Текст книги "Дело Чести, или шесть дней из жизни одного принца (СИ)"
Автор книги: Светлана Нарватова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Оторвали мишке лапу —
Он от шишки окосел.
И бычок свалился на пол.
Зайку бросили. Совсем.
Слон уснуть никак не может,
Исса плачет над мячом.
И никто нам не поможет.
И вообще мы все умрем.
– Миранир, вы простите, но у меня есть к Ливи несколько вопросов, которые непосредственно к вашему делу не относятся. Я бы даже сказала, это исключительно женские вопросы. Вы бы не могли нас ненадолго оставить? Боюсь, иссе будет неловко обсуждать их в вашем присутствии.
Какие мы нежные!
– Разумеется. Рад был бы продолжить нашу беседу, но вынужден откланяться, – я поцеловал воздух у запястья Ливинии и вышел. Ничего, мы не гордые. Послушаем обсуждение женских вопросов в наше отсутствие. Ибо для чего же еще существуют замочные скважины?
Ой! Ну не надо так больно!
– Ранир, я бы попросила вас оставить нас СОВСЕМ одних, если вы не возражаете.
Возражаю, конечно.
– Кэйли, о чем вы подумали? У меня просто от жилета пуговица оторвалась!
– Вот и замечательно. Пойдите поищите свою пуговицу, например, возле во-он того дивана, там и светлее, и удобнее, и безопаснее.
– Ну раз вы так настаиваете!
Да какая, собственно, разница? На стенах в этой части дома сэкономили, а слушательные трубки пока никто не отменил. Послушаем возле другой стены.
… Бах! Это Кэйли проверила, нашел ли я пуговицу. Настойчивая девушка, что сказать.
– На каком ты сроке?
– Вы о чем, намина? – ответила Ливи голосом «не был, не имел, не привлекался».
– Когда у тебя в последний раз были женские недомогания?
Хм, похоже, пара консультаций Тагарду бы всё же не повредила…
– Ливи, я знаю, что ты беременна, – продолжала настаивать Недотрога. – Тебя тошнит по утрам, ты похудела, но при этом у тебя увеличилась грудь – это видно по твоим нарядам. Ты стала вспыльчива и плаксива.
– Намина, как вы можете такое говорить? – в голосе Ливи звучала робкая надежда: «Может, пронесет?». Я, в отличие от нее, в чудеса не верю.
– Не бойся, я даю слово, что не скажу ни слова твоей матери.
Мне пришлось очень сильно прислушаться, чтобы расслышать ответ:
– Два месяца назад.
– Лекарю не говорила?
Пауза.
– Разумеется, не говорила. Я задала глупый вопрос, он бы сразу доложился Нидарии. А вообще кто-нибудь о твоем… положении знает?
Еще одна пауза.
– Тогда так. Штормить тебя, увы, может еще долго, месяца два, хотя возможны варианты. Примерно столько же со стороны ничего не будет заметно. Тебе было бы полезно попить настойку, которую повитухи называют «бабий корень». У тебя верные слуги есть?
Пауза.
– Логично. Тогда постараюсь завтра сама найти. Будешь пить два раза в день – утром и перед сном. Если повезет, то станет меньше тошнить, нет – просто успокоишься.
Я, конечно, понимаю, что от девушки в 24 года сложно ожидать, что она будет считать, что детей приносит аист. Особенно учитывая, что выросла она при дворе Лиотиссии, а матушка ее – Гаэнэ. Знать признаки беременности она не обязана, но может. Вот откуда, скажите, откуда она знает о всяких «бабьих корнях»? А что, внебрачный ребенок – скандал, достойный принятых мер… А строит-то из себя!
– Намина, исса, вы уже закончили? – нет, все-таки не стоило так сильно хлопать дверью. Ох, голова моя, голова!
– Миранир, какая муха вас укусила?
– Кэйли, уж осень на дворе, откуда здесь взяться мухам?
– Тем удивительней сей факт!
– Ливиния, вы можете идти. А вас, намина, я попрошу остаться.
Кэйли выдержала вежливую улыбку, пока Ливиния не закрыла за собой дверь, после чего не менее вежливо поинтересовалась:
– Намин Миранир, вы не потрудитесь объяснить свое поведение?
