Текст книги "Плот. По ту сторону времени"

Автор книги: Стивен М. Бакстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

16

Риса вновь и вновь тянуло к небольшому окну в корпусе.

Он прижался лицом к теплой стене. Окно располагалось в центральной части корабля: слева виднелась багровая Туманность – мир, который они покинули, а справа уже появилось голубое пятнышко новой Туманности, к которой они стремились.

Когда корабль удалился от Ядра, команда навигаторов долго колдовала над своими секстантами, картами и резными костями, и в конце концов заявила, что Рубка – на верном пути. Сперва среди пассажиров царило приподнятое настроение. Несмотря на гибель близких, раны, потерю продовольственной машины, их миссия, казалось, должна была завершиться успехом, а основные трудности остались позади. Рис тоже на некоторое время поддался всеобщей эйфории.

Итак, Рубка оставила позади знакомый теплый свет Туманности.

Чтобы скрыть гнетущую черноту пустоты большую часть корпуса сделали матовой. Вновь построенный временный городок, освещенный искусственным светом, заполнился домашним теплом и запахами, и большинство пассажиров были рады замкнуться внутри и забыть о пустоте, окружающей древние стены корабля.

Но, несмотря на это, постепенно пассажиры становились все более подавленными, безразличными и даже мрачными.

А потом начала сказываться потеря продовольственной машины.

Небо снаружи было глубокого синего цвета, и на этом фоне виднелись бледные, расплывчатые пятна туманностей. Ученые колдовали над своими древними приборами и уверяли Риса, что пространство между туманностями далеко не пустое, хотя газы слишком разрежены, чтобы поддерживать жизнь.

– Похоже на то, – возбужденно говорила Джаен, – что туманности – это просто участки большей плотности в огромном облаке, которое, вероятно, имеет собственную структуру и собственное ядро. Возможно, все туманности Падают на это большое Ядро, как звезды.

– А зачем останавливаться на этом? – улыбнулся Рис. – Структура может быть иерархической. Эта большая Туманность, возможно, сама является просто спутником другого, еще более массивного Ядра, которое, в свою очередь, спутник другого, и так до бесконечности…

Глаза Джаен загорелись.

– Интересно, на что похожи обитатели этих больших Ядер, на что способна в этих условиях гравитационная химия…

Рис пожал плечами.

– Возможно, когда-нибудь, чтобы выяснить это, мы пошлем корабль. Путешествие к Ядру Ядер… Но это, наверное, можно выяснить и косвенным путем.

– Каким?

– Если наша новая туманность действительно падает на большее Ядро, то это должно вызывать какие-то эффекты. Например, проливные, и мы сможем судить о массе и структуре большего Ядра, не наблюдая его непосредственно.

– А определив это, мы можем развести целое семейство теорий о структуре этого мира…

Рис улыбался, его согрела внезапная волна интеллектуальной близости.

Но если они не смогут прокормиться, все эти мечты окажутся пустыми.

Вследствие эффекта пращи, при маневре вокруг Ядра корабль набрал громадную скорость и за считанные часы выбрался из Туманности. С тех пор прошло уже пять смен… Но оставалось еще двадцать. Выдержит ли столько хрупкая социальная структура, сложившаяся на корабле?

На плечо Риса легла костлявая рука.

– Великолепно, – пробормотал Холлербах.

Рис не ответил.

Холлербах не отнимал руку.

– Я понимаю твои чувства.

– Самое скверное, – тихо сказал Рис, – что пассажиры все еще винят меня за неприятности, которые мы переживаем. Когда я прохожу мимо, матери выставляют напоказ своих голодных детей.

Холлербах рассмеялся.

– Рис, ты не должен беспокоиться из-за этого. Ты еще не избавился от юношеского идеализма, неподкрепленного зрелостью, – сухо сказал он. – Именно идеализм заставил тебя рисковать собственной шкурой и присоединиться к Ученым во время бунта. Но теперь ты достаточно взрослый, чтобы понимать, что главное – выживание вида… И научись доводить это до сведения других. Вспомни, как ты победил Говера.

