Текст книги "Три сказки об Италии. Лошади, призраки и Чижик-Пыжик..."

Автор книги: Светлана Лаврова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]


Глава 12
Сколько ног у двух голов?

Жокей Валентино обнял Черного Горбуна за зеленую шею и говорил, какой он замечательный. Черный Горбун и сам знал, что замечательный, но иногда сомневался.

– Сейчас я пойду на банкет в честь завтрашней победы, а ты отдыхай и развлекайся, – сказал он и ушел. Обычно вечером накануне палио народ праздновал и ликовал – заранее, а то вдруг завтра придется огорчаться, а они уже всех перехитрили и все отпраздновали.

– «Отдыхай и развлекайся, – подумал Черный Горбун. – Иго-го, конечно. Ему хорошо. А я тут один… и кошка чего-то не пришла. Отдохнуть можно, а вот развлечься…»

Джованни уже привычным движением просунул голову в дыру в крыше.

– Иго-го? – спросил Черный Горбун. – А, это ты! Что-то давно не заглядывал.

– Я торт принес, – объяснил Джованни. – С помидорами! Вкуснотища! Тебе и твоему жокею.

– Жокей ушел, – объяснил Черный Горбун. – Весь торт мне достанется. А что такое торт?

Джованни прицелился и метнул торт прямо к копытам коня.

– Иго-го? – обрадовался Черный Горбун. – Это начинается развлечение? А что с этим делают?

Он осторожно тронул торт копытом, потом понюхал.

– Это едят, – объяснил Джованни.

– Нет, – убежденно сказал Черный Горбун. – это точно не едят. Может, к ушибам прикладывают? Холодненькое.

– Едят, точно едят! – заволновался Джованни. Паоло сзади подсказывал:

– Все крутые кони это едят и назавтра побеждают в палио.

– Может, я не крутой конь? – жалобно спросил Горбун, которому решительно не хотелось есть косметические сливки с помидорами. – Может, я жидкий конь? Или всмятку?

– Тебе жокей велел развлекаться, вот и развлекайся, – приказал Джованни.

– Или хоть таблетки выковырни и съешь, – сказал Паоло, пытаясь тоже просунуться в дыру.

– О-о! У тебя и вторая голова есть! – удивился Черный Горбун глядя на Паоло. – А ноги у тебя есть?

– Съешь тортик – и я скажу, есть ли у меня ноги, – пообещал Джованни. – Мой ответ тебя изумит.

Черный Горбун был любознательным конем. Ему очень захотелось узнать, есть ли у его двухголового гостя ноги. Он осторожно отковырнул с торта торговку Узилию Треколу и засунул в рот.

– Ну, съел, – сказал он. – Отвечай.

– Отвечаю: есть! А если ты съешь еще этих разноцветных таблеток, то я скажу, сколько их у меня.

Горбун взял бархатными губами 36 связанных пленников.

– Отвечаю: восемь! А если ты съешь еще, то я тебе их покажу!

Заинтересованный Черный Горбун подобрал с подтаявшей поверхности «торта» синего осла и всех зеленых бегущих флорентийцев. Мальчики быстро сунули в дыру все свои ноги. И правда оказалось восемь. Джаноццины ноги в дыру не вошли.

– Все! – шепнул Джованни. – Он все таблетки сожрал. Сейчас начнется такое… Линяем срочно!

И мальчики убежали.

– Ну и иго-го, – сказал Черный Горбун. – Странный зверь этот двухголовый тип с восьмью ногами. Жалко, что ушел. Один, опять один…

И задумчиво выплюнул в угол торговку Узилию Треколу, 36 пленников, 3 полка зеленых флорентийцев и синего осла. Он их за щекой держал.

2 июля

Глава 13
Девяносто секунд

– Это что?

– Это ядерное оружие, – пояснил Маттео. – А если кто думает, что не ядерное, пусть плюнет мне в глаза. Еле допер из старой крепости.

У порога конюшни лежало старинное чугунное ядро. На боку белой краской было старательно выведено: «Ядерное оружие».

– А как оно работает? – спросила Джаноцца.

– Боюсь, что никак, – грустно сказал Маттео. – Разве что конь об него споткнется.

– Ну… будем надеяться, что Черный Горбун так ослаб от слабительного тортика, что взорвется просто от ядра, – вздохнул Стефан. – Эх, все пропало…

Дверь в конюшню отворилась.

