Текст книги "Ночь грома"

Автор книги: Стивен Хантер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Боб увидел что-то краем глаза и почувствовал, как это что-то прижалось ему к голове. По круглой форме он понял, что это дуло револьвера.

«Проклятье! – подумал он. – Похоже, я влип по-настоящему».

– Черт бы тебя побрал, Тельма… ты же говорила… ты говорила… черт бы тебя побрал, Тельма…

– Кабби, успокойся. Не делай глупостей. Этот человек не полицейский. Он тебя ничем не обидел. Отпусти его и положи револьвер, и мы во всем разберемся.

Боб увидел ее футах в двадцати пяти, как раз за границей конуса света; у нее за спиной трое бойцов из группы захвата приготовились вести стрельбу с колена, наведя оружие на цель, и Бобу хотелось надеяться, что целятся они в Кабби, а не в него. «Братцы, цель маленькая, вероятность промаха большая, – подумал он, судорожно пытаясь отдышаться. – Палец на спусковом крючке нежный, дыхание ровное».

– Кабби, не делай глупостей, – сдержанным голосом произнесла Тельма. В ярком свете прожектора она выглядела совершенно невозмутимой, словно мамаша, которая успокаивает расшалившегося ребенка. – Отпусти этого человека. Положи револьвер, и мы разберемся, как быть дальше.

– Тельма, нет! Ты говорила… ты говорила… нет, я к этому больше не вернусь. Так не должно быть. Проклятье, ну почему все это происходит, ну почему, почему, почему? Я никого не трогал. О господи, они у меня в голове, я слышу их крики! Боже! Нет, Тельма!

Боб лихорадочно думал: «Ну где этот долбаный снайпер, когда он так нужен? Он что, отправился тренировать бойскаутов?» Знающий свое дело специалист с хорошей винтовкой калибра 0,308, заняв правильную позицию, послал бы 168 гран лучших федеральных боеприпасов в глаз Кабби и дальше в его убитый метамфетамином мозг, и все было бы кончено за время, которое потребовалось бы летящей со скоростью две тысячи триста футов в секунду пуле, чтобы достичь цели. Но никакого снайпера здесь нет, только женщина-полицейский и три молодых парня, которые трясутся от страха и никак не могут удержать ровно свое оружие.

Тельма сделала еще один шаг вперед. Да, мужества у нее не отнять. Но чем все это кончится? Этот никчемный Кабби запросто успеет всадить пулю Бобу в голову и, развернувшись, пристрелит Тельму, прежде чем та достанет пистолет из кобуры. Разумеется, после этого все трое из группы захвата героически разрядят в него по магазину, вот только Бобу и Тельме уже будет все равно. Ну зачем он сделал такую глупость? Куда бы смог убежать этот Кабби, накачавшийся «ледком», от которого у него в мозгах дыры? Однако его запястье с железной силой сдавило Бобу горло, и Боб снова начал вырываться, чтобы глотнуть воздуха, чувствуя смрад немытого тела Кабби, ощущая страх и безумие, вибрирующие в его плоти.

– Больше ни шагу, черт побери! – воскликнул Кабби, с такой силой прижав дуло револьвера к макушке Боба, что у того лопнула кожа.

Потекла кровь, Боб почувствовал сначала тепло струйки жидкости, затем щиплющую боль ранки.

– Кабби, успокойся. Говорю тебе, можно обойтись без пострадавших.

– Но ты снова отправишь меня туда. Я не знаю, зачем это сделал, Тельма, я ничего не помню. Я ничего не знаю, я так долго пробыл в отключке, что едва ли вообще садился за руль, но у меня в голове звучат проклятые голоса, твердящие: «Ты столкнул девчонку, ты столкнул девчонку». Тельма, я ни за что не поднял бы руку ни на одну девчонку. Я их люблю, девчонок, и иногда они бывают со мной ласковыми. Господи, эти голоса у меня в голове – как же это больно! Я не могу вернуться… не могу вернуться. Так не должно быть… я ни в чем не виноват, я не хочу никому делать больно. Господи, Тельма, этого не должно быть… я больше не выдержу… все кончено… О Тельма, ты говорила, что поможешь мне… извини, я больше не могу…

Боб услышал скольжение смазанного курка по раме, затем курок с легким щелчком встал на боевой взвод. Револьвер был готов к выстрелу, палец Кабби лежал на спусковом крючке, достаточно было одного легкого нажатия.