– Вы хотите сказать, что когда я убил его?…

– Если ты и дальше будешь страдать там, где должен просто выразить сожаление по поводу вынужденных действий, я стану меньше уважать тебя.

– Если бы я был уверен в своей правоте, – сказал Рис. – Возможно, своими неоправданными надеждами я обрек этих людей на смерть.

– Пока все идет нормально. Навигаторы заверили меня, что наш маневр вокруг Ядра был успешным и что мы на пути к новой родине… И если тебе хочется получить еще одно доброе предзнаменование… – Холлербах указал куда-то вверх. – Взгляни туда.

Рис посмотрел. Пересекая небо по диагонали, тянулась полоса тонких, белесых объектов. Это было стадо китов. По краям реки жизни Рис мог различить тарелкообразных небесных волков с закрытыми пастями и прочих, еще более экзотических созданий. Все они неспешно плыли к своему новому дому.

И по всей Туманности должно быть много таких стай, одна за одной покидающих гибнущее газовое облако. «Вскоре, – мрачно подумал Рис, – в Туманности не останется жизни… Кроме нескольких привязанных деревьев и попавших в ловушку людей».

Теперь в китовом потоке возникло какое-то возмущение. Тройка гигантских животных, вращая плавниками, начала сближаться и наконец закружилась в величественном танце. Они сблизились настолько, что их плавники переплелись, а тела сомкнулись. Казалось, животные слились в одно гигантское существо. Остальная стая почтительно плыла вокруг триады.

– Что они делают?

Холлербах рассмеялся.

– Конечно, это только мое предположение, – а в мои годы я могу руководствоваться лишь воспоминаниями, – но я полагаю, что они спариваются.

Рис удивился.

– А почему бы и нет? Когда еще им представятся лучшие обстоятельства? Они окружены своими сородичами, а трудности и опасности Туманности позади. Даже небесные волки едва ли способны напасть на них. Ты знаешь, меня бы не удивило, если принять во внимание долгие часы взаперти и отсутствие дела, если у нас тут тоже начался бы демографический взрыв.

– Только этого нам и не хватало, – рассмеялся Рис.

– Да, именно этого, – серьезно пробормотал Холлербах. – Во всяком случае, я полагаю, мой друг, что, возможно, мы должны подражать этим китам. Самокопание свойственно человеческой природе… Но главное – это завершить дело выживания, кто как сможет. И ты это сделал.

– Спасибо, Холлербах, – сказал Рис. – Я понимаю, что вы пытаетесь сделать. Но может быть, все это нужно сказать пустым желудкам пассажиров.

– Возможно. Я… я… – Холлербах зашелся в приступе глубокого сухого кашля. – Извини, – наконец выговорил он.

Рис с некоторым беспокойством посмотрел на старика Ученого. В окружающей синеве ему показалось, что на него смотрит череп.

Рубка вошла во внешние слои новой Туманности, и разреженный воздух со свистом обтекал тупорылые обрубки дюз.

Рис с Гордом принесли Нида в коридор и положили рядом с выходом. Ноги молодого Ученого, не действующие из-за травмы позвоночника, были связаны вместе и привязаны к длинному куску дерева. Нид уверял, что ничего не чувствует ниже пояса, но Рис заметил, что после каждого редкого движения его лицо морщится от боли.

Глядя на Нида, он глубоко и болезненно ощущал свою вину. Парень едва достиг восемнадцати тысяч смен, а следуя за Рисом, уже стал калекой. Теперь же Нид вызвался выполнить еще более опасное дело. Остатки продовольственной машины напомнили Рису о жертве, принесенной Рочем. И ему очень не хотелось стать свидетелем другой.

– Послушай, Нид, – сказал он. – Я высоко ценю то, что ты согласился…

Нид с внезапным беспокойством посмотрел на него.

– Ты должен разрешить мне, – настойчиво сказал он.

Рис положил руку на плечо юноше.

– Конечно. Я просто хочу сказать, что тебе следует укрепить новые дюзы… И вернуться невредимым. Чтобы не упасть на Ядро новой Туманности нам необходимы эти дюзы. Но нам не нужны новые мертвые герои.

– Я понимаю. Рис! – Нид улыбнулся. – Но что может случиться? Воздух снаружи, конечно, очень разрежен, но в нем есть кислород, а много времени это не займет.

– Не стоит ничему верить. Вспомни, что наши измерительные приборы изготовлены очень давно и в другом мире… Если даже мы и можем быть уверены в том, что понимаем их показания, мы не знаем, можем ли мы рассчитывать, что здесь они работают верно.

Горд нахмурился.

– Но ведь наши теории подтверждают показания приборов. Исходя из факта распространения жизни на кислородной основе, мы полагаем, что большинство туманностей состоит из азотно-кислородной смеси.

– Это я знаю, – вздохнул Рис. – Все наши теории прекрасны. И все-таки я хочу сказать, что в данный момент мы не можем точно знать, с чем встретится Нид по ту сторону двери.

Нид опустил глаза.

– Послушай, Рис. Я знаю, что стал калекой. Но мои руки и плечи по-прежнему сильны. Я знаю, что делаю, и могу выполнить эту работу.

– Можешь… Только возвращайся живым.

Нид улыбнулся и кивнул, в тусклом свете лампы мелькнула его седая прядь.

Теперь Рис и Горд длинной веревкой прикрепили к поясу Нида две паровые дюзы. Условия почти полного отсутствия сил тяготения позволяли, хотя и с трудом, манипулировать ими. Другая прикрепленная к поясу юноши веревка должна была связывать Нида с кораблем.

Горд удостоверился, что дверь из коридора в Обсерваторию закрыта и пассажиры вне опасности Затем они обменялись последними безмолвными рукопожатиями, и Горд нажал на панель.

Наружная дверь скользнула вбок. Воздух вырвался из груди Риса, звуки сразу приглушились до шепотов, и Ученый почувствовал, как износа у него потекла кровь. В ушах шумело, и по ощущению чего-то теплого Рис понял, что из них тоже течет кровь.

Дверь распахнулась в лазурную бездну. Они уже прошли сквозь внешнее звездообразующее гало Туманности, и теперь тут и там виднелись звезды. Высоко над головой Риса висело маленькое красное пятнышко – Туманность, из которой они пришли. Было странно думать, что, подняв руку, он может заслонить весь свой мир, все знакомые места, всех людей, которых он когда-то знал: Паллиса, Шин, бармена Джейма, Деккера… Рис узнал, что Паллис и Шин решили прожить оставшиеся смены вместе. И сейчас, глядя на отдаленное пятнышко, он безмолвно молился о том, чтобы они – и все другие, столь многим пожертвовавшие для того чтобы он смог забраться так далеко, – были в безопасности.

Рис и Горд просунули Нида в открытую дверь. Юноша оттолкнулся и поплыл в направлении крепления дюзы. Рис и Горд оставались в дверях, держа в руках страховочную веревку.

В нескольких футах от цели полет Нида замедлился. Рис с беспокойством наблюдал, как юноша старается уцепиться за гладкий корпус корабля. Затем он все же добрался и с облегчением ухватился за неровности металлической поверхности.

Вот Нид дернул за веревку. Горд и Рис вытолкнули первую дюзу, направив ее к молодому Ученому. Они рассчитали хорошо, и дюза остановилась в нескольких футах от Нида. Быстрой точно юноша вытравил веревку и подтянул дюзу к себе. Теперь он должен был установить ее, хотя бы приблизительно, параллельно оси корабля. Наконец дюза встала правильно. Из нагрудного кармана Нид вытащил куски связующего вещества и прилепил их к основанию. Потом, покраснев от натуги, поставил дюзу на место и отвязал от нее веревку.

Нид действовал быстро и четко, но прошло уже около тридцати секунд. Оставалось еще много работы, а боль в груди Риса становилась невыносимой.

Теперь Нид карабкался к следующей точке, находящейся за цилиндром корпуса и поэтому невидимой. После невыносимо долгого ожидания последовал рывок веревки. Рис и рудничный инженер выбросили в люк вторую паровую дюзу.

Время словно остановилось. Неужели только секунды прошли с того момента, когда они выкинули дюзу?

Когда нет точек отсчета, время становится эластичным… У Риса начало темнеть в глазах.

Справа он почувствовал какое-то движение. Испытывая страшную боль в груди, он повернулся. Горд с выпученными глазами начал вытягивать веревку. Рис присоединился к нему. Та двигалась подозрительно легко, свободно скользя по гладкой поверхности.

К боли присоединился страх.

Над выпуклостью корпуса показался конец веревки. Он был ровно отрезан.

Закрыв глаза. Горд откинулся назад. Очевидно, приложенные усилия вызвали у него потерю сознания. Рис, который уже почти ничего не видел, положил ладонь на пульт управления двери.

И задержался.

Горд ударился о дверную раму. Легкие Риса страшно болели, горло разрывалось…

Вот ему померещилось какое-то движение. В дверную раму вцепились руки, появилось лицо, на котором выделялись посиневшие губы, далее негнущееся тело со связанными ногами… «Нид, – смутно осознал Рис, – Нид вернулся!» И он, Рис, обязан что-то сделать.

Рука, как бы помимо его воли, вернулась к пульту управления наружной двери. Та скользнула, закрываясь. Тут открылась внутренняя дверь, и молодой человек упал навстречу потоку воздуха.

Позднее Нид охрипшим голосом объяснял ему:

– Я почувствовал, что время истекает, а дело не сделано. Поэтому отрезал веревку и продолжил работу. Извини.

– Ты чертов дурак, – прошептал Рис.

Он попытался приподнять голову с лежанки, потом сдался откинулся назад и провалился в сон.

Используя установленные Нидом дюзы, они вывели корабль на дальнюю эллиптическую орбиту вокруг горячей желтой звезды, расположенной в глубине новой Туманности. Широкие двери распахнулись, и по всему корпусу закопошились люди, укрепляя веревки для передвижения и устанавливая новые паровые дюзы. В затхлые помещения корабля вливался чистый свежий воздух. Воцарилась праздничная атмосфера.

Даже в очередях за продовольствием настроение казалось приподнятым.

Тела тех, кто не пережил перелета, извлекли из корабля, завернули в покрывала и пустили по воздуху. Рис взглянул на тех, кто совершал этот печальный обряд. Здесь были люди с Плота – Джаен и Грай, рядом с ними – Горд и другие рудокопы, были и Костяшники Квида. Не осознавая этого, они стояли вперемешку, объединенные общим горем и общей гордостью. Рис понял, что прежние различия исчезли – в этом новом мире все они были всего лишь людьми…

Когда-нибудь Рубка уйдет от этой звезды, но тела останутся здесь, на орбите, на долгие смены, отмечая прибытие человека в новый мир. И так будет до тех пор, пока сопротивление воздуха не направит тела в топку звезды.

Несмотря на действие свежего воздуха, Холлербах становился все слабее. И вот он слег. Старика уложили в гамак, укрепленный перед прозрачным корпусом Рубки. Рис пришел к старому Ученому. Они смотрели на свет новых звезд.

У Холлербаха начался приступ кашля. Рис положил руку на лоб старика, и потихоньку дыхание того успокоилось.

– Я говорил тебе, что меня следовало оставить, – с трудом проговорил Холлербах.

Рис проигнорировал его слова.

– Вам надо было посмотреть, как мы выпускаем молодые деревья, – сказал он. – Просто открыл клетки, и они вылетели… Они устроились так, будто здесь родились.

– Может, так оно и есть, – сухо заметил Холлербах. – Паллису это понравилось бы.

– Не думаю, чтобы кто-нибудь из молодежи представлял себе, что листья могут быть такими зелеными. И кажется, они уже растут. Вскоре у нас будет достаточно большой лес для сбора урожая, и мы сможем двинуться дальше: искать китов, новые источники пищи…

Холлербах порылся под одеялом и с помощью Риса вытащил маленький предмет, завернутый в кусок грязной ткани.

– Что это?

– Возьми.

Рис развернул ткань и вытащил прибор тонкой работы размером в две его ладони. В центре поблескивал серебристый шарик, а вокруг него на проволочных кольцах сверкали разноцветные шарики.

– Ваш планетарий, – сказал Рис.

– Я пронес его в личном багаже.

Рис провел пальцем по знакомым формам, потом смущенно сказал:

– Вы хотите, чтобы я взял его, когда вы умрете?

– Нет, черт тебя побери! – Холлербах возмущенно закашлялся. – Рис, меня беспокоит присущая тебе сентиментальность. Теперь я уже жалею, что не оставил эту штуку там. Парень, я хочу, чтобы ты уничтожил ее. Когда вы выбросите меня из этой двери, пошли ее вслед за мной.

Рис поразился.

– Но зачем? Это единственный планетарий… Абсолютно уникальная вещь!

– Это ничего не значит! – Глаза старика сверкнули. – Рис, эта вещь – символ ушедшего прошлого, прошлого, которое мы должны забыть. Слишком долго мы возились с такими игрушками. Теперь мы обитатели нового космоса.

С неожиданной силой старик ухватил Риса за рукав и попытался, приподняться. Рис, нахмурившись, положил руку ему на плечо и нежно вернул обратно на койку.

– Попытайтесь отдохнуть…

– К дьяволу это! – раздраженно сказал Холлербах. – У меня нет времени на отдых! Ты должен объяснить им…

– Что?

– Нам надо распространиться. Рассыпаться по всей этой Туманности. Мы, люди, должны заполнить каждую пригодную нишу. Нельзя больше рассчитывать на остатки чужеродного прошлого. Чтобы преуспеть, мы должны стать уроженцами этого пространства, научиться жить, используя свои возможности и ресурсы… – Его слова прервались очередным приступом кашля. – Я хочу, чтобы произошел тот самый демографический взрыв, о котором мы говорили. Больше мы уже не должны рисковать будущим целой расы, запирая ее в одном корабле или даже в одной туманности. Мы должны заполнить это чертово облако, добраться до других туманностей и тоже заполнить их. Мне хочется, чтобы не тысячи, а миллионы людей обитали в этом чертовом месте, общались, ссорились между собой и учились. Еще корабли… Нам понадобятся новые корабли. Я вижу, как обитаемые туманности торгуют между собой, как когда-то торговали легендарные города древней Земли. Я даже предвижу, что мы отыщем способ посетить миры гравитационных созданий… И в один прекрасный день мы построим корабль, который пронесет нас обратно сквозь Кольцо Болдера – ворота на родину человека. Мы вернемся и расскажем нашим древним родичам, что случилось с нами…

Наконец силы Холлербаха иссякли, седая голова его откинулась на подушку, и глаза медленно закрылись.

Когда все было кончено, Рис сам отнес старого Ученого к двери и вложил планетарий в коченеющие пальцы. Он молча вытолкнул тело в космос и долго смотрел, как оно уплывает – до тех пор, пока точка не затерялась среди падающих звезд.

В этот момент Рис почувствовал чье-то тепло – рядом с ним молча встала Джаен. Он взял девушку за руку, нежно сжал, и его мысли потекли по новым, неизведанным путям. Теперь, когда приключения закончились, они с Джаен могут подумать о новой жизни, о собственном доме…

Джаен вскрикнула и указала на что-то:

– Боже мой!.. Смотри!

Что-то надвигалось на них с неба. Плотное, бледно-зеленого цвета колесо, напоминающее дерево, шириной фута в три. Оно остановилось поблизости от Рубки и повисло, удерживаясь на месте быстрой сменой скоростей вращения. Из ствола торчали короткие толстые конечности. Что-то, похожее на деревянные и железные инструменты, было закреплено в различных точках по краям летательной системы. Рис безуспешно пытался разглядеть крошечных пилотов.

– Клянусь Костями, Рис, – вскрикнула Джаен, – что это, черт побери, такое?!

Сверху ствола открылись четыре глаза – голубые, удивительно человеческие – и строго уставились на нежданных гостей.

