355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Стивен Рансимен » Основание Иерусалимского королевства. Главные этапы Первого крестового похода » Текст книги (страница 2)
Основание Иерусалимского королевства. Главные этапы Первого крестового похода
  • Текст добавлен: 4 декабря 2020, 00:30

Текст книги "Основание Иерусалимского королевства. Главные этапы Первого крестового похода"


Автор книги: Стивен Рансимен



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Египет был потерян навсегда. К 700 году римская Африка уже полностью находилась в руках арабов. Одиннадцать лет спустя они оккупировали Испанию. В 717 году их империя протянулась от Пиренеев до Центральной Индии, а их воины уже барабанили в стены Константинополя.

Глава 2. Царство антихриста

Со сторожевой башни нашей мы ожидали народ, который не мог спасти нас.

Плач Иеремии, 4: 17

Христиане Востока благосклонно восприняли господство своих басурманских господ. Они и не могли поступить иначе. Теперь оставалась лишь малая вероятность того, что Византия, как в дни персидской войны, поднимется снова ради освобождения святых мест. Арабы, оказавшись мудрее персов, скоро построили флот, базировавшийся в Александрии, который вырвал у византийцев самое ценное, чем они обладали, – господство на море. А на суше захватчики сохраняли наступательный импульс почти в течение трех веков. Казалось, бессмысленно надеяться на то, что спасение придет со стороны христианских государей.

Да таковое спасение и не обрадовало бы еретические секты. Им смена правителей принесла облечение и удовлетворение. Сиро-яковитский патриарх Антиохии Михаил Сириец, писавший пять веков спустя, уже в дни латинских королевств, выразил древнее предание своего народа, сказав: «Господь отмститель, который один Всемогущ… поднял с юга исмаилитов, чтобы с их помощью избавить нас от власти римлян». Это избавление, добавил он, «принесло нам большое благо». Эти чувства разделяли и несториане. «Сердца христиан, – гласит анонимная несторианская хроника, – возрадовались от господства арабов – да укрепит их Господь и даст им процветание!» Египетские копты проявили чуть меньше благодушия, но их враждебность была направлена скорее против жестокого завоевателя Амра и его вероломства и поборов, чем против арабского народа и веры. Даже православные, видя, что на них нет гонений, которых они боялись, и что их подати, несмотря на джизью, которой облагались христиане, намного ниже, чем при византийцах, не особенно проклинали свою судьбу. Некоторые горные племена – мардаиты Ливана и Таврских гор – все еще продолжали борьбу, но они боролись не столько за веру, сколько из собственной беззаконности и гордости.

Следствие арабского завоевания состояло в том, что оно перманентно зафиксировало восточные церкви в том положении, в котором они находились на тот момент. В отличие от христианской империи, которая пыталась навязать религиозное единообразие всем своим подданным – так никогда и не достигнутый идеал, ибо евреев невозможно было ни обратить, ни изгнать, – арабы, как и персы до них, были готовы смириться с религиозными меньшинствами при условии, что те относились к людям Писания. Христиане вместе с зороастрийцами и евреями стали зимми – защищаемыми народами, чью свободу вероисповедания гарантировала уплата джизьи, которая сначала была подушной податью, но вскоре превратилась в налог, уплачивавшийся вместо воинской повинности, к которому также прибавился новый земельный налог – харадж. Каждая секта считалась своего рода миллетом – полуавтономной общиной в рамках государства, которой управляет религиозный вождь, отвечая за поступки ее членов перед правительством халифа. Каждая община сохраняла свои культовые сооружения и места, которыми владела ко времени завоевания, и этот план больше устраивал православных христиан, нежели еретиков, поскольку Ираклий успел вернуть им множество церквей. Но это правило соблюдалось не строго. Мусульмане забрали некоторые христианские церкви, например большой собор Святого Иоанна в Дамаске, и периодически разрушали многие другие; при этом происходило постоянное строительство немалого числа церквей и синагог. Более того, позднее исламские правоведы признали право зимми на возведение зданий при условии, что они были не выше мусульманских, а звук их колоколов и богослужений не достигал ушей правоверных. Однако правило о том, что зимми должны носить отличающуюся одежду, и запрет для них на верховую езду строго выполнялись; также они не имели права публично выступать против мусульманских обычаев или пытаться обратить мусульман, жениться на мусульманках и презрительно говорить об исламе; а кроме того, они должны были хранить верность государству.

