Текст книги "Мир Кристалла (гепталогия)"
Автор книги: Степан Вартанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 55 (всего у книги 57 страниц)
– Просто прийти туда и – что сделать?
– Ну… – Девочка вздыхает и смешно разводит руками, явно подражая кому-то взрослому. – Надо, чтобы было много народу. И потом, поговорить с рыцарем этим, потому что он тоже должен там быть. И чтобы тебя, ну…
– Не прибил в следующий раз. – Денни погружается в состояние глубокой задумчивости. Рыцарь – это полезное знакомство, тот таинственный священник – тоже, а сэру Джону понадобится покровитель, когда все это кончится. И Церковь – самый лучший вариант, потому что она останется, кто бы ни победил, Йорки ли, Ланкастеры ли… И будет хорошо, если покровителя приведет именно он, Денни.
Вот только…
Мальчишка бросает опасливый взгляд на сидящего неподалеку ворона и, нагнувшись к уху своей собеседницы, шепчет:
– А ты уверена, что ему можно верить? А то приведет нас к рыцарю, а он – раз!
– Рыцаря я помню, – возразила девочка, подумав. – И узнаю. Я видела, как он этих «братьев» рубил. А значит, он хороший.
– Эх, как у тебя все просто!
С другой стороны, ну не сидеть же без дела!
Час спустя они выходят из замка – двое детей и следящий за ними с высоты ворон. Дорога предстоит дальняя: день в один конец – к сэру Эндрю, и еще день – в другой.
* * *
Вечер выдался непростой, а ночь обещает и вовсе быть сплошным наказанием. Дождь уже не накрапывает – он льет как из ведра и вдалеке поблескивает. Не так уж и хорошо, когда ты в чистом поле, а вокруг полно железа, и гораздо хуже, если ты собираешься в это железо облачиться, да еще и на коня забраться, чтобы быть заметнее. Например, для молнии. Впрочем, молнии, как известно, в руках Божьих, а каждая сторона считает правой именно себя.
Как в прекрасно оборудованном лагере Ральфа Нормана, так и во временном, состоящем только лишь из костров и навесов (а что делать – обоз безнадежно отстал) лагере Джона Рэда звенит металл и движутся неясные тени. Подогнать амуницию. Подготовить оружие. Нагрузить лошадей всем нужным, а все ненужное – бросить. Ну… С Богом!
Первыми выдвигаются люди барона Джона, что и не удивительно – им предстоит не только смелая вылазка, но и последующая скачка протяженностью в целую ночь и значительную часть дня. Надо поторопиться, дабы не выйти на убежище королевы торов в сумерках.
Тихо, без огней и прочих ненужных действий, способных привлечь внимание, полторы сотни всадников движутся к линии границы, разделяющей в эту ночь Алую и Белую розы. Постепенно отряд смещается в сторону, дабы выйти не абы куда, а именно на загон, где Ральф Норман держал своих лошадей.
Как это ни странно, наемники – пять десятков головорезов, не служащих сэру Джону постоянно, а лишь примкнувших на время боевых действий за деньги и часть трофеев, – тоже идут с ними. Почему нет? Поход, по всем приметам, обещает быть вполне победоносным, а о королеве торов им никто так и не сообщил. Просто – поход, бой, награда… Вполне приемлемые условия.
Что до людей Ральфа Нормана, то здесь имеет место совершенно иной принцип подбора бойцов – наемники в его отряде составляют подавляющее большинство. С одной стороны, наиболее верных людей рыцарю пришлось оставить охранять свои владения – в отличие от земель соседа, там еще было что грабить. С другой стороны, несмотря на некоторую скупость, барон Ральф предпочитает терять золото, а не людей. Наемники… наемники не возражают, война идет вовсю, и платят им хорошо.
Всего отряд Ральфа Нормана насчитывает четыре сотни бойцов, да еще пришлось нанять за еду два десятка оборванцев, коих всегда много крутится возле поля боя, чтобы они заняли место его людей в опустевшем лагере, создавая впечатление, что лагерь не покинут. И еще пятерых бойцов оставили – охранять оставленное в лагере имущество от указанных оборванцев…
Война – это планирование, управление, подсчеты и лишь в последнюю очередь – боевые действия. Увы.
