Текст книги "По закону перелетных птиц"

Автор книги: Светлана Нергина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Часть VI
СПЛОШНОЕ БЕЗЗАКОНИЕ

ГЛАВА 1

Тяжелые широкие браслеты с громким плеском потонули в горячей воде.

Ристания с усилием оперлась руками о край бадьи, торопливо заглатывая воздух. Здорово побледнела, между прочим.

– Все нормально? – с беспокойством окликнула чародейку Лерга, зачарованно проследив путь кандалов до самого дна. С большим удовольствием она утопила бы разве что мерзавца Леагра.

– Да, – сдавленно отозвалась та и, пошатываясь, отошла от бадьи. – Просто голова закружилась.

Лерга рассеянно кивнула и блаженно прикрыла глаза, растворяясь до капли в этой горячей душистой воде с шапками пышной мягкой пены. В воздухе снова витал запах эфирных масел, нарочно пролитых Ристанией на раскаленную решетку камина. Странный, но уже привычный запах словно проникал внутрь, напитывая равнодушием и успокаивая издерганные нервы. Думать ни о чем не хотелось. Закрыть глаза и представить, что ничего этого нет… И не было… А просто приснился дурацкий запутанный кошмар, который истает клочьями несвежего тумана поутру…

Ристания молчала, давая Лерге успокоиться и смириться с обстоятельствами. Пусть уж лучше полудремлет в горячей воде, мечтая о чем-то недоступном, чем с размаху окунется в ледяную реальность, раздраженно швыряясь молниями и костеря всех королей, алконостов и ее, Ристанию, на чем свет стоит. Ибо ситуация того заслуживала.

Разумеется, ничем хорошим это кончиться не могло. Когда дисцитию застают рядом с бездыханным королем сжимающей в руках полупустой флакончик из-под зелья, доказать ее невиновность – потенциально проблематичное действо. Ну а на практике подкупить стражей и вывести девушку одним из потайных ходов, которыми в ассортименте обладает любая спальня монарха,[15]15
  Как ни странно, чаще всего этими ходами пользуются совсем не монархи, а миловидные фрейлины, приходящие «пожелать его величеству спокойной ночи».


[Закрыть] оказалось куда как проще. Хотя заковать дисцитию в антрацит ретивые патриоты все равно успели. Чтоб не колдовала почем зря.

Ведьма лениво покосилась на воду, благодушно скрывшую от лишних взглядов антрацитовые наручники – лучшее средство, придуманное людьми для ограничения волшбы. Чаще всего их надевали на преступников или подозреваемых, но кое-где требовали надеть перед входом во дворец или общественно значимое заведение.

«Как намордник на собаку! – мысленно кипела Лерга. – Изобретатели, чтоб их. Им дай волю, так все бы маги подобные украшения носили, снимая только по личному разрешению короля и еще десятка инстанций».

– Не злись, – устало посоветовала Ристания. – Расслабься лучше, вода и без того остывает слишком быстро – зачем тратить время на бесплодные терзания?

– А заклинанием подогреть ее нельзя? – удивилась дисцития.

– Можно. Но это будет уже совсем не то.

Лерга ничего не поняла, но настаивать не стала. Ристания часто говорила вещи, не имевшие ни логической, ни магической основы. И тем не менее оказывалась права.

– К чему они меня приговорили бы? – решившись, спросила дисцития.

Внимательно вглядевшись в ее лицо и заключив, что дальше предаваться блаженству Лерга не намерена, чародейка со вздохом подобралась для серьезного разговора.

– Это важно?

Лерга задумчиво пожевала губами. Это было важно. Но вот услышать ответ она боялась.

Ристания верно расценила ее молчание и усмехнулась:

– Все не так страшно. Всего лишь к пожизненному заключению в дворцовых же подвалах. Подобные истории королевская семья не любит выносить на всеобщее обозрение.

Мыльная вода судорожно плеснула через край, рваным кружевом разлетевшись по дощатому полу.

– «Всего лишь»?!

Ристания невозмутимо пожала плечами.

– Да как они могут?! – возмущенно зашипела Лерга. – Да из-за какого-то паршивого зелья! Да он же, может, еще и не умрет! Вот так вот запросто человека – в подземелья?!

– Только попав на базар, курица поняла, как она себя недооценивала, – тонко улыбнулась Ристания.