– Намина Кэйлинэ, вы не потрудитесь объяснить источник своих глубоких познаний в области борьбы с первыми проявлениями беременности?
– Так ваше негодование вызвано моим моральным обликом?!
– А у тебя он есть?
– А ты смог бы его узнать, если бы встретил?
– Я мужчина!
– И вот ведь какая несправедливость, – обратила она свой взор к богам, видимо, не удовлетворяясь моим мнением по этому поводу, – если я сейчас скажу «а я – женщина», то паду в твоих глазах как недостойная.
– А ты – женщина?
– Ранир, у меня что, недостаточно выражены половые признаки? Или ты, с присущей тебе деликатностью, пытаешься таким образом выяснить некоторые приватные аспекты моей личной жизни?
– Тебе по статусу не полагаются приватные аспекты личной жизни.
– И это безмерно огорчает, – она помолчала. – Я не обязана отвечать, но все же удовлетворю твой нездоровый интерес. Да, я действительно знаю, как бороться с неприятными симптомами беременности. И как проходят роды, я – о, ужас! – тоже знаю. Моей кормилицей была повитуха, и так случилось, что мне было интересно все, чем она занималась.
– И куда в это время смотрела твоя мать?!
– Мне кажется, тебе, с твоими высокими нравственными ценностями, этого лучше не знать, – ее слова настолько сочились сарказмом, что тот просто капал на пол крупными каплями. – А потом матушка направила нас учиться к дворцовому лекарю: ну, там, знаете: яды, афродизиаки, прочие дворцовые шалости, – на этих словах она фривольно взмахнула ручкой. – В общем, как выяснилось, лекарь наш разбирается не только в этом, но и во многом другом. Даже не знаю, как матушке удалось найти такого стОящего врачевателя. И он тоже многому меня научил. Во всяком случае, теперь, даже просто наблюдая за людьми, я могу сказать, что у Нидарии проблемы с пищеварением, Грэди не так давно был ранен в левую ногу, а у тебя периодически болит голова – скорее всего, как результат травмы. И я бы могла ее снять эту боль, но ты так трепетно относишься к вопросам морального облика, что, боюсь, прикосновения столь низменной особы, как я, могут нанести вашей светлости неискупимое оскорбление.
– Я уже готов задуматься над способами искупления. И, в конце концов, это подтвердит или опровергнет твои слова о врачебных навыках.
– А просто по-человечески попросить ты не можешь? – хмыкнула Недотрога.
– Не могу. Как же мой имидж? Но если тебе удастся избавить меня от этой проклятой боли, я буду искренне признателен.
Кэйли надавила мне на плечи, усаживая в кресло, а сама зашла за спину.
Она зарылась своими пальцами в мои волосы и мягко пропустила пряди сквозь них. С болью она, конечно, не справится, даже не сомневаюсь, но ближайшее время обещало быть приятным. Неожиданно сильные подушечки пальцев стали спускаться от макушки, вырисовывая на коже мелкие спиральки и оставляя за собой странное ощущение звенящего блаженства. Через какое-то время весь мир сосредоточился для меня в этих руках, согнавших боль со всей головы в пульсирующие виски. Затем ладони сжали мою голову, словно собирались раздавить, но больно не было. Я плыл, следуя за ее движениями, и погружался в океан наслаждения, нахлынувший вслед за ее пальцами. Они то гладили, то мяли, то надавливали, то слегка подергивали волосы, то гладили их… а я пытался сдержать стоны… По-моему, прелести секса сильно переоценивают… Ммм… Да! Так! О! Еще! Не останавливайся! Пожалуйста, не останавливайся!!!
…Кэйли пригладила мои волосы и провела руками по плечам.
– Теперь главное – не делайте резких движения, не то боль может вернуться.
А? Где? Какая боль? А, боль… Хм, боли действительно не было.
– У меня есть бутылёк одной настоечки, попробуйте во время очередного приступа натирать ею вискИ и основание головы, может, и поможет…
И ручки мне с собою заверните…
Я проанализировал свое состояние: голова легкая, а на душе – тепло и уютно.
– Но учтите, намина, если не поможет, я припрусь к вам под дверь и буду орать жутким, как у кота весной, голосом, чтобы вы снова меня погладили. Или почесали? Массировали? Ну, в общем, как там это называется?
