Текст книги "День рождения мертвецов"
Автор книги: Стюарт Макбрайд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
19
Промахнулся. Ублюдок промахнулся! Все снова стало ясным, как божий день, каждая деталь проявилась в высочайшем разрешении HD Technicolor, да еще и в Dolby Surround, шлепанье волн по платформе, волокна дерева на мостках, чешуйки ржавчины на перилах, золотистый блеск взлетевшей в воздух медной гильзы и резкое «дзинь» от ее удара о стену сарая.
ВПЕРЕД!
Я бросился на жирного ублюдка головой вперед, как таран.
И ведь ничего не болело. Словно вновь родился.
Со всего маху угодил в надутое брюхо Берджеса – он отлетел и врезался спиной в дверную раму. Он был не только громадный, но еще и очень тяжелый – все равно что на регби во время отбора мяча влететь в диван. «Два – двадцать два» вылетел у него из рук и ударился о деревянную платформу.
– Не трогайте меня! – заорал он.
Я так и сделал – занес кулак, целясь жирному ублюдку в лицо, но он был быстрее, чем казался. Топая ногами по мосткам, пронесся к ограждению, рядом с которым стоял я. Мостки затряслись.
Я схватил ружье и направил прямо в громадную спину Берджеса.
А он стоял у перил и смотрел на воду.
Почему не бросился за ружьем?
Я передернул затвор, досылая патрон в ствол.
Берджес ткнул пальцем в залив:
– Ага! Я достал тебя, маленькое дерьмо!
Мимо, футах в восьми от баржи, проплыло серое тело – шкура как покрытый веснушками неопрен, на боку ярко-красная рваная дыра. Тело крутилось и извивалось, один ласт судорожно дергался, создавая маленькие водовороты в окрашенной кровью воде. В длину футов пять, не меньше. Господи…
Берджес повернулся и ухмыльнулся мне, словно придурок с бензопилой:
– Багор! Дайте мне багор, быстро!
– На колени. Руки за голову.
Лодка неторопливо приближалась к платформе. На носу, держа наготове моток веревки, стоял констебль Кларк. Бенни выглядывал из окошка рулевой рубки.
Констебль, вытаращив глаза, беззвучно открывал и закрывал рот и, не отрываясь, смотрел на полоску крови, тянущуюся из открытых дверей сарая к мосткам. Потом перевел взгляд на меня, сидящего на солнышке, на раскладном стуле, с ружьем на коленях.
Наконец голос у Ройса прорезался:
– О господи…
Лодка стукнулась о платформу.
Он бросил веревку, закрепил:
– Мы услышали выстрел… Где Арнольд Берджес?
Констебль вскарабкался на мостки и, закрыв рукой рот, уставился на кровавый след:
– Что вы сделали? Я же говорил вам! И что мне теперь… Как мне теперь это объяснять?
Бенни кивнул:
– Что, рогами зацепились? А я предупреждал – рассердишь Арни, и за ним не задержится.
Ройс сделал пару глубоких вдохов, судорожно провел руками по бокам:
– Надо сообщить об этом. Добраться до радио и сообщить. Это не твоя вина, Ройс, ты ничего не смог бы сделать. О господи…
Бенни поднял мешок с рыбьим кормом и бросил его на мостки:
– Ройс, дорогуша, чего тут оправдываться. Арни – это Арни, ты это хорошо знаешь.
– О господи, нам, наверное, нужно протралить залив – что, если тело унесет в море? Всю вину тогда на меня возложат! – Констебль переступил с ноги на ногу.
Из сарая вышел Арнольд Берджес – верхняя часть гидрокостюма снята и висит на поясе, руки скрещены на громадном брюхе. Белая футболка запятнана на груди красными пятнами, руки по локоть в крови. Вытер руки полотенцем:
– Ты принес остатки корма, Бенни?
– Живой… – Ройс схватился за поручень обеими руками, закрыл глаза и стал наклоняться вперед, пока его лоб не коснулся ржавого металла. – Слава тебе, Господи…
– Ты где был, Арни? Бедный констебль Кларк беспокоится – думал, что ты дуба дал.
