Текст книги "Сказки Гамаюн"

Автор книги: Светлана Гамаюнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Проси мудрости, Лотта, нужна она будет. Скоро придет Лада. Прощайте, до весны, до неё уже не так далеко, свидимся.

Леля прикоснулась к дереву и пропала в нём.

Стало еще теплее. Мы уже стояли, снявши верхнюю одежду. Рассматривали подарок Лели, трогали траву, прикасались к распускающимся листьям и, конечно, с удовольствием смотрели на бывшую Фрости. Стефания была прекрасна. Красавица, по-иному не скажешь. Мы никогда раньше не видели на её лице улыбку, а тут она просто светилась радостью, добротой и счастьем. Счастьем, которое она хотела разделить со всем миром. Мужчины смотрели на неё с нескрываемым интересом. Думаю, её полюбят, такую нельзя не любить. А вот меня?

На Дереве весело щебетали птицы, они уже собирались вить гнезда. Ой, скоротечны эти изменения. Хоть бы птенцы не появились. А изменения в природе вокруг дерева шли с невероятной скоростью. Листья раскрылись полностью, трава выросла почти по пояс, в ней скакали кузнечики и порхали неизвестно откуда взявшиеся бабочки.

Из воздуха материализовалась женская фигура, которая сразу приманила всех бабочек. Красивая, лет двадцати пяти, с зеленоватыми волосами и спокойной улыбкой счастливого человека. Я пригляделась внимательнее и узнала в ней Ладу, богиню, которая приходит летом, богиню красоты, любви и счастья.

– Тепло-то как, красиво, – сказала она и коснулась листьев дуба. – Лето пришло. На Перекресток в эту ночь приходим и Леля, и я, и Сива, а нас потом опять сменяет Морана, и зима входит в свои права. Так что отогревайтесь, пока тепло, ведь через такую метель шли. Рада вас видеть.

Она посмотрела на цветы, которые мы бережно держали в руках.

– Вижу, Леля подарила вам цветок «надежды на любовь». Хороший подарок, вы его достойны. Редко кто мог добраться в ночь Дикой Охоты до Перекрёстка, только те, кого Макошь приводила. А сейчас ты постаралась, Лотта.

Лада обошла вокруг Дерева, посмотрела на всех нас и сказала:

– Лето согрело вас своим теплом, а подарки ещё не сделало. Как богиня красоты, сделаю я всех девушек красавицами. Вы и так все красивые, только пусть красота ваша ещё внутренним светом наполнится, как у Стефании – вон как она от счастья вся светится. И пусть этот свет в Вас не гаснет, а сохраняется в любой ситуации. И Есения этот дар получит, она его особенно заслужила.

Я глянула на девушек, они были диво как хороши, я с надеждой посмотрела на свои руки и ноги – то, что было доступно для обозрения, – и не увидела никакого изменения. Всё тот же кошмар.

И я с придыханием спросила:

– А я не похорошею?

– Лотта, ты и так красавица, куда ещё более. Потерпи немного, все тайное всегда становится явным. Знаешь?

Ну вот, даже богиня красоты не может изменить мою внешность, на что тогда надеяться? Хорошо говорить – потерпи. А сколько, и что будет в результате? Но при взгляде на наших красавиц на душе потеплело. Правда, рада за них.

Вокруг Лады порхали бабочки, на плечо опустилось несколько птиц. Одна, совершенно необыкновенная – синяя, искрящаяся, – опустилась на плечо. Несколько птичек поменьше подлетели к раскрытой ладони Лады, в которой появились зерна, и пытались полакомиться.

– Приманиваю, – прошептала она. – Борислав, что медлишь. Лови, если узнаешь и поймаешь – твоя проблема решится. А нет – значит, не судьба.

– А как ее приманивать, да и какую, – растерянно смотрел Борислав.

– Тебе видней, думай, а я пока на Любима посмотрю. Узнаешь? – кивнула она на своё плечо.

Он кивнул головой.

– Если приманишь, и к тебе прилетит, будет тебе всё, о чём мечтаешь, а не прилетит – так и будешь один скитаться до конца жизни по дорогам и ярмаркам, чужим домам и постоялым дворам. Думай.

