Текст книги "Сады Луны (др. перевод)"

Автор книги: Стивен Эриксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

– Где твой взвод, сержант? – спросил Дуджек.

Скворец кивнул Скрипачу, который обернулся и направился обратно к люку.

– Они придут, – ответил сержант.

Блестящие, тонкие, как кожа, крылья кворлов – по четыре у каждого – на кратчайший миг словно замерли, и как один, двенадцать морантов оказались прямо над крышей башни. Ровное жужжание крыльев прерывалось щёлкающими командами морантов. Они пронеслись всего в пяти футах над головами солдат и без церемоний опустились прямо за ними.

Скрипач скрылся в комнате внизу. Дуджек положил руку на пояс, взглянул на морантов, а потом что-то пробормотал под нос и тоже направился к люку.

Скворец подошёл к ближайшему моранту. Лицо солдата прикрывало чёрное хитиновое забрало, и голова повернулась к сержанту с молчаливым вниманием.

– Был среди вас один, – проговорил Скворец, – однорукий. Его пять раз награждали за доблесть. Он ещё жив?

Чёрный морант ничего не ответил.

Сержант пожал плечами и обратил своё внимание на кворлов. Хотя он уже летал на них, эти создания не уставали удивлять Скворца. Крылатые насекомые балансировали на четырёх тонких ножках, торчавших из-под сёдел. Кворлы стояли на крыше, расправив крылья, которые дрожали так быстро, что вокруг них образовался туман из капелек воды. Они вытянули длинные, сегментированные хвосты – разноцветные, длиной в двадцать футов. Ноздри Скворца задрожали, когда до него долетел уже знакомый едкий запах. Гигантская клиновидная голова ближайшего кворла была украшена огромными фасетчатыми глазами и подвижными мандибулами. Две дополнительные конечности – руки, как он предполагал, – были поджаты. Пока он смотрел, голова кворла повернулась так, чтобы левый глаз был направлен прямо на него.

Сержант продолжал смотреть, гадая, что же видит кворл и что может думать, если вообще способен думать. Из любопытства сержант кивнул кворлу.

Голова склонилась набок, а затем отвернулась. Скворец поражённо заметил, что кончик хвоста кворла на миг свернулся. Никогда раньше он не видел, чтобы они так двигались.

Союз между морантами и Империей полностью перестроил имперскую военную машину. Здесь, в Генабакисе, малазанская тактика изменилась – и всё больше зависела от транспортировки по воздуху солдат и припасов. Такая зависимость казалась Скворцу опасной. Мы слишком мало знаем об этих морантах – никто никогда не видел их лесных городов. Я даже не могу различить, кто из них мужчина, кто женщина. Большинство учёных полагали, что они были настоящими людьми, но проверить это было невозможно – моранты забирали своих павших с поля боя. Беда ждёт Империю, если моранты когда-нибудь захотят власти. Впрочем, как ему сказали, их внутренние фракции разных цветов составляли вечно меняющуюся иерархию, а соперничество и конкуренция доходили до фанатизма.

Первый Кулак Дуджек вернулся к Скворцу, и суровое выражение на его лице слегка смягчилось. Из люка послышались спорящие голоса.

– Они пришли, – сказал Дуджек. – Орут на твою новую девочку за что-то – и даже не говори мне, я этого знать не хочу.

Облегчение, которое на миг испытал Скворец, разлетелось вдребезги, как только он понял, что втайне надеялся: Жаль дезертирует. Значит, его люди всё-таки нашли девушку, или она нашла их. Как бы там ни было, судя по всему, ветераны были совсем не рады её видеть. И Скворец не винил их. Неужто она попыталась убить Парана? Кажется, именно это и подозревали Быстрый Бен и Калам.

Больше всех рычал Калам, который вкладывал в свою роль капрала куда больше, чем следовало, и вопросительный взгляд Дуджека заставил Скворца быстро пойти к люку. Он встал у края и заглянул вниз. Все были там, выстроились угрожающим полукругом вокруг Жаль, которая прислонилась к лестнице, словно всё это разбирательство ей смертельно наскучило.

– Тихо! – рявкнул Скворец. – Проверьте припасы и живо сюда, наверх!

Он посмотрел, как они забегали, а потом удовлетворённо кивнул и вернулся к Первому Кулаку. Дуджек потирал культю левой руки и рассеянно хмурился.

– Проклятая погода, – пробормотал он.

– Молоток может снять боль, – сказал Скворец.

