Текст книги "Понарошку (СИ)"
Автор книги: Светлана Чистякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Глава 23
Игорь проснулся, когда за окном уже смеркалось. Повернув голову и поморщившись от кольнувшей в шею боли, он почти сразу улыбнулся.
Катя, практически полностью оккупировав его подушку и обняв руками свою, мирно спала рядом. А вот его руки обнимали отнюдь не подушку. Похоже, они с Катей вырубились почти одновременно и проспали не менее пяти часов – об этом красноречиво свидетельствовало неприятное покалывание не только в шее, но и во всем порядком онемевшем теле.
Гоша слегка пошевелил пальцами, дабы определить степень их чувствительности – все было в полном порядке.
Его руки ласково скользнули по нежной гладкой коже девушки.
Гоша позволил себе ещё одну довольную улыбку. Катерина не проснулась, даже не пошевелилась.
Конечно, благороднее было бы выбраться из постели, чтобы не будить её. Однако, особого желания поиграть в благородство он в этот момент не испытывал. Чего нельзя сказать о другом его желании, которое требовало немедленного исполнения, заглушая еле слышный шепот совести.
В конце концов, раз уж они обоюдно решили, преобразовать свой брак из фиктивного в нормальный, то ничего плохого, он сейчас и не сделает.
А они решили? Преобразовать.
Ну, да… наверное. По крайней мере, так ему показалось.
Осторожно заглянув в умиротворенное личико девушки, погруженной в глубокий и спокойный сон, Игорь легко коснулся губами её щеки, скулы, мочки. плавно перемещаясь на шейку.
Затем приподнялся на локте и нежно провел свободной рукой по бархатистой на ощупь коже. Его пальцы легко дотронулись до её нежной груди, нарисовали замысловатый узор на животе, осторожно спустились ниже…
Катя вдруг беспокойно пошевелилась, а потом повернулась на бок, оказавшись лицом к лицу с затаившим дыхание Гошей. Спустя мгновение её глаза медленно раскрылись…
…Ей так не хотелось просыпаться…
Не хотелось расставаться с чудесными ощущениями, подаренными неведомым сном, но упрямый мозг уже дал команду, и сознание медленно, но верно возвращалось к ней. Катя нехотя открыла глаза и тут же зажмурилась, увидев в совершенно невозможной близости от себя улыбающуюся физиономию Гоши Наумова. Шефа и супруга по совместительству. Похоже, уже совсем не фиктивного. То, что произошло несколько часов назад, на пьяный дурман не спишешь.
– Привет…, – прошептала она, краснея, вспоминая его ласковые дерзкие руки, губы, своё прерывающееся дыхание, его задыхающийся шепот и ослепительную вспышку наслаждения… Боже!..
Гоша…
Зачем ему в постели Катя Репнина – неопытная неумеха, если он привык к таким как Марго?
– Привет, – по – прежнему, улыбаясь, эхом отозвался Гоша.
– Скажи, что между нами происходит? – Нерешительно спросила она, стараясь не особо откровенно разглядывать его широкую, загорелую грудь. Строгие деловые костюмы и дорогие, тонкого полотна, рубашки придавали фигуре Игоря обманчиво утонченный и элегантный вид. На самом деле утонченностью его фигура явно не обладала, скорее мощью и развитой мускулатурой… – Это же просто сумасшествие какое-то.
В принципе, если бы Катерина не мучила свой ещё не до конца проснувшийся мозг нелепыми в этой ситуации вопросами, она уже давно бы поняла, исключительно по ощущениям, что Гоше не до размышлений и умных мыслей. Потому что в данный момент, он вполне раскованно обнимал её, покрывая нежными поцелуями, её шею.
Засунув куда подальше, проснувшуюся было вместе с ней, природную застенчивость, и глупые вопросы, она обвила руками его шею…
* * *
…Выплывая из сладостно-тягучего дурмана наслаждения, Катя медленно приоткрыла глаза.
Оперевшись на локоть, Гоша смотрел на неё светящимся почти возмутительным довольством взглядом и улыбался.
Почему-то на ум пришёл бабушкин кот Маркиз, заполучивший в своё полное распоряжение миску сметаны.