За окном раздался свист. Один, второй, третий… Темный полог ночи тревожно трепыхался за раскрытой ставней под аккомпанемент странного зова.

Когда от свиста заложило уши, Лерга уже собиралась было выскочить из воды и броситься к окну, но была остановлена запрещающим взглядом ведьмы.

– Ты что, с ума сошла?

– А что они там свистят?

– Вот это уж точно не твое дело. – Ристания осторожно, чтобы ее не было видно с улицы, подошла и аккуратно закрыла ставни, тщательно заложив крюк в петлю. – Здесь за одно подозрение, что ты знаешь о делах соседа чуть больше, чем ни разу не видевший его селянин, можно отравленный болт в грудь схлопотать. Очень хочется?

– А здесь – это где? – Лерга предпочла проигнорировать провокационный вопрос.

– В «Волчьей пасти», – рассеянно отозвалась чародейка, сосредоточенно роясь в своей сумке в поисках чего-то мелкого, но крайне необходимого.

Лерга едва не ушла под воду, снова щедро расплескавшуюся по полу.

– Ты что, хочешь заодно тех, кто внизу в корчме сидит, душем облагодетельствовать? – фыркнула Ристания, красноречиво поглядывая на пену, с шипением тающую на полу.

Но Лерге было не до шуток.

– Как в «Волчьей пасти»?! Да это же…

– Самый страшный постоялый двор, где вечно околачиваются убийцы, разбойники, вампиры и прочие антиобщественные элементы, – с готовностью продолжила чародейка.

– Вот именно!

– А где еще, интересно, я должна прятать беглую дисцитию-недоучку, за которой уже сейчас, по горячим следам, отправлена королевская погоня? – резонно возразила Ристания, с победным блеском в глазах вытаскивая из сумки деревянный гребень, затерявшийся между свитками и зельями. – У этого милого разбойника с жуткой рожей внизу есть одно неоспоримое достоинство – за три золотые монеты он удавится, но постояльцев не выдаст.

Королевская погоня… Маги на всех перекрестках… Стражники в корчмах… Объявления в Ежедневных свитках… Награда за поимку…

У Лерги вдруг пересохло во рту, а слюна, которую она попыталась сглотнуть, показалась до отвращения горькой. Мир дробился на кусочки, словно отражение в разбитом зеркале.

– То есть… Мне и в Обитель возвращаться теперь нельзя? – услышала она словно со стороны свой и не свой – ломающийся, хриплый – голос.

Ристания бросила на нее сочувствующий взгляд и, взяв себя в руки, беспечно пожала плечами:

– Ну уж вот туда-то я бы тебе точно соваться не советовала. На месте стражников – а они в подобных вопросах, поверь, не глупее меня – я бы прежде всего расставила силки в прежнем гнездышке птички, вдруг вернется по старой памяти?

– А я не вернусь? – тихо прошептала Лерга.

Ведьма, обернувшись, лукаво подмигнула ей:

– Ну не вернешься. Пока. Простоит уж без тебя пару дней Обитель, никуда не денется! Да и ты без магистров и библиотеки полседмицы проживешь как-нибудь.

Лерга два раза глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки. Получалось плохо.

Ладно, раз последствия в голове укладываться не собираются, оставим их лучше в покое и займемся пока причинами. Лерга решительно тряхнула головой с набрякшими на кончиках водой волосами и заставила голос вернуться на прежнюю громкость и высоту.

– А почему вообще так получилось? Я же напоила его правильным зельем!

– Правильным, – согласно кивнула Ристания. Гребень со скрипом расчесывал густые пряди прямых тяжелых волос, падающих на плечи.

– И сварено оно было правильно, – продолжала настаивать Лерга.

На этот раз ведьма призадумалась на мгновение, но с той же убежденностью заключила:

– Правильно.

– И рецепт был нужный!

– Нужный.

– Ну тогда в чем дело? – не выдержав, выкрикнула дисцития, раздраженным взглядом подогревая-таки остывшую воду. Бадья вздрогнула от чрезмерного энергетического заряда, едва не опрокинувшись.

Ристания спокойно вернула гребень обратно в сумку и невозмутимо пожала плечами:

– Значит, где-то мы все же ошиблись.

– Ошиблись?!

– Конечно. И нечего кричать. – Чародейка медленно опустилась в кресло и утомленно прикрыла глаза. За всю ночь ей не удалось выкроить и получаса для сна. А ведь скоро светать начнет.