Рис улыбнулся. Приключения, понял он, далеко не закончились.

Собственно говоря, они только начинаются.

ПО ТУ СТОРОНУ ВРЕМЕНИ

Моей племяннице, Джессике Бург

1

Флиттер взвился над покоренной Землей, словно вышвырнутый с планеты камень. Маленький цилиндрический аппарат, кувыркаясь над голубым шаром, медленно набирал высоту.

Язофта Парца спешно вызвали на орбиту для встречи с Правителем Земли Кваксом. По привычке, приобретенной за годы службы в дипломатическом ведомстве, он рылся в памяти, докапываясь до истинного повода этого столь неожиданного вызова. Должно быть, суматоха связана с обнаруженным Туннелем. Его появление разъярило Квакса, как красная тряпка быка.

И все-таки почему вызвали именно его и именно сейчас? Что еще случилось? Парц невольно любовался отраженным светом Земли, который пробивался сквозь маленькие иллюминаторы его одиночного флиттера и прозрачными лучиками рассекал пыльный атмосферный слой. Как всегда, от яркой голубизны планеты у него перехватило дыхание. Два столетия Оккупации Земли Кваксом оставили на ней немного следов, заметных из космоса; по крайней мере намного меньше, чем оставило само человечество, постепенно, но бессистемно создававшее промышленную цивилизацию. Зато ядовито-зеленым цветом били в глаза планктонные фермы, разведенные Кваксом по всем морям и континентам. И уж совсем нестерпимо сверкали разбросанные по поверхности Земли стеклянные пятна – итоги недолгой и бесславной борьбы человечества с Кваксом.

В который раз открывались Парцу из космоса эти зеркальные пейзажи? Но снова и снова в нем оживали юношеские чувства, испытанные при первом знакомстве с руинами сожженных городов. Неподкупны были тогда его ненависть и непримиримость, растаявшие в последующей жизни, полной компромиссов. Конечно, ему приходится работать внутри системы; ему удалось даже сделать карьеру на дипломатической службе, ненавидимой всеми и им самим тоже. Он работал посредником между людьми и Кваксом. Но главной, скрытой от всех целью его существования было, как он верил долгие годы, освобождение землян от жестокого ига.

«Ну так что же, Язофт? – спросил он себя. – Где теперь твои благие намерения?. Куда подевались?»

Иногда он боялся, что утратил даже способность чувствовать по-прежнему. Даже ярость его при виде городов-шрамов поблекла, и взгляд на них теперь служил лишь удобным поводом взгрустнуть об ушедшей молодости. Или обвинить Квакса в собственной дряхлости. Ведь это Кваксу чем-то помешала гордость землян – технология «Антистарость». Хотя Парц не представлял себе, что должны испытывать существа, подвергшие себя обработке «Антистаростью». О чем может сожалеть вечно юный?

Прозрачная мелодия, внезапно зазвучавшая на борту флиттера, напомнила Парцу, что до встречи с флотом Сплайнов осталось меньше пяти минут. Парц поудобнее уселся в кресле, тихонько застонав от колющей боли в мышцах, пока сенсорные подушки принимали форму его спины, и закрыл глаза. Расправил костлявые пальцы, лежавшие на маленьком портфеле, и попытался сосредоточиться на предстоящей встрече с Правителем. Судя по всему предстоит сложный разговор – но когда эти встречи были простыми? Парцу необходимо любой ценой успокоить Правителя, убедить его не принимать крутых мер из-за инцидента с Туннелем и не ужесточать (в который уже раз!) Оккупационный режим.