– Да не нужно, – отмахнулся Дуджек. – Просто я старею. – Он поскрёб подбородок. – Все ваши тяжёлые припасы уже доставили на место высадки. Готов к полёту, сержант?

Скворец оглядел рифлёные двойные сёдла, которые дыбились на спинах кворлов, как горбы, а потом решительно кивнул.

Они смотрели, как из люка появились один за другим все солдаты взвода, закутанные в дождевые плащи и с тяжёлыми тюками за спиной. Скрипач и Вал шёпотом переругивались, и последний бросил гневный взгляд на Тротца, который наступал ему на пятки. Баргаст развесил всю коллекцию талисманов, безделушек и трофеев на разные части своего мускулистого тела и выглядел теперь, как праздничное свинцовое дерево, которое канцы наряжают на День Скорпионов. Баргасты славились странным чувством юмора. Быстрый Бен и Калам шли по обе стороны от Жаль, оба злые и на взводе, а сама Жаль, не обращая ни на кого внимания, медленно направилась к кворлам. Её ранец был не больше свёрнутого одеяла, а дождевик больше походил на плащ – не армейского образца, доходящий ей до щиколоток. Она опустила капюшон. Несмотря на усиливающийся утренний свет, её лицо скрывала тень. Это всё, что у меня осталось. Скворец вздохнул.

Дуджек тихо спросил:

– Как она, сержант?

– Ещё дышит, – холодно ответил Скворец.

Первый Кулак медленно покачал головой.

– Такие молодые они теперь…

Когда Скворец задумался над словами Дуджека, на него нахлынули воспоминания. Когда его с солдатами на время приписали к Пятой армии, ещё до осады Крепи во время Моттской кампании, Жаль поступила к ним в составе новобранцев при Натилоге. Он видел, как девочка поставила на нож трёх местных наёмников, которых взяли в плен в Сером Псе – якобы чтобы получить информацию, но, с содроганием припомнил он, дело было совсем не в допросе. Там не было причин так поступать. Потрясённый, он в ужасе смотрел, как Жаль взялась резать им пах, одному за другим. Он помнил, как поймал взгляд Калама и сделал отчаянный жест, который заставил чернокожего убийцу рвануться вперёд с ножами наголо. Калам пролетел мимо Жаль и тремя быстрыми движениями перерезал пленникам глотки. А потом случилось то, что до сих пор разрывало Скворцу сердце. Истекавшие кровью наёмники, умирая, благодарили Калама.

А Жаль просто вложила свои клинки в ножны и пошла прочь.

Хотя она пробыла во взводе уже два года, его люди по-прежнему называли её «новенькой» и, наверное, так будут звать до смертного часа. В этом был особый смысл, и Скворец его хорошо понимал. Новенькие ещё не были «мостожогами». Нужны были признание, поступки, чтобы тебя перестали так называть. Жаль оставалась новенькой, поскольку одна на мысль о том, что она навсегда войдёт в ряды «Мостожогов», сидела, как раскалённый нож в глотке, у всех солдат его взвода. И даже сам сержант поневоле чувствовал то же.

Когда всё это пронеслось в мыслях Скворца, его подвело обычно безучастное выражение лица. Он ответил мысленно: Молодые? Нет, молодых можно простить, можно удовлетворить их простые потребности, и когда смотришь на них, видишь в их взгляде много знакомого. А она? Нет. Лучше избегать смотреть в эти глаза, в которых нет ничего молодого – совсем ничего.

– Ну, вам пора выступать, – проворчал Дуджек. – В сёдла все!

Он обернулся, чтобы сказать что-то на прощание Скворцу, но то, что Однорукий увидел в лице сержанта, не позволило этим словам сорваться с языка.

Когда восток начал затягивать небо алым плащом, в городе прозвучали два приглушённых раската грома – один через несколько минут после другого. Последние слёзы ночи скатились по водостокам и зажурчали в уличных канавах. Рытвины заполнились грязноватыми лужами, в которых отражались редеющие тяжёлые тучи. В узких переулках Краэльского квартала Крепи холодная и сырая ночь упорно цеплялась за тёмные ниши. Здесь покрытые плесенью кирпичи и истёртые булыжники мостовой поглотили второй раскат грома, так что эхо не смогло заглушить перестук водяных капель.

По проулку, идущему вдоль внешней стены, мчался пёс размером с мула. Его массивная голова низко склонилась на широких мускулистых плечах. То, что он не попал под ночной дождь, подтверждалось его пыльной, сухой, серо-чёрной шерстью. Морду собаки покрывали серые подпалины, глаза светились янтарём.

