Текст книги "Партизанскими тропами"

Автор книги: Стеван Вргович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

ОРДЕН ЗА МИНИРОВАНИЕ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ

Бригада «За Родину» действовала на территории между городами Лоев, Хойники, Речица и Калинковичи, однако отважные минеры вели свои боевые операции не только в этом районе. Часто они переправлялись через Днепр и минировали полотно железной дороги Чернигов – Гомель.

Во второй половине 1943 года по указанию ЦК Компартии Белоруссии партизаны начали так называемую «рельсовую войну» против оккупантов. Ее считали ответственной и важной, и в ней приняли участие многие партизанские отряды. Все они действовали весьма успешно. В стратегическом плане успех «рельсовой войны» приравнивался к крупному выигранному сражению.

Уничтожение партизанами железнодорожных составов гитлеровцев имело очень большое значение, поскольку это в известной мере помогало Красной Армии громить врага.

Минирование железной дороги и уничтожение эшелонов с боевой техникой, живой силой и продовольствием было непростым и нелегким делом. Враг принимал все меры для защиты своих коммуникаций, и только ценой огромных усилий ему удавалось обеспечивать перевозки на фронт. На каждой железнодорожной станции размещались гитлеровские гарнизоны, в обязанность которым вменялось обеспечение безопасности движения на охраняемых ими участках дороги. Фашисты вырубали лес но обеим сторонам железнодорожного пути на глубину до ста метров. Ширина вырубленного участка зависела от рельефа местности. Благодаря этому железная дорога хорошо просматривалась охраной. Как правило, в темное время суток движение транспорта прекращалось, а по утрам специальный наряд тщательно осматривал железнодорожное полотно.

Бранко Хрнячки, рабочий из Нови-Сада, участвовал в трех крупных операциях по уничтожению железнодорожных эшелонов противника и за свои смелые действия был награжден боевым орденом. Он и Бранко Станкович, каменщик из Нови-Сада, входили в состав группы минеров, действовавшей в течение восемнадцати дней на железнодорожной линии Чернигов – Гомель. Этой группе партизан удалось с помощью специальной мины взорвать небольшую станцию около Чернигова, а затем заминировать стометровый участок дороги и полностью уничтожить вражеский железнодорожный состав.

Хрнячки также участвовал в операции, когда был пущен под откос фашистский эшелон на железной дороге Василевичи – Речица.

ТЕЛЕФОННЫЙ КАБЕЛЬ КАК ДОКАЗАТЕЛЬСТВО...

Отряд имени Молотова однажды получил очень ответственное задание – уничтожить телефонный узел немецкой дивизии, оборонявшейся против наступавших частей Красной Армии в районе действий этого партизанского отряда.

На задание командование послало семь человек. Среди них были Бранко Хрнячки, Бранко Станкович и Джурица Гргар, портной из Нови-Сада. Как доказательство, что поставленная задача выполнена, партизаны должны были принести с собой кусок телефонного кабеля.

Партизаны скрытно подошли к телефонному узлу. Двое бойцов под прикрытием своих товарищей осторожно пробрались в палатку и, действуя в темноте на ощупь, вывели из строя телефонную аппаратуру. При этом партизаны несколько раз наталкивались в темноте на спящих гитлеровцев, которые ругали их спросонья, полагая, что им мешают спать сменившиеся с постов часовые.

Возвращаясь с задания, партизаны заметили группу людей. В темноте было трудно разобраться, что это за люди. Вступать в бой они не имели права, так как нужно было без промедления вернуться в лагерь и доложить командованию о выполнении поставленной перед ними боевой задачи. Операция прошла успешно, и они несли с собой в доказательство метров двадцать телефонного кабеля.

Хрнячки добровольно отправился в разведку. И хорошо сделал. Иначе дело могло бы кончиться боем. Эти люди оказались партизанами из соседнего отряда. Их послали на выполнение того же самого задания на тот случай, если бы группе из отряда имени Молотова не удалось выполнить его.

