Текст книги "День рождения мертвецов"
Автор книги: Стюарт Макбрайд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
4
– Вы не могли бы ехать помедленнее? Пожалуйста. – Доктор Макдональд крепче ухватилась за ручку над пассажирской дверью, костяшки пальцев побелели. Глаза плотно зажмурены.
Я переключил скорость и вдавил педаль газа в пол старого «рено». Да, пусть это было немного по-детски, но это она начала. За окнами машины мелькали дома, скелетоподобные деревья скребли серое небо. Мелкий дождик туманил ветровое стекло.
– Я думал, что вы психолог.
– Я и есть психолог, и я не виновата, что воздушные перелеты наводят на меня ужас, и я знаю, пусть это и кажется нелогичным, что статистически у меня больше шансов быть убитой разрядом тока от электрического тостера, чем погибнуть в авиационной катастрофе, – вот почему я никогда не делаю тостов. Но я все-таки не могу… – Она слегка взвизгнула, когда я крутанул машину на Стратмор-авеню. – Пожалуйста! Не могли бы вы ехать помедленнее?
– Так вы же не знаете, с какой скоростью мы едем – у вас же глаза закрыты.
– Я это чувствую!
У меня зазвонил мобильный телефон.
– Подождите… – Я вытащил хреновину из кармана и нажал большим пальцем зеленую кнопку: – Да?
Мужской голос:
– Мы нашли еще одно…
Доктор Макдональд выхватила у меня телефон:
– Нет, нет, нет! – Приложила его к уху, мгновение послушала. – Нет, я не передам ему трубку. Он ведет машину, а вы пытаетесь устроить автомобильную аварию, а я не хочу умирать. Вы что, хотите, чтобы я умерла? Вы, наверное, какой-то психопат, и вам нравится, чтобы случайные пассажиры погибали в автомобильных катастрофах, так что ли, это вы так развлекаетесь, позвольте вас спросить?
Я протянул руку:
– Отдайте мне телефон.
Она перебросила телефон к другому уху, чтобы я не мог его достать.
– Нет, я же вам сказала – он ведет машину.
– Верните мне этот чертов телефон!
– Угу… Подождите… – Она отбросила мою руку в сторону и искоса взглянула на меня с пассажирского кресла: – Это некто по имени Мэтт, он просил передать вам, что вы – «гнилой ублюдок». – Снова приложила телефон к уху: – Да, я передала ему… Угу… Угу… Я не знаю.
– Какой Мэтт?
– Когда мы вернемся в Олдкасл?
– Что это за Мэтт, черт бы его побрал?
– Он сказал, что, пока вы тусовались в Данди, радиолокатор обнаружил что-то вроде еще одной кучи костей. – Она склонила голову набок и, нахмурившись, слушала. – Нет, я не скажу этого констеблю Хендерсону… Потому что это неоправданно грубо, вот почему.
Ну, по крайней мере, это объясняло, что это был за Мэтт – у шефа отдела исследований мест преступления рот был как помойка.
Еще одно тело. Только бы не Ребекка. Пусть она лежит тихо-мирно в земле, пока я не схвачу ублюдка, который замучил ее до смерти. Пожалуйста.
Я крутанул машину вправо:
– Спросите его – они опознали второй труп?
– Констебль Хендерсон хочет узнать, опознали ли вы… Угу… Нет… Я скажу ему. – Посмотрела на меня: – Он сказал, что вы должны ему двадцать фунтов, и…
– Да черт возьми! Они опознали второе тело или нет?
Снова налево, в очередной квартал напоминающих тюремные блоки жилых домов.
– Он говорит, что они все еще занимаются извлечением останков. – Доктор Макдональд прикрыла рукой микрофон на мобильном телефоне. – Скорее всего, прокурор настоял на присутствии на раскопках археолога-криминалиста, а тот пытается соорудить из этого большое дело.
Я повернул налево, потом еще раз налево и заехал в заканчивающийся тупиком переулок, застроенный с одной стороны трехэтажными жилыми домами, а с другой – серыми одноэтажными домами с верандами. Серое зимнее утро понедельника, самое начало одиннадцатого, а окна большинства домов погружены во тьму. Лишь кое-где одинокие окошки освещают промозглый мрак.
Ах, твою мать!
– У нас компания.
У обочины стоял серый фургон «форд транзит» с эмблемой «СКАЙ Ньюз» на боку, крыша щетинилась антеннами и спутниковой тарелкой. Это была единственная передвижная вещательная станция, других не было, остальные машины были обычным дерьмовым набором из «фиатов» и «воксолов». А вот газетные репортеры и таблоиды предпочитали «форды».
