Текст книги "Сила, которая защищает"

Автор книги: Стивен Ридер Дональдсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 32 страниц)

Глава 15
“Победа Лорда Морэма"

Напряжение, которое потребовалось самадхи-Сатансфисту для того, чтобы вызвать из-под земли мертвецов, истощило его силы. В изнеможении он наблюдал за тем, как пещерники сорвали знамя Высокого Лорда с флагштока на верхушке сторожевой башни. Он знал, что хотя бы часть намерений своего хозяина ему удалось осуществить. Пока его армия держит Замок в осаде, пока тонны песка и останков трупов блокируют внутренние ворота, пока зима опустошает плато над Ревелстоуном – Лорды и их люди обречены. Запасы продовольствия, так или иначе, были ограничены. Как только они придут к концу, Великану-Опустошителю не понадобится ничего, кроме терпения, чтобы превратить Замок в затхлую могилу, в склеп. Тогда мертвецы могут снова отправляться в преисподнюю, откуда их вызвали.

Тем не менее то, что внутренние ворота пока держались, выводило его из себя. Он жаждал реванша, хотя для новой атаки сил у него больше не осталось. Ведь он был Опустошителем, жадным до крови, несмотря на все ограничения, которые создавало смертное тело Великана. Однако дело было не только в этом. Сам дух его, жаждущий насилия, не желал мириться с неудачей – даже в том случае, если борьба казалась бессмысленной.

Когда в очередной раз мертвецы были уничтожены, Сатансфист приказал своей армии, которую до сих пор держал “на коротком поводке”, идти в атаку.

С ревом, который сотрясал воздух и грозным эхом отражался от каменных стен, лязгая клыками и когтями, бряцая оружием, орды Презирающего кинулись к Замку – точно серый поток, сметающий все на своем пути.

Сотворенные из камня и праха создания Лорда Фоула возглавляли атаку – не потому, что они обладали силой, способной проломить гранитные стены и контрфорсы, но лишь потому, что они были сотворены ради уничтожения. Армия Опустошителя уже насчитывала две сотни тысяч этих созданий, и с каждым днем их становилось все больше; они выходили из Яслей Фоула и через Центральные Равнины двигались к месту сражения. Здесь самадхи использовал их, чтобы они оттянули на себя оборону Замка, тем самым защитив пещерников и юр-вайлов. Тысячи этих отвратительных созданий падали и разрушались под ударами стрел, копий и дротиков, но на их место вставали новые. А уже за ними шли те, кто мог причинить настоящий вред Ревелстоуну.

Атака молниеносно обрушилась на Замок. Яростные, привыкшие иметь дело с камнем пещерники находили в зубчатых стенах удобные уступы и лезли по ним, стремясь добраться до балконов. С помощью своей едкой черной жидкости юр-вайлы разрушали парапеты и мощным клином устремлялись наверх по деревянным лестницам, которые подтаскивали к стенам другие твари. За короткое время Ревелстоун оказался атакован как с северной, так и с южной стороны.

Но Замок Лордов, так умело и продуманно выстроенный когда-то Великанами, был способен выдержать подобную атаку. Даже самые нижние парапеты находились над землей так высоко, что до них было не добраться, и с этой стороны атакующие проникнуть в город не могли; к тому же эти парапеты защищали воины, находившиеся еще выше на стенах. И вомарк Квен недаром год за годом неустанно тренировал своих воинов, готовя их к отражению атаки как раз такого рода.

Он знал свое дело. Защитники крепости бросились в бой сразу же, как только в городе раздался сигнал тревоги. Воины оставили все второстепенные занятия и побежали на зубчатые стены; для того чтобы снабжать защитников, расположившихся наверху, стрелами и другим оружием, заранее создавались смены; определенный, загодя назначенный Дозор сражался с пещерниками и юр-вайлами, которым удавалось добраться до нижних контрфорсов. Затем в бой вступили Учителя Лосраата, хайербренды и гравелингасы. Учителя Лосраата отражали атаки мощными песнями силы, хайербренды поджигали приставные лестницы, а гравелингасы бросили все силы на истребление пещерников.

