Текст книги "По морям вокруг Земли. Детская морская энциклопедия. Часть I"
Автор книги: Святослав Сахарнов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
КТО ПЛАВАЛ В ЭТИХ ВОДАХ
КАПИТАН ГУДЗОН И ЕГО СЫН
На карте Гудзонова залива, в самой южной его части, есть небольшой залив. Он называется залив Джемса.
Трагическая история капитана Гудзона поражает всякого, кто знакомится с ней.
Стремясь открыть в арктических морях проход в Тихий океан, Гудзон совершил три путешествия. Слава первооткрывателя не давала ему покоя. Он совершал одну ошибку за другой. Команды его кораблей были набраны из случайных людей – матросов, привыкших плавать в теплых, тропических морях. Дважды, достигнув льдов, они поднимали бунт. Суровость полярных мест и дерзость капитанской мечты пугали их.
Перед последней экспедицией умерла жена Гудзона, и капитан взял с собой в плавание сына-подростка.
Доверие к Гудзону было подорвано. Лондонские купцы, снарядившие судно, посадили на него второго капитана, дав ему право отменять решения Гудзона. Едва отплыв из Лондона, Гудзон высадил этого человека на берегу Темзы.
Во время стоянки в исландском порту экипаж судна взбунтовался. Подавив бунт, Гудзон поплыл с ненадежным экипажем к берегам Америки. Он решил обойти ее с севера и попасть в Китай и Японию через полярные льды.
Обогнув пустынный полуостров Лабрадор, Гудзон увидел, что берег круто повернул к югу. Может, это и есть долгожданный проход? Но вскоре перед кораблем стеной встал западный берег залива. Было начало ноября. Гудзон решил остаться на зимовку, а летом вновь продолжить плавание.
Зима прошла, к общему удивлению, благополучно. Удачная охота на птиц пополняла скудные корабельные запасы.
Наступило лето, льды ушли из залива. Корабль снялся с якоря. Но тут вспыхнул бунт. Испуганные настойчивостью капитана, боясь новых поисков и зимовок, матросы связали Гудзона и, посадив его с сыном и семью верными матросами в шлюпку, оставили их.
Корабль ушел в Англию. Больше о судьбе Гудзона, его сына и матросов ничего не известно. Они, конечно, погибли… Я долго пытался узнать, как звали сына бесстрашного капитана. Хотелось верить, что маленький залив на картах называется именем мальчика.
В одной из старых книг о плаваниях в Арктике я наконец нашел: сына Гудзона звали Джон, а маленький залив в южной части Гудзонова залива носит имя капитана, посетившего эти места лет двадцать спустя после последнего плавания Генри Гудзона.
Капитана Гудзона можно упрекнуть во многих ошибках. Он не знал одного – колебаний в достижении цели.
ЧЕЛЮСКИНЦЫ
Летом 1933 года по узкой полосе воды между чукотским берегом и кромкой океанского льда плыл пароход. Это было новое ледокольное судно «Челюскин». «Челюскин» шел из Мурманска опытным рейсом через Арктику на Дальний Восток.
Ничто не предвещало беды. До Тихого океана оставалось менее 300 миль. Обычный в этих краях штиль сопровождал судно.
Неожиданно с севера появилась низкая слоистая облачность. На облаках играли белые зайчики. Это освещал облака лед. Надвигались сплошные ледяные поля.
19 сентября льды окружили пароход. «Челюскин» остановился. Несколько раз он пытался вырваться из плена, с разгона таранил тонкие льды. Но все было напрасно. Зажатое льдом судно начало дрейфовать назад. Около борта образовались торосы. Лед давил на обшивку корабля. По ночам трещало железо…
«Челюскин» во льдах.
Наступила полярная ночь. Тяжелые ледяные глыбы громоздились вокруг судна. Не выдержав их напора, разошлись швы, внутрь судна поступила вода. Команда и пассажиры готовились покинуть корабль.
В ночь на 13 февраля 1934 года раздавленный льдами «Челюскин» пошел на дно. Люди остались на льдине одни посреди океана.