Такого умиротворённого лица, как сейчас, Катя у него не видела уже давно…
«Господи! Да ему же хорошо… – мысленно изумилась она, – просто, по-человечески, по-мужски хорошо…
Ему нравится вот так спокойно лежать рядом и смотреть на меня…
Ну, да… Он – нормальный мужчина, у него иногда возникают… желания. А я…
Я просто подвернулась под руку.
Просто… Или нет?
Ведь ему стоит только позвонить и под руку подвернутся с десяток на все готовых красоток.
А я, как ни крути, в этот разряд не вхожу.
Тогда, как все это объяснить?..»
– Мммм… – Гоша сладко потянулся и улыбнулся ей своей неотразимой улыбкой.
Катерина замерла под его тягучим взглядом, забыв, как дышать.
Голова стала пустой и легкой, а тело вновь зажило своей жизнью, и с головой советоваться явно не собиралось. Да и какие теперь советы…
Она попыталась что-то выдать в ответ, однако, кроме нескольких отказывающихся соединяться в слова букв, вроде «Э» и «А», произнести больше ничего не смогла.
– Как хорошо – то, Катюш… – промурлыкал муженёк, добив её окончательно.
Сердце вдруг забыло, как ему следует биться, заколотившись сначала с бешеной скоростью, а потом, замерев, по телу прошла дрожь…
А он уверенно, по-хозяйски провёл рукой по её щеке, заложив за ухо длинную прядь и, притянув Катерину к себе ещё ближе, запечатлел нежный поцелуй на её шее, потом уделил внимание ключице, груди…
Очередного поцелуя, имевшего все шансы стать прелюдией для нового безумства, Катя избежала, однако с одеялом не совладала. Вздохнув чуть свободнее, когда стало ясно, что Игорь не намерен удерживать её в постели, она позволила себе обернуться и окинуть его подозрительным, как она надеялась, а не томным, взглядом.
Он лежал, облокотившись на подушки, и любовался её обнаженной…
Мамочки!..
Одеяло тут же было возвращено на место и подтянуто до самого носа, а краска на щеках приобрела сочный малиновый оттенок. Одновременно с этим его улыбка стала ещё более широкой, а взгляд жарким, если это вообще было возможно.
Боже…
Гоша не мог на неё так смотреть.
И все-таки он смотрел.
Даже не смотрел – просто пожирал глазами и Катерина интуитивно чувствовала, что желанна…
* * *
С этого дня все изменилось. Гоша окончательно переехал в её комнату. Все его вещи вновь перекочевали в огромный стенной шкаф, заполнив всё свободное прежде пространство. Левая половина кровати отныне была в его безраздельном владении, но каждую ночь он неизменно посягал на её, Катину половину.
То есть, на неё саму. И, боже! Как же ей это нравилось…
Они теперь почти всё время были вместе: ходили по магазинам, гуляли по вечерней Москве, пару раз посидели в маленькой уютной кондитерской, где было чудесное шоколадное мороженое и превосходные эклеры…
На длинные майские выходные, они съездили в Питер, и Игорь, наконец-то, смог познакомится с тестем. Наумов не знал, что повлияло на господина Репнина, возможно, мнение его матери (Гоша почему-то подозревал, что главной в этой маленькой семье была как раз Елена Станиславовна), но принял князь зятя весьма радушно. Если в первые часы знакомства между ними и была какая-то, скованность, то после обеда и совместного распития собственноручно приготовленной Дмитрием Александровичем домашней наливки, она куда-то пропала. А уж когда Гоша два раза подряд проиграл ему в шахматы, князь сиял от радости как начищенный пятак и непременно желал познакомиться с Гошиным папой, про увлечение которого историей узнал от него.
Вечером того же дня, они гуляли по Невскому и набережной Мойки, высыпав у чижика – пыжика увесистый мешочек с монетками…
Вообще, перемену в их отношениях Игорь воспринял на удивление легко, как будто для него это было в порядке вещей.
Естественно.
Привычно.
И правильно.
Целовать её, желая доброго утра, в благодарность за вкусный завтрак, поглаженную рубашку или же просто так, потому что в данный момент ему этого хочется. Придерживать за талию во время похода по магазинам. Просто прикасаться к ней. У него это получалось так естественно и непринужденно, что Катя только диву давалось. Любой, не знавший всю правду о них, посчитал бы их обычной влюбленной супружеской парой.
