Текст книги "Таежная история (СИ)"
Автор книги: Светлана Титова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
Глава 1
Глава 1
– Руся, ну посмотри какой красавчик! – Круглолицая брюнетка с чуть раскосыми, черными и блестящими как жучиные крылышки глазами, взобравшись с ногами на диван, едва удерживала толстый потрепанный альбом фотографий и пожирала глазами черно-белое групповое фото курсантов-выпускников летного училища. – Сергей Воскресенский, Черкассы… Смотри ка, тут есть его домашний адрес. Я ему напишу.
– Люся, я с тебя смеюся, – подразнила подругу, освобождая место для подноса с чаем на журнальном столике, заваленном семейными реликвиями. – Это дядин альбом. В память об учебе. Мой дядя старше тебя лет на двадцать с хвостиком. А тут он курсант еще, вернее выпускник. Тогда еще странная история вышла. Он, вроде, в день выпуска встретил девушку – свою судьбу. Говорил, она ему жизнь спасла. Тетка, жена его постоянно злится, когда он ее вспоминает. На год выпуска посмотри.
Со стороны брюнетки слышится тихий шорох страниц и вздох восхищения. Кажется, Люся нашла страницу, где курсантов сняли на физической подготовке топлес.
Мы подружки – не разлей вода еще с детского сада, и дружба стала еще крепче, когда в аварии погибли мои родители. Наши отношения не пошатнулась, когда одноклассники, ознакомившись со сказкой Пушкина «Руслан и Людмила», придумали мерзкую дразнилку. Мы стойко игнорировали подколки, но с тех пор обеим разонравились собственные имена. Я предпочитала краткую Лану, а подруга переименовала себя в пафосную Люсьену.
Проигнорировав протянутое блюдце с зефиром, подруга уставилась на обложку.
– Тысяча девятьсот восемьдесят… мама дорогая… год, – убитым голосом, проговорила Люся и подняла на меня взгляд побитой собаки, у которой только что увели косточку. – Может, у него сын есть? Похожий… такой же хорошенький блондинчик…
Люсьена не желала сдаваться без боя.
– Люся, я тебя боюся. Влюбится в фото симпатичного парня еще куда не шло, но влюбится в несуществующего сына парня на фото – это клиника, – не стала кривить душой, умостилась на диване, сдвинув охапку старых фотографий, и с наслаждением глотнула душистый напиток. – Сто лет назад дядя поссорился с тетей, и переехал к нам с бабушкой с вещами. Они потом помирились, вещи вернулись по месту прописки, но альбом остался. Дядя Виктор про него забыл, наверное.
– Это твой дядя? – профессиональный фотограф Люсьена безошибочно ткнула в плечистого светлоглазого шатена во втором ряду.
– Угу, – согласилась я, разглядывая заинтересовавшее ее фото. – И чего дались тебе эти курсанты? Форма? Так она всем идет. А вообще дядьке здесь всего-то двадцать второй годок пошел. Мы, с нашими двадцатью шестью в тетки им годимся.
– Вот еще! – фыркнула подруга, откусывая кусочек розового зефира. – Скажи еще в мамы…
– Не в мамы, конечно, но чего ради ты так завелась-то?
Девушка задумчиво смотрела на фото, откуда на нее с серьезными минами взирали три десятка симпатичных парней.
– Знаешь, Руся, есть в них что-то… настоящее. Ну, мужественное что ли. Вот прямо чувствуется, что эти парни из категории «навсегда». Не то, что нынешние.
– Все настоящие? – я вскинула бровь, примериваясь к кусочку любимого темного шоколада.
– Ага, – зачарованно кивнула девушка, вновь прилипая взглядом к фотографии.
– Чешуи не хватает, – невинно подтрунивала над не в меру романтичной подругой.
