Текст книги "Зеркало ее сновидений"

Автор книги: Стивен Ридер Дональдсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

– Выслушайте мое предупреждение, миледи, – сказал он. – Я – Смотритель Орисона. Я несу ответственность за множество вещей, но прежде всего – за безопасность короля. Он страдает от неестественной веры в собственное бессмертие. Я настроен несколько иначе. – Его челюсти прожевывали слова, словно мельничные жернова. – Я буду подчиняться ему беспрекословно до тех пор, пока это будет в моих силах. А затем я стану решать все сам.

Развернувшись на каблуках, он вышел.

Проходя мимо стражника, он притормозил, чтобы отдать приказ:

– Я хочу, чтобы к леди приставили охрану. И на сей раз пусть все будет организовано наилучшим образом. – У двери он снова остановился: – Держите дверь прикрытой. Завтра утром я прикажу починить засов.

Затем вышел.

Стражник обернулся к Теризе, выразительно пожал плечами – извиняясь наполовину за свою робость, наполовину – за грубость Смотрителя – и последовал за своим командиром, плотно притворив за собой дверь.

Когда он вышел, показалось, что вместе с ним из комнаты улетучилась вся смелость, какая была.

Без всякого предупреждения налетела тревога. Придерживая платье, Териза поспешила к дверям и замерла, прислушиваясь. Она слышала совсем рядом с дверью голоса множества мужчин; это звучали приказы и отдавались распоряжения насчет ее охраны. Но она продолжала чувствовать себя беззащитной, в опасности. Незнакомец собирался убить ее. Она быстро схватила кресло и пододвинула его к двери. Затем поставила второе кресло внутрь гардероба, чтобы блокировать потайной ход Хэвелока.

А после этого она уже не знала, что делать.

Долгое время она не могла ни расслабиться, ни сосредоточиться на чем-то определенном. Верховный король Фесттен казнил своего Бретера, когда тот обманул его ожидания, когда Знаток Хэвелок предал последователей Архивоплотителя. Хэвелок потерял разум, когда последовал за Вагелем в плоское зеркало. Мастер Квилон не побоялся рассказать ей все это, хотя и король Джойс, и Гильдия запретили это. А Смотритель Леббик по какой-то причине не доверял ей.

Как могло все это случиться с ней?

Но затем она неожиданно ощутила странный приступ радости. Видимо, Джерадин все же доставил ее именно туда, где она имеет значение. Уже одно то обстоятельство, что она находится здесь, многое меняет. Смотритель Леббик воспринял ее достаточно серьезно, чтобы на нее злиться, Мастер Эремис смотрел на нее. Можно было даже предположить, что он счел ее прекрасной.

Такого с ней никогда раньше не случалось.

Наконец-то она могла спокойно заснуть.

Утром разбудил ее бьющий в окна солнечный свет. Сначала она во всем сомневалась. Разве это не кровать в ее квартире, там, где она должна быть? Но лучи ярко осветили ковер на полу, она увидела разбросанные повсюду павлиньи перья и вспомнила человека в черном. То, что она помнила, было, по-видимому, реальным.

Косые солнечные лучи были бледными, зимними. И воздух над покрывалом был ледяным: она не подумала о том, чтобы поддержать огонь в очаге, когда вернулась в свои покои и легла спать, и посреди ночи он погас. Сдерживая дыхание, она выбралась из-под теплых покрывал и быстро натянула толстое бархатное платье, которое было на ней предыдущей ночью. Камень под ее босыми ногами был словно лед; со слабым писком она перескочила на ближайший ковер.

Посмотрев на окна, она заколебалась. У нее не было уверенности, что она хочет выглянуть наружу. Вид из окна мог подтвердить или опровергнуть все ее построения.

С другой стороны, она чувствовала себя довольно глупо, откладывая эту проблему на потом. Любой, имеющий хоть крупицу нормального человеческого любопытства, наверняка выглянул бы из окна сразу же.

Не в силах определить, чего же именно она так боится, Териза подошла к окнам спальни.

