Текст книги "Путешествие Домой"
Автор книги: Свами Раджанатха
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)
6
Что может быть лучше, чем жизнь в цветущем лесу Вриндавана! Река Ямуна гостеприимно предоставила мне свои берега, и я вновь стал бездомным скитальцем, не обремененный ничем, кроме походной сумы и двух кусков ткани, которые служили мне одеждой. Спал я каждый раз под новым деревом, и уединение опять стало моим желанным спутником.
Я часто ночевал у Чир-гхата под старым деревом кадамба. В это святое место с незапамятных времен приходят те, кто желает обрести чистую любовь к Богу. Моля Кришну избавить их душу от покрова невежества, люди по традиции привязывают к веткам этого дерева куски ткани. Дерево кадамба считается во Вриндаване священным. Его золотистые цветы шарообразной формы, с сотнями крошечных лепестков, свернутых в трубочки, источают сладкий, пьянящий аромат и радуют одним своим видом. Эти цветы напоминают Господу Кришне о златокожей Радхе, и потому дерево кадамба очень дорого Ему. Каждый вечер я опускался на колени под этим деревом у Чир-гхата и молил Кришну даровать мне смирение и преданность. Затем, растянувшись на речном берегу и чувствуя всем телом прохладу остывающей земли, я незаметно засыпал. Моей постелью была святая земля, одеялом – звездное небо, а будильником – далекий перезвон храмовых колоколов.
Каждое утро до рассвета, в четыре часа, я просыпался и, отдав поклон священной земле, входил в священные воды Ямуны. Приближался ноябрь, и Ямуна становилась все холоднее. Часто, погрузившись в воду по самую шею, я стоял и дрожал, вспоминая слова из любимой в детстве песни: «В реке Иордан – студеная вода, но душу она согревает всегда». Переносить лишения ради чего-то возвышенного и ценного – вот истинное удовольствие, — размышлял я. Вновь и вновь окунаясь с головой в воду, я медитировал на очищение тела, ума и души. Потом я тихо стоял под небом, на котором еще не исчезли звезды, и молился об очищении своего сердца. С такой медитации начинался каждый мой день. Я чувствовал особую близость к Богу. Поднявшись обратно на берег, я снимал набедренную повязку, отжимал ее и вновь надевал на себя. Там же, на берегу, я повторял мантру Харе Кришна, перебирая бусины деревянных четок из туласи. Так проходило каждое мое утро, и я молил Господа о том, чтобы этот опыт никогда не изгладился из моей памяти.
Пролетело две недели. Как-то раз в сумерках я сел под священную кадамбу и написал письмо отцу.
Дорогой отец,
мои долгие поиски привели меня во Вриндаван.
Здесь я нашел то, что, по видимости, смогу принять в своем сердце как безупречную истину. До сих пор я только искал то место, куда звало меня мое сердце.
В последние полмесяца мне открылась величайшая драгоценность, которую можно познать здесь, во Вриндаване. Поверь, я нахожусь здесь не ради удовольствия или приятного времяпрепровождения.
Я здесь, чтобы со всей ответственностью и искренностью исполнить миссию, от которой не в силах отказаться. Ты знаешь, что я ни разу не причинял тебе боль преднамеренно. Прошу тебя, пойми важность этого путешествия в моей жизни.
С любовью,
Ричард
Вриндаван, октябрь 1971 г.
В один тихий полдень я прогуливался по берегу Ямуны. Маленькие босоногие мальчики в рваных шортах и худенькие девочки в хлопковых блузках и юбочках играли в крикет, ловко шлепая палками по мячу и заливаясь звонким смехом. Другие ребятишки, помахивая тоненькими прутиками, пасли коров, быков, коз и овец. Мимо, стыдливо прикрывая лица кончиками сари, проходили женщины с корзинами зерна на голове. Справа от себя я увидел Кришнадаса Бабаджи. Он сидел под деревом и чуть слышно повторял имена Бога. Заметив меня, он похлопал по земле, приглашая сесть рядом. Мы долго молчали, наблюдая, как лодочник переправляет людей через реку. Через какое-то время Бабаджи вполголоса произнес: «Под этим тамариндовым деревом любили встречаться Радха и Кришна».
