Текст книги "Так дорог моему сердцу"
Автор книги: Сюзан Бэрри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Глава пятнадцатая
В течение нескольких последующих недель Вирджиния понимала все яснее, что если когда-нибудь у нее был шанс завоевать дружбу доктора Хансона – а даже дружба стоила того, чтобы к ней стремиться, – этот шанс был упущен навсегда.
Лиза вернулась в Англию, так как внезапно мадам д’Овернь решила провести несколько недель в Париже со старой подругой. Две единственные нити, связывавшие ее с доктором, были разорваны и она практически его не видела.
Мэри Ван Лун, которая посещала почти все те дома в которых бывал доктор, говорила, что он теперь редко появляется там. Казалось все больше дел занимало его в клинике, и те немногие часы свободного времени, что у него оставались, он посвящал Карле Спенглер. А Карла обдумывала вторую поездку в Америку и пыталась уговорить его сопровождать ее!
– Может быть, это будет их медовый месяц? – думала Вирджиния.
Но прежде чем уехала Лиза и мадам д’Овернь улетела в Париж, в который была влюблена, Вирджиния встретилась с ним во время чая в доме тетушки Элоизы.
Он вошел, когда они приступили к аккуратным бутербродам и маленьким пирожным, которыми тетушка Элоиза снабдила их ради такого случая, и согласился на чашку чая, которого, однако не выпил. Он был особенно мил с Лизой и сидел рядом с нею на одном из полосатых диванов, надавал ей множество полезных советов о разнообразных вещах, которые ей следовало или не следовало делать в ближайшем будущем. Он убеждал ее упорно продолжать упражнения и советовал ей быть терпеливой и немного подождать, прежде чем приниматься за серьезные репетиции на пианино, предупреждая ее с улыбкой в глазах, что он будет ждать от нее приглашения на первый сольный концерт, и добавив, что если это будет в человеческих силах, он обязательно будет присутствовать среди ее слушателей.
Лиза была переполнена благодарностью. Она была такой счастливой, веселой и уверенной в своем будущем.
Только Клайв Мэддисон, стоявший у окна и угрюмо смотревший в сад, казалось, не разделял ее уверенности.
Вирджиния, к которой доктор Хансон едва обратился с одним словом, через какое-то время тоже подошла к окну, и Клайв толкнув стеклянные двери пригласил ее выйти вместе с ним. Они сошли вниз по лестнице к лужайке.
Клайв затянулся сигаретой и вдруг швырнул ее, не докурив, в цветочную клумбу. Потом он, нахмурившись, достал свой портсигар и протянул его Вирджинии, но она покачала головой.
– Нет, спасибо, – сказала она. Потом она укоризненно обратилась к нему: – Вы слишком много курите, Клайв! Особенно в последнее время, как я заметила, даже кончики пальцев у вас уже начинают желтеть. И, кроме того, это дорого.
– Да, – согласился он, – это чертовски дорого. Все дорого, когда вы едва зарабатываете себе на жизнь, как же тут еще содержать… жену!
Он выглядел хмурым.
– Мне очень жаль, – пробормотала Вирджиния, тронутая какой-то безнадежностью в его голосе, которой там никогда раньше не было. – Вы с Лизой расстаетесь просто добрыми друзьями или надеетесь на какое-то будущее?
– Мы определенно не расстаемся друзьями, – сказал он, – и собираемся встретиться так быстро, как только это можно будет организовать! – он вдруг замер и посмотрел на нее, глубоко засунув руки в карманы. – Вирджиния, вы единственный человек, который может нам помочь, и у меня есть ваше обещание сделать все, что в ваших возможностях!
– Так что? – она подняла глаза на него. – Каким образом я могу помочь вам?
Он взял ее под руку, оглянувшись назад через плечо, чтобы убедиться, что за ними никто не идет, и привел ее в зеленую беседку, выглядывавшую на озеро, где их едва ли кто-нибудь мог побеспокоить.