Руководя боем с одного из внешних углов стены, Квен вскоре понял, что в этом сражении армия Опустошителя численностью в невероятной степени превосходила его армию – примерно тридцать или даже больше к одному. Армия Лордов была хоть и большой, но не безграничной; вот почему каждая жизнь имела такую ценность для него, в то время как для Опустошителя она не стоила ничего; и вот почему его армия нуждалась в помощи. Придя к такому выводу, он отправил гонца в Совет, призывая Лордов помочь Ревелстоуну.

Гонец нашел Высокого Лорда Морэма в Палате Совета, но тот не откликнулся на призыв Квена. Он слушал его краем уха, не вникая и не спрашивая о подробностях. Пока один из стражей объяснял гонцу, что случилось в разрушенном огнем Совете, Морэм выбросил из головы все мысли о сражении, о том, какая опасность угрожает Замку, и думал об одном – о том, что собирался наконец сообщить Лордам.

Они сидели на своих местах вокруг чаши с гравием, положив жезлы на каменный стол перед собой – Тревор и Лория слева, Аматин справа от Морэма. В его дрожащих руках пылал крилл, подтверждая тем самым, что Белое Золото снова в Стране. Он едва различал этот свет – его глаза воспалились и слезились, но он ничего не мог с этим поделать. Безмолвно открыв перед Лордами свои мысли, он поделился с ними знанием, которое тяготило его сильнее, чем он способен был выдержать. Он сообщил им, как ему удалось пробудить крилл от каменного сна и почему он сейчас не жжет его уязвимую плоть.

Он почувствовал, как Аматин отпрянула, услышав сказанное; как Тревор задрожал от боли, которая лишь частично объяснялась его ранами; что Лория думала только о новом мощном оружии. Он растворился в каждом из них, ничего больше не утаивая. Доказательство он держал в руках, поэтому они не могли усомниться в его словах. Посреди разгромленного Совета, не сводя взглядов с сияющего крилла, они шаг за шагом проследили за всем ходом его рассуждений, которые, в конце концов, привели его к тайному знанию, и поняли, какие опасения заставляли его до сих пор скрывать это знание.

Наконец Аматин не в силах была больше сдерживать рвавшийся наружу вопрос; она хотела, чтобы все в Ревелстоуне услышали его. Смущенно сглотнув, она спросила звонким голосом:

– Ведь это мы сами… Добровольно… В течение многих поколений Лорды придерживались Учения Кевина.

– Да, Лорд, – прошептал Морэм, зная, что любое его слово услышит каждый, находящийся в Совете.. – Клятва Мира препятствовала…

– Вот именно, Высокий Лорд. – Казалось, ей внезапно стало трудно дышать. – Тогда мы пропали.

Морэм знал, что она права, что здесь нет решения. Он внутренне собрался, в который раз ощутив на своих плечах ответственность Высокого Лорда.

– Нет.

– Если нам будет не на что опереться, нам конец, – возразила она. – Без Клятвы Мира мы станем не теми, кто мы есть, и нам конец.

– Томас Кавенант вернулся, – откликнулась Лория. Однако Аматин тут же бесцеремонно нанесла удар по тому, что Лория считала их последней надеждой.

– Ну и что? У него или нет силы, или его сила губит Клятву Мира, без которой мы, несмотря на все свои усилия, не сможем защитить Страну. В обоих случаях мы пропали.

– Нет, – повторил Высокий Лорд, – не пропали. Мы.., и юр-Лорд Кавенант.., должны оказаться достаточно мудры, чтобы использовать как Клятву Мира, так и силу. Мы должны сохранить наше знание, остаться теми, кто мы есть, иначе можно впасть в отчаяние и Осквернение, как это случилось с Кевином-Расточителем Страны. И все же нам не следует отказываться от применения силы, или мы потерпим неудачу, даже делая все возможное для Страны. Может быть, в будущем Лорды решат, что нужно полностью отказаться от Учения Кевина – пойти своей дорогой, найти собственное Учение, которое не будет в такой степени подвержено разрушению. У нас нет времени на эти поиски. Зная, насколько опасна эта сила, мы должны больше полагаться на самих себя, если не хотим предать Страну.