Успевшая отойти к полюбившемуся ей окну Недотрога насмешливо оглядела меня с головы до ног и озвучила свои черные мысли:
– Вообще-то мне известен способ, как сделать котов более молчаливыми…
– Не, это не гуманно, – проявил я мужскую солидарность и вступился за достоинства безымянных котов.
– Это смотря с какой стороны посмотреть!
– Сзади видно лучше, – да, согласен, я нес откровенную пургу. Но для серьезных бесед мой мозг еще не заработал. А мне очень не хотелось, чтобы Недотрога сейчас ушла.
– Так то у кото-ов, – протянула она и подмигнула.
– Э, не, принцесса, даже не надейся. Не дамся. Знаешь, как я быстро бегаю?
– Так ты же изначально признал, что ты – котик ленивый и неторопливый?
– Обманул, – и на этих словах прыгнул в сторону наглой девицы, выразившей намек на лишение меня самого дорого. Она взвизгнула и со смехом помчалась от меня. Чуть-чуть помчалась, потому что была тут же схвачена и прижата к стене. Отсутствующий мозг инстинктам не помеха. И я впился поцелуем в мягкие губы Недотроги. В первый момент она напряглась, а потом как-то вдруг расслабилась, словно отдаваясь в мои руки в прямом и переносном смысле. И тут из темных недр моей личности наружу прорвалось настоящее безумие. Я вцепился в нее, как потерпевший кораблекрушение – в обломок мачты. Мои руки жили своей жизнью, воплощая какие-то свои, не совсем приличные, планы; мои губы пробовали на вкус ее кожу и никак не могли насытиться…
И в этот самый неподходящий момент из комы вышел мой мозг. От осознания происходящего я застыл. А Недотрога от того же самого быстренько вырвалась из моих рук, пробормотала что-то извиняющееся и умчалась прочь…
Вечером у камина, за стаканчиком теплого вина, я болтал с Грэйди и в какой-то момент поймал его «дворовый-пес-смотрит-на-хозяйскую-болонку» взгляд на щебечущую с девушками Недотрогу.
– Экая, однако, глубина у твоих верноподданнических чувств, приятель… – глубокомысленно озвучил я.
Тот понимающе усмехнулся:
– Я разумный человек, Миранир. Для нее у меня даже теперь не хватит ни богатства, ни знатности.
– С каких пор ты соблазняешь женщин богатством и знатностью?
– Ранир, таких не соблазняют, на таких женятся.
– Какое пугающее воздействие оказывает на мужчин прозвище «Недотрога»…
– При чем тут прозвище… – досадливо протянул Грэйди. – Ты, конечно, пока меня не поймешь, но с нею можно просто поговорить. По душам.
– Учитывая нашу разницу в возрасте, твое «пока не поймешь» звучит как кокетство.
– Знаешь старую присказку: «Мудрость приходит с возрастом. Но иногда возраст приходит один».
– Намекаешь на меня?
– Храни меня проклятые боги от таких сентенций, я не собираюсь раздувать межгосударственный конфликт, – картинно похлопал ресницами лиотиссец, после чего продолжил: – Ты же по сути тоже «хищник»? Причем «хищник» неглупый и уверенный в себе.
– Ну, спасибо, хоть совсем в уме не отказал.
– Да кушай на здоровье. Люблю я время от времени сделать ближнему приятно. Так вот, в нашем отношении к женщинам мы проходим ряд этапов. Сначала всё ново и волшебно. Потом с новыми всё ново и волшебно. Потом всё уже не ново, но еще волшебно. А потом ты встречаешь ЕЕ. Она смотрит на тебя влюбленными глазами, и ты для нее бог. И снова все волшебно, и ты чувствуешь себя богом, и она слушается тебя во всём, и у тебя за спиной вырастают крылья. А потом эти крылья за спиной как-то незаметно превращаются в камень на шее. Потому что когда она без тебя не может выбрать, взять ли ей зелененькую шляпку или красное белье, это она либо тупая, либо издевается. Либо просто использует. И ты осознаешь, как же до нее все было волшебно. Пусть и не совсем ново. И ты начинаешь менять своих женщин как бокалы с вином, едва успев пригубить, поскольку в принципе все они одинаковы. Всем им что-то от тебя надо. Так пусть хоть упаковка разная будет. Но изредка ты встречаешь тех, которые прекрасно живут без тебя. Они в состоянии решить, что им нравится и чего они хотят. Они в состоянии принять решение за себя. В пределах разумного, конечно. При этом не стремясь поучать тебя. И с ними просто хочется поговорить. А не заткнуть рот некой в целом полезной оконечностью.