Ромбической формы толстые оконные стекла – толщиной почти с ее руку – были заплавлены в рамы свинцом. В тех местах, где свинец прилегал неплотно, мороз тронул стекла начертив узоры. Но само стекло было чистым, и оно показывало мир, в котором безраздельно царила зима.

Териза находилась на довольно большой высоте и потому могла видеть очень далеко. Под бесцветным небом и тусклым солнцем холмы, покрытые снегом, составляли линию горизонта. Снег, похоже, лежал толстым слоем, настолько толстым, что, казалось, заставлял клониться деревья, прижимая их к укрытым снегом дремлющим холмам. Там, где стволы и ветви проглядывали из-под снега, они были черными и голыми и такими незначительными на широком белом пространстве, что как бы лишь служили контрастом, подчеркивая зиму и холод.

Она поняла, как высоко находится, только тогда, когда сравнила свое положение с окружающими строениями.

Она и в самом деле находилась в башне – почти у самого ее верха, судя по тому ракурсу, в котором были видны другие башни. Всего их было четыре, включая ту, в которой она находилась; расположенные по углам огромной неправильной структуры Орисона, они контрастировали с остальной частью замка, как если бы строились в другие времена, предназначались совсем для других целей. Все они были прямоугольные, одинаковой высоты, все заканчивались парапетом с каннелюрами – грозные, как кулаки, воздетые в небо.

На фоне геометрической точности их расположения весь остальной Орисон выглядел хаотичным, бессистемным и странным.

Главные стены замка были прямыми и довольно строгого вида. Орисон представлял собой прямоугольник, возведенный вокруг огромного внутреннего двора. Териза выяснила это без труда, потому что ее окна смотрели на одну из длинных сторон прямоугольника. На противоположном конце внутреннего двора – далеко от ее башни – находилось нечто, в чем она с уверенностью распознала базар: огромный конгломерат лавок и шатров, сараев и палаток, тележек и повозок; все было расставлено совершенно хаотично, все окутано дымом нескольких дюжин костров.

В другом углу двора находилась площадка, казавшаяся достаточно большой, чтобы выполнять функции плаца. Там виднелись всадники на лошадях, играющие дети и множество людей, идущих на базар или с него, месящих грязь и снег.

Несмотря на то, что внутренний двор был очень велик, стены Орисона были достаточно высоки, чтобы в этот утренний час базар находился в тени. Снаружи, должно быть, было очень холодно. Териза заметила, что даже дети не слишком долго задерживаются на открытом воздухе.

Другой значительной характеристикой замка был его внешний вид. Поскольку окна Теризы выходили на внутренний двор, она не могла видеть, как выглядят стены; но зато смогла определить, что у Орисона нет второй линии обороны; он сам по себе был крепостью. Весь он был сооружен из мрачного серого камня, снаружи со всех сторон показывая твердое неулыбчивое лицо.

Но внутри стен замок выглядел так, словно был создан для того, чтобы крепко хранить свои тайны, а не для удобства обитателей. Разнообразных типов крыши изгибались под различными углами. Дюжина труб, одна на другую не похожих, курились дымком на легком ветерке. Некоторые части крыш были высокими и прямоугольными; другие узкими и изогнутыми. В некоторых домах перед окнами были балконы; в других из окон торчали палки с бельем. Териза не могла удержаться от мысли, что король Джойс, соединив четыре башни своей древней столицы, ограничил пространство, в котором должен был развиваться Орисон, а затем пустил все на самотек, позволив множеству архитекторов самых разных направлений изощряться кто во что горазд.

Сейчас она, во всяком случае, поняла, почему считала пути через замок, по которым вели ее Джерадин и Саддит, такими сложными. Многочисленные переходы, внезапные соединения, непредсказуемые ступени и странные отклонения от прямого пути были вызваны хаотичностью постройки.

И насколько она могла видеть, единственный путь со двора наружу заканчивался дорогой, проходящей через массивные ворота в длинной стороне прямоугольника, расположенные почти прямо под ней. Эти ворота в настоящий момент были открыты, позволяя телегам, запряженным волами, въезжать на базар. Но под тем углом, под каким она смотрела на ворота, она не могла определить, охраняются ли они.