Его слова звучали в разрушенной Палате как удары колокола, но прошло какое-то время, прежде чем Аматин произнесла с болью:

– Ты предлагаешь нам сохранить то, что противоречит друг другу, и говоришь, что мы должны использовать и то и другое. Это легко только на словах.

Высокий Лорд промолчал. Он хотел, чтобы она сама подумала о том, как можно преодолеть это противоречие; вместо того чтобы убеждать ее, он, продолжая держать мысли открытыми, дал ей почувствовать, как сильно любит Страну, Ревелстоун и ее саму. И он улыбнулся, когда Лорд Тревор задумчиво произнес:

– Это возможно. Я испытывал нечто похожее. Мне понадобилось совсем немного усилий, чтобы прийти в себя, как только необходимость помочь Замку стала для меня важнее, чем страх перед врагами.

– Страх… – как эхо, повторила Лория, явно соглашаясь с ним.

И Морэм добавил:

– Страх. Или ненависть.

Чуть позже, все поняв, Аматин тихо заплакала. Призвав на помощь Лорию и Тревора, Морэм постарался передать ей свое мужество, пока ее страх перед опасностью осквернить Страну не исчез. Тогда Высокий Лорд положил крилл и оглядел Совет.

Сквозь дым, который по-прежнему витал в воздухе, он увидел Хранителя Торма и Трелла. Трелл по-прежнему не осознавал, что происходит, охваченный непонятным ему самому ужасом. Торм сочувственно качал головой, представляя, какие муки должен был испытывать гравелингас, поднявший руку на камень, который он так любил. Оба молчали, и Морэм пристально глядел на них, испытывая чувство вины за то, что случилось с Треллом.

Однако он не успел произнести ни слова, как в Палату Совета вбежал другой гонец от вомарка Квена и потребовал, чтобы его приняли. Когда Высокий Лорд поднял на него глаза, гонец настойчиво повторил, что им требуется помощь.

– Скоро, – вздохнул Морэм. – Теперь уже скоро. Передай Квену, что мы придем, как только появится возможность. Лорд Тревор ранен. Я тоже. – Он поднял руку и прикоснулся к обожженной коже на голове. – Лорду Аматин и мне нужно как следует подкрепиться и отдохнуть. А Лорд Лория…

– Я пойду, – твердо произнесла Лория. – Я еще сделала для Ревелстоуна не все, что в моих силах. – Потом она сказала, обращаясь к посланцу; – Проводи меня туда, где сейчас труднее всего, а после этого отправляйся к вомарку Квену и передай ему ответ Высокого Лорда.

Ее движения приобрели не свойственную прежде уверенность, как будто то, что она услышала от Морэма, развеяло все ее сомнения и отмело прочь колебания. Поднявшись по ступенькам, она последовала за воином на южную стену Замка. По дороге она сказала стражникам, чтобы они позвали к Лордам Целителей и принесли еду.

Как только они ненадолго остались одни, Торм воспользовался случаем, чтобы спросить Морэма, как можно помочь Треллу.

Морэм пристально разглядывал изуродованные галереи, словно пытаясь таким образом оценить степень разрушений, происшедших в душе Трелла. Он видел, что потребуется работа нескольких поколений мастеров радхамаерля, чтобы вернуть Палате Совета ее прежний вид. Слезы снова навернулись ему на глаза, и он сказал, обращаясь к Торму:

– Целители должны его вылечить. Может быть, им удастся восстановить его память.

– Хорошо ли это для него? Что с ним будет, когда он поймет, что сделал?

– Мы должны помочь ему. Я должен помочь. Нужно сделать все, чтобы вылечить его, как бы трудно это ни было. И прежде всего я, который бросил его в трудную минуту, должен приложить к этому все старания.

– Бросил его? – спросил Тревор. От боли, которую причиняла рана, кровь отхлынула от его лица, но он не потерял присутствия духа, позволившего ему встать на защиту Замка. – Каким образом? Ты не виноват в том, что он впал в такое отчаяние. Если бы ты относился к нему с подозрением, ты бы ничего не добился, кроме того, что ему стало бы еще хуже. Подозревать – значит не доверять даже самому себе.

