Текст книги "Сказки Гамаюн"
Автор книги: Светлана Гамаюнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
– Знаю только, что до заката должна их поцеловать невинная дева, которой от них ничего не нужно, то бишь бескорыстно, а где тут такую возьмешь? Да ещё так срочно. Попали!
– Ладно, Милка, план такой. Ты сообщаешь, когда Искусница засыпает, постараешься выманить этих двух озабоченных, крадем лодку и отправляемся на тот берег, а там видно будет. Милка, действовать надо быстро, как я понимаю.
Случай выпал на рассвете. После удачной ночи Марья пошла в другие палати, а «эти» остались спать тут. Милка облила их водой, чтобы проснулись и сказала:
– Карен, Михел, Марья просила передать, что вы ещё в озере любовью не занимались, и просила вас туда проводить.
Хи и Ха сильно удивились, но в глазах уже проснулось желание, и они, как коты, побежали к берегу. Там их ждала я.
– А где Марья? – спросили эти сладострастники и уставились на Милку, повернувшись ко мне спиной.
У меня была приготовлена большая сковородка, добытая Милкой, ей-то я и огрела их со всей силы каждого по голове, чтобы отключились. Мы погрузили их в лодку и попытались отчалить. Но не тут-то было. Лодка была призвана привозить людей с того берега, а не увозить с этого, и мертво стояла на месте.
«Попали», – опять прозвучало в голове.
Но пропадать не хотелось. Я прыгнула в воду, стала толкать лодку от берега, но процесс шёл очень медленно, лодка тормозила и не хотела двигаться.
– Макошь, – закричала я, – помоги! Я сделаю всё, о чём ты попросишь, чего бы мне это не стоило. Обещаю. Я твоя. Спаси нас.
И вдруг с неба спустилась нить, тоненькая. Я поняла – Макошь услышала меня.
Я привязала нить к лодке и стала тянуть, лодка поплыла быстрее. В это время на берегу появились служанки, стали громко кричать, звать Искусницу.
На берегу появилась разъяренная Марья.
– Шутите, молодцы, я не только пироги печь умею, но и стреляю хорошо, я ведь Искусница, забыли? Я белке в глаз попадаю, и нить вашу перебью, я свои игрушки просто так не отдаю, – она выхватила лук и вложила стрелу.
Стрела зазвенела, и я с ужасом посмотрела на спасительную нить. Все… Но нет. Стрела коснулась нити и отскочила, потом полетела вторая, третья – всё без результата.
В ушах прозвучало: «И даже тоненькую нить порой не в силах перебить стальной клинок, стальной клинок»…
«Особенно если это нить Макошь», – додумала я.
Мы доплыли, вытащили этих сладострастников из лодки и свалили как мешки на берег. Ну и красавчики! От них и половины не осталось, «любовники», леший их задери. Но что же делать?
Милка запричитала:
– Они скоро очнутся и хоть раком побегут к ней. Где девственницу искать будем?
Я горько вздохнула и сказала:
– Одна имеется, хоть и страшненькая, но только вот к их губам мне теперь противно прикасаться.
Милка ахнула от удивления.
– Так ты девка?
– А что, не похожа? – буркнула я в сторону.
Ну, противно не противно, а делать-то что-то надо. Я наклонилась сначала над Хи, уставилась на его опухшие от поцелуев губы, покусанные, жадные, и с отчаяньем прильнула к ним. Был ли это поцелуй, о котором я подспудно даже мечтать не могла? Конечно, нет, но искра пробежала, я её почувствовала. Оставив этого горе-любовника, пошла ко второму. Ха лежал как мертвый. Он был на год моложе Хи и, понятно, ему было тяжелее.
«Нашла кого жалеть, – мелькнуло внутри. – Им с ней неплохо было. Они там любовятся, а мне их спасай».
Но нагнулась и коснулась губами почти синих губ Ха. Когда почувствовала пробежавший разряд, отпрянула и вытерла губы. Пусть теперь отходят – и пошла искать коней. Кое-как вдвоем погрузили тела на лошадей и отъехали от греха подальше.
Проехав мили две, остановились – уж больно жалко было смотреть на этих двух «любовничков», болтающихся на лошадях, как кули. Мы сгрузили их тушки на собранные листья. Благо, на лошадях осталась некоторая поклажа – запасные плащи и, главное, некоторое количество денег – иначе пришлось бы возвращаться во дворец («а может, это и к лучшему было бы», – подумала я). А пока они очухаются, можно и отдохнуть.