– Да ты у нас романтик, Грэйди.
– Я реалист, Миранир. Не то я бы попытался ухлестнуть за Недотрогой.
– А чего она такая? «Недотрога», в смысле.
– О, а это история из разряда романтики. Когда Недотроге было восемнадцать, она, как мне рассказывали, была совершенно нормальной девчонкой. И совершенно нормально влюбилась в начальника своей стражи. И была у них Любовь. Молодой человек был не так чтобы совсем молод, и даже имел боевые заслуги, приличное происхождение и достаточное обеспечение, чтобы рискнуть посвататься – все-таки младшая принцесса, кому она нужна? Что именно ответила претенденту королева, никто точно не знает, но на следующий день он покинул столицу. Говорят, спился с горя на какой-то дальней заставе – так сильно любил Кэйли. Может, врут. Однако после этого Недотрога организовала свой Королевский военный госпиталь, и на любые предложения и приказы матери явиться на очередное придворное мероприятие отвечает одними и теми же словами: «Мое дело – служить благу короны!»
– И что, Гаэнэ не может ее заставить?
– В принципе, может. Но это чревато. Королевский госпиталь – это действительно сила. В смысле, военные на нее разве что не молятся. Кроме того, там недавно начали оказывать бесплатную неотложную помощь неимущим женщинам и детям. И при госпитале открыли приют, детишки из которого помогают по мелочи и заодно ремеслу обучаются. Его выпускники очень высоко ценятся среди иссов. Так что в глазах лиотиссцев Недотрога – почти святая. А Гаэнэ с головой дружит. Чего не скажешь о некоторых других ее частях тела.
– Что, ей все еще неймется?..
Это только говорят, что сплетничают женщины. Разве могут мужчины удержаться от обсуждения последних пикантных новостей?..
Недотрога пришла ночью. Сама. Тихонько постучала в дверь, и я ее впустил. Ее волосы рассЫпались волнами по плечам, отблескивая в мерцающем свете свечи. Я открыл рот, чтобы задать вопрос, но она прижала палец к моим губам, прошептав «тссс», и потянула меня к кровати.
Ее мягкие губы легко коснулись моего рта, и я снова провалился в бездну. Пока я развязывал ее пеньюар, нежные пальчики Кэйли перебирали мои волосы, а губы чуть заметно касались моих скул, шеи груди. А я все летел и летел и никак не мог приземлиться. Может, в моей голове и были какие-то благоразумные мысли, мало ли что там можно обнаружить спросонья, но с каждой секундой вероятность наткнуться на них таяла с пугающей скоростью. Ее плечики были изящными, кожа – атласной, губы – сладкими, а стоны звучали как песня. Она отзывалась на каждое мое движение, тая в моих руках. Мои пальцы захватили в чаши ее груди, и те легли в них как будто всегда там и лежали. Ее маленький язычок обследовал мои зубы и играл с моим, борясь за пространство. А неплохо ее обучил этот начальник стражи…
Эта мысль отрезвила меня, окатив волной холодной и жгучей ярости, и… вынесла из сна.
Мои губы еще горели, как от поцелуев, сердце грохотало в груди, легкие едва успевали накачиваться воздухом. Тело убеждало меня, что все было взаправду. Особенно одна его часть, требовавшая немедленного завершения банкета.
Проклятые боги, как же не вовремя! Еще бы каких-то пять минут… И что мне теперь делать, одному, посреди ночи и в полной боевой готовности?