Вскоре Совинформбюро сообщило, что эта операция партизан очень помогла наступающим войскам Красной Армии разгромить противника и взять в плен четыре тысячи немецких солдат и офицеров.

Это произошло в 1943 году.

НАПАДЕНИЕ НА НЕМЕЦКИЙ АВТОБУС

Несколько раз партизаны отряда имени Молотова пытались освободить военнопленных из лагеря, расположенного под городом Лоев. Последняя попытка, трудно сказать, какая по счету, увенчалась успехом. При активной помощи отряда, действовавшего в районе города Речица, партизанам удалось не только освободить советских военнопленных, но и взять в плен нескольких гитлеровцев и власовцев.

Возвращаясь в лагерь, окрыленные успехом партизаны решили устроить засаду на шоссейной дороге. Вскоре показался автобус. Партизаны заранее распределили, кто куда будет стрелять. Когда автобус приблизился, они открыли огонь. Было убито тридцать гитлеровских солдат и офицеров. Партизаны захватили трофеи. Джурица Гргар, например, обнаружил винтовку, сделанную на заводе в городе Крагуевац в Югославии. Она была почти новая. Партизаны забрали с собой и радиостанцию.

Позже командование отряда объявило благодарность участникам этой операции, в которой особенно отличились Бранко Станкович, Бранко Хрнячки и Джурица Гргар.

ЗА ЛИНИЕЙ ФРОНТА НА ДОНУ

В 1941—1942 годах гитлеровцы оккупировали большую территорию Советского Союза. Как союзник фашистский Германии, хортистская Венгрия была вынуждена вносить все больший вклад в войну, доказывая тем самым свою верность этому союзу.

Одни только репрессии против коммунистов, членов Союза коммунистической молодежи Югославии и других патриотов, проводимые хортистами, уже не служили доказательством верности немецкому фашизму. Даже та разнообразная помощь, которую оказывала вермахту хортистская Венгрия, тоже стала недостаточной. Гитлеровцы начали требовать большего: хортистской Венгрии предписывалось отправить на фронт и на временно оккупированную территорию свои войска.

В начале весны 1942 года на Восточный фронт была направлена 2-я венгерская армия. Гитлеровцы отвели ей участок на Дону под Воронежем. В армии насчитывалось двести тысяч специально отобранных и хорошо обученных солдат и офицеров, прекрасно вооруженных и снаряженных.

Венгерские части были направлены также на оккупированную территорию Украины и Белоруссии. Перед ними поставили задачу навести порядок в тылу гитлеровских войск, что означало трудную борьбу с многочисленными партизанскими отрядами. А бороться с партизанами было не так просто. В этом хортисты довольно скоро убедились.

На огромном пространстве от венгерской границы до Дона располагались тысячи сел и городов, много железных и шоссейных дорог, столь необходимых для снабжения фронта. Сюда на помощь своим союзникам пришли хортисты. Стараясь ни в чем не уступать гитлеровцам, хортисты с первых же дней своего пребывания показали себя настоящими оккупантами по отношению к населению временно оккупированной территории Советского Союза.

Бесспорно, самой сложной для них задачей оказалось обеспечение безопасности движения по дорогам, которые партизаны регулярно разрушали. Но еще труднее было вести постоянную борьбу с многочисленными партизанскими отрядами, которые не только умело использовали хорошее знание родных мест и другие условия, но и пользовались активной и всесторонней поддержкой населения.

Венгерские войска занимали полосу обороны протяженностью двести километров, она проходила южнее Воронежа до большой излучины Дона, которую хортисты прозвали «излучиной смерти». В этом месте Красная Армия позже прорвала фронт.

Линия фронта тянулась по реке Дон, который был естественной преградой. Севернее венгров находились гитлеровцы, южнее – итальянцы, за ними – румыны. На северном участке фронта, который занимал 3-й венгерский корпус, находилось и несколько немецко-фашистских дивизий. Крупные силы немцев были также размещены непосредственно за венгерскими войсками на юге.