Я припарковался напротив блока домов в форме латинской «L», в самом конце дороги. Под дождем, скрестив руки на выпирающем животе, стояла женщина-констебль в форме офицера полиции. Ее флуоресцентно-желтая куртка сияла от света, освещавшего входную дверь.
Я поставил машину на ручной тормоз и выключил мотор. Протянул руку:
– Телефон.
Доктор Макдональд уронила мобильник мне на ладонь, как будто опасалась, что ее пальцы могут прикоснуться ко мне.
– Мэтт, скажи этому мальчишке-археологу, чтобы вытащил палец из одного места. Это расследование убийства, а не какая-то пижамная вечеринка,[17]17
Пижамная вечеринка, или ночной девичник – ночевка школьниц в доме одной из подружек.
[Закрыть] мать его.
– Но…
Я вырубил телефон и бросил его обратно в карман:
– Как так получилось, что вы боитесь летать?
– Это не совсем так. Летать я не боюсь. – Доктор Макдональд сняла ремень безопасности и вылезла вслед за мной под мелкий холодный дождь. – Я боюсь разбиться. Что абсолютно логично, если об этом подумать, поскольку здесь в действие вступает механизм выживания, совершенно рациональный, потому что каждый из нас должен бояться разбиться в авиационной катастрофе, и было бы странным, если бы мы этого не боялись, и, вообще-то, вы – вот кто действительно странный.
Я пристально посмотрел на нее:
– Да, я-то уж точно странный.
Нам пришлось показать свои удостоверения промокшей под дождем дубине, стоявшей напротив небольшого блока из нескольких квартир. Из-под котелка[18]18
Bowler (англ.) – шляпа с узкими ровными полями и жесткой куполообразной тульей.
[Закрыть] у нее торчала бахрома темной челки, прилепленной ко лбу дождем, мясистое лицо было растянуто навечно замороженной хмурой гримасой.
Я кивнул головой на группу журналистов. Никто не захотел выйти из замечательных теплых машин. Лишь один опустил стекло и выставил наружу телескопический объектив; за этим небольшим исключением все остальное являло собой рассадник апатии.
– Ну что, мешают они вам?
Констебль обнажила верхние зубы:
– Вы не поверите как. Войдете?
Нет, так и будем стоять здесь под дождем, херней заниматься. Я взглянул на здание из красного кирпича:
– Макмилланы там?
– Там, Осторожно только, у них там журналюга крутится. – Повернулась боком. – Да и мы, в общем-то, не самый большой подарок.
– Когда мы им вообще были?
Я открыл дверь и пригласил доктора Макдональд войти внутрь.
Она уставилась на меня:
– Кхмм…
– Это была ваша идея, помните? Я уже хотел возвращаться в Олдкасл, но – нет, вы сказали…
– Вы не можете войти первым?
– Хорошо.
Лестница воняла духами с мускусной нотой и жареным луком. Цветы в горшках медленно умирали на первом марше, ковер почти весь вытерся, распадаясь на отдельные нити. Откуда-то доносился рев телевизора.
Под моими ботинками лестничные ступени хрустели, как будто кто-то посыпал их песком, чтобы ковер не соскальзывал. Второй марш был в общих чертах похож на первый – снова умирающие растения в горшках, пара дверей, крашенных красновато-коричневой краской, на подоконнике – пачка нераспечатанных «Желтых страниц», все еще в родной полиэтиленовой упаковке.
Голос доктора Макдональд эхом отозвался откуда-то снизу:
– Там, наверху, безопасно? Можно подниматься?
– Безопасно? – Я осмотрел заплесневелые горшки с цветами. – Нет, тут целая толпа бешеных ниндзя. – Пауза. – Конечно, тут все в порядке, черт возьми! – Я схватился за перила и втянул себя на верхний этаж.
Пара дверей вела в отдельные квартиры. Перед одной лежал коврик – грязный прямоугольный кусок, вырезанный из протертого ковра. Над кнопкой звонка на деревянной дощечке неуклюжим детским почерком было написано слою «МАКМИЛЛАН».
Я прислонился к стене и стал ждать.
Минуты через три из-за угла высунулась голова доктора Макдональд.
– Вы не должны быть таким саркастичным, понимаете, я ведь не то чтобы пытаюсь вам досадить, просто у меня есть некоторые… опасения… относительно незнакомых мне закрытых пространств.
Было просто чудом, что ее выпускали из дома без сопровождения.
