Текст книги "Первое дерево"

Автор книги: Стивен Ридер Дональдсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 38 страниц)

– Я устала ждать. Если уж нам суждено с этим встретиться, то лучше самим, по своей воле пойти к нему навстречу.

Весла вновь опустились на воду, и каждый их взлёт все больше сближал Поиск с таинственным туманом. Звезды странно мерцали в вышине, словно предупреждали о неведомых опасностях, но баркас упрямо шёл прямо на светящуюся завесу. Вскоре все вокруг окуталось тончайшей дымкой, а пелена на склонах так уплотнилась, что вершина острова почти исчезла из виду. Словно боясь, что и она вот-вот растворится, братья-Великаны заработали вёслами с таким усердием, что лодка помчалась к дальнему, уже неразличимому берегу с необычайной скоростью.

Первая неразборчиво отдала какую-то команду, Хоннинскрю с Мечтателем подняли весла, и лодка по инерции заскользила навстречу мерцающей завесе.

Небо исчезло. Ощутив на лице влажное прикосновение тумана, Линден инстинктивно сжалась, ожидая неведомой опасности. Но её видение подсказало ей, что сама по себе дымка настолько слаба и неуловима, что не может причинить никакого вреда. Она видела всех сидящих в лодке, однако море уже полностью скрылось под сияющим покровом, и концы уходящих в туман весел казались обрубленными.

Линден вдруг испугалась, что их группа заблудится и никогда не найдёт дороги к острову. Но тут Первая спокойно отдала команду слегка изменить курс и снова начать грести. Очевидно, она руководствовалась присущим всем Великанам чувством направления.

Лодка пошла быстрее, и туман влажной маской облепил лицо Линден. Капельки светящейся жидкости сконденсировались на волосах Ковенанта, словно пот, порождённый его усилиями достичь цели. Туман на секунду расступился, и Линден, увидев впереди вершину острова, убедилась, что способность ориентироваться в любых условиях Первую не подвела.

Вдруг ни с того ни сего Красавчик, хрипя и сипя, словно туман до отказа наполнил его исковерканные лёгкие, начал благодарить Хоннинскрю и Мечтателя за их замечательную греблю, Вейна – за его непроницаемую таинственность, а затем перешёл к долгому повествованию обо всех туманах, которые когда-либо встречались на его пути во время долгих странствий. Линден поняла, что ему было не важно, о чём говорить, главное – помочь всей компании сохранить спокойствие в этом странном тумане. Но голос его звучал глухо, и каждое слово порождало странное эхо, словно лодка невзначай заплыла в пещеру. От его разглагольствований всем стало ещё больше не по себе, и Первая что-то прошипела. Красавчик замолчал на полуслове.

В тишине, которую нарушали лишь мерные всплески весел, лодка скользила к острову.

Линден показалось, что здесь, в тумане, время течёт как во сне – несоразмерно реальным меркам. Слабое свечение уже начало оказывать на неё гипнотическое воздействие. Мельчайшие частицы светящегося тумана, собираясь в крупные капли, стекали по лицу Ковенанта и усыпали его тунику мерцающими жемчужинами. Да и сама Линден была с ног до головы украшена эфемерными драгоценностями. Волосы её намокли и тёмными прядями обрамляли бледное лицо.

Когда в тумане вновь на секунду образовалась брешь, оказалось, что остров находится на том же расстоянии, что и прежде.

Хоннинскрю и Мечтатель вновь перестали грести, но Линден видела впереди их сгорбленные усилием спины и слышала тяжёлое дыхание. Только сейчас она поняла, сколько времени уже прошло. Похоже, что они, словно в трансе, пытались доплыть до острова в течение нескольких часов. Прошла как минимум уже половина ночи. Линден попыталась стряхнуть овладевшее её телом оцепенение и снять с лица влажную маску тумана. Вновь дымка рассеялась, и на сей раз она увидела остров отчётливо

Баркас не приблизился к нему ни на шаг.