До самого конца 1942 года на участке 2-й армии было сравнительно тихо: ни та, ни другая сторона не предпринимали никаких крупных операций.

НА ТРУДНОЙ И ОПАСНОЙ РАБОТЕ

На фронт, почти на передний край, хортисты отправили сто двадцать ремесленников, в основном из Бачки, и девятьсот политических заключенных, согнанных из всех венгерских тюрем. Из заключенных сформировали пять специальных рабочих рот.

Первыми на место прибыли ремесленники.

Еще в апреле 1942 года, некоторое время спустя после карательной операции «Рация», проведенной венгерскими фашистами в Южной Бачке, на принудительные работы было мобилизовано около ста двадцати ремесленников. Им первым венгерские оккупационные власти вручили повестки на принудительные работы. Ремесленников собрали на сборном пункте в городе Сомбор. Через четыре дня их погрузили в товарные вагоны и под охраной отправили в село под Будапештом. Там их «одели»: они получили лишь обувь, нарукавные повязки красно-бело-зеленого цвета и вещевые мешки. Остальная одежда осталась такой, в какой они прибыли на сборный пункт.

В селе их продержали столько, сколько понадобилось на подготовку в дальнюю дорогу. Естественно, слухи о том, будто они должны строить где-то здесь больницу, оказались беспочвенными.

Эшелон двигался на восток. Около пятнадцати дней они находились под Гомелем. Теперь всем стало ясно, что их везут на фронт. Их перебросили сначала к Курску, затем в Воронежскую область – в город Острогожск. Это произошло в начале августа 1943 года.

На фронте их постоянно использовали на тяжелых и опасных работах. Они рыли окопы, рвы и устанавливали различные заграждения. С наступлением зимы копать промерзшую, твердую как камень землю стало почти невозможно. Хортисты относились к ним все хуже и хуже. Любая заминка во время работы каралась смертью.

Несмотря на это, ремесленники стойко выносили свалившиеся на них испытания. В начале января 1943 года в результате наступления Красной Армии 2-я венгерская армия была полностью разгромлена. Во время отступления вместе с частями разбитой 2-й венгерской армии большинство ремесленников погибло. Уцелели лишь немногие из них, в основном те, кто с помощью местного населения смог укрыться и дождаться прихода Красной Армии. Но это было связано с большим риском. Хортисты создавали специальные заслоны, беспощадно расправляясь со всеми, кто пытался отстать от основных сил.

Одна небольшая группа ремесленников, в которой был и столяр из Нови-Сада Тош Крстоношич, отходила вместе с еврейскими рабочими ротами до самого Житомира. Здесь их отделили от евреев и передали в румынские рабочие роты, где оказалось несколько молодых югославов из Бачки. Раньше эти молодые люди служили в венгерской армии, но хортисты выгнали их и направили в трудовые батальоны. Вскоре немногих оставшихся в живых ремесленников отправили в Венгрию, в то же самое село около Будапешта, откуда их послали на фронт, а затем их, больных и измученных, распустили по домам. Домой удалось вернуться также Милану Летичу, Саве Стойковичу и еще нескольким товарищам. Те из ремесленников, кто попал в расположение советских войск, были позднее переведены в 1-ю югославскую бригаду, сформированную в СССР.

СПЕЦИАЛЬНЫЕ ТРУДОВЫЕ БАТАЛЬОНЫ

Многие коммунисты, а также члены Союза коммунистической молодежи Югославии и другие патриоты из оккупированных районов Бачки, Барани и Междумурья, а также из самой Венгрии, арестованные летом и осенью 1941 года и весной и летом 1942 года, были приговорены к каторжным работам. Для отбытия наказания их направили в тюрьмы, разбросанные по всей территории Венгрии. Единственная такая тюрьма на оккупированной территории Бачки находилась в Суботице. Самые известные мужские тюрьмы были в городах Вац, Будапешт, Калоч. Страшной репутацией по своему режиму и отношению к заключенным пользовалась тюрьма «Чилаг» в Сегеде.