– Я скажу вам, – произнес он, подвигая к ней стул и садясь на другой около нее. – Я хочу, чтобы завтра вечером вы поужинали со мной в «Милано». Лиза улетает утром и я рад этому, потому что сейчас она не готова встретиться с тем, что может оказаться неприятным.
– Я вполне с вами согласна, – сказала Вирджиния.
– Но разве есть какая-то неприятность, с которой она может встретиться?
– Ну, это не совсем вероятно, но… – он почти с печалью улыбнулся Вирджинии. – Мне не хотелось бы все рассказывать вас сейчас, – признался он, – но завтра я ожидаю одного гостя, который остановится в «Милано» – гостя из Англии. Если бы Лиза была готова на сто процентов, я был бы в восторге, если бы она смогла встретиться с ним, и я не могу представить себе ни одного мужчину – и меньше всего того, кто когда-то был очень впечатлительным, если не сказать большего, если верно все то, что я о нем слышал! – которого Лиза не свела бы с ума своими огромными темными глазами. Когда мы встретились в первый раз, они напомнили мне глаза испуганной нимфы. Она так полна странного, не от мира сего очарования и прелести…
– Да-да, – сказала Вирджиния, прерывая его не потому, что ей не хотелось слушать перечисление разнообразных качеств ее сестры, но потому, что у нее было такое чувство, будто их отсутствие будет замечено и неправильно истолковано. – Но к чему вы ведете? Не говорите мне, что я должна сыграть роль Лизы?
– Конечно, нет, – сразу уверил ее Клайв. – Но как сестра Лизы – настоящий представитель ее семьи… – но тут он замолчал и покачал головой. – Мне нужно, чтобы доверяли мне, и я обещаю, что мой план абсолютно прост, и ни в коей мере не обернется против вас. А вы можете оказать мне неоценимую услугу и, что должно быть для вас еще важнее, Лизе…
– И все, что от меня требуется, это поужинать завтра вечером с вами в «Милано»?
– Да, поужинать со мной и… моим приятелем!
Вирджиния быстро соображала. Она легко могла бы получить выходной вечер, и ее в некотором роде заинтриговало это странное приглашение, а для Лизы она сделала бы все, что в ее силах. Но «Милано»! «Милано» был фешенебельным отелем, а теперь был самый разгар сезона, так что же ей надеть?
Она подумала о своем черном платье, но оно могло оказаться слишком шикарным для простого ужина.
– Вам бы хотелось, чтобы ради такого случая я постаралась бы выглядеть как можно лучше? – осведомилась она. Но мой гардероб весьма ограничен, и у меня только одно хорошее платье, которое может оказаться или не оказаться подходящим…
– Если это то самое, что вы должны были надеть на вечер у мадам д’Овернь, о котором я слышал от Лизы, тогда наденьте его, – ответил он, улыбаясь. – Я понимаю, что вы действительно готовились к этому случаю, и мы все очень жалели, что вас не было. Но я был совершенно готов взять на себя ваши обязанности ночной сиделки, только этот малый – Хансон – не дал мне такой возможности. – Да, это очень любезно с вашей стороны, – поспешно сказала Вирджиния с благодарностью. – Доктор Хансон говорил мне.
– О, говорил, неужели? – он бросил на нее несколько необычный взгляд. – Иногда он ведет себя странно, этот Хансон. С ним невозможно спорить, если он на что-то решился, а в тот вечер он твердо решил, что это именно он должен поехать к вам, хотя я не думаю, что его подруга, мисс Спенглер, полностью одобрила ту заботу, которую он выказал по отношению к вам. Во всяком случае, у нее несколько испортилось настроение после этого.
Вирджиния ничего не сказала, хотя любое упоминание о докторе Хансоне заставляло ее сердце учащенно биться; и потом она подумала, что услышала шаги, которые приближались к ним по тропинке. Она быстро подняла глаза.
Клайв спросил:
– Так вы согласны поужинать со мною завтра…?
– Да, если вам действительно это нужно.
– Отлично! Тогда я заеду за вами без четверти восемь…
– Ах, так вот вы где! – воскликнул беспечный голос Лизы, когда она появилась из-за кустарника.
