Текст книги "Безбашенные"

Автор книги: Стив Паркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

Глава 2

«Твердый грунт под ногами», – размышлял сержант Оскар Андреас Вульфе. Будь там хоть все зеленокожие галактики, ему хотелось снова оказаться на добром твердом грунте. Было бы здорово почувствовать пыль и камни под каблуками ботинок – впервые за долгое время. Его уже тошнило от жизни на этом чертовом корабле, от лабиринта мрачных коридоров и воздуха, который бесконечно очищался регенерационными системами. Мечтая о дюнах, горах и широких равнинах, он вместе с ротой поднимался по трапу посадочного бота, который должен был доставить их на поверхность планеты.

Перелет с Палмероса в подсектор Голгофы был самым длинным варп-путешествием в карьере Оскара, и от долгого напряжения он успел здорово разозлиться – впрочем, как и другие гвардейцы. Это путешествие показалось ему особенно трудным. Варп-перелеты никогда не походили на веселые пикники. Но тут добавилась новая проблема. Его разум по-прежнему боролся с воспоминаниями о последних днях на Палмеросе – с воспоминаниями, от которых он часто просыпался в холодном поту, сжимая пальцами скомканную простыню и повторяя имя мертвого товарища.

Он подозревал, что членов его экипажа это беспокоило больше, чем могло показаться. Они спали вместе с ним в одном кубрике и часто вскакивали от его громких стонов и криков. Иногда, глядя в глаза товарищей, он чувствовал утрату уважения с их стороны, хотя раньше вера подчиненных в него была непоколебимой. И Вульфе гадал, насколько хуже пойдут дела, если он расскажет им правду о том, что видел в каньоне в день эвакуации? Наверное, они вообще разочаруются в нем. Ведь это беда, когда твой командир видит призраков. Те, кто признавался в подобных видениях, обычно пропадали без вести или изгонялись из частей, находившихся под юрисдикцией имперского корпуса. Оскар сообщил о призраке только одному человеку – исповеднику Фридриху. И он пока решил ограничиться той частной беседой. Их исповедник, даже упившись в хлам, как это часто бывало, умел хранить тайны солдат. Такому человеку можно было довериться.

Вульфе заставил себя подумать о чем-нибудь хорошем. Как приятно будет видеть небо над головой, а не металлические щербатые переборки, увитые влажными трубами и переплетенными кабелями. Трудно представить, каким будет это небо. Впрочем, после долгого ожидания хотелось одного: чтобы оно было широким и бескрайним – любого цвета, кроме матовой серости корабельных стен.

Следуя за бойцами другого экипажа, Оскар провел своих парней через один из грузовых трюмов посадочного бота. Они, повернув головы, поглядывали на стоявшие там танки и полугусеничные бронетранспортеры. За танками, едва различимые в густой тени, располагались ротные грузовики с горючим и припасами. Все машины были накрыты тяжелым коричневым брезентом, поверх которого змеились толстые стальные тросы, прикрепленные болтами к выступам на палубе. Несмотря на брезент, скрывавший машины, Вульфе без труда отыскал свой танк. Он назывался «Последние молитвы-II» и базировался на типовой марсианской альфа-модели. По этой причине танк был несколько длиннее остальных «Леманов Руссов». Старую «девочку» покрывали вмятины и рубцы – по мнению Вульфе, она претендовала на звание самого древнего и потрепанного танка из всех, что он видел. Ее бронированные плиты были склепаны вместе, а не состыкованы в соответствии со стандартным шаблоном. Башня со строго вертикальными поверхностями как будто умоляла пробить ее кумулятивными снарядами или противотанковыми гранатами. Вульфе ни секунды не сомневался в том, что он со всем экипажем погибнет в первом же бою. Чертова машина абсолютно не походила на свою предшественницу, и Оскар проклинал ее за это. Он помнил, как, увидев в первый раз такую старую развалину, подумал, что ван Дрой решил наказать его за какую-то провинность. Раньше ему казалось, что их отношения с лейтенантом были исключительно хорошими. Но теперь у него появились сомнения. Особенно после того, как другие сержанты, пользуясь случаем, начали глумиться над ним, еще сильнее ухудшая ситуацию.