Ладно, не будем вдаваться в лишние подробности…
ДЕНЬ ПЯТЫЙ
Утро было ко мне не слишком радушным. Во-первых, я не выспался. И правая рука ныла от усталости. Нет, вы не о том подумали! Я же не пятнадцатилетний пацан, чтоб всю ночь напролет… э-э-э… Просто неожиданно сильные ночные эмоции настолько взбодрили, что уснуть мне так и не удалось. Поэтому я решил привести в порядок дела и написать несколько писем да пару отчетов. И выяснилось, что давненько я не тренировался в эпистолярном жанре. Во всяком случае, мышцы, отвечавшие за удерживание пера, отчаянно выражали протест в связи с подобным насилием, о чем сейчас и сообщали мне ноющей болью.
Хотя у ночного бодрствования была своя положительная сторона. Я заново осмыслил все имеющиеся факты. Итак, кто бы ни взял пресловутую Чашу, я не нашел на него (или нее) ни одной зацепки. Факты, вопреки интуиции, указывали на Тагарда. Однако учитывая братское наставление нашего светлейшего кесаря, да наградят его поносом проклятые боги, я здесь не столько для того, чтобы найти виновного, сколько чтобы заполучить Сорентов под патронаж Такассии. И как я могу это сделать, учитывая, что долбанный Тагард – абсолютный идиот и подонок? В смысле, не слишком осторожный расхититель чужого имущества?
К счастью, у меня, руками – точнее устами (эх, не будем про уста…) Недотроги, был замечательный козырь – беременность Ливинии. Если его правильно разыграть, а именно надавить на жалости принцессы – не бросит же она девушку с подарком в подоле в пасть доброй матушке? – то можно сорвать банк… Еще пара часов ушла на обдумывание того, как и под каким соусом подать идею Кэйли. И чего бы где еще сорвать. Например, поцелуй Недотроги. Или ее одежду…
Когда же на рассвете я, наконец, начал клевать носом над своими письменами, за окошком послышалось многоголосое ржание, в ответ на которое двор взорвался гомоном и топотом челяди. Я уже слишком устал, чтобы подойти к окну и разглядеть (а заодно и обложить по матери) ранних путников, но, видимо, не настолько сильно, чтобы продолжать спать, не обращая на них внимание. Пролежав под подушкой еще часа полтора и отчаявшись поймать ускользающий сон, я встал и поплелся в поисках съестного…
А нашел Недотрогу.
– Доброе утро, Ранир! Как-то неважно вы нынче выглядите. Не спалось?
– Как можно, намина! Спал как сурок!
В брачный, мать его, период… Некоторым нужно по ночам спать в своей постели, а не шляться по чужим снам в непотребном виде. А теперь, поглядите, она выражает свое сочувствие!
– И что же заставило сурка вынуть нос из норы в столь противоестественно ранее время?
– Да внизу с утра такой переполох, что не то что сурка из норы, медведя из берлоги можно выгнать.
– А, это у нас внеплановое венценосное пополнение. Принц Вентары Дамиан пожаловали-с. С сопровождающими лицами, – Недотрога смешно поморщила носик и доверительно сообщила: – Стервятники слетелись. Вроде еще никто не сдох. Ой, простите, еще не скончался. Или уже?
А ведь и впрямь практически сдох. В смысле, скончался. Но об этом же никто не знает… Хотя наверняка догадываются. Все Кроме идиота Тагарда.
– Это они, скорее, на запах золота слетаются.
– Мда. Тогда не стервятники. Тогда мухи. Золотари.
– Как вы, намина, недобры по утру. Ведь это какой-никакой, а принц. Молод и холост. И хорош. Всячески.
Таких бабы любят… Стоп! Куда это меня понесло? Я же про Тагарда и Ливинию говорить собирался…
– Пробовали? Рекомендуете? – в глазах Недотроги мелькнул отблеск стали. Или мне показалось?
– Принцесса, сарказм вам не к лицу.
– Думаете, кротость в купе с благовоспитанность пошли бы больше?
– Даже моего неумного воображения не хватит, чтобы приложить эти качества к вашему лицу. Но получению вентарского обручального кольца они бы точно поспособствовали. Там ценятся скромные жены.
– Надеетесь подкосить силы главного врага, забросив меня ему в тыл?
Во всяком случае, спать по ночам там перестанут. А потом, глядишь, и силы иссякнут. Мужские, например. Чтоб у него, у гаденыша, вообще не стояло. Или лучше все же вырезать соответствующие части тела? Так, для гарантии?