– У меня ничего ценного, кроме цветка Лели, для птицы счастья нет, – сказал Любим и протянул цветок синей птице. – Хочешь, возьми его, я понял, что без Любавы и без сына жизнь как книга без текста – не стоит ничего. Возьми его.

Птица склонила голову, глянула черными бусинками на Любима, прыгнула ему на руку и в тот же момент превратилась в маленькую лазуритовую фигурку птички ярко-синего цвета.

– Надо же, приманил. Хорошо придумал. Возьми камешек, отдашь Любаве, она поймет. Но и ты не оплошай, не проворонь любовь, а то другую птицу вместо птицы счастья заимеешь. Ворона называется. Счастья тебе, Любим.

И она опять повернулась к Бориславу.

– Что, неужели не узнаешь? Думай, ошибешься – другого случая не будет.

Неожиданно одна из птичек слетела с руки Лады, запрыгнула на руку Стефании, в которой она держала цветок, и требовательно постучала клювом по большому пальцу.

– Что ты, маленькая, – сказала Стефания, – у меня для тебя ничего нет. И рада бы, но нет даже крошечки.

– Это она, – закричал Борислав, – она, точно она.

– Кто? – спросила удивлённая Стефания.

– Моя душа, не спугни ее, я попытаюсь ее приманить, – и подошел ближе.

Птичка, однако, перескочила на плечо Стеши, потерлась носиком о её шею и издала трель, как мне показалось – слегка издевательскую: мол, мне и тут хорошо.

Борислав обошел Стешу со спины и протянул руку к птице, но она опять вспорхнула и вернулась на руку девушки.

– А она не хочет к тебе, ей и у Стеши хорошо, – засмеялась Лада. – Она признала её хозяйкой, тебе с ней теперь договариваться придется.

– Борислав, извини, я её ничем не приманивала, просто она такая симпатичная и улетать от меня не хочет. Пусть пока посидит со мной, а ты рядом походи, может, она присмотрится к тебе, да и дастся в руки. Мне чужая душа не нужна. – Птичка возмущенно запищала при слове чужая.

– Да, даже я к такому раскладу была не готова, – опять улыбалась Лада. – Борислав, раз душа вернулась и рядом, на виду, смерть тебе пока не грозит, но тебе в этот период придется находиться недалеко от Стефании, пока ситуация не прояснится. Стеша, ты потерпишь?

– Да мне не жалко, мы ведь до конца зимы всё равно будем под одной крышей в «Приюте нужных людей» жить. Думаю, ситуация разрешится. И Борислав перестанет быть бездушным.

– Я попробую ей снова стать родным, – вздохнул парень. – Обидел я душу сильно, буду исправляться. Потерпи меня, Стефания. Позаботься о моей душе некоторое время. Мне придется теперь рядом с тобой быть, постараюсь не надоесть.

– Вот и молодцы, – обрадовалась Лада, – как всё славно получается. Люблю, когда ладится.

Потом повернулась к остальным.

– Да, много еще неодарённых осталось.

Она внимательно посмотрела на нас.

– Тебе, Святослав, я помочь не могу. Может, Сива сможет, она урожай за весь год собирает, силы в ней много, ее жди. Глупо ты себя вёл, да и тело твое ведет себя в другом мире недостойно, и не хочет оно сюда возвращаться, ему и там хорошо, даже очень. Но знай – чудеса случаются. Может, за тебя кто ещё походатайствует. И тебе, Чеслав, помочь не могу, тебя только чудо спасёт, как и какое – не знаю. Сейчас Велес в Нави отдыхает, может, что и решится. Не может живой человек по радуге на другой берег перебраться, в реку упадет. А переплыть её нельзя, такова эта река Смородина. Вам, принцы, и тебе, Лотта, за сердце чистое и некорыстное, за то, что пошли сюда ради людей, не побоялись охоты, пути и пурги, дарую искру любви, зажжётся она в каждом из вас. Она и в стужу согреет, и во тьме беспросветной светом будет, и во многих ситуациях спасет. В огонь, может, и не превратится, но согревать будет и человеком в нечеловеческой ситуации остаться позволит. Даже тогда, когда ничего человеческого, кажется, уже внутри не останется, она поможет. Не знаю, что подарить тебе, Клевенс.