Пока Териза смотрела вниз, стекло от ее дыхания запотело. Она стерла морозный узор рукавом, затем прикоснулась к одному из стекол. Холод пронзил ее пальцы; острое осторожное покалывание проникло под кожу. Это значило для нее гораздо больше, чем невероятная внушительность каменных сооружений Орисона, это заставило ее поверить: все, что она видит – реально. Она действительно находится здесь, вэтом месте, где бы оно ни было и что бы это ни означало. Она здесь.

Вскоре ее радость была прервана стуком в дверь гостиной. Так как она не хотела, чтобы ее застали обдумывающей снова и снова те же мысли, она отправилась открывать дверь. На пути к двери она вновь заколебалась. Действительно ли она собирается открыть дверь и встретиться с тем, что ждет за ней? Ведь кто-то пытался убить ее. Он может быть снаружи.

Но какой у нее есть выбор? Никакого, если она хочет хоть в какой-то мере выяснить, что же с ней происходит. А может быть, она просто хотела есть?

Ее сердце – сердце женщины, подвергающейся риску, учащенно забилось,

– когда она отодвинула в сторону кресло и открыла дверь.

Двое стражников, которых она раньше не видела, отсалютовали ей.

Рядом с ними стояла Саддит, прижимая поднос к боку.

Блеск в ее глазах и наклон головы свидетельствовали о том, в каком духе она беседовала со стражниками; ее блузка была расстегнута еще больше, давая возможность всецело насладиться открывающимся видом, стоило Саддит повести плечами. Но как только она увидела Теризу, выражение на ее лице сменилось сочувствующим и озабоченным.

– Миледи, с вами все в порядке? Они меня успокоили, но я не знаю, следует ли верить им. Мы с той женщиной поменялись временем службы. Я ведь не знала, что на вас нападут – и что она окажется такой гусыней. Она должна была остаться с вами. Я принесла завтрак. Я знаю, вы расстроены, но вы могли бы попытаться поесть. Как вы думаете, вам это удастся?

Териза слушала изливающийся из служанки поток слов и понемногу оттаивала. Она испытывала облегчение от того, что снова видит Саддит. Саддит означала безопасность; она была реальной.

– Да, – сказала она, когда Саддит на мгновение остановила поток слов.

– Я проголодалась. И боюсь, что позволила огню потухнуть. Пожалуйста, входи.

Закрывая дверь, Териза услышала, как стражники дружно прищелкнули языками.

Саддит тоже расслышала этот звук.

– Эти двое, – сказала она с естественной усмешкой, пока убирала тарелки, оставшиеся после ужина, чтобы освободить место для новых, – сомневались в моих словах, когда я сказала, что при виде вас у них задрожат колени – не говоря уже обо всем прочем. Сейчас они знают, что я говорила правду.

Затем она указала на кресло возле стола, на который она поставила поднос:

– Пожалуйста, садитесь и поешьте, миледи. Каша согреет вас, пока я буду разводить огонь. Затем, мне кажется, вам следует найти одежду получше.

Териза села. На тщательно сервированном подносе были изюм, темный хлеб, ломоть темно-желтого сыра и горячий горшок, который содержал нечто, по виду похожее на пшенную кашу. Помня о предыдущей еде, она поспешно начала есть, останавливаясь время от времени, чтобы насладиться комбинацией острого сыра и сладкого изюма.

Саддит же, суетясь возле ближайшего камина, болтала без умолку.

– И как он выглядел? – спросила она. – Тот человек в черном, который напал на вас. – Она казалась возбужденной и чем-то довольной. – Орисон полон слухов. Он был выше Рибальда и настолько массивен, что я не смогла бы обхватить его руками. У него было лицо охотника, охотничий взгляд и достаточно силы в руках и чреслах, чтобы расшвырять Рибальда и Аргуса как мальчишек. – На мгновение она выпятила грудь. Затем печально вздохнула. – Таковы слухи. А каким он был в действительности, миледи?

Медленно, неуверенная в том, что собирается сказать, до тех пор пока не произнесла слова, Териза призналась:

– Ужасным.