Система миллетов установила несколько иную концепцию, нежели понималась под национальностью. Национализм на Востоке в течение многих веков основывался не на расе, не считая евреев, чья религиозная исключительность сохранила их кровь относительно чистой, а на культурных традициях, географическом положении и экономических интересах. Теперь же верность религии заместила национальную верность. Египтянин, к примеру, считал себя не гражданином Египта, а мусульманином, или коптом, или православным, в зависимости от религиозной принадлежности. И преданность он хранил именно своей вере или миллету. Это давало православным преимущество перед еретическими сектами. Их по-прежнему называли мелькитами – людьми императора; да и сами они считали себя людьми императора. Жестокая необходимость ввергла в неволю под властью иноверцев, чьи законы они были обязаны соблюдать, но император оставался Божьим наместником на земле и их подлинным государем. Святой Иоанн Дамасский, сам будучи чиновником на службе при халифском дворе, хотя и категорически расходился с императором по теологическим вопросам, неизменно называл его господином и повелителем, а своего прямого владыку звал просто эмиром. Восточные патриархи, которые в IX веке писали императору Феофилу, протестуя против его религиозной политики, употребляли те же формулировки. Императоры взяли на себя эту ответственность. Во всех своих войнах и дипломатических сношениях с халифами они не забывали о благе православных, находившихся за границами империи. Это был вопрос не административный. Они не могли вмешиваться в повседневное управление на мусульманских землях; так же и патриарх Константинопольский не обладал никакой юрисдикцией над своими восточными собратьями. Это было выражение, сентиментальное, но все же мощное, той неумирающей идеи, что христианство едино и неделимо и что император остается олицетворением его единства.

У еретических церквей не было такого светского защитника. Они полностью зависели от расположения халифа, и из-за этого пострадали их влияние и авторитет. Более того, их ереси в значительной степени возникали из-за желания жителей Востока упростить христианские догматы и богослужебную практику. Ислам, который был достаточно близок к христианству, чтобы многие считали его всего лишь более развитой формой христианства, и который теперь обладал огромным социальным преимуществом, будучи вероисповеданием нового правящего класса, был для многих легко доступен. У нас нет данных о том, сколько человек перешло из христианства в ислам; но можно считать установленным, что подавляющее большинство новообращенных вышло из еретических церквей, а не православия. За век после завоевания Сирия, чьи граждане в основном относились к еретическим течениям, стала преимущественно мусульманской страной, при этом количество православных уменьшилось весьма незначительно. В Египте копты благодаря своей вере не так быстро сдавали свои позиции, но тоже проигрывали эту битву. С другой стороны, система миллетов способствовала сохранению еретических сект и, стабилизируя их положение, делала невозможным воссоединение церквей.

Число приверженцев ислама в Сирии и Палестине росло не по причине внезапного притока арабов из пустыни. Армии завоевателей были не так уж велики. Они превратились не более чем в военную касту, господствовавшую над уже имеющимся населением. Этнический состав местных жителей практически не изменился. Горожане и крестьяне, будь то перешедшие в ислам или остававшиеся христианами, уже вскоре начали говорить на арабском языке в повседневной жизни; и сейчас мы в широком смысле называем их потомков арабами, однако они сформировались из смешения множества народов и племен, населявших эти земли еще до того, как Израиль вышел из Египта, амаликитян, иевусеев, моавитян и финикийцев, народностей вроде филистимлян, которые жили там почти так же долго, а также арамеев, которые на протяжении всей письменной истории медленно и почти незаметно проникали на возделанные земли, и евреев, которые, подобно первым апостолам, влились в Христову Церковь. Лишь практикующие иудаизм сохранили этническое отличие, но и их расовая чистота была отчасти загрязнена. В Египте хамитские народы смешивались не так сильно; однако их численность увеличилась за счет браков с переселенцами из Сирии и пустынь, верховий Нила и побережья всего Средиземноморского бассейна.