Однако, если у Гоши всё получалось легко и естественно, то у Катерины всё оказалось сложно и запутано.
Привыкнуть, просыпаясь рано поутру, видеть его умиротворенно во сне лицо было невозможно. Пока невозможно или же совсем – она ещё не поняла.
Тяжело было привыкнуть даже к тому, что он рядом. Рядом не как начальник или вынужденный супруг, но как настоящий муж. Привыкнуть к тому, что теперь она имела право коснуться его улыбающихся во сне губ, откинуть со лба непослушные волосы, погладить морщинку, прорезавшую лоб…
Всё это казалось ей сном…
А каждая ночь – волшебной сказкой.
Вот только утренний свет и начинающийся новый день вновь и вновь, постоянно, неизменно вселяли в неё тревогу.
Как долго всё это продлится?
Когда всё закончится?
Но сейчас ей не хотелось об этом думать. Гораздо приятнее было предвкушать вечер, проведенный вдвоем, пусть даже у телевизора. Закутавшись в плед, забраться с ногами на диван и наслаждаться покоем и теплом мужской руки, уверенно обнимавшей её за плечи. А потом почувствовать его губы на своих губах…
* * *
Они сидели в уютном ресторанчике, отмечая свою первую совместную дату – месяц их новой, настоящей супружеской жизни, когда у Игоря зазвонил мобильный.
Обычно, он игнорировал внеплановые звонки, находясь наедине с Катей, но тут сразу же взял трубку.
– Да, Артем Геннадьевич… да… и вам добрый вечер… нет, ничего страшного… – Наумов нахмурился и, извинившись, отошел на небольшое расстояние, но Катя все равно могла слышать разговор мужа с неизвестным собеседником.
…– И что, ничего нельзя сделать, – Гоша хмурился все больше, – да, нет проблем, сейчас приеду…, да…, вам спасибо…, до встречи… – он отключился и на мгновение как – будто о чем-то задумался. Но, потом, кивнув каким-то своим мыслям, быстро подошел к столику.
– Кать, – озабоченно сказал он, – ты прости, что вечер складывается не совсем так, как хотелось бы, но мне сейчас нужно уехать. И я бы очень хотел, чтобы ты поехала со мной.
– Конечно, Игорь, я поеду, – ответила до крайности заинтригованная Катя.
Наумов расплатился, и они покинули гостеприимный ресторан.
Ехать пришлось не слишком долго.
По дороге, они заехали круглосуточный супермаркет, откуда Гоша вышел с целой упаковкой швейцарского молочного шоколада, а затем в цветочный магазинчик, где он купил два симпатичных букетика первоцветов, один из которых отдал жене, а второй бережно положил на заднее сиденье.
Гошин внедорожник затормозил у поста охраны крупного медицинского центра и машину без проблем пропустили в больничный городок – видимо номер авто, здесь хорошо знали.
Припарковавшись на больничной стоянке, Игорь помог ей выбраться из салона.
– Кать, это не займет слишком много времени, – как будто оправдываясь, сказал Гоша, – мне просто нужно кое-кого увидеть.
Они беспрепятственно прошли внутрь клиники, где Гошу, как выяснилось, все хорошо знали, поднялись на четвертый этаж и зашли в третью от двери палату.
Посередине помещения, стояла большая функциональная кровать, возле которой сидела нестарая еще женщина, с изможденным лицом. На кровати, почти потерявшись среди горы подушек, лежала девочка лет восьми. На худеньком личике малышки казалось, жили одни большие карие глаза, в ноздре торчала кислородная трубка, голова повязана платком, а таких синяков под глазами Катя не видела еще никогда в своей жизни.
– Добрый вечер, Игорь Андреевич, – при виде входящего в палату Игоря, женщина встала, – подожду снаружи, пока вы… прощаетесь, – едва слышно прошептала она, едва сдерживая рыдания, и направилась к двери.
– Гоша! – Слабо улыбнулась девочка. – Ты все-таки пришел. Я думала, ты не успеешь.