История Арктики знает много трагедий. Раздавленные льдами, погибли немецкий корабль «Ганза», американские «Эдванс» и «Жаннета». Только остатки зимовий да могильные кресты, найденные много лет спустя на пустынных берегах, сообщили миру о последних днях и маршрутах их экипажей.
Но на этот раз все было иначе.
На помощь челюскинцам пришла вся страна. Слабые радиосигналы, летевшие в эфир со льдины, ловили станции от Чукотки до Крыма. К месту гибели «Челюскина» вылетели самолеты. Жители чукотского селения Ванкарем построили за несколько дней на вечно мерзлой земле аэродром.
На помощь дрейфующему лагерю вышли ледоколы. Они торопились: приближалось полярное лето, вот-вот могло начаться таяние и торошение льда.
И челюскинцы знали – помощь идет. Неподалеку от лагеря они расчистили узкую полосу – ледовый аэродром. Эту почти незаметную сверху площадку должны были найти в бескрайней ледяной пустыне летчики. И они нашли ее.
5 марта над лагерем появился самолет. Сделав несколько кругов, он сел на льдину. Фамилия летчика была Ляпидевский. В тот же день он вывез из лагеря на Большую землю женщин и детей.
С 5 марта по 13 апреля вывозили по воздуху челюскинцев. Наконец последний самолет с пассажирами взлетел над льдиной и, качнув крыльями, взял курс на юг. Вскоре челюскинцев и их спасителей встречала Москва. Так началась новая страница в истории Арктики. Попавшие в беду в Ледовитом океане теперь знают: «Помощь придет!»
«ЛЕНИН» И «ЛАДОГА»
Уже с вечера от самолетов ледовой разведки поступили тревожные вести: переменился ветер. Плоские ледяные поля, белыми пятнами кочевавшие в беспорядке за Таймыром, двинулись на запад. Они подошли к горлу пролива и, кроша друг друга, начали вползать в него.
Ледокольный пароход «Ладога» привел караван. Четыре транспорта стали под берегом. От наступающих льдов их защищала подводная гряда. На нее лезли, поднимаясь один выше другого, торосы. Белые их зубья охватили караван полукольцом. Чистой воды оставалось пустяк.
Два дня окалывала «Ладога» кромку наступающего льда.
«Продержитесь еще сутки, – слала радиограммы Большая земля. – К вам подходит „Ленин“».
Атомный ледокол шел напрямик. Каждые четыре часа штурман «Ладоги» вычерчивал прямую линию его пути.
На третий день показались дымки. Дымили пароходы, которые двигались за атомоходом. Курчавые султанчики качались на горизонте, как флаги идущей на спасение армии.
Но ветер переменился вновь. За считанные часы отодвинулась от кораблей черно-белая кромка торосов. Зеленью вспыхнуло на горизонте море. Громадное поле, белое с зубцами по краям, начало поворачиваться и отступать.
Два каравана встретились у выхода из пролива. Атомоход плыл черной горой, тесня тупым носом волну. На высоких, как дома, его надстройках цепочками стояли люди. Длинный хвост транспортов тянулся за ним. «Ладога» прошла у самого борта гиганта. У нее был добела ободран о льдины нос. Под примятой торосами обшивкой обозначились ребра-шпангоуты. Ее маленький отряд шел за ней.
Корабли обменялись гудками. Первой, тонко и коротко, проговорила привет «Ладога». Атомоход ответил. Протяжный и долгий его гудок расплылся над водой проливе и перекатывался от берега к берегу все время, пока корабли шли друг мимо друга.
ЛОТ
– Какой прибор на нашем судне самый простой?
– Лот.
– А самый сложный?
– Тоже лот…
Это шутка? Не совсем. Самый простой и верно ручной лот: веревка, на конце – свинцовый груз. Бросили груз в воду – измерили глубину. А вот электрический эхолот – прибор хитрый, хотя, конечно, не самый сложный на судне.
Когда мы будем стоять на якоре около какого-нибудь скалистого берега, станьте к нему лицом и крикните «Ау-у-у!» Звук уйдет, замолкнет и вдруг вернется отраженный от каменной стены «…аууу-уу!»
