не сделаешь. А если Питеру станет хуже только из-за того, что мне захотелось повеселиться, я никогда не прощу себе этого.
– Я знаю, что не простите, – но Мэри продолжала кусать губы. – Все равно, мне кажется, это несправедливо!
– Но вы с мистером Ван Луном должны поехать оба.
Я не хочу, чтобы мы все огорчили мадам д’Овернь!
– Я хотела предложить, чтобы Эдвард поехал, а я бы осталась с вами…
Но огонек в глазах Вирджинии убедил миссис Ван Лун, что такой поворот событий никогда не одобрит ее юная гувернантка.
– Хорошо, – согласилась она со вздохом, – но если я уеду, а что-нибудь пойдет не так или вас надоест быть в одиночестве – хотя вы в любой момент можете позвать Эффи – вы должны сразу мне позвонить, и мы с Эвардом немедленно приедем назад. Договорились?
– Да, можете быть спокойны, – согласилась с ней Вирджиния.
Когда хозяин и хозяйка уехали из дома, и все стало тихо и внизу, и на верхнем этаже, Вирджиния почувствовала, что наступил необычно тихий вечер. Так как радио вмаленькой гостиной, которую она разделяла с детьми, должно было оставаться сегодня молчаливым и ее единственным развлечением могла быть книга – если сон Питера будет достаточно спокойным, чтобы дать ей возможность читать – и, может быть, еще мысли о Лизе, которая, по крайней мере, хорошо проводит время в своем прелестном новом платье из белоснежных кружев и танцует в объятиях восхищенного Клайва Мэддисона.
Если у Клайва не было серьезных намерений по отношению к Лизе до этого вечера, то они непременно появятся у него, стоит ему только увидеть ее в этом платье с величественно приподнятой маленькой темной головкой и глазами, светящимися от счастья?
Вирджиния вздохнула. Бедная Лиза!.. Как неудачно, что ее угораздило влюбиться именно в это время!..
А потом мысль еще более неуместная подняла свою голову, как змея. Как неудачно, что ее самое угораздило влюбиться именно в это время!..
Питер, как она и думала, после того, как она некоторое время посидела у его кровати, погрузился в неспокойный сон. Его маленькие пальцы сжимали пальцы ее руки, и стоило ей хотя бы немного пошевелиться, как он начинал ворочаться и хныкать. Но постепенно его дыхание стало глубже и ровнее, жаркий румянец сошел со щек, и маленькая рука сжимала ее пальцы не так крепко.
В другой комнате Паула, чью кровать переставили на тот случай, если болезнь Питера окажется заразной, спала глубоко и без снов. Во всем крыле, где находилась детская, стояла полнейшая тишина, а единственным освещением была настольная лампа, которая проливала бледнозолотистый свет на голубоватую постель, где лежал маленький мальчик и недвижную фигуру девушки, которая не сводила с него глаз.
Вирджиния почувствовала, что может убрать руку, и встала, неслышно подошла к широко раскрытому окну. Каким волшебным все выглядело снаружи! Озеро было как будто сделано из серебра, и темные очертания деревьев, нависающих над ним, слегка колыхались от ночного ветерка. Был тихий ветер, а наступившая ночь была почти угнетающе теплой. Даже звезды были не такими яркими, как обычно, из-за этого теплого и тихого воздуха.
Ночь как будто специально была создана для танцев, для того, чтобы гулять по благоухающим тропинкам сада тетушки Элоизы и прислушиваться к музыке оркестра, играющего за стеной из цветов. Несомненно, многие пары воспользуются преимуществом закрытых зеленых беседок и укромных уголков, где до них все еще могли доноситься звуки музыки, но никто больше не мог бы потревожить их, если только не натолкнется на них случайно. Клайв и Лиза, наверное, отыщут для себя одну из таких беседок. Или, может быть, в этот момент они стоят бок о бок, облокотившись на каменную балюстраду, точно так же, как и Вирджиния стояла рядом с Леоном Хансоном, когда жила у мадам д’Овернь…
Перед мысленным взором Вирджинии вдруг встали доктор Хансон и золотоволосая Карла, ускользающие из толпы, которая наполняла в этот вечер виллу мадам д’Овернь, и находящие тихое убежище, где бы они могли остаться наедине…
Вирджиния беспокойно зашевелилась. Питер теперь, казалось, спал самым здоровым сном. Она прошла в свою спальню, открыла дверцы гардероба и достала платье, которое собиралась надеть к этому случаю. Оно висело, словно черное облако, на розовой вешалке, а в самом низу стояли серебряные босоножки.