– Лада, ты даруешь и счастье, и любовь, и красоту, а мне дай совет, как помочь Святославу. Люблю я его, бестелесного, но не бездушного. Что я могу сделать, чтобы он тело обрел? Пусть потом уедет, забудет, но человеком станет, не хочу видеть, как он мучится.

– Хорошо, я посоветуюсь с Макошью, она судьбы плетет и Перекрестком заведует, погоди немного. Схожу к ней, поговорю.

Лада подошла к дереву и исчезла в нем. Мы сели ждать под огромным зеленым деревом, ветви которого поднимались и уходили в небеса. Было по-летнему тепло. Усталые от дороги, впечатлений, ожиданий и неожиданностей, мы не могли до конца осознать, что увиденное происходит с нами.

«А ведь это не конец, – думал каждый, – еще не всё кончилось, впереди дорога домой. И как там Лаки, Есения и Собиратель грехов? Жив ли, ведь по дороге к Перекрестку почти замёрз? Если бы Есения не спасла, точно бы умер. А мы и имени его не знаем».

Все внимательно смотрели по сторонам, Лады все не было. Из-за дерева появилась какая-то тень, вроде женщина, но не Лада. А кто?

Силуэт стал четче, приобретая образ небольшой симпатичной женщины лет тридцати. Женщина подошла к Чеславу и стала на него пристально смотреть.

– Неужели не узнаешь? – спросила она.

– Мама, – прошептал парень, – ты, такая молодая, как ты здесь? Я шёл к тебе, но мне не удалось. Ты сама пришла.

– Нам столько лет, на сколько мы себя чувствовали, когда Явь покидали. Но ты узнал меня. Это счастье. Сынок, как я рада тебя видеть, ты такой взрослый и пришёл так далеко, не надеялась тебя на этой земле увидеть, ведь нам в Явь, а живым в Навь хода нет.

– А как же ты выбралась?

– Велес подарок сделал. Сказал, что заслужил ты, и Макошь за тебя слово замолвила – мол, когда Перекрёсток открывается, невозможное может совершиться. Вот я смогла добежать сюда ненадолго. Я рада, что ты здоров. Что привело тебя в эти края, во время, когда Морана в полную силу вошла?

– Карна открыла глаза, как был неправ перед тобой. Пришел повиниться. Если и не простишь, хоть увидел тебя, и то счастье.

– Сынок, каждой матери хочется, чтобы дети её были счастливы, а для себя – чтобы тепло их души немного согревало. А сердиться, негодовать – пустое дело. Знать, сама виновата. Как говорят, воспитывать надо, когда дитя поперёк лавки лежит. Не сумела – жалела, баловала, любила и сейчас люблю. Как можно на своё дитя долго сердиться? Не сержусь. Рада, что увидела. Вижу, изменился ты, много выстрадав, поумнел, понял, что люди нужны не только для того, чтобы по головам вверх продвигаться. Я чувствую это в тебе. Ты другой стал. Добрее, людей жалеть стал. Счастье своё встретишь и многого в жизни добьёшься. Что матери ещё надобно? Время моё в Яви коротко – радуга распадётся, и буду тогда неприкаянной по земле болтаться. Возвращаться пора. Счастье мне выпало сегодня – сына увидела и увидела, что он человеком стал. Будь умницей. О сестре не забывай. Дай обниму, тепло тела живого человека почувствую. Да пребудет на тебе моё благословение, раньше благословить не успела, неожиданно в Навь ушла. Не плачь, мужчины не плачут. Спасибо тебе, что не забыл, нам плохо, когда о нас не помнят. А когда совсем забывают, можем вообще в Нави раствориться – и дымки не останется. Не забывай. Люблю я тебя и Переславу. Поцелуй её за меня, а мне пора.

Женщина подошла к радуге и быстро побежала по ней, тая в пространстве.

Небо сильнее заволакивало тучами, такое впечатление, что дождь пойдет. Мне было тревожно за Лаки и уехавших с ним. Как там они, вдруг утонули? Чувствовала себя виноватой, надо было с принцами поговорить, они бы точно удержали и из реки вытащили. Мысленно просила: приезжайте, приезжайте скорей.

Видно, действительно в эту дивную ночь желания сбываются. Воздух пришел в движение, и возле дерева резко затормозили сани.