Эхолот работает точно так же. «Клиньг!» – пошел вниз под корабль тоненький звук, посланный прибором. Он дошел до дна, отразился и, проделав обратный путь через толщу воды, вернулся на прибор: «…клиньг!»
Чем дольше странствовал звук, тем больше глубина. По времени возвращения сигнала ее просто узнать:
СКОРОСТЬ ЗВУКА Х ВРЕМЯ=УДВОЕННАЯ ГЛУБИНА
– Так какой же прибор на суд не самый сложный?
– Утюг. На судах, где матросов много, в специальных гладилках есть паровые утюги. Настроить его – легче пуд соли съесть: то он шипит, то жжет брюки, то холодный как лед. После него работать с эхолотом – сущее удовольствие!.. А еще сложный прибор – телевизор, только его у нас нет.
– А на других судах телевизоры бывают?
– Бывают.
– Чтобы кино смотреть, да?
ТЕЛЕВИЗОР ПОД ВОДОЙ
Два водолаза стояли в каюте командира спасательного судна и рассказывали, что видели под водой.
– Затонувший пароход лежит на правом борту, – сказал первый водолаз.
Второй покачал головой.
– На левом, – возразил он.
– Судно до половины зарылось в песок, – сказал первый.
– На одну треть, не более, – поправил его товарищ.
– Корпус судна имеет несколько пробоин, штук десять.
– Больше, до двадцати!
– Посмотрим, что покажет телевизор, – сказал командир.
Вспыхнул голубой экран. Из сложного сплетения полос и пятен выступили очертания судна. Оно лежало на дне. Не на правом борту, не на левом, а на ровном киле.
– Приготовьте фотоаппарат, – сказал командир отряда. – Будем фотографировать пробоины. Надо выбрать способ подъема…
Телевизор работает под водой так: на стальных тросах опускают телевизионную камеру и медленно проносят ее над затонувшим судном, осматривая его.
Телевизор работает под водой так: на стальных тросах опускают телевизионную камеру и медленно проносят ее над затонувшим судном, осматривая его.
Осмотрели? Теперь можно решать, как поднимать судно.
НОСЫ
У меня в каюте лежит тоненькая яркая книжечка: Виталий Бианки «Чей нос лучше?».
Удивительные, оказывается, носы у птиц. Есть нос – шишки лущить, есть – червяков из-под коры доставать, и нос-шило есть, и нос-крючок…
Носов много, а чей лучше – неизвестно. Но ведь у кораблей тоже есть носы. Может, здесь найдем самый лучший?
Ну, так какой же корабельный нос лучше? Наверное, как у птиц – каждый хорош по-своему!
АДРЕСА В ОКЕАНЕ
В Северном Ледовитом океане мало островов, не видны берега. Но плывут между ледяных полей корабли.
Дрейфуют в палатках на льдинах ученые. Садятся на заснеженные аэродромы самолеты.
И все знают свое место. Каждого можно найти.
Что за адреса у них?
Широты и долготы.
Помните, сколько приключений пришлось испытать героям Жюля Верна, которые искали капитана Гранта?
Они объехали весь земной шар, прежде чем натолкнулись на его островок.
Чего не хватало в адресе?
Долготы.
В записке, вытащенной из брюха рыбы-молот, была указана широта острова. А долготу смыла морская вода.
Широта – это число градусов на север или на юг от экватора.
Долгота – это число градусов на запад или восток от Гринвичского меридиана.
Проверьте по глобусу: широта Москвы – 56° сев. Ее долгота – 37° вост. Широта Северного полюса – 90° сев. Долготы у полюса нет. На полюсе сходятся все меридианы, все долготы.
Широта любой точки на экваторе – 0°.
Найдите на глобусе долготу 180° – это меридиан, который идет от полюса к полюсу через Тихий океан. Для него все равно – к западу или к востоку вы отсчитали долготу.
Отсчитав от Гринвича (пригород Лондона) 180°, вы обошли как раз полземли.
СФЕРА НЕБЕСНАЯ
Полярной ночью над вмерзшим в лед судном висят звезды. Они висят крупные, как фонари. На корабельный мостик выходит штурман и, подняв к глазам измерительный прибор – секстан, определяет место судна.
