Текст книги "Счастье в подарок ( Мой граф де Бюсси) (СИ)"

Автор книги: Светлана Дениженко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

         Подхватив длинный подол платья, я побежала со всех ног, но в это раз избавиться от преследования было слишком сложно. Жаль, что на мне оказались не брюки, бегать в платье – очень неудобно, особенно, если его длина до пола.

         Но судьба иногда идет навстречу и посылает свою помощь. Толпа полупьяных (или полутрезвых) господ вывалилась из подворотни и на некоторое время разделила нас с графом. Я воспользовалась моментом и скрылась в узкий проулок. Петляя, будто заяц, забежала в торговые ряды и спряталась за одной из телег с какими-то бочками. Бюсси пробежал мимо. Я видела графа, но запретила себе выходить из убежища на его зов.

         Что могло нас ждать в будущем? Зная его любовь к дуэлям и женщинам – ничего хорошего. Больше всего на свете я ценю преданность и честность. Ни то, ни другое граф не мог дать. По своей природе он был ловелас, каких поискать. Обманывать свои чувства – это больнее во стократ, чем сразу на корню убить в себе зародыш любви.

         Я еще не любила, но уже была слишком близка к этому чувству, оно буквально прокрадывалось в мою душу, и сейчас от моего решения зависела дальнейшая судьба, не только моя.

         Слишком больно, но необходимо избавиться от чувства сейчас (пока оно не овладело мною полностью), чтобы жить дальше. Я сделала свой выбор.

         Вырвавшись из плена чувств, поспешила домой, к Люку. Он, наверное, с ума сходит, а я тут... Вина от содеянного захлестнула меня. Что я ему скажу? Как оправдаюсь перед тем, кто дороже всего на свете?

         Эти мысли подхлестывали меня, подгоняя к лачуге, ставшей за время пребывания тут – родным домом.

Глава 15

         Набегу я придумывала разные варианты оправдания. Впорхнула бабочкой в дверь и замерла на пороге. Люка не было.

         Роки рылся в углу, а дом – пустой и одинокий – приветствовал меня остывшим очагом и серым листом бумаги на столе.

         Я замерла, боялась пошевелиться, страшилась того, что могла прочесть. Письмо. Оно адресовано мне... Оно пугало тем, что есть.

         Люк, зачем?! Слезы прыснули сами, а сердце сжалось комочком в груди... Что он придумал, пока меня не было? Почему не дал возможность объясниться? Почему?

         Пересиливая себя, я подошла к столу, взяла лист. Аккуратным убористым почерком (словно это писала школьница, а не Фаре) ровные ряды строчек сообщали мне о том, что я снова одинока. За что?

         Люк, ты все не так понял! Совсем. Я вернулась, чтобы жить с тобой, а ты ушел, чтобы освободить меня от обязательств. Все решил сам и даже не спросил: хочу ли я? Могу ли? Кто для меня дорог и любим?

         Нечестно и так больно! БОЛЬНО!

         Обхватив себя руками, села на пол и зарыдала в бессилии от свалившихся на голову обстоятельств. Я предполагала все, что угодно, но только не это.

         Люк ушел, чтобы не мешать мне строить жизнь с тем господином. Он увидел меня с Бюсси на набережной и посчитал, что я достойна другой, более счастливой жизни. Глупец! Ведь я была счастлива с ним! Только с ним ощутила свою жизнь и нужной, и полезной.

         Что же теперь делать? Что?

         Мой друг оставил холщовый мешочек, в котором кроме золотых монет, оказалось жемчужное ожерелье. Люк написал, что он хранил это на черный день, из старых не использованных сбережений. Я его свет и теперь у него не будет черных дней, а мне должно пригодиться для новой жизни. Дурачок! Какой же он дурачок! Бросил меня, откупившись, и не подумал о том, что никакие деньги на свете не заменят тепло человеческих отношений.

         Я спрятала украшение и деньги в глубоком кармане на поясе моего платья, размазывая слезы по щекам, поднялась с пола, опираясь на стол руками.