Размешивая сахар серебряной, потемневшей от времени ложечкой, оглядывала до мелочей знакомый интерьер бабушкиной «хрущевки» в стиле восьмидесятых: полированную горку, забитую тяжелым хрусталем и фаянсовыми статуэтками; массивную мебель, обтянутую потертым гобеленом; неизменные ковры, местами потраченные молью, распятые на стенах; потемневший от времени скрипучий паркет «елочка» и многоярусную тускло-хрустальную люстру.
– Какой чешуи? Зачем? – прыснула Люсьена, покрутив пальцем у виска. – Ты, мать, совсем того.
– «В чешуе как жар горя, тридцать три богатыря, все красавцы удалые, великаны молодые, все равны, как на подбор…», – процитировала Пушкина и осеклась, заметив помрачневшее лицо брюнетки.
– Отношения с Андреем скоро сделают из тебя циничную старуху из тех, что сидят на лавочке у подъезда с нелестными комментариями в сторону молодежи, – отомстила за иронию подруга и нахмурилась. – Неужели тебе никто не нравиться?
Я прикусила губу, понимая, что где-то Люся права, рановато мне еще завистливо иронизировать в сторону молодых и красивых.
– Третий с лева брюнет в нижнем ряду ничего… вроде… – пробежавшись по фото глазами, кивнула на яркого даже на выцветшем фото парня.
– Тарас Клименко, Чернигов, – прочитала подружка, придирчиво разглядывая мой выбор. – Мне он совсем не нравится. Твой дядя гораздо симпатичнее… Фу, Кураж…
Она не успела ничего добавить, когда на диван спрыгнул бабушкин любимец Кураж. Здоровенный трехцветный котяра, два года назад прибившийся к бабушкиной двери и конкретно отъевшийся на сметане, которую она покупала любимцу исключительно на рынке. Я погладила кота, кормить которого подрядилась, пока бабушка навещала подругу.
– Ничего не фу, – не согласилась с подругой, отщипывая котику кусок колбасы с бутербродов. – Он настоящий красавец. Да, мой хороший мальчик?
Кот слизал колбаску и благодарно боднул меня в грудь, прося добавки. Я его чмокнула в нос, игнорируя рожицы подруги. Вскоре вся приготовленная колбаса с бутербродов переправилась в надежное место – кошачий живот, и Кураж растянулся у меня на коленях, сыто облизывая розовым язычком усы.
– Бросай своего «мистера динамо» Андрея и выходи уже замуж. Рожать тебе пора, мать, – глядя на наши нежности с котом резюмировала Люся. – Он уже три года, нет четыре, живет с тобой, а о свадьбе ни гу-гу. Ты достойна большего, чем тратить лучшие годы на парня, который не видит тебя женой и матерью своих детей.
Я досадливо прикусила губу, не зная, что возразить. Разговоры о расставании с Андреем она заводила все чаще, и хотя я отмалчивалась, себе не могла врать, что наши отношения с ним давно пришли к печальному финалу. Все чувства, которые были вначале ушли. Сначала у Андрея, а теперь, при его равнодушие, сменяющемся частыми приступами непонятного раздражения, и у меня. Но обоим не хватало смелости сделать последний решающий шаг. Я задумалась, вспоминая, когда у нас был последний раз секс.
Кажется, на восьмое марта…
А сейчас за окнами шумел пышной зеленью аномально жаркий для Иркутска июнь.
«Любить – это хотеть касаться» – точно говорил о главном в отношениях людей великий режиссер и знаток человеческих душ Андрей Тарковский. Мы не ссорились, не выясняли отношений, но желание прикасаться, а потом и близости постепенно сошло на нет. И я набилась в помощницы бабуле, чтобы иметь возможность сбежать куда-нибудь от недовольного взгляда, который время от времени ловила на себе. Спрятаться на работе не могла. Работали мы вместе в студии местного телевидения, где я, Руслана Селиванова, состояла на должности штатного репортера в отделе новостей, а Андрей протирал штаны в юридическом отделе компании.
