Текст книги "Влюбленный дьявол"

Автор книги: Сью-Эллен Уэлфондер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 3

– Она отказывается спускаться, сэр. – Локлан в полной растерянности приблизился к Дункану, стоящему у ступеней часовни.

Дункан поднял глаза к серому утреннему небу. Не самый лучший день для свадьбы. С севера дул пронизывающий ветер, моросил дождь, грозивший, судя по тучам, превратиться в настоящий ливень.

Впрочем, именно в такой день и должна была начаться их супружеская жизнь.

Мало того, что она ничего не сказала о Робби, так еще решила оскорбить его перед людьми.

Одетые в лучшие пледы и при оружии, члены его клана стояли полукругом у ступеней замка, готовясь сопровождать свою будущую госпожу. Часть их выстроилась в ряд от самого дома до возвышения, предназначенного для торжественных речей. Приготовления шли с самого утра.

Дункан оглянулся через плечо на священника. Тот стоял с безмятежным выражением лица и сложенными перед собой руками, образец самообладания на фоне окружающего его балагана. В часовне горели десятки свечей, рассеяв утренний сумрак.

Украшавшие двор букеты полевых цветов, которые должны были символизировать изобилие и радость, лишь подчеркивали тщетную суету всего происходящего.

Только присутствие священника не позволило Дункану разразиться самыми изощренными проклятиями.

– Она уже одета?

– Да, милорд.

Дункан повернулся к Мармадьюку. Английский рыцарь терпеливо ждал у арки при входе в часовню с таким видом, словно этот небольшой утренний сюрприз его весьма позабавил.

– Хватит злорадствовать, словно деревенская сплетница, – рявкнул на него Дункан. – Нет ничего смешного в том, что девица уперлась как баран.

Мармадьюк изобразил самую искреннюю улыбку, на какую был способен.

– Незачем срывать на мне свою злость. Не лучше ли спросить самого себя, что такого ты вчера сделал, что она не хочет выходить из своей комнаты.

– Что я сделал? – Дункан нахмурился. – Да ничего особенного. Она должна быть мне благодарна. Я спас ее от вечно пьяного отца и подарил целые сундуки роскошных платьев, которые она едва ли видела в своей жизни.

– Но что все-таки произошло в твоей комнате вчера вечером, почему она выбежала оттуда, будто за ней гналась целая орда дикарей?

Дункан забыл о священнике и выругался. Мармадьюк подошел к нему и похлопал по плечу.

– Вот ты и ответил на мой вопрос, дружище. Что бы ты ни сказал, ей это не понравилось. Я всегда тебе говорил, что леди требуют обходительности.

– Ничего плохого я не сказал, – оправдывался Дункан, глядя на окно спальни Линнет. – Объяснил, что она не будет обременена обязанностями.

– А точнее? – не унимался Мармадьюк.

Дункан тяжело вздохнул:

– Ах ты, наглый боров. Я сказал, что мне нужны ее дар провидения и забота о Робби.

Мармадьюк присвистнул и покачал головой:

– Это еще хуже, чем я думал. Столько времени провел в обществе короля Роберта Брюса, а ведешь себя с женщиной как последний дурак?

Локлан издал звук, похожий на сдавленный смешок, и ретировался, расталкивая стройные ряды членов клана, чем вызвал целую бурю негодования.

О небеса! Да они смеются над ним!

– Ну, если ты думаешь, что так уж неотразим, англичанин, почему бы тебе не привести ее сюда?

– С удовольствием. – Мармадьюк низко поклонился и направился к замку, но вдруг обернулся. – Придется давать тебе уроки обхождения с дамами, – сказал он Дункану.

К огромному удивлению лорда, вскоре он вышел вместе с его будущей женой и ее служанкой. Под звуки фанфар, рыцари дружно, как по команде, опустились на одно колено. Многие выкрикивали здравицы, словно это была настоящая свадьба, а не фарс.

Дункан уже раскаивался в своем решении сделать девушку из клана Макдоннелов своей женой. Она сама сказала, что надо было ее украсть. Он воспользовался бы ее даром провидицы и отослал обратно к Макдоннелам.

Он не имел ни малейшего желания обзаводиться женой. Но теперь уже ничего не изменишь.