         Прорыдавшись, умылась холодной водой. Затем, нашла в кухонном шкафу початую бутылку местной настойки. Что-то вроде самогона и браги в одном флаконе, её я использовала для растирания Фаре во время его болезни. Впервые в жизни решила напиться до беспамятства, чтобы заглушить хотя бы на время боль души. Жидкости в бутылке осталось немного, но мне хватило.

         Отпила из бутылки несколько глотков. Жгучий, обжигающий напиток мгновенно растекся по всему телу, ударил в голову, замутил сознание. Больше не отдавала себе отчета в том, что делаю. Хотелось умереть, исчезнуть, раствориться за гранью реальности. Я не могла вернуться домой, но здесь у меня больше не было сил, чтобы оставаться. Напиток принес забытье, вернее отключение от сознания, причем – полное...

         Думала, что станет легче...

         Не стало.

         Утром голова раскололась о трель телефонного звонка.

         Попробовала встать. Ноги не слушались, дрожали, будто я просидела голодом – неделю, не меньше. Голова, казалось, разделилась на несколько половинок, которые жили отдельно друг от друга. Кое-как собрала себя по кусочкам. Встала и направилась урезонить телефон, который, думалось, вот-вот разорвется на части.

         – Алло!

         – Катька! Ну, слава Богу! Хотела уже к тебе ехать! Ты чего так долго не подходила? – услышала я Наткин голос, который врезался в сознание дополнительной болью, принося мучение воспаленным мозгам.

         – Тсс! Ты чего так кричишь?

         – Я-то? Да не кричу я! Ты что забыла, мы же сегодня собирались на пляж?!

         – Да? А какой сегодня день?

         – Во, даешь! Суббота. Ты там чего, загуляла что-ли? Смотри у меня! Чтобы через пятнадцать минут была готова. Я выезжаю!

         С Наткой спорить бессмысленно, поэтому я не стала упираться и поползла в ванную – приводить себя в божий вид.

         Словно дежавю проплыло где-то на загривках сознания мое отображение в зеркале. Бледная, зеленая муха – по имени Катя.

         – Здрасте! Неприятно познакомиться! – похихикала себе и показала язык.

         Что было со мной до звонка подруги, я не помнила напрочь, будто меня вынули из действительности, а потом через время поместили обратно, притом совершенно забыли сообщить, что я успела натворить за время отсутствия.

         Кое-как справившись с внешними проблемами, смогла, наконец, прийти в себя с помощью чашечки кофе и небольшого бутерброда с сыром. Мой крыс на все мои призывы – выйти к завтраку отказался. Искать его не было никакого желания.

         Захочет поесть – найдет, решила я, положив несколько кусочков сыра к нему в миску у плиты. Налила в блюдце свежей водички и поспешила открыть дверь, в которую, скорее всего (судя по времени), трезвонила Натка.

         – Ну, что, подруга? Выглядишь ты не лучшим образом, но ребята уже ждут внизу. Так что поехали! По дороге расскажешь про свои коллизии.

         Поехали не на пляж, как собирались вначале (погода портилась на глазах, вместо солнца – хмурые тучи), поэтому решили устроить небольшой пикник с палатками и созерцания природы в нескольких километрах от Москвы.

         Изливать душу я не стала, ни к чему, не на исповеди же. Конечно, Натка старалась растормошить меня, но это было очень непросто, поскольку головная боль не отпускала ни на минуту.

         – Кать, что ты вчера пила, и по какому поводу? – спросил Усачков с серьезной миной, он тоже почему-то ехал с нами. Хотя мне было почти все равно с кем и куда ехать, себячувствие на тот момент оставляло желать лучшего.

         – Прости, Костик, не помню, честно, – постаралась выдавить из себя какую-никакую улыбку.

         Ребята балагурили и шутили все дорогу, а я думала только о том, когда же, наконец, мы приедем на "природу".

         Через полтора часа мучения все же закончились. Вывалившись на свежий воздух из душной девятки, разминая конечности, я подумала, что жизнь – прекрасна и удивительна, не смотря на все, навешанные на её хрупкие плечи, проблемы.

