Текст книги "Ночь грома"

Автор книги: Стивен Хантер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Глава 5

Преподобный Олтон Грамли произнес мощную проповедь, полную баптистского адского огня и вечного проклятия, в молельном зале баптистского лагеря Пайни-Ридж, расположенного в нескольких милях от Маунтин-Сити, недалеко от старого шоссе номер 167, там, где оно встречается с новым номер 67.

Он призвал милостивого Господа послать мудрость своему блудному сыну, потерпевшему неудачу, послать ему мудрость, смирение, почитание старших – все то, что примерный мальчик-христианин должен выказывать своему религиозному наставнику.

– Ты потерпел неудачу, – произнес он громовым голосом, раскатившимся мощными отголосками. – Ты потерпел неудачу, потому что молился недостаточно усердно, когда просил Господа направить твою руку. Ты должен молиться, брат Ричард, и всецело вручить свою душу Тому, кто свыше. Только тогда Он тебя услышит.

Преподобный был тощим стариком с зализанными назад седыми волосами, обильно политыми гелем, и большими белоснежными вставными зубами. Одет он был в зеленовато-голубой костюм-тройку из супермаркета. Его сыновья и племянники острили: «Папашина портниха – Ва Миньчоу, дом номер 38, Промышленный район, Харбин, провинция Хэйлунцзян, Китай». Эта шутка неизменно вызывала у них хохот.

– Проклятые мальчишки, дьявол приберет вас к себе! – грозно кричал преподобный, после чего начинал хохотать еще громче их.

Но сейчас его мальчишек здесь не было. На самом деле проповедь преподобного слушал всего один прихожанин. Это был сидевший в первом ряду молельного зала костлявый мужчина неопределенного возраста – такому может быть от тридцати до шестидесяти, крутая южная школа увесистых кулаков и горных дорог, неукротимый, хладнокровный, крепче медных сапожных гвоздей, из тех, кто не заводится напрасно и умеет держать себя в руках. На нем были обтягивающие вытертые джинсы, стоптанные сапоги, простая синяя рубашка и огромная светло-желтая ковбойская шляпа в духе Ричарда Петти, поношенная, но сохранившая былую элегантность, надвинутая на лоб. Мужчина был не из тех, кто снимает шляпу в помещении, даже в церкви. Этот облик дополняли дорогие черные очки наподобие тех, которые обычно носил Король Ричард,[11]11
  Петти Ричард, по прозвищу Король, – знаменитый американский гонщик, семикратный чемпион НАСКАР.


[Закрыть] а также усы и бородка, хотя волосы его не были рыжими.

– Старик, давай перейдем к делу, – наконец сказал он. – Мне начинает надоедать этот спектакль.

– Тебе была поручена работа, и ты с ней не справился. Если бы мне был нужен провал, я бы послал своих собственных сыновей, черт бы их побрал. Они настолько тупы, что провал был бы обеспечен, да хранит их Господь.

– Они действительно тупы, – сказал брат Ричард, прозванный так за сходство с настоящим Ричардом Петти и за их предполагаемое общее прошлое в НАСКАР. – Но с этим все в порядке, потому что они вдобавок страшно ленивые.

– Они хорошие ребята, – возразил преподобный.

– Не совсем, – в пику ему ответил брат Ричард.

– Так или иначе, мы сейчас по уши в дерьме.

– Согласен. В конце концов, девчонка видела меня. Даже ты меня не видел. Если от тебя потребуется описать меня, ты выдашь что-нибудь вроде: «Он похож на Ричарда Петти». Так что, наверное, в ориентировке будут данные Ричарда Петти. Но к этому времени я уже перестану быть похожим на Короля Ричарда.

– Всем известно, что волосы у тебя накладные, – заметил преподобный.

– Неважно, кому что известно. Имеет значение только то, кто что видел.

– В любом случае, тебя мне рекомендовали с самой лучшей стороны три различных источника. Везде я слышал: «Он лучший. С ним никто не сравнится». Однако когда ты мне понадобился, ты потерпел неудачу.