– Привет солнышко, – ласково ответил Наумов, присаживаясь на стул у кровати и беря девочку за руку, – ну как же я мог не прийти к своей малышке, если она позвала меня. И почему такие мрачные мысли? Вот, лучше познакомься. Это Катя – моя жена. – Гоша поднял безвольную ладонь и вложил её в Катину руку. – Катя, это Алсу. Она очень храбрая и мужественная девочка. Мы с ней большие друзья. Правда, детка?
– Какая красивая, – девочка слабо кивнула, соглашаясь с Гошиными словами. – Так жалко, что мы слишком поздно с ней познакомились и не успеем стать друзьями, как с тобой.
– Ну, зачем ты так говоришь, малыш. Все будет хорошо. – Гоша ободряюще улыбнулся. – Смотри, что мы тебе привезли. – Он положил на грудь девочки букетик. – Твои любимые.
Девочка погладила букет рукой, к которой была прикреплена капельница и обессиленно прикрыла глаза.
Гоша судорожно сглотнул и сгорбился на стуле.
– Наклонись ко мне, – едва слышно прошептала Алсу, – я хочу тебе что-то сказать.
Игорь склонился к ней, и она что-то прошептала ему в ухо. Гоша изумленно моргнул и посмотрел на Катерину.
Чуть-чуть приподнявшись на локтях, Алсу чмокнула Гошу в щеку и откинулась на подушку.
– Катя, – обратилась она к едва сдерживающей слезы девушке, – вы присматривайте тут за ним. Он только делает вид, что плохой. На самом деле, Гоша замечательный! И не разрешайте ему ходить зимой без шарфа. У него горло слабое. Моя мама, даст вам свой телефон. Если он заболеет, позвоните ей. У нас на пасеке, очень хороший гречишный мед. Гоша его очень любит. Хорошо?
Катя слабо кивнула.
– А теперь позовите мою маму. Я устала…
Гоша еще раз поцеловал девочку, и они покинули палату.
В коридоре, когда мама Алсу зашла в палату, Гоша, обессиленно сполз по стенке на пол, да там и остался.
– Она ведь умирает, да? – Катя села рядом с мужем.
Это было скорее утверждение, чем вопрос.
Гоша кивнул, уткнувшись лбом в колени, и Катерина сердцем почувствовала, как ему плохо.
– Алсу боролась пять лет…, – глухо сказал он, – когда она поступила сюда впервые, ей было десять…
– Я думала, Алсу лет восемь, – Катя была потрясена.
– Ей пятнадцать. Второго марта исполнилось. Это все рак… Она уже третья за этот год… Господи, Катька, сколько же можно их терять?! В последнее время, у меня складывается ощущение, что я никому не могу помочь. Все они уходят… – в Гошином голосе явственно слышались слезы.
– Игорь, – Катя успокаивающе положила руку ему на плечо, – ты не прав. Ты очень помогаешь им… Алсу и другим детям… Ты даешь им надежду. И не твоя вина, что они уходят… На все воля Божья…
– Да что же это за Бог такой! – Игорь в ярости стукнул кулаком по колену, но головы так и не поднял, – который забирает ни в чем не повинных детей, а всяким отморозкам позволяет жить?! Где же его справедливость?
– Богу нужны хорошие, чистые души, – заметила Катя, успокаивающе гладя Гошу по плечу. – А в аду уже, наверное, просто места не осталось, чтобы забирать плохих… – Гош, встань, пожалуйста, с пола. Ты простудишься.
…Они полночи провели в больнице. К Алсу, Гошу больше не пустили, но в каждой палате лежали его маленькие друзья со страшными для их возраста диагнозами и Наумов навестил всех. В десять часов, когда маленькие пациенты были уложены спать и яркие лампы дневного света сменил тусклый свет ночников, они просто сидели в полутемном коридоре. Лишь в три часа утра, когда Алсу не стало, не скрывающий слез Гоша, пообещав матери девочки, договориться в аэропорту с отправкой тела малышки в Казань покинул эту обитель скорби.
Глава 24
– Вставайте, одевайтесь – доктор сняла перчатки и отошла к раковине вымыть руки.
Катя сползла с кресла и, прихватив пеленку, направилась к стулу, на котором лежало её белье.