Все присутствующие вели себя как умалишенные.

Прыгали, дергались, выкрикивали шутки и приветствия. Даже пожилая служанка невесты краснела, глядя на них, словно юная девушка.

– А она хороша, не правда ли, милорд? – обратился к своему господину Локлан, провожая взглядом Мармадьюка и двух дам.

Дункан упрямо молчал. Ему вовсе не хотелось признаваться, даже самому себе, что Линнет Макдоннел и впрямь очаровательна.

На ней было темно-синее платье из тяжелого шелка, прихваченное у талии замысловатым золотым поясом. Длинный плащ такого же цвета защищал ее от дождя, а ободок с драгоценными камнями удерживал на голове накидку. Волосы были распущены и ниспадали до талии бронзовыми волнами.

Дункан едва слышно выругался, поймав себя на мысли, что неплохо бы запустить пятерню в такие локоны.

Они словно из тонкого золота!

Он и не подозревал, что у нее такие великолепные волосы. Тут и святой не устоит.

Черт побери, он самым суровым образом спросит с тех, кто его уверял, что девушка страшна, как свиное рыло.

Ему совершенно не нужна жена. Тем более красивая.

С него вполне хватило Кассандры и тех мучений, которые он терпел из-за ее злобной натуры. Нет, ему вовсе не хотелось иметь обольстительную красавицу, но и тут все получилось наоборот, назло всем его желаниям.

Стараясь не замечать, как волны ее волос ниспадают на высокую грудь, которую он тоже умудрился не заметить из-за ее вчерашнего одеяния, Дункан повернулся к Мармадьюку, искренне надеясь, что тот прочтет ярость на его лице.

Надо постараться представить ее такой, как вчера, – одетой в тряпье, и ни в коем случае не смотреть на ее волосы. К тому же потребовать, чтобы впредь она заплетала их в косы и убирала под накидку.

А что касается груди… придется сделать вид, будто ее вообще не существует.

Оставалось надеяться, что его люди не будут настаивать на церемонии брачной ночи. Они хорошо знали, почему он женится на девушке. Этот вопрос не раз обсуждался. И если забыли об этом, он им напомнит, вызвав каждого в круг с обнаженным мечом.

– Пора, милорд. – Мармадьюк подтолкнул к нему невесту. – Или вы не собираетесь провести даму по ступенькам часовни?

Дункан бросил на рыцаря недовольный взгляд, даже не пытаясь скрыть свое раздражение. Единственным местом, куда он хотел сопроводить Линнет Макдоннел, был дом ее отца. Но вместо этого он предложил ей руку, с удовольствием увидев страх в ее огромных карих глазах.

Если она будет его бояться, у нее отпадет всякая охота ложиться с ним в постель.

К несчастью, он заметил в ее глазах нечто большее. Они искрились мягким золотистым светом изнутри, и ему вдруг захотелось увидеть их счастливыми, а не печальными.

Между тем их окружили плотным кольцом члены клана, и Дункану ничего не оставалось, как пройти вместе со своей будущей женой те несколько шагов, что отделяли их от священника, стоявшего у входа в часовню.

Святой отец словно почувствовал, что Дункан сбежит при малейшей возможности, и не мешкая начал церемонию, которая отныне и навеки должна была связать Дункана с этой девицей из клана Макдоннелов. По Божьей воле.

Просто из любопытства Дункан бросил косой взгляд на невесту во время молитвы. Темные ресницы лежали на ее щеках, которые, казалось, стали еще бледнее, если это вообще было возможно.

Ее губы беззвучно повторяли слова молитвы, и, да хранят его все святые, он не смог не заметить, какими полными были эти губы. В прежние годы он многое бы отдал, чтобы приникнуть в поцелуе к этим сочным и нежным губам. Но теперь он отказался от всех этих юношеских глупостей. На густых ресницах блеснули две слезинки, и одна покатилась по щеке. К горлу Дункана подступил ком, и ему до боли захотелось утешить девушку.

Ну кому нужна эта дурацкая церемония?

В конце концов, в выигрыше была Линнет, а не он.

Но стоило посмотреть на бедняжку, отчаянно сжимающую перед собой ладони, как становилось ясно, что она смертельно боится его.