Я постучал в дверь. Ее открыл полицейский, одетый в форменную рубашку с галстуком, которую каждый уважающий себя кои перестал носить много лет назад, сменив на черную униформу в стиле Дарта Вейдера.[19]19
Дарт Вейдер (англ. Darth Vader), он же Энакин Скайуокер (англ. Anakin Skywalker) – главный герой киноэпопеи «Звездные войны» Джорджа Лукаса.
[Закрыть] Его длинный нос был покрыт «звездочками» кровеносных сосудов, под узким лбом блестели широко посаженные глаза. На черных эполетах сияли сержантские нашивки. Он внимательно осмотрел доктора Макдональд, йотом повернулся и принюхался ко мне:
– Это вы Хендерсон? Удостоверение предъявите.
Маленький надутый засранец. Я снова помахал своим удостоверением:
– Это вы здесь по связям с семьями?
Кивок:
– Все в порядке. Спасибо. Понимаете, здесь так много этих чертовых журналюг вертится – притворяются, что они живут в соседних квартирах, что они родственники, друзья семьи… – Ткнул согнутым большим пальцем себе за плечо: – Родители сидят в гостиной с какой-то мразью из бульварной газетенки.
– А он как сюда проник?
– Она. Это они ее пригласили. Ну, и ее чековая книжка. Собираются позволить ей опубликовать поздравительную открытку.
– Да твою ты… Она же проходит как улика в незакрытом деле! Почему вы ее не вышвырнули отсюда вон? Мне что, нужно…
– Мы не можем запретить семье жертвы приглашать людей к себе в дом – это их дом. – Офицер по связям с семьями потерпевших выпятил грудь. – И между прочим, детектив-констебль, мне наплевать, что ты – один из команды кайфоломов старшего суперинтенданта Дики. – Он похлопал себя по плечу, отчего черный погон с серебряными сержантскими нашивками дернулся: – Вот это видел? Это называется «Сержант», так что следи за словами. Вы, уроды из спецслужб, все одинаковы. Если вы все такие особенные, почему вы до сих пор Мальчишку-день-рождения не поймали? Тоже мне, кайфоломы. Вы не только кайф обломать, вы тележку из супермаркета сломать не сможете.
Молчание.
Я сжал кулаки, костяшки хрустнули и заскрипели. Врезать бы этому ублюдку. Ну и что, что он сержант, в первый раз, что ли…
В дверь вошла доктор Макдональд и встала прямо между нами:
– Вот это вот называется влипнуть, не так ли… ну, это, конечно, не в прямом смысле этого слова, что, без сомнения, было бы глупо, а скорее, метафорично – я имею в виду, что все мы работаем в одном направлении, но подвергаемся совершенно разным воздействиям, и у нас разные экспектации.[20]20
От англ. expectation – ожидание, термин, которым обозначается ожидание от человека определенного поведения в зависимости от его положения в социальной системе.
[Закрыть] – Сержант попятился, а она мило ему улыбнулась. – Быть офицером по связям с семьями жертв преступлений – значит, вне всякого сомнения, подвергаться невероятно сильному давлению. Меня зовут доктор Элис Макдональд, я психолог-криминалист – в смысле, я не тот психолог, который совершает преступления – такое случается только в фильмах и в книгах, но не в реальной жизни, мне так кажется. Вы не будете против, если мы войдем?
И пока она произносила всю эту хрень, сержант пятился по коридору, стреляя глазами слева направо, как будто выискивая какое-нибудь безопасное место, в котором он мог бы укрыться от цунами безумного напора, гнавшего его спиной вперед по бежевого цвета ковру.
Он уперся спиной в дверь. Дальше бежать было некуда. Оставалось только погибнуть. Он повернулся и рывком открыл ее.
Гостиная была забита полками и корпусной мебелью, повсюду были расставлены вазы, разложены открытки, декоративное стекло, пачки конвертов, куски полированного камня… Мебель, похоже, была из ИКЕА, а весь остальной хлам, по всей видимости, был куплен на дешевых распродажах. В комнате трое – мужчина и две женщины.
Журналистку узнать было нетрудно – пробивная дама средних лет в недорогом костюме, брови нахмурены, рот сложен в мрачную гримасу. Я чувствую вашу боль, все это так ужасно, это такая трагедия… Но углы губ подергивались, как будто она очень старалась не ухмыльнуться. Такой эксклюзив не каждый день обламывается.
Сержант вошел в гостиную и откашлялся:
– Иэн, Джейн, это доктор Макдональд, она… психолог. Она хочет поговорить с вами о… э-э… – Он взглянул на нее.
Доктор Макдональд вошла в комнату:
– Мне очень жаль Хелен. Я понимаю, это очень трудно, но мне нужно задать вам несколько вопросов про нее. Чтобы попытаться понять, какой она была.