– Но как можно об этом так спокойно говорить? – растерялась Лерга.

Ристания с неохотой приоткрыла и скосила на нее один глаз.

– А ты предлагаешь побиться в покаянной истерике лбом о стену? Валяй!

– Ну… Нет, конечно…

Ведьма, с явным сожалением распрощавшись с надеждой вздремнуть, открыла глаза и повернулась к дисцитии лицом.

– Лерга, свобода ничего не стоит, если она не включает в себя свободу совершать ошибки. Смотри на сегодняшнее поражение как на завтрашнюю победу.

– Скорее как на завтрашнюю проблему, – пробормотала та, поглубже опускаясь в воду, – которую совершенно непонятно, как решать…

– А ты подумай, – посоветовала Ристания.

– Уже думала!

– Нет, не думала, – жестко прервала ее ведьма, – а разводила панику почем зря. Так не думают, Лерга.

– А как думают? – обиженно проворчала девушка.

– Определи цель и средства. Даже путь в тысячу верст начинается с единственного шага.

Лерга, с трудом проглотив готовую сорваться с языка колкость, глубоко вздохнула и не на шутку задумалась.

Итак, цель… Что может ее спасти сейчас, когда позади бездыханное тело монарха и обвинение в покушении на особу королевской крови, а впереди безжалостная облава на всех постах? Разве что чудо…

В виде ожившего вдруг Региса.

– Нам нужно вылечить короля? – с сомнением не то сказала, не то спросила дисцития.

– Браво, – благосклонно мурлыкнула с кресла Ристания. – А как?

– Хм… В этом-то и весь вопрос… Мы ведь даже не знаем, почему он вдруг вот так…

– Значит, нужно узнать, – невозмутимым тоном предложила чародейка.

– Где? – с горечью рассмеялась Лерга. – В Обитель нам путь заказан…

– А разве библиотеки есть только в Обители?

Лерга непонимающим взглядом обвела фигуру Ристании, а когда поняла, искренне пожалела о своей догадливости.

– Нет, мы не можем…

– Почему?! – удивилась довольно улыбающаяся ведьма.

– Ну… Потому что если они меня поймают, то решат, что мы над ними издеваемся.

Чародейка весело расхохоталась.

– Ну что ж, значит, надо позаботиться о том, чтобы не поймали.

Лерга ошарашенно покачала головой. Она что, серьезно?!

Серьезно. И, хуже того, эта идея пришла ей в голову давным-давно, хотя она и заставила Лергу добраться до нее «самостоятельно».

– А зачем? – непонимающе спросила пустоту Лерга, продолжая свою мысль. Она не пояснила, что «зачем», и на ответ, само собой, не рассчитывала.

Но Ристания оказалась куда догадливее самой дисцитии. Она по-кошачьи лукаво склонила голову набок и загадочно улыбнулась:

– Учителя открывают нам двери. Но перешагивать порог приходится самим.

– Ну как там? – с опаской поинтересовалась Лерга, изо всех сил пытаясь заглянуть себе за спину.

Ристания оценивающе помолчала и, мужественно проглотив рвущееся с губ ругательство, сквозь зубы проскрежетала:

– Не знаю. Прекрати вертеться.

– Так как я иначе узнаю, что у меня там на голове творится? – резонно возразила Лерга. – Зеркала-то нет!

Ристания презрительно фыркнула, отшвыривая в сторону бесполезный гребень.

– Мне отлично видна твоя голова безо всякого зеркала. Но что на ней творится, лично я понять никак не могу!

– Э-э-э… Почему?

– Потому что эта чертова настойка так равномерно распределяется по волосам, что определять, где прокрашенные пряди, а где еще нетронутые, приходится методом ненаучного тыка!

Ристания с досады небрежно дернула прядь Лергиных волос, и та с возмущенным писком вжала голову в плечи.

Не слишком, как стало ясно, гениальная идея выкрасить Лерге волосы настойкой корня огнянки принадлежала Ристании и ею же мужественно претворялась в жизнь вот уже с четверть часа.

За это время выяснилось, что волос на голове дисцитии не просто много, а неприлично много (впрочем, к концу процедуры их количество заметно поубавилось), так что, не обманувшись ярлычком на флаконе: «содержимого хватает на три-четыре применения», Ристания ничтоже сумняшеся вылила на Лергу два сразу. А найдись у нее в сумке третий, и он бы не остался невостребованным.