– Есть вещи, неподвластные мне. Я ничего не мог поделать с тем, что девчонка водит машину как профи. Наверное, в детстве гоняла на картах. Катаясь на этих проклятых малышах, можно многому научиться. Спроси у Даники.[12]12
  Патрик Даника – известная американская гонщица, еще в детстве участвовала в гонках на картах.


[Закрыть] Впрочем, какая разница? Ты даже представить себе не можешь, сколько раз я выполнял эту работу, и никто из моих жертв не сражался так упорно, принимая столько правильных решений на бешеной скорости. Если бы в мире была справедливость, я должен был бы жениться на ней, а не пытаться ее убить.

– Совершенно верно, но, как я неоднократно указывал в своих проповедях, наш мир несправедлив. Вопиюще несправедлив.

– Одним словом, я расстроен не меньше тебя. Девчонка видела мое новое лицо, а оно мне дорого стоило, и в деньгах, и во времени, и в боли. Она единственная, кто сможет меня опознать.

– Тебе следовало изменить внешность.

– У меня не было времени. Ты мне позвонил, и я сразу же помчался за ней. Мне пришлось лезть на рожон, только чтобы ее догнать. Несколько раз я входил в поворот так, что, если бы навстречу попался груженый лесовоз, он размазал бы меня в кетчуп.

– Почему ты ее не прикончил? Ты же видел, что машина не опрокинулась. А раз машина не опрокинулась, нужно опасаться проблем.

– Я не собирался раскраивать девчонке голову камнем или перерезать горло ножом. Помимо всего прочего, в этом случае копы сразу же сообразили бы, что тут не выходка одурманенного юнца, а убийство, и тогда жди следователей из полиции штата, а то и из ФБР, а это уже серьезные неприятности. Дело сработает только при том условии, если все согласятся, что это работа какого-нибудь молокососа с куриными мозгами, любителя погонять, мнящего себя чемпионом НАСКАР. Вот чем я торгую. И есть четкая граница между тем, что я делаю, и тем, чего я не делаю. Я даже близко не подхожу к крови. Просто моя машина идет против машины того, кого мне заказали, и в этой игре победу всегда одерживаю я. Против меня никто не может устоять. Если же я буду убивать собственными руками, черт возьми, я превращусь еще в одного Грамли!

– Машина против машины, но на этот раз ты не одержал победу, брат Ричард.

– А вот это мне уже не нравится, преподобный отец. Всю эту хренотень затеял ты… ну, ее затеял кто-то другой, поскольку ума у тебя, на мой взгляд, меньше, чем у дикобраза.

– Ты очень дерзко ведешь себя со старшими, брат Ричард. К старшим нужно относиться уважительно.

– Может быть, как-нибудь в другой раз. Вся эта чертовщина выводит меня из себя. Тебе нужен лучший гонщик, чтобы выполнить определенную работу, и, если у тебя его нет, все летит к черту. Это не в твоих интересах. Так что перестань придираться ко мне, Олтон, а возьми-ка лучше двух своих сыновей или племянников, если ты отличаешь одних от других, в чем я сомневаюсь, – тех, у кого больше зубов и глаза расставлены достаточно далеко, чтобы в определенном освещении они могли сойти за нормальных людей, и пошли их в больницу. Поскольку они такие толковые молодцы и никто пока что ни о чем не подозревает, они смогут ввести девчонке в вену пузырек воздуха, и, когда он дойдет до сердца, ей каюк. Тогда все наши проблемы будут разрешены, мы сможем заняться своим делом, получим деньги, насладимся отмщением и двинемся дальше.

– Надеюсь, Всевышний не слышит неуважения в твоем голосе, – сказал преподобный. – Но если я такой тупой, как это согласуется с тем, что я уже послал двух ребят в больницу?