– Даже я не настолько жесток, намина.
– О, вы себя недооцениваете, Миранир! Надеюсь, что сегодня после обеда вы все же определитесь с судьбой вашего жениха.
– Он не МОЙ жених!
– Да мне все равно. Главное, что мне не придется больше с вами встречаться! – и хлопнув дверью, Недотрога покинула столовую.
Вот и поговорили, называется… Нет, ну из-за этих вентарцев одни проблемы! Вот и Кэйли на меня с утра из-за этого поганца Дамиана обиделась. Ведь унаследовал все самые худшие черты своего безвременно упокоенного в море дядюшки! Видать, его судьба покою не дает… Ну так мы поспособствуем!
Поговорить с Недотрогой в течение дня мне так и не удалось. Не сказать, чтобы она избегала общения – скорее, просто не рвалась к нему. А вездесущий Дамиан не оставлял мне даже шанса остаться с принцессой наедине. Он и его бравые попутчики – собутыльники и стража в одном лице – взяли в оборот женское население поместья.
И наша немногочисленная мужская интернациональная компания потерпела сокрушительное поражение в войне за девичье внимание.
На что бы ни намекал мой злыдень-братец, я не был публичным человеком и всегда тяготился многолюдными сборищами. И опыта военных действий в борьбе за девушек не имел – благодаря внешности и положению мне скорее приходилось от них отбиваться. Поэтому, скажем честно, вечером, сидя у камина, попивая горячий чай и наблюдая за бесцеремонным охмурением наших девиц превосходящими силами противника, я не совсем представлял, что можно предпринять в этой ситуации.
Успешнее всего проходила осада крепости по имени Ливиния – смазливый шатен любезничал с нею напропалую, отмахиваясь от попыток Нидарии вмешаться в процесс, будто та была докучливой мухой. Какая же все-таки свинья этот Тагард. Потому что вентарцу потребовалось всего пара часов, чтобы превратить бледную немочь в очаровательную улыбающуюся девушку с горящими глазами.
Равелиссе досталась большая часть внимания новоприбывших, но казалось, оно ее не радовало – на ее счастливом, на первый взгляд, лице читалась доля отчаяния. Ее можно было понять. Одно дело – крутить параллельные шашни с тремя кавалерами из высшего общества Лиотиссии и Такассии, и совсем другое – одновременные с пятью озабоченными вентарскими солдафонами. А, судя по всему, дело шло именно к этому. Конечно, Лисса – не образец добродетели, но и не представительница кварталов красных фонарей, посему подобная перспектива ее в восторг не приводила. Разумеется, я бы не допустил насилия и нашел бы способ уберечь нашу общую… хм… любимицу от вентарских лап, но тут, как нельзя кстати, в компанию влились Тагард и Рудди. Судя по картам в руках последнего, Лисса будет не только спасена, но и отмщена – Красавчик играл отменно. Его даже в шулерстве подозревали, насколько мне известно, но за руку так ни разу и не поймали. Нужно отдать ему должное, Рудди был не только красив, но и умен.
А вот Тагард – тупая скотина! Неужели он не понимает, что у него уводят невесту?! Как, скажите, как можно работать с таким материалом?!
Тем более что всякое желание работать было безнадежно отбито Недотрогой. Не сказать, чтобы она была на седьмом небе от счастья, но знаки внимания Дамиана принимала вполне благосклонно. И ладони из его рук не вынимала. Сначала он держит ее за ручку, потом целует в укромном уголочке, потом… Мое воображение услужливо дорисовывало продолжение. И картинка, представшая перед моими глазами, не радовала.
– Ранир, перестань наносить ущерб имуществу соседнего государства, – прозвучал над моим ухом голос Грэйди.
Я взглянул на свои руки, судорожно сжимавшие согнутую вдвое серебряную чайную ложку.
– Очень переживаю за Тагарда, – пояснил я.
– Да-да, я так и подумал. Зато ему море по колено, – с бесконечным презрением выплюнул приятель. И совсем другим тоном: – Учись, юнец, пока я жив!