– Тельма, я убью этого типа… уходи прочь… все уходите… бросьте оружие, оставьте меня. Я не хочу никому делать больно. Пожалуйста, пожалуйста, можно обойтись без этого, но, черт побери, я пристрелю этого типа… просто бросьте оружие и…

Тельма выхватила пистолет и выстрелила с сюрреалистической быстротой. Боб еще никогда не видел, чтобы рука двигалась так стремительно, так уверенно, так гладко, так чисто. Это было вопреки законам физики, скорость, неподвластная влиянию времени, появившаяся из ниоткуда, изящная, уверенная, молниеносная. Это был выстрел профессионала высочайшего класса.

Боб увидел вспышку, увидел, как чуть дернулся мощный пистолет, как сверхстремительно отлетел назад затвор, выбрасывая стреляную гильзу, блеснувшую в свете прожектора, и даже практически одновременно ощутил вибрацию, вызванную попаданием в цель того, что выпустила Тельма. Звук пули, вонзившейся в живую плоть, всегда одинаковый: плотный и влажный шлепок, наполненный ощущением разрываемого мяса и раскалывающейся кости, но только сжатый в микроскопическую долю секунды. Боб буквально почувствовал мгновенную смерть Кабби, алхимию превращения полной жизни плоти в мертвый, обмякший вес, увлекаемый вниз неумолимой силой тяжести. Кабби повалился, увлекая Боба за собой, и они оба рухнули на землю, а револьвер, по-прежнему взведенный, откинулся вместе с рукой в сторону.

Выбравшись из-под трупа, Боб увидел, что Тельма всадила пулю Кабби слева от носа, примерно в дюйме, оставив аккуратную круглую черную дырочку, из которой еще через мгновение вытекла на удивление тонкая струйка черной жидкости. Затем кровь пошла носом, опять же не сильно, а просто подчиняясь внутреннему давлению, рвущемуся наружу. Глаза убитого, как и рот, оставались открытыми. Забранные в хвостик волосы на затылке рассыпались по асфальту, и под ними стала растекаться лужица крови из выходной раны, черная в ярком свете. Должно быть, затылок разнесло полностью. Кабби был в старой футболке и обтягивающих джинсах, босиком. Ноги у него были черные, с длинными ногтями, подобными звериным когтям, покрытые коркой грязи.

Боб поднялся на ноги.

– Мистер Свэггер, с вами все в порядке?

– Да, все хорошо, – сказал Боб. – Это был отличный выстрел.

– Я так переживаю, что мне пришлось его завалить. До этого я только однажды убила человека, и после меня трясло целый год.

– Я очень рад, следователь Филдинг, что сегодня вас больше не трясло.

Подоспели остальные трое, и Тельма, убрав пистолет, опустилась на корточки рядом с трупом. Она высвободила револьвер из безжизненных пальцев – «смит-вессон», вероятно 38-го калибра, – сняла курок с боевого взвода и опытным движением выдвинула защелку, откидывая барабан.

Все заглянули внутрь.

– Пусто, – вздохнула Тельма. – Но я не могла ждать. Нужно было его немедленно остановить.

– Вы приняли верное решение, мэм.

– У тебя не было выбора, Тельма, – поддержал ее сотрудник группы захвата. – Ты поступила совершенно правильно.

– Он прав, Тельма, – добавил второй. – Не бери в голову. Никто не сможет тебя упрекнуть.

– Мистер Свэггер, вы точно не ранены? Может быть, вам лучше показаться медикам?

– Нет-нет, со мной все замечательно. Наверное, все это даст о себе знать потом, но пока что я как во сне. Следователь Филдинг, где вы научились так стрелять? Мне никогда…

– Тельма три раза подряд побеждала в первенстве стрелковой ассоциации среди женщин по Юго-Восточному региону, штаты Теннесси, Северная Каролина и Кентукки. У нее получалось так хорошо, мистер Свэггер, что она могла податься в профессионалы. Вам очень повезло, что Тельма оказалась рядом. Наверное, она лучший стрелок во всех правоохранительных органах этой части страны. А может быть, и всех Штатов.

Мигая красными и синими огнями, подъехала патрульная машина, затем еще одна, еще, и в конце концов на месте происшествия воцарился полномасштабный бедлам.

