Текст книги "Сила, которая защищает"

Автор книги: Стивен Ридер Дональдсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

Очередной душераздирающий крик подстегивал его. Ему некогда было смотреть под ноги. Не пробежав и половины расстояния, он оступился, упал головой вперед, перекувырнулся и ударился о шершавую скалу. Стукнувшись лбом о широкий каменный выступ на склоне холма, он почувствовал, что проваливается в камень, погружаясь в холодную тьму. Твердая поверхность раздалась под ним, точно волна. – Нет! – закричал он. – Нет! Не сейчас! Призвав на помощь все свои силы, он пытался выбраться из каменных объятий, но у него ничего не получалось. И наконец, перестав бороться, он полностью погрузился в камень, точно медленно врос в него.

Глава 2
Сын Вариоля

Высокий Лорд Морэм сидел в своих личных покоях в Ревелстоуне. На высеченные в скале голые стены падал теплый отблеск света от небольших чаш с гравием, установленных в каждом углу комнаты, и слабый аромат светоносных камней, совсем недавно добытых из-под земли, окутывал его, создавая ощущение уюта и покоя. И все же даже здесь противоестественная зима, сковавшая Страну, давала о себе знать. Несмотря на все усилия хайербрендов и гравелингасов Замка Лордов, холод просачивался даже сквозь гранитные стены города, и Высокому Лорду было холодно. Ревелстоун был его плотью и кровью. Почти физически он чувствовал, как не приспособлен был построенный когда-то Великанами Замок Лордов к такому сильному холоду и с каким трудом противостоит морозам.

Весна должна была наступить уже больше месяца назад, но пока не было заметно никаких ее признаков.

За пределами горного плато, на котором находился Замок Лордов, снега выпало совсем немного – для этого было слишком холодно. Снег приносил резкий, небывалый для Страны ветер с востока, наметая невысокие сугробы у предгорья и залепляя окна Замка, скованные морозом – так же как и озеро у подножия водопада Фэл. Этот ветер, летящий через всю Страну, нес с собой ощутимый запах Зла, источник которого ни у кого не вызывал сомнений.

Оно распространялось от Риджик Тоум, Яслей Фоула.

Сидя в своих покоях и опираясь локтями о каменный стол, Высокий Лорд думал о многом, но свист этого зимнего ветра, ставший уже привычным, и все, что с ним было связано, жгли его душу, точно незаживающая рана. Еще десять лет назад он сказал бы, что такое вообще невозможно; погода давно начала ухудшаться, и это никого не удивляло, и все же никто не представлял себе, что Фоул способен до такой степени ее испортить. Даже пять лет назад, вскоре после того, как был утерян Посох Закона, Высокий Лорд не подозревал, что Камень Иллеарт может наделать в руках Фоула столько вреда. Однако теперь он знал больше и понимал ситуацию лучше.

Прошло семь лет со времени сражения между Высоким Лордом Еленой и духом Кевина-Расточителя Страны. Тогда и был потерян Посох Закона, а ведь именно он способствовал поддержанию естественных природных процессов в Стране. С его утратой исчезло самое большое препятствие на пути разлагающего воздействия Презирающего. Тогда же был разрушен Закон Смерти – когда Елена вызвала Лорда Кевина из могилы. Все ужасные последствия этого вмешательства в установленный порядок вещей невозможно было предсказать даже сейчас.

Лорд Морэм прищурился, и взгляд его глаз, в которых мерцали золотые точки, сосредоточился на стоящей перед ним на столе небольшой скульптуре. Резная прозрачно-белая кость чуть заметно мерцала в свете огненных камней. Это была последняя работа Елены, выполненная в стиле анундивьен эйна. Баннор, Страж Крови, сохранил ее и отдал Лорду Морэму, когда они добрались до Виселицы Хау в Смертельной Бездне. Это было прекрасно выполненное изображение худого мрачного, непроницаемого, напряженного лица, на котором лежала печать пророческого предназначения. После того как Морэм и уцелевшие воины вернулись из Смертельной Бездны в Замок Лордов, Баннор рассказал историю создания этой костяной скульптуры.