– Ну что я могу сказать, – врач что-то быстро писала в её амбулаторной карте. – Срок еще совсем небольшой, 5–6 недель.
– Но как такое возможно?! – Одевшись, Катерина присела на краешек стоявшего рядом с докторским столом стула. – Я ведь была осторожна. Таблетки пила. Очень хорошие…
– Милочка, – врач посмотрела на неё поверх очков, – никакие, повторяю – никакие контрацептивы не дают стопроцентную гарантию. Запомните это раз и навсегда. Самое большое – девяносто процентов. Риск попасть в оставшиеся десять очень велик. Особенно в молодом возрасте и при активной половой жизни. Хотите полностью обезопасить себя? Спите одна в таком случае. Ну, так что? Будете сохранять или мне сразу выписывать направление.
– Какое направление? Куда? – насторожилась девушка.
– Что значит куда? На аборт, куда же еще. Судя по вашей реакции – беременность незапланированная.
– Да, незапланированная. Но это совсем не значит, что я собираюсь её прерывать! – До глубины души возмутилась Катя.
– Вы замужем?
– Эээ… да.
– Муж в курсе вашего положения?
– Нет. Я сама только догадывалась. Когда тест показал положительный результат – сразу же к вам пришла.
– Прекрасно. Значит так. Сейчас я вам выпишу направления на анализы. Их вам придется сдать в любом случае. Вне зависимости от принятого вами решения. Пока они делаются, вы поговорите с супругом и придете ко мне. Потому что решать вопрос о сохранении или прерывании беременности вам придется вместе. Раз вы состоите в законном браке.
– Доктор, когда нужно сдать анализы?
– А что?
– Дело в том, что мы сегодня улетаем в отпуск. На неделю.
– Неделя, особой роли не сыграет. Летите в своей отпуск, разбирайтесь с супругом, а потом будем решать, что делать.
– Ничего я решать не буду! Аборт я не стану делать в любом случае.
– Дело ваше. Но мужа все равно следует поставить в известность. Чтобы потом не было скандалов и недопонимания. – Докторица протянула ей выписанные бланки. – Вот, возьмите. Я жду вас с результатами анализов.
– До свидания. – Катя взяла бумажки и положила их в небольшой кармашек своей сумки.
– Всего доброго. – Донеслось ей вслед, когда Катя на ватных ногах буквально выпала в коридор.
* * *
Она сидела на узкой скамеечке неподалеку от консультации, откуда только что вышла, пытаясь собраться с мыслями. Несмотря на июнь, небо было сплошь затянуто хмурыми тучами, и моросил противный дождик.
– Ну как такое могло случиться? – С отчаянием думала она. – Мы ведь были осторожными…
«Ну да, – ехидно прокомментировал внутренний голос, – в особенности вы осторожничали в приснопамятный понедельник. Когда едва дверь не снесли, так нуждались друг в друге. Тогда ты даже не думала об этом. И вот результат!..»
– Господи! – Катя схватилась за голову. – Что ж теперь делать-то? Малыш – это прекрасно! Но что я скажу Игорю?
Пойти к доктору её заставила даже не трехнедельная задержка (такое периодически случалось), а совершенно ниоткуда взявшиеся слабость, недомогание и полная непереносимость любимого кофе по утрам. Два теста, сделанные тайком тоже дали положительный результат. Пришлось срочно бежать к врачу. И вот вам – пожалуйста. Катя не знала радоваться ей или злиться на собственную безалаберность. Неизвестно как Гоша отнесется к подобному известию, но что-то ей подсказывало, что радости оно ему не доставит и что теперь будет вообще, она не имела, ни малейшего представления.
А ведь дома её дожидался ещё не до конца собранный раскрытый чемодан – вечером они улетали во Францию. Париж… Катя мечтательно прикрыла глаза, освежая подзабытые за три года картинки нежно любимого и почти родного вкупе с Питером города: крылья Мулен Руж унесли из её из феерии Нувель Ревю прямиком на островок Сите. Крутанули над вереницами химер и крышей Собора. Где-то в районе Елисейских полей, у набережной, волной качнуло баржу, и на палубе показалась добродушная физиономия папаши Ришара. Потом, снова взлетели пёстрые, сбегающие уступами и лесенками, склоны Монмартра. А с них её утянуло к стеклу и геометрии небоскрёбов Дефанс…
Виртуальный полёт над «городом любви», и десяток вдохов-выдохов, все же помог ей справиться с внутренним голосом, гудевшим в ней, как ветер у тринадцатого столба тоннеля Альма над местом гибели Доди и Ди и требовавшим немедленно пойти к Игорю и все ему рассказать.