– Чёрт побери! – воскликнул Ковенант.

– Я совсем запутался, – сдавленно признался Красавчик. – Эта атмосфера… – И, окончательно растерявшись, замолчал.

Финдейл стоял на носу баркаса и разглядывал остров. Его одежда и волосы были абсолютно сухими – на него туман не оказывал никакого воздействия. Руки он скрестил на груди с таким непримиримым видом, словно вся сила морей была сосредоточена в его локтях. Его глаза буравили туман, словно одной силой воли он мог проникнуть в непроницаемое.

– Финдейл, – обратилась к нему Линден, – ради Бога, скажи, что ты делаешь?

Но в ту же секунду на баркасе началась суматоха.

Бринн попытался вскочить, но Мечтатель, ухватив его за руку, заставил сесть на место. В результате оба свалились на дно лодки. Несколько секунд Хоннинскрю пытался грести, но затем бросил весла, чтобы поймать беспомощно болтавшиеся весла брата. Но тут же ему на помощь подоспел Красавчик. Пока он занимался вёслами, капитан попытался разнять боровшихся Мечтателя и харучая.

Кайл тоже не остался в стороне и попытался принять участие в схватке. Но Первая, вскочив на ноги, удержала его. А в следующую секунду в её правой руке сверкнул палаш.

– Хватит!

Хоннинскрю снова взялся за вёсла, а Мечтатель утихомирился. Острие клинка повисло в опасной близости от горла Бринна.

Кайл отчаянно бился в железном объятии Первой, пытаясь прийти на помощь другу.

– А теперь, – холодно заявила Великанша, – объясните мне, что на вас вдруг нашло.

Бринн почему-то смутился и пролепетал:

– Если юр-Лорд позволит мне говорить с тобой… Мечтатель яростно затряс головой, то ли отрицая, то ли пытаясь стряхнуть с себя видения.

Ковенант хотел ответить, но Линден перебила его:

– Минуточку.

Она задыхалась в этом тумане. С трудом перешагивая скамейки, она приблизилась к Мечтателю, скорчившемуся на дне баркаса. Его глаза устремились к ней с немой мольбой.

– Ты что-то видел, – констатировала она. – Ты понимаешь, что здесь происходит.

Его лицо светилось от покрывавших его капелек тумана. Шрам ослепительно сверкал, словно молил о помощи.

– Ты не хотел, чтобы Бринн переговорил с Ковенантом. Мечтатель прикрыл веки. Она ошиблась. Тогда Линден предприняла ещё одну попытку:

– Ты не хотел, чтобы Бринн сделал то, что намеревался. И ты не хотел, чтобы харучай убедил Ковенанта в необходимости этого.

Немой Великан тут же согласно закивал. Вдохновлённая интуитивными предчувствиями и странной трансцендентной логикой Мечтателя, она продолжила:

– Если бы Бринн сделал то, что намеревался, то на нас обрушилось бы то, что ты видел в своих видениях. И это было бы ужасно. И мы не сумели бы остановить это.

Внезапно у неё перехватило горло, и она поняла, что у них есть только один-единственный шанс сохранить свои жизни.

Невольно повысив голос, Линден обратилась к Ковенанту, уже шагнувшему к носу лодки:

– Не позволяй Бринну выполнить задуманное! – Её голос дрожал от напряжения. – Обстоятельства против нас…

Но Ковенант смотрел не на неё, а на Бринна. И в его взгляде читалось столь знакомое сумасшествие, что Линден рванулась, чтобы оказаться между ними.

Харучай ухватился за лезвие, приставленное к его горлу, и, несмотря на огромную силу Великанши, попытался отвести клинок в сторону. По его запястью зазмеилась струйка крови. Но он словно не обращал на это внимания. Если Первая не дрогнет и не отведёт клинок, то через несколько секунд он отрежет себе пальцы.