Глава 6

Верн Пай обладал даром многословия, а Эрни Грамли имел талант убеждать. Один приходился племянником, другой – сыном, хотя сами они не могли точно сказать, кто к какой категории относится, поскольку в обширном потомстве преподобного фамилии порой вводили в заблуждение. В конце концов, у Олтона Грамли было семь жен, каждая из которых родила ему по шесть сыновей, согласно какому-то библейскому наставлению, и кроме того, если верить слухам, он щедро разбрасывал свое семя среди различных сестер различных жен, причем не имело значения, замужем они или нет. Преподобный был голоден до женского пола, притом было в нем нечто такое, что женщины с готовностью отдавали ему все, чего, как им казалось, он от них хотел.

Все они – официальные и неофициальные жены, сестры и мужья, многочисленное потомство – жили вместе вдали от любопытных глаз на холме неподалеку от Хот-Спрингса, штат Арканзас. Отсюда они отправлялись на всевозможные задания, которые им поручали по всему Югу различные клиенты, доставшиеся преподобному от нескольких предшествующих поколений Грамли. Он унаследовал семейство Грамли, рядовых солдат Господа, а также различные заинтересованные стороны. Вот почему в настоящий момент они по настоянию Олтона, своего патриарха, на время перебрались в баптистский лагерь Пайни-Ридж, расположенный по соседству с шоссе номер 61 в округе Джонсон, штат Теннесси.

Верн и Эрни были более приятными по сравнению с большинством отпрысков Грамли. Каждый был по-своему хорош, и оба не слишком обильно татуированы, и преподобный, зорко замечавший любое дарование, где бы оно ни проявилось («хотя, Господи, ну почему Ты меня так испытываешь?»), постоянно побуждал их развивать свой талант. Вот так Верн стал сверхгероем своего поколения Грамли. Он был аристократом, представителем семейства Пай среди Грамли, поэтому кровь у него была голубее, чем у остальных, в ней соединились два рода жестоких негодяев из глухих районов штата Арканзас. Верн уже убивал людей и готов был убивать вновь без каких-либо угрызений совести, но он не считал себя убийцей. У него было тщеславие и гордость. Он был разносторонним преступником. Верн мог подделывать документы, заниматься вымогательством, мошенничеством, красть, промышлять разбоем, грабить банки и бакалейные лавки, убивать, избивать, и все это с одинаковой самоуверенностью. Больше всего ему нравилось разбираться с копами, и неважно, каким боком они оказывались замешаны в деле.

Способствовало этому и то, что Верн обладал редкой для Грамли привлекательной внешностью: пышные черные волосы и ровные белые лопаты зубов. Его глаза излучали тепло и обаяние; он с одинаковой легкостью вешал собеседнику лапшу на уши и обращался с «глоком», а последнее он делал очень мастерски. Верн провел несколько лет за решеткой, где в основном заводил новых друзей; он жил под тремя разными именами, имел двух жен, семерых детей, подружек из числа стриптизерш и массажисток во всех южных штатах и страсть к молоденьким девочкам, которую удовлетворял в торговых центрах, клубах и ресторанах быстрого обслуживания, когда у него выдавалась свободная минутка. Он мог уговорить двенадцатилетнюю девочку сделать минет в мужском сортире быстрее, чем обычный человек успевает досчитать до ста.

Эрни обладал более скромными способностями. Он не поднялся выше мелкого мошенничества – нечистоплотный сводник, выманивающий последние доллары у старшеклассников, а вместо обещанного секса предлагающий им полный ноль. В предстоящей операции задача Эрни заключалась в основном в том, чтобы помогать Верну и учиться у него. Вот так и получилось, что они, облаченные в зеленые медицинские халаты с бирками, шли по коридору Центральной больницы Бристоля, направляясь к своей цели – реанимационному отделению.

Было уже поздно, и коридоры опустели. Однако в такой большой больнице нетрудно воспользоваться приемом «незнакомец». Так, например, ни одна медсестра не знает весь медицинский персонал по фамилии и в лицо, и, следовательно, можно рассчитывать на то, что она не устоит перед властным напором, настойчивостью и обаянием опытного, уверенного в себе человека.

Все пройдет легко.

Никто ничего не заподозрит.

Эта девчонка – пострадавшая в автомобильной катастрофе, а не жертва неудавшегося покушения на убийство.