Политических заключенных систематически обыскивали, избивали, мучили, ежедневно подвергали различным издевательствам. Братская солидарность узников была их единственным, но грозным оружием. Все, что они иногда получали из дому, распределяли поровну, а ослабевшим и больным выделяли бо́льшую долю.

Политзаключенные по возможности постоянно общались друг с другом: передавали записки, перестукивались, шепотом обменивались новостями, подбадривали тех, кто пал духом. Была выработана и тактика борьбы. В общих камерах интенсивно проводилась политработа, не прекращалась партийная жизнь. Любыми способами подкупали охранников, которые за это приносили газеты, лекарство и другие необходимые вещи.

В середине 1942 года во всех венгерских тюрьмах стало известно, будто часть заключенных готовят направить в качестве рабочей силы на Восточный фронт. Мнения заключенных разделились. Одни стояли за отправку на фронт, другие выступали против. Тех, кто хотел на фронт, оказалось большинство, поскольку это создавало шансы, хотя и незначительные, для перехода на сторону Красной Армии.

По мере роста движения Сопротивления хортистские власти усиливали репрессии против населения своей страны и оккупированных территорий. Тюрьмы были уже переполнены и не могли вместить новые партии арестованных. Стремясь любым путем избавиться от опасных для себя людей, хортисты решили отправить их на фронт в составе рабочих рот.

Созданные на скорую руку медицинские комиссии своими обязанностями практически не занимались. По тюрьмам было отобрано девятьсот человек, в основном молодежь. Около 70 процентов из них были югославы.

Закованных в цепи заключенных согнали на сборные пункты и сформировали из них пять специальных рабочих рот. Люди остались в своей гражданской одежде, малопригодной для суровой зимы 1942 года. Заключенных распределили по 150 человек в каждую из пяти рот, имевших следующие номера: 403, 407, 451, 452 и 453. Их сопровождали свыше 30 охранников из венгерских резервистов.

Рабочие подразделения формировались в четырех городах: 403-я рота – в Будапеште, 407-я – в Ваце, 451-я – в Кишкёрёше из узников тюрем в Калоче, Суботице и Сегеде, а 452-я и 453-я – в Сегеде.

Обычно перед их отправкой на железнодорожных станциях собирались группами жители. Они относились к заключенным по-разному. Одни, узнав, что это коммунисты, угрожали и ругались, другие выражали им свою симпатию и украдкой от охранников поднимали над головой сжатые кулаки, махали руками.

Среди хортистских охранников многие были из уголовников, которым обещали снять наказание, если они будут ревностно выполнять свои обязанности.

Товарные вагоны для рабочих рот были поданы сразу, однако отправили их почему-то в разное время: одни роты уехали в октябре, а другие – в ноябре 1942 года. Но маршрут был один.

Эшелоны состояли из товарных и пассажирских вагонов: в товарных размещались заключенные, по сорок человек в каждом вагоне, а в пассажирских – охрана. Двери вагонов с заключенными пломбировались.

Путь был долгим. Составы подолгу стояли на станциях, пропуская воинские эшелоны. Наконец они прибыли на Украину. Заключенные через решетчатые окна вагонов видели голодных детей, которые приходили к эшелонам в надежде раздобыть что-нибудь съестное. Югославы бросали им куски полученного на дорогу хлеба, никто из них тогда не представлял себе, что очень скоро сам окажется в таком же положении.

Партийное руководство еще раньше приняло решение, запрещающее одиночные самовольные побеги. И хотя условия жизни и работы заставляли заключенных постоянно думать об этом, крепкая партийная дисциплина удерживала их от необдуманных поступков.

