Текст книги "Три грани круга (СИ)"
Автор книги: Степанида Воск
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Все же я попробовала. Придется искать другие возможности. Я надеялась, что мне смогу одним махом решить все свои проблемы, а оказалось, что все не так просто и легко, как хотелось бы.
– Ревекка? Ревекка, это ты? – глубокий женский голос с трудом пробивался в мое сознание сквозь сонм мыслей.
– Да. Это Ревекка. А я с кем говорю? – глухо спросила в ответ. Конечно, было несколько глупо задавать такой вопрос с учетом того, что я знала кому звоню и кто мне должен был ответить. Но из чувства противоречия сказала так, как сказала.
– Дочка, неужели не узнала? – разочарованно произнесла женщина, по воле случая или по иронии судьбы бывшей моей матерью.
К моему сожалению, я доподлинно знала кто моя мать. У меня все было не так как у других детей, которых сразу же после рождения помещали в идеальные условия для жизни. Как только ребенок передавался на попечение государства забота о нем, его воспитание, содержание ложилось на плечи специально обученных линов, прошедших строгий контроль и отбор. На такую ответственную работу был конкурс один к двадцати семи и это среди тех, кто успешно сдал все экзамены и прошел тесты на профпригодность. Абы кого к воспитанию детей не допускали. Это должны были быть лучшие из лучших, способные сеять разумное, доброе, вечное. Никто не сомневался, что это так и было. Вот только мне пришлось испытать на свой шкуре совершенно иное.
После моего рождения моя мать подпала под влияние неолинов, проповедующих возвращение к истокам, к корням, тогда среди женщин было модно воспитывать детей самостоятельно. Ведь без добровольного желания матери отобрать ребенка никто не мог. В то время как раз пошла волна желающих дать своим детям все самое лучшее, в частности ласку и заботу. Вот я и осталась с матерью, а не была передана на воспитание в госучереждение. Мама как могла меня содержала. Хорошо или плохо я уже не помню. Главное, что она была со мной. Я чувствовала ее тепло, ее руки, ее ауру. Пока я была совсем маленькая, ей было со мной легко обращаться, потому как мне не требовалось ничего кроме ее внимания. Но потом я стала интересоваться миром, а у мамы проснулось желание учиться. Она с горем пополам справлялась со мной, чтобы уделять внимание себе. Ее покорили основы управления государством. В итоге, когда мне исполнилось пять лет у моей мамы возникла дилемма, либо она идет по выбранному профессиональному пути, либо занимается мной. Она с трудом пыталась совмещать работу и воспитание ребенка. А когда встал выбор или-или, то он оказался не в мою пользу. Так я оказалась в госучреждении вместе с другими детьми линов. Что пережила в первые годы после помещения туда я вряд ли смогу передать словами.
Мне было очень тяжело.
Мне было невыносимо.
Однако я смогла превозмочь все и не сойти с ума. Когда я оглядывалась назад, вспоминая свои детские годы, понимала, что еще хорошо отделалась, не став моральным уродом. По крайней мере, я на это надеялась.
В конце первого года пребывания в детском учреждении я дала клятву, что если у меня когда-нибудь будут свои дети, то их никогда не брошу, чтобы они не испытали той боли, того разочарования, которое испытала я. Потом я научилась жить в этом мире, воспринимая его такой какой он есть, стараясь принять за аксиому все что мне говорили. Так было легче. Я забывала, что когда-то все было иначе, пытаясь новыми воспоминаниями и впечатлениями заменить старые.
Мама несколько раз ко мне потом приезжала, что-то пыталась объяснить. Видимо, и для нее было тяжело принять решение, а может быть, ее совесть замучила? Не знаю. В один из последних приездов она и дала свой номер, произнеся вслух. Потом еще его ввели в программу гипно-сна. Так что мне волей-неволей пришлось его запомнить.
Стала ли мать счастливее отказавшись от меня? Не знаю. Я лишь знаю, что она далеко пошла, избрав в качестве профессии управление. В настоящее время она была одним из министров правительства. Я изредка видела ее по головизору. Боли от узнавания уже не испытывала, предпочитая воспринимать ее как постороннюю лину, такую же как и всех остальных.