Я разожгла костёр, и мы начали варить кашу, а поговорить хотелось.
– Вот ты мне скажи, Милка, неужели неизвестно, что по приезде к Марье Искуснице парни не возвращаются? Чего же это они лезут к ней, как медом намазанной?
– Лотта, ты слишком молодая и плохо знаешь мужчин.
– Да я их вообще знать после такого не хочу. Полные придурки.
– Не скажи. Они такие по природе. Стоило пустить слух, что царевна выйдет замуж за парня, который лучше всех удовлетворит её в постели, многие как побесились. Какая там добродетель, какие правила. Если бы она сказала, что выйдет за самого умного или там умелого в работе – это было бы не так интересно, все они кобелины в душе. Это мужчины, каждый из них считает – ну, может, не каждый, но многие – что уж в этом они точно сильны и умелы. Понимаешь, ради доказательства своей «мужественности» они способны на самые большие, просто огромные глупости. Они при этом похожи на глухарей на току, бери готовенькими. Вот Марья и пользуется. Нас потом порой отправляли к ним в подвал, чтобы не сгорели от желаний, но они уже были просто животные. У Марьи магия такая особая, она пробуждает в мужчинах желание, а силу при этом забирает себе, потому и такая могучая.
Она грустно опустила голову и продолжила:
– Вот мой брат – он был первым парнем на деревне: что на кулаках подраться, что канат поперетягивать, что девок потискать. Как уж они к нему льнули – и красавицы, и хозяйственные, а ему хоть бы хны. Неуемный был, всё на подвиги тянуло, понять, что ему надо, не мог. Лучше бы в солдаты пошел, мечом помахал, был бы шанс живым остаться. А так на царевне сгорел. Как услышал про её причуду, совсем обезумел, сказал: «Что мне жизнь эта пресная, царевну хочу. Смысл один в этой жизни – или пан, или пропал. Находить – так сундук золота, любить – так царевну». Собрался и ушел, а я провожать пошла. Что было потом, ты уже знаешь.
Я качала головой и не верила, что такие разумные с виду парни могут играть в такие глупые игры. Неужто правда, что желание сильнее разума?
Наевшись кашей, я пошла ставить силки. Проснутся, наверное, жуть какие голодные.
Принцы проспали целые сутки, и, проснувшись, были слабее котят. Да, подвысосала она из них силушку. Мы с Милкой накормили их, помогли дойти к ручью, чтобы обмыться. Хи и Ха тупо смотрели перед собой и ничего не говорили. О чем они думали – непонятно, что помнили – тоже непонятно. Жестом попросили Милку к ним не приближаться. А вдруг коё-что все-таки помнили? На теле увидела следы каких-то побоев. Кнутом их, что ли, били, ничего себе игрища. Жалко мне их было совсем чуть-чуть – знали же, куда идут, хоть бы мне рассказали, что может там произойти. Так нет, молчали, мужское свое достоинство потешить решили. Доигрались, и спасибо никто нам не говорит, да и вообще никто ничего не говорит, только едят и спят.
Так продолжалось трое суток. Наконец, после того, как я кратко рассказала о побеге, Хи вымолвил:
– Спасибо тебе, Лот, и тебе, Милка, за то, что вытащили. Видно, мало я молился, чтобы боги дали нам мудрости. Спасибо, Макошь, что помогла. Милка, мы придём в село, и я отправлю тебя во дворец с письмом. Возвращаться тебе, как понимаю, некуда, а за спасение венценосных особ тебе полагается награда. Там выберешь, что хочешь. Ты, Лот, тоже можешь поехать с ней, и тебя наградят. Зачем ты будешь подвергать себя опасности?
Ехать в замок я не хотела, сказала, что останусь и дальше с ними, только просила, чтобы рассказывали мне о том, куда ехать собираются, да о причудах своих королевских сказывать.
Парни помаялись, покручинились, но все-таки решили продолжить дорогу. Впредь, мол, умнее будем. Как выяснилось, следующей по плану стояла Елена Прекрасная. Она, по слухам, у Змея Горыныча сейчас жила. После посещения этой красотки надлежало съездить к Василисе Премудрой. Мне кратко изложили очень расплывчатые данные местоположения замка Горыныча, типа – где-то там в степи. Дорогу представляла долго, и выглядела она какой-то неясной. Ехать по такому ориентиру было сложно, но понадеялись, что во время пути что-то прояснится.