Глава 22

Хуже всего то, что нельзя было курить. Старик мог заметить огонек сигареты в темном салоне красного «кадиллака эльдорадо» Верна и броситься в бега. Поэтому Верн и Эрни, оба в отвратительном настроении, уныло сидели в машине на тускло освещенной стоянке перед мотелем «Горная империя». Времени было за полночь, и оба мучились без сигарет уже несколько часов.

– Слушай, а может, мне выскочить из машины и сбегать покурить? – предложил Эрни.

– Ни в коем случае, кузен, даже и не думай. Вдруг старик подкатит как раз в этот момент и высветит тебя своими фарами? Именно так и произойдет, ты сам это знаешь, так происходит всегда, когда в угоду своим потребностям забываешь о деле. Ты будешь вести себя как хороший мальчик и сделаешь то, что сказал папаша. Скорее всего, мы сегодня пришьем старика, и тогда можно будет накуриться хоть до одури.

– Верн Пай, не побоюсь это сказать, мне совсем не нравится твой тон. Я вовсе не говорил, что поступлю так, правда? Нет, я сказал «а может». Всего лишь рассуждал вслух. Ты у нас такой крутой, я вижу, как ты лупишься на горячих девочек моложе пятнадцати и без сисек. Пожалуйста, Верн, следи за своим языком.

– Ну, прошу прощения, сэр, я просто хочу сделать дело правильно и быстро, чтобы можно было вернуться к моим обычным занятиям. А к какой девочке я проникаюсь чувством – это не должно никого волновать. Я только скажу, что мне пребывание в этом живописном Маунтин-Сити надоело не меньше, чем тебе, кузен.

– Ты даже не хотел сюда ехать, вот почему у тебя такое мерзкое настроение.

– Да, не хотел. Я считаю, этого делать не надо. Но раз наш старик велит сделать так, я должен ему подчиниться, и ты тоже, даже несмотря на то, что ты согласен со мной, а не с ним.

– Всем известно, что, если преподобный приказывает идти, я иду. Вот как обстоят дела.

– Даже сейчас, когда мы в машине одни, ты боишься его ослушаться.

– Быть может, я просто уважаю порядки, только и всего. А если тебе на них наплевать, то нечего заводиться и злиться на меня.

Но тут на стоянку свернула машина. Оба немного пригнулись, и оба отметили, что это действительно маленький «форд» или «тойота», какие предлагают агентства проката. Машина медленно проехала в поисках свободного места и наконец приткнулась недалеко от номера 128, в котором, как было известно братьям, остановился объект.

– Возможно, это он, – пробормотал Верн.

– Будем молить Бога, – сказал Эрни. – А может быть, это молоденькая девочка в мини-юбке и блузке на бретелях, со свежим номером «Тайгер бит»[26]26
  «Тайгер бит» – модный журнал для подростков.


[Закрыть] в руках.

– Козел!

Из машины вышел мужчина, двинулся к багажнику, открыл крышку, достал что-то и зажал под мышкой, оглянулся по сторонам, проверяя, все ли в порядке, и медленно направился к домику. Но прихрамывающая походка выдала его с потрохами. Похоже, боль в правом бедре была вызвана серьезной раной, и не одной. И двигался мужчина скованно, словно стянутый повязками в нескольких местах. Остановившись, он еще раз оглядел стоянку, убедился, что все чисто, нагнулся, отпирая дверь, вошел в номер и запер дверь за собой.

– Боже милосердный, – сказал Верн, – я уже чувствую вкус «Мальборо».

– Это наш паломник, он самый. Не могу поверить, что этому седому старику удалось замочить Кармоди и Би-Джея! Но сегодня ночью он узнает, что значит трахать Грамли.

– Ты говоришь святые слова, кузен.

Достав из кобуры под мышкой «глок» 40-го калибра, Верн оттянул затвор, проверяя, что патрон дослан в патронник, а тем временем Эрни проделал то же самое с короткоствольным «питоном» с никелированной рамой, который лежал у него в кожаной кобуре на ремне.

Подумав немного, Верн принял решение.

– Я скажу так: мы подождем. Пусть старик устроится на месте. Почистит зубы, посмотрит в окно, позвонит кому надо, может быть, отопьет глоток-другой из бутылки бурбона, которую принес с собой, разложит свои вещи, и тут мы выбиваем дверь и разряжаем наши стволы в человека, лежащего на кровати. Он даже не понимает, что на него обрушилось, а мы быстро уходим. Как тебе это нравится, кузен? – спросил Верн.