Комната напоминала место суровой бойни: красно-бурый цвет разбрызгиваемой настойки вызывал в памяти устойчивые ассоциации с кровавыми потеками, разверстыми ранами и раскроенными наискось черепами. Уже на третий раз подогретая вода в бадье окрасилась в ровный красновато-рыжий цвет, и Лерга мысленно молилась, чтобы красящее действие огнянки не распространялось хотя бы на кожу. Иначе то еще счастье будет, когда она вылезет…

– Ну почему нельзя было просто накинуть маскирующий морок? – снова тоскливо провыла она. – Гораздо проще и эффективнее!

– Проще? – с сомнением хмыкнула Ристания. – Ну не знаю, не знаю… Заклинание пришлось бы подновлять каждый день и отдавать двадцать процентов ауры на поддержку.

– Невелика потеря, – фыркнула дисцития, со страхом прислушиваясь к своим ощущениям. Очевидно, краска решила взяться на века, пробуравившись до самого мозга…

– Да и вычислить приколдовывающую неподалеку ведьму раз плюнуть, – продолжала тем временем Ристания. – А там уж можно сравнить магический почерк…

– Да кому это надо – вычислять, колдует ли кто-нибудь поблизости? Небось каждая вторая фрейлина при дворе амулетики на счастье-замужество прикупает. Всех вычислять – замучаешься!

– Прикупает, – невозмутимо подтвердила чародейка. – Но одно дело – пассивная аура постепенно разряжающейся наговорной побрякушки, и совсем другое – постоянно поддерживающая форму и матричное плетение волшба. Лично у меня от такого соседства неподалеку вообще виски ломить начинает. Кто поручится, что Леагр не обременен подобным малоприятным, зато безошибочным свойством организма?

Лерга обиженно поморщилась, но крыть было нечем.

Ристания между тем пришла к выводу, что нанесение настойки на волосы можно считать завершенным. Помогло ей определиться с этим совсем не равномерное наличие огнянки на прядях, а куда более банальная причина: содержимое обоих флаконов уже перекочевало на волосы Лерги, так что больше наносить было нечего.

– И все равно морок был бы надежнее, – из упрямства продолжала ворчать Лерга. – Ну перекрасим мы волосы, ну переоденусь, а дальше-то что? Если бы от королевской погони можно было отделаться такими фокусами, то половина разысканных преступников разгуливала бы на свободе!

– Мы лучше будем ориентироваться на опыт оставшейся половины разыскиваемых, – отшутилась чародейка.

– Но рост? Возраст? Цвет глаз? Их-то мы механическими путями не сменим!

– Цвет глаз – очень даже, если постараться, – возразила Ристания. – А рост и возраст – слишком расплывчатые приметы, чтобы по ним можно было кого-то задержать. Да и потом, королевские гвардейцы ни за что не поверят, что та, за кем они гоняются, имела наглость поселиться прямо у них под носом. Знаешь, чтобы получше спрятать бриллиант, нужно положить его в карман сыщика.

– Да неужели они не догадаются проверить прислугу? – недоверчиво вздернула бровь дисцития. – Это невозможно!

– Я никогда не требую от жизни невозможного, – серьезно отозвалась ведьма. – Это глупо.

– Почему?

– Потому что ее возможности безграничны. Полощи волосы.

Момент смытия краски тоже был выбран сугубо по внутреннему побуждению. Ибо полагалось-то ее держать на волосах около получаса, но учитывая, что какие-то пряди были накрашены раньше и уже перестояли свое, а какие-то еще только-только окунулись в настойку…

– Дивное же зрелище меня ждет, когда они высохнут, – мрачно пробормотала дисцития, опускаясь в воду. Пена радостно шарахнулась к бортам, но воды уже успело выплеснуться столько, что на этот раз она за край не перелилась, вхолостую пошипев у стенок. От длинных прядей во все стороны поползли змеистые кроваво-красные струйки растворяющейся в воде огнянки.

Высохнуть им естественным путем, разумеется, никто не дал: за окном уже намечались зябкие предрассветные сумерки, а дел еще было невпроворот, так что, выбравшись наконец из поднадоевшей бадьи и с отвращением полюбовавшись на сморщившуюся в рубчик кожу на ладонях, Лерга презрительно выплюнула заклинание. От волос к потолку повалило облако холодного пара, осело капельками на затянутых тонким слоем слюды окнах.