Дункан едва сдержался, чтобы не выругаться. Не монстр же он какой-нибудь, он даже хотел ее утешить накануне вечером. Но не успел. Она убежала.

А ведь многие женщины с радостью бросились бы к его ногам. По крайней мере, в те дни, когда Кассандра еще не разрушила своим коварством его жизнь. И в те годы, что он провел рядом с Брюсом в военных походах, не было ночи, чтобы он спал один, если только не хотел этого сам.

О его альковных талантах ходили легенды, как и о талантах самого короля.

Эта девица должна быть счастлива, что стала его женой. Не считая, правда, того, что он не собирался с ней спать.

Священник продолжал монотонно молиться, и Дункан засмотрелся на груди Линнет. Они мерно вздымались и опускались, и лишь слепой не разглядел бы их соблазнительные формы под тяжелым шелком платья.

В этот момент кто-то громко кашлянул и его ткнули локтем в бок, возвращая к реальности. Церемония подходила к концу. Почти не задумываясь он повторил клятвы, едва заметив благословение и обмен кольцами.

Очнувшись, Дункан увидел, что священник все еще стоит перед ними, протягивая пергаментный свиток. Дункан машинально поставил свою подпись и передал перо невесте. Та сделала то же самое, и, прежде чем Дункан успел осознать, что произошло, толпа вынесла их в большой зал часовни на общую молитву.

Все кончено.

Лишь несколько слов, подпись, нечленораздельное благословение, и он снова женат. По крайней мере, связан с женщиной, которая смотрела на него так, словно он собирался уволочь ее в ад.

Возможно, она права.

Но по какой-то необъяснимой причине ему хотелось убедить ее в том, что он не злой демон.

Хорошо, что он выбрал для нее комнату подальше от своей. Все в доме знали, что он не собирается спать с ней. И гордость не позволит ему пройти через большой зал, чтобы попасть на лестницу, ведущую в ее спальню.

Они глубоко ошибаются, если думают, что он изменил свое решение и станет бегать за ней, как похотливый козел. Пусть подурачатся, пусть изображают из себя идиотов, если им так хочется. На выходе из часовни все окружили новобрачную. Рядом с ним остался только Мармадьюк, и Дункан был ему за это признателен. Хотя подозревал, что тот находится рядом, опасаясь, что Дункан сбежит. А если вспомнить, как англичанин рассыпался перед ней в любезностях, можно не сомневаться, что он считал себя единственным завоевавшим расположение леди Линнет.

Как будто ей это нужно.

Несмотря на подавленный вид во время брачной церемонии, у его жены есть собственное мнение. И она доказала это вчера в его комнате.

Дункан сердито взглянул на друга:

– Что ты ей сказал, чтобы заставить спуститься сюда?

Мармадьюк с самодовольным видом сложил руки на груди и молчал.

– Я жду ответа.

– Ничего особенного, только то, что леди хотела услышать.

Дункан готов был придушить англичанина.

– Говори же, что ты сказал?

– Что она неправильно тебя поняла. Что ты сказал так из уважения к ее девичьей невинности, не желая ее напугать.

Ударили в колокол, и в тот же момент зазвучали громкие приветствия членов клана. Дункан хмуро наблюдал, как его люди неуклюже топтались, едва не наступая друг другу на ноги, пытаясь привлечь внимание невесты.

Неужели они так скоро забыли заговоры и интриги при его первой жене?

Отойдя чуть в сторону, Дункан наблюдал, как неистовствующая толпа хлынула в большой зал, увлекая за собой его новую жену. Пусть себе дурачатся, пусть напиваются до бесчувствия, на то и свадебный пир. Ему же не хотелось никакого праздника.

Он сделал предложение девице Макдоннел потому, что она была последней из семи дочерей, а главное – провидицей.

И ясно сказал ей об этом.

И ему нет дела до всяких выдумок Мармадьюка. Она должна сказать, чей сын Робби, заботиться о нем и предупреждать об опасностях, грозящих клану. Вот все, что ему от нее нужно.

В этом огромном замке ему будет легко избегать встреч с нею.