Рассказ оказался неожиданно подробным, а из-за того, что он не привык к длинным речам, что было характерно для Стражей Крови, к тому же и нудным. Именно это внезапное словоизвержение впервые навело Морэма на мысль, что с Баннором творится что-то необычное. Но его рассказ неожиданно заставил Морэма взглянуть на себя другими глазами и сделать вывод, что как Высокий Лорд он утратил способность предвидения, которой обладали все прежние Высокие Лорды.

Он больше не был пророком и оракулом Совета Лордов. Отблески будущего теперь не являлись ему в сновидениях, он не мог прочесть намеки грядущих событий в пляшущих языках огня. И как ни странно, причиной этих изменений стала именно скульптура Елены. Тайная сила, скрытая в ней, погасила его пророческий дар.

Она оказывала на него и другое воздействие, порождая в душе такие ожидания и надежды, которых он никогда не испытывал прежде. И в какой-то степени она провела невидимую грань между ним и другими Лордами; более того, в некотором смысле она отделила его и от всех остальных в Ревелстоуне. Куда бы он ни направлялся в Замке Лордов, встречая на своем пути людей, он с болью, сомнением и удивлением всегда замечал теперь их быстрые взгляды, по которым мог судить о том, что они тоже ощущали эту грань, обрекавшую его на добровольное одиночество.

И все же больше всего его угнетала заметная трещина, возникшая во взаимоотношениях с другими Лордами – Каллиндрилом, мужем Фаер, Аматин, дочерью Матин, Тревором, сыном Гроуля, и Лорией, женой Тревора. Они продолжали, как и прежде, выполнять свои обязанности, разговаривали, в том числе и безмолвно, просто открывая мысли друг другу – эта способность была доступна только Новым Лордам и предоставляла им серьезное преимущество перед другими людьми, но при любых контактах с ними Морэм ощущал, что надежда их тает с каждым днем. В отличие от него. Поскольку он не мог объяснить, на чем была основана его надежда, он предпочитал умалчивать о ней. Именно эта тайна – они не могли ее не почувствовать – и создала ту брешь в их отношениях, которая так угнетала его.

Он ни о чем не рассказывал им, хотя не имел для этого никаких оправданий. Кроме одного – необъяснимого страха.

Шаг за шагом скульптура из кости, сделанная Еленой, открывала ему секрет Ритуала Осквернения. Именно это тайное знание, которое трудно было даже назвать знанием как таковым, вселяло в него надежду, которая помогала жить дальше.

Его не покидало странное ощущение, что, отдавая ему скульптуру, Баннор хотел, чтобы с ее помощью он обрел это тайное знание. Просто Страж Крови не сумел выразить этого словами. И все же за тот один-единственный год, когда он был Первым марком Стражи Крови, он сказал больше, чем за все предыдущие годы своей верной службы. То, что с ними произошло, изменило также и его.

Надежда, согревающая сердце Лорда Морэма, основывалась на том, что, как он полагал, это тайное знание способно было дать ответ на главный вопрос, который вот уже много лет мучил его. А именно: почему, несмотря на то что Лорды приняли от Великанов Первый Завет Кевина, который он оставил для передачи им, они так мало сумели извлечь из него? Конечно, Первый Завет представлял собой лишь седьмую часть Учения Кевина, но даже тех знаний, которые он содержал в себе, должно было хватить для того, чтобы найти остальные Заветы и научиться их использовать. Иначе зачем было его давать? И все же, несмотря на усилия многих поколений Лордов и Изучающих Лосраата, несмотря на Клятву Мира, данную всеми жителями Страны, они не продвинулись в этом направлении. На самом деле знаний, таящихся в Первом Завете, скорее всего, должно было хватить даже на то, чтобы объяснить юр-Лорду Кавенанту, как использовать дикую магию его кольца, сделанного из Белого Золота.

Морэм понимал, что Учение Кевина было обоюдоострым оружием. Способное вызвать к жизни невероятную силу Добра, оно в такой же степени могло привести в действие мощные силы Зла. Иначе Кевин, сын Лорика, никогда не смог бы осквернить Страну.