Как следствие, самой плотной арабская иммиграция была в тех районах, что граничили с пустыней, и в городах, расположенных вдоль караванных путей, которые шли по ее краю. Упадок морской торговли на Средиземном море после завоевания придал этим городам с их преимущественно мусульманским населением большую важность, нежели у эллинистических городов на побережье. Александрия была единственным крупным портом, которым владели арабы в Средиземноморье. Там и в эллинистических городах Сирии еще оставалось множество христиан, которых, вероятно, было больше, чем мусульман. Примерно та же пропорция сохранялась и в сирийских деревнях. Внутренние равнины и долины все больше становились мусульманскими, но между Ливаном и морем преобладали христиане из разнообразных сект. В Египте различия в основном наблюдались между городом и сельской местностью. Феллахи постепенно переходили в ислам, но города оставались в большинстве своем христианскими. В Палестине разделение было не таким четким. Большая часть сельского населения обратилась в ислам, но многие деревни держались и старой веры. В городах, особенно столь важных для христиан, как Назарет и Вифлеем, жили почти исключительно христиане; да и в самом Иерусалиме, несмотря на почтение, которое питали к нему мусульмане, большинство горожан оставалось христианским. Почти все палестинские христиане относились к православному миллету. Кроме того, в Иерусалиме и некоторых менее значительных городах, например Сафеде и Тивериаде, существовали крупные колонии иудеев. Главным мусульманским городом стала новая административная столица в Рамле. В этих рамках, которые мы определили в общих чертах, население Сирии, Палестины и Египта пребывало в течение последующих четырех веков.

Пятый халиф – Муавия из династии Омейядов – сначала был наместником в Сирии, и после восшествия на престол в 660 году он перенес свою столицу в Дамаск. Его потомки правили там почти столетие. Это был период процветания для Сирии и Палестины. Халифы Омейяды за несколькими исключениями были людьми необычайно способными и терпимыми, отличаясь широтой взглядов. Пребывание их двора в этой провинции обеспечивало ее эффективное управление и оживленную торговую деятельность; кроме того, они поддерживали культуру, которую обнаружили там. Это была эллинистическая христианская культура, и на нее повлияли идеи и вкусы, которые мы связываем с Византией. В чиновники могли поступить говорившие по-гречески христиане. Многие десятилетия делопроизводство велось на греческом языке. Христианские художники и мастера работали на халифов. «Купол скалы» в Иерусалиме, воздвигнутый для халифа Абдул-Малика в 691 году, является блестящим примером здания-ротонды, построенной в византийском стиле. Ее мозаичное убранство и еще более чудесная мозаика, которой выложен двор Великой мечети в Дамаске, построенной при его сыне аль-Валиде I, относятся к прекраснейшим произведениям византийского искусства. Насколько они были делом рук местных ремесленников и настолько им помогали мастера и материалы, наверняка ввезенные аль-Валидом из Византии, точно сказать невозможно. В этих мозаиках со всею строгостью соблюден запрет пророка на изображение живых существ. Однако в своих сельских дворцах, скрытых от неодобрительных взглядов имамов – например, в охотничьем доме в Каср-аль-Амре, в степях за Иорданом, – Омейяды позволяли свободно изображать на фресках людей, даже обнаженных. Их правление, надо признать, вовсе не прервало развития эллинистической культуры на Ближнем Востоке, которая в то время достигла своего величайшего, но уже последнего расцвета.

Таким образом, у христиан не было повода сожалеть о триумфе ислама. Несмотря на отдельные вспышки гонений, несмотря на немногие уничижительные правила, им жилось лучше, чем при христианских императорах. Порядок поддерживался строже. Торговля шла хорошо, а налоги стали гораздо ниже. К тому же на протяжении большей части VIII века христианский император был еретиком, иконоборцем, притеснителем всех православных, которые поклонялись святым образам. Добрым христианам счастливее жилось под властью иноверцев.