Мы ещё два дня просидели на этом месте, пока Хи и Ха начали ходить нормально, не качаясь.
Однажды, сидя возле костра, все ели и молчали, как обычно. Стыдно, видать, им было говорить, а может, наоборот – жалели, что забрали, кто их знает, этих мужчин. И тут Хи вдруг сказал:
– Мне было виденье или странный сон, который вырвал меня из огня страсти. Как будто прекрасная девушка без умысла и страсти коснулась моих губ, и я очнулся. Её поцелуй был как лунный свет или лунный ветер, неслышный, полный тайны и подающий надежду, что в мире есть что-то больше, чем страсть, что я не просто похотливая скотина, а человек. Он спас меня. Если бы не он, я бы сошел с ума от стыда и отчаянья. Мне это приснилось? Или Богиня сжалилась надо мной?
Мы с Милкой переглянулись, пожали плечами – мол, ничего не знаем, не ведаем, так как договорились молчать – зачем давать ненужную информацию. Зачем кому-то знать, что, если бы не было этого поцелуя, ты бы опять лежал в объятьях Искусницы и вскорости тебя бы зацеловали до смерти? Богине была угодно оставить вас в живых. Значит, живите.
А был ли мальчик, или в гостях у Бабы Яги
По каким-то глубоко внутренним, неизвестным и непонятным мне причинам, я в основном прокладывала дорогу вдали от посёлков и городков. Принцы иногда удивлялись и огорчались, что нам так мало встречаются села – им хотелось нормально поесть и помыться, выспаться не на земле. Но они терпели эти маленькие неудобства ради своей призрачной цели, и мы ехали вперед по безлюдным местам. В тот день конь у Ха захромал, что-то с подковой случилось, и срочно нужно было найти кузнеца. Прикинула, где мы, кинула глазом по округе, загадала себе увидеть пути к людям – и моя путеводная нитка свернула направо, а к вечеру мы были в довольно красивой деревеньке, расположившейся у озера возле старой дубравы.
На постой устроились в хате на краю села у нестарой женщины и её дочери с красивым именем Зоряна. Нас накормили ужином, натопили баньку и очень удивились, что я не пошла мыться вместе с парнями. А как тут объяснишь, что не могу я вместе с ними? Хозяйкина дочка странно на меня посмотрела и предложила сходить с ней на пруд. Мол, одной не хочется, со взрослыми парнями неудобно, а со мной в самый раз.
Только мы отошли от дома, она дернула меня за руку и сказала:
– А ты ведь девка. Правда, не отвертишься, у меня глаз верный.
– Как узнала?
– Не знаю, чувствую. Парни, даже совсем безусые, на девушек особенно смотрят. Твои спутники, хоть и знатные, видать, но всё равно бросили оценивающий взгляд, а ты – нет. А потом эта история с банькой. Поняла, что надо выручать, вот и позвала тебя на пруд. Да и помощь твоя нужна.
– Спасибо, что выручила. А что за помощь?
– Нужна скорее даже не помощь, а присутствие. Мы сегодня с девушками гадаем, нам компания нужна – страшновато. А ты, видно, бесстрашная, много по дорогам проехала, лишней не будешь. Да и тебе, чай, любопытно, кто суженый.
– Да как-то не задумывалась, если честно. Про каких суженых можно говорить при моей внешности?
– Да, внешность у тебя не очень. Но не отчаивайся, некоторым везет. У нас в деревне рябая Марфа за хорошего парня замуж вышла, бывает и такое.
– Бывает, наверное, только не хочу пока об этом думать.
– А парни, что с тобой едут, ничего себе так. Я бы с такими не стала мальчиком рядиться, кто её судьбу знает – вдруг понравишься. Подумай. А дело у меня к тебе вот какое. Тут на берегу пруда возле леса купальня есть, мы, как взойдет луна, там соберёмся, свечки зажжем, зеркала принесем и будем наших суженых высматривать. Я верю, что можно в такую ночь увидеть лицо своего суженого, а коль знаешь, кто он, так и вести себя будешь правильно, на других не размениваться.