Огромный флагман Правителя надвинулся и заслонил от Парца Землю. Флиттер казался перед ним букашкой перед слоном. Схожесть корабля с огромным животным усиливалась благодаря тому, что его корпус – неровная сфера без внешних приборов – был сделан не из металла и не из пластика. Корабль покрывала шкура – сморщенная, как продубленная зноем шкура старого слона. Сквозь конусообразные глазки хищно сверкали внутренние оружейные комплексы и сенсоры. В одном из углублений Парц увидел вращающийся, мутно поблескивающий шар трех с лишним метров в диаметре, поразительно напоминающий человеческий глаз, – яркое доказательство мощи эволюционной конвергенции. Парц отметил, что машинально отвернулся от пристального взгляда шара. Как и все органы чувств Сплайна, глаз мог выдерживать суровые условия космического перелета – в том числе неприятнейший эффект сдвига перспективы в гиперпространстве, – сохраняя способность обеспечивать потребности пассажиров корабля в визуальном сканировании. Сплайн был способен и на самостоятельные чувства и желания. По собственной ли воле или по приказу разглядывал он сейчас Парца? Неизвестно.

Парц придвинулся ближе к иллюминатору. Из-за мясистой поверхности Сплайна показался кусочек голубой, милой Земли. Выше голубого серпика вдалеке поднялся другой военный корабль, чья толстая шкура щетинилась орудийными платформами, большинство которых было направлено на Парца, предупреждая его возможные действия. Неадекватность предосторожности рассмешила Парца. Он показал Сплайну язык и выставил костлявый кулак. А затем разглядел за военным кораблем еще один Сплайн, казавшийся розовато-коричневой точной. И еще один, накручивающий витки по орбите… Как толстые, мясистые луны, всесильный вражеский флот окружал Землю.

Парц принадлежал к той крошечной группе людей, которой после введения Оккупационного режима позволялось покидать планету. К той группе избранных, которая могла непосредственно контактировать с флотом Квакса прямо на орбите. Сами же люди впервые вышли в космос два с половиной тысячелетия тому назад – оптимистичные, цветущие, полные надежд… – по крайней мере так верилось Язофту. Затем случился первый контакт с внеземным разумом – коллективно мыслящим существом, известным как Сквим. И все радужные надежды улетучились.

Человечество потерпело поражение. Первая Оккупация планеты открыла скорбный счет.

Но Сквим все-таки был уничтожен. Люди вновь устремились в космос. И тут Квакс заприметил космический корабль землян…

Сначала в отношениях царило полное взаимопонимание. С Кваксом устанавливались торговые связи, обсуждались возможности культурного сотрудничества. Но эта идиллия продолжалась недолго. Едва Квакс осознал, насколько слабы и наивны земляне, его военные корабли отправились в поход.

Однако краткий период знакомства позволил землянам многое узнать и о Кваксе и о его среде обитания. Например, о том, что Сплайн-аппараты ведут свой род от огромных подводных чудовищ с многосуставчатыми конечностями, бороздивших глубины океана гигантской планеты. Сплайны разработали методику космических полетов, позволявшую им медленно, в течение многих тысячелетий, дрейфовать от звезды к звезде.

А затем, возможно, много миллионов лет назад. Сплайны приняли стратегическое решение. Они перестроили самих себя. Сплайны создали сверхпрочную органическую оболочку, заново сформировали внутренние органы – и превратились в живые космические корабли. Пищей им служили громадные разреженные облака межзвездного газа. Сплайны стали галактическими транспортировщиками, которых нанимали для внутригалактических перелетов всевозможные цивилизации из самых глухих закоулков Вселенной. Парц всегда считал, что это не самая плохая стратегия выживания расы в условиях космоса. Сплайнам наверняка приходилось работать далеко за пределами того пространственного континуума, который успело исследовать человечество до Оккупации Кваксом, и даже далеко за пределами зоны операций Квакса, в которую, на свое несчастье, попала крошечная пылинка – наша Солнечная система.

«Однажды Квакс уйдет, – размышлял Парц. – Возможно, он будет побежден человечеством, возможно, и нет. В любом случае впереди у Сплайнов – работа под владычеством новой расы, доставка новых посланий и материалов от звезды к звезде. Наверняка и новые войны на уничтожение. И везде будут участвовать Сплайны, космические корабли. И крупнейшие живые существа во Вселенной, за исключением разве что невообразимых подводных созданий с системы КсиЛи. Они будут по-прежнему плавать между звездами, незаметные и неуязвимые».