– Лаки, – бросилась я к нему, – вы вернулись, какое счастье! Ой, а где Собиратель грехов, куда он делся, и кого вы привезли?

В санях сидел молодой, лет двадцати семи, очень худой мужчина со спокойным лицом и счастливо улыбался. Из саней быстро выскочила Есения и затараторила:

– Это Себастьян, мы не знали раньше его имени, это же Собиратель грехов, не узнаете? Да, он изменился, освободился от своего груза, и посмотрите, каким он стал! Его откормить надо. Видите, нам всё удалось, он не утонул, не замёрз и освободился от этого ужасного груза. Его водой смыло. Теперь он обычный человек, ну не совсем обычный, просто в нём нет чужих грехов, и он может нормально общаться, есть и разговаривать.

– Да. Спасибо Есении и Ветру, они очень помогли. Я уже не верил, что смогу выжить. Есения меня дважды спасла – от замерзания и из реки вытащила. Нам некогда было мелководье искать. Смородина река коварная. Она придумала меня верёвкой привязать, а верёвку к дереву, я зашёл в воду, там не знаю, сколько просидел, течением не унесло, оно там сильное, а потом за эту веревку и вытащила меня. Хорошо, что верёвка была, она ту использовала, которой мы по дороге к дереву связывались. Удивительным образом всё сложилось. Спасибо Ветру Удачи, он удачу нам подогнал, а так, наверное, погиб бы.

Я отдала Себастьяну и Есении оставленные для них цветки, и меня захватило состояние эйфории. Как всё замечательно получается, почти все вопросы разрешились, мы нашли Дерево, не погибли во время пролетающей Дикой Охоты, и почти у всех желания сбылись. А я была невероятно рада видеть Лаки. Какой он молодец! Пусть у нас не любовь, но он столько сделал! Я подлетела к Ветру и начала припевать. Листья зеленели, собирался дождь, вдалеке от дерева лежал снег, а мы стояли почти в центре мироздания и чуда. Я увидела путь, сделала, что могла, и боги не оставили нас. Чудесным было все: мы дошли и изменились, даже те, кому не нужно было никакое чудо, радовались за других и сами стали лучше.

Ветер, пускай не любимый мой!

Танцуй и пой со мной!

Мы танцуем этот танец Луны!

Мы поём эту песню пути.

Дождь, не любимый мой!

Унеси и обиды смой!

Мы танцуем этот танец пути,

Потому, что с него не сойти.

Снег, пускай не любимый мой,

Занеси и невзгоды скрой.

Мы танцуем этот танец судьбы

Потому, что с пути не сойти.

Где ты, где любимый мой?

Станцуй этот танец со мной.

Этот танец судьбы и пути,

Что вместе должны пройти.

Слова сами рождались в голове, я кружилась по зеленой траве и была невероятно счастлива. Мы не дома ещё, но почти всё получилось. О возвращении я не задумывалась, было так хорошо и весело.

Лада появилась не одна, с ней пришла Сива.

– Я пришла попрощаться, время мое сейчас коротко, – проговорила Лада. – Клевенс, мы выполним твою просьбу, хоть она и не легкая. Но за всё нужно платить. За то, что мы доставим тело Святослава из другого мира, ты должна будешь не покидать свой приют несколько лет. И твоей задачей будет водить путников к Дереву Мироздания зимой во время Дикой Охоты. Будем надеяться, со временем тебе найдется достойная замена (и почему-то посмотрела на меня). Понимаем, что и трудно это, и опасно. Смотри, это твоё решение. И ещё одно. Тебе дорога душа призрака, но ты должна понимать, плоть – это не душа. Сможешь ли справиться с тем, что в плоти его живет? Много пагубного в нём было и ещё добавилось. Удастся освободиться от этого? Сможешь побороть?

– Буду пытаться. И я согласна. Только смогу ли я путь видеть, это Лотта нас сейчас привела, а я как смогу?

– Да, прямо как в пьесе: «Она его за душу полюбила, а он её за состраданье к ней», -заулыбалась Лада. – Поможем тебе. Ещё год впереди до следующей Дикой Охоты. Там видно будет, как это осуществить.

Обе женщины вскинули рука, приложили их к стволу дерева и стали напряженно смотреть вверх.