Морэм кивнул:

– Я и не доверял – не доверял никому. Я хранил знание в секрете даже тогда, когда понял, что это не правильно. Счастье, что ущерб, причиненный им, был относительно невелик.

– И все же ты вряд ли смог бы ему помешать…

– Возможно. Но не исключено, что, если бы я поделился с ним своим знанием – так, чтобы он понял, насколько оно опасно, – он в последнюю минуту вспомнил бы о том, кем он был – гравелингасом радхамаерля; и любовь к камню возобладала бы в его сердце.

Торм согласился с этим и, выражая свое сочувствие Треллу, сказал:

– Вы были не правы. Высокий Лорд.

– Да, Хранитель, – откликнулся Морэм с глубокой мягкостью в голосе. – Я – тот, кто я есть… Я – смертный человек. И мне еще многому предстоит научиться.

Торм опустил голову. Некоторая напряженность, которая ощущалась в его фигуре, могла бы навести на мысль, что он сердится, но, пережив вместе с ним это тяжелое испытание, Морэм теперь лучше понимал его.

Чуть позже несколько Целителей торопливо прошли в Совет. Они принесли с собой пару носилок и заботливо уложили на одни из них Трелла. На другие заставили лечь Лорда Тревора, игнорируя его протесты. Торм вышел вместе с Треллом. Вскоре в Совете, кроме Морэма и Аматин, остались лишь воин, принесший им еду, и Целитель, который осторожно смазал ожоги Высокого Лорда успокаивающей мазью.

После того как раны Морэма были обработаны, он отпустил воина и Целителя. Он знал, что Аматин хочет поговорить с ним, и решил предоставить ей такую возможность. Затем он принялся за еду. Отдавая себе отчет в том, как сильно он устал, он ел медленно, чтобы заодно отдохнуть и набраться сил. Поэтому, покончив с едой, он был уже в состоянии вновь приняться за работу.

Лорд Аматин тоже хранила во время еды молчание; ее челюсти, казалось, двигались в том же ритме, что и у него, как будто перед лицом угрожающей им опасности ей не оставалось ничего другого, как во всем следовать его примеру. Морэм чувствовал, что ее давнишняя увлеченность изучением Заветов Кевина в огромной степени мешала воспринять то, что он сказал; ее вера в знания Старых Лордов была чрезвычайно велика. Поэтому он молчал, пока ел; и, закончив, он продолжал хранить молчание, отдыхая и выжидая, пока она сама выскажет то, что лежало у нее на сердце.

И все же ее вопрос застал его врасплох.

– Высокий Лорд, – спросила она, кивнув в сторону крилла, – если Томас Кавенант вернулся в Страну, кто вызвал его? Как это вообще могло произойти? И где он сам?

– Аматин… – начал было Морэм.

– Кто, кроме Презирающего, способен это сделать?

– Существует…

– И если это сделал не Лорд Фоул, тогда где появился Кавенант? Как он может помочь нам, если здесь его нет?

– Он будет помогать не нам, – твердо произнес Морэм, чтобы остановить поток ее вопросов. – Если он и окажет помощь, то Стране, а не нам. В Стране есть и другие места, где он может быть полезен, – да и другие люди, способные вызвать его. Мы и Лорд Фоул – не единственные, кто владеет силой. Даже сам Создатель может действовать так, если сочтет нужным.

Она не спускала с него глаз, пытаясь понять, чем объясняются его уверенность и спокойствие.

– В отличие от тебя я потеряла веру в Создателя. Даже если он и существует, то есть нечто, что мешает ему защитить Землю… Разве легенды не говорят о том, что Создатель разрушит Арку Времени, если возложит на Землю руки, и тогда сама Арка и весь мир вообще исчезнут, а Презирающей станет свободен?

– Да, так сказано, – подтвердил Морэм. – Я в этом не сомневаюсь. Однако судьба любого находится во власти его Создателя. А у нас своей работы хватает. Нам ни к чему возлагать на себя бремя богов.

Аматин вздохнула:

– Ты уверенно говоришь, Высокий Лорд. Я не могла бы так рассуждать.

– Тогда не говори об этом. Я говорю так лишь затем, чтобы подбодрить самого себя. Ты – другой человек, и смелость у тебя другая. Только помни, что ты – Лорд, слуга Страны. Помни о любви, которая заставила тебя быть тем, кто ты есть, и не оглядывайся.