Морэм инстинктивно чувствовал, что это знание вступало в противоречие с Клятвой Мира. К своему ужасу, он осознал, что сама эта Клятва была той преградой, которая мешала Лордам проникнуть в глубь Учения Кевина, ослепляя их. Когда первые Новые Лорды – и вся Страна вместе с ними – дали Клятву Мира, приняв тем самым на себя обязательства отказаться от любого насилия, от естественных для человека вспышек гнева и возмущения, способных побудить его к тому, чтобы оскорбить другого человека и даже убить его, – связав себя этой Клятвой, они невольно сделались не способны воспринимать то, что составляло жизненную силу Старых Лордов. Вот почему Высокий Лорд Морэм так боялся приобщиться к этой тайне. За ней стояла сила, которая могла быть использована только в том случае, если владеющий ею отказывался от того, что долгие века составляло основу жизни в Стране. К этому оружию мог прибегнуть лишь тот, кто оказался на грани отчаяния и утратил последнюю надежду.

А искушение использовать эту силу могло стать сильным, почти неудержимым. Не нужно было обладать пророческим даром, чтобы предвидеть, какая опасность со стороны Лорда Фоула Презирающего грозила Стране и ее защитникам. Один только пронзительный зимний ветер чего стоил! Тротгард уже неоднократно подвергался нападению, да и сам Ревелстоун, скованный морозом, постоянно находился под давлением злых сил, точно стремящихся задушить его. Даже сейчас, сидя за своим столом и не отрывая взгляда от костяной скульптуры, Морэм ощущал это.

Он испытывал ту же самую горечь отчаяния, которая привела Высокого Лорда Кевина к Ритуалу Осквернения. Сила, которую Кевин использовал, оказалась ужасающей и вероломной. Если тот, кто владел ею, не был в состоянии с ней справиться, она обращалась против него самого. Судьба Высокого Лорда Елены лишь повторила печальный опыт Кевина-Расточителя Страны, а ведь он обладал несравненно большей мощью по сравнению с той, какую Новые Лорды могли бы даже надеяться когда-нибудь иметь. В особенности теперь, когда они остались без Посоха Закона. И все его могущество привело лишь к полнейшему отчаянию самого Кевина и разорению Страны. Морэм боялся расшевелить эту грозную силу, открыв остальным Лордам свою тайну, но и рисковать брать всю ответственность на себя он не решался.

Тем не менее просто отказаться от этого опасного учения было не в характере Морэма. Он был убежден, что отказ от знания только потому, что оно могло таить в себе опасность, унижал и того, кто от него отказывался, и то, от чего отказывались. Храня тайну в глубине своей души, он лишал Каллиндрила, и Аматин, и Тревора, и Лорию, и всех Учителей и Изучающих Лосраата возможности сделать свой выбор за или против Осквернения; не имея на это никаких прав, он выступал в роли судьи, который брал на себя смелость решать за них, чего они хотят, а чего нет. Именно эта особенность его натуры в прошлом подталкивала его к тому, чтобы с таким пылом выступать в Совете против тех, кто опасался и не хотел, чтобы Хайл Трои узнал о происхождении Елены – о том, что она была дочерью Томаса Кавенанта. Такой подход недооценивал право Троя распоряжаться своей собственной судьбой. И все же… Как мог он, Морэм, брать на себя ответственность приобщать к тайне, если результатом этого могло быть полное разрушение Страны? Если Стране суждено погибнуть, пусть лучше это сделает Презирающий, а не один из Лордов, ее собственных защитников.

Услышав стук в дверь и вздрогнув от неожиданности, он сказал:

– Войдите.

По стуку он догадался, кто пришел; к тому же он ждал сообщения. И все же он не отрываясь, молча смотрел на скульптуру, когда перед ним возник вомарк Квен. Молчал и вомарк – наверное, ему не хотелось отрывать Высокого Лорда от раздумий, он ждал, пока тот посмотрит на него. Морэм поднял голову и прочел на открытом лице вомарка, несущем на себе заметную печать прожитых лет, что долгожданные новости были не те, на которые он рассчитывал.

Морэм не предложил Квену сесть: он знал, что вомарк предпочитает стоять. После всего, что им пришлось вместе пережить, они стали добрыми товарищами и соблюдать какие бы то ни было условности им не требовалось. Квен был на двадцать лет моложе Морэма, но выглядел на двадцать лет старше, а его искренность и прямота, иногда даже граничащие с резкостью, всегда действовали на Морэма успокаивающе. Квен принадлежал к тому направлению Изучающих, которое носило название “Меч” и интересовалось только развитием боевого мастерства, и знать ничего не хотел о тайных возможностях Посоха Закона.