Но что-то его тревожит. Он не мог понять, что именно. Нахмурившись, чтобы все видели, что он недоволен, Дункан окинул взором двор, заполненный шумной толпой, направляющейся к дому.

– Ты готов присоединиться к торжеству? – Мармадьюк похлопал его по плечу и подтолкнул к ступенькам. – Свадебный пир без жениха не пир.

– Да, – мрачно кивнул Дункан. – Насколько я понимаю, мне нельзя уйти?

Теперь он наконец понял, что его тревожило. Он опасался, что Линнет Макдоннел займет в его жизни совсем не то место, которое он планировал.

Но об этом ему не хотелось думать.

– Освободите дорогу, пропустите леди! – крикнул Локлан, пробираясь сквозь толпу у входа в дом.

Пройдя внутрь, он попытался затащить с собой Линнет, но та остановилась у входа.

– Что-то не так, миледи?

– Не понимаю, в чем дело. – Громко, перекрывая шум в зале, ответила Линнет. – Я не видела Робби в часовне.

– Неудивительно, – тоже громко ответил юноша.

– Но почему? Он должен быть…

Локлан решительно подхватил ее под руки и приподнял: в дверь невозможно было протиснуться.

– Не надо здесь задерживаться, миледи. Позвольте мне отвести вас подальше от двери, и я все объясню.

Без лишних слов Локлан отвел ее к небольшому возвышению в дальнем конце зала. Огромный зал с высокими потолками, в котором вчера суетились слуги, сегодня был переполнен пирующими. Никогда еще ей не приходилось присутствовать на таком большом празднестве. Пол был усыпан душистой таволгой, розовыми лепестками и тимьяном. Это было великолепное зрелище, по сравнению с ним пиры ее отца в Дандоннеле казались детской забавой.

На хорах сидели музыканты, звуки волынок временами заглушали крики и смех собравшихся, а три менестреля в самой гуще толпы громко распевали непристойные песни.

Горы хлеба и бесчисленные серебряные кувшины с пивом и вином уже стояли на столах, а нескончаемая вереница слуг тащила из кухни в зал самые изысканные деликатесы.

Но Линнет не стала отвлекаться на всю эту роскошь. Они подошли к столу, установленному на возвышении, Локлан галантно отодвинул перед ней кресло с высокой спинкой, но Линнет осталась стоять.

– Где Робби?

– В постели, миледи, – последовал ответ. – Он заболел.

– И что его беспокоит? Ты знаешь?

– Да, у него болит живот. Кухарка позволила ему стащить слишком много пирожных с заварным кремом.

– Тогда я пойду к нему, – решительно заявила Линнет и повернулась прочь от стола.

Локлан занервничал, ища глазами кого-то у входа в зал.

– Сэр Дункан будет недоволен, если вас не окажется на месте, когда он войдет в зал.

– Я не притронусь к еде, пока не увижу мальчика. За ним кто-нибудь присматривает?

– Кухарка послала к нему одну из прачек, но сэр Дункан не знает, что Робби заболел. – Локлан снова посмотрел на дверь. – Он легко выходит из себя, поэтому мы стараемся не беспокоить его разговорами о Робби.

Линнет окинула юношу суровым взглядом и гневно произнесла:

– Но ребенок заболел и нуждается в уходе.

Локлан молча кивнул.

– Могу я вас кое о чем попросить?

– Я к вашим услугам. – Юноша низко поклонился.

– Вы помните, где моя комната?

– Конечно, миледи.

– Тогда принесите, пожалуйста, мою кожаную сумку. А потом проводите на кухню.

Локлан пришел в замешательство.

– Там мои целебные травы. Я приготовлю отвар, – объяснила Линнет.

Локлан кивнул, но не двинулся с места.

– Неужели это так трудно?

– Нет. – Юноша покраснел. – Но мой господин будет ждать вас за столом.

– Чем быстрее вы выполните поручение, тем быстрее мы вернемся к столу. Вместе с Робби. Он выпьет отвар и сразу почувствует облегчение.

Локлан заметно побледнел, глаза его округлились, и он поспешил прочь.

Локлан принес сумку с травами и проводил Линнет на кухню. Уже через несколько минут Линнет была в полутемной комнатке Робби с дымящейся чашкой травяного отвара. Локлан молча сопровождал ее, освещая дорогу факелом.