– Бринн! – отчаянно воззвала к харучаю Линден. Но тот словно не слышал её.

Первая, ругаясь одними губами, отвела клинок в сторону.

– Да ты рехнулся, – хрипло пробормотала она. – Но я не стану помогать тебе помереть, если ты так уж этого захотел вдруг.

Не глядя на неё, освобождённый Бринн рванулся к Ковенанту. Он совершенно не обращал внимания на рану на ладони. Он лишь сжал руку в кулак, и со стороны казалось, что он хочет ударить Неверящего.

Но, оказавшись совсем рядом со своим господином, харучай остановился и произнёс:

– Юр-Лорд, ты должен меня выслушать.

Ковенант устремил на Бринна долгий взгляд и неуверенно кивнул, будто решимость харучая лишила его сил. Туман сгущался, словно пытался напомнить, что дороги дальше нет.

– У харучаев есть легенда, – бесстрастно промолвил Бринн, – дошедшая до нас из незапамятных веков. Она относится к тем временам, когда харучаи ничего не знали о Лорде Кевине и ещё не произносили великой клятвы. В ней говорится о некоем человеке, который стоит в конце времён, на краю Земли, и держит в руках нити судеб харучаев. Человек, которого мы называли Кенаустином Судьбоносным. В своём мастерстве и величии он вознёсся выше пиков самых высоких наших гор. Только сверяясь по его неизмеримым достоинствам, мы можем судить, одержали ли мы победу или понесли поражение. Легенды гласят, что однажды кто-то из нас приблизится к ак-хару и познает меру его добродетели. Потому-то харучаи и находятся в вечном поиске. В сердце каждого из нас сквозит надежда, что именно он окажется избранным и постигнет меру вещей. Но путь, ведущий к ак-хару Кенаустину Судьбоносному, нам неведом. По легенде, этот путь нельзя узнать заранее, его можно лишь постичь по прошествии. И приведёт он нас вовсе не к тому, к чему мы стремились. – Голос Бринна, столь ровный поначалу, затрепетал, словно его хозяин не был уверен в том, что говорит. – Я один из ищущих. Потому-то я и бросился очертя голову в то, что ты предложил мне. Юр-Лорд, мы отреклись от самих себя ради службы тебе. Но теперь я больше не твой слуга. Хоть ты и носишь кольцо. Твоя сила противостоит моим стремлениям. Ведь если ты возьмёшь всю тяжесть предназначения только на свои плечи, то нам, харучаям – всем харучаям, – это будет заказано навеки. Я прошу тебя, я умоляю разделить её со мною. Я ничего не понимаю в смутных видениях Троса-Морского Мечтателя, но отчётливо вижу, что мы должны вместе достичь нашей цели. Если я ошибаюсь, то плоды моей ошибки падут на тебя. Но если я прав… – Он запнулся, не в силах выразить всю полноту своих чувств. – Юр-Лорд, молю тебя, – воздел он к небу кровоточащий кулак, – не останавливай нас на пути к самим себе!

Линден ничего не поняла из его путаной речи. Ей показалось, что всё, о чём он говорит, наполнено смыслом не больше, чем ночной кошмар. Лишь Мечтатель и Финдейл согласно кивнули, словно им всё было понятно. Немой Великан закрыл лицо руками, будто не в силах был вынести то, что услышал. А элохим страдальчески молчал, словно знал ответы на все вопросы, но не испытывал ни малейшего желания произнести их вслух.

Ковенант провёл по лицу рукою, стирая светящиеся капельки. Его губы заплясали в попытке сказать что-то. Но только с третьего раза он наконец исторг из себя звук:

– Да о чём ты, чёрт возьми, толкуешь?!

Бринн не ответил. Он лишь простёр окровавленную руку в сторону острова.

Его жест был столь страстным, что приковал к себе внимание всех, кто находился в лодке.