По железной дороге заключенных довезли до Белгорода, а оттуда направили пешком по глубокому снегу под сильной охраной дальше на восток. Когда лошади уставали и не могли больше двигаться, в повозки впрягались заключенные. По дороге на фронт они прошли через Новый и Старый Оскол. Самый трудный участок дороги оказался возле деревни Михайловка. Началась метель, мороз стоял такой, что замерзал хлеб в походных ранцах.

Идти по снегу становилось все тяжелее. Измученные тюремным режимом люди все же находили в себе силы помогать тем, кто не мог двигаться дальше. Для некоторых из них разрешили сделать деревянные сани. Заключенные старались делать все для того, чтобы спасти выбившихся из сил товарищей, иначе охрана пристрелила бы их.

Передовая проходила примерно в четырехстах метрах от Дона. Мобилизованных разместили в землянках, только одна рота жила в бараках и колхозных сараях.

Сильные морозы затрудняли строительство оборонительных сооружений. Свист пуль постоянно напоминал о необходимости проявлять осторожность. Правда, это не всегда удавалось. В ротах появились жертвы. В первый же день погиб украинец Цвета Гаинов из Стапара, был ранен Миливое Ковачевич из Кулы. Это произошло в 401-й роте. Она прибыла на фронт из Юдинова 1 января 1943 года. Мороз доходил до 30 градусов. Вскоре стало невозможно вести земляные работы, которые производились исключительно по ночам.

А ТАМ, ЗА ДОНОМ, – КРАСНАЯ АРМИЯ

Положение мобилизованных с каждым днем становилось все тяжелее. И всего лишь несколько сот метров отделяли их от Красной Армии. О Советском Союзе эти рабочие хорошо знали – постоянно изучали все, что касалось первой страны социализма. Они были коммунистами, и за это их судили. Они мечтали увидеть эту страну, страну своих идеалов, но никогда не думали, что попадут сюда таким образом.

451-я рота прибыла в Гремячье в ноябре 1942 года. Их фактически заставляли делать бесполезную работу. Земля настолько затвердела, что ее невозможно было копать. Люди все больше убеждались в том, что их привезли сюда на верную гибель.

Однажды Роберта Ваймана из Суботицы и Шаника Манхайма из Нови-Сада послали перенести заграждения и установить их на передовой. Сделанные из толстых бревен и колючей проволоки заграждения весили примерно по сто килограммов. Этот груз был достаточно тяжелым даже для здоровых, сильных мужчин, не говоря уж об изголодавшихся, исстрадавшихся от холода людях. Сопровождал их охранник Риго, который давно уже присматривался к шубе Манхайма. Риго был опасным уголовником, в свое время осужденным на пожизненное заключение за убийство своих родителей.

Заключенные два раза сходили на передовую, неся тяжелые заграждения. У Манхайма не было сил, и он устало опустился на снег:

– Не могу больше.

Но это было чревато опасностью. Охранники открыто заявляли: кто не может больше работать, будет расстрелян. И Риго нацелил ствол винтовки на измученного Шаника. Не было никаких сомнений, что он вот-вот выстрелит.

– Встань, Шани! – крикнул Вайман. – Отдохнешь на обратном пути.

Однако того охватило полное безразличие от усталости. Он, вероятно, решил – лучше умереть, чем так мучиться.

– Пойдем, Шани! Осталось еще немного! Мы прошли уже полдороги, – уговаривал его Вайман.

– Не могу, – чуть слышно прошептал несчастный Шани, потрескавшимися губами и сел возле заграждения.

Риго, казалось, только этого и ждал. Он отвел Шани немного в сторону и приказал:

– Вперед!

Не успел тот пройти и трех метров, как раздался выстрел. Риго сказал:

– Он пытался бежать.

Пытался бежать, когда едва переставлял ноги?!.

Риго снял с Шаника шубу и, грозя оружием, приказал Вайману нести ее вместе с проволочным заграждением.