Но это счастье продлилось недолго. Упадок Омейядов и междоусобные войны, которые привели к основанию империи халифов Аббасидов в Багдаде в 750 году, ввергли Сирию и Палестину в хаос. Беспринципные, никем не контролируемые местные правители наживались на том, что отнимали у христиан церкви, которые тем приходилось потом выкупать. Несколько раз поднимались волны фанатизма с гонениями и принудительным обращением в ислам. Победа Аббасидов восстановила порядок, но все уже было не так, как прежде. До Багдада было далеко. Над администрацией провинции не было неусыпного контроля. Торговля все еще активно шла вдоль караванных путей, но не осталось крупных рынков, чтобы стимулировать ее на местах. Аббасиды оказались более строгими мусульманами, чем Омейяды, и не так охотно проявляли терпимость к христианам. Хотя они тоже опирались на прежнюю культуру, это была культура не эллинистическая, а персидская. Багдад находился на древней территории Сасанидского царства. Главные должности в правительстве получали персы. Мусульмане переняли персидские идеалы в искусстве и персидские привычки в повседневной жизни. Как и при Омейядах, в чиновники брали христиан. Но эти христиане, за несколькими исключениями, были несторианами и смотрели они на Восток, а не на Запад. Аббасидский двор в целом больше интересовался интеллектуальными вопросами, чем омейядский. Несториан невозбранно привлекали к переводу философских и научных трудов с древнегреческого; ученых и математиков приглашали даже из Византии преподавать в школах Багдада. Но интерес этот был неглубоким. Греческая мысль в корне не затронула аббасидскую цивилизацию, и та скорее следовала традициям, доставшимся ей от царств Месопотамии и Ирана. Только в Испании, куда бежали Омейяды, ища приюта, эллинистическое влияние продержалось несколько дольше.

Тем не менее множеству христиан при Аббасидах жилось совсем не плохо. Мусульманские авторы, например аль-Джахиз в IX веке, порой обрушивались на них с яростными нападками, но лишь потому, что христиане слишком уж преуспевали и начинали проявлять высокомерие и пренебрегать ограничительными законами. Патриарх Иерусалимский в послании патриарху Константинопольскому, написанному примерно в то же время, так отзывается о мусульманских властях: они «справедливы, не притесняют нас и не чинят насилия». Они и впрямь часто проявляли поразительную справедливость и сдержанность. Когда в X веке арабы несли потери в войнах с Византией и арабская чернь нападала на христиан, разгневанная их нескрываемой симпатией к врагу, халиф всегда возмещал им причиненный ущерб. Возможно, его действия объяснялись страхом перед возрожденной мощью императора, тем более что в его владениях на тот момент проживали мусульмане, которых он мог бы подвергнуть гонениям в отместку[6]6
  В 923 и 924 годах толпа разрушила православные церкви в Рамле, Аскелоне, Кесарии и Дамаске, после чего халиф аль-Муктадир помог христианам отстроить их заново.


[Закрыть]
. Православные церкви, имея за спиной поддержку иноземной державы, находились в благоприятном положении. В начале X века несторианин католикос Авраам III во время диспута с православным патриархом Антиохии сказал великому визирю: «Мы, несториане, друзья арабам и молимся за их победы», а затем прибавил: «Негоже вам смотреть на несториан, у которых нет иного царя, кроме арабского, как на греков, чей царь непрестанно воюет с арабами». Однако победить в споре ему помогли не доводы, а дар в две тысячи золотых монет. Единственную группу христиан, к которым арабы были неизменно враждебны, составляли крещеные чистокровные арабы, такие как Бану Гассан или Бану Танух. Такие кланы принуждали перейти в ислам, а тем, кто упорствовал, приходилось искать себе пристанище за границей в Византии.