Я решил расспросить его об этом. «Бабаджи, здесь все так сильно любят Радху... Расскажите мне, пожалуйста, о ней».
При одном упоминании имени Радхи глаза его наполнились слезами. Опустив веки, он подался вперед и стал говорить: «Писания и святые учат нас, что Бог один, но в то же время Он объединяет в себе мужское и женское начала. Кришна – мужское начало, а Радха – женская энергия. В духовном мире у единого Бога всегда есть две эти формы. Любовь между возлюбленным и любящей – между Кришной и Радхой – есть божественный источник всей прочей любви».
«Бабаджи, – спросил я, – а как соотносятся друг с другом любовь между мужской и женской природой Бога и любовь, которую испытывают друг к другу люди в материальном мире?»
Кришнадас Бабаджи ответил: «Покрытые иллюзией, майей, мы забываем свою экстатическую любовь к Богу, которая составляет самую природу нашей души. Мирская любовь – всего лишь бледное отражение духовной. Мы повсюду ищем настоящую любовь, забыв о том, что она живет у нас в сердце». Смирение, с которым Бабаджи говорил эти слова, невозможно описать. Он поднял свои седые брови, и голос его задрожал: «Кришна мечтает быть завоеванным любовью Своего верного слуги, и по беспричинной милости Радхи мы можем обрести такую любовь. Радха – это милосердная природа Абсолюта, изначальный источник духовной любви».
Тайна Радхи – женской энергии Бога – давно манила меня, постоянно ускользая. Ни книги, которые я читал до этого, ни садху, которые встречались на моем пути, – ничто не подготовило меня к раскрытию священной тайны йоги: тайны бхакти, божественной любви. И вот теперь мне открылось, что хранительница этой тайны – Радха. Впервые я понял, что все эти святые Вриндавана в своих поисках Абсолюта проникли в самые сокровенные сферы духа, не доступные для других.
Тайна, раскрытая ими, заключалась в том, что существует нечто куда большее, чем мирские удовольствия и даже духовное единение с Богом. Путь преданности должен был привести их туда, где вечно длится опьяняющий душу танец – бесконечное пиршество любви. И Радха – та, кто позволяет душе войти в это невообразимо сладостное царство.
Йоги Вриндавана всегда жаждут обрести милость Радхи, и только этим объясняется их глубокое, неподдельное смирение. Отказываясь от желания развить в себе мистические способности, они погружаются в океан божественной любви. Глубочайшая теология бхакти – йоги безусловной любви – пленила мое сердце и заворожила ум. Она проливала свет на множество моих вопросов: как тех, что я уже задавал, так и тех, что мне еще предстояло задать. Хотя я все еще сомневался, какому пути мне следует посвятить свою жизнь, сердце мое все больше и больше склонялось к бхакти.
Кришнадас Бабаджи благословил меня, поднялся и пошел вдоль берега. Я же остался сидеть, глядя на воды Ямуны и размышляя над мистерией женского аспекта Бога. В христианской церкви поклонение Марии, матери Иисуса, вдохновляло людей на божественную любовь и приводило к жестоким раздорам. Загадка Марии Магдалины породила тайные религиозные ордена, скрытую символику и множество запутанных интриг. Иудеи считают Шхину, славу Господню, или, как еще ее называют, Невесту Шабата, женским проявлением Бога. Того же мнения придерживаются последователи Каббалы. У некоторых суфиев божественное женское начало олицетворяет Фатима. Теперь же я обнаружил, что древнейшая ведическая традиция всегда признавала милосердную женскую ипостась Бога.