Ей пришло в голову, каким детским было желание произвести впечатление, когда она была не создана для этого. Во всяком случае, не для незабываемых впечатлений.
Может быть, если бы она послушалась Лизу и выбрала розовое платье…
Какие еще случаи будут в ее жизни, чтобы надевать это восхитительное черное чудо?…
Она подошла к зеркалу и приложила к себе платье.
Через несколько мгновений она уже стаскивала с себя домашнее платье и дрожащими пальцами натягивала на плечи черное чудо. Оно мягко легло на ее стройные бедра, и, приглядевшись к своему отражению в зеркале над туалетным столиком, она почти открыла рот от приятного удивления.
Оно шло ей!.. Оно не просто шло ей, оно изменяло ее!.. Правда, розоватый свет в спальне льстил ей, но даже отбросив освещения, она все же была достойна восхищения в этом платье. Она так нравилась сама себе. Хотя ее кожа выглядела пугающе белой. Правда это может быть происходило из-за резкого контраста с темными складками ткани.
Но ее губы, казалось, светились, а волосы были полны танцующих золотистых бликов…
Внезапный шум в соседней комнате заставил ее резко отвернуться от зеркала и быстро пойти в сторону двери.
Питер спал так мирно, но, возможно, он снова проснулся…
Она открыла дверь и будто приросла к полу в центре детской. Питер все еще спал, насколько она могла определить, мельком взглянув на него. Вид у него был почти здоровый, он все еще лежал на боку, подложив одну руку под щеку.
Но дверь комнаты была отворена и в дверном проеме стоял высокий. стройный мужчина, одетый в безупречный костюм. Вирджиния уставилась на него и увидела белый галстук и фрак… гладко причесанные темные волосы, притягивающее, надменное лицо с резким подбородком и темные глаза, в которых был вежливый вопрос.
– Что… что вы здесь делаете? – запинаясь, спросила Вирджиния.
– Что вы здесь делаете? – возразил доктор Хансон.
– И почему вы так одеты? Я думал, вы являете собой образец самопожертвования, но, по-видимому, у вас тут какой-то конкурс красоты!
Глава четырнадцатая
Его интонации оказалось достаточно, чтобы помешать Вирджинии поддаться изумлению, и чувство негодования заняло его место.
– Я… я примеряла платье, которое надела бы сегодня, если бы пошла на праздник. В этом нет ничего преступного, не правда ли?
– По-видимому, Питеру стало лучше? – Он бросил взгляд на кровать, а потом снова посмотрел на нее.
– Почему вы не убедили миссис Ван Лун попросить меня взглянуть на него вчерашним вечером?
– Потому что я не думала, что это серьезно. я до сих пор не думаю, что это очень серьезно, но это очень нервный и впечатлительный ребенок и он уже сильно от меня зависит. Мне не хотелось бы оставлять его.
Он кивнул, подошел к кровати и стоял там, глядя на спящего ребенка. Теперь вид у Питера был совершенно естественный, и он спокойно дышал.
– Я приехал, чтобы заменить вас, если вам захочется часок потанцевать? – изумил ее доктор Хансон. – Я не намереваюсь отнимать пациента у доктора Буланже, но в нашем профессиональном этикете нет правил, запрещающих мне ненадолго принять на себя роль сиделки. А если вы не сможете появиться на вечере, который дается специально для вас, это будет довольно-таки странно.
– О, но я надеюсь, что миссис Ван Лун объяснила мадам д’Овернь… – начала Вирджиния, но он оборвал ее.
– Конечно, объяснила.
Он повернулся и невозмутимо оглядел ее сверху донизу, замечая все детали, которые заметила она сама, и, можетбыть, еще несколько вещей, которые не заметила она, так как была недостаточно тщеславна, но которые заставили вдруг смягчиться его пронизывающие темные глаза.
– Ваша сестра, естественно, была огорчена тем, что вы не появились сегодня, и я пообещал моей тетке, что вы будете с ними через самый короткий промежуток времени.