Переселение христиан на территорию императора шло непрерывно, да и мусульмане им никак не препятствовали. По-видимому, они также не принимали последовательных мер, чтобы помешать христианам внутри и вне халифата поддерживать тесные отношения даже во времена войны. На протяжении большей части аббасидского периода византийский император был недостаточно силен и не мог сделать многого для своих единоверцев. Провал арабов у Константинополя в 718 году гарантировал, что империя продолжит существовать, но прошло два века, прежде чем Византия смогла предпринять серьезное наступление против арабов. Между тем православные Востока обрели нового чужеземного друга. Подъем империи Каролингов в VIII веке не прошел незамеченным на Востоке. Когда в конце столетия Карл Великий, которого вскоре коронуют императором в Риме, выказал особое внимание к положению дел в Святой земле, его интерес встретили с огромным одобрением. Халиф Харун ар-Рашид, который был рад найти себе союзника в борьбе с Византией, всячески поощрял его старания основывать заведения в Иеру салиме и посылать средства тамошней церкви. На какое-то время Карл заменил византийского императора в качестве монарха, чье могущество было гарантией безопасности для православных в Палестине; и они отплатили за милость тем, что прислали королю знаки своего глубокого почтения. Однако из-за упадка его империи под властью потомков и возрождения Византии участие франков было краткосрочным, и вскоре о нем уже почти ничто не напоминало, кроме разве что гостиниц для паломников, построенных Карлом, и латинских богослужений, проводившихся в храме Святой Марии Латинской, да еще латинских монахинь, служивших при храме Гроба Господня. Но на Западе об этом не забыли. В легендах и преданиях роль Карла преувеличивалась. Вскоре распространилась уверенность, что Карл учредил законный протекторат над святыми местами, а потом что будто бы он даже самолично ездил туда с паломничеством. Франкам последующих поколений право управлять Иерусалимом казалось само собой разумеющимся и законным.

Восточных христиан ближе касалось возрождение византийского могущества. В начале IX века империя пока еще находилась в обороне. Сицилия и Крит были потеряны и ото шли к мусульманам; почти каждый год арабы совершали масштабные нашествия в самое сердце Малой Азии. В середине века, в основном благодаря разумной экономической политике императрицы-регентши Феодоры, удалось реорганизовать и переоснастить византийский флот. Благодаря его силе на море Византия снова подтвердила свое владычество над Южной Италией и Далмацией. В начале X века Аббасидский халифат начал быстро деградировать. Возвышались династии на местах, главными из которых были Хамданиды Мосула и Халеба (Алеппо) и Ихшидиды Египта. Первые были прекрасными воинами и рьяными мусульманами и на какое-то время сформировали оплот против византийской агрессии. Но они не могли остановить упадка мусульманской державы. Напротив, они усугубили его, развязывая междоусобицы. В ходе этих гражданских войн Ихшидиды овладели Палестиной и Южной Сирией. Византийцы не преминули воспользоваться благоприятной ситуацией. Сначала их наступление было осторожным, но к 949 году, несмотря на доблесть хамданидского правителя Сайфа ад-Даулы, византийский военачальник Иоанн Куркуас завоевал для империи города и области в Верхней Месопотамии, которые уже три века не видели христианских войск. После 960 года, когда во главе императорской армии встал великий воитель Никифор Фока, события стали развиваться быстрее. В 961 году Никифор отвоевал Крит. В 962 году он провел кампанию на киликийской границе и взял Аназарб и Мараш (Германикею), таким образом изолировав мусульманскую Киликию. В 963 году Никифор занимался домашними делами, планируя государственный переворот, в ходе которого при помощи императрицы-регентши пришел к власти. В 964 году он вернулся на Восток. В 965 году завершил завоевание Киликии, а экспедиция, посланная на Кипр, вернула остров под полный контроль византийцев. В 966 году Никифор действовал на Среднем Евфрате, чтобы прервать сообщение между Халебом и Мосулом. Он взбудоражил весь христианский Восток, который увидел в нем своего скорейшего избавителя. Патриарх Иерусалимский Иоанн обратился к нему с призывом поспешить в Палестину. Но этот изменнический поступок в кои-то веки переполнил чашу терпения мусульман. Разъяренная толпа местных жителей схватила Иоанна и сожгла на костре.