– Плохо идет, даже вдвоём с Сивой медленно двигается. Ишь как сопротивляется, очень не хочет назад возвращаться. Тяжёлый. Упирается, гад.

Мы все как завороженные смотрели на действо. Наконец на землю мешком опустилось тело и быстро вскочило на ноги, испуганно озираясь.

– Где я? – проговорил парень с невероятно смазливой мордашкой и ярко-голубыми холодными глазами.

Взгляд был недобрый и обжигающе ледяной.

– Неужели опять в этот захолустный мир угодил? Не хочу, верните меня обратно. У меня деловая встречая, презентация, а вечером банкет с очень нужными людьми. Вы понимаете, я не хочу сюда, мне там такие перспективы открылись.

– Да, придется мне ещё немного задержаться. Боюсь, Сива одна не справится, – покачала головой Лада. – Как все запущено. Собиратель грехов, видишь, какие грехи в этом человеке? Называй, а мы духов будем изгонять. Только вот чем заполнить пустое место?

– Вижу обман, воровство, гордыню, тщеславие, зависть, игры азартные, стяжательство, мамону, страсть к женщинам. Клевенс, может, отправим его обратно? С таким букетом расстаться без вреда для ума трудно. Много грехов, много, тяжелые грехи, – подвел итог Себастьян.

Сива скомандовала:

– Прижмись к Дереву, Святослав. Все остальные берутся за руки, образуя полукруг вокруг Дерева. Ты, Лотта, крайняя справа, дотрагиваешься до Дерева, а ты, Себастьян, слева прикасаешься к нему. Я и Лада становимся внутрь, а ты, Фантом, лети сюда, в центр. Постараемся удалить из него основную грязь, а ты быстро занимай место. Полукруг, замкнутый на Дереве, не позволит грехам разлететься. Все становятся и желают, чтобы перечисленные Собирателем грехов пороки покинули тело Святослава.

Мы стояли и молча желали избавления, Сива и Лада что-то шептали, а тело, стоящее возле Дерева, корчилось, но отстраниться от Дерева не могло. Дерево как будто привязало его к себе. Через некоторое время Призрак растворился, и мы поняли, что он таки проник в тело, значит, там появилось место для души. И все равно это тело пугало, никто не знал, что ждать в результате этого необычного эксперимента. Но Святослав недолго стоял на ногах, он зашатался, упал и потерял сознание.

– Получилось, только рубцов много, будет как ребенок. Придется тебе, Клевенс, его воспитывать, уму-разуму учить. И надо оно тебе? Сама вышила Фантому ребенка – получите и распишитесь, и себе его тоже заимела. Душа душой, а мозги как чистый лист. Даже мне не по себе. Не знаю, чем это обернется.

– Мы будем ей помогать, – сказала Стефания. – Все будем воспитывать, пока не разъедемся. Правда ведь?

Мы дружно закивали, но никто толком не представлял себе, что надо делать. Его придется учить жить заново. Хорошо, что душа у него не такая испорченная, изменение легче пройдет.

Лада сказала:

– Все, мне пора, и так задержалась. Смотрите, уже листья желтеть начали, а я ещё тут. Сива, передаю их в твои руки. Прощайте. Увидимся.

Подошла и пропала в стволе Дерева.

Сива подняла с травы большую корзинку с яблоками и другими фруктами.

– Вы знаете, что я всегда прихожу с плодами. А плоды у меня разные – и по форме, и по вкусу. Всем вам даю по яблоку Познания – не познания добра и зла, просто познания. Оно дарует любознательность и стремление понять истину. Тебе, Клевенс, ещё и терпкое яблоко – айва называется. Сама понимаешь, сладкой жизни пока не будет.

Погода все больше портилась, с Дерева облетали листья, тревожно щебетали птицы. Срывался небольшой холодный дождик. Опять зима близко.

– Пора уже и мне, и вам, а то скоро Морана придет, она сейчас в полной силе и не радуется происходящему. Я её понимаю – сложная ситуация. Ветер, довезёшь их. Прощайте.

И растаяла, подойдя к Дереву.

– Сейчас сани побольше сделаю, а то все не уместимся, – отозвался Лаки, – и возвращаемся.