– Вы чего тут? – спросил конюх. – А ну, идите отсюда.

– Да мы ничего, – сказал Стефан. – Вот ядерную бомбу вам принесли. Пошли ребята, пусть они без нас взрываются.

И вся компания печально ушла, справедливо сомневаясь в эффективности ядерного оружия. Конюх обозрел ядро, прочитал надпись и позвал другого:

– Эй! По-моему это ерунда какая-то.

– По-моему, тоже, – согласился второй конюх. – В любом случае до палио от облучения мы не умрем. А после победы будет уже все равно. Потому что главное – это победа.

И Черный Горбун пошел к победе. Сначала был пробный заезд – он первый, потом Рыжая Оглобля, потом неожиданно Каро Амико, который даже не числился в фаворитах, потом Мелисента, потом Белика…

Потом священник благословлял лошадей [6]6
  Действительный факт.


[Закрыть]. Глупые туристы и жители других городов считали это необычным и даже кощунственным – чтобы лошадь вошла в церковь! Но сиенцы знали, что лошадь ничуть не хуже человека, а то и лучше: лошади не бывают убийцами и ворами, лошади не развязывают мировые войны, лошади не наживаются на торговле наркотиками… лошади даже не пьют, не курят и не ругаются! Они служат людям в течение тысячелетий, они погибают на войнах, они задыхаются от тяжелой работы… неужели они не заслужили, чтобы два раза в год добрый священник прочитал над ними божьи слова, окропил их святой водой и сказал: «Ступай и возвращайся с победой!» Потому что сиенцы всегда считали, что главное – победа.

– Ступай и возвращайся с победой! – сказал священник маленькой белой лошадке.

– Я не смогу, – ответила Белика.

Священник в контраде Улитки прожил долгую жизнь и понимал всех – и людей, и лошадей. Он улыбнулся и сказал тихо, чтобы никто больше не слышал:

– Только не думай, что главное в жизни – победа. Они все так считают в Сиене – и люди, и лошади – но они ошибаются.

– А что в жизни главное? – удивилась Белика.

– Не знаю, – честно ответил священник. – Вернее, знаю, но не скажу. Каждый должен сам решать – хоть человек, хоть лошадь.

Потом было шествие контрад – ах, как это красиво и странно, когда от префектуры до Дуомо и далее к Кампо, по улицам Капитано, Сан Пьетро, дель Касто ди Сопра, дель Казато ди Сотто идут горожане в средневековых костюмах и разукрашенные кони, и кричат мальчишки, и реют флаги, а сзади, в «боевой колеснице», запряженной быками, – самый главный флаг – палио, штандарт с изображением Девы Марии, который вручат победителю.

И вот уже Кампо, забитая народом так, что еще немного – и люди начнут выдавливаться из толпы через верх. Они все там, в этой толпе, – Джаноцца, Маттео, Стефан, Паоло, Джованни, их родители, бабушка Маттео, тетя Феличита из посудной лавки, три бдительные бабушки из контрады Черепахи – все, так или иначе упомянутые в этой сказке. Зеленая кошка нашла себе очень удобное место на карнизе: сверху все видно и не затопчут. Рядом присел жирный лохматый голубь.

– Чур, перемирие, – предупредил голубь, опасливо косясь на кошку. – Не забыла, что на время палио перемирие?

– Да полно, – проворчала кошка. – На что ты мне сдался, весь в орнитозе.

Голубь успокоился и стал следить за участниками. Толпу трясло – сейчас все решится. Лошади тоже волновались и никак не могли встать в линию. Гвидо, уже на Белике, был спокоен.

– Ты моя красавица, – сказал он. – Мы сейчас им покажем.

И тут Белике захотелось победить. Она знала, что она слабая лошадь, что у нее слабые ноги, ей четыре дня об этом говорили все кому не лень. Она и не рассчитывала на победу. Но тонкий, терпкий яд палио вдруг проник в кровь и вскипятил ее, возбуждая безумную надежду: а вдруг. Она заржала громко, страстно… старт! Она немного засиделась на старте, но не сильно, и сразу ушла вперед. Где-то внутри нее тикали секунды – или это сердце. 10 секунд, 20 секунд, 30 секунд… один крут позади, она третья. 40 секунд, 50 секунд… ага, она уже вторая… 60 секунд… но Черный Горбун, роскошный, непобедимый, был впереди. Что-то мешало… ага, эта глупая упряжь… ну ладно. Белика выдохнула, вдохнула и развернула крылья. Упряжь лопнула, Гвидо слетел с нее. Белика этого не заметила. Крылья, не спеленутые больше упряжью, затрепетали на ветру. Один взмах, другой… 75 секунд, 80 секунд…

Она летела над Кампо, над замершей толпой, над лошадьми, ветер обнимал ее как-то по особому, не так, как на земле. Она закричала, как кричат журавли. Кажется, прошло 90 секунд…

– Эй! – закричала она. – Эй, идите сюда, тут небо!