– Теперь ты не сможешь обгонять нас, как прежде, верно, Оскар? – говорили они. – Дай знать, если тебе понадобится помощь. Мы подтолкнем тебя на дюну.

– На чем она движется, Вульфе? На педальной тяге?

– Сколько же зубров потребуется, чтобы тащить ее по дороге?

Список неприятностей можно было продолжать до бесконечности. Оскар бросил хмурый взгляд на танк, радуясь тому, что машина была скрыта под брезентом и что ему не приходилось смотреть на ее неприглядную броню. Он быстро отвернулся.

Гвардейцы, шагавшие перед ним, – экипаж сержанта Рихтера – взбежали по узкому металлическому трапу и исчезли из виду. Опираясь о перила, Оскар направился следом за ними. Стальные ступени зазвенели под подошвами начищенных походных ботинок. Его парни шли за ним, едва не наступая на пятки. Все молчали, кроме стрелка Хольца, который чертыхался себе под нос. Вульфе не удивлялся этому. Хольц и в лучшие времена не отличался благовоспитанностью. Конечно, они выбрались из варпа живыми, и радость парней была такой же искренней, как у Оскара. Но каждый человек в полку знал, что ожидало их на Голгофе. Только безумцы и лжецы – в основном приписанные к штабу офицеры – заявляли, что у группы армий здесь имелся шанс на успех. По мнению Вульфе, операция «Гроза» больше походила на безнадежную авантюру. Полковник Виннеманн изо всех сил старался внушить им стремление к цели и чувство чести, но храбрость была лишь малой опорой в их миссии.

Планета кишела орками. «Клянусь разорванным Оком! – подумал Оскар. – Кто знает, сколько там этих мерзавцев!» Он неосознанно провел кончиком пальца по длинному горизонтальному шраму на горле. Орки! Сейчас его ненависть к ним была такой же сильной, как всегда. Фактически она стала еще сильнее.

Дверь на верхней площадке металлического трапа вела в пассажирский отсек. Это было длинное и мрачное помещение, похожее на туннель. Ширина – не больше трех метров. На полу располагались ряды крохотных оранжевых светильников. На стенах виднелись номера, нарисованные тусклой белой краской. Оскар и его экипаж нашли свои места и, втиснувшись в кресла, опустили на головы и плечи металлические крепежные рамы. Замки громко защелкнулись. Этот звук был наполнен многими смыслами и отмечал особый момент завершенности. Как только вы пристегивались, отказаться от прогулки уже было невозможно.

Лишь несколько минут оставалось до спуска на планету. Вульфе почувствовал в животе знакомое ощущение напряженности. Он осмотрелся по сторонам и приветливо кивнул сержанту Вессу.

Тот лишь недавно получил повышение. До этого он несколько лет был стрелком у Вульфе. Они остались друзьями, хотя после того, как Вессу дали шевроны, между ними безусловно возникло отчуждение. Теперь он командовал собственным экипажем, а его место у основного орудия занимал Хольц – бывший стрелок спонсона. Оскар был рад успехам друга. Многие парни в полку хотели стать командирами танков. Однако в глубине души Вульфе огорчал уход Весса. Вместе они нарубили целую кучу вражеской бронетехники.

Как только последняя группа вошла в помещение, дверь с шипением закрылась. В отсеке находилось около двухсот человек. Они были Безбашенными Госсфрида – Десятой ротой Восемьдесят первого бронетанкового полка. Лейтенант и его адъютант отсутствовали. Они должны были лететь в кабине пилотов вместе с экипажем посадочного бота. Остальные гвардейцы сидели лицом друг к другу на всем протяжении узкого и длинного отсека. Они обменивались шутками и нервозно посмеивались над новичками. Рядом с Вульфе задумчиво покачивался капрал Мецгер – водитель танка. Хольц и Сиглер (последний был заряжающим пушки) устроились на противоположных сиденьях.