– Не знаю, хорошо ли это. Может, неинтересно так жить, когда наперед всё известно?
– Ты чего, зато потом всю жизнь счастливой будешь. А так – вдруг ошибешься? Ладно, думай, что хочешь, а компанию составь. Я матери сказала, чтобы нас не искали. Твои спать сейчас будут, видно, что уморились, а ты уж потерпи. Все равно кузнец раньше обеда не появится, уехал он к теще в соседнюю деревню, так что выспаться успеешь.
Ночь была тихая, по-осеннему прохладная. Купаться в пруду, конечно, совсем не хотелось, и я очень сожалела, что не удалось помыться в баньке. Хорошо, в купальне стояла большая лохань, и удалось немного привести себя в порядок. Вскоре стали приходить девушки. Настороженные, в венках из красных листьев, они тихо подходили к купальне. Видно было, что им тоже страшно – и темноты, и неопределённости, и, главное, вдруг выпадет такое, что и в страшном сне не приснится. Всем заправляла бойкая девушка Зиновия, все ее слушались. Красивая, но какая-то уж слишком напористая, не понравилась она мне почему-то.
– Так, – руководила она, – сейчас все окунаемся в озеро, одеваемся во всё новое. Все захватили вещи? Волосы распускаем, берем зеркала, свечи и идем на поляну. Хорошо, Зорька, что ты тринадцатую привела, нужна она нам будет.
Почему-то тринадцатой мне быть тоже не хотелось, но таинственные приготовления завораживали. Новой рубашки у меня не было, но мне кто-то дал запасную. Мы искупались и, дрожа от холода и предвкушения тайны, пошли на поляну. Шли босыми, трава холодная, мокрая – зубы так и стучали. Воздух тоже холодный. Эх, лежала бы я сейчас рядом с принцами на плаще, а не участвовала бы в этом обряде, который всё больше пугал меня. Поляна оказалась большой, с высохшей травой, на ней посредине лежал огромный плоский камень. Вокруг него по кругу находились двенадцать небольших камней.
Зиновия сказала, чтобы девушки расставляли свечки и устанавливали зеркала так, чтобы они все были направлены на камень посередине.
– Ты, Лотта, – приказала мне Зиновия, – посиди пока на среднем камне, а лучше приляг, пока девушки свои свечки будут расставлять. Ты ведь все равно гадать не собиралась, просто побудешь сегодня срединным лучом. Так при серьезном гадании в круге полагается.
Мне было не по себе: ну ладно посидеть, а вот ложиться точно не хотелось. Девушки расставили и зажгли свечки и расселись спиной ко мне. Зиновия затянула песню, девушки подхватили, и через некоторое время на поляне начали происходить необъяснимые вещи. Воздух сгустился, вокруг меня стали закручиваться вихри листьев, сверкнули молнии – одна, вторая. Пламя от всех свечей нагнулось ко мне, огромная птица опустилась рядом на камень, и я услышала:
– Жертва будет принесена. Вы получите силу и счастье, узнаете свое будущее.
И в этот момент что-то ударило меня по голове. Сознание медленно покидало меня, унося в вихре в какой-то другой мир.
Карен. А был ли мальчик?
Мы с Ха, разомлевши после баньки и перекусив пирогами с капустой, наконец с удовольствием устроились в доме на мягкой постели. Хорошо отдохнуть в тепле, под крышей, а не под открытым небом. Расслабились и быстро провалились в сон. Последней моей мыслью было: «Где же задержался Лот? Наверное, с хозяйской девчонкой гуляет». Долго поспать нам не удалось – где-то сразу после полуночи к нам в комнату ворвалась Зоряна с воплями:
– Ваша спутница помирает!
Какая спутница? Нет у нас никакой спутницы. Или, может, я спросонок ничего не соображаю? Но она настойчиво схватила меня за руку и сказала:
– Потом расскажу, спасать надо.
Натянув штаны, мы бросились за девушкой, которая бегом бежала к пруду и дальше в лес. Мы выбежали на поляну, где возле камня толпились перепуганные девушки, а там, на камне, лежало окровавленное тело Лота в женской исподней рубашке. Только вот не мальчик это был, а девочка, и в такой одежде это ясно было видно. Разберемся с этим потом.
Я заорал:
– У вас тут есть лекарь?