Потрескавшийся пластик коммуникационного иллюминатора засверкал переливчатым рубиновым светом в лучах направленного на него со Сплайна лазера. Вмонтированный в панель управления блок-переводчик ожил. Парц невольно вздрогнул, услышав высокий женский голос, каким заговорил с ним Квакс.

– Представитель Парц, ваше тело неправильно размещено в кресле. Вы не больны?

Парц ухмыльнулся. Хорошее начало!

Вопрос о самочувствии – редкое и почетное отличие. Парц заслужил его долгой и безупречной службой.

– Спина болит. Правитель, – скромно, но с достоинством сообщил он. – Прошу простить меня. Я в состоянии исполнять свои обязанности.

– Хотелось бы надеяться. Почему вы не пройдете ремонтно-восстановительные процедуры?

Парц попытался ответить подипломатичнее. Но мысли о собственном возрасте отвлекли его. Ему исполнилось семьдесят. Люди, жившие до нашествия Квакса, в этом возрасте только вступали в пору расцвета. Их тела были упругими и обновленными, переструктурированный мозг обладал младенческой свежестью восприятия и молниеносной реакцией мощнейших киберов. Но для нового поколения технология «Антистарость» оказалась недоступной. Очевидно, запрет на нее был вызван желанием Квакса методично извести все население Земли. Когда-то Парца больше всего бесил именно этот запрет Правителя. Ну ладно, он ничем не выдаст обуревающих его чувств – но никогда не простит ему старческие немощи своего тела, впрочем, как и все другие беды, которые Квакс так щедро обрушил на человечество.

– Спасибо за заботу. Правитель, – энергично ответил Парц. – Моя спина делу не помеха. – И перевел сам себя: – Этот параметр не нарушает моих функциональных возможностей.

Квакс слегка задумался.

– Мне кажется, что режим вашего функционирования нарушен.

– Что поделать, мы стареем; люди ведь не вечны, – проговорил Парц, сочтя нужным добавить: – И слава Богу. – «Утешение, свойственное его возрасту», – подумал он устало.

– Хорошо, – в подчеркнуто вежливом тоне звучала легкая ирония, – давайте продолжим нашу беседу, пока ваше тело не разрушится полностью и окончательно. Туннель! Сейчас объект находится внутри местного кометного гало.

– Да, в Облаке Оорта. От Солнца приблизительно на расстоянии трети светового года.

Парц замолчал, ожидая от Квакса объяснений причины вызова на орбиту. Не дождавшись, он достал из портфеля папки с документацией и собрался приступить к отчету.

– Это древний артефакт [1]  [1] Артефакт – созданное, сотворенное человеком


[Закрыть], созданный людьми, – внезапно вмешался Квакс.

– Да. – Парц восстановил изображение на своем экране – светящиеся каркасы на оранжево-красном фоне – и нажал кнопку связи с Правителем. – Это туннельный терминал, стартовавший с орбиты Юпитера примерно тысячу пятьсот лет назад. Операция была широко известна как программа «Интерфейс». – Он коснулся пальцем изображения, указывая налетали. – Система состояла из двух одинаковых каркасов кубической формы, со стороной примерно шесть километров. Они были необходимы для постоянного поддержания в открытом состоянии пространственно-временного Туннеля. – Парц рассеянно посмотрел вверх.

На какой детали изображения задержит внимание Квакс? Это позволит понять, что же именно столь взволновало его в древнем проекте.

– Правитель, вас интересует принцип действия? Туннель позволяет мгновенно перемещаться из одной пространственно-временной точки в другую…

– Продолжайте.

Парц кивнул.

– Один из терминалов был оставлен на орбите Юпитера, в то время как другой с околосветовой скоростью отправился к центру Галактики.

– Почему именно туда?

– Направление не играло особой роли, – пожал плечами Парц. – Главным было доставить один из концов Туннеля на возможно большее расстояние от Земли, а затем возвратить его.

Из панели управления послышалась мягкая, похожая на перезвон мелодия. На экране транслятора появились изображения, которыми заинтересовался Квакс: кубические порталы под различными углами, длинные ряды релятивистских уравнений…