Мой шофер ждет у дома и отвезет вас, так как вы, по-видимому, готовы…
– Я не готова, – поспешно ответила она. – Я просто примеряла это платье и, в любом случае, не могу воспользоваться вашим любезным предложением остаться здесь с Питером.
– Почему? – удивился он, приподняв одну бровь.
Она бросила взгляд на мальчика, который заворочался, и доктор Хансон вывел ее на балкон, где они могли разговаривать, не опасаясь побеспокоить ребенка.
– Почему? – повторил он.
Вирджиния посмотрела на него и сразу поняла, что ни за что на свете не оставит свой пост сегодня ночью и не позволит Леону Хансону дать ей возможность, наконец, потанцевать.
Если он останется здесь, для нее не может быть никакого удовольствия в танцах – по этому поводу в ее душе не было никаких сомнений! А кроме того, у нее была еще одна, возможно, даже более веская причина, чтобы не ехать.
Она могла себе представить, какие взгляды, высокомерные и возмущенные, она получит от Карлы Спенглер, которая посчитает свой вечер совершенно погубленным. Вдобавок она не хотела испортить праздник самому доктору Хансону – если большую его часть он проведет в разлуке с женщиной, на которой собирается жениться!
Но она отдавала себе отчет в том, что не могла рассказать о своих основаниях доктору Хансону, и поэтому сказала:
– Потому что я не могу, – и посмотрела на юбку черного платья, механически ее оправив.
Доктор Хансон нахмурился.
– Это не причина, – почти нетерпеливо сказал он ей.
Вирджиния подняла глаза и смело встретилась с его взглядом.
– Тогда, может быть, вы согласитесь, что это моя работа оставаться здесь и смотреть за моими подопечными, когда им случается заболеть? Если бы вы понадобились одному из своих пациентов, вы вряд ли бы посчитали танцы более важным делом, даже если бы они устраивались вашей тетушкой – во всяком случае, такое у меня сложилось мнение о вас! И хотя мне ужасно неловко перед мадам д’Овернь, и я очень жалею, что не могу быть там, я ничего не могу с этим сделать, не правда ли?
– Да разумеется, можете, глупый вы ребенок! – резко возразил он. – Вы можете позволить мне остаться здесь и получить немного удовольствия. Я твердо намерен остаться, так что давайте больше не спорить об этом.
– Я не спорю, – возразила она с обманчивой кротостью, – но я не могу позволить вам остаться на моем месте.
– А если я буду настаивать на том, чтобы остаться?
– Тогда я тоже останусь!
Он прошелся по балкону, потом вернулся к ней.
– Идите и добавьте последние штрихи, какие вам хочется добавить, хотя по мне вы и так выглядите отлично!
– Спасибо, – застенчиво сказала она ему, – если вы не возражаете побыть несколько минут с Питером, пока я сниму это платье и найду что-нибудь более подходящее, я буду вам действительно благодарна.
Она повернулась к стеклянным дверям, которые вели в детскую, но он встал между ней и слабо освещенной комнатой.
– Вирджиния!.. – он очень редко пользовался ее именем, и в том, как он его произносил, было что-то повелительное. – Вирджиния, я больше вам не нравлюсь, верно?
На мгновение Вирджиния потеряла дар речи от удивления. Потом, с бьющимся сердцем, она произнесла, запинаясь:
– Н-нравитесь мне? Конечно, вы мне нравитесь! Вы были так добры… сделали так много для Лизы…
– Да забудьте вы про Лизу хоть сейчас, – перебил он с холодным оттенком в голосе. – Но несколько недель назад мы с вами почти стали друзьями – настоящими друзьями, я надеялся! Пока не случилось то несчастное воскресенье, которое мы провели вместе…
– Это был очень приятный день, – механически проговорила она.
– Правда? – он пристально уставился на нее, любуясь как за ее спиной лунный свет серебряной паутиной оплел ее волосы. – Таким уж ли приятным был он – для вас?
Она ответила с внезапной откровенностью:
– Это был один из самых чудесных дней, которые у меня были в жизни!
