Текст книги "Отражения свободы (СИ)"

Автор книги: Светлана Залата

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

и твоя чертова же…

На меня пал жребий, госпожа. Мне никто не поможет. Брат или отец могли бы, наверное – но они далеко и совсем не хотят меня знать.

Тамара, так похожая лицом на Азамата.

Его папаша-то руководит оперотделом в Ордене.

Особый приказ.

Саша медленно вдыхает и выдыхает, чувствуя, что оба мага смотрят на нее. Неужели?..

– Простите. Мне пришла в голову одна мысль, но нет уверенности, что это все правда, – несколько несмело говорит она.

– Говори, – машет рукой Серафим. – Мы сами решим, что правда, а что нет.

– А можно как-то узнать, есть ли дети у Затронутого, если он это скрывает? Ну там не в ЗАГС же идти.

– Можно, хотя и непросто, – Михаил Ефимович с интересом ее разглядывает, о чем-то раздумывая. – А тебе зачем?

– Может это глупо… Но Серафим сказал насчет жены, и я подумала, что Тамара, она ведь говорила, что от Охоты ее могли защитить отец или брат, и она была…

– Как две капли воды похожа на Азамата Хачатряна, – заканчивает Серафим. – Я идиот, официально признаю. Прости, Саш.

– За что? – несколько сбитая столку, Саша смотрит на наставника.

Михаил Ефимович на секунду переглядывается с Серафимом и достает смартфон, что-то начиная быстро набирать на нем. А хозяин дома поворачивается к Саше и объясняет, явно о чем-то размышляя параллельно.

– Я видел образы в твоем разуме. Как сказала Анжи – на суде или в расследовании это не принимается в качестве свидетельства, потому что многое из увиденного искажается внутренним миром того, кто это видит. Ты ведь знаешь, что каждый раз вспоминая что-нибудь, мы реконструируем воспоминание, чуть его изменяя? Изменяя. Потому иногда мы помним то, что хотим помнить, даже если все вокруг уверенны, что этого не было. Или не помним, потому что не хотим. Я знал о причинах твоего… Жесткого отношения к Азамату из-за его национальности.

– Я не…

– Саша, я тебя не осуждаю. Он сам не подарок, хотя и не заслужил ненависти. Ваша драка была нелепым недоразумением, и после этого все совместные действия укрепляли неприязнь, несмотря ни на что. Пусть вас и ставили вместе в надежде, что каждый увидит в другом человека.

– Он соврал насчет артефакта у парня. Он видел…

– Или не видел. У тебя чувствительность выше, чем у многих магов, и точно выше, чем у необученного адепта. Природный дар. Не факт, что Азамат видел то, что видела и ощущала ты. Но все это сформировало у тебя некий образ. И, каюсь, я упустил твое собственное впечатление о похожести Тамары на младшего Хачатряна, зная, что тут национальный вопрос будет мешать корректному восприятию реальности. И был неправ.

– Скорее всего, – мрачно замечает Михаил Ефимович.

Серафим поднимает бровь, и глава южнороссийских магов говорит вслух, не отрываясь от телефона.

– Армен Хачатрян когда-то задерживал Боготова. За нелегитимное использование вассальной клятвы. Тот принудил вассала совершить преступление. Правда, дело развалилось – не было свидетелей, а экспертиза так ничего и не показала, и в итоге все списали на несчастный случай и недопонимание.

– И помниться мне, он и правда лишился жены что-то лет пятнадцать назад. Говорил, что уехала куда-то в другую область.

– И тогда же он брал отпуск.

– И именно он от наших ездил к армейским в восемьдесят втором, как раз по поводу их каких-то очередных бомб…

– Ладно, прижму его да все и выясню. Или нет – если и правда идет по особому протоколу. Но тогда Армен будет молчать, и этого хватит, – подводит итог Михаил Ефимович.

Он поднимается из-за стола и кивает Серафиму.

– Пойдем, ты мне можешь пригодиться.

– Саша, побудешь здесь без меня? Если все верно, то вскорости ты, наконец, сможешь спать на нормальной кровати в собственном доме.