Глядя на Ямуну, я размышлял о том, как часто представления о властном и всемогущем Боге заслоняют от нас эту сострадательную, милосердную сторону духовности, питающую душу. Там, на берегу Ямуны, мне впервые открылась важность женского аспекта божественной природы.
Примерно в то же время, как я оставил ашрам, оттуда ушел и мой друг Асим. Похоже, что он начал задыхаться в напряженной атмосфере ашрама, где на него было возложено множество обязанностей, а моя очень аскетичная, но свободная жизнь по контрасту произвела на него сильное впечатление. Мы часто встречались и вместе бродили по лесам Вриндавана, родного дома Кришны. В один из солнечных дней мы сидели в тени баньяна и разговаривали, как вдруг разом почувствовали чье-то могущественное присутствие. Обернувшись, мы увидели человека, сидящего за нашими спинами. Откуда он взялся? Невозможно было определить его возраст: он выглядел одновременно и старым, и молодым. Единственной его одеждой был кусок белой хлопчатобумажной ткани, обернутый вокруг тела. Спутанные пряди волос свисали ему на спину, а на круглом, заросшем бородой лице сияли огромные глаза. Он широко, по-детски, улыбался. «Любой, кто приходит во Вриндаван, – произнес он, – тотчас же обретает связь к Кришной. Другие поклоняются Богу как великому царю, но здесь, во Вриндаване... – он поглядел вокруг и протянул руку в сторону леса, – здесь Кришна у Себя дома. И здесь мы любим Его как нашего друга, ребенка или возлюбленного».
Мы посмотрели в ту сторону, куда он показывал, и за деревьями увидели животное голубоватого цвета, похожее на дикую корову. Всё это начинало напоминать сказку. Мы затаили дыхание. «Вначале, – продолжал говорить он, – мы учимся любить Бога как всемогущего творца, разрушителя и спасителя. Но Бог может быть и самым нежным, самым совершенным возлюбленным. В Писании сказано, что игривый Кришна во Вриндаване – квинтэссенция красоты и сладости». Затем садху, возникший перед нами словно из воздуха, поднялся на ноги и сказал: «Пойдемте, я покажу вам места, которые навсегда останутся в вашей памяти».
Мы с готовностью последовали за ним через лес, потом вдоль берега реки, от одного храма к другому. Местные жители и храмовые жрецы почтительно приветствовали нашего гида. Вдруг Асим спросил: «Куда он делся?» Я посмотрел по сторонам – садху исчез, оставив нас одних в древнем храме. Асим поинтересовался у пожилого священнослужителя: «Скажите, кто этот садху, что был сейчас с нами?»
Священнослужитель широко открыл глаза и рот. На его лице появилось благоговейное выражение: «О, вы не знаете?» Он увел нас из толпы в уединенную каморку и зашептал: «С вами был Шрипад Баба. Никто не знает, сколько ему лет и где он живет. У него нет дома, и он скитается повсюду в трансе любви к Богу, то появляясь, то исчезая».
Почти каждый день, когда мы гуляли вместе с Асимом, рядом таинственным образом возникал Шрипад Баба. Непонятно, как он находил нас. Он никогда не затруднял себя приветствием и не заботился о том, чтобы попрощаться. Иногда нам казалось, что он постоянно находится рядом – зримо или незримо.
Когда Шрипад Баба водил нас по Вриндавану, создавалось ощущение, что ему известно всё о каждом холме, скале, камне, булыжнике или даже песчинке во Вриндаване и его окрестностях. Мы бродили с ним много дней, и случалось, что наши экскурсии продолжались всю ночь. В одну из холодных зимних ночей я видел, как Шрипад Баба зашел по плечи в ледяную воду и простоял там до самого рассвета, вознося молитвы.