В конце концов, настроение ему она всегда успеет испортить, а вот насладиться красотами Парижа вдвоем с любимым – такой возможности может больше и не представиться. К тому же неделя, все равно ничего не решит.
Тяжело вздохнув, Катя, убрала направления в накладной кармашек своей сумочки и направилась к метро.
* * *
…Оказавшись в номере, Катя прошла в комнату и без сил опустилась в кресло. Гоша вошел следом, небрежным жестом свалил пакеты на пол и повернулся к жене.
Откинувшись на спинку кресла, Катя с улыбкой наблюдала за ним.
– Устала? – спросил он, опускаясь перед ней на корточки.
– Безумно! – с чувством ответила она, запрокинув голову и прикрыв глаза.
Расстегнув замысловатые застежки он снял туфельки с её ног.
– Ну, вот, – притворно нахмурился он, – а кто требовал прогулку по вечернему Парижу?
Вздохнув с облегчением, Катя зажмурилась от удовольствия и пошевелила пальчиками.
– Я же не думала, что ты превратишь её в шоппинг, – насмешливо произнесла она. – Обычно это прерогатива жен – изводить мужей посещениями разного рода бутиков.
– Получается, что я неправильный муж? – обиженно произнес Гоша, смешно выпятив подбородок.
– Ты самый лучший в мире муж, – выдохнула Катя и вдруг замерла, испугавшись, что в её словах прозвучала слишком много чувства.
Здесь в Париже между ними установилось негласное правило, не обсуждать будущее или прошлое. Они просто жили сегодняшним днем, наслаждаясь установившимися между ними легкими отношениями и полной гармонией в постели. Ни один из них не хотел рисковать этим хрупким равновесием, предпочитая просто наслаждаться жизнью. Пока это получалось, хотя оба понимали – долго так продолжаться не может.
– Я иду в душ, – преодолев неловкость, Катя улыбнулась Гоше и попыталась встать, однако он не двинулся с места, внимательно изучая её лицо.
– Не поцеловав на прощание мужа? – строго спросил он, однако едва заметные морщинки, собравшиеся в уголках глаза, выдали его с головой. Через мгновение губы его дрогнули, и он рассмеялся, легко чмокнув Катерину в носик. Она в ответ ласково провела рукой по его колючей из-за отросшей за день щетины, щеке.
– Беги, пока я не решил составить тебе компанию, – пробормотал он, ткнувшись губами в её ладошку.
Катя, смущённо охнув, легко вскочила с кресла и исчезла в ванной.
Посмотрев с минуту на закрывшуюся за ней дверь, Игорь вздохнул и, сбросив ботинки, со всего размаху плюхнулся в кресло.
Он просто не узнавал себя. Настоятельная потребность видеть Катю рядом с собой, в своей постели, в своих объятиях даже немного пугала. В конце концов, он смирился с тем, что влип. Влюбился по уши. Хотя, нет. Уже не влюбился – полюбил. Но вот что делать с этим чувством, пока не решил. Отдавал себе отчёт в том, что это не самая лучшая позиция, но ничего поделать с собой не мог. Поэтому праздновал труса и радовался тому, что Катя тоже не поднимала вопрос об их будущем. Хотя и она не могла не понимать, что их отношения изменились коренным образом.
Он только что накупил Кате гору одежды, несмотря на отчаянное сопротивление с её стороны.
Из – за тонкой стенки сквозь шум льющейся воды доносилось негромкое Катино пение. А он, предвкушал момент, когда она выйдет из ванной, разрумянившаяся, с ещё влажными после душа волосами и улыбнется ему той открытой, полной обожания улыбкой, которая каждый раз сводит его с ума…
…Телефонный звонок незваным гостем ворвался в гостиничный номер. Звонила Светлана Олеговна, справиться как они там.