– Да, конечно, – Саша кивает. Она слишком устала даже для того чтобы радоваться правильности догадки.

– Сейчас немного еды есть в холодильнике, это, – маг кивает на стоящую на столе бутылку с чем-то темным, – пить каждый час, пока не спишь. Магией ни в коем случае не пользоваться. Доступно?

Саша кивает еще раз.

– Библиотека в твоем распоряжении, – Серафим встает след за Михаилом Ефимовичем. – Без телевизора, уж извини.

– Ничего.

– Хорошо. Скоро вернусь, – с этими словами оба мага исчезают прямо из центра кухни, Шагая.

Саша остается сидеть на стуле в одиночестве. В голове медленно перекатываются шарики-мысли, столь гладкие, что не за какую из них нельзя ухватиться. Тишина давит на уши. Саша как-то привыкла, что в доме кто-то есть. Хотя бы кот. Где он сейчас? Впрочем, какая разница. Скоро все разрешиться. Наверное.

Она наливает себе в кружку из бутылки. Уже приевшийся травяной напиток сейчас только усиливает усталость и Саша отправляется в гостиную, забираясь с ногами на диван. И почти сразу засыпает в смутной надежде, что когда проснется – все разрешиться. Больше ничего не хочется. Вообще ничего.

Просыпается она только на рассвете. Это пробуждение чуть приятнее, чем предыдущие, но все равно тяжелое. Серафима нет нигде в доме, но на стуле рядом обнаруживается ее телефон, кошелек, и все вещи, отобранные на задержании. Раньше наставник отказался их забирать, говоря, что так тайну ее выживания раскроют. Лежала тут и короткая записка.

Все разрешилось. В обед смогу подвести тебя домой, не рвись пока никуда на всякий случай.

Саша улыбается, чувствуя облегчение. Улыбается она и когда ставит телефон на зарядку и видит десятки сообщений от Коли и Кати, от вопросительных до тревожных. Правда сотовый она тут же выключает – говорить сейчас ни с кем не хочется. Но сам факт того, что они беспокоились, узнав о ее отсутствии, греет душу.

Серафим и правда заезжает в обед и отвозит ее домой. Приезжает он, внезапно, с Боней в непонятно где купленной клетке. Кот, кажется, увидев ее приобрел свойства Затронутого, просочившись через прутья решетки перевозки в стремлении оказаться на поближе к хозяйке. А говорят, только собаки преданы хозяевам…

Саша устает уже к тому моменту, когда добирается домой, сидя в машине и пытаясь успокоить Боню, который никак не может перестать тереться вокруг нее, помуркивая. Ключи, благо, подходят. Арендодатель не стал пользоваться ее отсутствием и выкидывать вещи или менять замки, селя тут кого-то еще. Квартира встречает ее тишиной, и тишиной сейчас все-таки уютной. Хотя бы привычной.

– Саша, держи, – Серафим протягивает ей связку амулетов. – Носи их. Никакой магии не используй. Даже простой, даже кому-то там что-то показать из друзей. Про операцию тебе клятва не даст рассказать, но все же. Но не колдовать. Вообще. Никак. Пока я не разрешу – даже если будешь хорошо себя чувствовать. Это серьезно. Понимаешь или наручники одеть?

Саша вздрагивает. Опять?..

– Ладно, понадеюсь на твое благоразумие. С телевизором и приставками с ноутбуками всякими повременить, я насчет эпилепсии не врал в прошлый раз. Отдыхай, восстанавливался, звони, стипендию тебе Миша на карточку перекинул, я заезжать буду по вечерам, ближе к восьми, в гости. Если что-то почувствуешь неладное или просто непривычное – позвони мне. Или просто пожелай меня увидеть – связь ты сейчас из-за истощения не чувствуешь толком, но она есть. Не геройствуй, ладно?

Саша кивает.

Маг улыбается и мягким жестом треплет ее по чуть отросшим за все время с побега волосам.

– Ты прекрасно со всем справилась. Отдыхай.