Он колдовал над своими санями, а мы стояли и улыбались. Всё получилось. Или почти всё. Надеемся, что со Святославом наладится. И домой пешком идти не надо, это очень хорошо, Ветер довезёт быстро, замёрзнуть не успеем. С Дерева облетали последние листья, и ветви как-то тревожно дрожали. Зима близко. Морана – она у всех тревогу вызывает, даже у Дерева Мироздания, не только у нас, смертных. Холодало, надо бы шубку накинуть, а то разделись, жарко было…

Где она? Я кинулась её искать.

– Лотта, быстрей, уже все разместились, не задерживай.

– Бегу.

Ничего что шубы нет, Ветер быстрый, довезет – и не заметим. Не успею замерзнуть.

– Она со мной пока останется, – услышала я голос за спиной. – За всё надо платить. Забыли? Слишком много подарков получили, а мне подарочек тоже нужен.

– Морана, нет, – закричал Ветер, – оставь её, что хочешь возьми!

– А всех этих людишек вместо неё оставишь, Лаки? Она простит тебе это? Нет, мне именно она нужна. Я в своём праве. Прощайте.

У Мораны

Меня схватили за руку, перед глазами закружился рой снежинок, что-то с безудержной силой потянуло вперед, снежным вихрем закружился воздух, ледяные щупальца холода проникли внутрь, забирая последние искорки тепла. Холод, один холод без чувств и радости.

Я открыла глаза. Лёд, сверкающий лёд вокруг, серебристый, безумно красивый. В зеркальном льду пола отражался лёд стен и белые струящиеся завесы из снежинок на окнах. Ледяной зал и я, босая, в одной рубашке, стою посредине этого великолепия, а рядом Морана.

Тело покрылось мурашками от увиденной красоты. В белых кружевах ворота, что оттеняли иссиня черные волосы, в платье цвета лазури, шитом серебряными нитями, стройная, изумительно белокожая Морана была божественно красива. Я думала, что глаза у неё синие, а они были почти черные и смотрели на меня не с холодным презрение, а с достоинством королевы, не опускающейся до унижения подданных.

– Ты у меня во дворце, я пока не сделаю тебе зла, не заморожу. Что босая, так люди обутыми по волшебному льду не ходят. Холод в душе не даст замерзнуть. Разницы в температуре нет.

Я не могла оторвать от неё восхищенных глаз.

– Вместе с богиней Правдой мы часто судим людей и нелюдей. Лада и другие в своём праве, а я в своём. Они сделали подарки, спасли людей, открыли Перехлестье, а про равновесие забыли. Твоя смерть уравновесит содеянное. Нельзя давать, не забирая. За всё надо платить. Готова?

– Замёрзла я, Морана, холодно душе. Может, ты, Морана, богиня Зимы и Смерти, права. Спать хочу. Можно, полежу немного? Плохо думается. Жаль, одеяла в твоём дворце нет. Лёд, один лёд, а он такой жесткий.

– Не волнуйся, постелю тебе снежную перину и таким же снежным пуховым одеялом прикрою. Спи пока, а я подумаю.

Я закрыла глаза и погрузилась в дрему. В моём сознании закружился хоровод снежинок, и больше я ничего не помню.

Разговор богов о судьбах мира

Морана стояла, смотрела на спящую Ловелию и размышляла.

«Убить её – себе дороже. Многие погибали зимой, замерзали без приюта в дороге, без нужного обогрева, но так просто убить…»

Она – Зима и Смерть, но не убийца. И в то же время Ловелия мешала ей, мешала тем предназначением, что выбрала для неё Макошь. Ссориться с Макошью и Живой, своим извечным антиподом, не хотелось. Но тут спор не из-за одной жизни, хоть и не просто человеческой, а волшебной сущности. Вопрос стоял значительно серьёзнее. Пересекаться мирам или нет? Со времен, когда Бог Всемогущих отправил их, не столь сильно согрешивших «Сынов и Дочерей Божьих», на эту планету, полностью похожую на его любимую Землю, только без людей, прошло много времени. Потоп смыл все следы их греха на Земле. Гиганты пропали, особо отличившиеся нечестивцы, такие, как Азазелло, отправлены куда нужно, чтобы не вредили. Время шло. Бог Сущий любит изменения, любит смотреть, как меняются его дорогие чада, со времен Адама. Он радуется их успехам, смотрит с интересом за их перемещением по планете, возникновением новых народов, новых рас, новых навыков. В очередном великом движении народов, что не обходится без гибели тысяч людей, он выбрал небольшое количество мужчин и женщин, отправил (все равно погибли бы) на эту необжитую, дикую планету.