Линнет, однако, предпочла остаться наедине с мальчиком и, войдя в комнату, закрыла за собой дверь, оставив юношу дожидаться в коридоре. Робби мирно дремал, и у Линнет было время ознакомиться с комнатой. Она решила, что здесь слишком прохладно, а обстановка почти такая же суровая, как и в комнате ее мужа. Но там хоть висят гобелены, а здесь стены совершенно голые.

Украшенный вышивкой полог кровати был единственным ярким пятном в комнате. У камина стоял детский стульчик, а возле кровати – маленький стол из темного дуба. На столе лежал букет увядших полевых цветов, а дряхлый пес, свернувшись клубочком, спал у кровати. Как и в прошлый раз, он, приоткрыв один глаз, взглянул на Линнет и снова заснул. Убедившись, что огромный пес не представляет никакой опасности, Линнет подошла к кровати и долго смотрела на спящего мальчика.

Ее приемный сын.

Ребенок напрочь лишен отцовской заботы, так же как и она. Только причина другая.

Сердце Линнет болезненно сжалось. Она погладила малыша по головке.

Мальчик перевернулся на спину и открыл глаза, такие же синие, как и у отца. У Линнет перехватило дыхание.

Девушка тихонько вздохнула и улыбнулась ребенку, не в силах вымолвить ни слова. Он был так похож на отца, что у Линнет мурашки побежали по телу.

Не было ни малейшего сомнения в том, что он сын Дункана. Но если его красавец отец всем своим видом напоминал дьявола, Робби выглядел настоящим ангелом.

Доверчивым, послушным и чистым.

Чувство глубокого сострадания охватило Линнет, непреодолимое желание защитить мальчика от нахлынувших на него бед.

Впервые она порадовалась тому, что приехала в Айлин-Крейг. Не важно, что о ней думает Дункан Маккензи… будет ли с ней спать или нет. Она нужна этому ребенку и сделает для него все, что в ее силах.

Глядя на него, Линнет с трудом сдерживала слезы. Мальчик приподнялся на локте.

– Ты моя новая мама? Кухарка сказала, что ты придешь.

– Да, Робби. Мы с твоим отцом поженились. – Линнет присела на край кровати. – Ты хочешь, чтобы я стала твоей новой мамой?

С минуту он пристально разглядывал ее.

– Да, хочу. Никогда не видел таких красивых волос, как у тебя.

Сердце Линнет сжалось. Комок подступил к горлу. Она не нашла что ответить.

Робби посмотрел на стол и насупился.

– Я собрал эти цветы для тебя, но заболел и не успел тебе их отдать. Теперь они уже не такие красивые. – Он взял со стола увядший букет и положил ей на колени.

– Ну что ты, Робби, они очень красивые. – Голос Линнет дрогнул, и из глаз хлынули слезы. Никто еще не дарил ей цветов.

– Ты плачешь? Я сделал что-то не так?

Линнет погладила пальцами его личико.

– Нет, мой мальчик, я плачу от счастья. Ты такой добрый, спасибо тебе за цветы.

– Ты ведь не уйдешь от меня? – спросил он с тревогой.

– Нет, никогда не уйду.

Она поставила кружку с отваром на столик.

– Выпей это, и животик перестанет болеть.

Через некоторое время Линнет спустилась по лестнице вслед за Локланом, крепко держа за руку Робби. Из головы не шли слова Локлана о том, что ее муж легко выходит из себя.

– Сэру Дункану не понравится, что вы привели Робби, – сказал Локлан очень тихо, так, чтобы не слышал мальчик, и добавил: – А он бывает страшен в гневе.

– У него не будет причины для гнева, – ответила Линнет, как могла, спокойно, хотя сердце ее замирало от страха. Но она готова была на все ради малыша.

– Надеюсь, вы хорошо все обдумали, миледи, – произнес Локлан, резко остановившись у подножия лестницы.

– Не волнуйтесь, – произнесла она, стараясь придать своему тону уверенность. Да, она знала, что делает.

В то же время Линнет хорошо понимала, что дьявол есть дьявол и ждать от него можно чего угодно.