Она улыбнулась Клайву. Ей никогда не пришло бы в голову подозревать, хотя он и ее сестра беседовали наедине.
Но ее спутник, доктор Хансон, который шел немного позади, так посмотрел на них, что сердце у Вирджинии упало.
Она подумала, не мелькнул ли оттенок презрения в его глазах или это было только ее воображение?
– Ваша сестра улетает рано утром, так что я посоветовал ей провести спокойный вечер и пораньше лечь в кровать, – заметил доктор Вирджинии довольно язвительным тоном. – Вам, вероятно, хотелось бы побыть наедине, так что если я могу подвезти вас до отеля, Мэддисон…? – сказал он с холодным, недружелюбным выражением высокому англичанину.
– Большое спасибо, – невозмутимо ответил Клайв, – но я вернусь попозже. Я не спешу.
Четко очерченные губы Леона Хансона, казалось, немного сжались, и выражение его глаз был совершенно непроницаемым, когда он взглянул на Вирджинию.
– Тогда я попрощаюсь с вами, мисс Хольт, – но он не сделал попытки дотронуться до ее руки, хотя она ощущала почти боль в своих холодных пальцах, до того они ждали хотя бы даже такого мимолетного прикосновения.
– Счастливого возвращения к вашей семье, Лиза! – сказал он, пожимая ее руку.
Нижняя губа Лизы заметно задрожала, внезапные слезы навернулись ей на глаза и скатились по щекам, которые были все еще немного бледны.
– Это все благодаря вам! – прошептала она.
– Я уверен, что у вас все будет хорошо, – ответил он, и его теплая, успокоительная улыбка предназначалась только ей одной.
Когда он оставил их, быстрым шагом удаляясь в сторону своей машины, все трое стояли в молчании, прислушиваясь к приглушенному рокоту мотора, когда он завел машину, потом Лиза порывисто повернулась к своей сестре.
– Хотелось бы мне знать, почему он изменился, – сказала она. Она пристально посмотрела в лицо Вирджинии. – Раньше он не так обращался с тобой, Джинни!
– Разве? – Вирджинию, как будто, изумило это замечание. – Тебе не кажется, что ты даешь слишком большую волю своему воображению, а, Лиз, дорогая? Доктор Хансон чрезвычайно занятой человек, а я просто случайно оказалась твоей сестрой! Он проделал над твоей рукой потрясающую работу и больше нет никаких оснований, чтобы он продолжал терять время на меня.
– Но одно время я думала… – Лиза закусила губу и слегка вздохнула. Она была совершенно сбита с толку совершенно естественной улыбкой Вирджинии, которая как бы давала понять, что Лиза ее позабавила. – Ну, ладно, раз уж ты не возражаешь… и я должна заявить, что это очаровательное создание Карла Спенглер действительно нечто! Если он женится на ней, они будут очень привлекательной парой, потому что он тоже привлекателен, и, может быть, она сделает его счастливым. Но в последнее время он что-то не выглядит очень уж счастливым.
Она посмотрела на Клайва, и Вирджиния поняла, о чем она думала. Их последний вечер! А им, должно быть, так много надо сказать друг другу!..
– Я пойду поболтать с мадам д’Овернь, – торопливо сказала она. – У меня давно не было такой возможности, а она скоро уезжает. Но ты должна помнить, что тебе сказал доктор Хансон, Лиз – ты должна пораньше лечь спать.
– Я позабочусь об этом, – ответил за нее Клайв, очень быстро. И потом он почти грубо взял ее за руку. – Но сначала она пойдет со мной взглянуть на озеро!
На следующий вечер, когда Клайв заехал за ней в назначенное время, Вирджиния заметила, что ее внешний вид застал его врасплох, несмотря на то обстоятельство, что он выглядел, да и очевидно чувствовал себя угнетенно, потому что Лизы больше не было в Швейцарии.
– Вот это да! – он положил руки ей на плечи и повернул ее, и она увидела искреннее восхищение в его глазах. – Не удивительно, что женщины так много времени тратят на одежду! Раньше вы были очень привлекательной англичанкой – типичной англичанкой! А теперь вы слишком захватывающи, чтобы быть англичанкой!