– Возможно, если бы я не поменялась, у меня была бы возможность его увидеть. – Саддит на мгновение задумалась с загадочным выражением лица. Затем рассмеялась. – Нет. Пожалуй, мне было лучше там, где я была.

Териза провела достаточно времени, выслушивая преподобного Тетчера, чтобы почувствовать намек, и потому вежливо спросила:

– И где же ты была?

Глаза Саддит засверкали от радости:

– О, я не должна говорить вам об этом. – И тут же стремительно бросилась в спальню, чтобы развести там огонь.

Уже в следующую секунду она высунула из-за двери голову и спросила:

– Вы помните, что я говорила прошлой ночью, миледи? Любой Мастер сделает для меня все, что я пожелаю, – если, конечно же, это будет ему по силам. Наверное, вы думали, что это все пустая болтовня. – Она снова исчезла. Несколько минут слышно было как она возится в спальне с огнем. Затем она вернулась в гостиную. – Я буду правдивой с вами, миледи. Я ни с кем не менялась. Я попросила ту женщину, которую вы видели, позаботиться о вас, чтобы иметь в своем распоряжении всю ночь. И уверяю вас, что не упустила эту возможность. – Саддит улыбнулась. – Я провела ночь с Мастером.

Териза никогда не слышала, чтобы кто-нибудь говорил нечто подобное; новизна ощущения заставила ее спросить:

– И он достал для тебя что-то, что тебе хотелось получить?

Пришел черед Саддит удивляться.

– Миледи, я разделила с ним ложе не потому, что в чем-то нуждалась. – Она хихикнула от этой мысли. – Я спала с ним потому, что он Мастер.

И, покачивая головой, снова вернулась в спальню.

Неожиданно Териза обнаружила, что не может сосредоточиться на завтраке. Откровенность служанки обеспокоила ее. И напомнила ей, что она ничего не знает о мужчинах – о том, что они делают с женщинами; о том, что доставляет им удовольствие. Она никогда не была объектом страсти или нежности.

Отодвинув поднос в сторону, она отправилась в ванную и, насколько ей это удалось, воспользовалась мылом и холодной водой. Затем, поспешно набросив платье на горящую кожу, присоединилась к Саддит, которая стояла перед одним из гардеробов, выбирая для нее подходящую одежду.

По чистой случайности Саддит выбрала не тот гардероб, в котором стояло кресло, блокирующее заднюю стенку. Почти моментально служанка выбрала простое, но эффектное темно-алое платье, доходящее до пола.

Заколебавшись, Териза сказала:

– Я не уверена, что этот цвет мне пойдет. Не будет ли лучше, если я надену свою прежнюю одежду?

– Наверняка нет, миледи, – ответила Саддит твердо, но вежливо. – Я не знаю, как к тем вещам относятся там, откуда вы прибыли, но здесь ваш наряд совершенно не годится. Если, конечно, вы не хотите оскорбить леди Мисте, которая так любезно предложила воспользоваться своим гардеробом. Вот смотрите, – Саддит поднесла платье ближе к Теризе. – Это не самый подходящий к вашим глазам цвет, – прокомментировала она задумчиво, – но он прекрасно гармонирует с вашей кожей. И прекрасно оттеняет волосы. Не примерите ли вы это платье?

Чувствуя себя слегка возбужденной и довольно глупо, Териза пожала плечами.

Саддит показала ей ряд крючков, застегивающих платье сзади. Затем Териза стянула свое платье и облачилась в тяжелую ткань платья. Платье почти подошло: замечание Саддит, что по сравнению с леди Мисте «некоторые прелести у вас заметно больше», означало, что грудь леди Мисте была меньше и не так сильно подчеркивалась глубоким темным декольте. Но в этом платье было тепло. И оно было удобным, чего Териза отрицать не могла.

Она пожалела об отсутствии зеркала. Ей хотелось увидеть себя. Взгляд Саддит – полудовольство, полусмятение, словно Териза выглядела лучше, чем служанка хотела или ожидала, – взгляд этот все же кое-что означал, но это было совсем не то, что зеркало.