Пёс, седьмой среди Гончих Престола Тени, носил имя Зубец и шёл по следу. Его добыча была хитрой и ловко ускользала. Но Зубец чувствовал, что она уже близко. Он знал, что охотится не на обычного человека – ни один смертный не смог бы так долго избегать его клыков. Ещё больше Зубца поражало то, что он даже не видел свою добычу. Но она нарушила границы, бесстыдно вошла во Владения Тени по следу самого Престола Тени и задела все нити паутины, которую сплёл господин Зубца. Единственным ответом на такое оскорбление была смерть.

Пёс понимал, что скоро на него самого начнётся охота, и если загонщиков будет много, если они будут сильны, Зубцу придётся хорошенько потрудиться, чтобы продолжить поиск. Были в городе те, кто заметил грубый разрыв ткани. И меньше чем через минуту после того, как Зубец сошёл с Пути через врата, шерсть на загривке Пса поднялась дыбом: он почуял, что неподалёку поднимается волна магии. До сих пор Псу удавалось скрываться от ищущего взгляда, но долго это не продлится.

Бесшумно и осторожно он двигался через лабиринт лачуг и времянок, лепившихся к городской стене, не обращая внимания на редких горожан, которые вышли подышать свежим после дождя воздухом. Он переступал через бездомных, растянувшихся на его пути. Местные собаки и крысоловы бросали на него один взгляд и тут же пятились, прижимая уши и подметая хвостами грязную землю.

Когда Зубец завернул за угол осевшего каменного дома, утренний ветерок заставил его повернуть голову. Он замер, осматривая противоположную сторону улицы. Тут и там ещё висели клочья тумана, и тепло одетые фигуры уже выкатывали на мостовую тележки мелких торговцев – у Пса оставалось всё меньше времени.

Взгляд Зубца пробежал по улице и упёрся в большую, окружённую стеной усадьбу. Четверо солдат торчали у ворот, без интереса поглядывая на прохожих и переговариваясь между собой. Зубец поднял голову и обнаружил закрытое ставнями окно на третьем этаже.

Предвкушение и радость охватили Пса. Он нашёл конец следа. Опустив голову, он двинулся вперёд, не сводя глаз с четырёх стражников.

Дежурство закончилось. Как только новые стражники подошли, оба сразу заметили, что ворота открыты нараспашку.

– Это что такое? – спросил один из них, глядя на мрачные лица солдат, которые стояли у стены.

– Ночь такая была, – ответил старший, – когда вопросов не задаёшь.

Двое сменщиков обменялись взглядами, а потом первый кивнул старшему солдату и ухмыльнулся.

– Знаю я такие ночи. Ладно, идите. Койки вас заждались.

Старший морпех взялся за пику и, казалось, расслабился. Он посмотрел на своего товарища, но молодой солдат не сводил глаз с чего-то в дальнем конце улицы.

– Думаю, уже поздновато, – сказал новоприбывшим старший морпех, – вряд ли это случится, но если вдруг появится женщина из «Мостожогов», пропускайте её и лучше глядите в стену.

– Смотри, какая собака, – проговорил молодой солдат.

– Понятно, – сказал сменщик. – Жизнь во Второй…

– Только глянь на собаку, – повторил молодой.

Остальные обернулись и посмотрели на улицу. Старший морпех поражённо раскрыл глаза, а потом прошипел проклятье и выронил пику. Остальные не успели сделать и этого – а Пёс уже был рядом.

Рваная Снасть лежала на кровати во внешней комнате. Она так устала, что даже не могла уснуть и смотрела в потолок, прокручивая в голове обрывки событий последней недели. Хоть она сперва и разозлилась, что «мостожоги» втянули её в свои планы, чародейка не могла не признать, что чувствовала при этом удивительное возбуждение.

Желание собрать вещи и уйти по своему Пути прочь от Империи, прочь от безумия и жадности Локона, прочь от бесконечных сражений теперь казалось старым, порождённым отчаянием, которого она больше не испытывала.

Но остаться её заставило не только восстановленное человеколюбие – всё-таки «мостожоги» снова и снова доказывали, что знают, как устраивать свои дела. Нет, она хотела увидеть, как Тайшренна разжалуют. Эта истина пугала её. Жажда мести отравляет душу. И похоже, ей довольно долго придётся ждать заслуженного падения Тайшренна. Она боялась, что если так долго будет пить этот яд, то начнёт смотреть на мир блестящими от безумия глазами Локона.

– Слишком много, – пробормотала она. – Слишком много всего и сразу.

Шум у двери напугал её. Рваная Снасть села.