В свои семьдесят лет Квен с гордостью носил знаки боевого отличия, полагающиеся ему по рангу – желтую пластинку на груди с двумя идущими наискосок черными полосами, желтую повязку на голове и меч из черного дерева.

Морэм пристально посмотрел на него и сказал:

– Да, друг мой?

– Высокий Лорд, – сказал Квен, – Лосраат прибыл. Он замолк; чувствуя, что это еще не все, Морэм взглядом предложил ему продолжать.

– Все Учителя и Изучающие Лосраата добрались благополучно. Библиотеки доставлены в целости и сохранности. Гости Лосраата и люди, оставшиеся без крова из-за набегов Сатансфиста на Центральные Равнины, тоже прибыли сюда в поисках убежища. Ревелвуд осажден.

Морэм спросил:

– Что говорят Учителя об армии Сатансфиста?

– То, что она огромна. Высокий Лорд. Она затопила Долину Двух Рек, точно море. Похоже, Великан-Опустошитель владеет такой же мощью, с какой мы сталкивались под Дориендор Коришев. Он легко нашел броды через реки Рилл и Ллураллин. Вряд ли Ревелвуд устоит.

В его тоне явно прозвучала нотка безнадежности, и Морэм ответил с оттенком суровости:

– Мы ожидали этого, вомарк. Как только Великан-Опустошитель со своей ордой добрался до Землепровала, реймены прислали нам сообщение. Именно поэтому Лосраат сейчас здесь.

Крепко сжав рукоять своего меча, Квен сказал:

– Лорд Каллиндрил остался в Ревелвуде. Морэм вздрогнул от неожиданности.

– Он остался защищать настволье, – продолжал Квен. – С ним пять Боевых Дозоров под командой хильтмарка Аморин. Старший Учитель Лосраата направления “Меч” Дринишок и Старший Учитель направления “Посох” Асурака.

Глаза Морэма угрожающе сверкнули.

– Вомарк, ты не хуже меня знаешь, что Совет постановил – в настволье должны остаться только те, кто не в состоянии уйти. Решающая битва за Страну будет здесь, – Морэм хлопнул ладонями по столу, – где мы можем, по крайней мере, отдать свою жизнь за достойную цену.

– Однако и вы, и я – здесь, а не в Ревелвуде, – резко произнес Квен. – Кто из находящихся там мог заставить Лорда Каллиндрила отказаться от своего решения? По крайней мере, не Аморин. Слишком много трупов осталось в Дориендор Коришев, и оба они всегда были убеждены, что это их вина. По той же причине Аморин не могла ни бросить его там, ни отказаться от помощи Старших Учителей.

Он говорил достаточно резко, защищая хильтмарка Аморин, но замолчал, поняв по выражению лица Морэма, что это ни к чему – тот был не столько возмущен, сколько крайне расстроен. Некоторое время оба хранили молчание. Гнетущее ощущение надвигающейся опасности усилилось, но Морэм постарался его отогнать. Взгляд его сумрачных глаз, пронизанных золотистыми точками, блуждая, снова вернулся к стоящей перед ним скульптуре.

– Фаер, жена Каллиндрила, знает об этом? – спросил он.

– Как раз сейчас Коримини, Старший Учитель Лосраата, беседует с ней. Каллиндрил вместе с ним учился, он много лет знает их обоих. Он просил меня принести свои извинения за то, что отправился к ней прежде, чем засвидетельствовал свое почтение Высокому Лорду.

Морэм пожал плечами – какой смысл в каких бы то ни было извинениях? Его сердце сжалось при мысли о том, что он бессилен помочь Каллиндрилу. Чтобы добраться до Ревелвуда, нужно шесть дней скакать верхом. И к ранихинам он тоже не мог обратиться за помощью. Армия Презирающего надежно отрезала Ревелстоун от Равнин Ра; любой ранихин, который попытался бы ответить на его призыв, почти наверняка был бы тут же убит и сожран тварями Фоула. Все, что Высокий Лорд мог сделать, это ждать – и молиться за то, чтобы Каллиндрилу и остальным каким-то чудом удалось скрыться из Ревелвуда, прежде чем армия Сатансфиста окружит настволье. Две тысячи воинов, хильтмарк Армии Лордов, два Старших Учителя Лосраата – не слишком ли высока была цена за браваду Каллиндрила?