Она позвала всех – и людей, и лошадей. Но отозвались только лошади. Они пошли на незапланированный четвертый круг.

В небе над Сиеной летели крылатые кони, вспомнившие о своих крыльях.

Эпилог

Джаноцца незаметно выбралась из толпы. Ее ухода никто не заметил – на Кампо все кричали, спорили, кто победил, смеялись, плакали, смотрели в небо. Она пошла по направлению к Дуомо – быстро, чтобы опередить толпу: ведь после окончания скачек все пойдут в храм.

– Можно, я провожу тебя?

Гвидо, прихрамывая, нагнал ее. Видок был еще тот: костюм в пыли, рукав разорван, на щеке кровавая ссадина.

– Конечно. Тебе больно?

– Нет, мне жалко, – улыбнулся Гвидо. – Если бы я удержался, я сейчас летел бы над Сиеной… жаль, что свалился.

– А кому присудили победу?

– Не знаю. Вообще-то по земле первым пришел Черный Горбун. Но Белика опередила его по небу по крайней мере на полкорпуса.

– Они до сих пор летают?

– Наверное. Я бы летал. И почему считается, что летать неприлично? Кстати, а кто ты? Я так и не понял.

Джаноцца улыбалась. Исчезли джинсы и футболка, откуда-то взялось платье до пола, длинный развевающийся подол… Она стала выше, старше…

– Мне надо было проверить… – сказала она. – Знаешь, люди не всегда хорошо относятся к лошадям. Бьют их, загоняют… летать не разрешают…

– Кто ты? – повторил Гвидо, уже догадываясь.

– В Греции меня называли Потвиа – «хозяйка коней», в Индии Дрваспа – «хозяйка благоденствующих лошадей», кельты дали мне прозвище Эпона – «госпожа лошадей». Были и другие имена.

– Аритими, – вспомнил Гвидо. – Ее почитали этруски, наши предки.

– Люди не верят в старых богов. И это правильно: каждому времени – свои боги. Но кони – это моя работа, я за них отвечаю, не могу же я бросить своих подопечных в этом мире автомобилей и самолетов, – оправдывалась Джаноцца. – Теперь я ухожу успокоенная. По крайней мере в Сиене люди и лошади понимают друг друга. Все, дошли. Дальше я пойду одна.

– А ничего, что ты язычница, а храм христианский?

– Ну, я там не выпендриваюсь, не веду себя как богиня.

– А можно я буду подглядывать? – спросил Гвидо.

– Конечно, – улыбнулась Джаноцца, чуть помедлила на полосатых ступенях собора, одной рукой придержала улетающее от ветра платье, другой помахала Гвидо. И вошла внутрь. Гвидо заглянул. Маленькая богиня быстро шла по узорчатому полу к кафедре Николо и Джованни Пизано. Там на одной стороне был горельеф «Поклонение волхвов»: много людей и коней, вырезанных из мрамора с фантастическим искусством. Один всадник на горельефе выглядел растерянным: куда-то исчезла его лошадь. «Вот была же, – говорило его обиженное выражение. – А уже четыре дня как нету!»

Джаноцца подошла к кафедре, легко взлетела, дотронулась до мрамора и перетекла в него. Мраморный всадник ощутил привычное тепло лошади и успокоился: она вернулась, все хорошо. Можно опять поклоняться младенцу Христу, как он это делал с 1268 года. Лошадь под ним улыбнулась Гвидо знакомой улыбкой.

Гвидо вышел из собора. Почти совсем стемнело. Вдали нарастал шум: видимо, на Кампо наконец решили, кто победил в палио, Белика или Черный Горбун. И шли в Дуомо благодарить Деву Марию за победу, которая для них важней всего на свете. Гвидо свистнул, конь оказался рядом мгновенно, будто ждал за углом. Гвидо набросил плащ и ускакал туда, где в нем нуждались. Только блеснули в свете фонарей темно-синие ромбы и золотые виноградные листья.