Глава 4

– Ты видел ее волосы? – Дункан откинулся в кресле и внимательно посмотрел на Мармадьюка.

Англичанин промолчал. То ли не услышал, то ли пропустил вопрос мимо ушей, сосредоточив все внимание на Фергусе, старом дворецком, распоряжавшемся целой толпой слуг, снующих по залу.

Каждый слуга нес на плече поднос либо с замысловато оформленной дичью, либо с огромным жареным окороком.

Раздраженный, Дункан пересел на все еще пустующее кресло рядом и саданул друга локтем в ребро. Повысив голос, чтобы его было лучше слышно, он повторил:

– Я спросил, ты видел ее волосы? Отвечай прямо, не ломайся как паяц.

– Заяц? – Мармадьюк уставился на него невинным взглядом. – Фергус наверняка заказал их в достаточном количестве. Хорошо, если он приготовил их со своим особым луково-шафранным соусом.

– Ах ты прохвост! – заорал Дункан, не обращая внимания на то, что привлекает к себе внимание. – Я требую объяснений, Стронгбоу. И поторопись, пока ее милость не сочла возможным присоединиться к нам.

– Объяснений? – Мармадьюк слегка приподнял бровь.

– И не повторяй за мной слова, как полный идиот, иначе придется заменить шута Фергуса на тебя и ты будешь развлекать нас до самой ночи.

Мармадьюк мигом опустил бровь.

– Что тебя так взволновало, дружище?

– «Она простушка, безобразная, как поросячье рыло», – процитировал Дункан, злясь на то, что его явно ввели в заблуждение. – Разве это не твои слова?

– Мои, – спокойно отозвался Мармадьюк, протягивая кубок стоящему рядом слуге. – Именно такой я и видел ее, когда приезжал в Дандоннел. Она как раз была во дворе, учила какого-то малыша орудовать деревянным мечом. После дождя весь двор был в лужах, и оба они были забрызганы с ног до головы грязью, но, как мне показалось, это ее мало заботило.

Дункан сдержал готовое вырваться ругательство. Хладнокровный англичанин был единственным, кто мог заставить его почувствовать себя виноватым, если даже он был прав.

Мармадьюк и сейчас выставил его круглым дураком.

Ее распущенные волосы едва не разрушили этим утром весь его мир, казавшийся ему таким устойчивым.

Женщина с такими роскошными локонами должна была принести несчастье, несмотря на все попытки Мармадьюка изобразить ее чуть ли не святой, пекущейся о детях и при этом совершенно не понимающей, какое впечатление производят ее волосы на любого мужчину моложе восьмидесяти.

Но что толку теперь пререкаться с Мармадьюком. После драки кулаками не машут. Дункан молча поджал губы и наградил англичанина высокомерным презрительным взглядом.

– Я хорошо помню, вы спрашивали меня, как она выглядела именно в тот день, – продолжал Мармадьюк, явно потешаясь над Дунканом. – Спросили бы, как она будет выглядеть, если ее умыть, ответ был бы совсем другим.

Ну хватит. Дункан вцепился руками в подлокотники. Осмелься кто-то другой так язвить в его адрес, он отрезал бы наглецу язык прямо сейчас столовым ножом, который лежит перед ним.

А еще лучше обычным кинжалом.

– Ты на чьей стороне, англичанин? – решил наконец уточнить Дункан, все еще крепко держась обеими руками за прочное дубовое кресло.

– Конечно, на вашей, милорд, – вежливо ответил Мармадьюк, подняв кубок. – Ваше благополучие для меня важнее всего.

Дункан схватил свой серебряный кубок в виде морского дракона, затейливо инкрустированный драгоценными камнями, и стал пить красное вино со специями, специально приготовленное для свадебного пира.

Пил не отрываясь и, пронеся мимо рта изрядное количество, швырнул кубок на стол. Вино потеряло для него свой тонкий вкус и аромат, превратившись в пойло, кислое, как и его собственное настроение.

– Что-то не так? – поинтересовался Мармадьюк.

– Все в порядке, – рявкнул Дункан, не понимая, что с ним происходит.

Его все выводило из себя.

– Ты плохо выглядишь, – озабоченно произнес Мармадьюк. – Выпей еще вина.