Ристания, не давая Лерге в полной мере оценить понесенный от перекрашивания ущерб, усадила ее на стул и раскалила на каминной решетке стальные щипцы. С шипением проходящие через них пряди язвительно ворчали, на выходе теряя всякую волнистость.

– Ух ты! – искренне восхитилась дисцития. – И что, так каждый день можно?

Если свой естественный цвет волос Лергу вполне устраивал, то свести на нет эти дурацкие, торчащие во все стороны завитки было едва ли не самой заветной мечтой. Но, увы, магической корректировке подобные проблемы не поддавались. Не тот уровень. Магия – это не бытовое подспорье, а великое искусство пропорций. Она с удовольствием развеет пылью стотысячное войско, а вот распрямлять непослушные волосы брезгливо откажется наотрез.

– Можно, – согласилась чародейка, сноровисто, явно не в первый раз, распрямляя прядь за прядью. Волосы, сразу ставшие намного длиннее, горячим покрывалом ложились на плечи. – Седмицы две.

– А потом? – не поняла дисцития, с восторгом зажимая между двумя пальцами в кои-то веки прямую прядь.

– А потом волосы вылезают клочьями, – безапелляционно отрезала Ристания, заканчивая и откладывая щипцы.

– А раньше предупредить нельзя было?! – в ужасе подскочила Лерга.

– Успокойся. Ничего с тобой от одного раза не сделается. – Чародейка уже с неизменной невозмутимостью зачесывала волосы Лерги куда-то наверх, мало обращая внимание на ее возмущенный визг при насильственном прореживании шевелюры. – Глаза красить сама будешь?

– А часто бывают кухонные служанки с накрашенными глазами? – съязвила в ответ Лерга, с сомнением ощупывая странное сооружение на голове. Обычно она носила волосы распущенными, так что теперь боялась даже лишний раз покачать головой, хотя намертво спаянному магией узлу из волос разрушение явно не грозило.

– При дворе иных и не бывает, – парировала ведьма. – Там длинные ноги, красивые глаза и гламария – не роскошь, а средство продвижения по карьерной лестнице!

– Мерзость какая, – ругнулась Лерга, оценив подоплеку слов Ристании.

Глаза ей все же красила Ристания, уверенно тыкая в оные тоненькой палочкой с заостренным кончиком. Лерга, боязливо моргающая не вовремя, размазала черную подводку по всему веку, пришлось стирать и накладывать заново… Словом, через четверть часа мучений Лерга поняла, что передушить всю королевскую погоню голыми руками ей было бы гораздо проще.

Когда дисцитию наконец-то подпустили к зеркалу, она уже не нашла даже достаточно грязных ругательств, чтобы выразить свое отношение к измененному «милому облику». Только нервный мелкий смех разбирал.

Служанка из нее вышла на редкость посредственная. Невесть где раздобытое Ристанией светло-зеленое льняное платьице с цветочной вышивкой по вороту, на рукавах и вокруг пояса спускалось ниже лодыжек, не балуя разрезами или декольте. Темно-медные волосы, которые вообще-то выкрасились лишайными пятнами, но Ристания умудрилась это как-то скрыть, были гладко зачесаны назад и убраны в тугой тяжелый узел, оттягивавший голову назад. Глаза, изначально изумрудные и лучистые, после стараний чародейки приобрели на редкость отвратительный оттенок грязной лужи, потеряв всякую выразительность.

– Крыса подхалимская, – с отвращениям припечатала Лерга, вдоволь насладившись малопривлекательной картиной. – И долго мне существовать в таком виде?

– Надеюсь, нет, – ответила Ристания, аккуратно завинчивая флакончики с краской, споласкивая в воде тоненькие кисточки для глаз и убирая это все в сумку. – Но гарантировать, увы, не могу.

– Спасибо за честность, – мученически простонала Лерга.

Сомнительные прелести макияжа не заставили себя долго ждать: у дисцитии жутко зачесался левый глаз, но вот почесать его она не смела. «Поди подводка в глаз и попала!» – раздраженно думала она, нетерпеливо постукивая кончиками пальцев по столу.

Ристания тем временем, поглядев на рассеивающуюся предрассветную хмарь за окном через щелку между ставнями, поняла, что на нормальный завтрак у них с Лергой времени не остается, и достала из сумки плитку черного горького шоколада. Столик жалко скрипнул, собираясь опрокинуться.