Для ног Теризы Саддит нашла пару подбитых мехом сапожек с твердой подошвой. Они не слишком гармонировали с платьем, но зато были теплыми, а платье было достаточно длинным, чтобы скрывать их.

Она начала благодарить служанку, когда опять услышала стук в дверь.

Саддит отправилась отворить, а Териза медленно последовала за ней.

Когда дверь открылась, за ней оказался Джерадин.

Вокруг рта и глаз его залегли белые тени; яркие красные пятна рисовались на его щеках, словно сконфуженность или безрассудство, усугубляемое лихорадкой. По первому впечатлению он выглядел довольно жалко, словно провел ужасную ночь. Но когда он увидел Теризу, его лицо расплылось в беспомощной счастливой улыбке, которую она запомнила со времени их первой встречи.

Долгое время он не отрываясь смотрел на нее, а она – на него; он улыбался, словно влюбленный юнец. Затем прокашлялся.

– Миледи, вы выглядите чудесно.

Ее реакция была более сложной. Она была рада видеть пригодника: отчасти потому, что, как и Саддит, Знаток Хэвелок и другие, он вернулся, демонстрируя свою способность к постоянному существованию, отчасти потому, что ей казалось, что он ей нравится (однако здесь было трудно что-либо утверждать, поскольку в этом у нее было слишком мало опыта); отчасти – потому, что он был одним из немногих, кого, похоже, заботило, о чем она думает и какие чувства испытывает. И просто потому, что он присутствовал здесь, у дверей. Король Джойс не просто приказал пригоднику не отвечать на ее вопросы; он сказал: «У вас больше нет причин видеться или беседовать с леди Теризой». Джерадин доказал преданность своему королю – и тем не менее был здесь, совершив акт неподчинения его воле.

К тому же, еще никто не говорил ей, что она выглядит чудесно.

Она с удивлением обнаружила, что краснеет. Показав на свое платье, она сказала:

– У меня такое чувство, будто я участвую в бале-маскараде.

Перебрасывая взгляд с Теризы на Джерадина и обратно, Саддит коротко хохотнула.

– А что такое «бал-маскарад», миледи? – спросила она, пытаясь скрыть свое веселье.

Териза изо всех сил попыталась справиться со смущением.

– Это такой бал, где люди одеваются в различные странные одежды и делают вид, что они совсем не те что на самом деле.

По какой-то причине ее ответ снова нагнал на Джерадина печаль.

– Ага, миледи, – сказала Саддит так, словно именно такой реакции от нее и ждали, – это, должно быть, страшно забавно. Надеюсь, вы извините меня, я пойду верну тарелки на кухню. Пожалуйста, позовите меня, если вам будет что-нибудь нужно. Если я вам не буду нужна, я пойду выясню, не хотят ли леди Мисте или леди Элега повидаться с вами.

– Что касается вас, пригодник Джерадин, – сказала служанка с вежливой насмешкой в голосе, пока складывала тарелки на поднос и несла их к двери,

– то выслушайте дружеский совет. Женщины не слишком любят мужчин, которые только тупо глазеют на них.

Рассмеявшись, она покинула комнату, прикрыв за собой дверь ногой.

Но Джерадин словно не заметил ухода Саддит. Неотрывно глядя на Теризу, с упорством, которое подчеркивал румянец на щеках, он тихо спросил:

– Вы хотели бы быть кем-то, кем не являетесь, миледи? И кем вы хотели бы быть?

Она отвела взгляд в сторону:

– Мне кажется, я разрешила вам называть меня Теризой. – Это абсурд. Почему она так скована? И почему он задает такие дурацкие вопросы, когда рискует получить серьезное наказание, не подчиняясь королю? – Я никем не хочу быть, я просто надела это платье, потому что леди Мисте предложила его, а Саддит сказала, что она будет оскорблена, если я не надену его. – Затем она взглянула ему в лицо. – Джерадин, что вы здесь делаете? Ведь король Джойс сказал вам, чтобы вы не виделись со мной. У вас будут неприятности.