– Вот бы мне родиться в шестедесятых, подождала бы до двадцати и рванула к этому блондинистому лейтенанту Воскресенскому, – мечтательный голос подруги, переснимающей на смартфон фото подпирающих друг друга дяди Виктора и смазливого блондина Сергея, вырвал из собственных невеселых дум. – А ты, Руся?
– Я?! Нет уж, нас и здесь неплохо кормят, – категорично заявила я, внутренне содрогнувшись от мысли, что брюнет с фото вдруг заявится ко мне на работу со словами: «Лана, я ваш навеки!»
Заметив мою реакцию, подруга выдохнула и без особой надежды произнесла, захлопывая альбом и спуская ноги на пол:
– Пусть не из-за парня, но неужели тебе не интересно побывать в прошлом? Пожить жизнью родителей. С ними молодыми потусить, – подтянув одной рукой упирающегося Куража, другой меня к себе, Люсьена сделала пару фото на память и зарылась в интернете, выкладывая снимок.
– Там нет интернета, – парировала я, собирая чашки и направляясь вслед за недовольным котом на кухню мыть посуду. В спину прилетел многозначительный хмык подруги.
Сколько не оттягивай момент, но пора возвращаться на работу. Вот только стоит заглянуть домой и переодеться – кошачья шерсть пока не вошла в моду. А пора бы кутюрье подсуетится…
Глава 2
Глава 2
Распрощавшись с Люсьеной у подъезда, стирая выступившие от жары на висках капельки пота, быстро поднималась на свой четвертый этаж, представляя, как уже скоро нырну под прохладный душ. Стоя на последней ступеньке перед своим пролетом, роясь в сумке в поисках ключей почувствовала неладное – металлическая входная дверь была приоткрыта.
Воры! Залезли, пока мы оба на работе. Что делать? И телефон, как на грех почти разрядился. Звонить соседям и просить вызвать милицию – воры услышат шум и сбегут. А вот сначала глянуть и запомнить внешность не помешает.
Я осторожно приоткрыла дверь, радуясь, что останусь незамеченной и вошла в полутемную прихожую. Зеркало напротив отразило чуть полноватую, бледную, перепуганную шатенку с небрежно заплетенной косой и огромными на пол лица карими глазами.
Огляделась и замерла, заметив чужие светлые босоножки, как попало в спешке сброшенные на полу, в тон к ним сумочку на тумбочке, и услышала сдавленный смех из спальни. Замерла и прислушалась.
Неужели Андрей дал ключи кому-то из друзей?
Услышав голос Андрея, вздрогнула. Уже зная, что увижу, прошла вперед. В приоткрытую дверь был виден угол кровати, и сидящая ко мне спиной светловолосая стройная женщина. Взгляд отметил красивую стрижку и золотистый загар.
– Яночка, ты – чудо!
От знакомого голоса, произнесшего чужое имя, заныло сердце. Женщина что-то мелодично мурлыкнула в ответ и игриво качнулась. Андрей хрипло и тихо застонал.
Ноги сами вынесли меня на площадку. Я пулей вылетела на улицу и почти бегом рванула в ближний сквер, плюхнулась на лавочку и попыталась унять бешеное сердцебиение. Глотнув отвратительно теплой воды из пластиковой бутылки, тупо уставилась на важно прохаживающихся в ожидании крошек голубей.
Андрей мне изменяет с какой-то блондинкой. Вот прямо сейчас в нашей квартире и в нашей постели.
Последнее обстоятельство заставило поморщиться от отвращения. Душила обида на неуважение с его стороны.
Он же мог сначала расстаться со мной, а потом заводить романы и таскать любовниц в дом. Я не истеричка и сцен с выброшенными в окно вещами не устраиваю. От мысли, что сейчас нужно что-то решать, виски сжало тупой болью.
В сумке едва слышно пиликнул мобильник. На экране почти сдохшего телефона высветилось сообщение. Меня срочно вызывал шеф. Обрадовавшись, что не нужно идти домой, я подхватилась, пригладила волосы и рванула к зданию телевидения.