Приблизившись уверенной походкой к веселящимся, он наклонился к кавалеру Ливинии, что-то прошептал тому на ухо, и молодой человек куда-то рассосался. Градус настроения Ливи стремительно падал, и я был с нею солидарен – я бы тоже предпочел, чтобы «рассосался» Дамиан. Тем более что устроившийся на месте шатена Грэйди стал любезничать с Недотрогой, время от времени наклоняясь к ней ближе и нашептывая на ушко что-то такое, от чего она весело смеялась. То, как при этом перекашивало физиономию вентарского принца, согревало сердце. То, что этот смех я слышал всего один раз, наводило на нелестные размышления в свой адрес. И то, что сейчас мне нестерпимо хотелось начистить приятелю его аристократическую рожу, заставляло признать тот факт, что мое отношение к Недотроге перешло грань привычного «привел в спальню – выгнал из спальни».
Принцесса тем временем куда-то отослала Дамиана (наконец-то!). А вот то, что последовало за этим, мне не понравилось. Недотрога направилась к выходу. Вместе с Грэйди. Недавняя картинка вспыхнула в мозгу вновь. На этот раз – с Грэйди в главной роли. Ведь я же ему намекал, чтобы он в ту сторону не смотрел. Но если они надеются, что я позволю им… Вот так запросто… Я выдержал паузу и выскользнул через другую дверь.
Искать парочку долго не пришлось – они предсказуемо обнаружились в зимнем саду. Однако расстояние между ними говорило, что возможно я ошибся в оценке ситуации. А ледяной тон Недотроги и вовсе пролился бальзамом на мою истерзанную ревностью душу.
– Грэйди, ты ведешь себя в отношении Ливи как последняя свинья!
– Мне неприятен этот разговор.
– Я по этому поводу тоже от восторга в обморок не падаю. Ты же не будешь отрицать тот факт, что вы с нею… что у тебя с нею были отношения определенного рода?
– Кэйли, ты вытащила меня с того света, и я тебе за это благодарен. Но это не дает тебе право лезть в мою – и не только мою – личную жизнь.
– Грэйди, ты многое сделал для госпиталя и приюта. Но если ты думаешь что этого достаточно для того, чтобы я перестала замечать, как ты обходишься c женщиной, которая ждет от тебя ребенка, ты глубоко заблуждаешься.
– Ты ничего не путаешь? Даже если – повторяю, «если» – Ливи беременна, то корень, так сказать, зла, следует поискать у Тагарда.
– Ну, разве что он ей платочек с семенем по почте переслал…
– Ты о чем?
– У нее месяц задержки. Если мне не изменяет память, Карадэс в это время был в Вентаре. А ты как раз активно – по-соседски – навещал Сорентов.
– Почему тогда она мне об этом не сказала?
– А ты у нее спрашивал? – лишь тишина была ответом обличительной речи Недотроги. – И как она должна была тебе об этом сказать? Она же по сути еще девочка – запуганная, скромная девочка.
– Обычно в таких случаях вопросы урегулируют родители.
– Грэйди, я тебя умоляю! Так и вижу себе эту картину: Ливи обращается к матери, и та ей штук десть плетей в качестве справедливого наказания. А что, и проблема рассосалась бы сама собой…
– Ну, ты сгущаешь краски…
– А ты думаешь, откуда у нее шрамы?
– Какие шрамы?
– То есть шрамов ты не видел? Ничего себе порывы страсти… Хотя, ты же у нас умелец по части нетрадиционных подходов… Чтобы ни одно дерево не пострадало… – видимо, запасы сарказма в организме принцессы были неисчерпаемы.
– Что ты несешь?.. Подожди, ты хочешь сказать, что эта тварь избивает Ливинию? – произнес он тоном «ты – моя грелка, я – твой Тузик».
– Смею тебя заверить, я такой эффектной композиции, как у нее на спине, у самых ретивых солдат не видела. И ты хочешь оставить своего ребенка такой милой бабушке и мужу-наркоману?
– Тагард – наркоман?
– А как еще можно объяснить его перепады настроения, провалы в памяти… И воровство вполне логично укладывается в эту картину. А учитывая, что вернулся он из Вентары, где опиум официально разрешен…
– Знаешь, Кэйли, ты меня иногда пугаешь…
– Это ты еще не слышал, как я пою, – хмыкнула Недотрога.
Они какое-то время помолчали.