От этого болезненная улыбка исказила его лицо:

– У меня и так уже неприятности. И хуже, вероятно, не будет. Вы же видели короля Джойса. Он давно уже никого не наказывает. Я не думаю, что у него хватит на это воли. А может быть, его уже ничего не волнует. Самое худшее, что он может сделать, так это отдать меня на растерзание Смотрителю Леббику. – Джерадин вздохнул. – Я предполагаю, что Леббик – неплохой человек. Артагель, например, уверен в этом. Но он не слишком деликатен. И он действительно взял меня в оборот. Потому что я просил Рибальда и Аргуса охранять вас. – Так вот почему он опечален. Смотритель Леббик действительно терзал его – потратил на выпытывания половину ночи. – Я все время извинялся, хотя мы оба понимали, что я был прав. – Он неожиданно пожал плечами. – Во всяком случае, теперь я не боюсь его. После прошедшей ночи самое страшное, что он может сделать – это посадить меня в подземелье. Но он не посмеет так поступить с сыном Домне – во всяком случае, без серьезных на то оснований. – Жесткие морщинки на его лице медленно разгладились, снова появилась улыбка. – Так что какое-то время мне нечего опасаться.

Сердце Теризы затрепетало от сочувствия; она легко могла предположить, как вел себя Смотритель.

– Но почему? – спросила она. – Почему он так отнесся к вам? Почему он считает, что вы виноваты?

– Ну, – ответил Джерадин. – Я полагаю, у него есть на то причины. Он хотел знать, почему я предположил, что на вас могут напасть, когда подобная мысль не пришла ни в чью другую голову в Орисоне. В его обязанности как раз и входит знать все, что здесь происходит. Потому его интересовало, что такого знаю я, чего не знает он.

– И что же вы сказали ему?

Он хмыкнул:

– Только правду. Мордант находится в осаде тварей из воплотимого. Король Джойс не позволяет Гильдии защищаться, но даже если бы он это позволил, воплотители настолько разобщены, что толку все равно не было бы. Кадуол и Аленд только и ждут момента, чтобы напасть на нас. И в это самое время король ведет себя словно человек, у которого правая рука не ведает, что творит левая. Кто, находясь в здравом уме, не приказал бы охранять такую важную гостью? – И снова пригодник заставил себя усмехнуться, скривив рот: – Смотрителю Леббику не понравилось услышанное.

Он храбрился, но в целом его лицо выглядело бледным как воск, не считая румянца на щеках. Желая успокоить его, Териза сказала:

– Могу представить, как он себя вел. Он был здесь прошлой ночью. После того, как все закончилось.

– Я знаю, – без перехода его лицо стало мрачным, почти угрюмым. – Было еще кое-что, что он хотел, чтобы я объяснил. Как вам удалось спастись после того, как Аргус и Рибальд были повержены? И почему вы не ответили на этот вопрос, когда он задал его?

В этом он в общем-то прав, миледи. – Джерадин начал вышагивать по комнате, не глядя на Теризу. – Даже Артагель не может победить Рибальда и Аргуса, когда они вместе. Они, быть может, и не производят впечатления лихих парней, но это действительно крепкие ребята. А вы смогли избавиться от человека, который с легкостью победил их. Вы представляете, к каким выводам пришел Леббик, исходя из этого факта?

– Нет, – выдохнула она. – Не имею ни малейшего представления.

– Тогда я скажу вам. Он думает, что вы в сговоре с этим человеком. Или, точнее говоря, тот человек в сговоре с вами. Он пробился к вам по какой-то причине – может быть, чтобы передать вам сообщение или дать вам знать, какие шаги были предприняты вашими союзниками. Но, может быть, все еще хуже. Может быть, вы даже не нуждаетесь в союзниках. Вы запросто избавились от него, и у вас нет ни царапины. А это означает силу. – Весь этот разговор, казалось, довел его до изнеможения. – Я пытался объяснить ему, что это невозможно. Я хотел защитить вас. Но когда он все разложил по полочкам, – Джерадин остановился и посмотрел на нее, в его глазах была мука, – у меня не было никаких оснований считать его рассуждения бредом. Однако вы утверждаете, что это так.