         – Класс, правда? – обхватила меня Натка и, прижавшись, развернула к реке, которая широкой полосой огибала выбранный нами участок суши, – Пойдем, искупаемся!

         Нехотя прошла за ней. По вьющейся под ногами тропинке спустились к небольшому усыпанному желтым песком почти пустому берегу. Кроме двух парнишек, удивших рыбу и какого-то дядьки, степенно плавающего в стороне, никого не было.

         Присела на валун и сняла туфли, в них набрался песок, засучила джинсы:

         – Ната, я не буду! – крикнула подруге, которая уже по пояс залезла в воду и манила к себе.

         Купаться не хотелось, а вот пройтись вдоль берега, перебирая ногами изредка попадающуюся гальку и немного увязая в прохладном песке, мне никто не мог помешать.

         Все-таки хорошо, что Наташа – пусть изредка, но вмешивается в мою жизнь. Я по натуре домоседка и если бы не подруга, то так и провела бы все выходные дома за чтением книг и просмотром телевизора. Мы познакомились с ней лет пять назад, да не где-нибудь, а в книжном магазине. Схватили с полки одну и ту же книгу – "Актуальные проблемы изучения истории Великой французской революции", разговорились и подружились сразу.

         Я в дружбе пассивна, это Наталья – пышная, высокая блондинка, круглощекая с симпатичными ямочками на щеках, – будто Карлсон (только без пропеллера) время от времени влетает в размеренность моей жизни, переворачивая её с ног на голову.

         Голова продолжала болеть весь день с небольшими промежутками. Средство от похмелья в виде двух шипучих таблеток не помогло. Пить пиво мне расхотелось после первого же глотка, так как мой желудок запротестовал и вывернул все наружу.

         Время от времени я как будто проваливалась в зыбкий сон. Расположившись в палатке, почти не покидала её пределы.

         – Катя, ты как? – спрашивали ребята, заглядывая ко мне.

         – Нормально, – отмахивалась от них, находясь между былью и небылью.

         Кажется, что все-таки уснула. Когда открыла глаза, передо мной сидел Усачков, и нагло разглядывал. Затем, пьяно улыбаясь, полез целоваться.

         Оттолкнула его и выскочила из палатки, свежий воздух вернул действительность, освобождая мысли от тяжелого сна.

         Перед глазами проплыл берег, небо, мост... – откуда здесь мост?

         Холодный порывистый ветер пробрался под одежду, я поежилась, осматриваясь.

         Лето исчезло за серыми облаками, из которых моросил противный мелкий дождь. В руке у меня была бутылка с какой-то неприятного запаха жидкостью, а под ногами – река...

         Потрясла головой, прогоняя наваждение. Тихий приятный голос, раздался возле правого уха, я вздрогнула и увидела того, кто им обладал.

         Мужчина в добротном сером костюме шестнадцатого века – высокий, темноволосый с симпатичной бородкой и острым взглядом черных глаз, в уголках которых пряталась усмешка, проговорил:

         – Не лучший способ расстаться с жизнью, сударыня. Быть может, стоит еще немного ею насладиться?

         – Вы о чем, сударь? – изумилась, пыталась собраться с мыслями. Похоже, я не возвращалась домой, а просто напилась до потери чувств, забралась на мост, и размахивая руками, балансировала на нем. Мне все привиделось? И Натка, и Усачков, и пляж?

         Оглядевшись, поняла, что так оно и есть. Париж – со всех сторон. Как же я от него устала!

         – Давайте, я вам помогу, – незнакомец любезно подал мне руку и помог спуститься с парапета, – Что вы пили? Ну и запах!

         Это последнее, что я услышала перед тем, как провалиться в пустоту.

Глава 16

         Жан-Антуан д"Анжлер находился в пресквернейшем настроении с самого утра.

         Вначале Генрих со своим нытьем по-поводу того, что его любимая собака Лилин "стала плохо кушать". Да лучше бы думал не о собаках, а о том, как ублажить свою жену и родить наследника. Черт побери!