– Следите за ними, – приказал. – Только без глупостей, никаких вхождений к женщинам человеческим, никаких капищ, никаких храмов, никакого поклонения. Присматривайте, следите, помогайте, учите, когда нужно. Контролируйте, чтобы лиха не было.

И особо попросил пресекать войны.

Время пошло. Люди прижились, нарожали потомков, разбрелись по миру, заселили многие земли. Уже и царства, и княжества образовались, ремёсла разные, искусство. Много хорошего, да и плохого хватало. Грешили, так это в природе человеческой – добро и зло, у кого поровну, у кого больше, у кого меньше. Слава Богу, не сделали порох, да мы бы и не позволили, и главное – путь выбрали другой – не «плодитесь и размножайтесь», а «думайте и познавайте», больше внутрь себя смотрели, свои способности развивали. Хотя понятно, что первое легче осуществимо, как без него-то. Хорошо ли, плохо ли, а способностями тоже хвастаться можно не меньше, чем деньгами и красотой. Природу-то человеческую не переделаешь. Вот только мир этот до сих пор был закрыт для людей с Земли. Открывалось иногда Перехлестье, или Перекрёсток, кому как нравилось называть. Пуповина-то миров не обрезана, вот и попадали случайно люди из одной планеты на другую. Нечасто, но случалось. Если на Земле с её населением и разнообразными идеями какой-то иномирянин с планеты дубль мог оставаться никем незамеченным, раствориться, то тут всё сложнее. Не хотела Морана землян на свою планету. Да, на свою. Своей этот дубль Земли стал для сосланных сынов и дочерей Божьих. Жить с людьми приспособились, приходили, когда нужно, к ним, каждый в своё время: Леля – ранней весной, она, Морана, зимой. У каждого свои обязанности были. Велес, конечно, не только скотский бог, не так прост Велес, много у него талантов, Девана – богиня охоты. Непонятно, откуда Чернобог прижился, но куда же без зла? Временами из Нави ни шагу, а иногда пакости делает – то Кощея подобьет на что, то Змея Горыныча. Нечисть всякую расплодил. Но пока справлялись. А что будет, если Перехлестье откроется, да сюда земляне из другого мира приходить будут?

Мы их водить не можем, не положено, а вот Ветры туда-сюда мотаются, особенно Ветер Перемен, почти что живет на Земле. Сущности – волшебные птицы Сирин, Алконост, тоже летают и поют на земле, не часто, но поют, так они и здесь не часто появляются. Вот Макошь, что сейчас за Перекрестком следит, и надумала поставить на Перехлестье птицедеву. Чтобы могла она переводить людей из одного мира в другой. Вплела её судьбу в судьбу мира, не открутишься. Она, Морана, против была. Чернобог тоже, он великий злодей – и мать Ловелии погубил, саму её околдовал. Погубить ведьмам велел, но не получилось, а вот сейчас что-то молчит. Как бы не передумал. Подлый он, и верить ему нельзя, но в этом деле союзником был.

«Скоро узнают, что похитила я Ловелию, явятся сюда», думала Морана.

Первым появился Стрибог, бог ветра.

– Морана, приветствую несравненную красавицу, умницу и удивительную женщину, – начал этот ветреный мужчина.

«Сколько лет, а все комплиментами сыплет, вон уже и семьдесят семь внуков в наличии, а туда же. Хотя разве мы стареем?» – подумала Морана.

– Зачем пожаловали, Ваша Ветреность?

– Да внук мой любимый, Ветер Удачи, прилетел жаловаться на тебя, девушку ты у него умыкнула, прямо из рук забрала. Огорчился он очень, к деду побежал, знает, что ему к тебе не по чину появляться.

– Забрала, так в своём праве. Сам знаешь, за всё надо платить. Жива с подругами благодеяниями занялись, равновесие этим могут нарушить. Вот и пришлось вмешаться.