Это десантирование отличалось от прошлого не только боевым заданием, но и самой малой численностью экипажа, с которой Вульфе доводилось идти в бой. Его предыдущий танк был оснащен просторными спонсонами – двумя выступавшими по бокам отсеками с тяжелыми болтерами с ленточной подачей. Они уничтожали любого врага, который был достаточно глуп, чтобы приблизиться к их «Последним молитвам». Тот прежний танк представлял собой устрашающую и абсолютно неудержимую боевую машину. Воспоминания о том, как он оставил свою «девочку» на темной автостраде за великое множество световых лет отсюда, наполняли Оскара жгучей тоской и угрызениями совести. С тех пор он ежедневно горевал о потере танка. Но какой у него тогда был выбор? Максимальной скорости оказалось недостаточно. Бросив машину на дороге, он с экипажем пересел на борт быстрой «Химеры», и скорость легкого БТР спасла их жизни. Они попали на последний орбитальный подъемник и убрались с Палмероса за несколько минут до того, как планета подверглась тотальному уничтожению.

Несмотря на боль от потери любимого танка, Вульфе знал, что должен благодарить судьбу за свое спасение. Миллиардам имперских граждан повезло гораздо меньше.

В любом случае, новая машина (эх, подумал он, ну что в ней было нового?) не имела мощной обороны. Ее фланги оставались практически голыми. Боковая броня из прочной пластали достигала в ширину ста пятидесяти миллиметров, однако враги человечества обладали широким спектром реактивного вооружения, способного разрезать ее, как подтаявшее масло. Противнику лишь требовалось сократить дистанцию. Без боковых спонсонов Вульфе не мог защитить уязвимые места своего танка из купола башни. Там находился тяжелый стаббер с контейнерным магазином патронов. Насаженный на стержень, он давал широкий сектор обстрела. Это было хорошее оружие, но Оскар по-прежнему горевал об отсутствии спонсонов.

Из вмонтированных в потолок динамиков прозвучал трескучий голос:

– Двери трюма открываются. Крепежные замки освобождены. Произведен запуск двигателей. Активация бортовых гравитационных систем через три, две, одну секунду…

Вульфе почувствовал, как его живот потянуло вниз, – то было краткое мгновение, во время которого вес его тела удвоился. Гравитационное поле «Руки сияния» и местное поле посадочного бота наложились друг на друга. Затем с такой же быстротой неприятное ощущение исчезло, и бортовая гравитация бота стала единственной силой, вжимавшей Оскара в сиденье.

– Двери трюмного дока открыты, – доложил механический голос. – Производится активация механических стапелей. Начинается спуск на планету. Вход в термосферу через десять, девять…

Вульфе отвлекся от обратного отсчета времени.

– Эй, сардж! – нервозно спросил танкист, сидевший через дюжину кресел справа. – Что такое термосфера?

– Закрой выхлопную трубу, чертов девственник! – рявкнул сержант. – Откуда мне знать? Я что, похож на заучку?

Вульфе усмехнулся. «Свежее мясо», – подумал он. Для доброго количества солдат это было первое десантирование. Катастрофические потери Восемнадцатой группы армий, понесенные на Палмеросе, сократили ее личный состав почти наполовину. Старшие кадеты из кадийских Белых щитов – неустрашимых молодежно-тренировочных полков – восполнили ряды, но в основном их направили в полки Восьмой и Двенадцатой дивизий. Повысив в звании достойных гвардейцев из техкоманд и вспомогательных отрядов, кадийский Восемьдесят первый полк пополнил оставшиеся вакансии тыловиками из Шестьсот шестнадцатого резервного полка – солдатами, которые в большинстве случаев никогда не бывали в танках. В личных беседах лейтенант ван Дрой выражал озабоченность таким комплектованием. Он полагал, что многие новички не выдержат тягот службы – особенно в долгосрочной перспективе. Резервистов редко направляли на линию фронта. Обычно их использовали в гарнизонной службе или для строительных работ. Вульфе знал, что вкус первых сражений отсортирует мужчин от мальчиков.