* * *
В кабинете начальника, жалюзи и кондиционер позволили вдохнуть всей грудью и расслабиться. В кожаном кресле, перед заваленным папками с документами и дорогими девайсами столом, развалился грузный лысоватый мужчина, в светлой рубашке с темными кругами под мышками, вытиравший влажными салфетками потный лоб.
– Проходи, Селиванова. Присаживайся, – хрипловатый голос заядлого курильщика, перекрыл гудение работающего на максимуме кондиционера. – Ты как? Бледновата что-то.
Голос мужчины, обычно не лезущего за словом в карман, в ежовых рукавицах держащего вверенную ему компанию, казался непривычно мягким. Как и взгляд, в котором светилась не то вина, не то сожаление.
Он знает про измену Андрея. Или измены. Не очень-то Андрей таится, если до шефа дошло. А я, как водится, узнаю все последней.
Проницательный шеф догадался, что я поняла причину его заботы, досадливо крякнул и предложил стакан минералки. Вода оказалась из холодильника с пузырьками и восхитительно холодная.
– Вот какое дело, Селиванова. Скоро день летнего солнцестояния. В Якутии решено провести этнический праздник, посвященный этому событию. Во-о-от… И широко это мероприятие осветить, – он многозначительно замолчал, давая мне понять, что я тут не просто так зашла и командировка у меня в кармане. – Репортаж уйдет в Москву, на второй общероссийский. Как самая фотогеничная летишь ты и оператор Миша Карпов… Чуешь, чем пахнет?
Хлопнув пару раз накрашенными ресницами, я мысленно пнула отказывающийся работать мозг, ухватилась за слово «второй общероссийский» и неуверенно предположила:
– Перспективами…
– Ты же моя умница! Сечешь, – похвалил шеф. – Замути прическу помоднее, раздобудь пару отпадных платьев, каблуки и вперед. Миша тебе в помощь. Лучшего оператора буквально от сердца отрываю. Но что не сделаешь для любимых сотрудников. Командировочные получишь в бухгалтерии. И давай мухой, девчуля!
Комплимент внешности от шефа и перспектива засветить свою физиономию на всю державу окрылили, отодвинув личные переживания на второй план. Легкокрылой чайкой выпорхнула из кабинета и понеслась, сжимая приказ в бухгалтерию, за командировочными. Тонкая ткань сарафана парусом вздувалась, когда я летела вниз по лестнице, едва не теряя балетки, перепрыгивая через две ступеньки, распугивая сотрудников.
Насупленный Миша, рыжеватый, бородатый увалень, уже оккупировал бухгалтера, и внимательно следил за отсчитываемой аппаратом суммой. Он окинул меня хмурым взглядом и неприятно скривился, заметив сияющий вид.
– Чего веселишься, Руська? Едем к черту на кулички, в болота, где нас гнус живьем съест.
– Не боись, Мишенька, это меня съест, а тобой подавиться, – похлопала мужчину по плечу. – Радуюсь открывающимся возможным перспективам.
– Ключевое слово «возможным», – продолжал медведем ворчать сибиряк, не стараясь скрыть плохое настроение. – И что мы забыли там? Что у них своих нет сделать репортаж о празднике?
– Миш, найди положительные стороны и акцентируй на них. С Ленкой друг от друга отдохнете недельку.
Бухнула, не подумав, удивляясь неприветливому настроению всегда благожелательного оператора. Седовласая, в строгом костюме, невзирая на адову жару, главбух изумленно вскинула на меня выщипанные брови, пришлось прикусить язык.
Мое ли дело советовать женатому мужику. А ну как послушает!
Окинув мрачную физиономию мужчины, решила прояснить загадку недовольства в сущности легкого на подъем оператора и осторожно поинтересовалась:
– Миш, ты лететь боишься?