Мэри Ван Лун, которая была в восторге от внешнего вида Вирджинии, вышла вперед чтобы поздороваться с ним в прихожей, и в ее глазах было дразнящее выражение, когда она предостерегающе подняла палец.
– Я надеюсь, вы не забудете, что Лиза едва успела приземлиться в лондонском аэропорту! И пожалуйста, не станьте вопиющим примером для пословицы: «С глаз долой, из сердца вон.»
Клайв ухмыльнулся.
– Ничего подобного, – заверил он ее. – Нам с Вирджинией нужно обсудить кое-какие дела, это все!
Мэри приподняла насмешливую бровь.
– Что же, это превосходное платье, чтобы в нем обсуждать дела, – она похлопала по облачной темной накидке, которая одна защищала белые плечи девушки от теплого вечернего воздуха. – Оно придаст вам уверенности, если ничего больше.
Вирджиния чувствовала, что ей необходима уверенность, когда она в очередной раз поднималась по ступеням «Милано» и входила в ярко освещенный вестибюль. В последний раз, когда она спускалась по этим ступеням, рядом с ней шел Леон Хансон, высоко подняв свою надменную голову, он подвел ее к своей машине, а она была новичком в Швейцарии и все казалось ей несколько волшебным.
Но теперь здесь больше не было волшебства, хотя отель был все таким же роскошным, каким она запомнила его, и заполненным людьми до предела. На огромной застекленной веранде, с которой открывался вид на что-то вроде центрального двора с фонтаном, который разбрасывал алмазные струи в розовый воздух – так как солнце, алое как кровь как раз готовилось к тому, чтобы опуститься за озеро. Масса экзотических растений цвели в узорных кадках и каменных вазах, люди пили коктейли, смеялись, показывали загар, который они приобрели во время золотых часов дневного света. И все женщины без исключения были потрясающе одеты, а мужчины великолепно ухожены и привлекательны.
Клайв, с такой же безупречной наружностью, как и любой из них, и даже более миловидной, чем у большинства, с этим загадочным видом, который никогда его не покидал и выделял среди безоговорочных англичан, подвел ее к столу, к которому тут же поспешил официант, чтобы получить заказ.
– Я закажу вам херес, пока мы ждем, – сказал Клайв. Когда его принесли, он поднял свой бокал. – Давайте выпьем за успех этого вечера!
Вирджиния послушно подняла бокал.
Глаза Клайва блеснули.
– Мне кажется, нам следует выпить и за вас в этом платье – и за восхитительное будущее, которое вас непременно ожидает!
– Ну-ка, ну-ка! – сказал грубоватый голос за ее спиной, и Вирджиния увидела пронизывающие умные глаза – это были очень голубые глаза, как у Клайва. Перед ней стоял необыкновенно высокого роста джентльмен пожилого возраста, с седыми волосами и густыми седыми усами. Он уставился на нее через монокль у правого глаза. – Ну-ка, ну-ка! – повторил он и отрывисто сказал: – Представьменя это молодой леди, Клайв!
Клайв с живостью подчинился.
– Мисс Вирджиния Хольт, сэр! – он с извинением посмотрел на Вирджинию. – Мисс Хольт – Вирджиния – позвольте мне представить вам моего отца, генерала Мэддисона.
Глава шестнадцатая
– Ну, ну, ну! – прогремел генерал, когда наконец водрузился на свободный стул за столом, вытянув перед собой длинные ноги, как бы в пренебрежении к стесненному пространству, которое предлагал ему стул.
Его монокль был все еще на своем месте и он не пытался скрыть того, что изучает Вирджинию; в самом деле, он занимался этим с живым интересом и, по-видимому, остался доволен результатами.
– Ты точно знаешь, как выбирать их, мой мальчик! А если эта похожа на ту, другую, на которой ты хочешь жениться…
Вирджиния почувствовала, как покраснела почти до самых кончиков ее маленьких, похожих на раковины, ушей, где блестела пара жемчужин – подаренных ей миссис Ван Лун, когда она одевалась к вечеру, в знак того, как она сказала, что она высоко ценит ее, и на том условии, что она тут же наденет их, а не уберет в ящик. Но Клайв поспешил к ней на помощь.