– А-а, – протянула чародейка, – ты вернулся.

– Живой и здоровый, – сказал Локон. – Уж прости, что обманул твои надежды, Снасть. – Марионетка взмахнула маленькой ручкой в перчатке, и дверь за ним сама собой захлопнулась, а щеколда скользнула на место. – Очень их боятся, этих Гончих Тени, – проговорил он, выходя на центр комнаты, и сделал пируэт, прежде чем сесть на пол, расставив ноги и раскинув руки. Он хихикнул. – А на деле всего только прославленные шавки, тупые и медлительные, обнюхивают каждое дерево. И никак не могут найти хитроумного Локона.

Рваная Снасть снова легла и закрыла глаза.

– Быстрый Бен недоволен твоей неосторожностью.

– Глупец! – Локон сплюнул. – Пусть смотрит! Пусть верит, что это знание даёт ему надо мной власть, пока я хожу, куда пожелаю. О, как он упивается тем, что будто бы может командовать мной – я ему пока что позволю пребывать в этом заблуждении, от этого моя месть будет только слаще!

Всё это чародейка уже слышала раньше и понимала, что он старается ради неё, пытается ослабить её решимость. К несчастью, Локон частично преуспел: она начала сомневаться. Может, он говорит правду: может, Быстрый Бен действительно потерял его, но только сам ещё этого не знает.

– Прибереги свою месть для человека, который отобрал у тебя ноги, а потом и всё тело, – сухо сказала Рваная Снасть. – Тайшренн по-прежнему глумится над тобой.

– Он заплатит первым! – завизжал Локон. Потом сгорбился, обхватил себя руками и прошептал: – Всему свой черёд.

За окном раздались первые крики.

Рваная Снасть вскочила, а Локон завопил:

– Он меня нашёл! Не дай ему меня увидеть, женщина!

Марионетка поднялась на ноги и поспешно заковыляла к своей коробке у дальней стены.

– Убей Пса – у тебя нет другого выхода!

Он рывком открыл коробку и залез внутрь. Крышка со стуком опустилась на место, и коробку окутала аура защитного заклятья.

Рваная Снасть в нерешительности стояла у кровати. Снизу затрещало дерево, и весь дом задрожал. Кричали люди, звенело оружие. Чародейка вытянулась, ужас наполнял её руки и ноги расплавленным свинцом. Убить Пса Тени? Ставни задребезжали в такт разлетающимся в разные стороны телам этажом ниже, а потом тяжёлые шаги добрались до лестницы и вопли стихли. Она слышала, как солдаты продолжают кричать где-то на территории усадьбы.

Рваная Снасть потянулась к своему Пути Тира. Сила хлынула в неё и смела парализующий страх. Вся усталость улетучилась. Она выпрямилась и посмотрела на дверь. Дерево затрещало, а потом доски вдруг полетели внутрь, словно их запустили из катапульты, но отскочили от магического щита Рваной Снасти. Двойной удар разломал их, во все стороны посыпались обломки и щепки. У неё за спиной разбилось стекло, ставни распахнулись. В комнату хлынул ледяной ветер.

Появился Пёс, его глаза пылали жёлтым пламенем, а мускулы на высоких плечах мягко перекатывались под кожей. Сила этого создания накатилась на Рваную Снасть, как волна, и чародейка ахнула. Пёс был стар, старше любого существа, которое он когда-либо видел за всю свою долгую жизнь.

Он задержался в дверях, нюхая воздух. С его чёрных губ на пол капала кровь. Наконец Пёс уставился на окованную коробку у стены слева от Рваной Снасти. Зверь шагнул вперёд.

– Нет, – сказала Рваная Снасть.

Пёс замер. Его массивная голова медленно и размеренно повернулась к чародейке, словно он только что заметил её. Губы вздыбились и открыли поблёскивающие клыки, длиной с большой палец мужчины.

Будь ты проклят, Локон! Мне нужна твоя помощь! Ну пожалуйста!

Белые полоски сверкнули под приподнявшимися веками Пса. Зверь прыгнул.

Он летел так быстро, что Рваная Снасть даже не успела поднять руки, а зверь уже оказался рядом и пробился через её внешние чары, словно они были сделаны из воздуха. Её последняя защита, насколько слоёв Высших щитов, встретили удар Пса, будто каменная стена. Она почувствовала, как во все стороны расходятся трещины, глубокие разломы пробегают по её рукам и груди, а потом раздался треск и хлынула кровь. Сила Пса подбросила её в воздух. Щиты на спине смягчили удар, когда чародейка врезалась в стену у окна. Вокруг в воздух взлетела штукатурка, а по полу рассыпались обломки разбитого кирпича. Пёс припал к земле. Он потряс головой, поднялся на ноги, фыркнул, а потом снова прыгнул.