– По-моему, отличный план, – согласился Эрни. – Будем звонить твоему папаше?

– Даже не знаю. Ты похож на него больше, чем я. В первую очередь нос и рот.

– Я не люблю зеленовато-голубой цвет. Он не подчеркивает оттенка моих глаз. И я не ношу этот страшный седой парик, делающий преподобного похожим на того полковника-конфедерата, который торгует жареными цыплятами. Моя мамаша никогда не говорила, что он мой отец. Так что ничего не могу сказать.

– Хо-хо, приятель, вижу, я задел за больной нерв.

– Черт побери, кузен, да он наверняка наш общий папаша, и что с того, что твоя мать его родная сестра? Итак, что это говорит о здравом смысле нашего старика? И зачем нам ему звонить?

– По-моему, моя мать его дочь, а не сестра. Он у нас любит мешать суп, правда? В любом случае, я думаю, нам нужно пригласить других ребят. Пусть кто-нибудь вышибет дверь из ружья, а затем отойдет в сторону.

– Если кто-нибудь из наших захватит с собой ружье, он вряд ли захочет отходить в сторону. Он захочет всадить сразу из двух стволов в того, кто лежит на кровати, и посмотреть, как в воздух поднимутся перья и вата. А мы с тобой останемся не у дел. Нет, мне это не по душе. «Слышали, кто-то завалил двоих Грамли и старина Верн Пай нашел обидчика и сурово наказал его?» Я хочу, чтобы обо мне говорили вот это, и я хочу получить вознаграждение за три часа без курева.

– Тут я с тобой полностью согласен.

Они стали ждать. Секунды тянулись мучительно медленно. Что, еще час? Нет, час – это слишком долго. Хватит и получаса. Но по мере того, как шло время, появлялись сомнения.

– Ты точно не хочешь позвонить старику?

– Да он захочет приехать сюда сам, – сказал Верн. – И тогда нам придется его ждать. Ждать, пока все соберутся. А это еще два часа без курева.

– И без траханья.

– А ты видишь, кого здесь можно потрахать? Я не вижу. Нет, я скажу так: мы делаем дело, уходим, все кончено и можно покурить. Потом мы возвращаемся к себе, выполняем главную работу, получаем свою долю, и тогда можно будет вернуться к своим занятиям и забыть про молельный лагерь. Ты вернешься к работе на складе, я вернусь к одной из своих трех жен или к одной из своих девочек либо найду себе кого-нибудь новенького и свежего.

– Слушай, а в промежутке можно будет опрокинуть по стаканчику текилы. Черт возьми, стаканчик текилы с червячком – это то, что надо.

– Так точно.

– Так точно, пьем текилу.

Но через несколько минут заговорил уже Верн:

– Проклятье! Не могу понять, что меня гложет. Наверное, слишком долгое воздержание повлияло на мои нервы. Не хочу ошибиться. Звони преподобному. Надо убедиться наверняка.

– Хорошо.

– Только тихо.

Достав мобильник, Эрни приказал ему связаться с преподобным и услышал гудки: один, второй, тре…

– В чем дело, мой мальчик?

– Сэр, мы его нашли. Он только что приехал. Пробыл в номере с полчаса. Мы с Верном собираемся заглянуть к нему в гости и оставить на стене мозги и волосы. Просто хотели…

– Нет, нет, нет! – поспешно воскликнул старик. – Разве вы не слышали? В городе сегодня ночью уже стреляли, Тельма замочила какого-то наркомана. Черт побери, если еще и вы откроете пальбу, мы получим самый настоящий Додж-Сити.[27]27
  Додж-Сити – город в юго-западной части штата Канзас. В XIX веке город стал символом необузданных нравов времен освоения Дикого Запада. Он подвергался многочисленным налетам бандитов. Для защиты граждане города наняли вольных стрелков – их реальные и вымышленные похождения стали основой многих вестернов.


[Закрыть] Сюда нагрянет полиция штата, ФБР и все остальные. Готов поспорить, они уже здесь.