Звезды медленно движутся между мачтами. Они опускаются к югу и снова начинают ползти вверх. Звезды движутся все вместе, словно огромная черная сфера с прикрепленными к ней огнями поворачивается над судном.
Это обман зрения – звезды неподвижны, вращается сама Земля. Так объясняют даже в школе.
Но есть люди, для которых небо по-прежнему вращается вокруг неподвижной Земли – моряки. Их учит этому наука – мореходная астрономия.
Почему?
Так проще. Морякам не нужны космические трассы, не нужно знать расстояния между звездами. Им достаточно неба, каким оно видится с судна, достаточно знать только высоту каждой звезды над горизонтом.
Ведь высота Полярной звезды – это широта места.
Высоты трех или двух звезд – сразу и широта и долгота.
…Ночью на мостики кораблей выходят штурманы. Они поднимают к глазам секстаны и, направив их на звезды, записывают высоты:
– Арктур – двадцать пять градусов!
– Вега – сорок градусов пятнадцать минут двадцать семь секунд!
– Денеб – тридцать три градуса!
Арктур, Вега, Денеб – звезды. Сейчас они скажут штурману: «Вы находитесь у Новой Земли!»
ЗВЕЗДНОЕ НЕБО
Звездное небо дрожит ночью над головой. Горят знаки созвездий. Они похожи сразу и на старинные гербы, и на чертежи математиков.
Штурманам их надо знать наизусть. За одну минуту должен штурман выбрать из тысячи звезд нужную, навести без ошибки на нее секстан, измерить высоту, записать отсчет времени.
Попросите моряка рассказать вам про звездное небо. Он не станет дожидаться ночи, разложит на столе лист бумаги и нарисует небо. Все штурмана могут сделать это. И все они рисуют небо в одном и том же порядке.
Сначала штурман нарисует Большую Медведицу.
– Это самое приметное и самое яркое созвездие северного неба, – скажет он. – Это та печка, от которой надо танцевать. Проведите через две крайние звезды ковша Медведицы прямую линию, и вы придете к Полярной звезде. Ею кончается ручка другого звездного ковша – Малой Медведицы. Этот ковш поменьше, и звезды его побледнее. На протяжении той же линии лежит звездный квадрат Пегаса. Рядом, в виде буквы «М», созвездие Кассиопеи. Вернемся к Большой Медведице. На продолжении изогнутой линии ее ручки – красная звезда Арктур в созвездии Волопаса. Внутри дуги – Гончие псы. Рядом – Северная корона и звездная кучка Плеяд, из созвездия Тельца.
Далее штурман нарисует вам треугольник Лира—Лебедь – Орел, начертит огромного Дракона, покажет Орион, похожий на паука, яркий его пояс, а на продолжении пояса Ориона – красивейшую звезду ночного неба, Сириус…
Ниже – те же созвездия на старинной карте.
КРУГ НЕЗАХОДЯЩИХ ЗВЕЗД
Станьте у мачты, запрокиньте голову, стойте неподвижно. Всмотритесь в звезды. У каждой – свой цвет. Арктур—красноват, Сириус – чисто голубой, Ригель – крайняя звезда в созвездии Ориона – светит спокойным зеленоватым огнем.
Все звезды движутся. Медленно поворачивается небесная чаша, унося за горизонт одни звезды, поднимая другие. Только Полярная звезда, как блестящее острие спицы, в которую упирается чаша, остается неподвижной.
Пронаблюдайте вечер, второй, и вы заметите – есть звезды незаходящие. Они описывают небольшие круги вокруг Полярной, не касаясь горизонта.
Круг на сфере небесной, отсекающий их от остальных светил, – круг незаходящих звезд. Станьте на полюсе, и круг обнимет все небо.
В плавании я каждую ночь выхожу на крыло мостика и смотрю в небо. В нем много старых знакомых: Арктур, Ригель, Сириус… Когда мы были курсантами, по ночам мы чуть не плакали, исписывая десятки страниц колонками цифр. Мы рассчитывали по этим звездам место корабля. Корабль шел вне видимости берегов. Незаходящие звезды освещали его путь.