Но Морэм понимал – дело не в одной только браваде. Мысль о том, что прекрасный Ревелвуд может погибнуть, была невыносима для Каллиндрила. Морэм от всего сердца надеялся, что Сатансфист не станет разрушать город-дерево, а попытается использовать его. Но Каллиндрил в это не верил. С тех пор как сражение под Дориендор Коришев окончилось поражением, в котором он винил свою собственную нерешительность, его грызло чувство вины. Он считал, что обесчестил свое звание Лорда, не сумел помочь Стране в том, чего она от него ждала. Он был убежден, что вел себя тогда как трус. И вот теперь Ревелвуду, этому изумительному творению Новых Лордов, грозила смертельная опасность…

Морэм тяжело вздохнул и мягким движением пальцев прикоснулся к скульптуре.

– Квен, друг мой, к чему мы пришли спустя семь лет? – точно размышляя вслух, мрачно произнес он.

И словно эти слова означали окончание официальной части их разговора, Квен расслабленно опустился в кресло напротив Морэма.

– Все наши силы готовы к обороне Ревелстоуна, – ответил он. – Армия Лордов восстановлена. Вместо десяти Боевых Дозоров, которые уцелели тогда, сейчас их у нас двадцать пять. Люди с Центральных Равнин, расположенных на пути Сатансфиста, нашли убежище в Ревелстоуне. У нас огромные запасы продовольствия, оружия и всего остального. У Серого Убийцы не хватит пещерников и юр-вайлов, чтобы помешать нам удержаться здесь.

– Мы не знаем, сколько их у него, – сказал Морэм, продолжая поглаживать скульптуру. – А у нас больше нет Стражей Крови.

– Это не наша вина. – Голос Квена дрогнул от горечи: он сражался бок о бок со Стражами Крови дольше, чем кто-либо другой в Стране. – Когда мы отослали Корика и других Стражей Крови к Мореходу, чтобы предупредить его о том, что Серый Убийца собирается напасть на Великанов, мы не могли даже предполагать, что Корику удастся справиться с Опустошителем и что он вздумает захватить с собой кусок Камня Иллеарт.

– Мы действительно не могли этого знать, – глухо подтвердил Морэм. В конце концов, то, что он больше не видел пророческих снов, не было такой уж большой потерей. Страшно было то, что из-за этого в свое время у него не возникло ни малейшего предположения, ни намека на то, что Фоул собирается напасть на Великанов. – Друг мой, помнишь, что говорил Баннор относительно этой скульптуры?

– Да, Высокий Лорд?

– Он рассказывал, что Елена изобразила здесь Томаса Кавенанта Неверящего, Носящего Белое Золото, но что сам юр-Лорд, увидев ее, сказал, что скульптура напоминает ему Баннора.

Баннор также рассказывал, как Кавенант настойчиво расспрашивал его, заставляя вспомнить, не употреблял ли Лорд Кевин при нем названия силы, скрытой в Седьмом Завете. В конце концов Баннор вспомнил название, благодаря чему Елена смогла использовать эту силу. Но в данный момент Морэм думал не об этом, а о том, с кем на самом деле стремилась добиться сходства Елена, когда вырезала скульптуру. Это была отправная точка – то, с чего следовало бы начать, если бы он и в самом деле решил углубиться в тайное знание.

– Она была высочайшим мастером искусства анундивьен эйна, – задумчиво продолжал Морэм. – Она не могла просто ошибиться.

Квен пожал плечами. Морэм понимающе улыбнулся – ему было ясно, что вомарк просто не осмеливается высказывать свое мнение по вопросу, в котором не разбирался.

– Друг мой, – сказал Морэм, – я видел сходство, но не мог уловить суть. Аханна, дочь Ханны, помогла мне. Хотя сама она не знакома с искусством скульптурных портретов, у нее взгляд художника. Она сумела почувствовать то, что Елена стремилась вложить в это изображение. Квен, эта скульптура и в самом деле похожа и на того и на другого. Смысл в том, что перед обоими – и юр-Лордом Кавенантом Неверящим, и Стражем Крови Баннором – возникли сложные вопросы, на которые требовалось найти однозначные ответы. Для Стража Крови эти вопросы касались их Клятвы, а для Неверящего…

– А для Неверящего, – угрюмо сказал Квен, – того, настоящий наш мир или только снится ему.