Размышляя о том, кто из новичков сдаст экзамен на мужество, он непроизвольно бросил взгляд на бойца, который сидел на последнем левом сиденье противоположного ряда. «Я буду присматривать за тобой, зеленое дерьмо», – пообещал он самому себе.

Динамики с треском пробудились к жизни:

– Проникновение в мезосферу через десять, девять…

– Звучит пошловато, не так ли? – сострил какой-то краснолицый новобранец.

– Джаррел, что за дурацкие аналогии? – безрадостно хохотнув, спросил сидевший рядом с ним танкист.

Он попытался по-дружески хлопнуть товарища по руке, но полосы крепежной рамы не позволили сделать это. Беспокойный солдат, говоривший с ним ранее, открыл было рот для новой шутки, однако грубый голос его командира пресек пустую болтовню.

– Давай, Винтнерс! – рявкнул сержант. – Спроси меня, что такое мезосфера. Я лично займусь твоим образованием.

Несмотря на брутальные манеры, в его голосе чувствовались вполне уловимые нотки юмора.

– Ты будешь драить сортир всю эту чертову операцию.

Нервный смех прошелестел по рядам. Винтнерс побледнел и плотно поджал губы. Вульфе почти не замечал их перебранки. Он внимательно наблюдал за мужчиной, сидевшим на крайнем левом сиденье. Он рассматривал черты его ястребиного лица и следил за тем, как тот двигал губами, тихо переговариваясь с членами своего экипажа.

Это был капрал Ведер Ленк. Двадцать восемь лет от роду, командир «Лемана Русса» класса «Экстерминатор». Имя танка – «Новый чемпион Церберы». Высокий, стройный и смуглый мужчина. Симпатичный. Хоть сейчас на плакат. Такие парни всегда неплохо выглядят: легкие улыбки, теплые рукопожатия. Но Вульфе не обманешь! Он презирал банду пугливых льстецов, прилипшую к Ленку после того, как его перевели в их полк. Оскар все еще не понимал, почему новобранцы стайкой вились вокруг капрала. Рассуди нас Трон! Ведь парень прибыл из резерва. Ну чем тут было восхищаться? Значит, следовало признать, что Ленк обладал неординарными качествами. Прежде всего, у него имелся опыт в танковом деле. Возможно, в этом и заключалась причина его популярности? Он считался в полку таким же новичком, как и остальное «свежее мясо», но тем не менее слыл опытным танкистом. Пока это было лучшим объяснением из тех, что приходили Вульфе в голову.

В архивных записях указывалось, что раньше Ленк служил сержантом. Затем что-то пошло не так. Ему предъявили обвинение. По приговору военно-полевого суда парня продержали под арестом тридцать дней и в конце концов разжаловали в капралы. Лишь штабные офицеры знали суть его проступка, но они не говорили об этом. Вульфе планировал выяснить правду.

В день их первой встречи на борту «Руки сияния» Оскар посмотрел на Ведера и увидел в его глазах с пурпурной радужной оболочкой суровый холод непокорности. Парень ничего не делал, чтобы вызвать неприязнь, но Вульфе знал, что рано или поздно между ними возникнет конфликт. Все это усугублялось сходством Ленка с одним криминальным подонком – кадийским каторжником по имени Виктор Данст. Данст и его банда татуированных наркоманов однажды попытались ограбить Вульфе на нижних улицах Каср Гера. В то время Оскар был белощитником – молодым кадетом и выпускником базовых курсов. Он значительно уступал им в силе, но, подобно многим Белым щитам, твердо верил в свою непобедимость. Он даже не подумал о бегстве. Когда Вульфе посоветовал бандитам сдаться, Данст поклялся убить его. Лишь случайное вмешательство патрульного отряда из Общества гражданского принуждения спасло Оскару жизнь в тот день. Нож Данста вошел в его грудь всего на пару сантиметров. Ему тогда здорово повезло.