Заверив мать, что у них всё в полном порядке, Гоша отключил телефон и, взяв пакеты с покупками, отнес в спальню. Пристраивая их на пуфике у туалетного столика, он случайно задел Катину сумочку, которая незамедлительно свалилась на пол.
Содержимое рассыпалось по всему полу, и Гоша, чертыхнувшись, опустился на корточки, чтобы собрать раскатившиеся по полу монетки, косметику и много чего ещё, что волшебным образом умещается в крохотном женском ридикюльчике. Подняв очередной предмет, он собрался запихнуть его в сумочку, как вдруг его внимание привлекла знакомая этикетка. Коробочку он опознал сразу же, точно такие же принимала Марго, чтобы обезопасить себя. Он медленно поднялся с колен и, не глядя, опустился на стоявшее тут же кресло.
Почему-то к подобному сюрпризу, он оказался совершенно не готов.
* * *
Приняв душ, Катя тщательно расчесала волосы, заплела их в свободную косу, потуже затянула на талии поясок гостиничного халата и вышла из ванной.
Тишина в номере напоминала затишье перед бурей, когда внезапно поднявшийся ветер волнами гуляет в траве, вздымает в воздух тучи пыли, а первый расчерчивающий небо всполох молнии сменяется раскатистым громом.
Быстро миновав гостиную, она осторожно открыла дверь в спальню и замерла на пороге.
– Игорь… – Выдохнула еле слышно, сама не понимая, от чего так бешено забилось сердце.
С того места, где стояла Катя, ей не удавалось рассмотреть выражение лица мужа – ночник давал слишком мало света. Однако она явно ощущала исходившую от него напряженность. Неподвижно сидя в кресле, Наумов казался сжатой пружиной, готовой распрямиться в любой момент…
Нервно кутаясь в халат, Катя поискала взглядом выключатель, чтобы зажечь свет.
– Что-то случилось? – тихо спросила она, волнуясь и отчего-то чувствуя себя провинившейся школьницей. Спросила, прекрасно понимая, что вряд ли за прошедшие полчаса могло случиться что-то из ряда вон выходящее.
– А что по твоему могло случиться? Все так, как всегда, разве нет?
Гоша говорил лишенным всякого выражения голосом, и это напугало Катерину ещё больше. Уж лучше бы он кричал и хлопал дверями. Или посмотрел своим странным взглядом, от которого по её телу бежали мурашки, а потом крепко обнял и начал целовать, целовать, целовать…
Однако к поцелуям Игорь явно не был расположен. Он всё также продолжал сидеть в кресле, не делая попыток продолжить разговор или встать, словно вознамерился просидеть на выбранном месте всю ночь. Или просто ждал, пока заговорит она.
Нервничая, Катя никак не решалась войти в комнату, переминаясь на пороге и держась рукой за дверь так, словно верила, что эта ненадежная преграда, ежели вдруг что, спасёт её, хотя неоднократно убеждалась – двери Наумову не помеха.
Ей с каждой минутой становилось все больше не по себе. Странное чувство, сродни страху, проникало в сердце, отзываясь в нем тупой болью, и наполняло душу беспросветной тоской…
..Гоша долго пытался решить, с чего начать разговор. Он до сих пор чувствовал себя не в своей тарелке. В голове был полный сумбур, в душе – разброд и шатание.
Казалось бы, ничего страшного во всём этом не было, но он чувствовал себя обманутым.
Обделенным.
Это было сложно выразить и ещё сложнее осмыслить, особенно потому, что он не ожидал, что это так его заденет.
Он чувствовал обиду. Сильную. Жгучую.
Катя замерла в дверях, настороженно глядя на него и этот её легко угадывающийся страх, выводил его из себя. Поколебавшись, он решил задать ей давно мучавший его вопрос.
– Кать, тебе хорошо со мной?
– Д-да… конечно… Почему ты спрашиваешь?
Пристально вглядываясь в её лицо, Игорь заметил, что Катя ещё больше напряглась.
– Да так… – он замялся, тщетно борясь с рвущимися наружу эмоциями.
Как там говорят – рвать и метать? Вот это именно то, что ему сейчас хотелось делать.