ВЕНЕТА БЕЗ КЛАДА

русская венецианская сказка

Все события, описанные в этой повести, полностью вымышлены. Герои никогда не существовали и не собираются этого делать. Место действия полностью придумано. Итталия вовсе не является Италией, Венета – Венецией, Миллан – Миланом, Буррано – Бурано, Муррано – Мурано и так далее. Школа подозрительно похожа на российскую, причем ненастоящую. Единственный подлинный персонаж – это привидение, вышивающее крестиком. Согласие на упоминание о нем в печати получено.

Глава 1
История с математикой

Он знал, что обречен. Четверо обошли полукругом, пятый надвигался с юта. Рулевой уже лежал на палубе в луже крови, Джованни налетел на вражеский тесак еще раньше. Как могли они проявить такую небрежность! Ловушка, расставленная далмацкими пиратами, была примитивной. А они угодили прямо в нее! Он поудобнее перехватил шпагу… золотой клинок вручил перед отплытием сам дож Пьетро Градениго… «Ну нет, мы еще поиграем, подлые трусы! Причем играть будем по моим правилам!»

Он сделал изящный выпад, тот самый, доставивший ему на Кампо Сан Маурицио славу отчаянного дуэлянта…

– Ты решил? Решил?

От резкого девчоночьего голоса четыре далмацких пирата недоуменно попятились, а пятый (наступавший с юта) развел руками и начал таять в воздухе.

– Ты решил, наконец?

– Решил, – машинально ответил Никко, не теряя бдительности (от пиратов всего можно ожидать).

– И сколько у тебя получилось?

– Чего получилось? – Никко усилием воли перенес себя с залитой кровью палубы за письменный стол. – А, ты про задачу. Решил, решил. Я решил, что эта задача не имеет решения. Вот.

И торопясь, пока Марго не скажет что-нибудь ехидное об его математических способностях, объяснил:

– Эта задача не решается, потому что она – сплошное вранье. Нельзя подсовывать детям такую ложь. Она наплюет в их неокрепшие души.

– Ложь? Наплюет? – поразилась Марго и ошалело посмотрела на задачник. – По-моему, безобидная задача.

И перечитала:

– Бригада лесорубов должна была заготовить 200 кубометров леса в определенный срок. Проработав 4 дня, она получила пополнение и поэтому стала ежедневно заготавливать леса на 20 % больше намеченного. Задание было выполнено на 1 день раньше срока. Какой была ежедневная норма бригады в начале работ?

– И кто тут в тебя плюнет, объясни, пожалуйста? – ехидно спросила Марго. – Бригада лесорубов хором плюется, как в балете?

– В балете не плюются, темная ты деревня, – возразил Никколо. – Разве что этот балет в цирке, верблюжий. Па-де-тьфу из балета «Верблюдиное озеро». Подумай сама: бригада заготавливает лес. А везде по радио и в газетах твердят, что природу надо беречь. Лес нужно охранять, а не заготавливать. Чего его заготавливать, он же не огурцы. Лес уже никто в Европе не рубит, только сажают, я читал. Лесорубов вообще больше нет! Ты видела когда-нибудь живого лесоруба?

– Нет, – согласилась Марго. – Я и мертвого не видела. И не хочется, честно говоря.

– Это ложь № 1, – сказал Никко. – Теперь ложь № 2: «Бригада должна была заготовить 200 кубометров леса», так? Кубометр – это кубический метр. Куб со стороной 1 метр, так? И где же ты возьмешь такой лес, чтобы в нем росли такие толстые деревья, чтобы из них можно было нарезать кубы со стороной 1 метр?

– Эти… баобабы, – вспомнила Марго.

– Ага, вся Итталия, как крапивой, заросла баобабами, – кивнул мальчик. – Теперь ложь № 3. Если бы такие толстые деревья и правда росли в лесу, то их бы не пилили, а охраняли как национальное достояние!

– А если деревья тоненькие, олеандры, например, и из них напилили маленькие кубики, а из кубиков складывают большие кубометры? – предположила сбитая с толку Марго.

– Ага, сидит бригада посреди леса и в кубики играет, – хмыкнул Никко. – Это ложь № 5.

– А ложь № 4 куда делась?