Однажды утром в одном из вриндаванских закоулков меня и Асима окликнула незнакомая пожилая вдова, одетая по обычаю в белое сари: «Я видела, как вы гуляли по лесу со Шрипадом Бабой. Пойдемте, я расскажу вам кое-что». Каждый шаг давался ей с трудом. Она горбилась, опираясь всем своим грузным телом на бамбуковую трость. Женщина ковыляла впереди нас к своему жилищу и по дороге рассказывала о мало кому известном прошлом Шрипада Бабы. Асим переводил мне с хинди ее слова. «Давным– давно, когда Баба был маленьким и ходил в школу, он со своим приятелем любил на переменах запускать воздушных змеев». Она резко остановилсь, сморщила и без того морщинистое лицо, оперлась палкой о землю и, насупив брови, стала громко говорить: «За это учитель надавал им пощечин и отругал их последними словами». Ее голос и все тело дрожали от возмущения: «Бедный малыш не мог понять, что сделал не так. Он стал думать: „Чего ради мне учиться в школе, если учитель, освоивший все школьные предметы, так и не научился любви?" Он бросил школу, ушел из дома и решил впредь искать только Бога». Повернув в замке ключ, она отворила дверь своего кирпичного домика и на прощание бросила нам через плечо: «Со временем он стал учеником одного из местных святых».
Как-то поздно вечером я, Асим и еще четверо человек отправились вместе со Шрипадом Бабой в дальний лес. Было около половины десятого, и на землю опустилась тьма. Неподалеку на берегу Ямуны сидел какой-то садху; за спиной у него виднелся ситар, украшенный резьбой. Шрипад Баба представил его как мастера игры на ситаре и ученика того же учителя, у которого занимался легендарный Рави Шанкар. «Однако, в отличие от Рави, этот человек стал садху».
Грациозно склонив голову, ситарист поприветствовал нас, а затем закрыл глаза. На чернильно-черном небе сияла серебристая луна, звезды по-особому переливалась, и все эти лучезарные самоцветы танцевали в искристом потоке Ямуны. Где-то поблизости, невидимые в ветвях кадамбы, пели ночные птицы, издалека доносились крики павлинов, и легкий ветерок, напоенный ароматом ночного жасмина, ласкал наши тела. И посреди этой идиллии нежно зазвучал ситар. Звуки протяжного плача древней раги вплелись в симфонию вриндаванского леса, и в каждой ноте мне слышалась тоска, с которой музыкант взывал к Богу.
Непривычные чувства охватили меня. Я ощутил себя оторванным от Кришны. Даже следа любви не было в моем сердце. Нищий, я искал этой любви, рыдал по ней и умолял прийти ко мне. Внезапно вся вселенная показалась мне пустой без этой любви. В ночной тишине ситар стонал и плакал, выдавая сокровенные тайны моего сердца.
7
Для меня Вриндаван был полон чудес – больших и маленьких. Однажды днем, когда я в одиночестве бродил по лесным тропинкам, я увидел прямо перед собой гигантского разъяренного быка. Вокруг его могучего торса клубилась пыль, а из ноздрей хлопьями вырывалась белая пена. В бешенстве поглядев мне в глаза, он широко разинул пасть и испустил устрашающий рев. Неистово роя землю копытами, он готовился растоптать меня. Прежде чем я смог что-либо предпринять, бык замер, наклонил голову и резко боднул меня, вонзив свой рог мне прямо в живот. Одним движением головы он подкинул меня в воздух, так что я перелетел через его тело и рухнул на землю. У меня свело дыхание. Корчась от боли, я уже стал прощаться с жизнью, а он продолжал в нетерпении рыть копытами землю, фыркая и готовясь к новой атаке.
Тут на тропинке появился худенький аккуратный старичок в пилотке а-ля Неру. Он выкрикнул несколько слов на местном наречии, отчего бык вдруг послушно опустил голову и побрел прочь. Необычный человек помог мне подняться и спросил: «С тобой всё в порядке? Бык выглядел весьма раздраженным».