Пока Вульфе рассматривал Ленка, тот, видимо, понял, что за ним наблюдают. Он не стал поворачивать голову и обмениваться взглядами, но все же показал свое пренебрежение к сопернику. Оскар увидел усмешку, промелькнувшую на лице новобранца. Он почувствовал огромное желание встать и ударить его. Вульфе представил себе удовольствие, которое он испытал бы в то мгновение, когда кости Ленка затрещали бы под его кулаками. В отличие от многих знакомых гвардейцев, Вульфе не был скандалистом, но и тихим мальчиком его никто не называл. Оскар не сомневался, что, если бы дело дошло до драки, он без труда побил бы Ленка, хотя, судя по виду, этот парень вряд ли дрался бы честно. Жаль, что их поединок был невозможен, поскольку из-за разницы в звании Ленк, ударив Вульфе, совершил бы уголовное преступление. И все же, думал Оскар, если отбросить их звания в сторону…

Динамики на потолке затрещали снова:

– Силовые щиты сохраняют мощность в пределах восьмидесяти процентов. Вход в стратосферу через десять, девять, восемь…

Все шутки и комментарии, которые могли бы последовать за этим объявлением, застряли в глотках бойцов. Посадочный бот начал трястись и вибрировать. Лица многих гвардейцев исказились от испуга. Некоторые из новичков побледнели и поджали губы, как будто их могло стошнить.

– Джентльмены, – обращаясь к экипажу, произнес Вульфе, – пора вставить амортизаторы.

Он сунул руку в правый карман штанов и вытащил небольшую прозрачную дугу из твердой резины. Это была капа, которую гвардейцы использовали во время учебных поединков. Кивнув, Мецгер, Сиглер и Хольц вытащили из карманов идентичные предметы и вставили их между зубами. Все ветераны в пассажирском отсеке сделали то же самое. «Свежее мясо» смотрели на них с выражением смиренного ужаса.

– Клянусь кровавым Оком! – заголосил круглолицый боец, сидевший через десять сидений справа от Оскара. – Почему никто не предупредил нас о том, что нужно взять капы?

Он был новобранцем в экипаже сержанта Раймеса, и именно Раймес – закаленный в боях командир «Лемана Русса» с названием «Старая костедробилка» – ответил ему, на секунду вынув капу изо рта:

– Это ротная традиция, клоповья еда.

Он усмехнулся, смяв кожу вокруг широкого шрама, пробегавшего от левого глаза до уха. Термин «клоповья еда» был его личным выражением симпатии к вновь прибывшим новичкам, и, произнося эти слова, он умудрялся делать их похожими на такие банальные определения, как «тупой идиот» или «ослиная задница». Некоторые ветераны уже начинали использовать его идиому в своей речи – причем не только в Десятой роте.

– Ты останешься целкой до тех пор, пока не сломаешь зубы при высадке на планету.

Ошеломленный боец открыл было рот в наивном недоверии, но затем начал рыться в карманах, надеясь найти какую-нибудь замену капе. Он вытащил мятый кусок ветоши, которым, наверное, чистил ботинки или пуговицы перед строевыми проверками. Затолкав тряпку в рот, он с жалобным выражением прикусил ее зубами. Вульфе предполагал, что она отдает политурой. Уголком глаза он увидел, как Раймес кивнул новичку.

– Хорошая мысль, сынок. Башка у тебя варит. Мы еще сделаем из тебя настоящего гвардейца.

– …Три, две, одну секунду, – жужжал с потолка механический голос. – Вход в тропосферу достигнут. Высота девять тысяч метров. Всему личному составу приготовиться к атмосферной болтанке. Примерное время посадки через девятнадцать минут. Производится деактивация бортовых гравитационных систем. Переход на местную гравитацию произойдет через три, две, одну секунду…

Второй раз с тех пор, как Оскар зашел на палубу бота, момент гравитационного наложения заставил его почувствовать удвоенную тяжесть тела. Некоторые бойцы застонали, когда их кости заскрипели от внезапного напряжения мышц. Но после того как гравипластины под их ногами перестали действовать, они почти не заметили разницы в силе тяжести.