– Да какой лекарь, вон к знахарке все ходим, она тут, к счастью, не так далеко живет.
– А что за знахарка – хорошая? Хоть поможет?
– Лучше не бывает, её по-разному кличут: Баба Яга, Яга Ягеишна, Яга Виевна, Яга Змиевна, Яга Умнейшая, Зараза Мымровна, – кому как нравится. А мы кличем Йогиней-Матушкой.
– Да как ни назови, лишь бы помогла.
Я схватил Лота – то бишь девушку, и звать ее, наверно, Лотта – на руки. Легкая, а по лесным тропинкам да ночью тащить её все равно тяжеловато. Хорошо, хоть нас двое, менялись. Зоряна бежала впереди по только ей видимой дорожке, а мы пытались не отставать. Голова девушки безжизненно болталась, и мне пришлось прижать ее к себе, чтобы кровь меньше шла. Луна освещала ее мертвенно бледное лицо. Парень страшненьким казался, а уж девчушку вообще жалко стало. И как такой в жизни себе парня найти? Что я про глупости думаю, тут лишь бы жива осталась.
– Кто ее так?
Зоряна испуганно обернулась.
– Не знаю. Мы гадали, а тут как зашумит, засверкает. Я обернулась, а над Лоттой фигура какая-то склонилась. Я как закричала, а она прошипела: «Не мешай принять жертву». Я не знаю, что мной двигало, но даже испугаться не успела, только бросилась к этой фигуре и оттолкнула ее от Лотты, она и пропала. Вижу – та лежит вся в крови. Я сразу за вами и бросилась.
В голове пронеслось: «Ничего себе тихая деревушка». Наконец мы добежали до лесной избушки. Лотта в этот момент была на руках у Ха, а я рванул дверь, и мы оказались в маленькой светелке, в которой сидели три молодые красивые женщины и пили чай. Думал, раз Баба Яга, так старая и ужасная, а тут она не одна, а трое их, и вполне симпатичные. Зоряна поклонилась им и говорит:
– Прости, что побеспокоили Вас, Йогиня Матушка, но беда у нас. Вот на девушку во время гаданья кто-то напал, а это ее спутники, они принесли ее к Вам. Не обессудьте, помогите.
У меня в голове пронеслось: «Это она что, их троих сразу одним именем называет?» В это время одна из женщин нахмурилась и произнесла:
– Кладите ее на лавку, посмотрим, сможем ли помочь.
Потом обернулась к нам и сказала:
– А то, что нас трое, не удивляйтесь, мы ночью расслабляемся и молодеем, так как женщины для себя всегда выглядят на столько лет, на сколько себя чувствуют. А то, что трое, так в каждом разумном существе несколько личностей обитает, а у нас они еще и материализоваться могут, но только ночью, а днем опять в одно лицо сливаются. Я представлю нас, чтобы вы не переживали, принцы-путешественники: вот справа от вас Яга Богатырша, сила у нее необыкновенная, может любого богатыря победить, а слева – Яга Ягинишна, что лихое творит для тех, кто заслуживает, а я – Яга Дарительница, спасительница, так что будем спасать Вашу белу лебедь, раскрасавицу.
В голове пронеслось: «Это она про Лотту, что ли, такое говорит? Так страшнее ее трудно девушку найти. Да ладно, как ни назови, лишь бы спасла. Мы вместе путь держим, значит, в ответе за него, то бишь за нее».
Бабы Йошки, все втроем, внимательно осмотрели Лотту, руки возложили и сказали:
– Никак Чернобог с ведьмой не успокоятся, не могут девушку в покое оставить. Хорошо, что не удалось ее убить, спасибо Зоряне, спасла. Сейчас лечить будем. Вы, рыцари, скажите: золота на нее не жалко?
Я удивленно глянул на них:
– Золото у нас есть, а сколько надо?
Яга Ягинишна хитро глянула на нас с Ха и сказала:
– Все несите, а там видно будет. Аль жалко? Сейчас пожалеете – всю свою жизнь жалеть будете.
Тут я отчетливо осознал – не стоит то золото хранить. Хоть и дорога впереди – возвращаться не будем, выкрутимся, надо девушку спасать. Развязал пояс, где деньги зашиты были, и отдал женщине. Она, ни слова не говоря, как так и надо, вынула монеты и кинула большую часть в печку.
– Сейчас тесто месить будем.