Берджес ухмыльнулся:
– Я его достал.
– Не может быть. – У Бенни отвалилась челюсть – пломб в ней было больше, чем зубов. – Ты сделал этого жадного засранца?
Кивок в сторону сарая:
– Там, внутри.
– Ха-ха! – Бенни исполнил короткий танец и поскакал внутрь удостовериться.
Ройс выпрямился, вытер рукой лоб, затем повернулся и заглянул в сарай:
– Черт побери…
Тело тюленя, вспоротое от хвоста до глотки, висело вниз головой над куском брезента. Под ним, дымясь в морозном воздухе, кучей лежали внутренности. В воздухе стоял тошнотворный запах протухшей рыбы, даже Ройс слегка поперхнулся, и его нельзя было за это винить.
Он откашлялся:
– Ты застрелил этого…
– Этого большого ублюдка, так что ли? – Берджес присел на корточки перед кучей внутренностей и вырезал громадный лиловый кусок, размером с большую грелку. Бросил печень на разделочную доску. – Догадайтесь, что у нас сегодня на ланч.
– Ха! – Бенни помчался к дверям. – Я за пивом!
Ройс выпятил грудь:
– Арнольд Берджес, вы арестованы за нарушение Закона Шотландии о защите морских млекопитающих от две тысячи одиннадцатого года. Вы не имели права стрелять в тюленей без…
– Все в порядке. – Я положил руку на плечо констебля. – Эту часть я уже проговорил – у него есть лицензия.
Берджес кивнул на официального вида письмо, висевшее на стене сарая рядом с кормушкой:
– Мы все перепробовали: сети, ловушки, акустические отпугиватели, – этот жадный ублюдок все равно возвращался. Почти три тысячи рыб испортил. – Снова сел на корточки и отрубил что-то похожее на почку. – Получил по заслугам.
Берджес и я сидели на мостках спиной к сараю, закрывшись от ветра, и нежились на солнышке. С этой стороны баржи вид был просто невероятный: но обе стороны горы, спускающиеся к сверкающей воде, недалеко впереди острова, словно изумруды на голубом шелке, а еще дальше – Атлантический океан, словно окутанная туманом нить блестящих сапфиров.
Изнутри доносился ритмичный шорох – это Бенни и Ройс высыпали мешки с кормом в металлический бункер. Солнце пригревало. И запах кошачьего корма казался не таким отвратительным, как раньше. Гораздо лучше, чем вонь от выпотрошенного тюленя.
Берджес смотрел на покрытую рябью воду, глаза его были опухшие и красные.
– Можете поверить, мы на самом деле думали, что открытки перестанут приходить, если мы переедем, – тихо сказал он.
– Мне очень жаль, что вам пришлось узнать об этом таким образом. Кто-нибудь должен был сказать вам об этом вчера, когда мы… опознали Лорен.
Он допил пиво из банки, смял ее в своей лапе и бросил на мостки рядом с собой. С хрустом открыл другую.
Пауза. Так мы и сидели в тишине.
– Был здесь со вчерашнего утра – пытался поймать этого чертового тюленя… – Наклонился вперед, свесив голову на грудь. – А Даниэль знает? Ей кто-нибудь сказал?
– Я не…
– Здесь мобильник не берет. Надо бы ей позвонить. Узнать, как она… – Берджес отхлебнул пива. Вытер рукой глаза. – Как? Как он находит нас? Как нам… – Шмыгнул носом. Снова хлебнул пива. – Мы можем ее похоронить? Нашу Лорен… Мы можем ее забрать и похоронить?
– Тело выдадут, как только смогут. Вы получите ее обратно.
Он кивнул, и на запятнанную кровью футболку капнула слеза.
– Мы думали, что она сбежала из дома. Думали, что из-за нас. Что мы сделали что-то не так. Даниэль во всем винила себя. Месяцами ходила по улицам Эдинбурга, Лондона, Глазго… Развешивала листовки в витринах, донимала газеты, чтобы печатали фото Лорен, разговаривала с каждым бездомным ублюдком и наркоманом, которых только могла найти. – Хохотнул, потом прикусил нижнюю губу. – Думали, что она когда-нибудь вернется. А потом пришла первая открытка… Счастливого дня рождения, твою мать…
– Да. – Я уставился на воду. – Моя дочь, Ребекка, пропала пять лет назад. Ей было почти тринадцать лет… Больше ничего о ней не слышал.