Глава 11

Проходят дни. Саша много спит, и ночью, и даже днем, но постепенно все меньше. Серафим приходит каждый день проведать и новостями поделиться. Как-то само собой выходит, что Саша рассказывает ему о Свободе и обо всей этой операции. Вовсе не те факты, что так старалась поведать раньше. Какие-то образы, фрагменты, собственные мысли, иногда возникающие в разуме после пробуждения или врывающиеся в реальность откуда-то из ассоциативных глубин памяти, вызывая дрожь. Маг слушает и иногда уточняет что-то. И после таких разговоров воспоминания притупляются.

А еще иногда, когда Саша просыпается посреди ночи от смутных видений, ей кажется, что на груди тихо греет кожу один из амулетов. И точно не кажется то, что под боком мурчит Боня, усыпляя вновь лучше всяких снотворных.

И Катя, и Коля приходят через день – поиграть в настолки без всякой магии и просто пообщаться. Они знают только то, что руководство попросило Сашу помочь в каком-то деле, и поэтому она на время исчезла, и, несмотря на все свое любопытство, не пытаются выяснить подробности, просто радуясь ее возвращению.

В резиденцию ее пока не зовут, хотя и приходить не мешают. Но Саша и не хочет – от занятий ее отстранили на время восстановления, а что там еще делать? Только с Аней говорить, но та, по рассказам Серафима, на допросах молчит и видеть никого не хочет. Дважды Саша порывается приехать. Наставник мягко намекает, что бывшая подруга может быть не в восторге и что всему свое время.

На третий раз Саша не выдерживает. Тем более что ночной сон, наконец не принесший сильного чувства разбитости на куски по пробуждению, подарил ей отличную идею. И она достаточно хорошо себя чувствовала, чтобы ее исполнить.

В Резиденцию она попала без труда – никто не чинил препятствий. Да и где держат Анну Александрову дежурный на входе объяснил без вопросов. Точнее, где найти приставленного к ней охранника.

Держали Аню в том самом помещении, где когда-то коротала часы в ожидании липового приговора сама Саша. А у двери и вправду сидел охранник. Им был как-то виденный на одном из практических занятий молодой оперативник по имени Артем. Стоит только заикнуться о цели визита, и он пускает Сашу в «камеру» без всяких дополнительных вопросов. Наверное, ее велено пустить. Или он знает всю историю. Или… Какая разница?

Саша кивает парню и проходит за дверь, буквально чувствуя разлитое в воздухе напряжение.

Анна, стоящая у стены комнаты-камеры, разворачивается. От тоски и злости в ее глазах, разлитых в Отражении густым флером, у Саши начинает ныть где-то в груди.

Ее отец мертв. Мать сбежала, и, судя по всему, не собирается возвращаться, прячась где-то в обширных лесах Северного Кавказа. Возлюбленный погиб, дом разрушен, а сама Аня может лишиться силы, если будет доказано ее деятельное и добровольное участие во всей этой истории с бомбой.

Но все же она не выстрелила. Могла. Аня ведь не одну секунду стояла с ружьем, нацеленным Саше в спину – и не выстрелила. Но теперь она упорно отказывалась рассказывать следователям хоть что-нибудь молча на допросах. Копая себе могилу.

– Убирайся, – Аня делает шаг вперед. – Мне не нужны ваши льстивые уговоры, ублюдочные убийцы. От тебя в особенности.

– Аня…

– Пошла вон отсюда, иначе, клянусь, ты заплатишь за убийство моего отца, и мне будет плевать на последствия!

– Александрова, немедленно прекратите угрозы, – вмешивается Артем.

– Аня, твой отец отдал жизнь за твое будущее, он…

– Заткнись, мразь, – Аня шагает вперед, занося кулак.

На секунду Саша встречается с ней взглядом – и убирает собственную защиту, вызывая перед внутренним взором последний разговор с Анатолием, буквально посылая его в разум бывшей подруги.

Контакт длится несколько секунд.

Потом спохватившийся Артем отбрасывает Аню с занесенной для удара рукой назад одним взглядом. Впрочем, та и не сопротивляется.

Саша покачивается от резко появившейся слабости.

– Неродова, ты как? – с участием спрашивает Артем.

– Нормально, – Саша чуть улыбается. – Все в порядке.