Согласно толстой пачке обзорных документов, выданных каждому гвардейцу (хотя лишь несколько парней в полку ознакомились с ними), гравитация на поверхности Голгофы была вполне терпимой – 1,12 g. Вульфе, который обычно весил около восьмидесяти пяти килограммов, при увеличении массы на двенадцать процентов тянул теперь на девяносто пять кило. Это мало беспокоило его. Технари на борту «Руки сияния» позаботились об акклиматизации. После бегства с Палмероса они ежедневно и постепенно увеличивали гравитацию на борту корабля, ненавязчиво подготавливая солдат к условиям их последующего наземного дислоцирования. Люди, подобные Сиглеру и сержанту Раймесу, не слишком крепкие желудком, закалились уже через несколько месяцев. Вульфе почувствовал небольшое улучшение аппетита и заметил, что его одежда стала плотнее облегать руки, ноги и грудь. Тело быстро привыкло к новой силе тяжести. Теперь, когда гравитация планеты действовала напрямую, он ощущал себя таким же, как обычно. Хотя для танков эти перемены были ощутимыми. Они влияли на потребление горючего и дальность стрельбы, на траекторию и скорость снарядов, на прочность и износ материалов. Такие вопросы требовали адекватных решений, поэтому полковым инженерам технических команд нечасто удавалось выспаться.

Подумав об эксцентричных техножрецах, Вульфе решил, что они, возможно, вообще не нуждались в сне. Кто их знает? Может, они просто вставляли себе свежие батарейки. Образ, возникший перед его мысленным взором, был забавным и немного тревожным.

Посадочный бот трясло не на шутку. Атмосфера Голгофы была плотнее, чем у многих населенных миров. Скачки давления между горячими и холодными зонами планеты создавали воистину свирепые бури. Пока судно швыряло в стороны то так, то эдак, некоторые новобранцы уже пачкали себя рвотой. Оскар сражался с инстинктом, требующим напрячь мышцы тела. Но гораздо умнее было расслабиться, иначе позже пришлось бы страдать от порванных сухожилий и всевозможных растяжений – слишком частых и типичных травм при посадке на большие планеты.

– Высота семь тысяч пять…

Искаженный статикой голос внезапно утонул в ужасном пронзительном скрипе. Вульфе прижал ладони к ушам. Он помнил этот звук и знал, что такой скрежет не предвещает ничего хорошего. Звук рвущегося металла. Посадочный бот накренился вправо. Голова Оскара качнулась назад и ударилась о мягкую поверхность сиденья. Казалось, что его живот попал в центрифугу стиральной машины. Зрение помутилось. Перед глазами заплясали яркие звездочки. Нескольких бойцов в противоположном ряду встряхнуло так сильно, что их капы вылетели и упали на пол. В отсеке послышались громкие проклятия.

– В нас нехило попали! – прокричал какой-то запаниковавший новобранец.

Вульфе казалось, что его сердце бьется где-то у самого горла.

– Никто в нас не попал, чертов Веббер! – рявкнул один из гвардейцев. – Если не знаешь, лучше помолчи.

– А что это тогда, если не попадание? – спросил кто-то еще. – Клянусь кровавым Оком!

– Молчать! – рявкнул сквозь капу сержант Раймес. – Довольно болтать! Это турбулентность, трусливые глисты! Вы поняли меня, сопливые тряпки? Обычная тряска. А теперь прикройте шланги!

Ложь Раймеса была очевидной. Он пытался успокоить новичков, но никто не принимал его слова за чистую монету. Бот сильно накренился влево, затем медленно восстановил угол дифферента. Тряска оставалась сильной и болезненной. Люди хватались за крепежные рамы. Косточки их пальцев белели от напряжения.

Оскар еще раз взглянул на Ленка и сердито нахмурился, увидев его спокойное лицо. Губы парня немного выпячивались над выпиравшей капой – похоже, она нисколько не досаждала ему. Но и этот самоуверенный выскочка нервозно подпрыгнул на сиденье, когда в наушниках шлема раздался оглушительный высокотональный вой. Он оборвался так же внезапно, как и возник. Его заменил тусклый голос техножреца, произносившего очередное сообщение. На этот раз звук был усилен до тошнотворной громкости. Вульфе даже показалось, что в рваных фразах техника он услышал намек на панику.