Берджес кивнул:
– Больно, да? Все время думаешь – а не твоя ли это вина? – Посмотрел на банку в руке. – По крайней мере, вы еще можете надеяться.
Нет. Надежда умерла с открыткой номер один.
Я сделал еще один глоток остывшего кофе:
– Я правду говорю – Генри Форрестер сделал все, что мог. Мы тоже сделали все, что могли. И продолжаем делать.
Дизель-генератор закашлялся и заработал, затем из сарая послышался металлический лязг, а за ним утробное бурчание. Труба, выходившая из стены сарая, соединялась с пластиковым шлангом, исчезавшим в глубине залива. Он затрясся, затем из середины одной из клеток в воздух вырвался фонтан рыбьего корма и упал на поверхность воды. Поверхность вскипела рыбьими телами.
Берджес прикончил вторую банку и взялся за третью:
– Она была наша любимая девочка…
– Генри сделал все, что мог, правда. Лорен числилась в пропавших больше года, прежде чем мы установили, что она была похищена. За двенадцать месяцев многие детали забываются. Даже пленки с камер наружного наблюдения частично размагничиваются. Это не его вина.
Берджес положил руки на колени:
– Каждый год мы получали очередную открытку, и это было для нас как ножом в сердце… Как мы могли относиться к этому? – Одним глотком опрокинул в себя половину банки. – Генри Форрестер не заслужил забвения. И вы тоже.
20
Перед домом Генри стоял грязный синий фургон с надписью «ДЕЙВИ – СТЕКОЛЬНЫЕ РАБОТЫ», намалеванной на боку готическими буквами. Невысокий мужичонка, присвистывая в такт ударам молотка, прибивал громадный кусок фанеры к окну гостиной.
Я вошел внутрь, не соблаговолив махнуть на прощание рукой Ройсу, и пошел на звук голосов, доносившихся из кухни. Генри сидел, откинувшись на спинку стула, одну руку положив на небольшой круглый живот, а в другой руке сжимая стаканчик с виски. Шеба, повизгивая и вздрагивая, лежала на полу у камина и смотрела собачьи сны. Доктор Макдональд сидела, склонившись над стаканом с виски. Локти на столе, пальцы выстукивают какой-то ритм на его поверхности, кудрявые волосы скрыли лицо. Очки лежали за бутылкой виски – на этот раз это была «Isle of Jura», – линзы мутные от отпечатков пальцев.
– Мне кажется… мне кажется, Эмбер О’Нил здесь самая важная, он выбрал… он выбрал ее потому… потому что она была похожа на Нее, в смысле, на ту, кто его обидел… Вас когда-нибудь… когда-нибудь в жизни обижала тринадцатилетняя девчонка? – Рыгнула. – Упсс…
Генри сделал глоток и облизал губы:
– Да, а вы предполагали такую возможность, что она была шифром?
– О-ох. – Макдональд вздернула голову. – Я не… я не думала над этим… шифр… – Между бровями появилась морщина. – Нет… в этом нет никакого смысла… Почему она должна быть шифром? – Смех. – Какой вы глупый.
Я закрыл за собой дверь:
– А вы, ребята, кажется, находили общий язык.
Генри показал на бутылку:
– Трудно сказать «нет» леди, которая приносит одинокому старику односолодовый виски. – Слегка нахмурился: – Где ты был?
– Чаю кто-нибудь хочет? – спросил я без особой надежды на утвердительный ответ.
– Я не… я не думаю, что она шифр. Мне кажется… мне кажется, что она самое что ни на есть послание…
Я налил воды в электрический чайник и включил его:
– Ей больше виски не наливать.
– Неет! – Доктор Макдональд схватила стакан и прижала к груди – «Isle of Jura» пролился на полосатую блузку. – Вы знаете, что я… что я хочу, Генри, я хочу… – Бровь опустилась. – Я хочу знать… кхм…
– Кого он на самом деле пытает? – сказал я наобум, но именно это она написала на зеркале над раковиной в каюте.