– Да, Высокий Лорд, – ответила она, напряженно вглядываясь в его лицо. – Однако я не доверяю этой силе, которая допускает возможность Осквернения. Это очень рискованно.

Она снова перевела пристальный взгляд с него на крилл. Его самоцвет пылал сверхъестественным огнем, и что он обещал, было не ясно – может быть, жизнь, а может быть, и смерть. Медленно протянув руку, Морэм коснулся рукоятки.

Но его восторг уже в какой-то степени угас и жар крилла заставил его отдернуть руку. Он криво усмехнулся.

– Да, – вздохнул он, будто обращаясь к мечу:

– Это риск. Я сам боюсь.

Он снял накидку, осторожно завернул в нее крилл и положил в стороне, чтобы Лорды могли позднее унести его в такое место, где им было бы удобно заняться его изучением. Мельком взглянув на Аматин, он увидел, что она пытается улыбнуться.

– Идем, сестра Аматин, – сказал он, радуясь тому, что в ней вновь пробудилась отвага. – Мы и так слишком задержались с нашими делами.

Вдвоем они присоединились к Лорду Лории и с помощью огня своих посохов помогли ей отразить нападение орд Презирающего.

Позже, после полудня, Аматин и Морэм вновь встретились с забинтованным и прихрамывающим Тревором. К этому времени Ревелстоун выдержал одну из самых неистовых атак Сатансфиста. Лорды оказали своей Армии поддержку, в которой та нуждалась, да и Квен действовал умело и казался неутомимым. Убитых среди защитников почти не было, в то время как потери нападающих все увеличивались. В атаке подобного рода юр-вайлы не могли действовать эффективно. В результате Лордам удалось уничтожить огромное количество пещерников и других тварей. Еще до того как бледный день сменился ночью, самадхи-Опустошитель отозвал свои силы обратно.

Но это вовсе не означало, что он собирался дать защитникам Замка отдохнуть. Атака возобновилась, как только наступила ночь. По покровом холодной зимней тьмы юр-вайлы стремительно двинулись вперед, поливая зубчатые стены своей едкой жидкостью, а за ними тяжело нагруженные отряды других тварей тащили щиты и лестницы Этот бой отличался слепой и безрассудной яростью; это была дикая попытка просто сломить оборону Замка одним махом. На это войско Фоула было нацелено и не собиралось отступать. Рыча от голода, эти твари выстроились, намереваясь сломить сопротивление Ревелстоуна как можно скорее.

Бои продолжались и в последующие дни. Теперь потери Сатансфиста не намного превышали по численности поступившее подкрепление, и он действовал более осторожно. Эти не прекращающиеся атаки не позволяли воинам Замка восстановить силы. Несмотря на все усилия Квена чередовать Дозоры так, чтобы они все-таки хоть немного отдыхали, усталость его армии все возрастала – а утомленных воинов одолеть легче. И тот, кто падал, уже больше не вставал.

Но армия не одна несла на себе всю тяжесть сражений – в них участвовали и гравелингасы, и хайербренды, и Учителя Лосраата. Те, кто не был занят срочными делами – изгнанные из своих домов фермеры, художники, даже дети постарше, – помогали чем могли: они подносили стрелы и другое оружие, стояли на страже, передавали послания. Таким образом, Дозоры могли хоть в какой-то степени отдыхать. И Лорды без задержек появлялись там, куда бы их ни призвал Квен. Сила их посохов действовала мощно и неотразимо; они боролись не только с врагами, но и с отчаянием, в которое впадали утомленные люди – отчаянием, которое могло привести к Скверне, чего никто из них не хотел.

Так шла битва за Замок Лордов. Дозор за Дозором сражались день ото дня; запасы пищи таяли; Целителям для лечения нужны были травы, которых становилось все меньше. Непрерывное напряжение наложило свою мрачную печать на лица людей, истощило плоть; казалось, в их душах не осталось места ни для чего, кроме невыносимой усталости и скверных предчувствий. Но без Ревелстоуна сама их жизнь была бы окончена – и они держались.