Никем не остановленный – в такой ливень трудно было бы ожидать от патрулей хоть какой-то активности – отряд пересекает ручей и движется вверх по пологому склону. Туда, где предположительно находится лагерь противника. Если бы не Аллен Свансон, заметим, они бы никогда не нашли своей цели, – тьма стоит просто кромешная, а кратковременные вспышки молний скорее ослепляют, мешая глазам привыкнуть к этому мраку, нежели пытаются что-то осветить. Ливень давно превратился в упругий занавес, и на расстоянии трех шагов ничего не видно.
Ничего. Убивать врага можно и на ощупь – был бы враг.
Но врага нет.
Потрясенный Ральф Норман стоит посреди лагеря Джона Рэда, держа в руках шлем и ежась от просачивающихся за шиворот струек воды. Лагерь пуст. Собственно, и лагерем-то ЭТО назвать сложно. Навесы из какого-то тряпья, едва способные защитить от дождя, да залитые водой остатки скудных костров – когда армия такого размера хозяйничает на местности, цены на дрова возрастают неимоверно.
Обманка? Они знали? Но как?!!
– Аллен!
– Да, господин!
Будь это Джон Рэд, сейчас последовала бы одна из его коронных зуботычин, но милорд Ральф исповедует другой подход к делу.
– Что скажешь? – Спокойный голос, расслабленная поза.
– Они стояли здесь, без обоза. Это – просто тряпки, купленные за гроши или взятые в качестве любезности. Это – ложный лагерь.
– И настоящего нам не найти?
– В такой-то дождь?
Несколько секунд Ральф Норман стоит, сжимая и разжимая кулаки. Неудача. Проклятый недруг вновь посмеялся над ним. Ну что же – счет только вырос, и в один прекрасный день он заплатит.
– Мы возвращаемся.
Также незаметно, как появился, отряд исчезает за пеленой дождя. Впрочем, почему незаметно? Надежно скрытый непогодой, за суетой наблюдает сэр Эндрю Эйнджел – изрядно озадаченный таким поворотом сюжета, но вполне довольный результатом – его христианский поступок, без сомнения, спас сегодня немало жизней.
* * *
Ночь. Дождь. Хлюпанье копыт по раскисшей от воды земле. Суета. Полный ярости крик – это Ральф Норман утратил свое пресловутое самообладание, узнав, что у него только что увели лошадей.
– Ты!
– Да, господин…
– Где остальные?
– Их застали врасплох, господин.
– Кретины. Сколько лошадей увели?
– Половину. И оставили своих.
– Что?!
– Усталых.
Ральф Норман размышляет. Одно дело – увести его лошадей. Другое – заменить их на своих, уставших. Зачем это сделано? Неужели Джон Рэд собирается покинуть поле боя? До утра-то его лошади всяко бы отдохнули… Гм… Значит, он и в битве участвовать не собирался?
– Мне нужны следопыты. Те, кто способен пройти по следу, оставленному их отрядом.
Аллен пожимает плечами. По ТАКОМУ следу пройдет любой.
– Поднимай наемников. Мы идем за ними.
– Наемники будут недовольны, господин. Завтра битва. Трофеи…
– Скажи, плачу втрое.
Суета. Звяканье железа. Тени, движущиеся от шатра к шатру. Если у Джона Рэда был временный лагерь, который можно просто бросить, то у Ральфа Нормана лагерь оборудован, благоустроен, и все эти шатры и жаровни, весь провиант, одежда и оружие – все это стоит денег. Уходя, надо позаботиться о том, чтобы деньги эти не испарились под лучами завтрашнего солнца. Война – это, в основном, обозы и тылы.
Суета. Полный ярости крик – Ральф Норман второй раз за ночь утратил свое самообладание. Рекорд.
– Что значит – лошади спят?!!
– Им что-то подмешали в торбы с овсом.
– Всем лошадям?!
– Да, господин.
Говорят, если толкнуть человека в грудь дважды подряд, он упадет – но барон Ральф не таков. Он рыцарь, а рыцари предпочитают вообще не падать.
– Пошли людей – пусть уведут лошадей у соседей.
– Но, господин… Они же…
– МНЕ ПЛЕВАТЬ!
Вот теперь Ральф Норман постиг управленческий метод Джона Рэда – что делать, такова жизнь. Еще час – и его отряд покидает лагерь, двигаясь по следу обидчика, счет к которому теперь вырос до прямо-таки астрономических значений.
А дождь усиливается.
Глава 12
Да, ночь не назовешь тихой. Ночь воет ветром, звенит ливнем и огрызается вспышками молний. В какой-то момент Арье даже кажется, что приютивший их сарай просто сдует ледяным ветром. Нет, хотя крыша убогого сооружения и протекает во многих местах, на земляном полу собираются лужи, а сквозняки, кажется, дуют со всех сторон одновременно, сарай пока стоит.
– Она горячая, – тихо говорит Ребекка, прижимая ребенка к груди. – Господи, она совсем горячая!
Арье с отчаянием смотрит на жену. На девятилетнего сына, нахохлившегося в углу, и тоже не вполне здорового. На два узла, составляющих весь их дорожный скарб. На что угодно, лишь бы не смотреть на закутанную в тряпки девочку, которой еще и полугода не исполнилось…
«Не дойдем».
Еще он чувствует гнев.
«Господи, если мы и правда Твой избранный народ…»
– Приготовь ужин, – говорит он жене. – Песах, возьми сестренку. Постарайся ее согреть.
– Ужин?
– Все, что у нас осталось.
Он выходит под дождь.
«Бог не мог отвернуться от нас. Я никогда Его не подводил. Я был хорошим портным. Хорошим мужем… Он просто занят. Я напомню Ему».
Если бы Арье остановился и подумал над тем, что он делает, то конечно же решил бы, что сошел с ума. Он не останавливается.
– Я приведу первого встречного, – говорит он, поднимая лицо навстречу упругим струям дождя. – Пусть он будет разбойник, пусть убийца, пусть даже один из тех, кто сжег наш дом в Зеленом Логе. Я приглашу его разделить с нами трапезу. У нашего очага… Это ведь доброе дело? Всю еду, все, что осталось. Только пусть она поправится. Пусть…
Оскальзываясь на мокрой траве, он выходит к тракту и останавливается в недоумении. На что он рассчитывал? Кто, какой безумец отправится в путь по такой погоде? Кого он собирался звать к своему очагу, или, давайте называть вещи своими именами, к жалкому костру на мокром земляном полу заброшенного сарая?!
«Бог пошлет… кого-нибудь».
* * *
Их трое – три всадника на черных, как ночь, лошадях, и, похоже, дождь совершенно не доставляет им беспокойства – они едут шагом, бок о бок, и разговаривают.
«И с чего я взял, что всаднику захочется делить кров с бедным евреем?»
Они останавливаются, замирают в седлах, уставившись на одинокую фигурку на обочине. В темноте Арье кажется, что глаза всадников чуть светятся желтым. Чуть.
А потом сверкает молния, и он понимает, что ему не показалось. Демоны. Перед ним в седлах сидят самые настоящие демоны.
Почему он не отступил? Не бросился прочь с криком? Не упал в обморок? Что сыграло роль? Отчаяние? Данное – кому? – слово? Еврейская упертость, перед которой, говорят, даже воды морские в свое время расступались? Или просто собственная судьба была ему безразлична? Уже – безразлична, потому что там, в сарае, у него умирала дочь?
– Вы устали, – произносит промокший насквозь человечек, снизу вверх глядя на сидящих в седлах. – Разделите с нами ночлег и ужин… скромный, но все… что есть…
– Он плачет.
– Да. Странный.
– Обычно, когда в гости зовут, не плачут.
– И время у нас есть.
– Веди, мы принимаем твое щедрое предложение.
Арье суетливо изображает полупоклон, долженствующий выразить одновременно и благодарность, и приглашение следовать за ним, поворачивается и на подгибающихся ногах спешит к смутной тени за пеленой дождя, туда, где должен находиться сарай.
Лошади шагом следуют за ним.
С появлением гостей в сарае сразу становится тесно, особенно когда они вводят под крышу лошадей. Один из гостей («одна», поправил себя портной, вглядевшись) сразу принимается их расседлывать. Двое других обводят взглядом помещение и, не сговариваясь, морщатся.
Больше всего Арье боялся, что жена или сын, увидев демонов, поднимут крик. Ничего подобного. Ребекка, лишь бросив на гостей взгляд, немедленно принимается подкладывать ветки в костер – «образцовая жена, – с горькой гордостью думает Арье, – да и после того, что она видела и пережила, чего ей бояться?» – а Песаху, похоже, все равно – он сидит у костра, качая на руках сестренку, и не обращает на окружающее никакого внимания.
– Ребенок болен, – говорит самый высокий и грузный из гостей. – Займись.
– Дай сюда! – беззлобно произносит его товарищ, забирая сверток у оторопевшего мальчишки. – Глянь, тряпье, а вшей нет. Молодцы.
Затем он делает что-то – что-то, от чего девочка перестает задыхаться и принимается тихонечко сопеть. Заснула.
– Пусть спит, – тем же спокойным голосом произносит целитель. – Э, ты, я вижу, тоже сопливый. Ну-ка…
Снова непонятный, в своей незавершенности, жест левой рукой, и все. Все?!
– Бог есть.
– Знаешь, Акут-Аргал, по-моему, они меня за бога приняли, – весело произносит Виза-Ток, глядя на стоящих перед ним на коленях людей.
– Это ж каким слепым надо быть, – комментирует события женщина, возившаяся с седлами.
– Я ваш должник, – шепчет Арье. – Все, что хотите, все, что угодно…
– Ужин, – отвечает тот, кого назвали Акут-Аргалом, с подозрением принюхиваясь к содержимому котелка. – Это у вас что – вода?
– Все, что…
– Генора-Зита, нам нужны продукты. Тебя как зовут?
– Ребекка, мой господин.
– Дай Ребекке продукты.
– Лови.
Генора-Зита не оборачиваясь – она возится со снятым с лошади седлом, что-то там подгоняя, – делает взмах рукой. Мешок большой, и он едва не сбивает Ребекку с ног.
И он полон еды.
– Ну, – говорит Акут Аргал, – давайте знакомиться. Как нас двоих зовут, вы знаете, а ваш спаситель – это Виза-Ток, прошу любить и жаловать.
Он вертит головой, горестно вздыхает и, сведя ладони перед грудью, что-то шепчет. Земля вздрагивает, и из нее вырастает с десяток столбов, глиняных, высотой примерно по колено. Арье сдавленно охает, а Ребекка роняет мешок.
– Садитесь, – говорит Акут-Аргал и подает пример, усаживаясь на один из нерукотворных стульев. – Сейчас будет горячее… правда, Генора-Зита?
– Будет. Высуши только хозяина, а то он заболеет, и кормить будет некого. Я отсюда слышу, как он стучит зубами.
– Да, точно. – Одежда на Арье начинает шевелиться и окутывается паром, сразу становится тепло.
– И щели заделай. Дует.
– Это пусть Виза-Ток. У меня на седле ремень отрывается.
– Сделаю, – кивает Виза-Ток. – Мне не жалко.
И действительно, дуть сразу перестает.
* * *
– Итак?
– Я Арье, – поспешно говорит Арье. – Арье Хейфец. Портной из местечка Зеленый Лог. Хотя, по правде сказать, бывший портной. А это моя жена Ребекка, мой сын Песах и моя дочь Вита. Если бы не вы…
– Зеленый Лог. – Акут-Аргал сдвигает брови, что-то вспоминая, затем кивнул. – Помню, дня три пути отсюда. А почему тогда вы сидите в этом сарае с больным ребенком?
Арье вздыхает.
– Видите ли, – говорит он, – мы и правда жили в Зеленом Логе. У нас был дом и хорошая работа. Я и правда хороший портной.
– Тогда иди сюда! – похоже, эта демон-женщина, Генора-Зита, мыслит категориями сугубо практическими. Арье кланяется Акут-Аргалу, мол, извините, что прерываюсь, и идет зашивать ремень на седле.
– Ты продолжай, – Виза-Ток подходит сзади и сует Арье в руки глиняный кубок с чем-то восхитительно горячим. Бульон? Боже!
– А…
– Им тоже достанется.
– Спасибо! – Арье пытается вложить в эти слова все, что чувствовал, и не может. Он смотрит на плачущую Ребекку с маленькой Витой на руках, на вцепившегося в такой же глиняный кубок совершенно счастливого Песаха и поспешно смаргивает слезы…
– Ты рассказывал про сарай, про то, почему вы тут.
– Так ведь это же понятно. – Портной разводит руками. – Потому, что мы евреи.
– А мы гоблины, и что?
«Они не понимают, – думает он. – Гоблины… ГОБЛИНЫ?! Впрочем, Богу виднее…»
Гоблины переглядываются, явно пытаясь понять, как твоя национальность может быть связана с тем, что ты сидишь под дождем с больным ребенком на руках.
– Наш дом сожгли, – говорит Ребекка. – А имущество отобрали. Вот, собственно, и все.
– А! – хлопает себя по лбу Виза-Ток. – Я вспомнил. Евреи – это такой народ. Повелитель говорил. Они были ростовщиками, и у них не было своего государства.
– То есть, у тебя было много золота, но ты плохо его охранял?
– Э… нет. У меня вообще не было золота. Я простой портной.
– А почему тогда тебя ограбили?
– Грабили всех евреев. – Арье вздыхает. – Нам просто не повезло…
– Повелитель вроде говорил, что они станут сильнее – потом, – подает голос Генора-Зита. – Что они создадут финансовые дома, империи денег… Ну, как у дзай, до Кирентийского запрета.
«Я их совсем не понимаю».
– Евреи не могут создавать финансовые империи, – мягко, чтобы не дай бог не обидеть своих благодетелей, возражает Арье. – Как только у евреев появляется золото, его просто отбирают.
– Наймите охрану.
– Тогда золото отберет охрана.
– Постой, – Генора-Зита пробует ремень на прочность и находит результат удовлетворительным. Портной готов поклясться, что не всякий мужчина сможет приложить к куску кожи такое усилие. – А почему нельзя отобрать золото у кого-нибудь другого? Оно ведь есть не только у евреев.
– Потому, что ноблменов защищает закон. А нас – нет.
– Понятно. – Гоблины переглядываются. – Он просто не осознает, с чем имеет дело. Он думает, что дело в национальности, а дело в деньгах…
– Я не понимаю…
– Я объясню, – говорит Акут-Аргал, кивает, принимая от Ребекки ломоть хлеба с копченым мясом. Миг, и ломтя не стало. Похоже, он расслабился и просто хочет поболтать. – Слушай. Есть у нас такой народ, там, откуда мы родом. Называется дзай. Ушлые ребята, ну да не в этом дело. И вот, много веков назад они изобрели особый вид магии.
Арье вздрагивает.
– Боишься, – констатирует гоблин. – Вы все боитесь магии. Но это – другая магия, к тому же она и не магия вовсе. И вообще, зло не в магии, зло – в человеке.
– Я…
– Все просто. Смотри. Есть деньги. И есть то, что ты за деньги можешь купить. То есть – почти все. Так?
– Да. Если есть деньги, то да. Но при чем тут бедный портной?..
– Не думай о себе – я рассказываю о деньгах. И если ты поймешь мой рассказ, ты поймешь и то, как сделать, чтобы тебя больше не грабили… И не думай о деньгах тоже. Думай о них, как о магии. Есть сила, и эта сила может дать тебе то, что ты пожелаешь. Деньги – это способ энергетического обмена… Магия… которая не магия. И когда ты это поймешь, ты – ну, в широком смысле, не ты лично, а кто-то – становишься чем-то вроде мага.
– Такому магу нужны деньги, – Арье пожимает плечами. – Вы не сказали ничего нового. Мой дядя был ростовщиком, он относился к деньгам точно так же – и что? Герцог одолжил у него все деньги, не дать было нельзя, потому что он прислал солдат, а долг возвращать герцог не стал – просто порвал расписку.
– Это – неумелый маг, – возражает Акут-Аргал. – Он не понимал, что деньги – это и защита, и нападение, и цель, и средство. Когда деньги собираются вместе, они обретают подобие разума и начинают управлять людьми. Они ведут себя как зверь, которому все равно, что будет с окружающим миром, – и люди становятся его слугами. Кроме тех немногих, кто видит, что происходит вокруг, и держит зверя на поводке. Понимаешь?
– Не совсем.
– Значит, пока что ты не один из этих немногих. – Гоблин усмехается. – И пока не поймешь, тебя будут грабить. Будь ты портной или ростовщик – не важно. И еще. Деньги – это не золото.