Надежды Иоанна оказались скороспелыми. В 967 и 968 годах Никифор занимался своими северными границами. Но в 969 году он снова возглавил поход на восток, в самое сердце Сирии. Он прошел по долине Оронта, захватывая и грабя один за другим крупные города Шайзар, Хаму и Хомс, и добрался до окраин Триполи на побережье. Затем он повернул на север, оставив за собой Тортосу, Джабалу и Латакию в языках пламени, а его командиры осадили Антиохию и Халеб. Древний город Антиохия пал в октябре. Халеб сдался в конце года.

Антиохия, где христиан, пожалуй, было больше, чем мусульман, вошла в состав империи, и мусульманам, по-видимому, пришлось ее покинуть. Халеб, полностью мусульманский город, стал вассальным. Договор, заключенный с его правителем, тщательно определял границы между новой имперской провинцией и городами-данниками. Правителя Халеба должен был назначать император. Вассальное государство должно было выплачивать непосредственно в императорскую казну обременительные подати, от которых христиане освобождались. Имперские купцы и караваны получали особые привилегии и защиту. Эти унизительные условия, казалось, предвещали окончательный крах мусульманскому господству в Сирии.

Прежде чем пал Халеб, император погиб в Константинополе от рук императрицы и ее любовника – племянника Никифора Иоанна Цимисхия. Никифор был мрачным и малопривлекательным человеком. Несмотря на его военные победы, в Константинополе его ненавидели за денежные поборы и коррупцию, а также острые разногласия с церковью. Иоанн, уже успевший прославиться как блестящий полководец, сумел без труда сесть на трон и примирился с церковью, отвергнув свою высокопоставленную любовницу. Однако война с Болгарией продержала его в Европе следующие четыре года. Между тем вновь поднял голову ислам во главе с династией Фатимидов, которая воцарилась в Египте и Южной Сирии, а в 971 году даже попыталась отвоевать Антиохию. В 974 году Иоанн смог уделить внимание Востоку. Той же осенью он отправился в Восточную Месопотамию, захватил Нисибин и превратил Мосул в вассальную территорию и даже стал обдумывать молниеносный бросок на Багдад. Однако император понимал, что Фатимиды – куда более опасные противники, чем их соперники Аббасиды, и следующей весной отправился в Сирию. Идя по стопам Никифора, который прошел там за шесть лет до него, Иоанн пронесся по долине Оронта, мимо Хомса, который сдался без боя, и Баальбека, взятого силой, прямо в Дамаск, который пообещал ему дань и смиренную дружбу. Оттуда византийцы двинулись в Галилею, к Тивериаде и Назарету, затем к побережью у Кесарии. Из Иерусалима к императору явились посланцы с мольбами пощадить их и не подвергать город ужасам разграбления. Однако он понимал, что пока ему недостает сил, чтобы идти на сам Святой город, когда у него за спиной остаются непокоренные города финикийского побережья. Он отошел на север, овладел ими один за другим, за исключением укрепленного порта Триполи. Близилась зима, и императору пришлось отложить поход до более благоприятного времени года. По дороге назад в Антиохию он захватил две крупные крепости в горах ан-Нусайрия – Барзуйя и Сахьюн – и поставил там свои гарнизоны, а затем вернулся в Константинополь. Но больше уже его кампания не возобновилась. В январе 976 года его постигла внезапная смерть.