Вначале Лорды думали только о том, что было так или иначе связано с защитой Замка. Они почти бессознательно и с некоторой опаской старались даже не вспоминать о своем опасном знании. Они использовали свою энергию для работы и для сражений, а не для обдумывания того, что считали крайним средством. Но после шести дней неустанных атак на Замок Высокий Лорд Морэм поймал себя на том, что боится наступления момента, когда Сатансфист изменит свою тактику – когда Опустошитель и его хозяин снова используют Камень и Жезл. На седьмую ночь Морэму снились кошмары, в которых ему являлись призрачные тени и слышался крик Вольного Ученика. Проснувшись в холодном поту, он тут же отправился в предгорья, чтобы убедиться, что с Вольным Учеником Мерцающего озера ничего страшного не произошло.

Ученик был цел и невредим, так же как и дочери Лории, однако Морэму от этого легче не стало. Он чувствовал, он был уверен, что именно сейчас кто-то где-то в муках умирает. Подбадривая себя, чтобы унять дрожь, вызванную страхом, он снова созвал Лордов на Совет, где впервые поднял вопрос о том, как их новое знание может быть использовано против Презирающего.

Его вопрос зажег тревожный огонь в душах всех. Аматин широко открытыми глазами неотрывно смотрела на Высокого Лорда, Тревор вздрогнул, Лория не отрывала взгляда от своих рук. Хотя они молчали, Морэм чувствовал волнение с такой остротой, как будто они произнесли вслух: “Ты думаешь, что мы должны повторить то, что сделал Кевин-Расточитель Страны?” Но он знал, что в их молчании нет осуждения. Он смотрел на них выжидательно, и наконец Лория сказала:

– Когда ты боролся с огнем в Палате Совета, ты расхлебывал последствия ошибки, допущенной другим. Ты не боишься сам совершить нечто подобное? Как ты будешь управлять силой, если ее вызовешь?

На это у Морэма не было ответа.

Затем Тревор с явным усилием заставил себе произнести;

– Мы не знаем, как создать каналы для этой энергии. Сердце подсказывает мне, что наших жезлов будет недостаточно – их могущества вряд ли хватит на то, чтобы управлять такой мощью. У нас нет Посоха Закона, а я не знаю другого средства, которое могло бы его заменить.

– И этого знания, – резко сказала Аматин, – в которое ты отваживаешься верить, оказалось не достаточно для Высокого Лорда Кевина, сына Лорика. Он только впал в отчаяние. Я… Я отдала свою жизнь его Учению, и я знаю, что говорю. Эта сила – тупик, иллюзия. Ею невозможно управлять. В первую очередь она бьет по тому, кто ею владеет. Лучше умереть с Клятвой Мира в сердце, чем выиграть один день жизни ценой такого риска!

Но Морэм по-прежнему молчал. Он не мог высказать никаких убедительных доводов в пользу своего предложения. Им двигало только холодное, пронизывающее душу предчувствие; шестым чувством он с непередаваемым страхом ощущал ужасное, неизвестное, которое где-то пока еще далеко от Ревелстоуна, крадучись, шло по Стране.

Аматин жестко закончила:

– Ты боишься, что юр-Лорд Кавенант все равно приведет нас к Осквернению?

Он не смог отрицать, что именно этого и боялся.

Так безрезультатно закончился этот Совет, и Лорды вернулись к защите Замка.

А бой все еще продолжался. Четыре дня Лорды боролись всей силой огненных жезлов, невзирая на невыносимую усталость, и остальные обитатели Ревелстоуна делали все, чтобы отогнать от стен пещерников, юр-вайлов и каменные отродья. Но Сатансфист не сдавался. Он снова и снова возобновлял штурм – словно потери для него ничего не значили, – отправляя все новые отряды разрушать город. И цена, которую Замок Лордов платил за свою твердость, возрастала день ото дня.

На пятый день Морэм покинул поле боя, чтобы проверить, в каком состоянии город. К нему присоединился вомарк Квен. Когда они увидели, как мало осталось запасов, и подсчитали потери, Квен устремил на Морэма твердый, пристальный взгляд и резко, с дрожью в голосе, произнес:

– Мы погибли. Если Опустошитель не даст нам передышки, мы погибли.

Морэм взглянул в глаза старого друга:

– Сколько времени мы можем продержаться?

– Самое большее – тридцать дней. Сорок – если мы перестанем кормить больных, раненых и ослабленных.

– Мы не будем отказывать в еде никому, кто еще жив.

– Тогда тридцать. Или меньше – если мои ослабевшие воины не смогут защитить стены… – Он запнулся и опустил глаза. – Высокий Лорд, неужели это случится? Неужели это конец – нам и Стране?

Морэм твердо положил руку на плечо Квена:

– Нет, мой друг. Мы еще не исчерпали всех своих возможностей. И Неверящий… Не забывай о Томасе Кавенанте.

Услышав это имя, Квен, как обычно, посуровел.

– Я не смог бы забыть о нем, даже если бы захотел. Он будет…

– Спокойно, вомарк, – безо всякого раздражения прервал его Морэм. – Не следует пренебрегать пророчествами. На Земле есть такие тайны, о которых нам ничего не известно.

Секунду спустя Квен пробормотал:

– Вы все еще верите в него?

Высокий Лорд ответил без малейшего колебания:

– Я верю в то, что в жизни есть не только Зло.

Квен задумался, пытаясь понять, из какого источника Морэм черпает свою уверенность. На его лице появилось протестующее выражение, но прежде чем он успел что-либо произнести, появился гонец, призвавший его на поле боя. Он тотчас повернулся и зашагал прочь.

Проводив его взглядом, Морэм встряхнулся и отправился к Целителям. Он хотел узнать, не наступило ли улучшения в состоянии Трелла, мужа Этиаран.

Один из залов, откуда сейчас доносились стоны. Целители превратили в госпиталь для сотен раненых; там Морэм нашел могучего прежде гравелингаса. Превратившись в беспомощную развалину, тот лежал, растянувшись на соломенном тюфяке в центре зала. Его терзало сильное воспаление мозга. К вящему ужасу Морэма, он был похож на всех жертв Кавенанта. Руки Морэма затряслись. Он знал, что не сможет выдержать, если ему придется наблюдать, как происходит это неизбежное опустошение.

– Сначала мы положили его к стене, – тихо сказал один из служителей, – чтобы он мог быть поближе к камню. Но он в ужасе старался как можно дальше отодвинуться от нее. Тогда мы перенесли его сюда. Он не пришел в себя, но и не кричал больше. Пока мы ничем не смогли ему помочь.

– Кавенант вылечит его, – ответил Морэм, как будто возражая служителю. – Он должен.

Дрожа, он пошел прочь и попытался освободиться от своего страха, сражаясь за Ревелстоун.

На следующую ночь самадхи изменил свою тактику. Под прикрытием темноты отряд пещерников осуществил стремительную атаку и вскарабкался на одну из главных зубчатых стен. Когда воины выбежали, чтобы отразить нападение, два клина юр-вайлов, спрятавшиеся в темноте возле стен, быстро сформировали Защитную Стену между соседними зубцами, отрезав таким образом некоторых воинов, оказавшихся в ловушке, и лишив их возможности спастись. Два Дозора, которые угодили в нее, были зарезаны юр-вайлами еще до того, как Лорд Аматин смогла уничтожить Защитную Стену. Нечто подобное было проделано сразу в нескольких местах вокруг Ревелстоуна.

Вомарк Квен потерял более ста шестидесяти воинов, прежде чем понял цель этой тактики. Сейчас враги стремились не разрушать Ревелстоун, а убить как можно больше его защитников.

Теперь Лорды были вынуждены принять на себя главный удар в борьбе с этой новой формой нападения: обезвредить Защитную Стену могли только они. Пока темнота скрывала подбирающихся к стенам юр-вайлов, атаки продолжались, не давая Лордам ни малейшей возможности отдохнуть. А когда наступил рассвет, Шеол-Сатансфист вернулся к своей прежней тактике.