– Папа, да я пришью его за десять…

– Нет, мой мальчик. Я передумал. Слишком велик риск. Нам предстоит большая работа. А сейчас я хочу, чтобы вы с Верном отправились в Бристоль. Уверен, этот старик поселился в квартире своей девчонки, адрес у меня есть. Ждите его там. Когда большая работа будет выполнена, старик вернется туда. Вот тогда-то вы его и прикончите, и дело будет сделано, как подобает Грамли.

– Да, сэр. Означает ли это, что, поскольку мы не будем участвовать в большой работе, мы не получим свою долю…

– Нет, не означает. Вы полностью получите то, что вам причитается. Просто вы не вернетесь в лагерь, потому что после дня гонок нас там больше не будет, мы разлетимся на все четыре стороны. Вы перезвоните мне через неделю, и я отдам вашу долю. Как и было обещано.

– Спасибо, папа.

– Ты меня понял?

– Понял, сэр.

Эрни захлопнул телефон.

– Ну, что делаем? – спросил Верн.

– Кури, если у тебя есть, – ответил Эрни, доставая сигарету.

Глава 23

Боб наградил себя хорошим сном, без чего вынужден был обходиться последние два-три дня. Ему пришлось дать показания в управлении шерифа, и он вернулся в мотель уже после полуночи. Боб подпер стулом дверную ручку, чтобы задержать непрошеных гостей, положил под одеяло подушку, изображающую спящего, и устроился в ванне, не разуваясь, подложив под голову «кимбер» 38-го калибра. Спал он долго и крепко, хотя один раз ему приснился его отец, говоривший, как он разочарован в том, каким человеком стал Боб. Однако этот лейтмотив звучал так часто, что больше его не тревожил. Такова была расплата за счастливую привилегию быть сыном великого Эрла Свэггера.

Боб проснулся в десять утра, принял душ, сменил повязку на ободранном колене, проверил синяки под глазами, убеждаясь, что они несколько уменьшились, принял три таблетки ибупрофена, затем переоделся в свежие джинсы и тенниску. Вместо завтрака он ограничился кофе, приготовленным в имевшейся в номере кофеварке. После чего пришло время заниматься делами. Сначала Боб позвонил жене.

– О, привет! – ответила Джули, и по ее радостному голосу он понял, что произошло что-то хорошее.

– Ники пришла в себя?

– Приходила. Почти на целую минуту. Она уселась в кровати, посмотрела на меня и сказала: «Привет, мама». Потом улыбнулась Мико и сказала: «Привет, сестренка». После чего легла и опять провалилась туда, где находилась все это время.

– О, замечательно! Это самая лучшая новость! А что говорят врачи?

– Что именно так и возвращаются из комы. Никогда не бывает: «Привет, что у нас на завтрак? Пойдем в кино». Всплывать из мрака приходится очень медленно. Скорее всего, еще несколько дней Ники будет приходить в себя лишь на короткое время, и только потом сознание окончательно к ней вернется. В общем, врачи настроены очень-очень оптимистически. Иногда бывает, что больные не могут ничего вспомнить, но Ники узнала меня и Мико. О, это прекрасная новость! Когда ты сможешь сюда приехать? Было бы так здорово, если бы ты присутствовал, когда Ники окончательно очнется.

– Ну, черт возьми, я постараюсь. К сожалению, тут остались кое-какие дела, кое-какие вопросы, с которыми мне нужно разобраться.

– Вчера ночью у вас там опять стреляли.

– Лично я не сделал ни выстрела. Больше того, мое оружие по-прежнему лежит в багажнике. Я вышел из всего целый и невредимый, если не считать ободранного колена и распухшей головы. Меня даже назвали героем, и какая-то телестудия захотела взять интервью. Я посоветовал обратиться к моему пресс-секретарю. В общем, через какое-то время я перезвоню. А ты по-прежнему постарайся мне не звонить. Я просто не знаю, где я буду, и звонящий телефон может прийтись некстати.

– Хорошо. Но пожалуйста, приезжай скорее. О, я так рада!

– Новость замечательная, моя прелесть.

Затем Боб снова позвонил Нику Мемфису. Но Ник не ответил. Черт побери, куда он подевался? Это было не в его духе – исчезать бесследно. Может быть, он уехал за границу? В общем, Боб снова оставил то же сообщение. Потом он позвонил Терри, продавцу бакалейной лавки, чтобы узнать, как у него дела, но тот тоже не ответил. Боб оставил сообщение. Через секунду раздался ответный звонок.