Эти войны вновь сделали христианскую империю огромным фактором влияния на Востоке. Более того, они превратились в религиозные, когда перед христианами на Востоке забрезжила перспектива освобождения. До той поры вооруженные конфликты с мусульманами были самыми обычными, велись для обороны империи и, можно сказать, вошли в повседневную жизнь. Хотя порой какой-нибудь одержавший победу мусульманин-фанатик ставил пленных христиан перед выбором – отречься от Христа или умереть, и, хотя их мученическую кончину помнили и почитали, таких случаев было немного. В глазах византийского общества гибель в бою ради защиты от неверных арабов считалась не более почетной, нежели смерть на войне от рук болгарских христиан; да и церковь не проводила таких различий. Но Никифор и Иоанн заявили, что отныне борьба идет во славу христианства, ради избавления святых мест и уничтожения ислама. Уже в тот момент, когда император праздновал свой триумф над сарацинами, хор пел: «Слава Господу, победителю сарацин»[7]7
  Вероятно, эти хвалебные гимны впервые прозвучали на праздновании триумфа Михаила III над сарацинами в 863 году.


[Закрыть]
. Никифор подчеркивал, что ведет христианскую войну, возможно, отчасти для того, чтобы наладить отношения с церковью. Он не сумел вынудить патриарха подтвердить указ, которым солдаты, павшие на восточном фронте, объявлялись мучениками, ибо с точки зрения восточной церкви даже военная необходимость не оправдывала акт убийства. Но в своем оскорбительном манифесте в адрес халифа, который император послал тому перед началом кампании 964 года, он представлял себя заступником христианской веры и даже угрожал пойти на Мекку и установить там престол Христа. Иоанн Цимисхий прибегал к аналогичным формулировкам. В письме царю Армении, говоря о своей кампании 974 года, он пишет: «Мы желали освободить Гроб Господень от мусульманского поругания». Он рассказывает, что пощадил галилейские города от разграбления, памятуя об их роли в истории христианской веры, а говоря о вынужденной остановке перед Триполи, прибавляет, что, если бы не это, то он был отправился в Святой город Иерусалим и помолился бы у тамошних святынь.

Арабы всегда больше придавали войне религиозный характер, но и они потеряли былое рвение. Теперь же, напуганные христианами, они попытались вновь разжечь праведный пыл. В 974 году мятежи в Багдаде заставили халифа, которого лично вовсе не огорчил разгром Фатимидов, объявить священную войну – джихад. Казалось, что наконец-то Святая земля вернется под власть христиан. Но православные Палестины ждали напрасно. Преемник Иоанна, законный император Василий II, несмотря на военную доблесть, так и не получил возможности продолжить наступление на юг. Междоусобицы, за которыми последовала долгая война с болгарами, требовали его безраздельного внимания. Лишь дважды он смог побывать в Сирии – чтобы восстановить господство Византии над Халебом в 995 году и дойти до самого Триполи в 999-м. В 1001 году он решил, что дальнейшие завоевания бессмысленны. С халифом Фатимидов заключили перемирие на 10 лет, и затем более чем на полвека воцарился мир, который почти не нарушался. Граница между империями прошла по линии побережья между Баниясом и Тортосой до Оронта южнее Кесарии-Шайзара. Халеб официально оставался в сфере влияния Византии, но династия Мирдасидов, основанная там в 1023 году, вскоре приобрела фактическую независимость. В 1030 году ее эмир нанес разгромное поражение византийской армии. Однако на следующий год Византийская империя компенсировала себе потерю Халеба поглощением Эдессы[8]8
  В 987–988 годах Василий отправил в Каир послов, которые доставили деньги на уход за Гробом Господним в Иерусалиме. Вплоть до 1081 года Шайзаром управлял епископ от имени императора.


[Закрыть]
.

Мир устраивал и византийцев, и Фатимидов, ибо и те и другие были встревожены возрождением Багдадского халифата при тюрках, пришедших в поисках лучшей доли из Центральной Азии. Фатимидский правитель, которого мусульмане-шииты считали истинным халифом, не мог допустить того, чтобы Аббасиды укрепили свои притязания; а Византия считала свою восточную границу более уязвимой, чем южная. Страх перед тюрками заставил Василия II сначала аннексировать армянские провинции, лежавшие ближе всего к империи, а затем захватить самые юго-восточные районы страны – княжество Васпуракан. Его преемники продолжили ту же политику. В 1045 году царь Ани, главный правитель Армении, передал свои земли императору. В 1064 году империя поглотила последнее независимое армянское государство – Карсское царство.