Очередное окно в тумане вдруг открыло им в осязаемой близости острый край скалы острова. В этой странной светящейся дымке все расстояния казались неопределимыми. Однако край скалы надвигался, твёрдый, реальный, как бы ни казалось мистически зыбким все вокруг. В конце концов, эта скала могла быть вовсе не частью острова, а лишь одним из рифов. А может, она была лишь частью морока, навеянного туманом.

На её вершине восседал в позе лотоса человек в изодранной рясе.

Склонённая голова свидетельствовала о глубоком погружении в медитацию. Однако глаза его были широко открыты, а зрачки закатились, открывая перламутровые белки. Слабый ветерок шевелил его волосы, и на измождённых щеках залегли глубокие тени. Его кожа была испещрена морщинами, и он казался слабым и зависимым от внешнего мира. И в то же время Линден ощутила идущую от него волну незыблемой силы.

– Да, – выдохнул Финдейл, словно не думая о том, что хоть кто-нибудь его услышит. – Хранитель Первого Дерева. Мы должны пройти мимо него.

Ковенант воззрился на Обречённого. Но элохим не ответил на его взгляд. Тогда Неверящий с содроганием обратил взгляд на Бринна. В тумане лицо его приобрело странный синюшный оттенок.

– Так вот чего ты хотел? – хрипло прокаркал он. – Сразиться со стражем Дерева? Одолеть его?

Тщательно подбирая слова, Бринн ответил:

– Элохим сказал, что мы должны миновать его, прежде чем достигнем Первого Дерева. Я понял, что он и есть ак-хару, Кенаустин Судьбоносный. И если я последую за ним, то мы оба обретём служение.

– А если ты неправильно понял? – бросил Ковенант в бесстрастное лицо Бринна. – Вы опять разуверитесь в себе? Как ты думаешь, долго вы сможете тогда продержаться, харучаи, а?

Но смутить Бринна было невозможно:

– Скоро я узнаю правду. И любой, кто избегает её, кто боится её, – лишь жалкий трус.

Ковенант вздрогнул и бросил молящий о помощи взгляд на Линден.

Она прекрасно поняла бушующие в его груди чувства. И испугалась, что он обрушит бушующую в нём силу на стража Дерева. Ведь Ковенант никогда в жизни не задумывался о том, где находятся его друзья в ту минуту, когда он испуган и жаждет действия. Но его страх преобладал над отвагой. Ему вовсе не хотелось зависеть от проницательного взгляда Мечтателя. А немой Великан все прятал лицо в ладонях, словно не желал перейти границы недозволенного.

Линден вдруг ощутила, как в ней начинают возрождаться старые противоречия. Инстинктивно она доверяла Мечтателю, но та нужда, что принудила Бринна оттолкнуть клинок Первой, потихоньку забирала власть над ней. Линден вдруг осознала всю глубину одиночества харучаев, и ей захотелось помириться с ними. В то же время ей трудно было забыть яростные попытки Мечтателя обрести её понимание.

Она вдруг осознала, что Первая и Красавчик встали со своих мест и теперь в упор смотрят на неё. Хоннинскрю впился пальцами в плечи брата. Великаны изучали её. И Ковенант не отрываясь смотрел на неё. Один лишь Бринн не искал её взгляда: всё его внимание было приковано к Неверящему.

Не в состоянии ответить прямо «да» или «нет», она попыталась найти средний путь.

– Мы плывём уже почти половину ночи, – её слова были обращены в основном к Бринну, – но до сих пор не достигли берега. Так как же вы собираетесь добраться до того человека, чтобы сразиться с ним?

Последний вопрос прозвучал воплем в её устах, но Бринн воспринял его как разрешение. И, прежде чем кто-либо успел его остановить, нырнул в клубящийся на носу лодки туман.

Светящаяся дымка поглотила его. Линден услышала слабый всплеск в тот момент, когда он входил в воду. Но проследить его путь была не в состоянии – харучаи оказался вне досягаемости её видения. А плыл он совершенно бесшумно.