Доктор Макдональд грохнула рукой по крышке стола и посмотрела на меня, как будто именно я изобрел велосипед:
– Господи, это… это просто блестяще. Кого именно он пытает, правильно… Это просто… вы – гений… не правда ли, Генри, он – гений?
На столе четыре утренние кружки с засохшей на дне коричневой субстанцией. Взял одну и обмыл горячей водой из-под крана.
– О, наш друг Эш – человек многих талантов. – Генри поставил стакан на стол. – Ты встретился с ним, да? С Берджесом. Так вот где ты был.
– Нет, он человек гениальный. В смысле, Эш… Эш, Генри ска… рассказал мне о тебе и… и что? – Отхлебнула виски. – Кого он на самом деле пытает? Это… это не просто девочки, так ведь, он ведь и родителей пытает, пытает их многие и многие годы.
– Вчера мы опознали останки дочери Арнольда Берджеса. – Чайный пакетик в кружку. Потом кипятка. – Кто-то должен был ему сказать.
– Я не хочу, чтобы ты защищал меня, Эш.
– Да, конечно, Зато у тебя самого просто прекрасно получается разбираться с ним.
– Ты не гений, ты – идиот.
– Очень может быть… что в этом все и дело… в смысле, я что хочу сказать, это… это ужасно для девочек… – доктор Макдональд попыталась сфокусироваться, – но… но возможно, они для него просто… средство к достижению цели… и именно поэтому он заклеивает им рот, пока проделывает это с ними.
Я выловил ложкой чайный пакетик и бросил его в раковину:
– Зато я не старый обдолбанный идиот, сидящий и упивающийся до смерти в промерзшем доме, заваленном осколками разбитых окон и собачьим дерьмом.
Генри плеснул себе еще одну приличную порцию виски:
– Я что, на самом деле выгляжу обдолбанным?
Как ни странно, но обдолбанным он не выглядел. Он выглядел более трезвым, чем тогда, когда мы приехали. И казалось, что «кофеиновый» тремор совсем пропал.
– Он не хочет… не хочет слышать их вопли, потому что… потому что… он делает это с ними не для того, чтобы причинить им боль… нет… он хочет… хочет, чтобы их родители почувствовали это… О-о-о, мне надо пописать… – Доктор Макдональд поднялась из-за стола и схватилась за край. – Уупс… Пол какой-то… скользкий… как в Швейцарии…
Чайная ложка с грохотом отправилась в раковину вслед за чайным пакетиком. Я плеснул в чашку немного молока:
– Так что, мне теперь о тебе и позаботиться нельзя? Я же твой друг.
– Я не хочу, чтобы ты вмешивался.
Вмешивался? Ничего себе.
– Да он кувалдой разбил могильный камень Элли!
– Я сейчас… приду, да… а у вас чипсы есть, я чипсы люблю… – Ушла, не закрыв за собой дверь. – Чипсы, чипсы, чипсы…
Генри выпил, прополоскав рот виски:
– Арнольд Берджес просто обязан плохо ко мне относиться. Я ошибся с профилем преступника… Если бы я был хорошим психологом, его дочь была бы жива. – Он взглянул на свои шишковатые руки, покрытые коричневыми пятнами. – И Ребекка была бы жива.
Наверное, он был прав.
В дальнем конце сада находилось небольшое патио – деревянный стол и несколько складных стульев – с видом на залив, лодки и море. Отличный вид. Куда как лучше, чем видок из моего кухонного окна.
Я вытащил мобильный телефон, пролистал список сообщений, и удалил все, где Мишель рвала и метала по поводу того, каким безмозглым идиотом я был. Ладно, хоть она и была громадной занозой в заднице, это не давало Кети права врать ей. Даже если Мишель была уж совсем несправедлива.
Вообще-то голос у папаши Эшли действительно был какой-то педиковатый…
Из глубины сада донеслось ворчание. Это был Генри, пробиравшийся, сопя и отдуваясь, по заросшей травой тропинке. Шеба, вывалив наружу язык, плелась за ним.