         – А потом еще Сен Люк! Да, Шико! Ты не исправим! Всегда найдешь приключения на свой тощий зад! – размышлял ни кто иной, как самый блистательный из дворян, шут французского королевства, мэтр Шико. Вот ведь угораздило же стать между королем и его другом! Шутка не удалась, Сен-Люк изгнан, Генрих в бешенстве, а господин д"Анжлер теперь не знает: куда себя деть, чтобы выплеснуть ненужные эмоции.

         Он вышел из Лувра в надежде повысить себе настроение в таверне, и сейчас обдумывал, где может находиться его сотоварищ по застолью – монах Горанфло.

         Своего рода тот был шутом для шута. Шико забавляла детская непосредственность монаха и его добрый нрав. В его присутствии, мэтр поднимал себе настроение, и казалось, что жизнь не настолько уж несправедлива и плоха, раз есть те, кто радуется каждому новому дню, не думая о политике и о том, чем прокормить своё ненасытное чрево.

         Тут его взгляд привлекла юная особа, на вид лет девятнадцати-двадцати. Вначале Шико решил – обычное дело – пьяная шлюха, каких он встречал и не раз... но, присмотревшись, понял, что ошибся. Девушка слишком ухоженная, без броского макияжа и вычурностей в одежде, к тому же довольно прилично выглядит для такого рода занятий. Но бутылка в её руке была пуста, стало быть, содержимое красавица опрокинула в себя.

         – Не рано ли в её возрасте так злоупотреблять? Хотя, Шико, тебе-то, что до этого? Еще одну неприятность хочешь повесить себе на шею? Да – только этого до полного счастья тебе и не хватает, – ворчал мэтр себе под нос и намеревался уже пройти мимо, как увидел, что девушка, пошатываясь, забралась на парапет и, балансируя, едва удерживается на нем.

         – Что ж ты делаешь, дурная?! – воскликнул он и кинулся спасать незнакомку, которая, казалось, не понимала, что делает.

         Неясные образы все время сопровождали мое беспамятство...

         Не знала, что можно так сильно отравиться. Никогда больше не возьму в рот спиртное, если выживу после этого кошмара...

         Мысли путались, в голове гудело, а во рту казалось – кто-то нагадил...

         Неприятное самочувствие, к тому же ощущение чьего-то постороннего присутствия – вызывало сильное не желание приходить в себя.

         И все же я сумела открыть глаза, оглядеться. Меня встретила серая комната, довольно скудно обставленная – стол, тумба, шкаф и кровать у окна. Собственно на ней я и прибывала. Голова – раскалывалась, и мелкие молоточки стучали в висках. Губы пересохли, очень хотелось пить.

         – Как вы себя чувствуете? – раздалось совсем рядом.

   Повернув голову, я заметила мужчину, который с пристальным вниманием рассматривал меня.

         – Что со мной? – ответила вопросом на вопрос, предполагая, что это не совсем вежливо, но ничего не могла с собой поделать на тот момент.

         – Хороший вопрос, сударыня, – усмехнулся он, и вышел из тени комнаты. Теперь и я могла его рассмотреть. Высокий брюнет, в белоснежной рубахе с широкими рукавами и сером жилете, напомнил мне не то лекаря, не то клерка и только его колючий, насмешливый взгляд говорил о том, что я ошибаюсь в своих предположениях. – Вы ничего не помните?

         – Нет.

         – Ну, это и следовало ожидать... после такого количества выпитого вами, кхм... зелья.

         – О чем вы?

         – Вот об этом, – он показал мне пустую бутылку, в которой когда-то была настойка, купленная мною на рынке для Люка.

         Неужели это я её опорожнила? Боже! Как стыдно! Ужасно стыдно перед этим неизвестно откуда взявшимся незнакомцем.

         Я покраснела, казалось, до кончиков ушей. Он заметил мое смущение:

         – Вижу, что вы вспомнили?