– Чёрт бы вас всех побрал! – взорвался Ковенант. Его восклицание отозвалось тусклым эхо в каверне тумана. – У нас нет права на ошибку!

Целое мгновение никто не отзывался. Затем раздался голос Первой:

– Хоннинскрю, Мечтатель. Мы зашли уже так далеко, как никогда не заходили. Если это только в силах Великанов, мы догребём до этого острова.

Капитан снова взялся за вёсла. Но Мечтатель замешкался. Линден испугалась, что он настолько погружён в ужасы своих видений, что не способен откликнуться. Она даже подготовилась к тому, чтобы защитить его от Первой. Но она недооценила немого Великана: он громадным усилием согнал с себя морок, вновь сел на вёсла и ударил по воде с такой яростью, словно хотел её разбить.

Линден была потрясена, но как только она слегка пришла в себя, то вновь обернулась к Ковенанту.

Хоннинскрю недолго пытался поймать ритм брата; вскорости они работали вёслами, словно близняшки.

И вновь в тумане зазияла дыра. И вновь свет звёзд вокруг неприступной вершины свидетельствовал, что лодка не продвинулась вперёд ни на дюйм.

Но скала впереди была вновь отчётливо видна. Казалось, она намного ближе, чем остров. Но теперь она была пуста. Отшельник исчез.

И на сей раз туман не стал наползать. В прорехе дымки все увидели Бринна, подтягивающегося на утёс. Он вёл себя так, словно видел там кого-то. Он осторожно поднялся на уступ, и вдруг на него обрушились невидимые удары, которым он не способен был противостоять.

Он упал с обрыва, и туман тут же затянулся, не давая увидеть, что случилось потом.

Линден только сейчас осознала, что гребцы перестали грести и заёрзали на скамейках. Никто не произнёс ни слова, лишь Красавчик бормотал что-то себе под нос да хрипло, невнятно ругался Ковенант.

И вновь туман раздвинулся, как театральный занавес: на сей раз перед ними появилась россыпь камней где-то на недосягаемой вышине.

И по этим голым камням полз Бринн, борясь с разреженным воздухом. Его правая рука была испятнана кровью, сочившейся из вены. Но он продолжал ползти, словно от этого зависела вся его жизнь. Пальцами рук, ног он впивался в камень и двигался вперёд. Казалось, что некто невидимый противостоит ему, пытается сбить его с пути, но харучай упрямо продвигался вперёд. Удары, пытающиеся его сдержать, скользили по его лицу, запутывались в складках туники. И вновь туман сгустился.

Ковенант скорчился на носу, словно снедаемый внутренним жаром. Капли светящегося тумана окутывали его, как сияние дикой магии. Линден понимала, она была даже уверена в том, что пламя не копится в нём. Ледяной холод тумана пронизал его насквозь и погасил в нём бьющийся огонь. Линден ощущала это. Он перестал сыпать проклятиями, словно осознав их тщетность.

Кайл перебрался на нос лодки и теперь стоял там, пытаясь взглядом разогнать туман. Его лицо заострилось, а по лбу, словно пот, стекали светящиеся капли тумана. Впервые в жизни Линден увидела взволнованного харучая.

И вновь завеса тумана раздвинулась. Путешественники увидели уступы почти у самой вершины, но это не приблизило их к цели. Однако они успели рассмотреть, что местами камни просели и тропинки усыпаны сколами острее ножа. Бринн продолжал свой путь, невзирая на страшные раны на ногах. Вся его одежда была растерзана в клочки. И на теле не оставалось места, которое бы не кровоточило.

Но теперь сквозь туман можно было разглядеть стража. Он мерцал и переливался в лунном свете и по-прежнему был недостижим. Но чем ближе к нему продвигался Бринн, тем реальнее он казался.