После четырех ночей таких атак Морэм и его соратники едва держались на ногах. Уничтожение каждой Защитной Стены стоило двоим из них тяжелейшего напряжения. Один Лорд не мог достаточно быстро справиться с шестьюдесятью или даже сотней юр-вайлов. Аматин выглядела совсем больной, бледной, с ввалившимися глазами; когда-то крепкие мышцы Лории обвисли, утратив свою упругость; Тревор все время вздрагивал, как будто даже находясь в полной безопасности в Замке, он был окружен вампирами. У самого Морэма постоянно болело сердце. Все они имели теперь возможность почувствовать на себе, насколько точны были жестокие предсказания Квена, и их уже тошнило от этого.

Забывшись после четвертой такой ночи на короткое время тревожным полусном, Высокий Лорд обнаружил, что все время шепчет, как в бреду: “Кавенант, Кавенант”, – словно пытаясь напомнить Неверящему о его обещании.

На следующее утро атаки прекратились. На Ревелстоун опустилась тишина – точно покой открытых могил. Все твари вернулись в свои лагеря, а Ревелстоун вздрагивал, словно израненный узник в промежутке между пытками. Морэм воспользовался этой возможностью, чтобы подкрепиться; однако он клал еду в рот не глядя и жевал, не чувствуя вкуса. Где-то в глубине сознания он пытался вычислить, на сколько времени еще его хватит. Тем не менее он тут же откликнулся на сообщение гонца о том, что самадхи-Опустошитель приблизился к Замку один.

Под прикрытием арочных сводов, способных защитить от любого нападения, Морэм и остальные Лорды вышли на один из балконов, расположенных в восточной части Замка, и оказались лицом к лицу с Сатансфистом.

Великан-Опустошитель приближался к Замку с издевательской развязностью, каждым своим жестом выражая презрение. В огромном кулаке он сжимал кусок Камня, от которого в замерзшем воздухе поднимался холодный пар. Он остановился на таком расстоянии, чтобы стрелы не могли достать его, искоса взглянул на Лордов и хрипло прокричал:

– Эй, Лорды! Приветствую вас! Надеюсь, вы чувствуете себя хорошо?

– Хорошо! – повторил Квен, понизив голос. – Пусть только подойдет на пять шагов поближе, и я ему покажу “хорошо”.

– Мой хозяин беспокоится о вас! – продолжал самадхи. – Он боится, как бы вы ни пострадали в этом бессмысленном конфликте!

Глаза Высокого Лорда насмешливо вспыхнули.

– Твой хозяин живет страданиями других! Ты хочешь, чтобы мы поверили, будто он больше не творит злых дел?

– Он удивлен и опечален тем, что вы так упорно сопротивляетесь ему. Разве вы все еще не поняли, что он единственный, кто несет слово истины в этот уродливый мир? Лишь он имеет силу – и лишь в нем заключена правда. Суть Создателя мира – презрение и жестокость! Все, у кого есть мозги и глаза, знают это. Все, кто не боятся взглянуть истине в лицо, знают, что Лорд Фоул – вот единственная истина. Неужели вас ничему не научили ваши страдания? И Томас Кавенант ничему вас не научил? Сдавайтесь, я говорю! Перестаньте упрямиться. К чему вам эти бессмысленные мучения? Сдавайтесь! Клянусь, вы станете слугами Лорда Фоула по рангу равными мне!

Несмотря на язвительный сарказм слов Опустошителя, они звучали со странной убедительностью. Дело было в могуществе Камня, который принуждал слушателей повиноваться. Пока самадхи говорил, Морэм чувствовал, как стремление противиться куда-то исчезает. У него заболело горло, точно само тело готово было предать его; он с трудом сглотнул, прежде чем смог начать говорить.

– Самадхи-Шеол… – чуть слышно просипел он, сглотнул снова и, вложив в голос всю свою решимость, прокричал:

– Самадхи-Шеол! Ты пытаешься рассмешить нас, но нам не смешно! Мы не слепые – мы видим, на какой жестокости основаны твои доводы. Убирайся! Фоул – раб! Забирай отсюда армию своих презренных мучеников и возвращайся к хозяину. Он заставил тебя страдать – пусть радуется, пока может. Дни его могущества сочтены. Когда ему придет конец, будь уверен – он и пальцем не пошевельнет, чтобы спасти твою жалкую жизнь. Убирайся, Опустошитель! Мне неинтересно слушать твои дешевые насмешки.