– Откуда я знаю, я человек правдивый и в лжах не разбираюсь. Вот тебе еще ложь № 6: «бригада получила пополнение»… пополнение получают не какие-то бригады, а воины в бою. Вот когда далмацкие пираты подло напали в проливе на корабль Никколо Барбериго…

– Погоди, но задачу же надо решить! – уже почти побежденная логикой приятеля, возразила Марго.

– Да! – обрадованно воскликнул мальчик. – Но не так, как этого хотят авторы дурацкого учебника! Я разгадал их коварный замысел. Это вообще не задача! Это зашифрованный план, где спрятан пиратский клад!

Марго села на диван с размаху и ушибла руку о подлокотник.

– Да-да! – не давая ей опомниться, наступал мальчик. – Они нагромоздили вранье на вранье, но я все понял! Мы разгадаем этот ребус, найдем клад…

– Принесем математичке, и она поставит нам отличные оценки за год, – закончила Марго, потирая локоть.

– А что? Математички тоже люди… говорят. Клад иметь каждому приятно, – оправдывался Никко. – Мы честно поделимся.

– И где же здесь клад, если задачка – про несчастных лесорубов? – не поверила Марго.

– Конечно, дело непростое, – признал Никко. – Шифровка, да еще такая хитрая. Начнем с первого слова. «Бригада» – скорее всего, это зашифрованная «бригантина». Или «бри-гада» – бритые гады. Намек на то, что они нехорошие преступники с бритыми лбами. «Должна была заготовить 200 кубометров леса» – это ясно, «должны были спрятать 200… ну, наверное, 200 золотых самородков.

– Лучше 200 золотых колец с изумрудами, – поправила Марго. – Мне изумруды к глазам подходят.

– Ладно, мне все равно, пусть изумруды, – отмахнулся Никко. – «Проработав 4 дня, они получили пополнение»… ага! «Проплывая 4 острова» или «4 моста»… там должно быть что-то полное, толстое, раз «пополнение». Может, толстая колонна или статуя толстяка… это приметы, понимаешь? «Ежедневно заготавливать леса на 20 % больше намеченного»… м-м-м… ежедневно – это 365 раз, потому что в году 365 дней. Может, 365 ступенек? И когда на них заберешься, надо искать клад в том, что на 20 % выше всего остального. Может, сейф или лучше старинный сундук.

– А ты учел, что задание было выполнено на 1 день раньше срока? – строго спросила Марго.

– Забыл, – признал Никко. – Тогда 364 ступеньки, раз на день раньше. Теперь наша задача такая: пройти 4 чего-то (острова, моста, квартала, дома), встретить что-то толстое, от этого толстого пройти 364 ступеньки и открыть сундук, который на пятую часть выше остальных. И взять клад.

– Вот это ты завтра расскажешь математичке, – подытожила Марго, – а я лично сосчитала, что ежедневная норма бригады в начале работ была 20 кубометров леса, и никаким кладом тут не пахнет. Учебник издан в прошлом году! Какие древние сокровища!

Никко вздохнул, потянул к себе тетрадку Маргериты и начал привычно списывать решение. Пиратский клад растаял в голубой дали, остались одни лесорубы с кубометрами.

И никто не знал, к каким странным событиям приведет эта домашняя работа по математике.

Глава 2
Полиция выслеживает булочки

Решать задачи на ночь вредно, это Никко всегда говорил. После неравного сражения с кубометрами Никко всю ночь промучился – искал чего-то четыре, а в конце что-то толстенькое с лестницей. Сначала это были четыре абсолютно одинаковых лесоруба в балетных пачках и полненький бригадир, который с негодованием рассматривал лестницу, выросшую у него в качестве хвоста. Потом лесорубы превратились в четыре дома с привидениями, позади которых стояла бочка, полная отравленного мороженого. В мороженое наискосок воткнулась стремянка. Под утро четыре дома стали превращаться в четыре гроба на колесиках, а позади них топорщилось и раздувалось что-то такое подозрительное, что Никко не стал дожидаться полного превращения и проснулся до того, как прозвенел будильник.

– Вот это да! – удивилась мама, которая каждое утро маялась с пробуждением сына. – Раз ты сам проснулся, я уже побегу вынимать противни.

– Да, по-моему, готово, – принюхался Никко.

Утро в его доме всегда пахло булками. Мама была булочница. Причем булочница в подполье, глубоко законспирированная и тайная.