– Посмотри на меня, – оперативник протягивает руку, чтобы развернуть ее к себе, но Саша отшагивает назад на одних рефлексах, смутно ощущая вновь ту удавку на шее. – О, извини…

– Все в порядке. Я сама этого хотела. Я пойду…

– Ты уверена?

– Уверена, – Саша кивает Артему и быстрым шагом покидает камеру. Почти бегом.

Близость оперативника пугала. Стоило связи разорваться, а Анне покинуть ее разум, как откуда не возьмись, навалился страх.

В кармане пикнул телефон. Сообщение от Серафима с парой слов.

Зайди ко мне. Сейчас.

Уже узнал что она тут? Как?

Первой мыслью было сбежать, но ноги сами несли ее к рабочему месту Серафима. К страху присоединилась зарождающаяся в груди боль и слабость, только усиливая неприятные переживания. Вокруг проходили люди, и только ужас того, что кто-то узнает, увидит ее слабой, не давал упасть на пол и свернуться клубком.

Серафим ждал ее около поворота в тупичок, где и располагался его кабинет. «Вечный резервист», как маг сам себя называл, довольствовался очень небольшой комнатой со столом, парой стульев, крошечным диваном. И телевизором с игровой приставкой, резко контрастирующей со шкафами по периметру, буквально заваленными старыми книгами и делами. Когда-то в комнате находилась часть архива, и избавляться от оставшегося от него хлама маг не стал.

Саша застыла на мгновение, когда Серафим без слов положил ладонь на плечо. Застыла от ужаса, который буквально приковал к месту, и от глухой, тяжелой боли, непонятно с чего разливающейся по телу.

– Я ведь говорил не использовать магию, Саш, – наставник чуть подталкивает ее к двери в кабинет. Сейчас Саше кажется, что без этого она бы тут и свалилась, как куль с дерьмом.

– Что…

– Идем. Расслабься, не съем, – наставник заводит ее в кабинет и заставляет сесть на диван.

Сердце колотится у горла, страх разливается по жилам, хотя парадоксальным образом прикосновение Серафима чуть разгоняют панику и ослабляют свинцовые объятия тяжести. Особенно когда ладонь смещается с плеча на основание шеи.

– Наклони голову. И постарайся дышать настолько глубоко, насколько можешь, – горячие пальцы словно ощупывают позвоночник.

Саше кажется, что только это ощущение не дает ей разом взлететь к потолку и свалиться в бездну. Она близка к обмороку как никогда. И вовсе не факт, что отдалившийся мир вернется хоть когда-нибудь. По спине течет пот, сердце бьется о ребра с какой-то глухой болью, и леденящий страх, чуть уменьшившийся было от появления Серафима, вновь расправляет крылья без всякой на то причины. Маг тем временем садится на подлокотник дивана, продолжая удерживать свою теплую ладонь на ее шее. Или это просто ее кожа липкая и холодная, и все это тепло прикосновения только иллюзия? Что происходит? Почему ей кажется, что еще секунду, и она свалится в пропасть, из которой нет возврата?

– Что… Со мной? – язык заплетается, и Саша чувствует подкрадывающийся ужас, понимая, что еще немного и речь ей откажет.

– Последствия истощения, – Серафим говорит совершенно спокойно, даже буднично. – Не утерпела ты, Саш, пошла к Анне общаться. Показала ей слова отца?

– Да, – в груди давит.

– Понимаю. Но я не просто так запретил тебе использовать магию.

– Я… Что… Теперь?

– Сиди теперь, – неожиданно усмехается Серафим. – Спокойно сиди, постарайся не впадать совсем уж в панику и дыши глубже. Не мешай тому, что я делаю, и не применяй магию больше. Ну и меня послушать можешь, если хочешь. Или нет – как обычно.

– Я… Не знала, что, – дышать тяжело. Почему? – Так будет, это…

– Это неудивительно, если учесть, что на половине занятий по теории целительства ты с Анной в морской бой играла.