Я аж опешил. Причем тут тесто, когда лечить девушку надо? Хотел было что-то сказать, но на меня так посмотрели, что замолчал. Втроём они быстро намесили огромную кадку теста, а потом скомандовали:
– За занавесочной посидите, а ты, Зоряна, помогай, раздевай ее. Сейчас девицу лечить будем.
Мы с Ха тихонько сидели в углу, и нам был виден край лавки с ногами Лотты. Каково же было наше удивление, когда эти ноги стали обмазывать тестом.
«Боже, – мелькнуло в голове, – они ее не запевать ли собрались?»
Потом услышал слова:
– Печь нужной температуры. Давай, на лопату ее укладывай.
Тут мне совсем не по себе стало, выскочил с ужасом и действительно – увидел, как Лотту кладут на огромную лопату, и Яга Богатырша засовывает её в печь.
– Вы что делаете, остановитесь! – заорал я и кинулся к женщинам.
– Охолонь, милок, – кивнула Яга Дарительница, – огнем неопалимым лечить её будем. От огня пострадала, огонь и проблему ликвидирует. В наших краях, парень, недоношенных детей в теплую печь завсегда засовывали – чтобы допеклись, доросли. А тут почти взрослую девицу придется в «лоно матери» снова засовывать, чтобы родилась заново. Иначе никак не получится, от молний Чернобога по-другому не вылечишься.
– И надолго Вы ее туда? – почему-то прошептал я.
– А пока печь не остынет, а там как получится.
Потом Ягинишна обернулась к Зоряне и сказала:
– Молодец, Зоряна, не растерялась даже в такой ситуации, толк из тебя будет. Пожалуй, возьму тебя в ученицы. Знахаркой хочешь быть? Или только за мужем сидеть мечтаешь? Решай, мужа мы тебе за то, что сделала, так и быть, устроим.
Тут Зоряна залилась краской и сказала:
– Учиться хочу, а потом видно будет. Вы, правда, меня возьмете?
– Возьмем, а теперь ставь самовар, чай-то мы так и не попили.
В гостях у Бабы Яги. Лотта
Солнце заглядывало в окно. Я очнулась на незнакомой лавке, в незнакомой комнате, надо мной висели пучки трав, приятно пахло какой-то снедью, а за столом сидела очень пожилая женщина.
Я и слова не успела произнести, как женщина быстро обернулась ко мне.
– С возвращением, девица, – обрадовано сказала она.
– Откуда? – не поняла я.
– Да с того света. И с рождением, девица. Считай, у тебя сегодня день рождения. Как тебя из печки живую вынули, так и народилась ты. Спасли всем миром – и мы, и принцы твои, и Зоряна, так что тебе есть кого благодарить.
Я попыталась сесть, но на меня грозно глянули и приказали:
– Лежи, тебе еще вставать нельзя. Кожа больно нежная. Пусть подживет, я тебя сейчас травками напою, а ты не крутись, потерпи немного. Принцев твоих в деревню отправила, им выспаться надо. А то всю ночь тебя таскали, переживали.
Я пролежала в избушке Яги три дня. Почти все время спала – может, от слабости, может, травки какие давали. Днем в доме хозяйничала пожилая женщина, а ночью возле стола, тихо о чем-то беседуя, сидели три миловидные молодые женщины. Я уже ничему не удивлялась, только радовалась, что так спокойно и тихо. Однажды в избе появились Хи и Ха и очень обрадовались, увидев меня живой.
– С выздоровление и днем рождения, Лотта, – проговорил Хи.
А потом добавил:
– Не знали мы, что ты девушка, поаккуратнее бы на язык были. Прости.
– Это Вы меня простите, что обманула и сразу не сказала, что девушка, а то не взяли бы вы меня с собой. А так в дорогу хотелось. Вы сильно на меня сердитесь?
– Да уже и отсердились, и отбоялись, – улыбнулся Ха. – Выздоравливай, а как дальше быть – потом решать будем.
И, поблагодарив еще раз Ягинишну, принцы покинули избу. Этой ночью мне разрешили попить чай вместе с тремя Ягинишнами. Одна из них сказала:
– Молодец, быстро поправилась. Интересная ты девка, и судьба интересная у тебя будет. Вот ты скажи, сможешь ли ты ответить на мою загадку? Что это такое, что люди теряют, когда становятся старше, и обретают, когда становятся старше, – и нет ничего на свете ценнее этого, и это самая желанная вещь в мире, и если ты не родишься с желанием её обрести, то никогда её не получишь?