Успокоившись, я стал осматривать себя. На удивление, я был цел и невредим, и даже боль прошла. Но с первым же шагом мне пришлось вскрикнуть: глубоко в стопу вонзилась какая-то колючка, и это оказалось намного неприятнее, чем удар бычьего рога. Нагнувшись, чтобы извлечь колючку, я подумал, что по доброте Своей Кришна заменил бычий рог этим шипом. «Все в порядке, – ответил я. – Благодарю Вас, Вы спасли мне жизнь».
«Это не я спас тебя, – улыбнулся пожилой господин. – Кришна тебя спас. Я был просто инструментом в Его руках». Его голос задрожал от волнения: «Любовь – это всё, чего хочет от нас в ответ Кришна». Старик осмотрел меня со всех сторон, проверив, не ранен ли я, и отряхнул пыль с моей одежды. «Откуда ты родом и как здесь оказался?» – спросил он. Я рассказал, и старик, взглянув на солнце, объявил: «Я опаздываю на встречу. Если хочешь, пойдем со мной».
Мы шли по лесным песчаным тропам. Сняв пилотку со своих аккуратно причесанных седых волос, старик сказал: «Я веду тебя к одному редчайшему святому, великому знатоку писаний. Он неизвестен широкой публике, но все духовно возвышенные люди в этих местах почитают его. Смею предположить, что по-английски вы назвали бы его „святым среди святых"».
Мы вышли к плоскому камню, служившему мостом через открытую сточную канаву. Густая черная жижа стоков пузырилась и булькала под нами. Задыхаясь от зловония, я осторожно переправился на другую сторону. В этот самый момент семейство свиней кубарем скатилось в канаву. Радостно похрюкивая и с жадностью поглощая смердящий черный нектар, они не могли нарадоваться своей удаче. По их мордам стекали фекалии, и они фыркали от удовольствия.
Спустя всего несколько минут мы оказались в раю – среди зеленых деревьев, душистых цветов, жужжащих пчел и разноголосых птиц. Пройдя еще немного, мы свернули в какой-то дворик, где стоял маленький кутир – место для поклонения. «Пожалуйста, проходи», – сказал мой провожатый и взял меня за руку. Внутри на деревянном настиле сидел садху. Голова и лицо его были чисто выбриты. К этому времени я уже знал, что обритая голова символизирует стремление жить жизнью, свободной от корыстных желаний. На затылке был оставлен маленький пучок волос – знак преданности и покорности Богу. Мне сказали, что ему уже за восемьдесят. Мягко улыбнувшись, он поднес сложенные ладони ко лбу, приветствуя меня, и склонил голову: «Добро пожаловать в нашу семью». Это был Вишакха Шаран Баба.
У его стоп сидело пять старцев, которые с жадностью внимали его словам. Вишакха Шаран Баба внимательно посмотрел на меня и, обращаясь ко мне, сказал несколько слов. Мой провожатый, которого все называли Пандит-джи, переводил мне с хинди на английский: «Если кто-то молит Бога о любви так же, как голодный молит о пище, то Господь одарит человека этим редчайшим сокровищем». Он взял меня за руку: «Позвольте угостить Вас».
Мне понравилось его общество, и я стал каждый день в четыре часа пополудни приходить в его кутир. Всякий раз Вишакха Шаран Баба сам протягивал мне соломенную подстилку и угощал домашними лепешками, роти, с кусочками гура, тростникового сахара. Это была стандартная еда нищих людей во Вриндаване. Последователи Вишакхи Шарана, желая послужить своему почтенному учителю, много раз предлагали готовить для него разнообразные блюда, но он неизменно отказывался. Взращивая в себе смирение, он даже в своем преклонном возрасте просил милостыню, ходя от двери к двери. И все, что он собирал – как правило, это были сухие роти и гур, – он с радостью делил со мной. Этот «святой среди святых», признанный знаток писаний, который по возрасту был вчетверо старше меня, относился ко мне с таким состраданием, что я не знал, как благодарить его в ответ.