– О, Вирджиния! – немедленно его голос и взгляд потеплели – потеплели почти чудесным образом. – И я хотел знать, может быть… может быть, это из-за того, что я поцеловал вас?… Может быть, это вас сильно оскорбило?…
Вирджиния откинула голову и подняла на его глаза.
– С какой стати? – осведомилась она со странной, сухой интонацией в голосе. – Вы имели право, по меньшей мере, на один поцелуй, не правда ли, после такого замечательного дня? Это вас более-менее вознаградило. И с моей стороны было бы совершенно неразумно возражать против этого!
Она чуть не отшатнулась от внезапной перемены в его лице, от неожиданной, даже пугающей бледности, покрывшей его губы, и холодной враждебности, которая изгнала порывистую теплоту из его взгляда.
– Так значит, вы так к этому отнеслись, не правда ли? – просил он, и в его голосе был ледяной холод.
– Естественно, – продолжала она, – когда вы обнаружили, что Сперглер дожидается вас в вашем кабинете, вам пришлось поспешить к ней. Конечно, я это прекрасно понимаю.
– Да? – он как будто кусал нижнюю губу. – А откуда вы узнали, что мисс Спенглер дожидается меня?
Мгновение Вирджиния колебалась.
– Ваша тетушка сообщила мне, когда я вернулась на следующий день. Но, конечно, – в ее слова снова вернулся сарказм, – она тоже поняла, что вы могли бы оказаться в несколько неудобном положении, если бы я стала настаивать на том, чтобы вы отвезли меня назад в той же машине, что вы взяли в гостинице, и, следовательно, у вас не было другого выбора, как только оставить меня в горах. Иначе мисс Спенглер могла бы счесть это странным.
Он остановил на ней необычный, изучающий взгляд, потом отвернулся. Подошел к балконной перекладине и смотрел на невыразимую прелесть сада Ван Лунов и туда, где у небольшого причала разбивались маленькие волны.
Он не отводил взгляд от озера.
– Я жалею о том, что приехал сюда сегодня, – заметил он таким голосом, что нельзя было понять истинного смысла сказанных слов. – Ваш приятель, Клайв Мэддисон, тоже предлагал взять на себя обязанности сиделки, чтобы вы не пропустили праздника, но я решил, что, может быть, вы скорее отдали бы вашего маленького больного на мое попечение. Но было бы лучше, если бы я не вмешивался, и тогда, может быть, Мэддисону удалось бы уговорить вас, в чем я потерпел неудачу.
Вирджинию внезапно так потрясло все то, что она ему наговорила, что она не могла выговорить ни слова. Ее как будто вдруг поразила немота, а он бросил на нее еще один быстрый взгляд и вернулся в детскую. Он подошел к кровати, где Питер очевидно спал здоровым сном, и склонился над ним. Вирджиния увидела, как он легко положил руку налоб мальчика и выпрямился.
– Я не думаю, что вам необходимо сидеть с ним, – заметил он, когда она неслышно подошла сзади, как будто он был местным доктором, который просто делал свои визиты и давал инструкции. – Наверное, вы устали, поэтому ложитесь спать. У ребенка больше нет температуры, а утром, я думаю, он будет уже совсем здоров.
Вирджиния так ничего и не сказала, и он взялся за ручку выкрашенной в белое двери.
– Спокойной ночи, мисс Хольт. Замечу, что вы чересчур добросовестны по отношению к вашей работе, что ж это достойно восхищения. Не провожайте меня. Я хорошо знаю дом и найду дорогу обратно!
И прежде чем она сообразила, дверь была закрыта перед ее лицом, и не было слышно ни звука, кроме негромкого тиканья часов и смешного звука, среднего между храпом и вздохом, который издал Питер. Он пошевелился, повернулся на правый бок и снова спал так же крепко.
Мгновение Вирджиния стояла, оледенев, а потом быстро схватила ручку двери. Коридор был пуст, но до нее еще доносился звук шагов с лестницы. Она перегнулась через балюстраду и вгляделась в холл, но передняя дверь уже закрывалась.
Через несколько секунд она услышала, как заработал мотор машины снаружи, и вернулась в детскую. Она беспомощно сжала в отчаянии руки перед собой и безнадежно сказала себе:
– Зачем, зачем я только наговорила ему все это?…Ведь он приехал, чтобы мне помочь!.. Это было отвратительно, это было кошмарно и жестоко с моей стороны!.. А его дела не имеют ко мне никакого отношения!..