А вот оказалась в критической ситуации и сразу же вспомнила о ней.
– Долгой жизни и продолжения рода, илина Лилит, – сухо произнесла я, в конце фразы мой голос дрогнул.
– Долгой жизни, доченька, – практически радостно ответила мне мать. – Что-то случилось, девочка моя?
Мама всякий раз подчеркивала наше родство. Хоть мне было и больно это слышать, но в глубине души я радовалась тому, что знаю свою мать, хоть, она и поступила со мной ужасно. У других детей в детском учреждении были только номера и имена, а у меня была мама. Пусть она жила далеко, пусть я ее практически не видела, пусть обижалась, злилась, негодовала, но она у меня была. И в этом я была богаче всех остальных детей, у которых мам не было.
– С чего ты решила?
– Должно было произойти что-то из ряда вон выходящее, раз ты мне позвонила. У тебя что-то со здоровьем? Плохие анализы? Невозможно подобрать триа? Ты только скажи мне. Я тебе помогу, – донеслось до меня.
– Ты знаешь про подбор? – удивилась, но не сильно. Я подозревала, что мама следит за моей жизнью, хоть и не вмешивается в нее.
– Я-а-а, э-э-э, – она несколько замялась. – Да, – честно призналась.
Все же способность говорить правду было нашей общей чертой.
– Тогда ты должна знать, что мне подобрали триа.
– Правда? Я очень рада. Мне пришлось в последнее время много работать, даже сейчас еле-еле улизнула с заседания кабинета министров…
– Ой, извини. Я тебя отвлекаю, – разочарованно произнесла в ответ. Последняя надежда на помощь разбилась вдребезги.
– Нет, дочка. Нет. Все нормально. Там поднимался вопрос к которому я никакого отношения не имею. Говори что стряслось. Что нужно сделать?
Я замялась, размышляя стоит ли просить помощи или нет? Однако тут же подумала, что сама создала ситуацию, в которой оказался Гевор, следовательно, виновата тоже я. Своими силами вызволить его из заточения у меня вряд ли получится, а вот если давление окажет илина министр, то вероятность положительного исхода значительно возрастала.
– Нужно вытащить моего партнера по триа из полисмендерского участка.
– Ой, да это плевое дело. Скажи чья ты дочь и вопрос будет решен.
– Нет, ты не понимаешь, – и я вкратце рассказала о проблеме.
– Понятно, – сухо произнесла мама. – Дай мне кого-нибудь из этого участка. Если я начну действовать через своих коллег, то это будет слишком долго. В это время твой лин может отдать богу душу.
Мама всегда была трезвомыслящей женщиной, потому и достигла многого в жизни. Вот только…
Ладно. Что о том говорить? Быть матерью это тоже великий труд, который не каждой женщине по карману.
Я подошла в конторке за которой сидела амебоподобная лина и сообщила, что с ней желают поговорить. Она вначале не хотела ничего обсуждать, но я настояла. Когда женщина узнала с кем имеет честь разговаривать, то словно дикая козочка взвилась над стулом и с низкого старта рванула во чрево полицейского участка.
Буквально через несколько кварт женщина явилась с уже знакомой мне илиной полисмендером. Оказалось, что на данном участке она старшая. Начальник ушла в отпуск и илина ее замещала.
С женщины сползло лицо на пол, стоило ей переговорить с моей матерью, потому как я поняла из отрывочных фраз, бедной илине грозило как минимум увольнение, а как максимум оказаться за решеткой вместе с преступниками.
В конечном итоге илина полисмендер обещала все решить наилучшим образом, отправив партнера илины Ревекки Кариман домой.
– Когда? – задала я прямой вопрос.
– Э-э-э, – замялась илина. – Мы сами его доставим.
– Не поняла, – повысила голос. Мне почему-то сразу не понравилась заминка, с которой женщина произнесла свое обещание. А еще больше мне не понравился ее бледный вид, напоминающий мертвецов в морге. – Где мой партнер? Почему я не могу увидеть его сию секунду и забрать.