– Осторожнее! По-моему, он сейчас прикажет долго жить, – вскрикнула торопливо отскочившая от шаткой мебели Лерга.

Ристания презрительно фыркнула:

– Сломается – туда и дорога! Грош цена тому столу, на котором даже плитку шоколада разломать нельзя!

Шоколад, разделенный таки на две почти равные части, просуществовал на агонизирующем столике какие-то семь минут, после чего оттягивать торжественный выход в свет стало некуда.

– Ну что, готова? – Ристания огляделась, не забыли ли чего, и решительно вскинула ремешок сумки на плечо.

– Ага. – Лерга в последний раз окинула взглядом свое отражение и мрачно пошутила: – Меняю рай в шалаше на ад во дворце!

Внизу на них даже никто не покосился: вошедший в «Волчью пасть» народ редко выходил из нее в том же виде…

Осенняя листва порожней шелухой устилала улицы и тропинки, зябкое солнышко едва-едва приподнялось над краешком земли, морща лучики в мучительном раздумье: вставать и дальше или так сойдет?

Лерга шла, глядя себе под ноги, и сдавленно ругалась: голова от непомерного количества воткнутых в узел шпилек уже начинала немилосердно ныть, что с ней будет к вечеру, Лерга даже представить себе боялась. Платье с непривычки путалось между ногами, то и дело приходилось с чертыханьем расправлять подол. Проклятый левый глаз и не подумал перестать чесаться, а, успокоенный магией, сменил зверское щипание на унылый непрерывный зуд. Словом, куда ни кинь…

– И что мне сейчас положено делать? – со вздохом покоряясь неизбежности, спросила дисцития.

Ристания ей не нравилась. Всегда спокойная и невозмутимая, чародейка нервно перебирала тонкими пальцами в воздухе всю дорогу, напряженно щуря глаза. Дважды одернула плащ, дважды поправила ремешок сумки на плече. Ее явно что-то беспокоило, но, немного зная ведьму, Лерга готова была поручиться: она скорее умрет, чем признается, что именно. Приходилось молча терпеть, внутренне закипая в унисон.

– Тебе? – Чародейка задумчиво помолчала и решилась: – Дойти со мной до стражи у ворот, пройти следом и встать возле них. Рядом не иди. Дождись, пока войду, и иди на кухню. У них там вечно все с ног сбиваются, так что лишнюю пару рук они не прогонят, не беспокойся.

– А почему рядом нельзя? – не поняла Лерга. – Ну или хотя бы следом?

– Потому что нельзя! – резко ответила Ристания, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. (Лерга не стала настаивать – самой было не по себе.) – Ах, да. И колдовать не вздумай!

Дисцития пожала плечами. Могла бы и не говорить: яснее ясного, что творить волшбу прямо во дворце – все равно что махать красной тряпкой перед носом взъяренного быка.

Поравнявшись с постом стражников у высоких распахнутых ворот, ведущих в королевский сад, Ристания словно преобразилась: величественно расправила плечи, небрежно уронила за спину шелковый капюшон черного плаща и расплескала по плечам пряди длинных прямых волос. Стражники, узнав, пугливо отшатнулись и, наградив парой угрюмых взглядов, пропустили через ворота. Незамеченная Лерга шмыгнула следом, встала неподалеку и, послушная указаниям, пропустила Ристанию вперед одну.

Чтобы бессильно пожалеть об этом уже через несколько мгновений.

Вчера чародейку здесь встречали как посланную богами святую.

Сегодня – как распроклятую пособницу дьявола.

Богомерзкую ведьму, по которой давно плачет горькими слезами осиновый костер.

Лорды и рыцари, отвешивавшие ей церемониальные поклоны, едва убирались с дороги, брезгливо подбирая торчащие позади хвостами шпаги, чтобы тех даже походя не коснулся черный шелк, стекающий с ее плеч. Дамы брезгливо кривились, словно завидели дохлую мышь на собственном туалетном столике в любимом будуаре. Ребятня пугливо шарахалась в сторону, к юбкам суеверно крестящихся и сплевывающих через левое плечо нянек.

Лерга сдавленно выругалась и поняла, почему ведьма запретила ей колдовать.

Потому что очень хотелось.