Рваная Снасть ещё не пришла в себя после первого удара и только слабо выставила перед лицом окровавленную руку, больше ни на что не хватило сил.

Когда Пёс взлетел в воздух, раскрыв пасть, волна серого света ударила зверя в бок и отбросила на кровать справа от Рваной Снасти. Дерево хрустнуло. С рычанием Пёс снова поднялся, перекатился и теперь уже обернулся к Локону, который стоял на своей коробке, подняв руки и поблёскивая потом.

– О, да, Зубец! – пронзительно завопил он. – Я – твоя добыча!

Рваная Снасть обмякла, а потом склонилась набок, и её стошнило на пол. В комнате клубился Путь Хаоса, его миазмы вгрызались в неё, как жестокая чума. Они расходились от Локона видимыми вспышками серого, пронизанными чёрными прожилками света.

Пёс тяжело дышал, разглядывая Локона. Он словно пытался рассеять эти волны силы в своей голове. Глухое рычание зарокотало у него в груди – первый звук, который издал зверь. Широкая голова опустилась.

Рваная Снасть испуганно смотрела на Зубца, а потом внезапное понимание обрушилось на неё, словно молот.

– Пёс! – закричала она. – Он тянется к твоей душе! Спасайся! Беги отсюда!

Рычание зверя стало глубже, но он не шелохнулся.

Никто из них не заметил, как открылась дверь в спальню и на пороге появился шатающийся капитан Паран, закутанный в бесцветное шерстяное одеяло, которое прикрывало его до щиколоток. Бледный и мрачный, он шагнул вперёд, его пустые глаза были устремлены на Пса. Пока продолжалась невидимая битва воль между Зубцом и Локоном, Паран подошёл ближе.

Рваная Снасть краем глаза заметила движение. Она уже открыла рот, чтобы выкрикнуть слова предостережения, но Паран успел раньше. Одеяло распахнулось, и показался длинный меч, который тут же сверкнул в глубоком выпаде. Меч вошёл в грудь Зубца, а капитан отскочил, проворачивая клинок. Из горла Зубца вырвался оглушительный рёв. Шатаясь, Пёс отступил к обломкам кровати и прикусил кровоточащую рану в боку.

Локон яростно заорал и прыгнул вперёд к Зубцу.

Рваная Снасть быстро поставила ему подножку, так что кукла отлетела к дальней стене.

Зубец завыл. Со звуком рвущейся мешковины вокруг него распахнулась тёмная трещина. Он развернулся и прыгнул в глубокую тень. Трещина закрылась, оставив после себя только поток холодного воздуха.

Несмотря на боль, Рваная Снасть была потрясена. Она посмотрела на капитана Парана и окровавленный меч у него в руках.

– Как? – ахнула она. – Как ты мог пробить чары Пса? Твой меч…

Капитан посмотрел на клинок.

– Просто повезло, наверное.

– Опонны! – зашипел Локон, вскочил и злобно уставился на Рваную Снасть. – Худ побери Шутов! А тебе, женщина, я этого не забуду. Ты поплатишься – клянусь!

Рваная Снасть отвела взгляд и вздохнула. Её губ коснулась улыбка, когда произнесённые ранее слова приобрели новый, мрачный смысл.

– Ты будешь слишком занят, Локон, чтобы возиться со мной. Ты дал Престолу Тени пищу для размышлений. И ты ещё пожалеешь, что привлёк его внимание. Отрицай это, если хочешь.

– Я ухожу обратно в коробку, – проворчал Локон. – Тайшренн будет здесь через минуту. Ты ему ничего не скажешь, чародейка. – Он забрался внутрь. – Ничего! – Крышка с треском захлопнулась.

Улыбка Рваной Снасти стала шире. Вкус крови во рту стал предвестьем, безмолвным, видимым предзнаменованием будущего, которого, как она знала, Локон не способен увидеть. От этого вкус стал почти приятным. Она попыталась пошевелиться, но холод сковал конечности. Перед её внутренним оком проплывали видения, но стены тьмы сомкнулись вокруг них, прежде чем она что-то разглядела. Рваная Снасть почувствовала, что тает.

Рядом зазвучал требовательный мужской голос:

– Что ты слышишь?

Она нахмурилась и попыталась сосредоточиться. Потом улыбнулась.

– Монета… Я слышу, как вертится монета.