Куда только делось ее бессвязное бормотание?
Отец, Иэн, мрачно посмотрел на доктора Макдональд, его густые брови двинулись навстречу друг к другу, как броненосцы. Тренировочные штаны оранжевого цвета, футболка с мультяшным персонажем и скрещенные на груди руки.
А его жена… она была громадная. Не столько толстая, сколько высокая – бегемот в цветочек, с длинными каштановыми волосами и красными опухшими глазами. Она откашлялась:
– Я как раз собиралась приготовить чай, не хотите…
– Они здесь не останутся. – Иэн шлепнулся на диван и уставился на доктора Макдональд: – Хотите узнать, какой была Хелен? Хелен мертва. Вот какой она была.
Джейн сжала в руках носовой платок:
– Иэн, пожалуйста, мы не знаем, для чего…
– Конечно, она мертва, черт возьми. – Он дернул подбородком в нашу сторону. – Спроси их. Давай спроси их, что случилось с другими несчастными коровами.
Она облизала губы:
– Я… Простите, пожалуйста, он очень расстроен, это был ужасный удар для нас. И…
– Они мертвы. Он хватает их, он пытает их, он их убивает. – Иэн так сильно сжал руки, что кончики его пальцев побелели. – Вот и весь разговор.
Доктор Макдональд на мгновение перевела глаза на ковер:
– Иэн, я не стану врать вам, это…
– Вообще-то… – Я, не спуская глаз с журналистки, протиснулся в комнату. – Может быть, поговорим об этом наедине?
Иэн покачал головой:
– Все, что вы нам скажете, мы все равно передадим ей. А она расскажет всему миру, как все есть на самом деле, а не это дерьмо из пресс-релизов, которое вы выдавливаете по капле. Правду расскажет.
Журналистка встала и протянула руку:
– Джин Буханан, независимый журналист. Хочу, чтобы вы знали, я в высшей степени уважаю полицию за ее работу в этом трудном…
– Мистер Макмиллан, расследование еще не закончено, и если мы хотим схватить человека, ответственного за похищение…
– …в интересах общества рассказать, – не унималась журналистка.
– …остановить его, чтобы это не случилось снова. А мы не сможем сделать этого, если эти паразиты будут сообщать обо всем, что мы…
– Паразиты? – Профессионально поставленный голос дрогнул. Журналистка ткнула в меня пальцем: – Слушай меня, Солнышко. Джейн и Иэн имеют право на вознаграждение за то, что они расскажут, и вы не сможете ничего подвергнуть цензуре.
Иэн мрачно посмотрел на меня:
– Да пошли вы! Пошли вы все! Хелен это не вернет, правда? Она мертва. Он убил ее год назад. И мы ничего не сможем сделать, чтобы это изменить. – Он прикусил губу и уставился на жалюзи на окнах. – Не важно, что мы хотим, все равно газеты будут писать об этом. По крайней мере, мы получим… Почему мы должны бесплатно делиться нашей болью?
Жена села рядом с ним и взяла его за руку. Так они сидели вдвоем и молчали.
Возможно, он был прав. Почему он должен был позволять шакалам рвать на куски свою дочь бесплатно? Деньги Хелен не вернут, но, по крайней мере, это будет что-то. Что покажет, что они не бессильны. И они не будут посреди ночи корчиться без сна в своих кроватях в ноту и ознобе… Правда, я в этом сомневался.
Журналистка откашлялась и вздернула подбородок, потом снова села на стул и стала царапать что-то в своем блокноте.
Доктор Макдональд присела на корточки перед диваном, потом положила руку на колено Иэна:
– Все хорошо. Каждый по-своему справляется с проблемами. Если это лучше всего для вас… ну, мы все что можно сделаем, чтобы вам помочь. А сейчас расскажите мне о Хелен…
Я попятился из комнаты.
5
На стене у Хелен Макмиллан висели почти те же самые плакаты, что и у Кети. Правда, группы в основном принадлежали к безвкусно-пластиковому направлению музыки проекта «Икс-Фактор»,[21]21
X-Factor (англ.) – музыкальное шоу, основной целью которого является поиск и развитие песенного таланта конкурсантов.
[Закрыть] в то время как Кети любила претенциозно-тоскливый эмо-рок.[22]22
Эмо-рок, особый вид хардкор-музыки, основанный на сильных эмоциях в голосе вокалиста.
[Закрыть] В остальном же настроение было одинаковым: это вещи, которые мне нравятся, и это объясняет, кто я такая.