Дункан снова взял кубок, и англичанин наполнил его до краев. Но Дункану совсем не хотелось пить и еще меньше присутствовать на этом дурацком празднестве.

Он с радостью удалился бы в какой-нибудь тихий уголок замка.

Подальше от своей новой жены.

И этой толпы чугуннолобых родичей.

Он обвел взглядом собравшихся. Все, начиная с родственников и близких друзей и кончая прислугой, веселились, как простолюдины.

Клоуны несчастные. Бесчувственные дураки, отпускают шуточки по поводу долгого отсутствия невесты. Те, что посмелее, во всеуслышание объявили, что невеста, наслушавшись рассказов о мужских талантах Маккензи в постели, убежала в свою спальню и тайно мечтает о том, чтобы он взял ее силой.

Как будто он хочет ее! Да у него и в мыслях нет ничего подобного.

Даже ее роскошные волосы его не соблазнят.

И ему не было до них никакого дела. Но где же она, в самом деле?

Святые мученики, пора ей наконец занять свое место рядом с ним. Так нет же, она снова поставила его в глупое положение, так же как утром, когда он ждал ее у часовни.

А где, интересно, его первый оруженосец Локлан?

Наверняка строит глазки новой хозяйке замка. Дункан нахмурился. Только гордость мешала ему немедленно отправиться на их поиски!

Нет, он не станет так унижаться. Хозяин замка должен вести себя достойно.

Он потом разберется со своей женой, наедине. А что до Локлана, то парнишка слишком мягкосердечен. И если он пытался помочь его жене сбежать обратно в Дандоннел, Дункан в наказание заставит его чистить выгребную яму до тех пор, пока она не засияет!

А жена пусть помогает ему.

И Мармадьюк тоже. Чтобы впредь не выставлял его на посмешище.

Впервые за весь день Дункан улыбнулся.

А пока ему ничего не остается, как набраться терпения и ждать, когда закончится пир, после чего он сможет удалиться в свои покои.

И горе тому болвану, который попытается его остановить.

– У тебя лицо чернее твоей любимой кольчуги. Неудивительно, что леди от тебя сбежала. – Мармадьюк хлопнул его по плечу. – Давай выпьем за ваше счастливое будущее!

– Счастливое будущее? – Дункан прищурился. Должно быть, его друг спятил. – Ты лучше других знаешь, почему я взял ее в жены, так что прекрати свои идиотские шутки. Ни о каком будущем с этой девицей не может быть и речи.

Дункан перевел дыхание, но едва снова открыл рот, как в зале неожиданно воцарилась тишина. И он понял почему. Скорее не понял, а почувствовал.

Появилась она. Просто ничье появление не могло вызвать такой реакции.

В очередной раз она сотворила нечто из ряда вон выходящее.

Что, интересно?

Может быть, вывалялась в грязи в своем прекрасном платье? Или остригла свои роскошные волосы, чтобы досадить ему?

Хорошо, если так. Это доставит ему огромное удовольствие и избавит от необходимости собственными руками обрить ее. Одному Богу известно, как сильно он этого желает.

– Это он! Она привела с собой мальчишку!

Его сомнения развеял громкий шепот, пробежавший по рядам и поразивший его в самое сердце, словно стрела. Дункан застыл.

Не важно, кто произнес эти слова.

Они заставили его похолодеть.

Он выронил кубок, и тот с глухим стуком упал на стол, по скатерти расплылось темно-красное, словно кровь, пятно. Трудно передать словами, что началось в зале.

Сквозь весь этот шум Дункан различал единственное слово.

Робби.

Девушка дерзнула сделать то, на что не осмелился бы ни один из членов его клана.

Она привела мальчишку в зал, зная, что на пиру Дункан ничего не сможет сделать. Все взгляды были устремлены на него. Рядом сидел священник.

Дункана бросало то в жар, то в холод, он с ужасом ожидал момента, когда Линнет с мальчишкой приблизятся к нему.

Сердце его бешено колотилось, и он ненавидел себя за эту слабость.

Будь его жена мужчиной, он приказал бы выпороть ее до полусмерти за нанесенное ему оскорбление.