– Вы не должны смущать мисс Хольт, сэр! Она не привыкла к такой открытой тактике, и кроме того, Лиза совсем на нее не похожа. У Лизы темные волосы, в то время как у Вирджинии светлые…
– Я сам всегда предпочитал блондинок! – воскликнул генерал, озорно взглянув на Вирджинию, а потом осмотрел содержимое их бокалов и фыркнул с отвращением.
– Херес! Я надеюсь, вы не ждете, что я последую вашему примеру и стану пить это! Для этого времени суток нет ничего лучше виски с содовой! Эй, официант!
Пока он давал указания официанту, Клайв наклонился вперед и попытался смягчить болезненные впечатления, которые могла испытывать Вирджиния. Ведь она была совсем не готовой к такой встрече, которая вернее всего станет для нее суровым испытанием в определенном смысле.
– Я не хотел, чтобы знали заранее, что должны будете встретиться с моим отцом. Я хотел, чтобы вы были совершенно естественной и не приготовленной к тому, что может вас немного встревожить. И хотя я признаю, что старик многих приводит в замешательство, в душе он совсем не груб. Единственный человек, с кем он решил быть жестким, это я, и мне кажется, я это полностью заслужил. Однако, – сказал он, и губы его передернулись, – самое важное, что я с самого начала почувствовал, что ему должна понравиться Лиза, как ему уже понравились вы. И хотя прошло уже пять лет с тех пор, как мы встречались в последний раз…
– Пять лет – это долгий срок, – заметил пожилой человек, подхватывая хвост разговора, после того как он оценивающе попробовал виски. – Очень долгий срок, когда у вас есть только один сын, а он, словно цыган колесит по всему миру, не вспоминая о тех, кого оставил! – он свирепо уставился на Клайва с гневом в голубых глазах под кустистыми бровями. – Тебе придется очень долго говорить, прежде чем ты сумеешь убедить меня, что в душе ты изменился и хочешь вернуться домой, мой мальчик, чтобы заняться честным трудом для разнообразия. Когда-то ты презирал фермерство…
– Не думаю, что я презирал фермерство, но я не думал, что смогу стать хорошим фермером, – поправил его сын с необычным блеском в глазах. – В этом есть некоторое различие.
– Ладно, пусть есть некоторое различие, но оно слишком незаметное, чтобы я мог его увидеть. Все, что я знаю, это то, что ты убрался – ты не хотел заниматься таким скучным делом, хотя, по-видимому, твои странствия по всему миру не помогли тебе сколотить состояние.
Это была такая бесспорная истина, что Клайву ничего не осталось сделать, как признать ее, и Вирджиния бросила не него сочувственный взгляд, различив кислые нотки в его голосе. Генерал издал несколько хриплых звуков, потом снова уставился на него.
– А теперь ты хочешь вернуться в Хай-Энд, но я совсем не уверен, что хочу, чтобы ты вернулся в Хай-Энд!
Однако он достал носовой платок и несколько секунд громко в него сморкался, после чего признал:
– Но твоя тетушка Хетти более сентиментальна, чем я, и она уже готовится заколоть тучного тельца, чтобы радушно встретить блудного сына! Она строит разные планы, которые строить совершенно глупо на мой взгляд – но женщины глупы!..
Он усмехнулся, глядя на Вирджинию, почти помальчишески, проказливо, и она улыбнулась ему в ответ с неожиданным чувством облегчения. У нее вдруг появилась уверенность, что этот на вид свирепый человек был совсем не свирепым в душе. Не сейчас, по крайней мере. Он мог быть таким когда-то, когда между ним и его сыном только начались разногласия, но когда сын покинул его – и возможно, он чувствовал себя очень одиноким временами – это заставило его перемениться в чувствах.
Клайва как будто очень тронуло упоминание о тетушке.
– Милая тетушка Хетти! – заметил он. – Я всегда мог на нее положиться, даже в те годы, когда меня носило по свету, как вы говорите, сэр, она никогда не забывала писать мне хотя бы раз в месяц.
– Вот почему я говорю, что женщины глупы, – сказал генерал.
Но Вирджиния быстро вмешалась.
– О, нет, – тихо сказала она, – она не глупа, генерал Мэддисон! На самом деле женщины вовсе не глупы, знаете ли! У них просто лучше развита интуиция, чем у мужчин, и они больше готовы прощать и забывать.
– Так ли это? – осведомился генерал и вдруг отодвинул свой стул. – Ну, вы можете рассказать мне о вашей точке зрения на эту тему, за ужином, но я отказываюсь ужинать в переполненном народом зале, а это обязательно случится, если мы будем откладывать ужин еще дальше.
Со старомодной любезностью он предложил ей свою руку, пока они не дошли до стола, который, как заметила Вирджиния, находился на видном месте почти посредине огромного зала и был украшен отборнейшими темнокрасными розами. Интересно, подумала она, Клайв ли специально их заказал? И если так, какая жалость, что Лизы не было здесь, чтобы их оценить.
У генеральского стула уже охлаждалось шампанское в ведерке со льдом. Генерал указал на него официанту своей крепкой, с позолоченным набалдашником тростью – без которой его редко видели из-за подагры – и правой рукой подвинул стул Вирджинии.
Как только шампанское было разлито по бокалам, он с чрезвычайным достоинством поднял тост за Вирджинию, а потом устроился поудобнее, чтобы приняться за ужин, который обещал быть превосходным.
Было ли это действие шампанского или, может быть, по мере продвижения ужина напряжение действительно спадало, Вирджиния не могла сказать уверенно, но ко времени десерта она уже начала чувствовать удовольствие от того, что приняла приглашение Клайва. Ее собственные проблемы потеряли на время свое значение, и генерал, как она решила к тому времени, был действительно очарователен. Может быть, огонек в его глазах приводил в смущение, и по поведению в нем сразу можно было узнать военного человека, и голос его был таким громким и пронзительным, что иногда ей казалось, что его слышно во всех углах зала, но у него было живое чувство юмора, а под внешней бесцеремонностью она чувствовала неподдельную доброту. И он, разумеется, уделял ей уйму внимания. Не один раз он говорил ей, что если ее сестра хотя бы немного похожа на нее, ему не терпится с ней встретиться, что, несомненно, доставляло удовольствие Клайву, который тоже стал выглядеть несколько более непринужденным, пока блюдо следовало за блюдом.
После того небольшого взрыва за столиком с напитками на веранде, генерал больше говорил о недостатках своего сына. Наоборот, было похоже, будто возобновив свою потерянную связь с сыном, он больше не вспоминал о прошлом и был готов получить наибольшее удовольствие от этого вечера и от всего пребывания в Швейцарии.
Вирджиния чувствовала себя счастливой. Ей представлялось, что для Лизы все может обернуться хорошо.
В зале, присоединенном к обеденному, оркестр заиграл негромкую музыку, и некоторые пары пошли танцевать. Они же оставили свой стол и пошли пить кофе на кусочке открытого пространства под звездным небом. Освещение льстило женским лицам и платьям. Вирджиния, в своем черном платье, с живыми глазами, улыбчивым ртом и мягкими волосами, была так же привлекательна, как любая женщина, которая танцевала или смотрела на танцующих.
Но Вирджинии недолго пришлось наблюдать за ними, так как генерал, несмотря на свою подагру – которая, возможно, в данный момент не причиняла ему больших неудобств – пригласил ее танцевать, и она обнаружила, что он очень компетентен в этом деле. Потом Клайв пригласил ее на танец, и так как это был очень популярный вальс Вирджиния получила от него огромное удовольствие. Когда она вернулась на свое место, ее глаза блестели от счастья, а на щеках цвел самый привлекательный румянец.
Огни осветили пол, и она наклонилась вперед, чтобы наблюдать за представлением, с энтузиазмом человека, которому не часто доводилось быть свидетелем подобного зрелища. На танцорах были национальные швейцарские костюмы, а голоса певцов, исполнявших йодль, потрясли ее.
Широко раскинувшееся над ними ночное небо было подобно пурпурному бархату, расшитому звездами, и отблески снежных пиков со всех сторон! Она знала, что никогда не забудет этого! Она была немного задумчива, когда огни снова взлетели вверх, но она заметила пару глаз, наблюдающих за ней из-за соседнего столика. Сердце сильно забилось, с лица слетел румянец. Генерал от всего сердца аплодировал танцорам и в то же время он начал рассуждать на тему, которая была ему очень дорога, а именно, о Симле в те времена, когда он был еще младшим офицером, Клайв заметил внезапную перемену на лице Вирджинии и то направление, к которому был прикован ее взгляд. Он тоже посмотрел в ту сторону и увидел – не сказать, чтобы к его большому удивлению – что это был доктор Хансон, который откинулся на спинку тонконогого стула и заявлял о преимуществах первоклассного портного, который снабжал его выходными костюмами. Он очень пристально и холодно смотрел на Вирджинию.
Рядом с ним за маленьким столиком, на котором стояли рюмки с ликером и кофейные чашки, сидела Карла Спенглер, одетая во что-то идеально подходившее ей и такое же эффектное, как ее золотоволосая головка. Эффект усиливался сверкающими изумрудными серьгами, изумрудным браслетом и колье, которое искрилось, как зеленое пламя на ее безупречной шее. Она выглядела несколько скучающей – даже немного раздраженной – и на лице доктора Хансона было выражение, напомнившее Вирджинии те мраморные скульптуры, которые она видела в музеях, которые всегда намекали на отстраненность и отсутствие фамильярности с обычными, банальными человеческими существами.
Это не было намеренно равнодушное и далекое выражение. Оно не давало никаких разгадок к тому, что за мысли могли скрываться за ним или чувства, которые могли существовать где-то под элегантной внешностью. Он даже не курил сигарету, а сидел неподвижно и наблюдал странными, непроницаемыми глазами, за тем, как среагировала на него девушка в черном платье, которая по всей видимости до этих пор вполне наслаждалась вечером.
Клайв воскликнул:
– Эй, это же Хансон!
– И фролейн Спенглер, – механически пробормотала Вирджиния.
– Кто?… Где?… Что?… – генерал оглядывался вокруг, исполненный истинно английского рвения поступить правильно и быть приветливым, если это необходимо. – Твои друзья, Клайв? Тогда представь их!
Клайв бросил быстрый взгляд на лицо Вирджинии, как будто молчаливо спрашивая, одобрит она это или нет, но Вирджиния была не в состоянии отозваться на это неслышное обращение. Присутствие Леона Хансона и Клары сразу рассеяло все удовольствие от вечера. Она постаралась выглядеть естественной, когда Клайв подошел к соседнему столику и пригласил их присоединиться к ним и познакомиться с его отцом.
Но доктор Хансон немедленно оценил сложившееся положение и, после неуклюжего объяснения Клайва, что его отец с восторгом познакомится с хирургом, которой с таким искусством поработал над его покалеченной особой после несчастного случая на лыжах, легко поднялся на ноги и быстро подошел к генералу, одарив его одной из своих самых приветливых улыбок, когда они пожимали руки.
Карла, без сомнений, потому что Клайв имел такую привлекательную внешность – и может быть, потому что ее вечер становился немного скучным по той или иной причине – мило ему улыбнулась и была необыкновенно любезна с генералом Мэддисоном, после того как ему представили ее. Она была достаточным снобом, чтобы понять, что хотя сын мог немного обеднеть за последние годы и счесть необходимым самому зарабатывать на жизнь таким способом, который большинство ее знакомых посчитали бы несколько ниже достоинства, у отца, очевидно, было порядочное состояние и что-то, кроме этого, что было даже еще более важным, чем состояние и всегда вызывало уважение.
Вирджиния получила прохладный кивок от Карлы и после этого она практически не замечала ее. Но доктор Хансон сел на стул около Вирджинии и завел с ней разговор. Его разговор шел по самым традиционным и несколько по-ледяному вежливым линиям, но когда бы она не поднимала взгляд на него, она видела, что он не сводит с нее глаз и в его взгляде было что-то, что заставляло ее мысленно искать этому объяснение.
Казалось он пытается читать ее мысли, в то время как голос его звучал отстраненно и даже равнодушно, пока он продолжал свою бессодержательную речь. Он даже не упомянул в разговоре Лизу.
Наконец он спросил, не хотелось бы ей потанцевать.
Карла дала ясно понять Клайву, что ей очень хочется пойти танцевать с ним танго, которое только что заиграл оркестр, и они вышли на танцевальную площадку. Певица двигалась безупречно, превосходно чувствуя музыку, и Клайв следовал за ее движениями с таким же умением. Но Вирджиния знала, что она не может танцевать с таким же искусством, тем более танго. И она была почти уверена, что Леон Хансон не менее искусный танцор, чем Клайв. Больше того, ее охватила паника при самой мысли о том, что она будет танцевать с ним. Ее пальцы похолодели от страха и что-то в ней неудержимо трепетало при мысли о том, что он будет настаивать. А тогда – что? Что она почувствует и как будет себя вести, если он будет настаивать?
Но он не сделал ничего подобного. Если он не поверил тому, что она натерла себе ногу и решила больше не танцевать этим вечером, он этого не показал. Он просто продолжал сидеть около нее, наблюдая за танцорами, пока генерал Мэддисон отстукивал ритм танго пальцами по своему стакану с таким видом, будто сам был среди танцующих.
Как только танец окончился и Карла вернулась к столику, генерал пригласил ее на следующий танец, тем более, что им оказался старомодный вальс. Это доставило ему особенное удовольствие, потому что он уже танцевал вальсы в Симле, когда Клара еще была в колыбели. Клайв заметил за другим столиком двух своих учеников по теннису и подошел к ним, чтобы перекинуться двумя словами, и впервые Вирджиния и доктор оказались наедине.
Леон Хансон вдруг произнес, как будто он все время это обдумывал:
– Так значит вы не хотите танцевать со мной?
Вирджиния взглянула на него подозрительно и испуганно.
– Почему вы так думаете?
– Я не просто думаю, я в этом уверен! – и потом, прежде чем она смогла выговорить слово, он продолжил: – Но я думаю, мы забудем об этой мозоли на вашей ноге и все равно потанцуем, как вы считаете?
Она молча поднялась, понимая, что у нее не было другого выхода. Как она и подозревала, он оказался превосходным танцором. Он держал ее так же близко, как Клайв, но не на дюйм ближе, и пока они кружились на площадке, он не говорил ей ни слова и, казалось, лишь разглядывал через ее плечо остальных танцоров. Ее рука в его руке была холодной, как лед. Она ожидала, что будет спотыкаться и этим продемонстрирует, что подобные вечера случались у нее не часто. Но она с совершенством следовала за ним, и они прекрасно двигались вместе. Было похоже, будто гармония мыслей или чувств, или чего бы то ни было соединила их вместе, и двигаться рядом им было проще всего на свете. Но только никто не знал, что они никогда раньше не танцевали.
Вирджиния ощутила прилив счастья, от которого почти захватывало дух, и впервые за многие дни она почувствовала, что это такое – снова пробудиться к жизни и ощущать всю ее прелесть. Она даже нашла в себе смелость поднять голову и заглянуть ему в лицо; он опустил глаза и встретился с ее взглядом. Что-то проскочило между ними, как электрическая искра, что-то теплое, исполненное жизни и зовущее, от чего у нее перехватило дыхание, в то время как, если только это не была ее фантазия, он в самом деле на мгновение крепко сжал ее в своих руках. Но только на мгновение! Так как пока она парила в мире наивысшего блаженства, которое не имело никакой связи с повседневным миром, музыка остановилась и танец был окончен и, как и все остальные пары на площадке, они вернулись к своему столу.