– Что вы хотите этим сказать? – возмутилась Териза. – Ну конечно же, это бред.

Она хотела лишь успокоить его; она не собиралась признаваться ни в чем, что могло бы заставить ее предать Знатока Хэвелока и Мастера Квилона.

– Я ничего не знаю о воплотимом – или Морданте – или… – она снова мысленно увидела дикую улыбку, суровую, как проклятие, нос как томагавк, дикие желтые глаза, – …о том человеке, который пытался убить меня.

– Миледи, – вмешался он, – я нашел вас в комнате, полной зеркал! И поскольку это была комната, куда меня перенесло неконтролируемое мною воплощение, то только вы могли заставить меня воплотиться там. Вы сидели в кресле перед зеркалом и смотрели на меня, сосредоточиваясь на мне. Мне показалось, что вы зовете меня.

Миледи, – повторил он смущенно и виновато. – Я хочу поверить вам. Я хочу доверять вам. Но я не знаю, как.

У Теризы было слишком мало времени, чтобы привыкнуть к новым правилам и эмоциям в этой ситуации; мрачная серьезность Джерадина вызвала у нее удивление. Она не была подготовлена к тому, как сама реагировала на все это – не на его доводы, а на его печаль.

– Мне очень жаль. Я не знала, что вы будете рассуждать подобным образом. Идите сюда.

Повернувшись, она быстро прошла в спальню, направляясь к гардеробу с секретной дверью.

Она не собиралась выдавать Знатока Хэвелока и Мастера Квилона, не собиралась создавать конфликтные ситуации или осложнения с тем, что произошло с ней в Орисоне, не зная заранее, на чьей стороне она хочет видеть себя. Но то, что сделали для нее Хэвелок и Квилон, было гораздо честнее, чем то, как обращались с ней и Гильдией, и король; она не хотела платить за их благородство черной неблагодарностью.

Когда Джерадин последовал за ней, она открыла дверцу гардероба и показала ему кресло, которое затащила туда. Затем извлекла кресло, позволяя ему увидеть тайную дверь.

– Ох, – воскликнул он устало. – Вы нашли один из ходов.

– Я не знала, что он находится здесь, когда мне отвели эти комнаты, – начала она. – Но посреди ночи… – она сглотнула, надеясь, что сможет сказать достаточно, не говоря слишком много. – Знаток Хэвелок появился из этой двери. Я не думаю, что он хотел напугать меня, но он говорил об игре в перескоки и… – она на мгновение поежилась, – и страсти – до тех пор, пока я не захотела кричать. И он был здесь, когда произошло нападение. У него был кусок стекла, вроде бы зеркала, которое давало яркий свет. Когда этот человек расправился с Аргусом и Рибальдом, он бросился ко мне. Но Знаток Хэвелок направил свет ему в глаза. Он был ослеплен, забыл обо мне и ретировался.

Она спокойно встретила изумленный взгляд Джерадина.

– Наверное, мне следовало рассказать об этом Смотрителю. Я действительно не хотела навлекать на вас неприятности. Но Знаток Хэвелок спас меня. И он, похоже, хотел сохранить то, что делал, в секрете. Когда я поняла, что Аргус и Рибальд не видели его, я решила никому не рассказывать, что он был здесь.

Затем, решительно меняя тему разговора, Териза тихо сказала:

– Я не воплотитель. В том месте, где вы нашли меня, зеркала не делают того, что они делают здесь. – Она не могла побороть смущение и объяснить, почему украсила свою квартиру зеркалами; но у нее был наготове другой довод. – Когда вы появились в моей комнате, вы, наверное, заметили осколки стекла. Они валялись на ковре. И даже застряли у вас в волосах. Вы сделали это.

Его рот приоткрылся:

– Я?

– Два объекта не могут находиться в одной и той же точке пространства в один момент времени, – процитировала она. – Ваше воплощение перенесло вас на место моего зеркала. Если бы я пыталась воплотить вас, то все закончилось бы катастрофой. Зеркало было бы уничтожено, и я не смогла бы отослать вас назад или отправиться с вами. Но зеркала у нас совсем не такие, какие они у вас. В них нет ничего магического. Когда вы появились, оно попросту лопнуло.