В голове ясности не было, и поэтому я, честно подумав, сказала:
– Нет, не знаю.
Ягинишны переглянулись и огорченно сказали:
– Только Василиса одна и ответила на этот вопрос, не зря её теперь Премудрой кличут. Знания это, детка, знания. Твоя судьба еще не написана, но скажем сразу – научиться тебе многому придется, и место учёбы у тебя необычное, но ты на этот путь уже стала – и в дремучем лесу училась, и в дороге училась, и дальше учиться на ней будешь. А странствовать тебе долго придется. Может, и всю жизнь. Надо будет шаг за шагом идти в неизведанное, помогая людям, не имея при себе ничего, кроме собственной настойчивости, храбрости, веры в себя и желания учиться и узнать, кто ты и зачем на этой земле. Любовь тебе и поможет, и научит, однако не лишит трудностей. Но всему своё время, Лотта-Золотушка, краса неписаная. А теперь ложись спать, завтра вернёшься в деревню – и опять в путь. И ещё помни – дух зла является, чтобы забрать жизненные силы, сея страх и сомнения. То, что произошло с тобой, конечно, пугает. Чернобог на этот раз хорошо подготовился: и подкова вовремя сломалась, и девушки гадать решили. Может, это и не последняя его попытка. Но знай – ты сильная, и ты не одна в этом мире. Но от тебя самой многое зависит, чтобы побороть страх неизведанности. И «Только смелость может спасти нас от страха. Если мы не идём на риск, то совершаем насилие над смыслом жизни»1. А теперь спать.
Поутру я обнаружила на шее странный золотой кулон с красным камешком, но спросить, откуда он взялся, не успела – пришли принцы. Они низко поклонились Ягинишне, обернулись ко мне и сказали:
– Не переживай, дальше мы опять вместе поедем. Хорошо, что ты выздоровела.
Часть вторая. Зимовка – не сказочная, а почти человеческая
Постоялый двор «Приют нужных путников»
Мы ехали все дальше на восток. С деревьев облетали последние листья. Последние перелётные птицы покидали свои края и уносились прочь к теплу, сытости, определённости. А мы ехали вперед и вперед, день за днём, не делая остановок. Мы потеряли счёт дням, тёмные скелеты деревьев не обогревали наши души, а холод, темнота и печаль с каждым днем опускались все ниже и ниже.
Последнюю неделю мы всё больше молчали. Неизвестность снедала нас. Даже Ха, постоянно замечающий что-то необычное вокруг – то птичку, то цветок, то облака – молчал. Хотя Хи, просыпаясь по утрам, спрашивал, как и раньше:
– Здравствуй, новый день, с чего начинаешься? И вообще, что на завтрак?
А Ха говорил (даже если небо было затянуто тучами, или шел дождь):
– Ой, какой прекрасный день! И что хорошего с нами сегодня случится?
Я, когда просыпалась, думала: будет ли чем накормить ребят, попалось ли что в силки, а уж потом – интересно, куда заведёт нас дорога. Прагматично. По-женски. Ну почему на мне больше ответственности? Я ведь младше. Если задуматься, эти месяцы пути многому меня научили. Может, девочки действительно взрослеют быстрее ребят, но порой я чувствовала себя старше принцев, во всяком случае, Ха.
Дорога бежала вперед, и конца ей было не видно. Все реже встречались поселения, все беднее они выглядели, а на обогрев уходило все больше дров. Все чувствовали, что Сива покидает край, и с неотвратимостью понимали, что скоро прилетит холодная зима Морана, сея смерть тем, кто не может жить без тепла, укладывая в зимнюю спячку, тёплую нору. Морана холодная и опасная, она сама неопределённость, ведь что может сделать путник, продолжая путь по её холодным просторам? Смерть, холод, смерть. Морана каждое утро всё явственнее пытается подкараулить и погубить Солнце, и её Черная Луна всё чаще появляется на небосклоне. Всё живое прячется, всё живое спит, всё живое улетает. А мы? Мы идем вперед.