У Ребекки это были «Никлбэк» и «Пуссикэт Доллз».[23]23
Nicleback, канадская рок-группа, играющая в стиле пост-гранж, образована в 1995 году; The Pussycat Dolls, американская поп/рок энд блюз группа-танцевальный ансамбль с женским вокалом, основана в 1995 г.
[Закрыть] Она всегда была странным ребенком.
– Нашли что-нибудь?
– Мммм? – Я оторвал взгляд от громоздкого рабочего стола в углу спальной комнаты.
– Вы нашли что-нибудь? – В дверях стояла доктор Макдональд.
– Ищу…
Посредине односпальной кровати, в окружении разноцветных плюшевых медведей, устроился громадный пушистый розовый носорог. Все было разложено в идеальном порядке. Покрывало и наволочки гладкие и хрустящие, как будто их регулярно меняли, – бесполезно искать спрятанные тайны под матрасом, если кровать Хелен перестилали в течение всего года с тех пор, как она пропала. Даже если там что-нибудь и было, все уже было давным-давно найдено. Но я все равно проверил. Только деревянные планки основания кровати да пластиковые коробки для хранения вещей, которые я уже просмотрел.
– Эш, с вами все в порядке?
Матрас плюхнулся обратно на деревянную раму.
– Они рассказали что-нибудь дельное?
– Вы не будете возражать, если я буду называть вас Эш, ладно? Мы будем работать вместе, и называть вас детектив-констебль Хендерсон кажется мне ужасно формальным, и еще вы выглядите встревоженным или, может быть, обеспокоенным, и если по-правде, то слегка подавленным – это, наверное, из-за ссоры с журналисткой… ее заявления мне кажутся слишком острыми, не правда ли, это совсем не…
– В таком случае я отвечаю «нет». – Я подоткнул простыню и расправил покрывало. Чтобы выглядело не совсем так, как будто я вломился в спальню их дочери. – Первая открытка самая тяжелая… Ну, скажем так, они все просто ужасные, мать их, но первая открытка – это когда вы осознаете, что ваша дочь не сбежала, что с ней случилось это… – Я поперхнулся. – Это должно быть просто ужасно.
– Они сказали, что Хелен была девочкой тихой, любила книги и своих песчанок и по воскресеньям ходила к бабуле на ланч. Она не была неуправляемой, не пила и не баловалась наркотиками… или там с мальчиками. Не правда ли, это так грустно – мы живем в такое время, когда людям приходится спрашивать себя, не трахается ли с кем-нибудь их двенадцатилетняя дочь, не принимает ли она наркотики. А вы еще говорите: «Вот когда вы узнаете, что ваша дочь…»
– А что случилось с песчанками? – Я еще раз внимательно осмотрел комнату. Клетки нигде не было.
– Они умерли. Когда об этом заходила речь, язык тела[24]24
Язык тела – знаковые элементы поз и движений различных частей тела, при помощи которых, как и при помощи слов, могут оформляться и кодироваться мысли и чувства, передаваться идеи и эмоции.
[Закрыть] у Иэна становился оборонительным. Он, наверное, ухаживал за ними месяца три-четыре с тех пор, как она пропала, сначала это было долгом, потом превратилось в сделку: если я сохраню этих песчанок живыми, она вернется к нам, – и чем дольше это длилось, тем больше они отчаивались. Эти песчанки становились символом исчезновения Хелен, а потом они стали ответственными за него, и постепенно Иэн прекратил их кормить, и они умерли.
– Какая милая…
– Или, что тоже возможно, однажды ночью он напился и забил их до смерти молотком. – Доктор Макдональд повертела в руках очки. – Детектив-старший суперинтендант Дики сказал мне, что вы все еще поддерживаете связь с родителями Ханны Келли?
– У Ханны не было песчанок.
– Ее дом такой же, как этот, и они тоже сделали из него святилище в ее память… и они что, так же ждут, что она однажды вот так вот возьмет и вернется, как будто ничего не было?
Пока я ворочал матрас, розовый носорог упал на пол. Я поднял его. Пушистый. Мягкий. Теплый.
– Ее родители больше здесь не живут. Раз пять переезжали за последние восемь лет, и он все время находил их. Каждое шестнадцатое сентября – очередная открытка.
Доктор Макдональд обняла себя одной рукой и, склонив голову набок, мрачно уставилась на висящие на стене над рабочим столом книжные полки. Они были забиты книгами в твердых переплетах: штуки две в кожаном – Диккенс, Клайв Стейплз Льюис,[25]25
Клайв Стейплз Льюис (англ. Clive Staples Lewis, 1898–1963 гг.) – английский и ирландский писатель, ученый и богослов, известен художественными произведениями в жанре фэнтези, автор всемирно известных «Хроник Нарнии», 1950–1955 гг.