         – Да. Мне очень неловко перед вами, сударь. Кто вы?

         – Еще один неплохой вопрос. Похоже, что любопытство возвращает вас к жизни...

         – Я не понимаю...

         – Что ж придется объяснить. Будь вы моей дочерью, я бы вас проучил с помощью плетки. Да-да, сударыня, и не смотрите на меня такими невинными глазами. Проучил бы! Еще как! Это же надо – выпить бутылку спиртованной жидкости неизвестного названия и потом еще сводить счеты с жизнью. ЖИЗНЬЮ?!! Это в таком-то возрасте, когда она у вас только начинается!

         – Прошу вас, не кричите так... мне очень плохо, – взмолилась я, не в состоянии выслушивать какие-либо нравоучения. И так не знала, куда деться от пожирающего меня стыда.

         – И это хорошо, что вам плохо! Быть может, в следующий раз вначале подумаете, прежде, чем делать нечто подобное, – изрек он и наконец сжалился надо мною. Присел рядом, убрал с моего лба какую-то тряпку (я и не заметила её) и заменил другой – прохладной и приятной для больной головы, облегчая страдания. – Я немного ослаблю шнуровку на корсете, так вам станет легче дышать. Вы не возражаете?

         – Спасибо, – поблагодарила своего спасителя, прикрывая глаза, почувствовала его сильные руки, которые без труда справились с завязками корсета.

   Мне, действительно, стало легче.

         – Бедная девочка, – проговорил он, поглаживая меня по волосам. – Что же вас заставило так поступить?

         – Кто вы? – повторила свой вопрос.

         Мой спаситель стал серьезным и задумчиво ответил:

         – У меня много имен, девочка. Пожалуй, я назову то, что было дано мне при рождении – Жан-Антуан д"Анжлер, к вашим услугам, – склонил он голову и слегка улыбнулся, – Мне бы тоже хотелось узнать имя прекрасной незнакомки.

         – Катрин Фаре де Шнур, – назвала себя и временно вышла из общения, – голова закружилась и унесла меня в свои бесконечные видения.

         Не знаю, сколько времени проблуждала в многочисленных коридорах сна, но из него меня бесцеремонно вытянули в реальность.

         – Катрин! Вы слышите меня? – кто-то негромко позвал, приводя в чувство.

         Господин д'Анжлер склонился надо мной, встревожено взяв за руку, нащупывал пульс.

         – Ну, наконец-то! Я уж подумал, что вы окончательно хотите оставить меня в полном одиночестве. Как вы себя чувствуете? Не говорите, вижу, что плохо. Вот выпейте! – протянул он кубок с какой-то жидкостью. Поддерживая рукой мою голову, господин помог мне сделать глоток.

         Кисловатая влага принесла облегчение, головная боль постепенно проходила.

         – Вам легче?

         Я кивнула, выдавила улыбку и с благодарностью посмотрела на моего спасителя.

         Он был одет, словно хотел выйти на улицу, но почему-то задержался. В руках сжимал перчатки, собираясь их надеть.

         – Сударыня, я вынужден вас покинуть, меня ждут неотложные дела. Ваше пребывание тут я оплатил еще на два дня, надеюсь, что в мое отсутствие вам станет легче.

         – Спасибо вам за все, господин д'Анжлер.

         – Скажите, где я могу вас найти по своему возвращению?

         – Зачем вам это, сударь?

         – Ну, хотя бы затем, чтобы убедиться, что с вами все в порядке, госпожа де Шнур. – Итак, где вам удобно встретиться?

         Я задумалась над его словами. Мне не хотелось бы еще раз видеться с этим господином, но быть настолько неблагодарной, тоже не могла. Поэтому, спустя мгновение, произнесла:

         – Если для вас это настолько важно, сударь, то вы сможете меня найти в саду, недалеко от капеллы Сент-Шапель. Я люблю гулять там, в полдень.

         – Отлично, сударыня. Надеюсь, что через двое суток, наша встреча состоится.