Саша вздрагивает и чувствует, как жар расползается по щекам. Жар стыда. Основы целительства ей были интересны, учебники вдохновляли… Пока не выяснилось, что преподающий их маг умел наводить сонливость одним своим видом, а монотонность речи и обилие специфических терминов, которые он еще и никогда не объяснял, только запутывали Сашу и не сходились с узнанным из книг. К стыду своему, она безнадежно упустила большую часть объяснений, просто пытаясь не выглядеть уж совсем витающей в облаках на занятиях. Стоило прислушаться к голосу сухого пожилого волшебника, как начинало тянуть в сон и болела голова, прям как на школьной алгебре. То, что рассказывал и показывал наставник, было в тысячу раз более понятно и еще и практически применимо.

Но она не знала, что Серафим был в курсе этого пробела в образовании своего ученика. И при том ничего не сказал. Саша хотела вместе с Анной после оперативной практики попробовать самой разобраться во всех конспектах, и учебниках… Но теперь, кажется, пришло время платить за свою глупость.

– Я понимаю, что Петровский несколько далек от адептов и иногда слишком углубляется в специфическую терминологию, – в голосе Серафима нет осуждения. – Так что на тему истощения и его последствий лекцию проведу сам. Короткую, не обессудь.

Все настолько плохо?

Скоро она умрет? Саша готова в это поверить, чувствуя, что буквально разваливается на куски. Сколько еще ей осталось?

– Давай начну с простого, – голос мага размеренный и совершенно спокойный, хотя и безразличным не кажется. – Несмотря на весьма паскудные ощущения, твоей жизни ничего не угрожает.

Саша вздрагивает, словно бы ее поймали с поличным. И хочет провалиться под землю – хотя бы потому, что даже до конца поверить магу не может.

– Тебе паршиво. Истощение давит на разум, и чем больше чувствительность, а у тебя она высокая от природы, тем больше давит. Нормально что ты сомневаешься в моих словах, – маг усмехается. – Я сам, столкнувшись с этим в первый раз, думал, что непременно умру в муках, и никто не мог меня переубедить. Со своей наставницей я тогда чуть не рассорился в пух и прах. Не в первый раз, надо признать – у обоих тот еще характер.

– После… Побега из Свободы ничего такого не было.

– Не было, – соглашается Серафим. – Потому что до применения восстановителя ты не пыталась колдовать, проводила время в разговорах и чтении книг. И потому, что часть защиты моего жилища тебя подпитывала. И это было еще одной причиной, почему я тогда не отпустил тебя домой. Саша, истощение в этом виде – проблема сугубо Затронутых. Попробую объяснить механику процесса самым простым способом. Видишь ли – чтобы жизнь продолжалась, нужна энергия. Преобразование энергии. Я грубо, понятно. Если человек не будет, скажем, есть или пить долгое время, то он умрет. Ему будет не хватать нужных ресурсов, которые можно было бы преобразовывать и поддерживать тем самым другие преобразования. Это – смерть от истощения. Обычного, физического. Мы, соприкасаясь впервые с Гранью, получаем возможность, в некотором роде, использовать для своих нужд не только воздух, еду и воду, но и Отражение. Его энергию, если хочешь. С помощью нее мы позволяем нашей воле менять мир, используя жесты и слова для концентрации и формирования этой энергии в форму, наиболее подходящей для воздействия на окружающее. Плетя заклинания, проводя ритуалы. В конечном счете все слова, жесты и все остальное лишь проводники нашей воли. Но я отвлекся. Суть в том, что мы черпаем энергию Отражения, и она проникает в наше тело, постепенно занимая свое место в нем. Через какое-то время без всяких слов и жестов, одним усилием воли мы начинаем в разы лучше слышать или, скажем, видеть в темноте при необходимости, прыгать на десятки метров с места, поддерживать защиту ДНК и свои клетки в нужном виде, продлевая жизнь. Энергия Отражения проникает в нас, течет в нас, перестраивая под себя тело в некоторой мере. И мы начинаем нуждаться в ней, Саш. Пока понятно?

– Да, – Сашу все равно трясет, но голос мага звучит умиротворяюще… Словно он сказку рассказывает. Ей хочется, что бы наставник продолжал говорить. Так хотя бы страх чуть отгоняет чужое ощутимое присутствие.