– Ты окна закрыла? А то опять полиция приедет, – строго сказал Никко, натягивая штаны. Мама отмахнулась. Она была опытная заговорщица.

В Венете Веккьо не разрешалось разводить огонь для приготовления пищи. Электричества не было, а очаги и плиты с открытым огнем считались опасными. Потому что дома ветхие, в смысле противопожарной безопасности – вообще никакие. Если полыхнет, то сгорит не только Венета Веккьо, на которую всем наплевать, но и Венета Нуово. Свечи жгли, конечно, но платили штрафы. А за плиту полагалась тюрьма. В каждом доме стояла микроволновка на аккумуляторе – для отвода глаз, для полиции. Венеты все равно жгли камины и готовили еду на плитах, направляя дым по хитрым дымоходам в глухие переулки. Но запах от свежевыпеченных булочек в глухой переулок не спрячешь! Он все равно заползет в нос. Поэтому мама Никко, из семьи потомственных венетских хлебопеков, всячески исхитрялась скрывать от полиции свою противозаконную деятельность.

В дверь постучали. Никко замер с горячей булкой в зубах.

– Кто там? – спросила мама.

– Крокодил летит над Риальто… – сказали за дверью.

– Задумчиво щурясь, – отозвалась мама. Это был пароль и отзыв. Мама сунула в дверь пакет с булками, забрала мелочь. Через минуту постучали опять.

– Крокодил летит над Риальто… – сказали снова.

Так в Венете Веккьо ходили за хлебом. Мама по вечерам объезжала своих покупателей и сообщала пароль на следующее утро.

– Вроде все, – сказала наконец мама, когда гора булочек превратилась в жалкий островок. И тут в дверь опять постучали.

– Кто там?

– Э-э… я за булочками, – послышался жалобный голос.

– Опять этот, – мама презрительно передернула плечами и высунулась в окно: – Какие еще булочки? Это что за неприличное ругательство? Его даже на заборах не пишут! Я и слова такого – «булочки» – не знаю. Что вы себе позволяете, юноша! – как можно более визгливо возмущалась она.

На лодке перед входом стоял растерянный молодой человек, очень лопоухий, очень веснушчатый и очень круглолицый. Всем хороший молодой человек, да вот беда – в полицейской форме.

– Синьора Франческа, я со всем к вам уважением, – залепетал он. – Продайте мне хоть одну булочку. О них легенды ходят.

– Какие? – против воли заинтересовалась мама.

– Что они безумно вкусные… и что жители Венеты Веккьо оттого такие красивые, что едят на завтрак ваши булочки…

– Да, немножко красоты вам не повредило бы, – безжалостно сказала мама, окидывая взглядом толстенького бело-розового полицейского, похожего на опечаленного поросеночка.

«Поросеночек» порозовел еще больше и взмолился:

– Честное слово, я вас не выдам! Одну булочку! Я же слышу, как пахнет…

– Убирайся, шпик, – презрительно сказала мама, захлопывая окно. – И открути свой глупый нос, раз ему везде нюхается то, чего нет.

Полицейский озадаченно почесал «глупый» нос и отчалил. Вся его поза выражала полную безнадежность.

– Хорошо бы он в канал свалился, – мстительно пробормотала мама, подглядывая в щелочку. – Представляешь, какой был бы плюх, с его комплекцией.

– Мам, а может, он правду говорил, – заметил Никко, поднимаясь. – Просто булочек захотелось.

– В Венете Нуово спят и видят, как прикрыть мою булочную, – свирепо сказала мама. – А то, что моя булочная кормит весь квартал хлебом вот уже 560 лет, на это им наплевать! А то, что знаменитая Форнарина из Флоренции, возлюбленная Рафаэля, приходится мне многоюродной прапрапрабабушкой, это им все равно! Только обидно, что такого толстого и ушастого все время присылают. Подослали бы рокового брюнета… Результат был бы тот же, а мне почету больше. Никколо, поторопись.

– Да успею, – мальчик прыгнул в гондолинку и оттолкнулся веслом. Катер до острова Буррано, где располагалась школа, отходил через 20 минут, он еще успевал заехать за Марго. Они по очереди друг за другом заезжали.

– Ты к Маргерите? – успела прокричать мама. – Не забудь, что вам нельзя жениться!

– Забудешь тут, когда каждый час напоминают, – проворчал Никко.