         Он склонил голову в прощальном жесте и вышел за дверь. Оставшись в одиночестве, я задумалась о том, что произошло. Снова меня спас от беды незнакомый человек, тем самым давая повод к новой ветви в моей судьбе.

         Но хочу ли я привязывать его к себе и узнавать ближе, чем сейчас. Нужно ли это мне?

         Люк – ушел, от Бюсси отказалась сама...

         Жан-Антуан д'Анжлер – безусловно, был мне симпатичен. Он умен, благороден, наверное, знатного рода. С таким человеком я точно не пропаду. Но вот... не хотела я пока становиться замужней дамой, и быть чьей-либо любовницей тоже не прельщало меня.

         – Что же ты хочешь, Катя? – спросила себя.

   Ответы не заставили ждать, сами всплыли в моем воспаленном мозгу.

         Домой хочу – это раз! И чтобы меня все оставили в покое, хоть ненадолго – это два!

         Ну, а в-третьих – мне не мешало бы разобраться в своих чувствах и желаниях, для этого необходимо, по крайней мере, хоть немного времени на передышку от столь длительного бега судьбы. Я устала... от самой себя и от того, что все в моей жизни совсем не так, как думалось и хотелось вначале.

         Поднялась с кровати, медленно прошла к окну. Надвигались сумерки. В таверне, где-то внизу лилась музыка, слышался смех.

         Я находилась словно во сне. Сейчас эти люди живут, чему-то радуются, огорчаются, встречают с надеждой приходящий день и провожают с сожалением ушедший. Сейчас – это их жизнь. Я же пришелец из будущего – такого прагматичного, цивилизованного – далекого от истинных чувств и ценностей. Что такое честь и достоинство в моем мире? Вряд ли кто серьезно думает об этом и еще меньше тех, кто способен оценить чистый порыв души. А бывает ли он – этот чистый порыв?

         Замешанные на деньгах жизни, ценности, чувства – приносят с собой только боль, муки совести и желание – уйти – чем дальше, тем лучше...

         Недаром, многие успешные в бизнесе люди покидают мегаполисы и ищут единения с природой, обосновываются в лесах, селах и деревнях подальше от душащего, смердящего запаха материализма.

         Почему я оказалась здесь, в этом далеком мире прошлого? Почему именно я?

         Если бы Роки не чихнул тогда, ничего бы не случилось? Или?

         Роки! Боже, как я могла про тебя забыть, дружок?!

         Совсем один... в холодном доме....

         Я быстренько собралась, окинула взглядом комнату – ничего не забыла – и поспешила покинуть пределы таверны. Это оказалось проще, чем думала. Незаметно прошла мимо гуляющих и вышла в холод зимнего вечера. Фонари еще не успели разгореться в полную силу, поэтому тускло освещали, укутанные серостью дома. Завернувшись плотнее в плащ, я торопилась к ставшему родным очагу.

Глава 17

         Дверь лачуги была распахнута настежь, холод витал внутри пустых стен. Крысеныш сбежал из своего укрытия, ни за печкой, ни на кухне его не оказалось.

         С надеждой заглянула в комнату, но и там – никого!

         – Роки! Роки, малыш! Где же ты? – позвала я, в отчаянии закусывая нижнюю губу (привычка с детства). И тут послышался легкий шорох – на кровати, под одеялом кто-то копошился. Отогнув уголок, обнаружила под ним сонного Роки. Зевая, он уставился на меня бусинками глаз.

         – Малыш! – обрадовалась я находке. Взяла его на руки и поцеловала в розовый нос.

         Решила вернуться в таверну, здесь было слишком тоскливо. Закрыла за собой плотнее дверь и, вздохнув, побежала в обратном направлении.

         Ветер нещадно трепал складки плаща, забирался под него, меня мелко колотило от холода. Прибежала в свою, оплаченную на два дня комнату. Только скинула плащ (в комнате было хорошо натоплено), как раздался осторожный стук в дверь.

         – Войдите! – сказала, обернувшись.