– А откуда ты знаешь про шрамы?
– Я же должна была ее осмотреть? К кому ей здесь обращаться? Срок, конечно, маленький, и почти ничего не нащупывается, но вроде пока все развивается нормально.
Вновь молчание.
– Я думал, что просто ей надоел. Сначала она стала меня избегать, а потом нарисовался этот такассиец, и она попросила отца, чтобы тот дал согласие на их брак.
– Да, очень взрослый, зрелый поступок – бережно лелеять свою обиду вместо того, чтобы по-человечески поговорить. Все же иногда возраст приходит один… – видимо, эта поговорочка у них в Лиотиссии популярна. – А что ей оставалось делать? ТЫ же ее замуж не звал? Грэйди, ведь ты же был у нее первым? Это ТЫ должен был озаботиться ее состоянием. Ты же ЗНАЛ, что у нее есть вероятность забеременеть. Так ведь? Я вас, мужчин, знаю, небось, даже элементарных мер не предпринял…
– Принцесса, откуда такие познания?…
– Не надо праведного гнева в голосе, мои познания преимущественно носят теоретический характер.
– Помочь с практическими навыками?
Я ожидал услышать звук пощечины, а услышал тихий смех:
– Вообще-то мы здесь с тобой сейчас общаемся именно потому, что руководитель практики из тебя никакой.
Не знаю, я бы на месте Грэйди предпочел бы пощечину…
– В общем, так, – совершенно другим тоном продолжила Недотрога. – Завтра должно стать известно о вашей помолвке. Как ты будешь утрясать этот вопрос, меня не интересует. Если по какой-либо причине меня до завтрашнего вечера этой новостью не порадуют, решением проблемы займусь я. Но разговаривать с тобой после этого уже не буду. Вообще.
Вот так, приятель. Девушки, с которыми можно поговорить по душам, иногда говорят совсем не то, что хотелось бы услышать…
– Время пошло. Я, пожалуй, тоже. Пошла. Спать. Спокойной тебе ночи, Грэйди! – на этой издевательски-оптимической ноте Недотрога покинула зимний сад.
Возвращаться в гостиную не хотелось, и я пошел к себе. В голове было тесно от мыслей, а на сердце – от противоречивых чувств. Сон являться отказывался – плевать он хотел на то, что предыдущей ночью я не выспался. К Недотроге постучаться, что ли? Несправедливо же – она дрыхнет, а я по ее милости не могу сомкнуть глаз? Но все же решил на время отложить планы мести – ничего, всему свое время. Однажды и я ей спать не дам. У меня даже есть пара-тройка идей, как именно…
Эти самые идеи покой также не навевали. А посему я решил прогуляться – бабушка говорила, что ничто не способствует здоровому сну как прогулка на свежем воздухе и стакан теплого молока. Я решил последовать совету. Если я заменю молоко чем-нибудь покрепче, никто же не заметит, правда?
Итак, размышлял я, бредя по ночной аллее, принцесса Лиотиссии Кэйлинэ в своей ненавязчивым манере послала темным лесом честолюбивые надежды нашего кесаря на дармовой варганий. А счастье-то было так, близко так возможно. Но увы ему… Теперь Тагард – бесполезная пешка, которую можно с чистой совестью пустить в расход, а дело закрыть. И поехать домой. Как того и хотела Недотрога. А вот хочу ли этого я?
Вынужден признать – не хочу. Только что с этим делать?
В конце концов, что такого могло быть у того ее стража, чего нет у меня? Неужели я не смогу заставить ее забыть бывшего любовника?
Стоп, у меня раньше и мыслей-то не было на предмет, сколько там кого было у моих пассий до меня и сколько будет после. При условии чистоплотности предмета. Так дело пойдет, и комплекс неполноценности заработать недолго…
Парк даже в темноте, освещаемый лишь тусклым светом неполной луны, поражал своей ухоженностью. Мне не хотелось думать о том, какой ценой это достигалось. Не хотелось думать о шрамах на теле Ливи. В конце концов, с моих рук тоже капала кровь. Но это была кровь государственных преступников, а не собственного ребенка. И у этих преступников был выбор. Никто не отменял добровольного сотрудничества. ДА и становиться преступниками их никто не заставлял…