В ЛЕДЯНОЙ ПУСТЫНЕ
Ну какая, право, в пустыне жизнь? Пустыня и есть пустыня. Пусто в ней.
Не во всякой. Выйдите на палубу. Присмотритесь, прислушайтесь.
Вот вспорхнула на поручень черно-белая птичка. Это пуночка. Она залетела к нам с берега из желтой болотистой тундры.
Вдали на льдине черные дольки. Это лежат отдыхают тюлени. Солнце пригрело—лежебокам тепло. Лежит тюлень, глаза закрыл, а круглые неприметные уши настороже – все слышат. Чуть что, по-змеиному шевельнул телом – и кувырк в воду.
А вот и звук долетел. Тяжело кто-то за бортом вздохнул. Вздохнул, фыркнул и со всплеском снова ушел на глубину. Это клыкастый морж.
Хорошо в Арктике тюленям и моржам, а могло быть еще лучше. Все портит мишка – белый медведь. Нет страшнее врага. Пробовали тюлени от него подальше в море уходить. Куда там! Чуть не до Северного полюса добирается по льдинам белый бродяга. Правда, мало медведей сейчас осталось в Арктике. Недаром охота на них запрещена. Теперь всякая встреча с медведем – редкость. Встретился – смотри во все глаза.
РЫБА И МЕДВЕДЬ
Работали на берегу полярного моря инженеры-топографы, искали место для завода.
Работали месяц, работали два. Подошла зима.
Забило море льдом.
Пошел один инженер со льда рыбу ловить. Взял удочки, ружье на всякий случай прихватил.
Выбрался на лед, от берега отошел, видит – у полыньи медведь. Большой, желтый, головастый.
Стал инженер подкрадываться. Никогда он белого медведя вблизи не видел,
А медведь то подойдет к полынье, то отойдет. То подойдет, то отойдет.
«Что такое?»
Зашел человек за ледяную скалу – торос, лег на живот и пополз.
Выглянул из-за тороса.
«Вот оно что!»
В полынье рыба. Медведь подойдет – она на другую сторону. Медведь отойдет – она вернется. Так стаей и ходит.
«Молодец рыба! – думает инженер. – Голова меньше мишкиной, а промаха не дает. Не поймать ее медведю!»
Посмотрел вниз – под торосом во льду щель. Мелкая – голубое дно видно.
Походил медведь взад-вперед, сел на лед. Чешет в затылке лапой, думает.
Думал, думал – и надумал.
Обошел полынью кругом, зацепился передними лапами за лед, слез задом в воду и поплыл.
Интересно инженеру: что медведь дальше будет делать? Пополз инженер вверх по торосу, На самую макушку забрался, смотрит.
А медведь плывет, медленно лапами загребает, гонит перед собой рыбу.
Гнал, гнал – и загнал ее в щель.
Влез в нее сам и давай по воде лапищами бухать: бумм! Бумм!
Оглушит рыбину, зацепит ее пятерней – и в пасть. Всю до одной съел.
«Ах ты хитрец! – думает инженер. – Мне не оставил. Дай я тебя попугаю… Стоп, а где ружье?»
Пошарил рукой, а ружья-то и нет – под торосом забыл! А ну как медведь сюда придет!
Скорей за ружьем!
Пока за ружьем лазал, медведь ушел.
Идет инженер домой без рыбы, а довольный: редкую штуку – медведя-рыбака – подсмотрел.
ПОДВОДНЫЙ ПАХАРЬ
А эта история случилась с другим моим знакомым, когда он плавал на гидрографическом судне, изучал с помощью телевизора морское дно.
Опустили они однажды свою камеру под воду. Медленно плывет судно, медленно плывет на экране изображение дна. Ил… песок… редкие кустики водорослей. Ни рыб, ни животных… Скука!
Вдруг смотрят – на дне появились борозды. Одна, вторая, третья…
Ряд за рядом. Да такие аккуратные – будто кто-то нарочно перекопал ил, разрыхлил его, потрудился на совесть.
Только откуда быть на дне пахарю?
В это время судно остановилось.
Все ушли, а мой приятель остался у телевизора. «Авось, – думает, – увижу этого земледельца».
И дождался.