– …Пробой защитных щитов… мощнейший ураган… сбились с курса и… вниз. Всему личному составу… для немедленной…

Прошло мгновение, и Оскара вдруг затопила огромная волна мучительной боли. Казалось, что вся Галактика слетела с оси. Верх стал низом, левое – правым. Затем с пугающей скоростью все вновь переместилось. Он крепко зажмурился и поморщился от ослепительного фейерверка, вспыхнувшего на внутренней стороне его век. Мышцы ныли от напряжения, превосходящего возможности тела. Сердце колотилось о грудную клетку, словно птица, желавшая вырваться…

Темнота. Отсутствие мыслей. Тишина. Вульфе падал в неосязаемую пустоту, в которой не могли существовать даже кошмары.

* * *

Что-то оцарапало его левую щеку. Несмотря на вялое сопротивление Оскара, острая боль медленно вытащила его из комфорта темного забвения. Он полуосознанно ощупал языком внутреннюю сторону щеки. Небольшой порез и привкус крови. Язык скользнул по коренным зубам… «Проклятье!» Два из них были острее, чем прежде. Два сломанных зуба. Вульфе вяло подумал об осколках и решил, что проглотил их в беспамятстве.

Затем пришла взрывная боль в глазах. Он хотел зажмуриться сильнее, но веки и без того были плотно сжаты. Когда боль немного рассеялась, он заметил промелькнувшую тень. Сержант медленно и осторожно приоткрыл глаза…

– Хольц? Что случи…

Он попытался приподняться. Мышцы тут же обожгло волной огня. Он застонал и снова опустился на спину.

– Полегче, – склонившись над ним, сказал Хольц. – Сиглер пошел искать медика. Хотя они сейчас нарасхват. Тут не только много раненых, но есть и убитые. Бребнер и половина его экипажа. Несколько парней Фачса. Краусс и Сименс потеряли своих водителей. Два десятка бойцов из вспомогательных команд уже никогда не ответят на твое приветствие.

Хольц помолчал секунду. Когда его печаль немного рассеялась, он добродушно добавил:

– Клянусь кровавым Оком, сардж, мы рады, что ты тоже выбрался из этой передряги. Просто полежи немного, ладно?

Напрасная трата слов. Вульфе снова попытался приподняться. Застонав от боли и перекатившись на левый бок, он оперся на правый локоть. Его пальцы погрузились в темно-красный песок. По спине пробежал озноб.

– Голгофа, – прошептал он.

– Так точно, сэр, – ответил Хольц. – Голгофа, мать ее…

Вульфе промолчал, оценивая в уме впечатление, полученное от красных песчинок. Он поднял горсть мелкого песка к глазам, и тот заструился между его пальцами, словно вода. Оскар потер песчинки указательным и большим пальцами. На коже остались пятна – густые мазки темно-красной пыли.

– Как кровь, – проворчал он себе под нос.

Хольц, уловив последнее слово, не понял, о чем говорил командир.

– Не волнуйся, сержант. Никаких кровотечений нет. Только струйка изо рта. Или ты думаешь, что у тебя сломаны ребра? Может, лучше дождаться медика?

Вульфе упрямо покачал головой. Даже если он получил серьезное ранение, отлеживаться на спине было бессмысленно. Он взглянул на линию горизонта и осторожно сделал несколько глубоких вдохов… о чем тут же пожалел. Густой воздух Голгофы слегка обжигал ноздри и пованивал тухлыми яйцами. Избыток серы? Или что-нибудь похуже? Вокруг него тянулись низкие барханы. Лишенные отличительных черт, они убегали в мерцающую даль, где суша и небо сплавлялись в ленту миража, парившую над пустыней.

Он приподнял подбородок и посмотрел прямо вверх. Чужое небо поражало буйством красных и коричневых тонов. Достаточно красиво, подумалось ему, но и ужасно уныло. Облачный покров нависал очень низко. Где-то глубоко внутри его ежесекундно вспыхивали молнии, не достигавшие поверхности пустыни. Оскар заметил над собой рассеянное зарево местной звезды, однако ее свет даже в полдень с трудом проникал сквозь слой облаков. Из-за этого, как понял Вульфе, везде было темно. Середина дня на Голгофе напоминала ему поздние кадийские сумерки.