Генри свалился в один из складных стульев:
– Ну вот, прекратила блевать.
– С тобой все в порядке?
Он пожал плечами, потом со стуком поставил на стол бутылку виски, чуть позже к ней присоединился стакан.
– Ты когда пить бросил?
– Таблетки. Хотя я, в общем-то, инструкции не всегда читаю… Положила голову на стол, храпит, как канализационная труба, и производит просто отвратительный запах.
– Ты получил все это за то, что сбил ее с пути истинного.
– И то правда. – Плеснул себе приличную порцию. Полдень еще не наступил, а бутылка была почти пуста. – То, что я не хочу, чтобы ты вмешивался в мои отношения с Арнольдом Берджесом, совсем не значит, что я не рад видеть тебя. И прости, что не позвонил. Похороны были в понедельник, и я…
– Ничего.
Он взял стакан в руки:
– Ты получил очередную открытку.
– Номер пять.
Генри кивнул:
– Эш, если ты скажешь Дики, или Веберу, или Макдональд, они смогут…
– Даже тебе не следовало говорить.
Не глядя на меня, он повертел стакан в руках:
– Да, наверное, не стоило.
Потому что если бы я не сказал, то Филипп Скиннер, возможно, был бы жив.
А детектив-суперинтендант Лен Мюррей не мотал бы восемнадцать лет в тюрьме Гленочил.[70]70
Королевская тюрьма, расположенная рядом с городом Туллибоди, Шотландия; действует с 1966 г., рассчитана на 670 заключенных.
[Закрыть]
– Знаешь, чего достиг Дики со своими кайфоломами за те четыре года с тех пор, как ты ушел? Да ни хрена. Если бы мы не нашли останки Хелен Келли, они бы так и ковырялись в Данди, дожидаясь, когда будет похищена очередная девочка. Они топчутся на месте, Генри, а он все еще где-то там.
Генри отхлебнул глоток, сморщился. Щетина на подбородке блеснула на солнце.
– Я помогу доктору Макдональд с ее «психолого-криминалистическим анализом», попытаюсь предостеречь ее от тех ошибок, которые сделал я, но только при одном условии – в неофициальном порядке. Конфиденциально. Ты не вовлекаешь меня в расследование.
– Договорились, – кивнул я.
Шеба сдалась на середине дорожки и со стоном свалилась посредине солнечного пятна на траве.
– И я не поеду с тобой в Олдкасл. Если я помогаю, то только отсюда.
– О-о… А что если мы сможем…
Мой телефон, лежавший на крышке стола, зазвонил, подпрыгивая, когда звук становился громче. На экране высветилось имя детектива-констебля Мэсси. Я взял его и нажал на кнопку: Рона.
– О, слава богу, с вами все в порядке… С вами действительно все в порядке, я надеюсь? Я уже который час пытаюсь вам дозвониться.
– Конечно, со мной все в порядке. Почему это может быть не так? Слушай, Рона, это очень важно? Я просто немного занят сейчас.
Молчание.
– Рона?
– Я… Я просто хотела убедиться, что с вами все о’кей. Никто не тает, где вы, ваш дом разгромлен, и пожарные сказали, что это был…
– Пожарные? – Я чуть не выронил из рук телефон. Какого черта пожарные делали… Чертов Хитрюга Дейв… я всего лишь попросил его прибраться, но не сжигать этот чертов дом!
Генри выпрямился на стуле:
– Что-то случилось?
– Я начала беспокоиться, когда вы мне не перезвонили, и этим утром пошла к вашему дому, а там снаружи стояла пожарная машина, и разные городские службы, и эти ублюдки не пустили меня внутрь, но вода там была повсюду, и весь дом разгромлен. В смысле, в дерьмо. И никто не знает, где вы находитесь…
– Ты что, черт возьми, сделал с моим гребаным домом?
Громадная женщина с вопящим ребенком в прогулочной коляске, мрачно посмотрела на меня и проскочила мимо. Да и хрен с ней. Ей бы понравилось, если бы кто-то спалил ее гребаный дом?