– Хорошо. Следующий важный момент – нам нужна не просто энергия, а определенный ее уровень. Слишком мало – плохо, но и много тоже плохо. Как, скажем, спортсмен оставаясь без тренировок, нередко излишне инициативен, бодр и весел, а пошедший в поход домосед падает в палатку и засыпает на привале за секунды, не участвуя ни в пении у костра, ни в иных развлечениях. Мы привыкаем к определённому необходимому уровню энергии, и тяжело переживаем и ее избыток, и ее недостаток. И это отражается не только на разуме, но и на теле. Энергия нужна, чтобы сердце билось, работали легкие и все остальное. Думаю, это тоже понятно. Или?..

– Нет. Я понимаю.

– И вот тут начинается самое интересное и важное в этой истории. Умение, Саш, зачерпывать силу из Отражения со временем развивается. Крепнут энергетические каналы и все прочее. Механизм сейчас не так важен, но, по сути, это как тренировка мышц. Если ходить много – икры будут что надо. Если сидеть дома – то и прекрасных ног не видать. Потому постоянная практика приводит к могуществу… Ну или в могилу, но это отдельная история. Так вот. Я не просто так привел аналогию с мышцами. Как ты знаешь, человеческие мышцы способны на большее, чем мы привыкли думать. Скажем, под влиянием обстоятельств нетренированный человек может автомобиль поднять, если потребуется. Хотя это и травмирует мышечную ткань. Но разум говорит «Делай это – иначе умрешь». И человек делает невозможное. А потом неделями руки толком поднять не может, пока все в норму не придет. И клоню я к тому, что в стрессовой ситуации мы можем зачерпнуть из Отражения больше, чем могли бы в обычное время. Травмируя себя. Насколько больше и где будет травма – зависит от потенциала. Скажем, для одного поднять Оку – потолок, а для другого и БелАЗ возможно. У тебя, например, потенциал большой, и именно поэтому ты вообще смогла пройти на шестом Шаге так далеко. Но твое тело и разум еще не готовы к такому количеству проводимой энергии Изнанки. Могут провести в теории, но не готовы на практике. Как без должной подготовки поднять слишком тяжелую штангу. Может рывок и удастся, но это будет больно и травмоопасно. И как, я уже говорил, у Затронутого энергия Отражения проникает и в тело, поддерживает и физическую оболочку. И в итоге последствия слишком большого напряжения в творении магии вполне физические. Энергия есть энергия, и недостающую силу для больших воздействий мы вытягиваем не только из Отражения, но и из себя. Потому что из себя взять проще. Но тогда этой взятой силы недостанет для того чтобы дойти с дома до работы. Или для чтения книг. Или в самом крайнем случае – для биения сердца. К тому же после большого напряжения энергетический баланс исчезает по всем фронтам. Зачерпывать из-за Грани пока больно, как поднимать руку, которой только что поднимал тягач. Но энергия Отражения нужна, ведь тело уже привыкло к ее наличию… И тут возникают сложности. И они усиливаются тогда, когда наш атлет, подняв не меньше самосвала около небезызвестного камешка, опять идет поднимать тяжести, пусть это и пакет с покупками. Канал еще не восстановился, но провести энергию разум заставляет, и недостаток силы вновь выбирается из тела. И теперь это тело всячески мстит за такое издевательство и бунтует из-за резкого оттока энергии.

– И это…

– И это и есть истощение. Если его пустить на самотек – ничего хорошего не будет. Как образно говоря ехать на машине не заправляя ее бензином – рано или поздно топливо закончится, а заправка и неблизко может быть. Аналогия грубая, мы сами топливо и производим, но, думаю, понятная. Истощение коварно и правда может убить. Очень резкий отток сил делает невозможным сердцебиение и дыхание, и хотя их можно поддержать искусственно, это не продлится бесконечно долго. Если энергетический баланс не выровняется хотя бы на минимальной положительной отметке, то Затронутый умрет. Как остановится навсегда машина, неспособная подавать топливо мотору. Только если авто можно починить и завести, то с людьми так не получается. Декомпенсация, или энергетический коллапс, как принято среди целителей, убивает вернее, чем потеря крови. Хотя бы потому, что его не видно невооруженным глазом, а если промедлить с передачей сил, то неминуема кома и смерть.