[Закрыть] другие – в выцветших картонных обложках: Иэн Флеминг, Джилли Купер, Харпер Ли.[26]26
Джилли Купер (англ. Jilly Cooper, 1937 г.) – британская писательница, автор многочисленных женских романов. Нелл Харпер Ли (англ. Harper Lee, 1926 г.) – американская писательница, автор единственного романа «Убить пересмешника» (англ. То Kill a Mockingbird, 1960 г., Пулитцеровская премия), экранизирован в 1962 г.
[Закрыть] Было еще несколько, которые выглядели, так, словно были обернуты в прозрачные пластиковые обложки: Энтони Горовиц, Габриэль Кинг,[27]27
Энтони Горовиц (англ. Anthony Horowitz, 1955 г.) – британский писатель, сценарист и телевизионный продюсер, в детективных и приключенческих романах и книжных сериях которого главными героями выступают дети школьного возраста. Габриэль Кинг – псевдоним британской писательницы Джейн Джонсон, 1960 г., редактора произведений Джона Рональд Руэла Толкина.
[Закрыть] пара Гарри Поттеров и какое-то вампирское дерьмо. Она сняла с полки «Лунного гонщика»,[28]28
Moonraker, роман Иэна Флеминга, 1954 г., но которому в 1979 г. был снят одиннадцатый фильм «Бондианы».
[Закрыть] пролистала – морщины между бровями стали глубже. Потом, прикусив нижнюю губу, проделала то же самое с «Львом, Колдуньей и Платяным Шкафом».[29]29
Роман Клайва Льюиса из серии «Хроники Нарнии».
[Закрыть]
– Я уже просмотрел их. Никаких секретных записок между страницами не спрятано. – Посмотрел на часы: – Пора двигаться.
Никакой реакции. Она все так же, прищурившись, смотрела на книгу.
– Эй? Вы здесь?
Моргнула:
– Да, конечно, уже пора.
Доктор Макдональд сунула книгу обратно на полку и взяла с тумбочки фотографию в рамке. На ней была маленькая девочка в розовом платье принцессы, с тиарой на голове, волшебной палочкой в руке и парой крылышек за плечами. Улыбка во весь рот. Двух зубов не хватает. Ярко-рыжие волосы собраны во что-то вроде пучка. Она держала в руках хеллоуинскую тыкву – сквозь оскаленный рот сверкала свеча.
– Когда мне было восемь, – сказала она, – тетя Джен сделала мне костюм к Хеллоуину. Что-то наподобие комбинезона, черный, белое пузико и лапки, роскошный хвост и громадная, с метр высотой, полосатая красно-белая шляпа. А все мои подружки хотели быть принцессами из диснеевских мультиков.
– Ребекка была зомби. А Кети вырядилась Ганнибалом Лектером. Мы одели ее в оранжевый комбинезон, и Мишель сшила для нее смирительную рубашку из старого одеяла. – Мои губы растянула улыбка. – Я принес ей ограничительную маску, и мы таскали ее за собой на такой тележке с двумя колесами, а Ребекка тащилась за нами и рычала на каждого встречного: «Мозззгиии»… Они съели столько леденцов и батончиков «Марс», что их тошнило несколько дней. – Я провел рукой по мягкому розовому носорожьему меху. – Это был наш самый лучший Хеллоуин.
И самый последний. Потом этот ублюдок похитил Ребекку, и все пошло к чертям.
Я посадил носорога обратно на кровать и разложил вокруг него банду разноцветных плюшевых медведей. Сунул руки в карманы. Пожал плечами:
– Ну, вот как-то так…
Доктор Макдональд поставила фотографию обратно на тумбочку.
Молчание.
Я откашлялся:
– Нам, наверное, пора.
Звук от дворников на ветровом стекле был такой, как будто кто-то тер по нему воздушным шариком. Туда-сюда, оставляя на стекле грязные разводы там, где дождь отказывался выполнять свои обязанности. Скрип-скрап, скрип-скрап.
Доктор Макдональд заерзала на своем кресле:
– Конечно, в этом не было никакой его вины, вам хорошо известно, какими могут быть патологоанатомы – короли своего собственного маленького королевства, и каждый, кто проявит хоть малейшую силу воли или станет противоречить им каким-либо образом, немедленно в ответ получит пространную лекцию о том, как делаются дела в «настоящем мире». Ну, я имею в виду, что они могут даже сказать, что…
И опять по новой, снова и снова, и так всю дорогу до Данди. А снаружи – дождь, дворники скрипят и мотор рычит, и все это перерастает в головную боль, которую любой сейсмограф, мать его, может засечь на другом конце света.