         – Ваш ужин, госпожа! – бочком протиснулся долговязый мужчина лет сорока-сорока пяти. В руках он держал поднос с дымящимся супом, хлебом и хорошо прожаренным окороком и кувшином, в котором, наверняка, находилась не вода.

         – Но я не заказывала...

         – Не беспокойтесь, госпожа, за все уплачено, – ответил мужчина, покидая с поклоном мою опочивальню.

         Я не нашлась, что сказать. О, спасибо вам, Жан-Антуан д"Анжлер! Вы и об этом побеспокоились, как ангел хранитель.

         – Роки, давай-ка поужинаем! – улыбнулась любопытному дружку, выбравшемуся из рукава плаща.

         После сытного ужина, забралась с ногами на постель и задумалась:

         Что же делать дальше? Благодаря Люку, я уволена из довольно прибыльного места. Но он же и снабдил меня деньгами. Их хватит на некоторое время. И что потом?

         Потом...

         Мысли бешено понеслись в моей голове, я лишь успевала соглашаться с некоторыми из них, ненужные сами собой отпадали.

         В итоге размышлений, приняла еще одно решение. Очень важное, и даже скорее такое, на которое обычная девушка никогда бы не решилась. Но будем считать, что я немного – того...

         Учитывая сложившиеся обстоятельства, я все меньше считала себя нормальной.

         Успокоившись, найденному варианту достойной жизни, уснула, прижимая к себе неугомонного крыса. Надеясь на то, что никто меня не побеспокоит до самого утра, даже не стала запирать дверь на засов.

         Утренний сон прервался настойчивым стуком в дверь. Разлепила непослушные веки, окинула взглядом комнату, Роки шебуршал чем-то в углу, за кроватью.

         – Кто там? – поинтересовалась, вставая, поправила платье и растрепанные волосы.

         – Госпожа, ваш завтрак! – ответили за дверью.

         – Минуту! – отозвалась и поспешила сама взять поднос с едой и вернуть оставшийся с вечера. Не хотела, чтобы видели моего длиннохвостого друга.

         Овощи, фрукты, сыр, ветчина, хлеб, вино (довольно неплохое) – разложила на столе и позвала крыса. Он тут же прибежал на зов – обжорка!

         После завтрака решила заняться делом. В первую очередь, покинув таверну, направилась к уже знакомой мне модистке и заказала ей срочную работу.

         У меня было всего два дня до встречи с господином д"Анжлером и не хотелось их тратить впустую, нужно было подготовиться. Вторым посещением я обрадовала оружейника, а третьим – салун брадобрея.

         Изрядно потратившись, я все же была очень довольна приобретенными покупками. У меня еще оставалось – пять золотых, да ожерелье, которое тоже, наверняка, стоило вполне приличные деньги. Но его я не хотела продавать. Надеялась, что еще встречусь с Люком. Земля – круглая, и в этом имеются свои плюсы и немалые.

         День встречи настал стремительно, я чувствовала себя на пределе эмоций. Очень хотелось, чтобы задуманное мной осуществилось, и с замиранием сердца поспешила к назначенному часу к Сент-Шапель.

         Роки спал в заплечном мешке. Мой внешний вид вряд ли теперь соответствовал представлению встреченных в моей жизни мужчин об идеале женской красоты.

         Жан-Антуан д"Анжлер прогуливался вдоль небольшой аллеи с алой розой в руке. С одной стороны мне было приятно его внимание к такой мелочи, как цветы для дамы, с другой – наклевывались новые романтические отношения, к которым пока не готова.

         Хотя, возможно, в этот раз я бежала впереди паровоза.

         Но что можно было подумать на моем месте? Этот господин проявлял такую внимательность и заботу к малознакомой особе, которые, порой, не встретишь и у любящего супруга. Ну что же, посмотрим, как его обрадует эта встреча.

         Я глубоко вздохнула, поправила мешок за плечом и, надвинув шляпу почти на самые глаза, направилась к Жану, широко вышагивая.

         – Вы Жан-Антуан д"Анжлер? – поинтересовалась я, поравнявшись с ним.

         – Да.