Саша почему-то вспоминает руку Серафима на своей груди в том лесу около камня. После того, что она видела. Вспоминает странное тепло и силу, исходившую от мага и ощутимую даже в ее тогдашнем сумрачном состоянии сознания.

– Ты выложилась около менгира, Саша. В ноль – и за него. Как я говорил раньше – восстановитель не устраняет проблему. Он дает силу, но силу чужую, собственную все еще тяжело получить по совсем недавно перегруженным каналам. А ты потратила много после его применения. Шла по Отражению, лишала Боготова силы, сопротивлялась ментальной атаке предателя, боролась с проклятием, им брошенным. Ты последнего не помнишь, но это было.

– Я оказалась в своем… Подсознании, наверно, – говорить получается почти внятно, но почему-то даже озвучивать то, что она хочет сказать, нелегко. – Видела там… Семью за столом.

Серафим, кажется, чуть сильнее прижимает ладонь к ее шее. Но молчит, и Саша продолжает:

– Там была река, и ее надо было перейти… Но я не смогла. Я… Мне казалось, что этого шага будет уже не вернуть, что я останусь с ними навсегда, а я… Мне… В общем, я пыталась вернуться, хотя в какой-то момент думала, что могу не выбраться, – сейчас ей почему-то хочется это рассказать. Сидя в маленьком кабинете, пытаясь разобраться в происходящем и побороть нервную дрожь. И при том чувствуя теплую ладонь на шее, подтверждающую чужое успокаивающее присутствие.

– Такой риск существовал, не скрою. Саша, ты вычерпала себя до дна. Полностью. Тебя потом почти двое суток сил только на сон хватало, и то не без внешней подпитки. И хотя прошло уже две недели и ты теперь не спишь днем и чувствуешь себя неплохо, как видишь, творение магии пока слишком травматично. Это пройдет, не бойся. Истощение каждый переживал. Я однажды почти месяц пластом лежал на ритуальном столе, только на моргание силы оставались. Но выжил, как видишь. Ты же неплохо восстанавливаешься, но магия сильно бьет по телу и разуму. Пока – бьет. Не нужно спешить.

– Аня…

– Я понимаю. Но себя не ломай, договорились? Я тебе помогу конечно, но постарайся все-таки поверить моему опыту и не бежать впереди паровоза, идет?

Саша кивает, чувствуя, как усталость разливается по венам, но страх медленно исчезает, уходя туда-то в недра разума, словно вся длинная речь мага отогнала весь ужас мира – и приблизила ее саму к реальности.

– Спасибо, – тихо говорит она. – Прости, что пришлось…

– Саша, – маг ее решительно перебивает. Он убирает руку с шеи и присаживается на корточки рядом. – Не нужно извиняться. Ты – мой ученик, и я помогу тебе, чем смогу. Да, я не идеален и ошибаюсь, могу причинить боль. Я тоже человек, и время приносит силу, знания, опыт… Но и не только их. Я привел тебя в этот мир, и я постараюсь помочь тебе жить в нем. Без извинений, платы и долгов. Когда-нибудь ты сама Становишь кого-нибудь и будешь помогать ему или ей и учить. Когда-нибудь. А сейчас помогать тебе – моя ответственность. Понимаешь меня?

Саша осторожно кивает. Слова мага только начинают достигать разума, а весь их смысл, как ей кажется, придет потом.

– Вот и хорошо, – Серафим улыбается, поднимаясь. – Но я все же буду признателен, если ты перестанешь гробить себя, и не будешь использовать никакой магии, пока я или Миша не сможем точно сказать, что это пройдет без последствий.

– Обещаю.

Наставник чуть улыбается.

– Надеюсь на твое благоразумие.

Где-то в кабинете вибрирует телефон. Серафим поднимается и подходит к столу, где пытается отыскать источник звука среди горы бумаг. Находит, и, взглянув на экран, хмыкает.

– Хотя я все еще совершенно не одобряю твою выходку, плоды она принесла – Александрова начала сотрудничать и отвечать на наши вопросы.

Саша чуть улыбается. Она не ошиблась в Ане.