– У тебя все в порядке? – спросил Боб. – Держишься?

– Сэр, это было здорово! Меня уже сотню раз показали по «ящику», звонил какой-то продюсер из Голливуда, обо мне написали во всех газетах. Это ничего? Я правильно себя веду?

– Молодец, суши сено, пока жарит солнце. Ты ничего не должен ни мне, ни кому бы то ни было еще. Так что выжимай все, что сможешь. Если хочешь, Терри, я больше не буду звонить.

– Нет-нет, сэр, звоните. Я хочу знать, что происходит, и, может быть, мне понадобится ваш совет. К тому же мне стыдно, что меня называют героем…

– А вот это отличительная черта настоящего героя. Все герои так себя чувствуют. Я на своем веку знавал нескольких. И не обманывай себя: ты не побоялся вступить в схватку с двумя вооруженными бандитами, ты оглушил одного из них, повалил на пол и действительно одержал победу, а я же лишь несколько раз нажал на спусковой крючок. Ты настоящий герой, сынок. Даже если сам в это не веришь. А все остальное – несущественные детали.

– Да, сэр.

– Ну а насчет кино я тебе ничем не могу помочь. Знаю только, что там полно шустрых прохиндеев, так что лучше хранить бумажник подальше. Но если у тебя будут какие-нибудь неприятности, если к тебе будут приставать, не стесняйся, звони мне. И будь осторожен. Эти преступники работали на кого-то другого. Ты все понял?

– Да.

Следующим был звонок Чарли Уингейту, молодому гению из компьютерного магазина.

– Для меня ничего нового, Чарли?

– Мистер Свэггер, насколько я могу сказать, жесткий диск полностью сгорел. Боюсь, кроме того обрывка, я ничего не смогу восстановить. За такую мелочь я с вас ничего не возьму.

– О нет, возьмешь. Ты выставишь мне счет за целый день напряженной работы, по высшему разряду, и ни цента меньше, понятно?

– Да, сэр.

– А теперь я хочу, чтобы твой мозг занялся еще одной проблемой. Ты что-нибудь смыслишь в Библии?

– Почти ничего.

– Ну и я тоже. Но тут всплыла одна вещь, имеющая отношение к отрывку из Библии. Марк, глава два, стих одиннадцать. Это где Иисус исцеляет калеку и говорит ему: «Вставай и иди домой».

– «Мой фюрер, я могу ходить»,[28]28
  Заключительная фраза из знаменитой черной комедии о глобальной ядерной катастрофе «Доктор Стрейнджлав, или Как я научился перестать бояться и полюбил бомбу». С этими словами парализованный доктор Стрейнджлав встает из инвалидного кресла, и тотчас же начинают взрываться ядерные боеголовки.


[Закрыть] – сказал парень.

– Да, что-то вроде того, – подтвердил Боб, понятия не имея, о чем идет речь. – Так вот, я хочу, чтобы ты рассмотрел это со всех точек зрения, какие только придут тебе на ум. Может быть, имеет значение число «два-одиннадцать»? Может быть, имеет значение номер страницы в Библии, я сам не знаю, какая она? Что говорится об этом в комментариях? Каковы различные интерпретации? Есть ли какое-нибудь слово, имеющее разные значения в том древнем языке, бог знает каком, на котором был написан оригинал?

– В арамейском.

– Да, замечательно. Не может ли это быть каким-то кодом? Где еще упоминается это событие? Нет ли каких-нибудь картин или чего-то еще, посвященных ему? Все, что угодно. Ты умный, ты понимаешь, что я имею в виду.

– Я постараюсь.

– Ты знаешь свой город?

– Прожил здесь всю жизнь.

– Отлично, может быть, есть какая-то связь с этим городом. Не знаю, в общем, прояви творческий подход, выйди за рамки, представь, что это вопрос на миллион. Мало ли что тебе придет в голову!

– Да, сэр.

Боб окончил разговор, но не успел он положить телефон, как тот зазвонил снова. Взглянув на номер, Боб понял, что это личный номер Мэтта Макриди, молодого гонщика НАСКАР! Разве главная гонка не завтра?

– Да, Мэтт?

– Здравствуйте, комендор. Как у вас дела?

– Постарел всего на неделю по сравнению с нашей последней встречей, но кажется, что прошло уже сто лет.

– Время летит! Это единственное, что быстрее моего «чарджера».