Никто ничего не подозревает, никто ничего не опасается, меры безопасности отсутствуют.

Итак, Верн и Эрни неспешной походкой шли по безукоризненно чистым коридорам четвертого этажа, не стесняясь смотреть встречным в лицо, то и дело бросая теплые «привет» и «ну, как дела?». Они даже время от времени останавливались, чтобы выпить стаканчик кофе из автомата, подбодрить парой слов больного на костылях и изучить диаграммы течения болезни над койками. Они мерили пульс, заглядывали в глаза, щупали горло, как это делают врачи в телевизионных сериалах.

Когда они дойдут до Ники, все будет проще простого. Верн, у которого более светлая голова и гораздо больше честолюбия, спокойно достанет из кармана шприц номер семь, заполненный воздухом. Все утро он практиковался, прокалывая кожуру грейпфрута. Верн найдет синюю вену, ведущую к сердцу, а не от него, чуть растянет кожу, осторожно воткнет иглу, отсосет немного крови, убеждаясь в том, что попал в крупный сосуд, и надавит на поршень. При этом в кровеносную систему Ники попадет пузырек воздуха размером с тактическую ядерную боеголовку, которая взорвется, достигнув сердца. А Эрни тем временем бросится к комнате дежурных медсестер с криком: «Зовите сюда реаниматоров, быстрее! Больная теряет пульс!»

Весь фокус, как терпеливо объяснил Верн своему напарнику, заключался в том, чтобы не делать никаких резких движений. Если человек двигается быстро, если в его поведении присутствуют страх или неуверенность, это регистрируется в сознании свидетелей, которые в противном случае не обратили бы на него внимания. Вот первый ключ к успеху хорошего преступника: обеспечить свою достоверность, и это неизменно нужно делать с мягкой настойчивостью, обращая внимание на важные мелочи. Например, в таком деле, как сегодняшнее, необходимо убедиться, что руки у тебя безукоризненно чистые, прямо-таки розовые, и то же самое верно в отношении ушей, лица и вообще всех видимых участков кожи. Врачи становятся врачами, потому что они ненавидят грязь, болезни, лень, неряшливость. Вот что позволяет им чувствовать себя богом. Поэтому для того, чтобы сойти за врача, нужно придерживаться правил игры. Еще одним вопросом, на который сделал особый упор Верн, была обувь. Какую обувь носят врачи? Люди обращают внимание на обувь, даже если сами этого не сознают. Поэтому братья посидели немного в машине на стоянке обслуживающего персонала, следя за мужчинами среднего возраста, по их прикидкам врачами, а не какими-то стажерами (эти помоложе), и насчитали немало полуботинок «Рокпорт» со скругленными мысками. Затем они поехали в торговый центр, не в супермаркет, где вся обувь – творение рук Ва Минчоу, произведенное в перерывах между пошивом зеленовато-голубых костюмов для преподобного, нашли обувь фирмы «Рокпорт» и купили себе две пары: штиблеты из цветной дубленой кожи и коричневые полуботинки попроще. После чего братья долго шаркали обновкой об асфальт на стоянке перед торговым центром, поскольку врачи славятся своей прижимистостью и занашивают каждую пару обуви до дыр.

И сейчас, в новых, но старых «Рокпортах», они медленно приближались к палате девчонки. Оставалось уже совсем немного: третья дверь справа. Братья выяснили это некоторое время назад, когда быстро прошли по коридору, притворяясь, будто им хочется выпить воды, но на самом деле читая фамилии на дверях.