Присоединение Армении было продиктовано военными соображениями. Опыт учил тому, что на армянских князей нельзя полагаться. Да, они были христиане и не могли ожидать никаких выгод от мусульманского завоевания, все же они оставались еретиками и, будучи таковыми, ненавидели православных еще более страстно, чем любых мусульман-угнетателей. Несмотря на постоянную торговлю и культурные связи, несмотря на то, что множество армян переселилось в империю и добилось там высочайшего положения, враждебность так и не угасла. Однако, как показала прошлая приграничная война, из долин Армении было легко проникнуть в самое сердце Малой Азии. С военной точки зрения власти проявили бы непростительную глупость, если бы не попытались взять под свой контроль такой чреватый опасностями регион. Однако в политическом смысле присоединение оказалось не столь благоразумным. Армяне противились византийскому правлению. Хотя византийцы могли укомплектовать границы своими гарнизонами, внутри этих границ проживало многочисленное и недовольное население, всегда готовое на измену и уже сейчас, не связанное узами верности с местным правителем, принявшееся бродить по империи, распространяя беззаконие. Более прозорливый государственный муж, не такой одержимый военными победами, как византийские императоры-полководцы, не торопился бы создать армянский вопрос, уничтожая единство империи и прибавляя к ее подданным строптивое меньшинство.

Северная Сирия перешла в руки христиан, но христиане Южной Сирии и Палестины находили бремя владычества Фатимидов не таким уж тяжким. Им пришлось пережить лишь один короткий период гонений, когда халиф аль-Хаким, сын матери-христианки и воспитанный в основном христианами, внезапно обрушился против авторитетов и догм, окружавших его в детстве. В течение десяти лет, с 1004 по 1014 год, несмотря на все увещевания императора, он издавал указы против христиан; он конфисковал церковное имущество, потом стал сжигать кресты и приказывал строить маленькие мечети прямо на крышах церквей, а в конце концов приказал сжечь и церкви. В 1009 году он повелел разрушить сам храм Гроба Господня на том основании, что ежегодное чудо схождения благодатного огня, отмечаемое там в канун Пасхи, – кощунственная подделка, и это не может быть иначе. К 1014 году около тридцати тысяч церквей было разграблено и сожжено, и многие христиане ради спасения собственной жизни для виду приняли ислам. Подобные же меры принимались и против евреев. Однако нужно заметить, что и мусульмане тоже подвергались огульному притеснению со стороны своего религиозного вождя, который при этом не перестал брать к себе на службу христиан. В 1013 году в качестве уступки императору христианам было позволено переселиться на территорию Византии. Гонения остановились лишь тогда, когда аль-Хаким стал убежден в своей собственной божественности. Об этом публично объявил его друг ад-Дарази в 1016 году. Поскольку мусульман подобное поведение повелителя и единоверца шокировало куда сильнее, чем могло бы шокировать неверных, аль-Хаким стал покровительствовать христианам и евреям и нанес удар уже по мусульманам, запретив им поститься на Рамадан и совершать паломничество в Мекку. В 1017 году он дал полную свободу вероисповедания христианам и иудеям. Вскоре около шести тысяч недавно отрекшихся вернулись в паству. В 1020 году церквям вернули конфискованное имущество, в том числе и материалы, взятые из развалин строений. В то же время был отменен закон, требовавший от иноверцев одеваться иначе. Но к тому времени халиф, который велел на богослужениях в мечети произносить его имя вместо имени Аллаха, уже успел вызвать к себе ярость со стороны мусульман. Ад-Дарази бежал в Ливан и основал там секту, чьи приверженцы стали называться друзами от его собственного имени. Аль-Хаким исчез в 1021 году. Вероятно, с халифом расправилась его честолюбивая сестра Ситт аль-Мульк; но его судьба по сию пору остается покрыта тайной. Друзы верят, что в положенное время он вернется вновь.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю