Текст книги "Ребята с Вербной реки"

Автор книги: Стеван Булайич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Stevan Bulajić
Стеван Булайич
Ребята с Вербной реки
Повесть
Пер. с сербскохорватского Н. П. Лебедевой
Рис. В. Шубова

I

Берегись! Идут!

Услышав этот крик, с десяток мальчишек выскочило из реки на берег. Покрытые лёгким загаром тела мелькнули в кустах ивняка и скрылись в буйной зелени. Всё вдруг стихло. Восторженные крики, без которых не обходится ни одно купание, смолкли. Прошла минута-другая, слышно только журчание воды на перекате да треск сухих ветвей под ногами захваченных врасплох купальщиков. Приглушённый, заговорщицкий шёпот… нервное подрагивание тетивы на луках и, наконец, слова команды, на мгновение нарушившие напряжённую тишину ожидания:

– Стрелы к бою!

Разведчик закинул лук через плечо. Он ещё раз высунулся из-за куста, взглянул в ту сторону, откуда приближалась опасность, и ловко, как кошка, скрылся в густых кустах ивняка, где прозвучала эта резкая и тревожная команда. Она напоминала, что предстоит борьба не на жизнь, а на смерть.

Воины племени «Чёрная нога» занимали боевые позиции.

Рассыпавшись вдоль берега, прячась за подгнившими стволами, с натянутыми луками в руках, подстерегали врага черноногие, полуголые, мокрые после купания.

Укрываясь в траве, наблюдатель ползком обогнул правый фланг, где стояли Пи́рго, Ра́ко и Ни́зо, и, бесшумно миновав мальчишек, осторожно подобрался к вождю.

Черноволосый паренёк лет пятнадцати лежал, опираясь на локти, и внимательно вглядывался в лесок на противоположном берегу реки.

– Ци́го, меня врасплох не застанешь, – сказал он, не оборачиваясь. – Я тебя услышал, когда ты проползал мимо Пирго. Ну, что там?

– Гаги!

– Знаю, что не редиски на ножках. Сколько их?

– Четверо.

– Четверо? Только и всего? И из-за этих гангстеров ты поднял тревогу?

Вождь смерил Циго презрительным взглядом. Тот смутился и покраснел куда гуще, чем это бывало на уроке математики, когда его вызывали открывать всё ещё неизведанные тайны деления дробей.

– Четверо! – почти весело повторил Вождь. – Слушай, Циго, меня тревожит состояние твоего боевого духа! Четверо! Эка невидаль! Ведь это всего-навсего холодная закуска для пары наших ребят! – И Вождь закатился смехом.

– Да, но…

Циго не успел закончить. На том берегу щёлкнула рогатка, хорошо просушенный глиняный шарик хлопнул Вождя по макушке и рассыпался облачком розоватой пыли. Вождь, не успев досмеяться, согнулся и юркнул в укрытие. Громкий задорный смех доносился теперь с другого берега, из лагеря противника.

– Кушайте на здоровье! – послышалось с той стороны.

Цигин собеседник стиснул зубы. Глаза его метали молнии. Лёжа рядом с Циго, он глядел на другой берег, ряды противника становились всё гуще, и ему уже не приходило в голову поблагодарить за столь усердное пожелание доброго здоровья. Его так и подмывало пощупать то место на макушке, куда угодил коварный вражеский снаряд, но он героически терпел. Ведь он был вождём и презирал боль. Должен был презирать, раз на него смотрел Циго!

– Но…

Вождь обернулся. Циго шептал ему на ухо:

– Ты не дал мне договорить. Я сказал, что видел четверых, но…

Но и на этот раз Циго не успел закончить донесение. Глиняное ядро, выпущенное с берега, просвистело над его головой и сломало боевое перо. А ведь Циго с таким трудом выдрал его накануне из пышного хвоста рыжего петуха, единственного в хозяйстве их Дома, Дома сирот войны.

Разведчик огорчённо замолк. Он рассматривал сломанное перо, бренный остаток своей недолговечной славы. По этому перу любой член племени черноногих мог заключить, что и он, Циго, – воин, пополнил свои боевые трофеи скальпом одного из «бледнолицых тиранов».

Глядя на этот знак своего геройства, теперь уже потерявший всякую цену, он с болью в душе вспоминал, каких усилий стоило ему добыть перо: целое утро гонялся за петухом по двору, стараясь при этом не попасться на глаза кухарке Тере́зе – ей петух служил вместо будильника. А когда он всё же загнал рыжего красавца за дрова, в угол сарая, и неторопливо стал выбирать самое длинное и самое красивое перо из его хвоста, охота чуть было не кончилась плачевно. Кухарка Тереза, встревоженная криками петуха, неслышно подкралась к увлечённому черноногому и, разобравшись, в чём дело, так огрела, его поварёшкой пониже спины, что он выпустил петуха. Но как раз благодаря меткому удару Терезы в руке у Циго остался пучок самых красивых перьев, а сам он, долго не раздумывая, умчался со сверхзвуковой скоростью. Потом, чтобы утешиться после коварного Терезиного нападения, он принялся менять петушиные перья на всякую всячину.

С помощью воинов племени черноногих к вечеру его коллекция шариков увеличилась на четыре «мраморных» и восемь простых, а в колчане появились три отравленные стрелы, хотя, надо признаться, яд был не бог знает какой. Наконечники стрел были синие. Циго подозревал, что «яд» приготовлен из плодов дикой черёмухи, но Пирго уверял, что он добыт из сока редчайшего растения, что от этого яда раненый медведь подыхает за полсекунды, причём коченеет и становится зелёным, словно замшелый ствол, и что он, Пирго, однажды видел это своими собственными глазами.

Как бы то ни было, Циго поверил. Поверить было легче, чем найти медведя и испытать на нём оружие.

И вот теперь красное перо, стоившее ему из-за Терезы таких трудов и мучений, лежало у него на ладони переломленное пополам.

Вот бы натянуть ореховый лук, наложить отравленную стрелу и устремиться на тот берег, чтобы в огне и дыму битвы утолить жажду мщения!

Но рука Вождя удерживает его.

– Ну, почему замолчал? Что – но?..

Тут Циго не выдерживает. Ему так жаль изуродованного пера, что он забывает о гордости закалённого воина и проявлении уважения к Вождю. Плачущим голосом он продолжает:

– Да, вот, значит, Ми́ча, то есть Вождь, увидел я четверых. Но… – Циго так и не удалось закончить. Его донесение было уже совершенно ненужным.

Городские мальчишки, или, как их называли черноногие, гаги, шли в атаку.

Вслед за четвёркой замеченных Циго разведчиков, размахивая рогатками, густой волной поднялись из-за кустов три десятка мальчишек. С неописуемым завыванием и воплями они, в чём были, бросились в реку. Впрочем, особого геройства в этом не было, ибо солнце пекло нещадно. Вот они уже на берегу, среди захваченных врасплох стальных воинов племени черноногих. Дождём посыпались глиняные ядра, в ивняке послышался вопль Низо:

– Ой! Убили! Погиба-а-а-ю! – И «убитый», размахивая руками, словно отгонял оводов, помчался через луг с такой скоростью, что и ног не разглядеть.

В мгновение ока правый фланг черноногих был разгромлен. Только Пирго, с боевым пером в волосах, ещё пытался сопротивляться. Он хорошенько огрел ближайшего противника луком по спине, но затем и сам, поддавшись панике, пустился наутёк. Вождь и Циго прочно залегли за вербой. Им удалось отбить первую атаку и дать левому флангу возможность отступить. Но сила солому ломит! Первый успех так окрылил врагов, что они ещё яростнее рванулись вперёд со старым испытанным ковбойским кличем: «О-ла-ла!» Тут Циго, а за ним и Вождь почувствовали, что умнее всего прибегнуть к «тактике отступления», её, как известно, усердно и весьма находчиво защищают и отстаивают только слабейшие.

Итак, черноногие, не переводя дыхания, проскочили луг, вырвались на пыльный просёлок и тем же маршрутом, каким только что быстрее зайца промчался Низо, добрались до Куньей Горки, откуда уже могли увидеть свой детдом.

Куньей Горкой назывался небольшой холм, на вершине его росло несколько огромных дубов.

Кто и когда назвал этот холм Куньей Горкой – оставалось тайной. Кроме лесных мышей, никаких более крупных зверей там не водилось, а уж куницы тем более. Бо́ца (с ним мы ещё не успели познакомиться, так как он в числе первых задал стрекача вместе со своим левым флангом) считался знатоком охоты и диких зверей. Он знал прямо-таки всё, что касалось охоты и охотничьих премудростей.

Знал, как ставить западни на оленей и лисиц, на зайцев и куропаток, знал, когда начинается олений гон и когда у барсуков появляются детёныши. Он умел подражать голосам разных птиц. Разбирался в охотничьих ружьях, всяких там одностволках, двустволках, карабинах и дробовиках, шомполках, берданках и трёхствольных ружьях, сразу мог узнать штуцер и винчестер и описать их до последнего винтика. Впрочем, изо всех этих ружей он лично ценил, «если уж хотите знать», «гамлетовку», которую так назвали именно потому, что её конструктором был не кто иной, как принц Гамлет.

«Если уж хотите знать!..» – такими словами Боца всегда кончал свои объяснения по части охоты.

Кунья Горка была любимым местом для вылазок черноногих. Всем нравилось посидеть здесь в тени высоких дубов.

И вот именно сюда, на этот знаменитый холмик, отступили разбитые легионы племени черноногих. Чтобы передохнуть после не слишком-то героического бегства, перевязать раны и, если возможно, вернуть себе потерянную во время отступления храбрость.

И правда, вскоре им представилась возможность проявить своё вновь обретённое мужество.

II

Пресытившись победой и преследованием разбитого противника, гаги остановились на опушке леса. Часть их вернулась к реке. А несколько человек осталось, чтобы посмеяться над черноногими.

– Эй, туземцы! – послышался чей-то визгливый голос. – Ну как, довольны? На целый год вам пыль из штанов выбили!

Ему никто не ответил. Мальчишки на Куньей Горке пристыжённо переглянулись.

– Давай, давай, что молчите-то?! Или, может, со страху дар речи потеряли? Ха-ха-ха!

Этого Боца уже не мог вынести.

– Эй вы, гаги-гагастики! – закричал он. – Чего задаётесь? Обрадовались – навалились трое на одного! Другой раз мы вас врасплох застанем – штаны потеряете!

– Да ты, видать, парень не промах! Люблю, когда правду говорят! – снова донёсся голос из долины. – А что касается штанов, гляньте-ка! – И один из противников помахал в воздухе голубой тряпкой, в которой оторопевшие черноногие сразу узнали Низины трусы.

– Эх, Низо, чтоб тебе пусто было! – охнул Боца. Неожиданно предъявленное противником доказательство заставило его прикусить язык. – Где ты прячешься, иди полюбуйся на свой позор.

Не успел он договорить, как из соседнего куста послышалось подозрительное шуршание, и оттуда появился Низо. Он смущённо глядел в землю и придерживал на себе повязку из листьев и травы, заменявшую ему штаны.

Вождь изумлённо всплеснул руками. Боца свирепо бросил:

– Хорош, краснокожий! Улепётывал так, что из собственных штанов выскочил!

Низо молчал, на него было жалко смотреть. А те, внизу, не унимались:

– Эй, есть там кто живой? А ну покажитесь! Может, окунуться охота?

– Мы вас ещё искупаем! – не слишком уверенно огрызнулся Боца.

Крикуны сразу это почувствовали.

– С ковбоями собрались воевать! С техасскими ковбоями!

– Тоже мне ковбои! – презрительно скривился Боца. – Возьми лассо, лови кузнечиков!

– Да уж таких кузнечиков, как вы, поискать!

– Вот прыгну на тебя, только пятки сверкнут!

– Насмотрелся я на твои пятки, когда ты стрекача давал!

– Скоро и ещё кое-что увидишь! – злобно зашипел Рако, грозя кулаком.

– Любишь бокс, тренируйся хорошенько, а годков через семь вызывай на ринг муху-цокотуху! Приду полюбуюсь, как она тебя нокаутирует.

– Свою рожу лучше побереги!

Задиристый гага вызывающе запел:

– «Шил мне их Джура, только больно узки!»

Эта песня, по мнению певца, необыкновенно удачно выражала его презрение к угрозам подобного рода.

– Ну, попадись мне только в руки, тебе и собственная шкура тесной покажется!

– Иди сюда, родимый! У Рыжего Билла из Оклахомы руки так и чешутся.

– Тоже мне Рыжий Билл! Разбойник ты, а не ковбой! Гангстер!

– Гаги! Гангстеры! Га-га-га! – хором завопили члены племени черноногих.

Пока черноногие продолжали войну на расстоянии, Мича отошёл в сторону и подмигнул Пирго.

– Надо захватить их врасплох, – шепнул Мича. – Низо и Боца пусть останутся здесь и отвлекают гаг. Они у нас самые языкастые. А мы с Циго, Рано и Не́шо зайдём с тыла. Ты возьми Срджу, До́йчина и всех остальных и беги к дороге. Спрячьтесь там в кустах ежевики, а когда услышите мой боевой клич, кидайтесь прямо на гаг.

– Ну и отделаем мы их! – пришёл в восторг Пирго, и на его веснушчатом лице расплылась довольная улыбка.

Немного погодя два отряда «туземцев» осторожно спустились по лесистому склону и начали подбираться к лугу.

Дуэль горластых продолжалась. Боца, стараясь посильнее раздразнить «ковбоев», доказывал, что они настоящего ковбоя и в глаза никогда не видели, а уж о ковбойских револьверах и говорить нечего. Что же касается его лично, то он вместе с ковбоями охотился на ягуаров и, если уж хотите знать, убил целых четыре штуки, причём выпустил в каждого по семьдесят две пули из револьвера своего личного друга Олд Ми́ки.

– Вот это настоящий ковбой, а не то что коварный гага, если уж хотите знать! Таких ковбоев, как вы, в Нью-Йорке не меньше, чем шелудивых телячьих хвостов!

– Ковбои? В Нью-Йорке?! – захихикали гаги. – Вот так географ! А твои ягуары, видно, бродят по крышам небоскрёбов и питаются в закусочных.

Но смутить Боцу не так-то легко.

– Да вы подохнете от страха, стоит вам увидеть ягуара. Возьмите шляпы-ы… да ловите лягуше-ек… в реч-ке-е!..

– Гляньте-ка, ему всё река покоя не даёт! – снова откликнулся голосистый Боцин противник. – Видно, купаться охота! Ну нет, вы своё откупались! Не видать вам теперь пляжа во веки веков!

– Ничего, мы вам ещё зададим горячую баню! – злорадно ответил Боца, увидев Мичину тройку, заходящую в тыл ковбоям.

Мича выбрал для неожиданной атаки самый подходящий момент. Основные силы ковбоев были сейчас в воде. Опьянённые победой, они плавали и ныряли, поднимая при этом невообразимый шум, и совсем забыли об опасности. А кучка говорунов на лугу, ни на что не обращая внимания, продолжала словесную дуэль, стремясь во что бы то ни стало перекричать неутомимого спорщика Боцу.

Подкрадываясь к ковбоям, Мича мельком увидел Езу, предводителя гаг. Еза сидел под вербой, держа между колен винтовку. Самую настоящую винтовку! Новую блестящую «флоберовку». Озабоченный Мича спрятался за куст малины и задумался над тем, что увидел. Подползая к разболтавшимся гагам, он размышлял об этой опасной вещичке, которую Еза с такой гордостью держал в руках. Да, подобное оружие могло произвести сильное впечатление на Мичиных довольно-таки примитивно вооружённых воинов. Но скоро лицо его прояснилось. За несколько мгновений Мича успел неплохо рассмотреть вражеского предводителя и заметил кое-что, весьма его обрадовавшее. Конечно, у Езы были широкие плечи и крепкие, выпуклые бицепсы, но положа руку на сердце Мича мог заявить, что у него самого и плечи пошире, и мускулы посильнее.

Сердце его затрепетало от гордости. Он поднял голову и заметил притаившегося у края дорога Пирго.

– Охо-хо-хо! – закричал Мича и бросился на растерявшихся врагов.

– Хо-хо-хо! – страшным эхом прозвучал боевой клич Пирго.

В одно мгновение всё было кончено. Первым же прыжком Мича опрокинул двух гаг и вырвал у них из рук рогатки. Отряд Пирго схватился с авангардом, они лупили и волтузили друт друга почём зря. Неутомимый крикун, соперник Боцы в словесном поединке, первым показал спину, но Циго преградил ему дорогу, и мальчишка треснулся об землю, выронив рогатку и мешочек с ядрами. Даже слабый Рако увенчал своё чело победными лаврами: он вцепился сзади в одного из ковбоев. Более сильный противник протащил его на плечах с десяток метров, но споткнулся и упал. В качестве боевого трофея Рако досталась рогатка, боеприпасы к ней, складной нож и… – нет, вы не поверите! – Низины трусы. Рако так увлёкся, разоружая неприятеля, что не слышал сигнала к отступлению. Но когда главные силы противника, как были, голышом, ринулись из реки на врага, Рако пришёл в себя и пустился наутёк. На вершину Куньей Горки он примчался запыхавшийся, но счастливый, с руками, полными трофеев. И самое главное, над его увенчанной славой головой развевался главный, самый ценный трофей – Низины голубые трусы.

– Низо, твоя боевая звезда ещё не закатилась! – воскликнул Боца, восхищённый подвигом Рако. – Иди припади к стопам своего спасителя!

Счастливый и смущённый Низо послушно склонился к ногам Рако, но это было роковой ошибкой: его набедренная повязка из листьев соскользнула вниз, и неудержимый хохот черноногих огласил окрестности.

– Ну, Голое Бедро, натяни-ка раньше штаны! – посоветовал ему Вождь.

А Низо зарумянился, покраснел, словно соревнуясь с самыми алыми перьями из хвоста петуха тётки Терезы.

От смущения он никак не мог попасть ногой в штанину.

Боца по-дружески помог ему. Поддерживая его под мышки, он тихо, но достаточно выразительно, чтобы и другие его услышали, говорил:

– Ну и что? Ты не виноват. Ты хотел подойти к Рако с чистым сердцем и обнажённым телом, как делают настоящие туземцы, воздавая почести своему божеству. Нечего тебе краснеть! Для тебя Рако в данной ситуации, если уж хочешь знать, настоящее божество! Господи, я поверил бы в какого хочешь бога, если бы он вот так ни с того ни с сего преподнёс мне новые штаны!

– Да ну тебя!.. – затягивая ремень, усмехнулся смущённый Низо, и слова его встретила новая буря хохота.

…Потерпевшие неожиданное поражение гаги готовы были лопнуть от злости.

Вдоль взволнованного строя ковбоев нервозно прохаживался Еза с блестящей винтовкой в руке.

Это уже были не шуточки!

Не считая штанов, а они как-никак были драгоценным трофеем, отбитым у туземцев, отряд Мичи захватил пять рогаток с боеприпасами, одну фетровую шляпу и, наконец, нож с перламутровой рукояткой, который так бесславно потерял в схватке этот хвастунишка Пе́рица. Езе было труднее всего признать, что туземцы оказались лучшими бойцами. На глазах у всего отряда десяток черноногих атаковал его «парней» и распугал их как стаю воробьёв! Отняли оружие, взяли трофеи и скрылись!

«Конечно, с силами, в три раза превосходящими силы противника, напасть на туземцев неожиданно, во время купания, было нетрудно, – должен был признаться самому себе Еза. – Но такое! Такая атака!.. Это, право же, заслуживает уважения!»

Он задал себе вопрос: хватило ли бы у него смелости на нечто подобное, и совесть быстро и решительно ответила ему: «Нет!»

Это разозлило его. Он собрал своих ковбоев, отчитал их за трусость и отсутствие бдительности, а затем двинулся к Куньей Горке. Движением, полным достоинства, он поднял свою винтовку и гаркнул:

– Эй, туземцы! Берегитесь! Вы нам за это ещё заплатите, вроде того кота, что остался без шкуры.

Издалека, негромко, но отчётливо донёсся голос Боцы:

– Гляньте-ка на этого ковбоя, маменькиного сыночка! Обдери своего кота да прицепи его хвостик себе на шляпу!

– Берегитесь! Это говорю вам я, Еза, предводитель техасских ковбоев!

– Я что-то не очень хорошо понял, неужели ты это серьёзно? – И Боца начал коверкать Езины слова: – Еза-железо, техасы-пампасы!

– Кто не трус, пусть явится в следующую пятницуна Ведьмин Остров – мы там тогда покажем, чей пляж! – Всё это Еза выпалил единым духом.

– Это будет чёрная пятницадля всех гаг отсюда и до самого Техаса, – не растерялся Боца.

Не успел он договорить, как Еза заорал:

– Мы вам рёбра перечтё-ёё-м!

– Подеритесь с комаро-о-о-м! – в рифму ему ответил Боца и, едва переводя дух, закричал:

 
Эй, кабальеро! Купи себе сомбреро!
Если не на что купить,
Можем шляпу одолжить!
 

И он высоко поднял захваченный в бою фетровый трофей.

Еза почувствовал, что побеждён, и замолчал. Махнул рукой мальчишкам, понуро стоявшим на поляне, и, ещё раз обращаясь к врагам на Куньей Горке, добавил:

– Берегитесь! Воевать будем по-взаправдашнему!

Потом взмахнул над головой винтовкой и скрылся в ивняке, а за ним последовала длинная колонна его воинов.

И тут издалека донёсся торопливый перезвон колокола. Это тётка Тереза, кухарка Дома сирот войны, звала ребят на обед.

– Пора обедать, – задумчиво произнёс Мича.

Мальчишки построились и двинулись в путь.

Мича отстал, дожидаясь, пока подойдёт Пирго, и незаметно поманил его к себе.

Они шли позади всех и разговаривали шёпотом. Кто-то шмыгнул мимо них.

– Боца, подойди-ка сюда, – позвал Мича. – Поговорить надо.

Вот как звучал этот короткий, но серьёзный разговор:

Мича.Пирго, ты его винтовку видел?

Пирго.Подумаешь! Винтовка как винтовка!

Мича.А как ты думаешь, она настоящая?

Пирго.Может, настоящая, а может, и нет…

Тут в разговор вмешался Боца:

– Одноствольный флобер, калибр шесть миллиметров, бьёт на сто метров.

Мича.А дерево пробить может?

Боца.В мягкие породы проникает на два сантиметра, в твёрдые на…

Нетерпеливое движение Мичи прервало Боцино объяснение. Но Боца не унимался:

– Эх, вот бы нам эту винтовочку! Что такое рогатки по сравнению с ней! Одноствольный флобер и рогатка, это всё равно что атомная пушка и старый миномёт!

– Об этом следует серьёзно подумать! – озадаченно пробормотал Мича. – Потому что, друзья мои, Еза зря грозиться не станет. Ему победа во́ как нужна!

В первый раз за этот день Боца не нашёлся, что ответить.

Для такого болтуна молчание было необыкновенно долгим. Даже усевшись за длинный стол в прохладной столовой Дома, Боца задумчиво молчал. Он думал о том, как было бы хорошо – да что там хорошо! как было бы божественно! – до пятницы доделать винтовку, которую он начал мастерить из здорового куска водопроводной трубы. Согласно первоначальному замыслу «конструктора» это водопроводное орудие должно было палить глиняными ядрами на расстояние до семидесяти метров!

Но сейчас, после разговора с Мичей и после угрозы Езы, Боца поставил перед собой другую цель: новое оружие надо закончить до пятницы, и оно должно изрыгать железо, огонь и дым! Он настолько увлёкся своим планом, что хлебнул полную ложку горячего супа и так обжёг язык, что волей-неволей замолчал на весь остаток дня.