Внешне страж никак не отреагировал на появление харучая, однако на Бринна вновь обрушилась невидимая атака. Линден не понимала, как у харучая нашлись ещё силы, чтобы противостоять новой серии ударов. Ему даже пришлось спрятаться за камнями, чтобы этот странный старик не швырнул его вниз.

И даже отступить он был не в состоянии: туман закрывал все вокруг, не давая ни малейшей возможности сориентироваться.

– Я должен помочь ему, – заявил Ковенант, сжимая кулаки с такой яростью, что на побелевших костяшках проступили капли крови.

Но каждый изгиб его тела, согбенность его плеч говорили о том, что он понятия не имеет, как это сделать.

Линден воззвала к себе, но не добилась ничего, кроме того, что нужно немедленно осушить незваные слезы. Бринну уже недолго осталось сражаться. Скоро он погибнет – рана его настолько глубока, что он истечёт кровью. Разве может он сражаться с неведомым, в то время как силы его тают с каждой секундой?

И вновь в тумане появилось окно, и вновь в нём показались горы. Линден даже пришлось задрать голову, чтобы увидеть то, что открылось. Но там не оказалось ничего, кроме горных круч и непреодолимых уступов.

И вдруг в окне возник Бринн. Неведомый враг, сбив его с ног, кружил его в воздушном водовороте, колотя об острые края скал. Одежда харучая изорвалась в клочья, и тело его было покрыто лишь полосками истекающей крови. Он с трудом воздел руки, чтобы защититься от невидимой опасности.

Теперь всё ясно разглядели стража. Его перламутровые закатившиеся глаза мерцали в тумане. Казалось, он гнал харучая к краю обрыва. Борьба происходила в полном молчании. Одеяния стража струились вокруг него и не имели ни цвета, ни формы. Посылая Бринна на верную смерть, он оставался неизменно спокойным.

И вот харучай уже скатился к самому краю обрыва. Там он остановился, закачался и вдруг с неизвестно откуда взявшейся силой рванулся к своему врагу и обрушился на него в последней яростной атаке. Но ни один удар не причинил стражу ни малейшего вреда, и он отшвырнул харучая назад.

И чем больше старец воплощался, чем реальнее становилось его тело, тем более опасным противником он делался. Нанеся харучаю резкий удар в солнечное сплетение, он полностью лишил его возможности сопротивляться, а затем мощным ударом в лоб снова отправил его на край обрыва. Бринн зашатался и стал клониться в сторону пропасти.

– Бринн! – раздался звериный вопль Ковенанта. Все растянувшееся на бесконечность мгновение, пока харучай пытался удержать равновесие, он в упор смотрел на потрясённых свидетелей его последнего боя. Его нога соскользнула с камня, и он стал падать, но в последнюю секунду резко выбросил руки вперёд и намертво вцепился в мантию старца.

Потерпев поражение, он решил погибнуть вместе с противником.

Линден, скрючившись, застыла на скамейке. Она не слышала ни стонов Мечтателя, ни скорбных причитаний Красавчика, ни восторженного вопля Кайла. Падение Бринна настолько потрясло её, что все её чувства были словно ослеплены последней вспышкой его ярости. Она ничего не видела и не слышала: лишь перед глазами повторялся и повторялся его последний прыжок в пропасть. Он сделал свой выбор.

И вдруг лодку тряхнуло, днище заскребло по камню, а нос застрял в щели между двумя валунами. Линден с Ковенантом инстинктивно уцепились друг за друга и повалились на дно баркаса.

Когда они поднялись на ноги и огляделись, оказалось, что все вокруг в одно мгновение преобразилось. Туман исчез, а вместе с ним пропало и большинство звёзд. Небо на востоке побледнело, так как вскоре должен был наступить рассвет. Вдалеке, за барьером рифов, на якоре стояла «Звёздная Гемма». А над баркасом тёмным монолитом нависал Остров Первого Дерева, словно курган славы всем отважным воинам Земли.