Разве вы не понимаете? Я говорю правду. Воплощение производилось с вашей стороны. Я все время говорила вам правду.

Какое-то время он хмурился, переваривая то, что услышал. Затем медленно, начиная с губ и поднимаясь к глазам, улыбка залила его лицо.

– Ну конечно же, – выдохнул он, подмигивая ей. – Я не должен был допытываться у вас. Ну конечно же, я видел разбитое зеркало. Почему же я не подумал?.. – С каждой фразой его дурное настроение отступало все дальше, и бремя проблем, давящих на него, казалось все меньше. – Я должен был и сам сообразить.

От избытка чувств он положил ей руки на плечи и притянул ее к себе, стараясь поцеловать в щеку. Но его энтузиазм сыграл с ним злую шутку; он не рассчитал движение и ударил ее скулой.

– Ох, простите, простите, – тут же пробормотал он с огорчением. Отклонившись назад, замахал руками, словно стараясь уверить ее, что не хотел причинить ей вреда. – Простите меня, миледи. Я прошу вас простить меня. – Затем поднес руку ко рту. – О, я потрясен. И, похоже, прикусил язык.

Териза потерла щеку; удар больше поразил ее, чем причинил боль. Втайне она хотела, чтобы он попытался поцеловать ее снова. Но, как и он, испытывала неловкость. Она не придумала ничего лучшее, чем сказать с оттенком насмешки:

– Пригодник Джерадин, если вы не начнете называть меня Теризой, я скажу Смотрителю Леббику, что вы силой ворвались в мои комнаты и пытались нанести мне травму.

Услышав это, он рассмеялся. Его смех был звонким и громким, огорчение его улетучилось.

– Миледи, – сказал он наконец. – Я за всю свою жизнь никогда не называл женщину по имени, данному ей родителями. У меня есть по меньшей мере три брата, которые считают, что я еще достаточно юн для порки, – и я уверен, они тут же выпорют меня, если услышат, что я обращаюсь к вам как-нибудь иначе, чем «миледи», и не важно, насколько плохо вы будете обращаться со мной. Будьте терпеливы. Вы, например, можете считать, что я еще многому должен научиться.

Она была счастлива, видя, как он доволен, и от того, что ей с такой легкостью удалось умолчать о Знатоке Хэвелоке.

Мгновение он стоял и смотрел на нее в молчании, радуясь тому, что видит, – ее улыбке, пряди волос, лежащей на плечах. Затем помотал головой, внутренне собираясь. Он провел рукой по волосам, коснулся своей скулы и сказал:

– Собственно говоря, у меня есть официальная причина появиться здесь. Я должен передать вам сообщение. Это я на случай, если кто-то спросит, почему я вообще пришел.

Гильдия хочет сообщить вам, что вы наверняка не захотите присутствовать на их сегодняшнем заседании. Это вежливый способ сказать, что вы не приглашены. Они хотят говорить о вас и не хотят, чтобы вы, – Джерадин юмористически скривился, – своим присутствием как-то повлияли на их решение. Откровенно говоря, я тоже не приглашен. Они не хотят потратить целое заседание на споры с каким-то пригодником.

Пока он говорил, его тон и манеры стали более серьезными. Потом он замолчал, делая паузу, словно не знал, как Териза будет реагировать на то, что он собирается ей сообщить.

– Миледи, – начал он медленно, – я и так уже не подчинился приказу короля – как вы правильно заметили. И потому не думаю, что могу нажить более серьезные неприятности. Поэтому подумал, – взгляд Джерадина уткнулся в пол, хотя он заставлял себя смотреть на нее, – что раз все Мастера будут на заседании, то никто, похоже, не станет препятствовать нам… – его глаза невольно снова встретились с ее глазами, и она увидела в них тревогу и колебания. – Я мог бы ответить на некоторые из ваших вопросов, показав вам рабочие помещения. Где хранятся зеркала, сделанные Гильдией.