– Самолет до Якутска, – с видом великомученика, идущего на добровольно-принудительную смерть, начал перечислять оператор. – Потом еще рейс до Вилюйска. Если опоздаем, то либо машиной, либо ночевать в какой-нибудь дрянной гостинице. И все это по адовой жаре, в сопровождении вездесущего гнуса. В гробу я эту командировку видел.
– Ясно, – сдавленно произнесла, вздрогнув от последних слов. – Шеф мог Миколу послать, но сюжет уйдет в Москву. Нужен класс, идеальная картинка, а ты лучший.
– Знаю, что лучший, – махнул рукой мужчина, не сумев скрыть самодовольства, пакостливо подмигнул. – Кто же еще вас, бледных поганочек носастеньких, как королевишен заснимет?
– Так уж и поганок? – обиделась я, поджав губы. – У меня, между прочим, типаж «английская роза». Классика. При любом освещении кожа, как фарфор. Вот так!
– Ойц, и кому достанется этот «цветочек аленький»? – Михаил хохотнул, обнажив крупные зубы в доброй улыбке. – Умеешь, ты, Руська, настроение поднять. Повезет какому-нибудь дураку.
– Чего это дураку-то сразу? – вскинула брови, отрываясь от подписания ведомости.
– Для гармонии. Ты умница, красавица. Он, получается, дурак неприятный, – хлопнул меня по плечу оператор и, обернувшись в дверях, добавил. – Завтра утром в шесть на аэродроме. Не опаздывай.
– На мой век дураков хватило, – едва слышно простонала, пряча деньги в кошелек и направляясь к выходу. – Лучше уж одной.
– И то верно, – поддакнула бухгалтер, вздохнув о чем-то своем.
Глава 3
Глава 3
– Я же говорила, – повторила в сотый раз Люсьена, упаковывая платья и брюки в объемистые чемоданы. – Вот прямо чувствовала, что-то не то с этим Андреем. Он мне сразу не понравился.
Я задумчиво складывала блузки, сразу отбирая одежду для поездки, отрешенно разглядывая разгромленную спальню.
После редакции успела заглянуть в салон красоты и привести себя в товарный вид. Щедрые командировочные жгли руку, не удержалась и к одному из платьев купила босоножки на шпильке.
Пока порхала по городу, чувствовала легкость и эйфорию. Но подойдя к дому, поняла, что сама не смогу зайти. Меньше всего хотелось видеть бывшего, как теперь себя вести, я так и не решила. На плечи, словно, свинцовая плита легла, едва давая дышать. Позвонила Люсе, и подруга, бросив все дела, сразу примчалась, выслушала и эмоционально одобрила мое желание послать Андрея далеко и надолго.
Квартира встретила пустотой и вылизанной аккуратностью. Порадовавшись открывающимся перспективам, мы с ней выпили на кухне по рюмке коньяка, понимая, что сидим здесь в последний раз. В спальне и намека не было на недавнее присутствие другой женщины. Все идеально убрано. Не видела бы собственными глазами – не поверила.
Зачем ему таиться? Ждет первого шага от меня? Решил, что я первая решусь на разрыв. Хочет остаться для всех жертвой жестокосердной сожительницы? Вечное его желание казаться «белым и пушистым». Как надоела вся его «игра на публику»!
Умягченные хорошим коньяком мысли медленно плыли в голове, руки механически сворачивали любимые вышитые собственными руками платья. Короткое цвета кофе с молоком, с прозрачными рукавами, с верхним чехлом из сетки до щиколоток, расшитой гладью крупными синими и золотистыми листьями и белыми орхидеями. Другое темно-фиолетовое шелковое мини с сеткой в пол, расшитой в той же манере золотыми перьями и черным бисером.