В пелене дождя замаячил зеленый дорожный знак – «Олдкасл 5».
Слава Тебе, Господи.
– …и поэтому, когда я повернулась и указала ему на то место, куда был сделан укол – его не было видно из-за укусов на груди, – я подумала, что он сейчас вот-вот взорвется, просто бах – и всё, прямо на том самом месте…
По крайней полосе проревел громадный восемнадцатиколесный трейлер, и старенький «рено» закачался на рессорах, захваченный мощной воздушной струей. Ветровое стекло залепило грязными брызгами из-под колес.
– …в том смысле, что психологически это было именно то самое место, куда следовало смотреть, но поди попробуй даже попытаться сказать ему об этом.
И опять, снова и снова.
Я вцепился в рулевое колесо – представил, что это ее горло, и сжал…
– Эш?
А я все давил и давил.
Молчание. Только рев мотора, дорога, радио и дождь.
Она кашлянула:
– Я ведь вам совсем не нравлюсь, правда? Каждый раз, когда вы смотрите на меня, потом следует небольшая пауза, как будто вы сдерживаетесь, чтобы не забить меня до полусмерти. От меня исходит угроза или я на самом деле так вас раздражаю? Готова поспорить, что это раздражение. Я всегда раздражаю людей, когда нервничаю, а новые люди всегда вызывают у меня нервозность, особенно когда они с ног до головы покрыты ссадинами.
– Может быть… Может быть, нам стоит немного послушать радио?
Снова молчание, а потом короткое:
– О’кей.
Она протянула руку и прибавила громкости. Из динамиков захрипела песня одной из тех эмо-групп, которые так нравились Кети, – сплошные гитары и унылый вокал.
Я скосил глаза на пассажирское кресло. Доктор Макдональд пристально смотрела в боковое окно, обняв себя обеими руками, как будто могла расколоться посредине, и только таким образом можно было удержать обе половинки. Дулась, наверное.
Пока она делает это молча, меня это не волнует.
Автострада взобралась на Перл-хилл, прошла мимо громадного здания «Костко»[30]30
Costco Wholesale Corporation, крупнейшая в мире сеть складов самообслуживания клубного типа.
[Закрыть] и начала спускаться вниз. Потом нырнула к Олдкаслу, и перед глазами открылась широкая равнина. Янтарный свет уличных фонарей, как на карте, высветил город. На освещенную прожекторами вершину холма обрушивались порывы ветра с дождем и разбивались о разрушающиеся парапеты. На другой стороне реки мерцали красные сигнальные огни на верхушке блэкволского трансмиттера. На склоне холма едва виднелись жилые многоэтажки и грязные муниципальные дома Кингсмита – словно приливная волна из бетона, готовая все сокрушить и унести прочь. Небо было похоже на избитую жену.
Добро пожаловать домой.
Я припарковал раздолбанный «рено» у обочины и выключил мотор. Макдермид-авеню представляла собой ряд четырехэтажных домов грязно-бежевого цвета, с решетками, ограждающими тротуары, и со ступенями лестниц, ведущих к входным дверям. Пятна спутниковых антенн торчали на стенах из песчаника, словно угри на носу у тинейджера. Эркеры, фрамуги, корявые дубы и буки, выстроившиеся вдоль дороги. С их голых ветвей стекали капли дождя. На заднем плане торчала пара дымовых труб местного крематория, принадлежавшего каслхиллской больнице, – завитки белого пара тянулись к синюшно-серому небу.
Доктор Макдональд взглянула на эту красоту сквозь ветровое стекло:
– О господи…
Пара микроавтобусов телевизионщиков, побитая «вольво» «Би-би-си – Шотландия» и несколько дерьмовых хетчбэков были припаркованы напротив полицейской патрульной машины, перегородившей дорогу почти посредине. Журналюги сидели в машинах, прячась от дождя, зато телевизионщики торчали на улице и, нацепив на лица самое мрачное выражение, снимали стэндапы для следующих новостных выпусков. В одной руке они держали зонтики, в другой – микрофоны и старались не выглядеть слишком возбужденными.
Ублюдки.
Я открыл дверь и выбрался из машины. Ледяной дождь, больно жалил лоб и уши.
– Лучше смотреть вниз и рта не раскрывать.
Доктор Макдональд выбралась из машины вслед за мной, придерживая рукой кожаную сумку – длинный ремень по диагонали пересекал ее грудь, словно персональный ремень безопасности. Пошла вслед за мной, я же направился к бело-синей пластиковой ленте с надписью «ПОЛИЦИЯ». Если повезет, проберемся на место преступления, прежде чем кто-нибудь нас заметит.