Мармадьюк сжал его плечо, что-то сказал ему, но Дункан ничего не слышал, кроме единственного слова Робби, причинявшего ему невыносимую боль.

Дункан вглядывался в темноту, моля Господа смилостивиться над ним. Кажется, он уже почти два года не видел мальчика.

Вырвавшись от Мармадьюка, Дункан поднялся, уперевшись ладонями в стол, чтобы снова не упасть в кресло.

Усилием воли он унял дрожь в ногах и окинул взглядом переполненный зал. Неожиданно дымка рассеялась, и он увидел жену. Его первый оруженосец стоял рядом с ней, лицо его пылало.

О том, как его наказать, Дункан подумает позже. В этот момент он меньше всего думал о Локлане и своей молодой жене.

Все его внимание было сосредоточено на мальчике, которого жена держала за руку.

Он стал выше и крепче по сравнению с тем малышом, которого Дункан когда-то держал на руках. И был очень красивым мальчишкой. Через его плечо был переброшен плед, вытканный в цветах клана Маккензи, на талии хорошо подогнанный кожаный пояс.

Такой пояс обычно делал для сына отец.

И, глядя на него, Дункан едва сдержал слезы. Он вспомнил игрушечный меч, который вырезал для Робби из дерева, когда тому исполнилось четыре года, и удивленный взгляд малыша, когда вручил ему подарок.

С тех пор, казалось, прошла целая вечность.

От нахлынувших чувств у Дункана сдавило грудь и стало трудно дышать.

Он не сводил с мальчика глаз. Робби был его копией. Без сомнения, в нем текла кровь воина Маккензи.

Когда-то он гордился этим неоспоримым сходством.

Боль усилилась, словно в сердце вонзили нож.

Дункан кашлянул, чтобы заглушить вырвавшийся из груди стон. Не имей он ненавистного брата-близнеца Кеннета Маккензи, ставшего любовником его жены, насколько все было бы проще! Судьба отняла у него все, что он когда-то любил. Если бы обоих братьев поставили рядом с малышом, даже мудрец не смог бы определить, кто из них его отец.

И это сводило Дункана с ума.

Оно уже убило его, потому что с того дня, как он узнал о коварстве Кассандры, его жизнь не стоила и ломаного гроша. Но может статься, конец его страданиям уже близок. Он очень надеялся на Линнет Макдоннел. Нет, теперь Маккензи – она должна была скоро положить конец его отчаянию.

Он все смотрел на мальчика, и тяжелая усталость навалилась на его плечи. Под этим сокрушительным грузом ему снова захотелось сесть.

Он больше не мог стоя наблюдать за тем, как они приближались.

Это было для него слишком.

Усилием воли он плавно опустился в кресло и откинулся на мягкие подушки.

Мармадьюк налил ему вина, и Дункан с радостью принял кубок из его рук.

Он с нетерпением ждал, когда жена наконец сядет рядом и даст ответ на его вопрос.

И дай Бог, чтобы ответ его порадовал.

Ну вот, ее муж совершенно пьян!

Или это гнев так исказил его черты и помутил ясный свет синих глаз, превратив их в два черных омута.

Линнет старалась держаться подальше от Дункана, насколько это было возможно с учетом всех обстоятельств. Ей пришлось занять почетное место за столом рядом с супругом, и для них обоих по традиции полагалась одна общая большая тарелка.

Стараясь не выдать своего волнения, она поглядывала на него из-под опущенных ресниц и видела, как он одной рукой вцепился в кубок, а второй – в край стола. По тому, как побелели костяшки его пальцев и как играли на его скулах желваки, она поняла, что Дункан вовсе не выпил лишнего. И возбужден по другой причине.

Она печально вздохнула. Вот уж не думала, что ее муж окажется чужим, далеким и холодным.

Стоило ей сесть рядом с ним, как подтвердились ее худшие предположения. Он даже не поздоровался с Робби, лишь обронил несколько слов, кивнул и больше не обращал на них внимания.

Линнет украдкой взглянула на его упрямый профиль. Он смотрел прямо перед собой, избегая встречаться взглядами с ней и малышом, которого она усадила к себе на колени.

Он даже не пытался скрывать свое раздражение.