Улыбка снова промелькнула на пасмурном лице Морэма, но тут же угасла.

– Это желание непременно получить исчерпывающий ответ опасно. Кевину тоже нужны были или полная победа, или окончательное поражение.

Пристальный, мрачный, непреклонный взгляд вомарка на мгновение встретился со взглядом Морэма.

– Тогда не надо снова вызывать Неверящего, Высокий Лорд. Он превратил Страну в пустыню, потому что для него существует только его “настоящий” мир.

Одна бровь Морэма приподнялась, губы плотно сжались. Он знал, что вомарк никогда не доверял Кавенанту, и все же… Но прежде чем он успел возразить, в дверь снова постучали.

– Высокий Лорд, скорее! Высокий Лорд!

Морэм тут же встал и направился к двери. Задумчивость его исчезла, все мысли и чувства сосредоточились на том, какая новая беда могла заставить часовых требовать так срочно его вмешательства.

Опередив его, Квен распахнул дверь перед Морэмом. Они вышли в большой зал, ярко залитый желтым светом, исходящим от самого пола. Морэму достаточно было одного взгляда, чтобы понять происходящее. В центре зала, лицом к Морэму, спиной к своим покоям, стояла Лорд Аматин. Казалось, она шла к нему, когда ее настигло ужасное известие.

В руках она сжимала жезл сообщений, сделанный из ломиллиалора, один из тех, которые Учителя Лосраата передали Лордам семь лет назад На фоне светящегося пола она выглядела точно темная тень, а Высокое Дерево в ее руках пылало, не давая жара и рассыпая по сторонам снопы крошечных сверкающих, но холодных искр. Морэм мгновенно понял, что она получила сообщение от кого-то издалека, у кого был другой, точно такой же жезл сообщений. От кого-то, находящегося в Ревелвуде.

Схватив с треножника свой длинный посох с металлическим наконечником, Морэм зашагал к Аматин. Из своего собственного опыта он знал, что и отправка, и принятие сообщений через ломиллиалор были изнурительным, тяжким испытанием. Аматин, скорее всего, нуждалась в его помощи. Физически она была не очень сильна и знала это; когда Лорды получили известие о том, что армия Презирающего двинулась в поход, она передала Лорду Каллиндрилу ту часть своих обязанностей, которые выполняла в Ревелвуде. Передала, несмотря на свою страстную любовь к знаниям – потому что была убеждена, что длительное напряжение ей не по силам. В ее серьезных глазах видна была такая мощная тяга к знаниям и она проявляла такие способности к обучению, которые не были свойственны ни одному другому Лорду. У Высокого Лорда часто мелькала мысль, что она была лучше подготовлена и в тоже время менее, чем кто-либо другой в Стране, подходила для того, чтобы открыть ей свой секрет.

Сейчас, на светлом фоне пола, она казалась удивительно тонкой и хрупкой, точно была всего лишь слабым отражением той могучей силы, которую держала в руках. Все ее тело содрогалось, она вытянула перед собой руки, держа жезл из ломиллиалора как можно дальше от себя, точно боялась. Еще прежде чем Морэм подошел к ней, она начала говорить.

– Асурака… – ловя ртом воздух, произнесла она голосом, который вибрировал, точно ветка на сильном ветру. – Сатансфист… Огонь! Огонь! Наше дерево… Ах!

Она пристально и тревожно смотрела на приближающегося Морэма, точно наблюдая сквозь него, как пламя пожирает ветви Ревелвуда. Морэм остановился перед ней и стукнул посохом о пол, точно собираясь отдать приказ. Повысив голос, чтобы пробиться сквозь завороженность, в которой она находилась, он сказал:

– Держись, Аматин. Я слышу тебя. Она уронила голову и продолжала говорить, слова словно сами собой срывались с ее губ:

– Огонь! Кора пылает… Дерево горит… Листья, корни – все-все гибнет! Каллиндрил сражается… Крики… Воины кричат… Южные комнаты горят! О мой любимый дом!