Рвать и метать. Чтобы потом разгребать последствия, в виде оскорбленной в лучших чувствах супруги.
По хорошему, следовало немедленно прекратить этот глупый, совершенно ненужный разговор и жить как раньше, не создавая себе и Кате дополнительных проблем.
– Тогда почему ты до сих пор все время вздрагиваешь от моих прикосновений. Сжимаешься, когда я наклоняюсь к тебе, чтобы поцеловать, словно ждёшь от меня удара, а не ласки. Черт возьми, порою я чувствую себя насильником!.. Можно подумать, я силой или шантажом заставил тебя выполнять супружеский долг!
Гоша чувствовал, что говорит слишком громко, понимал, что того и гляди, сорвется на крик, видел изумление в Катиных глазах, но «Остапа», что называется, несло. С каждым произнесенным словом обида сильнее жгла сердце, и становилось все пакостнее на душе. Если бы Катя что-то сказала, возмутилась или просто выгнала его из комнаты, он, может быть и успокоился бы, однако она стояла, не двигаясь, и во все глаза смотрела на него.
И во взгляде её явственно читалось чувство вины, от которого Гоша окончательно взбесился.
– Если я тебе противен, если так неприятен, тогда почему ты пустила меня в свою постель?!
Катя лишь вздрогнула от его слов, но продолжала молчать. Как казалось Наумову, из чистого упрямства, из банальной женской вредности, той самой, из-за которой представительницы прекрасного пола стоически молчат, изображая из себя великомучениц, вместо того, чтобы объяснить суть проблемы.
О том, что сейчас суть проблемы необходимо объяснять ему, Игорь как-то совсем забыл. Зато помнил всё, что когда-либо казалось ему обидным в поведении Катерины.
– А может, ты меня просто жалеешь? В силу своего характера не можешь допустить, чтобы кто-то, пусть даже косвенно, но по твоей вине пострадал? И даже готова для этого пожертвовать собой?!
В кресле было уже не усидеть. Вскочив на ноги, он неимоверным усилием воли, заставил себя стоять на месте, хотя ему хотелось метаться по комнате, круша все вокруг. Он говорил, уже не вслушиваясь в смысл произносимых им самим слов, оживленно жестикулируя и не отводя взгляда от почти невозмутимого, с оттенком беспокойства, лица девушки, в надежде на хоть какую-то реакцию. Но она молчала, а когда он все-таки сделал несколько шагов к ней, попятилась.
Он понял, что теперь она действительно испугалась. Испугалась его. И это привело его в чувство, и в тоже время довело до критической точки.
– Мне, пожалуй, лучше уйти, – с трудом контролируя голос и тяжело дыша, произнес Гоша.
Но Катя не сдвинулась с места, загородив собою дверь.
– Игорь, я не понимаю…
Ему действительно лучше было уйти. Это стало бы самым разумным выходом в данной ситуации. Он бы сходил прогуляться минут на двадцать, успокоился, и они спокойно поговорили бы позже. Но она его остановила.
Катя и сама не смогла бы объяснить, почему ей жизненно важно было, чтобы Игорь сейчас не ушел. Не ушел в таком состоянии, с таким настроем.
А настрой у него был самый воинственный.
– Чего ты не можешь понять? Не понимаешь, как быть со мной? Кто я тебе? Не думал, что это настолько сложно для понимания! Так я рискну объяснить! Я люблю тебя! Это так называется, если ты не знала! А вот ты? Что ты чувствуешь?!
Всю фразу Гоша выпалил на одном дыхании, слова возникали в мозгу помимо его воли, он говорил, словно это последний шанс высказаться, а потом возможности уже не будет.
– Я-а…
Катя умолкла, не потому, что раздумывала над его вопросами, а потому, что до неё дошел смысл его слов.
«Я тебя люблю.»
Так просто, так буднично, словно это нечто само собой разумеющееся…
Когда-то Катерина думала, что, услышав от Игоря эту фразу, она вмиг станет самым счастливым человеком на свете, кинется ему на шею, чтобы прошептать на ухо «Я тоже тебя люблю», а потом спрячет своё лицо у него на груди, и будет тихо млеть в кольце его сильных рук…