– Единственное.

– В общем, я тут думал и соображал, и, похоже, у меня для вас кое-что есть.

– Говори, сынок.

– Следы колес, металлических, расположенных близко, что-то связанное с гонками? Ну, есть одна штука. Ее постоянно видишь в боксах, она везде… как это слово… всюдусущная?

– Гм, не знаю такого слова.

– Тут Ред подсказывает, «вездесущая». Точно, она вездесущая.

– Ладно, черт побери. Надеюсь, я не забуду. Вездесущая. Повсюду.

– Так вот, это следы гидравлического домкрата.

– Для замены колес?

– Совершенно верно, сэр. Гонка зависит не только от одного водителя. Часть искусства побеждать в этой игре – работа команды с машиной. У меня отличная команда, Ред прекрасно вышколил этих ребят. Они заправляют бак, добавляют масло в двигатель и меняют колеса меньше чем за пятнадцать секунд. Слаженность, с какой они работают во время пит-стопов в день гонок, подобна балетной хореографии. И ключом к смене колес, естественно, является домкрат. Это огромная тяжелая штуковина, сплошная сталь, гидравлический привод, цилиндры, заполненные машинным маслом. Весит около пятидесяти фунтов. Установлен на стальных колесиках шириной где-то с дюйм. Домкрат поручают самому сильному, самому крепкому жеребцу в команде. Он быстро перетаскивает домкрат через стену, подкатывает к колесной нише и отрывает машину от земли. Тем временем парень с пневмоключом начинает откручивать гайки, когда колеса еще не поднялись полностью. Парень с ключом освобождает место, подбегает другой и хватает гайки; в этом заключается вся его работа – держать гайки. Двое других срывают с оси стертое колесо, откатывают его в сторону и ставят вместо него новое, которое им уже подкатили двое других ребят. Парень с ключом туго затягивает гайки, домкратчик опускает машину, и вся команда сломя голову бросается к другому колесу, чтобы повторить то же самое. Толковая команда может полностью «переобуть» машину за пятнадцать секунд, и если после гонки – неважно, чем она завершилась, победой, поражением или разбитой машиной и пожаром, – взглянуть на их руки, то ладони, запястья и особенно пальцы у них будут стерты до крови. Но они ребята крепкие, им на это наплевать.

– Я все понял. И они катают эту штуковину по маслу и воде, и та оставляет повсюду на асфальте следы шириной дюймов шесть-восемь?

– Можно в этом не сомневаться, сэр.

– Значит, если бы ты увидел целую паутину таких следов, что бы пришло тебе на ум? Кто-то учится быстро менять колеса?

– Ну, я подумал бы именно это.

Гм. Свэггер постарался вставить эту новую информацию в уже собранный узор. Смена колес. Кто-то учится быстро менять колеса в духе НАСКАР. За каким чертом это может кому-то понадобиться? Ребята, таскавшие домкрат, не имеют к гонкам никакого отношения, они не работают в боксах. Так для чего им нужно уметь быстро менять колеса? Какая машина приехала в баптистский лагерь не с той резиной и потребовалось быстро ее «переобуть»? И вообще, какой смысл в новых покрышках? Одно из возможных объяснений – старые полностью стерлись. А отчего может полностью стереться весь комплект резины? Они что, собираются угнать гоночную машину? Конечно, эти «малышки» стоят недешево, но все же…

И тут Бобу пришла другая мысль. Нет-нет, резина не стерта. Покрышки меняют, чтобы изменить ходовые качества машины. Предположим, покрышки предназначены для какой-то одной цели, но вот машина «переобута», и теперь ее можно использовать для другой цели, для которой она предварительно не предназначалась. Может быть, это имеет какое-то отношение к эпидемии взрывающихся грузовиков, внезапно вспыхнувшей в здешних краях? Быть может, кто-то для той же самой цели пытается выжать из двигателя лишние полсотни «лошадок»? Но что это может быть за грузовик, что это за новая неожиданная цель?

– Вы меня слушаете? Я вам помог?

– Да, определенно помог. Я пока что еще не все понял, но я раскладываю все кусочки в ряд, и скоро будет готова общая картина. А теперь позволь задать тебе один вопрос. Я стреляю наугад: тебе что-нибудь говорит библейский отрывок, Евангелие от Марка, глава два, стих одиннадцать, о том, как Иисус исцелил калеку? В этих строчках нет какого-нибудь скрытого смысла?