Констебль Дагайд стоял по другую сторону ограждения, перед патрульной машиной, сверкая глазами из-под козырька не по размеру большой фуражки. Его флуоресцентно-желтая светоотражающая куртка маслянисто блестела. Как и его рожа. Только куртка не была такой мерзкой.
Дагайд вздернул подбородок и постучал двумя пальцами по носу. За моей спиной лязгнула дверь машины. Потом еще. Потом английский акцент, прямо у моего плеча:
– Офицер Хендерсон? Послушайте!
Я продолжал идти.
Сбоку запрыгала женщина в дафлкоте,[31]31
Дафлкот (англ., duffle coat) – однобортное пальто прямого силуэта длиной три четверти из плотной шерстяной ткани с капюшоном, выпускается с 1890 г.
[Закрыть] протягивая мне под нос микрофон:
– Это правда, что вы обнаружили останки еще одного человека?
Встрял кто-то еще:
– Вы уже опознали первое тело?
– Ваши комментарии по поводу очередной жертвы из Данди – Хелен Макмиллан? Даглас Келли будет говорить с ее родителями?
– Ваша дочь тоже пропала. Это помогает вам понять, как чувствуют себя члены семей жертвы?
А я все продолжал идти – оставалось всего метра полтора до спасительного полицейского ограждения.
– Следствие идет по нескольким направлениям, – пробурчал я. Никогда не давай ублюдкам того, что они могут процитировать.
Передо мной откуда-то нарисовался приземистый мужичок – хрящеватые уши, перебитый нос, в руке маленький цифровой диктофон.
– Как вы можете прокомментировать критику в ваш адрес касательно того, что восемь лет назад вы провалили расследование дела о похищении Ханны Келли и позволили Мальчику-день-рождения убить ее… Эй!
Я оттолкнул его и нырнул под заградительную ленту, придержав ее рукой, чтобы доктор Макдональд могла пройти вслед за мной. Констебль Дагайд, прислонившись к капоту машины, ухмыльнулся. Небрежно бросил руку к козырьку.
– Доброе утро, шеф. Отличные синяки – очень модно.
– Ты слил информацию этим ублюдкам, да?
– Всего лишь бутылка «Макаллана»,[32]32
The Macallan, один из лучших представителей элитного односолодового виски региона Спейсайд.
[Закрыть] шеф. – Ухмылка стала еще шире, растащив за собой пухлые щеки. – Ну что тут можно поделать?
Я продефилировал мимо, не принимая его вызов. И очень сдерживая себя, чтобы не врезать ему коленом по яйцам.
Доктор Макдональд семенила за мной:
– Он что, действительно слил этим репортерам информацию за бутылку виски? Что это за офицер полиции, который принимает взятки подобным образом… в смысле, ведь это нехорошо, правда, это просто отвратительно, и мы должны сообщить о его поведении…
Да, и посмотрим, что из этого получится.
От дороги спускалась грязная тропинка, заросшая травой, и исчезала в щели между двух построенных из песчаника зданий.
Наверное, когда-то Кэмерон-парк производил приятное впечатление – скорее всего, в те стародавние времена, когда вокруг проживали приличные люди. Дубы, подстриженные ножницами, бузина и ясень; блестящие листья кустов рододендрона; цветочные клумбы и декоративный кустарник; пруд; оркестровая веранда с утрамбованным пространством для танцев… Сейчас это место стало приютом для сорняков и мусора. Из зарослей травы носом вверх торчала тележка из супермаркета – одного колеса не хватает, пустые пакеты из-под чипсов запутались в металлической решетке. Рододендроны разрослись громадной массой, накрывая землю под собой глубокой тенью. Их сочные зеленые листья дрожали под каплями дождя.
В подлеске были установлены три синих пластиковых шатра. Один, самый большой, – рядом с грязно-желтым экскаватором и длинной траншеей, разрывавшей колючую проволоку кустов ежевики. Второй стоял рядом с полуразрушенной оркестровой эстрадой, а третий едва виднелся в густых зарослях рододендронов.
Шатры периодически мерцали изнутри – вспышки от фотоаппарата отбрасывали на пластиковые стены отблески силуэтов стоявших на коленях людей.
Сквозь дождь громыхал мужской голос:
– Мне наплевать, приведите все в порядок!
Доктор Макдональд отшатнулась.
Кретин в роскошном сером костюме и такого же цвета пальто вышел из шатра рядом с оркестровой эстрадой, в руках он держал зонтик и пачку бланков. Высокий лоб, очень коротко подстриженные волосы – как пушок на киви, – длинный нос и совсем немного волос в области подбородка.