Хорошо мне было в избушке Микулишны не бояться зимы. Хоть и долги зимние вечера, и одна оставалась, без подруг, но училась у знахарки, а потом приходила весна, приходила Леля, приносила зелень, цветы и счастье.
Я опять стала приставать к Хи:
– Не молчи ты в конце-то концов, ты у нас самый умный. Решай, будем поворачивать к дому, зимовать или вперед двигаться?
– Лотта, прости, ты девушка и тебе труднее, чем нам, переносить невзгоды (это ещё бабушка надвое сказала, приспособленные Вы наши), но мы так далеко уехали, что возвращение невозможно, а вперед двигаться мы не можем – зима. Давайте думать. Возможно, нам надо найти место, где мы сможем перезимовать. Я всё надеялся, что мы найдем подходящий городок, поселение или замок, где можно было бы попроситься на зимовку, но ничего нет уже более двух недель пути. Лес и перелески, поле, поле и лес.
Может, я виновата, что мы в таких странных местах, но дорога ведет нас сюда, я её вижу.
По утрам на деревьях появлялся иней, мы теснее жались ночью друг к другу, забывая, кто мы – юноши, девушки – лишь бы не замёрзнуть. Меня положили в серёдку, и по утрам я могла обнаружить себя в кольце рук одного из принцев, а то и двух сразу, при этом грел только прилив крови к щекам от смущения. Чудны дела Ваши, боги.
Проснулась, умылась уже совершенно студёной водой, сбегала проверить силки. Благодарю тебя, Девана, ты не оставляешь нас без улова. Зайцы были жирные, голодными мы не оставались, но так хотелось хлеба, молока, сыра.
– Не гневи богиню, а то голодными будем, – откусывая от ножки, проворчал Ха, когда я сказала, что мечтаю хотя бы о сухарике к мясу. – Вкусные зайцы, да и утку ты вчера приманила, так что полное разнообразие. Ягоды есть, вот компот сварим. Живём, Лотта.
Его жизнерадостности можно было только позавидовать. Вот уж кто не унывал, да и не сильно задумывался о возможных трудностях. Будет день, будет пища.
Может, придёт Морана – зима, Морана – смерть и заберет нас. Мавка говорила, что смерть – это не конец, а переход в другой мир, и бояться не стоит, но мне почему-то хотелось пожить ещё в этом мире.
И когда прилетел в черных одеждах студеный Посвист-Хладовей – леденящий души Северный Ветер – мы решили, что путь надо прекращать и искать, где зимовать.
Когда решение принимается, то и разрешение проблемы приходит. За поворотом дороги нежданно-негаданно появилась довольно большая постройка с явными признаками жизни. Подъехав ближе, мы увидели надпись: Постоялый двор «Приют нужных путников». Ничего себе название – «нужных путников», а с ненужными как, а мы какие?
Мы стояли у ворот, стучали и ждали. Интересно, мир нам ловушку расставляет, даёт ценные уроки, или, может, и то, и другое?
Ворота со скрипом отворились, и из них выглянул охранник, взглянул на нас и быстро захлопнул ворота назад.
– Неужели мы ненужные путники, Хи? – тихо прошептала я. – Мы, конечно, поободрались, но у вас вид всё равно вполне представительный. Нас немного, и мы не страшные.
Мы опять начали стучать в ворота.
– И не стучите, не открою, – сказал охранник.
– Это ещё почему? Мы что, ненужные путники?
– А вы посмотрите, кто за вами увязался, с ней ни за что не пущу.
Я оглянулась и увидела её. На обочине стояла Бадзула – дух бродяжничества. Худая, ободранная, с наброшенным драным покрывалом, всеми брошенная, в том числе и собой, забытая и нелюбимая. Ближе к зиме она ищет, к кому бы пристроиться в поисках пристанища. Больно кольнуло в сердце, почему-то стало её жалко. Хотя у каждого свой путь и свой выбор, да ещё к тому же она дух нечистый, нельзя её жалеть. На то и рассчитаны её действия. Микулишна учила, что нельзя всех жалеть, некоторые получили то, что заслужили, нам ли понимать волю богов, но если ты можешь что-то сделать от тебя зависящее – делай. Отделяй человека и его суть от поступка, пойми, что им движет, если он ошибся, или его подставила такая нечисть, как Бадзула, пожалей и помоги ему, а если он есть этой сутью – не жалей, гони от себя, не исправишь, только замараешься.