Для небольшого городишки на восточном берегу Шетлэнда Мейн-стрит была довольно оживлена. Вдоль дороги, напротив магазина «Мясной Компании Сколлоуэй», рядком припаркованы машины. Вывески на фасаде рекламируют «ГАЛАНТЕРЕЙНЫЕ ТОВАРЫ, ИГРУШКИ И СУВЕНИРЫ». Фасады домов напротив выкрашены в различные, пастельного оттенка, цвета. Очень даже миленько.
На другом конце линии хрипел Хитрюга Дейв Морроу:
– Всегда пожалуйста, твою мать. Да ты представляешь, как этот громадный ублюдок засрал мою машину?
– Дейв, Богом клянусь…
– Ничего я там не делал, о’кей? Там все уже так было, когда я приехал. А ты, черт побери, даже не предупредил меня! Там бода по ступеням лилась, стены, мебель – все вдребезги, потолок прогнулся… И как я должен был все это прибрать? Я тебе что, гребаный «мистер Пропер – все отмыл»?
Вода?
Мейн-стрит закончилась небольшой круговой развязкой. Я повернул направо и вышел на парковку с видом на залив.
– Когда я уходил из дома, он не был разбит! Ну, может быть, только холл и лестница, и все. Так что не…
– Неет, там все было вдребезги. Даже не представляю, как твой посетитель умудрился это устроить со своей раздробленной лодыжкой, но когда я туда пришел, там все было в таком виде, как будто бомба разорвалась. – Шмыгнул носом, затем трубное сморканье. – Потом он решил немного побуянить, так что пришлось пару раз врезать ему лопатой. Выбросил его напротив неотложной помощи – не знаю, жив он еще или нет.
– И как он мог… Мой чертов дом…
Несколько чаек прекратили копаться в рыболовной сети, накинутой на мешки с мусором, и, склонив головы набок, уставились на меня. Я погрозил кулаком в их сторону:
– И вы пошли на хрен отсюда!
Проскрежетав оскорбления, они неохотно поднялись в воздух.
– Благодарить меня должен – пришлось выйти наружу, притащить этого ублюдка из сада в дом. Весь костюм мне испортил, мать его. Да еще в багажнике наблевал!
Я прислонился спиной к прицепу большой «тойоты». Он был забит рыбными корзинами – в холодном воздухе разносился запах водорослей и протухшей рыбы.
– Там что, действительно все разбито?
– Как после взрыва… Подожди секунду. – Из телефона донесся приглушенный хруст, как будто Хитрюга прикрыл микрофон рукой. Потом снова заговорил: – Идти надо – брифинг в столовой, как ножом к горлу. Тут ребята из спецгруппы объявились – заместитель начальника полиции бесится. – Линия рассоединилась. Закончил разговор.
Я сунул мобильник в карман, оперся головой о борт прицепа и уставился на собиравшиеся на небе тучи:
– Это был мой дом…
Хоть он и был помойкой.
Чайки снова вернулись, теперь они кружились и падали вниз на рыбачью лодку, возвращавшуюся в бухту. Хорошо быть чайкой. Ешь себе, спишь, трахаешься, а если у тебя плохое настроение – можно и посрать на всех с высоты. А можно и просто для забавы, без плохого настроения.
Я прислонился к невысокой каменной стене и уставился на птиц. Весь дом – в развалинах.
Как, на хрен, Мистер Боль мог разрушить целый дом? Это с одной-то ногой? Что он делал – прыгал из комнаты в комнату на одной ноге, круша все на своем пути, как помешавшаяся Хизер Миллз?[71]71
Heather Anne Mills, 1968 г., бывшая английская модель, благотворительница, бывшая жена Пола Маккартни; в 1993 г. была сбита полицейским мотоциклом и получила серьезные травмы, лишившись части левой нот.
[Закрыть]
А может быть, местные гопники? Тоже, скорее всего, нет. После того как последнего воришку выписали из каслхиллской больницы, эти мелкие ублюдки предпочитали держаться от моего дома подальше.