Вышивка – мое хобби и мое спасение. Когда погибли папа Костя и мама Тома, чтобы отвлечь от тяжелых мыслей внучку-подростка, бабуля усадила меня за пяльцы, показала простые узоры гладью. Отказать единственному, кроме дяди Виктора и его сына Степки, родному человеку не смогла. Взяла академический отпуск в вузе, все равно ничего из лекций не лезло в голову, и просиживала днями и ночами, слушая аудиокниги и музыку в наушниках, пока пальцы с иголкой ловко летали, расписывая белый хлопок ткани дивными узорами. Находила в интернете схемы сложных вышивок, выдумывала свои. Бабуля похвасталась подругам, и вскоре появились желающие приобрести ручную работу. Бабушка приносила заказы с готовыми схемами. Объемы и сроки росли, и в помощь мне купили машинку. Бабуля с гордостью именовала меня не иначе как «златошвейкой», цыкая на зловредных подружек, что предсказывали мне раннюю слепоту от такой кропотливой работы.
Из украшений выбрала те, что отец сделал сам и подарил маме. Изящные серьги-фениксы из красного золота с россыпью алых камней. Браслет, завершающий комплект, так и не успел доделать – погиб. Он был отличным ювелиром и самым лучшим отцом. Как же мне его не хватает!
К темному платью взяла обычные золотые гвоздики и тонкую цепочку с крохотным кулоном, подаренным Люсьеной. Когда-то, получив первую зарплату, я первая, не заморачиваясь с подарком, купила ей знак ее зодиака. Она, не думала долго, и отдарилась тем же. Вздохнув тяжело, погладила мизинцем алых фениксов и решительно вдела в уши, закручивая крохотные винтики.
– Ты заснула, Лана? – вернула меня из раздумий подруга. – Что-то ты последнее время выпадаешь из реальности.
– Реальность такая, что выпасть не грех, – отшутилась, подавив тяжелый вздох, закрывая дверцу опустевшего шкафа.
– Ты это брось, – погрозила пальчиком Люська, застегивая змейку на боку пузатой сумки. – Твоя жизнь только начинается.
– А я и не спорю. Вот серьги увидела – родителей вспомнила, – пояснила причину. – Все мое мы собрали. Вызывай такси.
– А это колечко и цепочка?
– Его подарки, – кивнула на бархатную коробочку с тоненьким золотым ободком в гнезде.
– Не густо, – констатировала подруга, повертев в руках тонкое плетение цепочки. – Не баловал он тебя.
Я пожала плечами, стирая из памяти картинку, когда вначале наших отношений Андрей решил произвести впечатление на меня и бабулю, купив золотое кольцо, оказавшееся на размер меньше. Мне бабушка шепнула, что не мне предназначалось, но я, влюбленная по уши, и слушать не хотела. Золотой ободок, очень похожий на обручальное кольцо, грел душу и дарил надежду на будущие отношения.
– Может порезать ему шмотки в духе американских комедий? – предложила подруга, сверкнув загоревшимися азартом глазами на набитый джинсами и рубашками шкаф.
– И выкинуть на улицу, чтобы его трусы и рубашки живописно повисли на деревьях, – хмыкнула я, не находя в себе ни малейшего желания мести.
– Ой, подруженька, ты меня пугаешь, – по-бабьи охнула Люська. – Какая-то ты через-чур спокойная для обманутой девицы.
Я хрюкнула, давясь смешком, и махнула рукой, подошла к Люське и обняла в благодарность за сочувствие и поддержку.
– Люсь, спасибо, что переживаешь. Я ценю.
– Пора с тебя деньги брать за это, – притворно ворча, освободилась от объятий брюнетка, порозовев от удовольствия. – У тебя талант находить не тех мужиков. Ты эту способность довела до совершенства.
Хмыкнув, пожала плечами, не имея ни сил, ни желания спорить и вернулась к сбору вещей. Мне-то как раз нравилось собственное состояние. Похоже, отсутствие виновника, следов преступления, сто грамм коньяка и присутствие любимой подруги сгладили основную часть негатива.