– Знаете, сержант, мы не очень-то чтим священную книгу. Есть гонщики, которые относятся к ней с уважением, но не мы. Так что для меня в этих строках ничего нет, и я не думаю, чтобы они имели какое-либо отношение к гонкам.

– Ну хорошо, все равно спасибо. Я очень признателен за то, что ты смог выкроить для меня время, хотя у тебя сейчас столько забот. Вижу, ты отличный парень.

– Был рад вам помочь.

– Ты сейчас дни и ночи готовишься к гонке, но помог мне. Вот он, настоящий дух морской пехоты!

– Если честно, накануне гонки особых дел у нас нет. Сегодня вечером мы немного погоняем машину, в последний раз все проверим, а потом я отправлюсь в деревню и буду раздавать автографы, там будет настоящий сумасшедший дом, но у нас много сувенирных футболок и кепок, и вообще это помогает расслабиться и очистить мозги.

– Что ж, желаю удачи. Я знаю, что ты парень хоть куда, и будем надеяться, что везение тебе улыбнется.

– Это контролю не поддается, так что можно не забивать голову, – ответил Макриди.

Боб посидел, задумчиво перебирая записи. Затем, вспомнив, что проголодался, он сунул свой 38-й в кобуру на поясе, в миллионный раз убедившись в том, что оружие заряжено и патрон дослан в патронник, и вышел на улицу. В августовской жаре ничто не шевелилось. На стоянке было несколько машин, но по большей части она оставалась пустынной. Чуть дальше по шоссе Боб увидел кафе и направился туда, каждые несколько минут, несмотря на «зеленый» уровень опасности, который он установил для себя, оглядываясь вокруг на триста шестьдесят градусов в поисках чего-либо необычного, всматриваясь в тени, ища такие несоответствия, как струйка выхлопа из припаркованной машины или одинаковая шляпа на разных людях. Однако это был лишь жаркий летний день в маленьком городке американской глубинки.

Боб позавтракал, хотя времени было уже почти час дня, и за завтраком ему пришла еще одна дельная мысль. Он решил прочитать все Евангелие от Марка: вдруг это поможет ему проникнуться настроением стиха 2:11, увидеть что-нибудь такое, что пробудило у его дочери подозрения, заставив Эдди Феррола и его дружков пойти на убийство?

Поэтому Боб просидел несколько часов у себя в номере, читая Библию, наслаждаясь ею скорее как увлекательным рассказом – а сюжет действительно был захватывающий, особенно то, что Иисус мог спастись бегством, но не сделал этого и принял смерть на кресте, и это напомнило Бобу о многих его товарищах из морской пехоты, которые также могли спастись бегством, но остались и погибли. Однако, перечитав книгу дважды, он так ничего и не нашел.

Надо подумать, что делать дальше. Можно разыскать дом Эдди Феррола и с наступлением темноты заглянуть к нему в гости. Практически наверняка самого Эдди там не окажется, но кто знает, какие он мог оставить улики. Потом еще были братья Кармоди и Би-Джей Грамли; быть может, к этому времени о них всплыла какая-нибудь новая любопытная информация. Однако выяснить это надо будет через Ника Мемфиса, поскольку звонить Тельме и проявлять странный интерес к этому делу было бы неразумно. Но Ник до сих пор так и не перезвонил. Боб снова позвонил ему сам, и произошло то же самое: никто ему не ответил. И от парня из компьютерного магазина также по-прежнему не было никаких вестей.

Боб очень устал; он не находил себе места от вынужденного безделья и в то же время чувствовал, что ему нужно оставаться в номере. После такого хорошего начала день пропадал впустую. Он ничего не разведал, не сделал никакого продвижения вперед и…

Боб узнал этот звук, чавкающее хлюпанье мощного авиационного двигателя, которое могло означать только одно: вертолет. В свое время Боб вдоволь налетался на вертолетах, и один из них спас ему жизнь, успев доставить в полевой госпиталь в Дак-То, пока у него еще не остановились жизненные процессы, после того как русский снайпер проделал ему дыру в бедре. Однако сейчас это был не «хьюи», а другой, более крупный и мощный летательный аппарат. Рев двигателя становился все громче и громче, указывая на то, что вертолет снижается где-то совсем рядом.