Разве что Хитрюга Лейв Морроу оказался лживым жирным ублюдком и сам разгромил мой дом? Но к чему такие усилия? Ведь не ради же того, чтобы я не рассказал его жене о нем и швейцаре Эндрю…
Явно становилось холоднее.
Что ж, будем честными перед собой. Наиболее вероятно, что это были громилы миссис Керриган, посланные с целью преподать мне урок после того, как я пригрозил заняться ею вплотную. Отличная мысль, ничего не скажешь. Очень клевая, просто блеск!
Сунув руки в карманы, я совершил обзорный тур по Сколлоуэю. Обратно по Мейн-стрит, мимо всевозможных эллингов, павильонов и террас в форме коробок для печенья. Потом дома кончились, и от меня с одной стороны оказалась вода, а с другой – невысокий холм.
К плавучим мосткам метрах в пяти от берега было привязано два ряда небольших лодок. На траву у обочины дороги кто-то выбросил кусок фибергласовой шлюпки – я пристроился на краешек. Осмотрелся вокруг – блестящая вода, серо-зеленые холмы, покрытые крапинками белых домиков.
Холод забирался в кости, щипал за уши и кончик носа.
В чем-то Арнольд Берджес был прав – как Мальчик-день-рождения нашел их здесь? И как он умудрился выследить родителей Ханны Келли, хотя они меняли и меняли места жительства…
У нас с Мишель все было по-другому – мы оставались на одном месте. Мишель, по крайней мере. Она получила дом, а я – пинок под зад от ее адвоката по бракоразводным делам. Но все другие родители…
Я позвонил Сабиру и спросил.
Его голос с ливерпульским акцентом был приглушен, как будто он только что набил чем-то рот.
– Не знаю, – коротко ответил он.
– Да ладно тебе. Только, парни, не говорите мне, что вам не приходило это в голову. Родителей Ханны Келли отследить было так же трудно, как если бы они участвовали в программе по защите свидетелей. И все равно они каждый год получали открытку. Это вам не кажется подозрительным?
Из телефона донеслись звуки, похожие на неспешное жевание.
Я подождал.
– Сабир?
– Ты закончил?
– Я просто…
– Ты относишься к нам так, словно мы – банда идиотов. Конечно, мы думали над этим, милок. У нас имеется большой список профессий, которыми наш парень должен владеть, чтобы отслеживать места проживания семей жертв. Он может работать в Управлении налоговых сборов или в Службе регистрации транспортных средств, либо он может быть врачом или журналистом, на почте может работать, или у интернет-провайдера, или…
– Офицер полиции?
– Вполне возможно. Или он может быть кем-то, кто хорошо владеет Интернетом, – ты об этом думал? Если я хочу узнать что-нибудь о подозреваемом, мне в наши дни даже в компьютерную систему полиции заходить не надо. Я могу заглянуть в Facebook, linkedln, Google Plus, в список избирателей… Интернет – это золотая жила, каждый может оставить где-нибудь цифровой отпечаток, конечно, если ты знаешь, где искать.
Да, конечно. Но… Ведь не будет же Даглас Келли обновлять свой статус подобным образом: «МЫ ПЕРЕЕХАЛИ В ДОМ НОМЕР 36 ПО ДАНРОСС-СТРИТ, ОЛДКАСЛ, ОС23 9WP. НЕ СООБЩАЙТЕ МАЛЬЧИКУ-ДЕНЬ-РОЖДЕНИЯ!»
– Дело в том, что если наш парень дружит с компьютером, все это не займет у него много времени… – Стук пальцев по клавишам. – Эш Хендерсон: сорок два, Флетчер-авеню; Royal Bank of Scotland… кредит превышен на тысячу с мелочью; номер мобильного телефона: ноль семь восемь четыре два…
– Ладно, ладно, я все…
– Разведен, двое детей: Ребекка… сбежала из дому в возрасте двенадцати лет, Кети… – Еще несколько ударов по клавишам. – Кети проживает по адресу: девятнадцать Роуэн-драйв, Блэквол-хилл, Олдкасл. Учится в Академии Джонсона, имеет отношения с кем-то по имени Ноа. Очевидно, что эти отношения «непростые», но…
– Хватит, я все понял.