К счастью, в этот момент появился Бела Гамбош из Бачки-Тополы. Будучи по профессии парикмахером, он находился на привилегированном положении в роте и, по всей вероятности, уже успел окончательно переметнуться на сторону врага.

– Бела! Помоги мне, прошу тебя! – в отчаянии обратился к нему Вайман.

– Я? Что это тебе пришло в голову?

Бела не хотел показывать перед Риго своего сочувствия к заключенным, так как его уже считали охранником и даже выдали ему винтовку.

Вайман со страхом ждал, что и его ждет участь Манхайма, но вдруг его осенило:

– Бела! У меня в ранце есть много табаку. Если поможешь мне, получишь весь!

Гамбош замялся: табак на фронте был большой ценностью.

Наконец он решился помочь Вайману отнести заграждение на берег. Жизнь Ваймана была спасена, но ее легко было потерять, если не сегодня, то завтра, Точно так же погибли Шандор Гринберг и многие другие.

РАССТРЕЛ КАЖДОГО ДЕСЯТОГО

Условия для организованной работы среди политзаключенных становились все тяжелее, но старый уговор о коллективном побеге оставался в силе. Однако для этого не было благоприятного случая.

И все же одной группе заключенных удалось совершить побег. Их было около десяти. Среди них находились Мирко Катич из Нови-Сада, Имре Хан, Витомир Попович Ватраль из Бачки-Паланки и другие. Они не стали дожидаться благоприятной обстановки для побега всех заключенных.

Случаи исчезновения отдельных заключенных происходили и раньше, но никто не знал достоверно, был ли это действительно побег или заключенных убивали охранники. После побега этой группы заключенных охватило волнение, а руководитель партийной организации Иосип Шинкович был возмущен этим самовольством.

Поручик, командир этой штрафной роты, поехал с докладом в Старый Оскол. По его возвращении заключенных тотчас заперли в бараках, откуда никому не разрешалось выходить. Объясняли это тем, будто получен приказ о перемещении заключенных и необходимо, мол, все подготовить.

Затем перед штабным бараком вырыли яму длиной около шести метров и глубиной три. Такие «приготовления» внушали страх. Все догадывались, в чем дело, но никто не хотел сказать об этом вслух. В бараках стояла мертвая тишина, и никто не осмеливался нарушить ее даже шепотом. А тем временем начальство и охранники решали, кого расстрелять. К смерти приговорили всех тех, у кого имелись какие-нибудь ценные вещи или кого охранники по какой-либо причине ненавидели.

Перед бараками выставили охрану. Напряжение достигло предела. Каждого мучила мысль, занесен ли он в список для расстрела. Число заключенных в роте сократилось к этому времени на двадцать человек. Некоторые из них бежали, а другие были зверски замучены охранниками.

Наконец стали называть фамилии. Первым в списке оказался Славко Лепоев, парикмахер из Сивца, затем – Йеце Зарич из Сомбора.

Все замерли, кровь будто застыла в жилах...

И так в каждом бараке. К расстрелу приговорили семнадцать человек. После их расстрела заключенных выпустили из бараков.

Один из старших охранников, некий Нул, освещал расстрелянных фонариком и спрашивал:

– Все здесь мертвые?

Что может быть страшнее подобной иронии? Один из несчастных крикнул из ямы:

– Я еще жив!

Бедняга, наверное, хотел прекратить свои мучения.

– Подними руку, чтобы я тебя видел! – крикнул ему Нул.

И бедняга поднял руку. Нул осветил его фонариком и приказал охраннику прикончить несчастного.

Риго стоял возле ямы, наблюдая, как охранники снимали с мертвых одежду.

– На правой руке... (Риго назвал имя одного из расстрелянных) – перстень. Дай-ка его мне! – крикнул он.

Остальные охранники тоже стали кричать, что кому нужно взять. Так охранники разграбили личные вещи расстрелянных, оставив их в одном белье. Потом трупы засыпали тонким слоем земли.