– Он…э-э-э… отдыхает, – промямлила женщина.
– Где он отдыхает? Немедленно разбудите его, – начала я наступать, зная, что на моей стороне сила. Мамино положение в кабинете министров весомо и непоколебимо.
– Э-э-э, чуть позже. Вы отправляйтесь. Для вас уже заказали капсулу перемещения. Зачем вы будете ждать? – меня явно пытались спровадить.
– Я вам понятным языком сказала – я хочу видеть своего партнера. Сейчас. Сей миг. Где он?
– Он немного занят.
– Я подожду, – уселась на стул. – Если через кварту его не будет, то я связываюсь с министром и сообщаю, что ее распоряжения игнорируются по полной программе.
Я впервые так открыто козыряла знакомством со своей матерью. Никогда ранее по доброй воле не упоминала чья дочь. И вот настало время когда кровное родство мне пригодилось, чувствуя себя уверенно, зная, что мне не навредят.
– Не надо звонить илине Лилит, – взмолилась женщина.
– Тогда я еще раз спрашиваю, где мой партнер? – я повысила голос, чувствуя, что готова сорваться.
– Он не может выйти, – еле слышно произнесла полисмедер, опустив глаза долу, руки илины заметно дрожали.
– То есть как?
– Нужны носилки. Мы ждем. Через несколько кварт должны прибыть, мы уже заказали.
У меня остановилось сердце, стоило услышать новую информацию.
– Почему он не может ходить? Еще вчера с ним было все нормально.
– У него небольшие повреждения с ногами, – услышала в ответ.
Перед глазами у меня помутилось. Не может быть. Неужели случилось то, о чем предупреждала мама и говорил Азарий.
В этот момент в участок въехали силовые носилки.
– Откуда забирать пациента и куда отправлять? – медбрат в небольшой шапочке с эмблемой позволяющей установить принадлежность к профессии хмуро смотрел на всех женщин.
– Я иду с ним, – твердо произнесла, показывая всем своим видом, что не так-то просто меня сбить с толку.
И мы пошли. Помешать мне уже не смогли. Я с медбратом спустились в подвал участка. То что я там увидела, повергло меня в шок. Оказалось, что это место использовалось для настоящих пыток над линами. Да. Я не ошиблась. Там была оборудована пыточная камера, как будто мы жили не в цивилизованном мире, а в каком-то средневековом. Возможно, когда-то наша цивилизация и проходила все это, но я бы ни за что не могла предположить, что встречу в наше время.
Мой партнер лежал на высокой кушетке и, судя по всему, находился без сознания. По крайней мере, его веки были закрыты, а глазные яблоки не двигались. Почему-то подумать, что он спит, я не могла. Воздух помещения было насквозь пропитан болью и страданиями. Я не сильно оглядывалась по сторонам, но то, что увидела, мне хватило. В подвале находились множество приспособлений в чьем предназначении ошибиться было нельзя. Тут была и пресловутая дыба, и доска с шипами, и тиски, которые использовались явно не для резки по дереву.
– Что это? – в ужасе воскликнула я, понимая, что так не должно быть.
– А это лины так развлекаются, – из под косматых бровей кинул на меня взгляд мужчина. – Уже второго за этот месяц приходится спасать. Совсем оборзели. Если раньше хоть по мелочи баловались, то теперь как сцепи сорвались. А все из-за того, что чувствуют конец.
– Какой конец? – я, собрав волю в кулак, подошла к лежащему Гевору, боясь даже дотронуться до него, понимая, что ненарочно могу причинить боль.
– Конец этому беспределу, – мужчина буркнул почти неразборчиво, видно подумал, что сболтнул лишнего и совершенно не тому лину.
Медбрат споро проверил все показатели тела больного, закрепив на теле Гевора множество датчиков. В подвал с нами никто больше не спустился. И это было даже хорошо, потому как я бы за себя не отвечала.
– Ну как он?
– Жить будет, но недолго…
– Что? – в ужасе воскликнула я. Сердце пропустило удар.
– Если с ним и дальше так обращаться, – укоризненно произнес мужчина. Он явно обвинял и меня.
Пожалуй, на самом деле моя вина в том была. Если бы я не отправила Гевора сюда, подав заявление, то ничего бы не произошло. Однако ничего исправить было нельзя.
– Я могу чем-нибудь помочь?
– Пристрели ту суку, что носит форму полисмендера.
– Что? – удивилась.
– Это была шутка, – ответил мужчина, но я сомневалась в его словах. – Придержи ноги, когда я буду перекладывать на носилки.
У меня в голове теснилось множество вопросов, которые я не знала кому адресовать.
Мы начали перемещать Гевора с кушетки на носилки. И в это время он застонал. Мне захотелось лично пристрелить ту суку, которая с ним это сделала. Но будучи законопослушной гражданкой я понимала, что ничего тем самым не добьюсь, лишь поврежу сама себе. Карать должно государство, ведь только оно вправе признавать виновным.
Наконец, нам удалось расположить мужчину на носилках. Под одеждой, одетой на мужчине, никаких следов внешнего воздействия видно не было, но я не сомневалась, что он пострадал очень сильно. Его боль я прекрасно ощущала.
– Его бы в больницу, – осторожно произнес медбрат.
– А куда еще? – я не поняла просьбы мужчины.
– Там надо объяснять откуда взялись повреждения, – на меня пытливо посмотрели.
– Напишем. Какие могут быть сомнения? – настроена я была решительно.
– Так тут же полисмендер руку приложила. Будут проблемы, – опасливо произнес мужчина.
– Не волнуйся. Его, – я кивнула в сторону Гевора, – надо доставить в медучреждение как можно быстрее.
– Но мне не было распоряжения, – медбрат явно чего-то боялся.
– Я напишу заявление и всю ответственность возьму на себя. Это мой партнер по триа. Я его не брошу.
Мужчина как-то странно на меня взглянул, но ничего не сказал.
– Тогда хорошо.
Мы подняли Гевора наверх. Куда-то все присутствующие подевались, спрятались как крысы, сбежав с тонущего корабля. Наверху были лишь амебоподобная лина и виновница преступления. Последняя пыталась держать лицо.
– На твоем месте я бы молила триединого о том, чтобы с ним ничего не случилось, – сквозь зубы прошипела в сторону женщины.
– Илина Кариман, давайте решим все по-хорошему. Я понимаю, что виновата, но с кем не бывает. Вы же сами говорили что любите бить своих партнеров. Вот я и подумала…
Я задохнулась негодованием.
– Да как ты смеешь такое вообще говорить? – повысила голос. – А тем более сравнивать меня с собой.
Я знала, что сейчас не время для выяснения отношений, но как же мне хотелось что-нибудь сделать женщине, у которой все мозги набекрень.
– Может быть я как-нибудь заглажу свою вину? – начала канючить илина.
– Молись. Это максимум что ты можешь сделать.
Вызванная капсула была трансформирована под носилки. Медбрат побоялся менять положение Гевора, хотя и уверял, что несовместимых с жизнью повреждений нет, но при этом не говорил конкретно что повреждено.
Мы в абсолютной тишине покинули полисмедерский участок и направились в больницу. Именно я задавала маршрут.
– Илина Ревекка, а вы правда собрались подавать заявление? – осторожно спросил у меня медбрат, когда мы двигались в сторону медучреждения.
– А что в этом такого необычного? Посмотри что случилось с моим партнером, а ведь еще вчера он был полностью здоров.
– Ничего. Просто ворон-ворону глаз не выклюет. Обычно такие недоразумения предпочитаю уладить миром.
– Ты это называешь недоразумением? Да это же настоящее попрание прав лина, нарушение его личной неприкосновенности, вмешательство в здоровье, доведение до не рабочего состояния. А у него, между прочим, пуск трубопровода сорвался.
Тут я осеклась, вспомнив, что именно по моей вине все и сорвалось.
Браслет связи завибрировал. Почему-то я сразу догадалась, что это Азарий. Беспокоится. И ведь правильно делает.
– Чего тебе? – не очень дружелюбно поинтересовалась у мужчины.
– Где мой напарник?
– Везу в медучреждение, – не стала скрывать.
– Все так плохо?
– Сказали жить будет, но недолго. Ты-то чего распереживался? – меня удивляло поведение мужчины.
– Надоело менять триа, только-только к одной привыкнешь и обязательно что-то случается. Я уже хочу осесть на одном месте, хоть на какое-то время, – просто объяснил лин.
Вроде бы его интерес стал понятен.
– Ты прости, что я тебя под дверью оставила. Ты, наверное, голодный? – вспомнила, что так и не предложила поесть лину.
– Ба, что я слышу?! – удивился мужчина. – Привилегированная лина извиняется перед ничтожным членом общества, – подлил Азарий яда в голос, умудряясь в своей привычной манере вложить второй смысл в свои слова.
– Вот я никак не пойму, что я вам с Гевором сделала такого, что вы меня заранее невзлюбили? – в сердцах выдала на слова мужчины. – Я же вам ничего плохого не сделала.
– Но и хорошего тоже, – парировал мужчина. – Ты когда вернешься? – про между прочим спросил Азарий.
– Не знаю. Мы вот только добрались до пункта назначения. Все. Я больше говорить не могу. Пока.
– Можешь не спешить, детка, – совершенно невинно сообщил мне мужчина, что-то жуя.
Неужели он начал жевать свой ремень начал или у него есть что перекусить? У меня в животе заурчало. Я вспомнила про крекеры, лежащие в кухне на полке. Сейчас бы они мне пригодились. И почему я ничего не взяла перекусить. Теперь же от нехватки еды я была зла как тысяча удавов вместе взятых.
Сдав Гевора на попечение врачей и ответив на десятки вопросов, каждый из которых вызывал во мне тихое возмущение, перерастающее в негодование я, наконец, была свободна. Мужчина так и не пришел в себя, что было несколько странно, с учетом того, что было непонятно чем вызван его глубокий обморок.
Решив, что на сегодня с меня хватит мужчин, я отправилась в парк, расположенный недалеко от медучреждения. Мне следовало привести в порядок свои мысли, слишком много противоречивой информации получила за короткое время.
В глубине парка, среди цветущей зелени, я нашла свободную лавочку, на которую и присела. В ногах правды нет, решила, обдумывая ситуацию. А она была несколько странной. Я была воспитана так, что считала будто лины должны радоваться распределению в триа, ведь такая честь зачать ребенка. Однако все оказалось не так. Мужчины не горели желанием удовлетворять потребности лин, а скорее, наоборот, старались ускользнуть от несения повинности. Или мне просто такие лины попались.
Я откинулась на лавку, закрыв глаза, и вытянула ноги, чтобы в следующий миг услышать воззвание к триединому, сказанное мужским голосом.
– Что такое? – сжалась будто пружина. Я скорее догадалась, чем почувствовала, что кто-то запнулся о мои ноги.
– Ревекка? – донеслось до меня восклицание. – Какая встреча. Иду, никого не трогаю, думаю о своем, и вдруг мне ставят подножку. И кто же это? Оказалась моя знакомая. Мир тесен, – Стефан был явно рад случайной встрече.
– Привет, – ответила я. – Ой, долгих лет жизни и продолжения рода, – мне тоже было приятно видеть Стефана, но я подумала, что не совсем удобно разговаривать с мужчиной в таком панибратском тоне. Тем более я его видела всего второй раз в жизни.
– А что ты тут делаешь? Заболела? – видимо мужчина хорошо знал назначение рядом расположенного здания.
– Я…Э-э-э…Нет. Просто отдыхаю, – почему-то признаваться в том, что я привезла на лечение своего партнера по триа не хотелось. С одной стороны не хотелось во всеуслышание объявлять о своей несостоятельности как женщины, а с другой боялась, что Стефан не захочет со мной общаться. Было у меня такое подозрение.
Триединый всемогущий, я вновь утонула в голубых глазах мужчины. Мне они показались прекраснее чем в прошлый раз. Что такое твориться со мной? Я не могла понять.
– Слушай, пожалуй, и я с тобой посижу. Можно? – спросил Стефан, возвышаясь надо мной.
– Конечно, – я подвинулась, как будто другого места не было. – А что ты тут делаешь? Живешь недалеко? – бросила пробный шар. Уж больно сильно мне хотелось узнать о мужчине. А он как-то неохотно делился о себе информацией.
– Не-а. Работаю.
– А кем? – любопытство было сильнее деликатности.
– Сотрудником, – стало заметно, что Стефан не желал отвечать на вопрос. Да что такого я спросила.
– Наверное, ты очень важная шишка, раз скрываешь про себя сведения, – немного обиженно произнесла в ответ. Было несколько неприятно понимать, что мне не доверяют.
– Да что ты? Какой шишка? Так. Мелкий служащий, – несколько поспешно ответил мужчина. – Не люблю я говорить о работе. Давай лучше о тебе.
– Обо мне? – теперь я напряглась. Уж о чем, а о себе мне точно не хотелось разговаривать. – А ты знаешь, что скоро Амос должен сблизиться с Лайфом? – вспомнила последние новости.
– Прямо таки сблизиться. Всего лишь Лайф пройдет по самой близкой к Амосу орбите.
– Ну да, – подтвердила. – Я немного в этом не разбираюсь. Но такое бывает раз в несколько сотен, а то и тысяч лет. Ты будешь наблюдать за этим явлением?
– Вообще-то, не собирался, но если ты мне составишь компанию, то с удовольствием посмотрю. Кстати, это уже послезавтра ночью.
– Правда?
– Приглашаю в гости, – внезапно сказал мужчина. – Я как раз живу на последнем этаже.
– Ой. Это так неожиданно, – не подумав ляпнула в ответ.
На самом деле подобное приглашение было само по себе удивительным. У нас было не принято ходить в гости к мужчина, а все потому, как правило, мужчины приходили на женскую территорию.
Я вот раньше не заморачивалась вопросами жилья, а теперь реально понимала, что у меня тесно для троих линов. А ведь мне придется находиться с ними рядом до тех пор пока не произойдет зачатие. И где мне их только размещать?
– Считаешь, что я недостоин позвать лину в гости? – Стефан явно обиделся.
– Нет. Что ты! – принялась убеждать мужчину в обратном. – Конечно же я приду. Только скажи куда.
Стефан продиктовал адрес, я занесла в браслет.
– Ревекка, ты меня извини, но мне надо бежать, – мужчина спешил, это было и так ясно. Интересно куда? Спросить я постеснялась. Все же я была рада что встретила Стефана. Он такой милый, добрый, внимательный, не то что мне лины, доставшиеся мне в триа.
Воспоминание о мужчинах, внезапно ворвавшихся в мою жизнь, все настроение сбило.
Мне бы пора отправляться домой, а я все медлила. Боялась встречи с Азарием. Не хотелось признавать его правоту. Ну не мог он сознательно предположить подобное развитие событий. Не мог. Скорее всего просто угадал. Потому как если допустить, что он знал о случающемся повсеместно, то получалась страшная картина. Выходило, что женщины вокруг злоупотребляли своим положением. А ведь это было неправильно. Так быть не должно. Женщина это основа жизни, ее оплот. Если же допустить, что подобное творилось повсеместно, то получалось, что фундамент нашей жизни прогнил до самого основания. Это было ужасно. Я не могла в это поверить.
Тут завибрировал браслет связи.
Вспомни, он и появится.
Азарий.
– Детка, ты где? Я уже соскучился. Розочка кушать хочет. Почему ты забыла про Розочку? – елейным голоском протянул мужчина.
В словах лина мне почудилась какая-то ложь. Я не могла уловить и сходу понять чем было вызвано подобное чувство, но так было.
– Э-э-э, может быть тебе домой отправиться. А?! Ты откуда приехал? – я в суматохе так и не узнала место жительства мужчины. Не до этого было. На реп-карте видела, но не запомнила. Будто вышибло. – Мне до следующей благоприятной недели еще далеко. Ты бы мне координаты оставил. Я бы связалась.
– Ревекка, как ты можешь меня гнать? Как тебе не стыдно? Я тут готов исполнить свой гражданский долг, дать жизнь новому поколению линов, а ты со мной так себя ведешь. Это заставляет меня страдать.
Вот мог Азарий надавить на жалость. Или он этого и добивался?
– Я скоро буду. По пути еще должна заскочить в магазин, а то у меня особо ничего нет. Потерпишь? – спросила у мужчины, представляя как он мучается от голода, сидя под дверью.
– Детка, каждая кварта промедления приближает меня к смерти, – пожаловался мужчина. Его голос был тих, впору пожалеть бедного лина.
– Осталось ждать меньше, чем уже ждал, – пообещала в ответ.
– Детка, я такой голодный, со вчерашнего дня крошки во рту не было, – я почувствовала себя истребительницей линов. Одного сдала в полисмендерский участок, второго голодом заморила.
– Уже бегу, – произнесла, прекращая связь.
У меня даже мысли не возникло, что меня могут обмануть. Я привыкла верить линам, как себе.
Первым делом я забежала в бакалейную лавку, потом в продуктовый отдел, а следом в винный. Лишь когда стояла перед автоматом и собиралась занести карту оплаты сообразила, что необходимости приобретать бутылку вина у меня нет. Не на праздник шла. Я ужаснулась как быстро лины меня выбили из колеи. Обычно я ходила по магазинам по редким праздникам, предпочитая довольствоваться автоматами для быстрого питания. А тут мне помимо воли захотелось сделать приятное лином. Или я хотела не ударить в грязь лицом?
Похоже что ближе к истине было второе. Я стеснялась своего маленького жилища, стеснялась своей девственности, стеснялась своей наивности, в которую меня постоянно макали, как в ведро с помоями. В конечном счете, стеснялась себя. Стеснялась что такая маленькая, что совершенно не имела опыта в жизни, что меня было так легко обмануть, выдав выдуманное за действительное. Много чего стеснялась.
А еще чем отчетливее понимала, что мне предстоит сделать, тем сильнее боялась и стеснялась себя и своего тела. Мужчины, наверняка, повидали множество лин, которые знали как себя вести в постели. А я не знала. Все пособия, что были мною проштудированы, судя по всему предназначались только для одного, чтобы их забыть как можно быстрее. Они не раскрывали всего сонма отношений между мужчинами и женщиной, а спросить мне было не у кого. Ну не маме же звонить.
Кстати, надо будет ей обязательно позвонить и поблагодарить за помощь. Не хотела я быть ей должна. Ничего.
И тут мне в голову пришла совершенно безумная мысль, что я просто ищу повод, чтобы еще раз заговорить с матерью, услышать ее голос. Вот ведь бросила она меня, но я все равно считаю ее мамой, хочу получить ее одобрение, ощутить ее ласку, услышать доброе слово. Вроде как она обрадовалась, стоило только услышать кто вызывает. Не могла же она так хорошо сыграть? Подобное не сыграешь.
Надо только набраться сил и позвонить, чтобы на душе было свободно и легко. Надо. Я смогу.
А чего тянуть? Надо делать дела сразу же, а не откладывать в долгий ящик.
Я замерла на ходу, как раз собиралась ступить на пешеходное поле. На капсуле переноса решила сэкономить, кроме того, чем дольше я добиралась до дома, тем дальше откладывалась встреча с Азарием. Смущал он меня. Что и говорить?! Заставлял нервничать.
Решила, что раз надумала, то самое время поговорить с матерью, вот только одно я не учла, не представляя как обращаться к матери.
Илина Лилит – вроде как официально.
Мама – наверное, я так звала ее когда-то давно, но уже забыла то время.
Вопрос решился самостоятельно, после того, как я набрала номер и сбросила, не придумав как буду обращаться.
Она перезвонила сразу же, стоило только затихнуть сообщению о завершении вызова.
– Ревекка, Ревекка, дочка, это ты? – услышала я в наушник.
– Да.
– У тебя все в порядке? – беспокойство в голосе просачивалось даже через расстояние. – Как дела у твоего лина?
– Он не мой лин, – не подумав, ответила я. Все же пока в нашей триа связи не было. Каждый был по отдельности. – И с ним вроде как все в порядке. Врачи сказали, что жить будет, – словно по шпаргалке произнесла на мамины слова.