– Выходим вниз. Такси уже ждет, – сообщила, выглядывающая из-за занавески в окно Люсьена.
– Угу, – огляделась, подхватила чемодан и повезла к входной двери. Сзади громыхала колесиками поклажи подружка.
Мы быстро погрузились, радуясь отсутствию соглядатаев на лавочке, и скоро прибыли по бабушкиному адресу. Обескуражив кота обилием новых вещей, я раскладывала все по полочкам, вновь погрузившись в размышления. На этот раз мысленно набрасывала план предстоящей работы, стараясь не паниковать от ее объема, прикидывала примерные вопросы, планы съемок. Сделала себе пометку найти в интернете все по празднику солнцестояния, украсив свой репортаж какой-нибудь красивой местной легендой.
– Люся, где мой телефон? Мне посмотреть кое-что нужно? – я перекладывала вещи в сумочке, не находя свой девайс.
– Ты же поставила его заряжаться, – крикнула мне с кухни подруга, – в комнате, на тумбочке. Неужели забыла?
– Теперь вспомнила, – расстроенно выдохнула, и рванула в прихожую, торопливо обувая лодочки. – Я быстро. Подожди меня.
Оступаясь и чертыхаясь в темноту, что всегда неожиданно нападала на город летом, торопилась и срезала через дворы, молясь, чтобы Андрей еще не вернулся. Я оставила ему записку, где все объяснила кратко и сухо и попросила не искать меня и не звонить. Но удача меня покинула, в моем, бывшем моем, окне кухни ярко горел свет.
Из коридора, не заходя на кухню, воровато проскользнула в темную комнату, где на тумбочке мягко светился голубым заряженный телефон. На обратном пути, свернула к кухне, встала на пороге. Андрей сжимал в руке записку и…курил. А ведь не брал сигарет давно. Бросил сам, как только мы начали встречаться и вот сорвался.
Странно, неужели переживает?
Главное не смотреть на спутанные темные волосы, на резче обозначившиеся морщинки в уголках рта, поникшие широкие плечи, в прищур серых глаз, а то начну жалеть. Я сжимала в руке телефон и шнур, оправдывая свое появление.
– Вот забыла, – качнула девайсом в оправдание, покусывая губы, чувствуя себя жутко неуютно. – Думала, ты задержишься, и успею забрать до прихода.
Он молчал, сверлил меня тяжелым взглядом и курил, небрежно стряхивая пепел в блюдце. Не зная, что еще сказать, положила на стол ключи от квартиры и пошла к выходу.
– Лана, останься, – донеслось тихое, с мольбой. – Прости, этого больше никогда не повториться. Обещаю… Она для меня никто.
До двери было всего два шага, но я не успела. Слова раскаяния, тихий голос, потерянный взгляд, будто вцепились и не пускали, высасывая решимость, я оступилась, словно налетела на невидимое препятствие. Едва устояла, схватившись за стену рукой.
Черт! Ну зачем он все усложняет? Потому что не ору, не устроила истерику? Думает, что есть шанс на прощение? Кончено же все. Мы давно чужие люди друг другу. Я даже не злюсь и не обижаюсь. Просто противно, что закончилось вот так грязно и некрасиво. Но почему тяжело так? Словно старую, больную кошку бросаю в лесу.
Плечи вновь придавило свинцовой тяжестью, во рту стало горько и сухо, к горлу подступил ком. Я с трудом сглотнула, не обернувшись, ответила то, что крутилось в голове.
– Не надо. Я не смогу простить. Не умею. Буду все время думать, подозревать, мучить себя… тебя… – я замолчала, почувствовав движение за спиной, оглянулась. Андрей поднялся, нервно тушил окурок, не сводя с меня глаз. – Я не держу зла. Пусть у тебя все сложится.
Два шага были тяжелейшими, будто пудовые гири приковали к лодыжкам. Захлопнув за собой дверь, выдохнула, скатилась по лестнице и пулей вылетела на улицу.