Мелькнула на экране тень, медленно проплыла мимо камеры здоровенная туша. Круглая голова, затылок в складках, ласты к бокам прижаты, плоский хвост вверх-вниз колышется. Повернулась голова – усы, два клыка-бивня вниз торчат. Морж!
Опустился зверюга на дно и давай клыками ил ковырять. Гребков десять сделал – грядку вскопал. Назад плывет – мордой в перепаханный ил тычет.
Э-э! Да это же он из борозды раковины выбирает! Жители их – моллюски – народ хитрый, от врагов всегда в ил закапываются.
Здорово придумали, а морж – не хуже. Плывет, губами толстыми шевелит, раковину за раковиной раскусывает.
Чем не морской пахарь?
Неподвижная стамуха
Летел один журналист на Север.
Когда собирался лететь, друзья предупредили:
– Будешь в Арктике, с моряками о льдах не разговаривай – не показывай свою морскую неграмотность.
И вот самолет в воздухе. Под крылом – Арктика.
Сосед журналиста – капитан ледокола. Летят, молчат. Капитан читает газету.
Посмотрел журналист вниз, видит – вдоль всего берега светлая ледяная полоса. «Надо, – думает, – с человеком разговор завести. Мерзлая вода как раз по его части».
– Ишь какой ледок! – говорит.
Капитан покосился в окно:
– Заберег!
И снова умолк.
Посмотрел журналист: все шире становится полоса, край ее далеко уже от берега отошел.
Решил и он щегольнуть морским словечком:
– Вон уже какой широкий заберег стал!
Капитан снова в окно взглянул и буркнул:
– Припай!
Фу ты, пропасть! Снова невпопад. Выждал журналист.
А самолет всё летит вдоль берега. Под ним мелкая вода – дно видно. Мели желтеют. Среди мелей – здоровенная льдина. «Ну, с этой-то просто, – думает, – здесь в галошу не сядешь. Льдина и льдина!»
Пригляделся к ней, состроил серьезную физиономию и говорит:
– Вот так льдина! Такая на корабль налетит – не обрадуешься!
Капитан на льдину еле взглянул и отвечает:
– Стамуха!
Отвернулся и снова нос в газету. Такую, видно, тоску на него эти разговоры нагнали.
И журналист замолчал.
Только потом, у летчиков, он узнал: заберег и припай – лед, примерзший к берегу, а стамуха – неподвижная льдина, сидящая на мели. Где уж ей с кораблями сталкиваться!
Подвели его льды.
О них с полярниками лучше не разговаривать. Для каждой льдинки у них свое название есть.
Блинчатый лед
– Я смотрю, по морям плавать – день и ночь учиться надо!
– А ты как думал! Как из порта выйти – свое правило есть. Как в него войти – свое. Как судам в море расходиться – целая книжечка написана.
– Зачем же столько правил?
– Чтобы корабли правильно плавали!
– Глуп тюлень, глуп! Хвостом от лунки всегда лежит. Усы в воде – ничего не видит! Сзади подкрадись, цоп за хвост – и нет его, попался.
– Не успеешь! Лежит-то он так нарочно! Ему бежать – даже шевелиться не надо: голову в лунку опустил, пузом по льду скользнул, и поминай как звали!
– Знаете, какой случай с нами был? Плавали мы в районе Новой Земли. Проходим однажды мимо льдины, смотрим – в середке что-то темнеет. Подошли, давай топорами рубить. Дорубились, а там – мамонт. Замерз тысячи лет назад, со льдом в море сполз, так и плавает.
– Ну и что?
– Мы его, конечно, на палубу. Привязали к мачте, чтобы за борт не упал, и повезли в Мурманск. Приходим – в Мурманске тепло. Оттаял наш мамонт, на ноги встал, мачту выдернул – и на берег. Только его и видели!
– Ужасная история!
– Конечно, ужасная: теперь без мачты плаваем!
– Это что! Вот мы опростоволосились. Подошли раз к острову, высадились на него, построили дом. Лето настало. Слышим, что-то наш дом скрипит…
– Сохнуть стал?
– Проваливаться. В один прекрасный день – ух! – и в воду. Остров-то ледяным оказался!