         – Вам знакомо имя Катрин Фаре де Шнур?

         – А в чем дело? – обеспокоенно окинул меня взглядом.

         – Вам письмо, – протянула я заранее приготовленный фолиант и отошла чуть в сторону, давая ему возможность ознакомиться с моими каракулями.

         На сочинительство небольшой записки у меня ушло почти полдня.

         « Милостивый сударь, Жан-Антуан д»Анжлер!

         Я очень признательна Вам за все, что Вы для меня сделали.

         Но я не могу с Вами более встречаться, поскольку замужем и

         очень сильно привязана к своему супругу.

         Он тяжело болен, но идет на поправку.

         Мое поведение было слишком легкомысленным

         и только благодаря Вашему вмешательству не случилось беды.

         Да продлит Господь Ваши дни, сударь, за все, что Вы для меня сделали.

         Катрин Ф."

         Жан-Антуан пробежал записку глазами дважды, задумался, в сердцах зашвырнул цветок в кусты. Жаль, красивый был...

         – Черт возьми! Что она подумала?! Глупая девчонка! – выкрикнул он, затем смерил меня взглядом и хмуро спросил, – Кто вы, юноша?

         – Антуан де Шнур, – представилась я первым, что пришло на ум.

         – Кто?!

         – Брат госпожи Катрин.

         Теперь мне надлежало выдержать более пристальный осмотр. Скрывая стройную фигуру за немного мешковатым мужским костюмом, широкой шляпой и коротким плащом-накидкой, – я была почти уверена, что меня не узнают. Накладные усы, бородка и короткие рыжие волосы – довершали мой образ. Высокие сапоги, кожаные перчатки, да шпага – влетели мне в копеечку, но оно, надеюсь, того стоило.

         – И что, сударь, ваша сестра, действительно, счастлива в браке?

         – Да, – кивнула в ответ, пряча взгляд от прозорливого господина. Мне казалось, что он вот-вот раскроет мой секрет. Сердце трепыхалось в груди, словно пойманный в силки кролик.

         – Красивая девочка... жаль. Я хотел ей помочь.

         – Чем, господин?

         – Предложил бы работу, – пожал он плечами.

         – Сударь, быть может, у вас найдется местечко для меня? Я могу носить депеши или выполнять другие ваши поручения...

         Он снова окинул меня взглядом, о чем-то задумался, а потом сказал:

         – Идемте! Пожалуй, я найду для вас занятие.

Глава 18

         Лувр встретил довольно дружелюбно. Вернее, что меня было встречать-то? Я же не персона номер раз, а всего-навсего скромный слуга, вернее, посыльный.

         Конечно же, дворец впечатлил своими размерами, пышным убранством, роскошью, росписями стен и потолка, длиной залов и множеством переходов. Дверей столько, что можно сбиться со счета.

         Придворные набились в Лувр, будто селедка в консервную банку, не протолкнуться. Они, раскрашенные во все цвета радуги, как бы подчеркивали свое превосходство друг перед другом яркими нарядами.

         Напыщенные до смешного, розовощекие франты так мало походили на своих сограждан – серых и безликих. Какими были заполнены привычные уже для меня унылые в своей простоте улочки окраин Парижа.

         Вначале все еще опасалась, что Жан-Антуан узнает меня, но потом поняла, что его мало интересовал неброский мальчишка в моем лице. Одной из основных задач в данном положении оставалась одна – удержаться за это место. Поэтому я старалась изо всех сил угодить господину, который, только благодаря приятным воспоминаниям о "Катрин", принял участие в судьбе её "брата".

         Господин д"Анжлер нагрузил меня работой сразу по самое «не надо». В первый же день службы отправил с поручением в Ле-Ман. Нужно было передать письмо трактирщику, а потом со всей прыти лететь обратно.

         В Лувре у меня теперь имелась собственная комната, не броско обставленная, но со вкусом. Крыса, правда, боялась пока оставлять одного, поэтому моему дружку пришлось претерпевать дорожное путешествие вместе с непутевой хозяйкой.