Хоннинскрю обошёл Линден и вскарабкался на валун, чтобы попытаться освободить нос лодки. Справившись с этим, он наклонился и предложил Линден и Ковенанту свою помощь, чтобы и они могли выбраться на берег. Его лицо было бледно от переживаний и столь неожиданной потери. Он двигался и говорил словно во сне. Да и сам походил на видение из сна.

Кайл, не скрывавший ликования, легко подхватил Линден за талию и передал её в руки капитана. Великан осторожно опустил её на скалу позади себя. Она машинально сделала несколько шагов и застыла на месте, словно незрячая. Ковенант рванулся к ней. Вершина острова уже окрасилась первыми лучами рассвета. В этом нежном свете отсутствие у корабля средней мачты как никогда бросалось в глаза. Мечтатель с трудом взобрался наверх, словно видения Глаза Земли за одну ночь состарили его на много лет. Первая, Красавчик и Хоннинскрю заботливо окружили его. Вслед за ними поднялись Вейн с Финдейлом – оба торжественно сосредоточенные, словно наёмные плакальщики на чужих похоронах. Но кто бы как себя внешне ни вёл, все до сих пор не могли опомниться от гибели Бринна. Все ещё поглощённые мыслями о том, чему явились свидетелями, они не могли смотреть друг другу в глаза, и никто не отваживался заговорить об этом первым.

Единственным, кто не выглядел удручённым, был Кайл. Его лицо вновь стало бесстрастным, но глаза сияли гордостью, и в уголках губ таилась торжествующая улыбка. Если бы сейчас Линден была способна издать хотя бы звук, она обругала бы его самыми последними словами. Но в её голове не осталось ни мыслей, ни слов. И сил, чтобы произнести что-то, тоже не осталось. Бринн слышал крик Ковенанта и после этого упал. О чём ещё говорить? Нет ни слов, ни сил.

Красавчик подошёл к Ковенанту и обнял его за плечи. Первая держала за руки Мечтателя, словно хотела помочь ему выкарабкаться из пучины горя, в которой он тонул на её глазах. Вейн пялился вдаль с обычной саркастической усмешкой. Элохим замер без движения рядом с ним и никак не проявлял своего отношения к происшедшему. Лишь Кайл продолжал взирать на всех со счастливым видом, и чем ярче становились рассветные лучи, тем больше сияли его глаза. Наконец он сказал:

– Не волнуйтесь. Он сделал все правильно.

И будто вызванный словами Кайла из небытия, из-за скалы появился Бринн и зашагал им навстречу. Его движения были лёгкими и энергичными, он почти бежал. Казалось, он не испытывает ни малейшей боли. Однако, когда он остановился перед Линден, та увидела на его теле следы от бессчётных ран. Но, к её удивлению, все они уже затянулись и лишь покрывали смуглую кожу свежими рубцами. Сам же он был весел и полон сил.

Вместо старого наряда на нём красовалась мантия стража.

Линден смотрела на Бринна во все глаза. Губы Ковенанта беззвучно шевелились, повторяя имя харучая, но он не мог издать ни звука. Хоннинскрю и Первая замерли, не веря своим глазам. На губах Красавчика появилась слабая, неуверенная улыбка, как эхо счастливого взгляда Кайла. Мечтатель мрачно кивал, словно окончательно смиряясь с роком.

Бринн склонился в поклоне перед Ковенантом.

– Юр-Лорд, дорога к Первому Дереву открыта пред тобой, – учтиво произнёс он и широким жестом показал на вершину острова, сияющую в солнечных лучах, как драгоценная корона. И торжественно, не скрывая гордости, добавил: – Я открыл её для тебя.

Лицо Ковенанта задёргалось, словно он не мог решить, плакать ему или смеяться.

Линден уже все поняла, и её глаза засияли в рассветных лучах, как две звезды.

Немой Великан всё продолжал кивать, словно победа Бринна отняла у него все другие способы самовыражения.

Все. Теперь Ковенант отправит её домой.