Что это за Ноа, черт возьми?
– Ну, и сколько времени это у нас заняло?
– Дагласа Келли нет на Фейсбуке.
– Да ему и не нужно там быть. Если нас всего семь шагов отделяет от Кевина Бекона, то, как ты полагаешь, сколько шагов нам потребуется, чтобы найти кого-то, постящего фотографии в «Фликр», ведущего блог, пишущего в «Твиттер», распихивающего разное дерьмо по миллионам сайтов в социальных сетях? Можно никогда не прикасаться к компьютеру и все равно оставить цифровой отпечаток.
Вот урод.
Облака хмурились, распространяясь по бледно-голубому небу, словно раковая опухоль.
– Как там Данди поживает?
– Нам здесь больше нечего делать, так что пришлось ретироваться в ваше захолустье. Помогаем твоим дивным сотрудникам – может быть, удастся сузить поле поиска. Хочешь поговорить с шефом?
– Нет, с меня хватит. – В холодном воздухе проплыло маленькое белое пятнышко, потом второе и третье. Не так чтобы снег, но явно о нем стоило задуматься. – Сделай мне одолжение – выясни, кто делал запросы по Дагласу Келли или по еще кому-нибудь из родителей.
– В Интернете? Я, конечно, в этом деле неплох, но не до такой степени. – Снова звуки ленивого пережевывания. – Таких крутых вообще нет. Тут речь идет о миллионах серверов по всему миру и…
– Ну, а ты можешь… Кхмм…
Что? Невозможно – значит, невозможно. Я встал и потопал ногами, пытаясь возродить их к жизни. Может быть, начать с малого?
– Какими системами можно для этого пользоваться?
– Ты что, серьезно?
– Только потому, что это гемор, не стоит от этого отказываться.
– Гемор – это ты. – Вздох. – Посмотрю, что можно сделать, но обещать ничего не буду.
На этом разговор закончился.
Я пошел обратно к заливу. Снежинки все еще были крохотными, но их стало значительно больше. Они падали на холодный тротуар, и это было похоже на то, как будто его присыпали ледяным сахаром.
На другом конце линии вздохнул детектив-старший инспектор Вебер:
– Ты идиот, Эш.
Я отодвинул в сторону пустую тарелку – макароны с сыром и жареной картошкой. Завтрак чемпионов.
– Спасибо, Грегор, это очень помогает.
– Эш, Эш, Эш… Сколько раз я говорил тебе – не связывайся с миссис Керриган? И совсем не важно, что Энди Ишлис хорошо к тебе относится. У нее на тебя…
– Я знаю, о’кей? Я знаю. – Бросил на стол десятку, допил минералку и, толкнув дверь, вышел на улицу. Пар изо рта белым облаком окружил голову. – Кто тебе сказал?
– Меня не из-за красивых глаз назначили шефом криминального отдела. Время от времени я еще и работаю.
Я повернул направо и пошел по Мейн-сгрит по направлению к дому Генри – одна рука глубоко в кармане, другая стынет на морозном воздухе.
– Не в этом дело.
– Эш, мы уже об этом говорили, пока сержант Смиту нас, мы должны быть чрезвычайно осмотрительны. А то, что твой дом разбит местными отморозками, как, по-твоему, это очень осмотрительно? А что если они решат убить тебя? Ты хоть представляешь, в какое дурацкое положение ты меня поставишь?
– Да, это очень неосмотрительно с моей стороны. А о чем я должен был думать?
Порыв ветра промчался по аллее, в вихре закружив белые хлопья. На другой стороне было что-то вроде книжного магазина. Я остановился.
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Конечно же твоя смерть будет для нас трагедией, но зато остальных начнет по полной иметь служба собственной безопасности. – Пауза. – Сколько ты должен?
На витрине торчал пушистик. Кети он точно понравится. Она, конечно, могла одеваться как кто-то из членов семейки Адамс, но все мягкие игрушки, которые я когда-либо дарил ей, у нее хранились.
– Извини, должен идти.
– Эш…
– Я разберусь с этим, о’кей? – Одному Богу известно как…