Вишакха Шаран впервые пришел во Вриндаван как странствующий садху в 1918 году, да так и остался здесь на всю жизнь. О его прошлом было мало известно, и сам он редко говорил о себе. В Гималаях я жил среди отшельников, которые совершали суровые аскетические подвиги, и своими глазами видел проявления их сверхъестественных способностей. Но Вишакха Шаран Баба никогда не показывал никаких чудес и не занимался самоистязанием. Он просто с любовью служил Богу. Когда он говорил о любви Шри Радхи и вечных играх Господа Кришны, он становился похожим на невинного ребенка, забывая в том, что обладает властью и авторитетом не меньшим, чем у царей. Будучи очень застенчивым, он тщательно прятал свои духовные эмоции и просто служил всем вокруг. Однако находясь рядом с ним, я ощущал в своем сердце необычную, ничем не объяснимую любовь.
Как-то раз я обратился к нему с просьбой: «Прошу Вас, дайте мне наставление, которое, на Ваш взгляд, мне необходимо услышать».
Сидя на своем деревянном настиле, он прикрыл глаза и вошел в состояние транса. Из уст его непрерывным потоком полились слова, отвечавшие на мои сомнения, незаданные вопросы и пламенное желание стать ближе к Кришне. Пандит-джи тоже прикрыл глаза и переводил мне, а я сидел и слушал.
«Тело Господа Кришны абсолютно духовно. Его образ вечен, исполнен знания и блаженства. Ведические писания и бесчисленные святые одинаково описывают Его облик, в котором Он предстает перед обитателями духовного мира. Хотя Его красоту невозможно выразить в словах, опирающихся на наш материальный опыт, в священных трактатах приводятся описания Его облика, доступные человеческому разумению. Что сказать про Него? Он – изначальный источник всего прекрасного.
Тело Его цветом напоминает свежее грозовое облако, а ладони и стопы розовые, как лотос Его всевидящие глаза похожи на лепестки распустившегося лотоса. Его нос нежен и изящен, как цветы кунжута, а красноватые губы напоминают плоды бимба. Зубы Его – ряд жемчужин, а щеки и лоб затмевают красоту полной луны. Его всеслышащие уши украшены дорогими серьгами в виде акул. Локоны Его волос – словно блестящий черный шелк; украшенные гирляндами из крошечных цветов и драгоценностей и увенчанные павлиньим пером, они обрамляют Его луноподобное лицо. Линии на Его шее – словно завитки морской раковины, и все части Его тела мягче свежесбитого масла. Однако иногда Он может резать, как удар молнии.
Он безграничен и абсолютно независим. Все материальные и духовные миры – Его энергии, и сам Он входит в сердце каждого живого существа и постоянно пребывает там как наш вечный доброжелатель и свидетель всех наших поступков.
Он наблюдает за материальным творением и порой бывает строгим отцом Но в высшей обители духовного мира Кришна – верховный наслаждающийся. Там, через Свои чудные игры, шутливые слова и озорные проделки Он делится со всеми Своим блаженством. Когда Он стоит, изящно изогнувшись в трех местах, и играет на флейте, Он завораживает наши сердца, насылая на нас чары Своей неотразимой любви».
Все больше и больше воодушевляясь, Вишакха Шаран Баба продолжал свой рассказ, а я, затаив дыхание, слушал его:
«Шри Радха – женская ипостась Господа – сияет, как расплавленное золото. Милосердная Мать всего сущего, она своей красотой пленяет Самого Кришну. Я недостоин того, чтобы даже начать говорить о ее красоте. Ее любовь – это всеохватывающая реальность, наполняющая духовный мир бесконечным блаженством».
Я слушал его, боясь пропустить даже слово, а он тем временем перешел к детальному философскому обоснованию этого описания самых сокровенных проявлений Бога, проливая бальзам на мое зараженное рационализмом западное сердце: «Некоторые считают подобные описания Бога антропоморфизмом, попыткой наделить Бога человеческими качествами. Но все обстоит совсем иначе: это люди в ничтожной степени наделены качествами, исходящими от Бога. Как говорится в Библии, человек создан по образу и подобию Божьему».