– Ой ли, Морана, когда тебя людские судьбы печалить стали? Ну, помогли девушки людям, что с того? Думаю, из-за другого ты, милая, переживаешь. Выслушать бы ещё Живу с подругами, что они скажут.

Макошь и Жива не преминули явиться, огонь из них так и сыпался.

– Вы, уважаемые, мне дворец не растопите, а то пыхтите, как огнедышащие драконы.

– Морана, что ты удумала? Давай обсудим. Зачем Ловелию погубить хочешь?

– А затем, подруженьки, что Вы сами, самолично решили Перехлестье людям открыть, ни с кем не посоветовались при этом. Ладно, раньше, случалось, люди из мира в мир попадали, так это единичные случаи были, а если множество иномирян сюда хлынет, что делать будем?

– Ты, Морана, зря морозишься. Никто ещё ничего не сделал. Ловелия ещё маленькая, ей ещё учиться, а ты её погубить собираешься. Да и с чего ты решила, что множество иномирян сюда попадать будет? Так и будут единичные случаи. Врачи, ученые, люди искусства, певцы разные, писатели. Просто люди, которым в том мире неуютно, но люди хорошие, неагрессивные. Военных не будет. Застоялся наш мир, нет в нём новых идей, всё как в болоте. Мы идеи подкидывать не имеем права, сама клятву Сущему приносила, вот и хотим, чтобы некоторые перемены произошли.

– О, Сущий, поговорите о переменах с Ветром Перемен, он такого понарассказывает, мало не покажется. Сами помните, зачем пришлось человека в Собирателя грехов превращать. Случай тот хорошо помните? И что скажете?

– Так то случай единичный. Если бы не Чернобог, всё нормально бы было. Лотта – умная девушка. Мы ей поможем найти критерии отбора, следить будем. Леля ей способность подарила происки Кривды в людях отличать.

– Много вы на Земле уследите? О, вот и Чернобог появился. Ты коня своего огненного далеко оставил, дворец не растопит?

– Все шутки шутишь, красавица, – сказал этот злодей, покручивая серебристые усы. – Конь мой близко ко дворцу не подойдет. Я вот извиниться пришел, что чуть не погубил Ловелию. Больше этого не повторится. Обещаю.

– Вот это новость, что удумал-то?

– Да ничего, просто раньше считал, что мне будет приятно самому на этой земле, а люди с Земли мне лишние, мешать будут зло творить. А теперь подумал: может, с этими помощничками с Земли интересней будет? Одумался поэтому. Согласен теперь с позицией Живы и Макоши. Перехлестье надо открывать, и пошире.

– Вот видите, подруженьки, кто с Вами в согласии выступает? Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Не одумаетесь? Тогда буду ставить вопрос на большой сходке богов на голосование.

– Какое голосование? Время тянешь. Если ты Ловелию погубишь сейчас, следующая птицедева вообще может не появиться, ты сам знаешь, какая это редкая сущность, а тут ещё у нее талант путницы. Такое раз в тысячу лет встречается. Отдай сейчас же Ловелию. Морана, сейчас портить дворец начнем. Не становись убийцей, Морана.

– Угрожаете? Да я сейчас в своем праве. Что захочу, то и сделаю. Да и не убийца я. Верну Ловелию, раз так просите. Вы сейчас почти полный комплект разных проблем с душой и телом разрешили. И девушка с замороженным сердцем, и парень без души, и душа без тела, а теперь тело без ума с одной душой. Обхохочешься. Многое у Вас получилось. Вот еще Ловелию верну без «смысла жизни». Справляйтесь.

– Жестокая ты, Морана. Неужели Лотту не жалко? – обиделась Макошь. – Девушке и так столько выпало. Теперь ещё это.

– Ничего, у вас есть уже экземпляр с душой в теле почти без ума, а тут до комплекта девушка без смысла жизни. Только, чур, не вмешиваться. Следить буду. Пусть сами справляются. Иначе не отдам. Пока думаете, помереть успеет. Она и так уже совсем холодная.

– А что нам остаётся? Мы согласны. Будем думать, когда совет созывать.

– Я Лотту заберу, обещал внучку, – сказал Стрибог. – Это она же под периной лежит совсем синяя? Надо спешить, – и взял девушку на руки.

– Маленькая какая, красивая. Понимаю Лаки, сам бы влюбился. Холодного тебе, Морана.