Она продолжала сжимать руки и так сильно прикусила нижнюю губу, что на ней показалась капля крови.
– И это после всего того, что он сделал для Лизы!..
Когда Мэри и Эдвард Ван Луны вернулись с великолепно удавшегося вечера на берегу озера, Вирджиния все еще сидела у постели Питера, только теперь на ней был домашний халат. Он был из темно-красной ворсистой ткани и, казалось, лишил ее лицо всех красок. Под глазами у нее были лиловые тени, которые заставили Мэри озабоченно воскликнуть, и в глазах было что-то большее, чем простая усталость. Она выглядела в высшей степени угнетенной.
– Моя дорогая! – воскликнула Мэри. – Почему же, скажите ради Бога, вы не легли спать? А что случилось с доктором Хансоном? Он позвонил, чтобы сказать, что его вызвали к пациенту, но он постарается присоединиться к нам, как только сможет, хотя этого может не случиться. Он также сказал, что ему не удалось убедить вас оставить Питера, хотя мальчику уже гораздо лучше.
– Так и есть, – ответила Вирджиния. В ее сердце зашевелилось теплое чувство. – Вы хотите сказать, что доктор Хансон не вернулся… на праздник?
Она чуть не сказала: «К Карле Спенглер?»
– Нет, и его тетушка была расстроена, потому что надеялась увидеть его еще раз. Ведь он знал сколько сил она положила на подготовку этого вечера, он мог бы разобраться со своим пациентом побыстрее.
Мэри с некоторым любопытством посмотрела на свою гувернантку.
– Он долго оставался с вами? Разве вам не показалось, что очень мило с его стороны предложить остаться здесь с Питером?
– Да, он был очень добр!
Но Вирджиния испытывала в некотором роде удивление, так как вместо того, чтобы сразу вернуться на виллу мадам д’Овернь, Леон поехал к пациенту – и почему он потерял так много времени, когда Карла ждала его?
– А как же мисс Спенглер? – спросила она. – Не была ли она так же разочарована, как и мадам д’Овернь?
Мэри позволила себе насмешливую улыбку.
– Не то что разочарована, она была просто вне себя от ярости! С ее точки зрения вечер был просто потерей времени, и она даже не согласилась спеть для гостей, отговорившись тем, что горло устало. Бедная мадам д’Овернь. Она так жалела, что не было вас!
– Я тоже жалела, – уверила ее Вирджиния. Но она чувствовала такое огромное облегчение от того, что не только она испытывала мучения, что не могла не выдать его. – Но я надеюсь, что Лиза прекрасно провела время.
– О, да. В самом деле, это был замечательный вечер.
Мэри неудержимо зевнула.
– Но вы, моя бедная девочка, вам же наверняка до смерти надоело здесь!
– Мне было не так скучно, – правдиво ответила Вирджиния.
– Да? – Мэри бросила на нее еще один изучающий взгляд, потом двинулась по направлению к двери. – Ну что же, Эдвард посылает вам стакан хереса и непременно настаивает на том, что вы должны выпить его перед тем, как ляжете спать, и я рекомендую вам сделать это немедленно.
– У двери она задержалась. – Но мне хотелось бы знать, почему Леон совсем пропал с вечеринки. Он приехал на прием и, казалось, был в хорошем настроении…, но кто этот пациент, который заставил его отлучиться на несколько часов…
– Может быть, это был важный пациент, – предположила Вирджиния, поправляя одеяло на Питере.
Мэри подумала, что ее лицо было уж слишком непроницаемо.
– Может быть, – согласилась она. И вдруг снова отбросила Вирджинию в ту же пропасть, где она находилась прежде, когда заметила: – Конечно, нет никаких сомнений, в том, что Карла намеревается заполучить его, если сможет! Раньше она не всегда выказывала подобную решимость, но теперь это видно всем. Интересно, почему?
– Вероятно, ей пришло в голову, что она может его потерять, – ответила Вирджиния, думая с тошнотой, подступающей к горлу, что любая женщина была бы дурой, если бы рискнула потерять такого мужчину, как Леон Хансон, когда при определенных усилиях она могла бы завладеть им на всю оставшуюся жизнь.