И вот тут-то мелкие сошки обязательно допустили бы прокол. Оказавшись так близко от цели и увидев, что медсестры сидят в своем кабинете и не обращают на них никакого внимания, они бы запаниковали, охваченные желанием поскорее покончить со всем и убраться отсюда. Они поспешили бы прямиком в палату девчонки, сделали бы свое дело и рванули прочь из больницы. Да, но тут и подстерегает главная проблема. Какой-нибудь санитар направляется в сортир, случайно поднимает взгляд и видит то, чего никогда не видел, а именно быстро двигающегося врача. Врачи никогда не двигаются быстро, если только речь не идет о приемном покое, куда доставили какого-нибудь бедолагу, умирающего от потери крови. У врачей слишком развито чувство собственного достоинства, чтобы двигаться быстро. Поэтому санитар заходит в палату узнать, в чем дело, видит иглу, воткнутую в вену, и спрашивает: «Эй, в чем тут дело?» И тогда Эрни приходится трахнуть его по голове отрезком трубы диаметром два с половиной дюйма, все горит синим пламенем, и в конце концов Верну и Эрни тоже втыкают в вену шприц с чем-то нехорошим.

Нетушки, преподобный не растил дураков из своих сыновей, племянников и кого бы там ни было.

Поэтому братья сохранили строгую дисциплину и разыграли спектакль до конца. Они заглянули к некоему больному Икс и убедились, что дела у него идут на поправку, затем навестили больную Игрек и похвалили ее за цвет лица и улыбку, хотя та понятия не имела, кто это такие, и наконец, быстро взглянув на больного Зет, по-прежнему находящегося в коме, подошли к двери, на которой было написано: «СВЭГГЕР НИККИ, АВТОМОБИЛЬНАЯ АВАРИЯ», и уже собрались…

– Эй…

Братья оглянулись, удивленные, но сохраняя спокойствие.

– Эй, прошу прощения.

К ним обращался широкоплечий человек в синем костюме с коротким «ежиком» на голове, следом за которым спешил второй широкоплечий парень, в черном костюме, но с таким же коротким «ежиком». Это были не врачи, поскольку двигались они чересчур быстро и вообще выглядели здесь не к месту. Добравшись до двери в палату девчонки, они остановились, тяжело переводя дыхание.

– Уф, – продолжал первый, – давненько мне не приходилось так бегать, а сначала эта бешеная гонка из Ноксвилла. Так или иначе, извините за беспокойство, но мы должны быть здесь.

– Кто вы такой?

– Еще раз прошу прощения, Рон Эверс, детективное агентство Пинкертона, ноксвиллское отделение. Мы обеспечиваем охрану больной, вот, позвольте показать вам это.

Он смущенно пожал плечами – не привык непочтительно разговаривать с врачами, но лучше перебдеть, чем недобдеть, – и достал значок, как у шерифа Дога[13]13
  Шериф Дог – смешной пес-полицейский, герой мультипликационного сериала.


[Закрыть] из мультфильма, и удостоверение с фотографией и эмблемой агентства Пинкертона.

– Прежде чем пропустить вас в палату, я должен взглянуть на ваши документы.

– Сынок, я доктор Торренс, и я совершаю обход, – спокойно промолвил Верн.

– Я очень сожалею, доктор, честное слово, но мне нужно связаться с кем-нибудь из администрации, чтобы удостоверить вашу личность. Понимаю, это лишняя головная боль, это ваша больница и все такое, но отец этой девушки нанял нашу фирму, и его инструкции были совершенно четкими: не впускать никого, не удостоверив личность. Если хотите знать, я уже связался со службой охраны больницы. Сейчас я позвоню в администрацию, – сказал он, доставая мобильник.

У Верна в голове разлилось что-то обжигающее. Несколько лет назад он в подобной ситуации ударил бы молодого охранника в горло, затем лягнул бы второго по яйцам. После чего бил бы обоих ногами по голове до тех пор, пока они не отдали бы богу душу. А потом прирезал бы девчонку ножом, который всегда имел при себе. Но с тех пор Верн стал мягче. Несмотря на нарастающее внутри чувство разочарования, подобное паровому котлу, который готов вот-вот взорваться, он все же сдержал себя в руках.

– Ладно, – сказал он, – в этом нет необходимости. Я обращусь к дежурной медсестре, и она с этим разберется.

– Хорошо, сэр, этого будет достаточно.

– Пошли, Джек, – обратился Верн к своему родному, двоюродному или какому там еще брату, каковым ему приходился Эрни, – пригласим сюда дежурную сестру. Я терпеть не могу нарушать правила.