Его видение единого Бога было в высшей степени личностным. В его описаниях Бог-Личность представал не просто аллегорией или символом, но духовной истиной, недоступной нашему чувственному или интеллектуальному восприятию. Он объяснял, что приблизиться к Богу можно только посредством непритворной преданности. Слушая его, я стал глубже понимать причину, по которой все эти люди повторяли имена Бога, смиренно служили другим и возносили молитвы божествам в храмах.
Однажды я застал Вишакху Шарана Бабу и старцев столпившимися вокруг радиоприемника, аппарата 30-х годов с полукруглым верхом, металлическими переключателями и выдвижной антенной. Из динамиков, сквозь треск помех, раздавался голос диктора, и мой друг, спасший меня от быка, принялся переводить мне новости: «Между Индией и Пакистаном началась война». Он помрачнел. «Армии вступили в сражение, вражеские самолеты бомбят индийские города, многие тысячи людей уже втянуты в битву; никакое место нельзя считать безопасным. Правительство просит затемнять окна. В целях защиты населения от бомбежек по ночам будет отключаться электричество». Он вновь принялся вслушиваться в хриплые звуки радиоприемника: «Америка рекомендует всем своим гражданам незамедлительно покинуть пределы Индии».
С некоторых пор я ощущал себя больше индийским садху, чем американцем, поэтому не сразу понял, что это предупреждение касается и меня. Однако новость о войне могла встревожить моих родителей. Чтобы успокоить их, я написал письмо. На письме стояла дата: 7 декабря 1971 года – мой двадцать первый день рождения.
Мои родные,
все войны на земле – отражение битвы, происходящей в человеческом уме.
Мы ввязываемся в битву в тот момент, когда забываем о Боге.
Война идет во Вьетнаме, в Израиле, и вот теперь война началась между Индией и Пакистаном.
Пока мы остаемся узниками страстей своего ума, мы всегда будем находиться на полях сражений.
Но за меня не волнуйтесь – я в безопасности.
Благословите меня, ваш Ричард
Вьетнамская воина косила моих сверстников в одной части света. Избежав ее, я неожиданно для себя оказался в другой зоне вооруженного конфликта. Почему разгорелась эта война? В 1947 году Индия распалась на несколько государств. С обеих ее сторон образовались Западный и Восточный Пакистан. 3 декабря 1971 года западно-пакистанские военные самолеты вошли в индийское воздушное пространство. Это был ответ Западного Пакистана на помощь, оказанную Индией политическим силам, ратовавшим за отделение Восточного Пакистана. Так между Индией и Западным Пакистаном началась полномасштабная война. Жестокие сражения шли на земле, в воздухе и на море, в результате чего погибли тысячи людей, а десятки тысяч получили ранения. Через две недели непрерывных сражений Западный Пакистан капитулировал, а Восточный Пакистан стал независимой страной – Бангладеш.
Вишакха Шаран Баба вместе со старцами собирались по вечерам вокруг радио и, узнав о новом кровопролитии, плакали. По окончании выпуска новостей они выключали радиоприемник и вновь погружались в беседы о Господе. Проходило две-три минуты, и они опять сияли от переполнявшей их радости. Поразительно: оплакивая страдания людей в этом мире, они в то же время могли испытывать блаженство духовной реальности, находящейся по ту сторону рождения и смерти.
Это был урок душевного равновесия – искусства, в котором главную роль играют зрелость и богатый духовный опыт. Глядя на Вишакху Шарана Бабу и его последователей, я понял одну важную вещь: можно чутко реагировать на мировые проблемы и людские беды и не забывать при этом о духовной реальности. Это открытие поразило меня. Я своими глазами увидел, как любовь к Богу наделила этих людей лучшими человеческими качествами и пробудила в их сердцах сострадание ко всем живым существам.