– Ты только не молчи, Ревекка. Говори. Может еще чем надо помочь? – осторожно спросила она у меня.
– Нет. Спасибо. Тебе. За все, – произнеся благодарность по словам, я смогла это сделать. Мой язык словно онемел, однако я его прересилила, чему была безмерно рада.
Воцарилось молчание.
– Дочка, ты меня слышишь?
– Да, – едва слышно прошептала.
– Может быть как-нибудь встретимся? – и опять стало тихо вокруг, будто время остановилось.
Мне хотелось ответить "нет", сказать, что нам не о чем говорить и все в этом духе. Однако я ответила совершенно противоположное.
– Давай на следующей неделе, когда у меня будет очередной выходной день. Как ты на это смотришь?
– Просто прекрасно, – радостно произнесла мама, а я почему-то заулыбалась, нажимая отбой, потому как боялась что передумаю и все отменю.
Я еще некоторое время стояла, не двигаясь, улыбаясь непонятно чему.
– Ну где ты? – поторопил меня мужской голос.
Сразу же и не сообразила, что это Азарий вновь названивал мне.
– Да что ты такой нетерпеливый? – я все еще не могла отойти от разговора с матерью, а тут он.
– Соскучился, Бекка, – елейным голосом произнес мужчина. – Соскучился. Видеть тебя хочу, детка.
– Что-то не особо верится, – скептически пробормотала в ответ.
– Мой лихой конь застоялся и требует свою кобылку, – проникновенным тоном сообщил Азарий, громко дыша.
От услышанного меня бросило вначале в жар, потом в холод, а следом прошиб пот.
О чем это он? Неужели о том, о чем я думаю?
А лин продолжал наступать на бедную маленькую меня.
– Бекка, не томи. Давай быстрее домой. Я изнемогаю, моя маленькая шалунья.
– Азарий, ты случайно не заболел? – я в недоумении остановилась на переходе, не зная куда двинуться дальше. Разговор с лином отнимал все мое внимание, мозг отказывался обрабатывать дополнительную информацию. Указатели на пешеходных полях вроде бы были понятны, но в то же время затруднялась решить куда мне надо.
– Нет, детка. Я скучаю. Приходи, моя прелесть. Я мечтаю войти в твои глубины, познать прелесть совокупления, вкусить сладость твоего тела, девочка моя нераспечатанная.
Все это было сказано бархатистым голосом, от которого у меня по телу побежали мурашки.
– Я чувствую, как твои груди напрягаются, как просят, чтобы я приласкал их своею широкой ладонью. Вначале через одежду, потом, как нам надоест баловаться, прикоснуться к жаждущей плоти. Я хочу ощущать, как твоя маленькая пещерка становится влажной для меня. Она ждет не дождется своего часа, когда будет покорена сильнейшим, впустив нетерпеливое естество. Бекка, ты возбуждаешься для меня? Ты становишься мокрой? Прикоснись к себе.
Голос Азария вводил меня в некий гипнотический транс, заставляя воочию представлять все о чем говорил мужчина. Я буквально ощущала его руки на своей груди, будто он на самом деле был рядом со мной. По телу прокатилась жаркая волна, устремившись к низу живота. Меня наполнило томное ожидание непонятного, непознанного. Азарий упомянул о том, о чем я страшилась думать, представлять лишний раз. Моя кожа пылала, а лицо горело, как будто я провела длительное время у доменной печи.
Я не знала что со мною творилось в тот момент и к чему бы все это привело, не толки меня со спины какая-то лина.
– Девушка, вам не плохо? Может помощь нужна? Врача? Вы так покраснели, – молоденькая лина, практически моего возраста, в залихватски заломленном головном уборе, с тревогой смотрела на меня.
– Нет. Нет. Со мной все в порядке, – я автоматически отрубила связь с Азарием, во-первых, чтобы никто посторонний не слышал тех непотребств, что нес мужчина, а, во-вторых, чтобы выбраться из под давления слов, жаркой патокой обволакивающих мое тело и трансформирующих себе в угоду.