Раскатить бы этих самодовольных фатов силовой волной по кустам, чтобы выбирались полчаса, исцарапанные и в разодранных камзолах, а на страшилищ в пышных юбках опрокинуть бы ведро с помоями! Чтобы знали свое место!

Ну или хотя бы идти рядом. И делить пополам эту волну ненависти и презрения. Ведь одной такое не выдержать…

Но Ристания шла. Спокойно и невозмутимо, как будто и не обращая внимания на испепеляющие взгляды и даже не пытаясь отвечать тем же. Не замедляя и не убыстряя шага, с самым отсутствующим видом, какой только можно было напустить на себя под взглядами сотен ненавидящих глаз.

Не колдовала, понимая: этой толпе любая толика силы все равно что капля крови для доведенной до бешенства стаи хищников. Разорвут.

Лерга впилась ногтями в ладони, не чувствуя боли. Время тянулось ржавым смычком по перетянутой струне.

Шаг, другой…

– Вас приглашают на Совет Десяти, – с вынужденной почтительностью склонился в поклоне королевский гонец.

Ристания небрежно кивнула, легко взбегая по ступеням и скрываясь во дворце.

Лерга выругалась так грязно, как никогда раньше.

На кухне Лергу и впрямь приняли с распростертыми объятиями: вчера за прислугой следить было некому, все вокруг его величества хлопотали, так что слуги, не будь дураки, скоренько с работы дунули в ближайшую корчму, где и просидели до утра. А может, и сейчас сидят, если только не выкинули их с раскачкой. Да и прочие, мающиеся с похмелья, подспорьем в работе были сомнительным.

Так что раздобревшая на королевских харчах добродушная кухарка тут же вручила Лерге передник, платок на голову и засадила чистить картошку. Нельзя сказать, чтобы у дисцитии это хорошо получалось: она из всех колюще-режущих предметов признавала только клинки, болты и стрелы, так что кухонный нож в ее руках был чем-то новеньким. Но дородную старуху не столько волновал результат ее усилий, сколько возможность посплетничать. Тем более что Лерга слушательницей оказалась отменной, ибо сама понятия не имела, что говорить.

– Вот такочки Региса-то нашего и протравили, супостаты окаянные, – сокрушалась кухарка. – Вот еще вчерашеньки живой ходил, супчику мне горохового приказал сготовить – больно он охоч был до супчика-то, а нынечки все! Нету соколика нашего… Чтобы им, ведьмам треклятым, и на том свете икалося!

Речь бабки была не только невероятным сочетанием всех возможных и большей части невозможных ошибок, но еще и каким-то неперевариваемым сплавом из всех трех существующих диалектов одновременно. Понять ее с первого раза, не вслушиваясь в каждое слово, было невозможно.

– Да разве ж он уже умер? – неуверенно заикнулась Лерга.

– А! – презрительно махнула рукой старуха. – Не умер, так еще сутки помучается, а конец всё один. Ты, деточка, на энтих дурней-лекарей-то не надейся, они тебе всякого на уши навешают, лишь бы руку загребушшую поглубже в карман сунуть. А я одно знаю точно: ведьма, она хоть и сволочь, но дело свое знает. Коли траванула – так наверняка! И думать тут нечего.

«Патриотизм хлещет изо всех щелей!» – мрачно отметила Лерга, с отвращением глядя на нож. С ним она как-то не сработалась. Да и уже успевшая набиться под ногти грязь воодушевления не прибавляла.

– Одно хорошо, – продолжала тем временем кухарка, – хоть одну уже и шукати не надо, сама на двор с повинной пришла. На Совет ее потащили.

– А зачем? – напряглась Лерга.

– Знамо дело зачем, – степенно отозвалась кухарка, выливая в чан ведро воды, – судить да рядить будут – правая или виноватая. Хотя вот по мне, так чего тут судить?! Ясно же, як белый день!

Лерга предпочла оставить без комментариев это сомнительное утверждение, отложила затупившийся нож и задала последний вопрос:

– А что с ведьмами теперь будет?

Кухарка добродушно пожала плечами:

– Да чего будет? Когда эту осудят, так посадят пока в застенок какой-нито пытошный, а как вторую поймают, так и сожгут на одном костре. Для етой – как ее? – еканомии! Дров-то у нас ноныче мало, еле-еле печь протопить хватает, еще чего – добро на мракобесий энтих тратить!

Лерга решительно сжала губы.

– Если осудят. И если поймают!