Хольц проследил за его взглядом.

– Начальство говорит, что мы должны благодарить этот облачный покров. Если бы не он, свет звезды убил бы нас в одно мгновение.

– Миллионы способов, – прошептал Оскар.

– Ты не мог бы повторить, сержант?

– Это слова терранского поэта… Не помню его имени. Он сказал, что у чертовой Голгофы найдутся миллионы способов уничтожить людей.

Поморщившись от боли, Вульфе с трудом переместился в сидячую позу. Хольц промолчал. Он уже не пытался удерживать сержанта в неподвижном положении. Стрелок лишь молча покачал головой, показывая свое неодобрение.

– Сиглер в порядке? – спросил его Оскар. – И как там Мецгер? Что с Вессом и его экипажем?

– Сиглер и Мецгер живы и здоровы, – ответил Хольц. – Ни одной царапины. То же самое и с Вессом, хотя его водилу сильно потрепало.

Он с задумчивым видом приподнял руку и потер пальцами отвратительный белый шрам, исковеркавший всю левую сторону его лица. Семь лет назад на планете Модесса Прим шальной раскольник-партизан выпустил в танк Вульфе кумулятивный снаряд. Хольц находился в одном из спонсонов. Брызги расплавленного металла превратили его из симпатичного балагура в самого ворчливого человека, какого когда-либо знал Вульфе. Однако изредка он видел образ старого Хольца, проглядывавший сквозь новый неприглядный облик, – прямо как солнце Голгофы.

– Клянусь разорванным Оком! – внезапно вскричал Оскар. – Ван Дрой был наверху с пилотами. Он не погиб при круше…

– Нет, все в порядке, – перебил его Хольц. – Только отколол край зуба. Из-за этого он злой, как черт. Лейтенант недавно приходил сюда, с любимым огрызком сигары, торчавшим изо рта. Похоже, он хотел узнать, насколько сильно ты ранен. Сказал, чтобы ты доложился ему, как только сможешь встать на ноги. Он собирает у себя всех командиров танков.

Это породило новый вопрос.

– А как насчет Ленка? – спросил Вульфе, пытаясь не вкладывать в голос излишне большую надежду.

Хольц фыркнул. Он тоже питал неприязнь к самонадеянному новобранцу. Оскар догадывался, что причиной здесь была зависть, а не что-то другое. До той поры, как лицо Хольца оплавилось и превратилось в руины, он пользовался большим успехом у женщин. А Ленк слыл любимчиком многих медицинских сестер и женщин из офицерского состава «Руки сияния». Судя по слухам, доходившим до Вульфе, парень без стеснения делился с друзьями пикантными подробностями своих любовных похождений.

– Этот тип первым начал выгружать убитых и раненых, – нахмурившись, ответил Хольц. – Он сейчас вернулся в посадочный бот. Проверяет свой танк.

– Проклятье! – проворчал Оскар.

Он снова взглянул на небо и, адресуясь к Императору, угрюмо спросил:

– Неужели моя просьба была такой уж чрезмерной?

Хольц сухо засмеялся.

– Подумай и о светлой стороне. Если твой терранский поэт говорил правду, то у нашего приятеля будет много возможностей сыграть в ящик перед тем, как мы слиняем отсюда.

Вульфе переместил вес тела и осторожно поднялся на ноги. У него кружилась голова, но он мог стоять без поддержки друга. Поймав равновесие, он повернулся и бросил взгляд на обломки разбитого бота. Его взору предстало печальное зрелище. Пустыня была устлана на сотни метров обломками различных форм и размеров. Из хвостовой части судна валил черный дым, завиваемый горячим бризом в широкую спираль. Увидев этот столб, поднимавшийся вверх к облакам, Оскар сердито покачал головой.

«Вот же дерьмо, – подумал он. – Дым выдаст оркам нашу позицию. С таким вымпелом мы не сможем оставаться здесь долго».