Двое Грамли неторопливо прошли по коридору в своих «Рокпортах» и постояли, дожидаясь лифта, хотя Верн при этом думал: «Мне нужно кого-нибудь убить или хотя бы оттрахать, предпочтительно молоденькую девочку, и как можно быстрее!»

Глава 7

На следующий день ближе к вечеру он позвонил Джули из Ноксвилла.

– Где ты пропадал? Господи, что происходит?

– Извини, дел было по горло. С Ники все в порядке, по крайней мере насколько этого можно ожидать. Головной мозг работает исправно, просто она остается в бессознательном состоянии. Врачи говорят, после таких аварий люди приходят в себя через одну-две недели и восстановление практически всегда стопроцентное. Так что с медицинской точки зрения все выглядит очень положительно.

– Боб, я звонила в больницу. Ники перевезли!

– Это моих рук дело. Врачи согласились с тем, что на здоровье Ники это никак не скажется, и я устроил ее в частную клинику здесь, в Ноксвилле.

– Неужели в этом…

– Ну, тут кое-что произошло.

– Я не…

– Ничего определенного сказать нельзя, и, может быть, я отреагировал чересчур резко, но сотрудник агентства Пинкертона…

– Сотрудник агентства Пинкертона?

– Я тут кое-что проверил, и, пожалуй, версия с бесшабашным юным лихачом меня больше не устраивает. По крайней мере, целиком. Поэтому я обратился в агентство Пинкертона и обеспечил Ники круглосуточную охрану, три смены по два человека. Короче говоря, когда первая смена заступала на дежурство, они остановили двух врачей, совершающих обход. Ничего особенного, никто не придал этому значения, но врачи ушли за разрешением администрации и больше не вернулись. Тогда я начал расспрашивать, и никто не знает, кто это такие. Никто их хорошенько не рассмотрел. Единственным указанием на то, что это были врачи, можно считать зеленые халаты и бирки с фамилиями, но, черт побери, купить медицинский халат может кто угодно. Тут что-то не так.

– И ты перевез Ники в другую клинику. Мудрое решение.

– Полагаю, сейчас вам уже можно приезжать сюда. Название клиники я назову только тогда, когда вы будете в Ноксвилле. Но я бы предпочел остановиться на севере, в пригороде. Девочке нужна мать. Она выглядит такой жалкой, вся забинтованная, в проводах и трубках, совершенно неподвижная. У меня разрывается сердце.

– Ники крепкая. Она выкарабкается, не сомневайся.

– Хорошо, мой телефон у тебя есть. Когда приедете и остановитесь в гостинице, звякни мне, и я прибуду. А пока что мне нужно кое в чем покопаться.

– В чем дело?

Боб подробно рассказал жене о следах, оставленных колесами, о том, что сказали по этому поводу люди из НАСКАР, о равнодушии управления шерифа, о том, как по мере приближения больших гонок город заполняется болельщиками, зеваками, пьяницами, горячими подростками и прочими паломниками.

– Поэтому я хочу разобраться, что к чему. Понимаю, ты считаешь, что у меня мания преследования…

Он был удивлен тем, что последовало дальше.

– А теперь послушай меня. Столько раз ты ввязывался в опасные авантюры, оставляя меня одну воспитывать ребенка, а теперь мне нужно воспитывать другого ребенка. Да, я считаю, у тебя есть склонность к мании преследования. Однако на этот раз я присоединяюсь к тебе, потому что речь идет о моей дочери. Так что ты действуешь не из какого-то безумного чувства чести, не потому, что якобы в долгу перед своим давно умершим отцом, не ради чего-то такого, что осталось с войны, которой никто уже не помнит. Ты действуешь ради меня. Если ты считаешь, Боб, что кто-то хочет убить нашу дочь, найди этих людей и останови их. Останови их, не дай сделать больно нашей дочери или чьей бы то ни было дочери.

– Хорошо, – сказал Боб. – Да, и еще одно.

– Что?

– Захвати с собой оружие.