Морэм решительно взялся за жезл ломиллиалора посередине. Сразу же вся мощь передаваемого сообщения обрушилась на него, но он лишь крепче стиснул гладкий ствол пальцами. Собрав всю свою волю, он пробился к сознанию Аматин и с ее помощью изменил направление потока силы, исходящей от Высокого Дерева. Чувства, которые владели Асуракой, державшей в Ревелвуде точно такой же жезл, захлестнули его, и он прошептал сквозь стиснутые зубы:

– Бегите! Спасайтесь!

Она услышала его. Губами Аматин она прокричала в ответ:

– Бежать? Мы не можем бежать! Ревелвуд под нами гибнет, он полностью окружен. Все наружные ветви уже сгорели. Два ствола в огне до самых верхушек. Крики! Ты слышишь крики? Лорд Каллиндрил сражается… Место встречи пылает… Каллиндрил!

– Вода! – закричал в ответ Морэм через жезл сообщений. – Призовите на помощь реки! Затопите долину!

На мгновение давление потока ощущений, исходящих от Асураки, ослабело, точно она отвернулась от жезла. Морэм настойчиво продолжал:

– Асурака! Ты слышала меня?

Ему вдруг показалось, что огонь добрался уже и до нее. Однако через некоторое время она снова заговорила, и голос ее звучал еще более отдаленно и еще безнадежнее, чем прежде:

– Лорд Каллиндрил уже пытался призвать реки, но Сатансфист отвернул поток в сторону. Он… Камень Иллеарт… – Нота ужаса прозвучала в слабом, едва слышном голосе Аматин. – Он поднял из-под земли Кураш Пленетор скалы, мертвые кости, разложившиеся трупы и с помощью всей этой мерзости обнес Ревелвуд стенами и преградил путь воде. Как он мог сделать это? Время пошло вспять? Мы столетиями лечили эту землю, а теперь из-за его проклятого Камня все пошло прахом!

Смолкнув на мгновение, Аматин пронзительно закричала:

– Каллиндрил!

После этого ломиллиалор замолчал. Сила ушла из него, словно жизнь из подстреленной птицы. Аматин зашаталась и чуть не рухнула на колени. Морэм подхватил ее и помог удержаться на ногах.

Все, кто находился в зале, ощутили прикосновение смертельного холода к своим сердцам, точно овеянные бесшумным взмахом черных крыльев. Аматин дрожала, но теперь уже твердо держалась на ногах. Оставив ее, Высокий Лорд быстро зашагал обратно, только теперь обратив внимание на то, как много людей собралось вокруг них в зале. Позади него шел Квен, тут и там стояли часовые, а вдоль стен жались ошеломленные жители Ревелстоуна. Высокий Лорд направился к Старшему Учителю Лосраата Коримини, который стоял неподалеку рядом с Фаер, женой Каллиндрила, обхватив ее руками за плечи. Слезы катились по его морщинистым щекам, длинная седая борода вздрагивала. Лицо Фаер было пустым и бледным, словно костяная скульптура.

– Значит, он погиб. Высокий Лорд? – еле слышно произнесла она.

– Смерть забирает прежде всего лучших, – ответил Морэм.

– Он сгорел…

– Сатансфист-Опустошитель. Он ненавидит все, что растет и радуется жизни. С моей стороны глупо было рассчитывать на то, что он пощадит Ревелвуд.

– Сгорел… – повторила она.

– Да, Фаер. – Невозможно было выразить словами боль, стиснувшую его сердце. – Он погиб, защищая Ревелвуд.

– Высокий Лорд, сомнения все время точили его – вот здесь. – Она положила руку на грудь. – Он считал, что не имеет права думать о себе.

– Возможно. Но он думал о Стране.

Он услышал, как мучительно застонав. Лорд Аматин заторопилась в свои покои. Но Фаер не обратила на это внимания. Ловя взгляд Морэма, она спросила, повторяя возглас Асураки:

– Как такое оказалось возможным?

– Закон Смерти был нарушен. Кто может сказать теперь, что возможно, а что нет?

– Ревелвуд… – простонал Коримини, голос его дрожал от старости и горя. – Он погиб, сражаясь…

– Он не думал о себе. – Фаер вырвалась из рук Коримини таким движением, точно ей были ни к чему его утешения.

Не глядя больше на Высокого Лорда, она направилась в свои покои, механически переставляя ноги и, казалось, не замечая ничего вокруг. Почти сразу же и Коримини последовал за ней, щурясь и мигая, чтобы смахнуть слезы, которые продолжали бежать из глаз.

Именно в этот момент Морэм принял окончательное решение. Крепко стиснув зубы, он повернулся к Квену.

– Созывай Совет, – сказал он таким тоном, словно предполагал, что вомарк будет возражать. – Пригласи всех Учителей Лосраата, всех гравелингасов и хайербрендов, которые смогут прийти. Больше откладывать нельзя.

Квен понял тон Морэма. Он четко отсалютовал и сразу же начал раздавать приказания, обращаясь к стражам.

Морэм, не дожидаясь, пока вомарк закончит, зашагал по светящемуся полу и дальше, в галерею, соединяющую апартаменты Лордов со всем остальным Ревелстоуном. Кивнув стражам, мимо которых проходил, он не остановился, чтобы ответить на вопросы, которые прочел в их глазах. Все, кто попадался ему по дороге, по выражению его лица сразу же догадывались, что в Ревелвуде что-то стряслось, и с тревогой бросали на него вопросительные взгляды. Храня суровое молчание, он шел к Палате Совета, переходя с одного уровня города на другой.

Смятение и тревога вспыхивали везде, куда долетала весть о сообщении, переданном Асуракой. Жизненный ритм города-скалы внезапно нарушился, и все ощущали это. Сам Ревелстоун каким-то образом сообщал людям о том, что произошло – точно так, как он это делал в трудную для его обитателей минуту в течение столетий.

В глубине души Морэм с болью думал о том, что даже эта скала, такая могучая и прекрасная, служившая надежным домом многим поколениям людей, может не устоять в случае осады. За все годы своего существования ей ни разу не приходилось выдерживать такого испытания, а Лорд Фоул сейчас стал силен как никогда. Он способен развеять в прах эти массивные стены, сровнять с землей последний бастион Страны. И он, без сомнения, очень скоро попытается это сделать.

В этом у Морэма не было ни малейших сомнений, так же как и в том, что наступило время отчаянного риска. Высокого Лорда просто трясло от возмущения и гнева, когда он думал о том, что уже успел натворить в Стране Сатансфист на своем пути от Яслей Фоула.

Он торопился – принятое решение подгоняло его. Но увидев в одной из галерей Трелла, который приветствовал его, он остановился, дожидаясь, пока тот подойдет. Трелл, муж Этиаран, не только был выдающимся гравелингасом – он имел определенные права, которые никто, в том числе и Морэм, не осмелился бы оспаривать.

Трелл был одет так, как обычно одевались жители подкаменья – светло-коричневые брюки и короткая туника с узором из белых листьев, вытканным на плечах; крепкой, сильной фигурой он также не отличался от жителей подкаменья. Однако они, как правило, были среднего роста, а Трелл – необычайно высок. От него исходило ощущение огромной физической мощи, усиленной глубокими знаниями в области учения радхамаерль. Смуглое, слегка румяное лицо почти скрывала рыжевато-седая борода, голова была опущена, точно он высматривал что-то у себя под ногами или опасался встречаться взглядом с проходящими мимо людьми. Но Морэм знал, что гравелингас не боялся, он просто не хотел смотреть в глаза людям. Случайно перехватив его взгляд, Морэм вздохнул, как от внезапного порыва холодного зимнего ветра. Как и другие мастера учения радхамаерль, Трелл отдавал служению камню всего себя. Однако жизнь его складывалась на редкость трагично, и в этом был повинен Томас Кавенант. Трелл потерял жену и внучку, а дочь его вот уже долгие годы была не в себе, и все усилия Целителей излечить ее ни к чему не привели. Одно лишь появление Томаса Кавенанта в Стране семь лет назад вызвало такую бурю гнева в душе Трелла, что он – он, гравелингас, для которого камень был живым и глубоко почитаемым существом! – не удержавшись, ранил один из камней Ревелстоуна. Тогда он изо всех сил вдавил пальцы в гранит, точно это был не камень, а всего лишь густая глина.