– Не золото?
– Да. Золото – это металл, не более. Деньги же – это идея. Та самая магическая сила, которая живет вне этого мира. Мир материален, деньги – нет. Оторви деньги от золота. Вот скажи, если ты заменишь золото листком бумаги – что после этого у тебя можно украсть? Это не совет, это способ думать, понимаешь?
– Да. Но…
– И еще, если ты предлагаешь королю деньги, то он может не вернуть тебе долг, но что, если ты предлагаешь ему услугу? Что-то, что стоит денег, но что неотделимо от твоего опыта? Маг не может отдать свое умение в чужие руки, это невозможно. И что тогда можно украсть у мага?
– Возможно, вы и правы. Даже наверняка правы. Деньги правят миром, к этому идет… – Арье пожимает плечами. Обводит взглядом сарай. – Но я не представляю, как я отсюда, из этого… места… дойду до создания… финансовой империи, да? На это не хватит никакой жизни.
– Не хватит, – соглашается гоблин. – Ты не готов, и мир этот еще не готов. Но ты можешь сделать первый шаг. Он, – кивок в сторону дремлющего на рогоже Пейсаха, – второй шаг. Если ты придумываешь себе судьбу, то только ты можешь заставить ее сбыться. Твои внуки постигнут магию денег и будут защищены как от безумия толпы, так и от жадности монархов. Ты станешь ноблменом, у тебя будет власть, дом, герб… ну, не у тебя, но у потомков твоих точно будет.
Арье смеется грустно, как смеются сквозь слезы, услышав печальную сказку.
– Герб, – говорит он. – Какой может быть герб у бедного еврея?
Не вставая, Акут-Аргал тянется к куче железа, лежащей в углу.
– Вот, используй это, – говорит он, бросая на колени своему собеседнику круглый локтевой щит, окрашенный в ярко-красный цвет. – Все равно он мне никогда не нравился.
* * *
Расстаются они рано утром; впрочем, никаких признаков рассвета по-прежнему не наблюдается. Все так же хлещет ливень и грохочет гром.
– Мы будем молиться за вас, – говорит Арье. Ребекка молча кивает. Дочь она держит на руках, что же до сына – он так и не проснулся.
– Молитесь, – соглашается Акут-Аргал. – Это точно не помешает.
* * *
Дождь они пересидели в очередной пещерке – после того, как там, в подземелье под замком, Денни услышал беседу гоблинов с Мак-Карти и Мак-Грегором, оказалось, что найти пещеру – плевое дело. Надо только знать, где искать и на что обращать внимание.
Утро же выдалось солнечное и какое-то… праздничное, что ли? Точнее, еще не утро, еще только рассвет. Но они решили, что терять время глупо. Тем более, что ворон упорно передавал девочке картинку битвы, которая вот-вот начнется где-то в этих краях. Будь Денни один, он непременно побежал бы смотреть.
Дорога петляет среди кустов, редких и чахлых, а идти приходится по обочине – тысячи лошадей разбили грунт, и дети вполне могут провалиться в жидкую грязь по колено, если не глубже. Ну и конский навоз, конечно. Словом, обычное утро накануне одного из тех рыцарских сражений, которые так любят воспевать барды.
– Я все-таки думаю, что идти к священнику должен я один, – в сотый раз говорит Денни. – И с рыцарем встречаться – тоже. Потому, что – кто их знает. Вдруг они передумают, когда узнают, что ты ведьма?
– Кар!
– А ты что здесь делаешь?! – возмущению мальчишки нет предела. – Поднимайся в небо и следи, чтобы мы ни с кем не столкнулись.
Издав обиженное карканье, ворон свечкой взмывает вверх.
– Так вот, – как ни в чем не бывало продолжает Денни, – я говорю…
Он не успевает закончить фразу – ворон, спикировав, проносится у детей над головами с таким отчаянным «кар», что они, не сговариваясь, бросаются бежать. Поздно. Из-за того поворота, откуда они только что вышли, неторопливой рысью показываются «братья» – все пять всадников, на этот раз без телеги, едущие не торопясь и мирно беседуя. Впрочем, беседа прерывается, стоит им увидеть Мэри.
– Вот она!
– Лови!
* * *
Лошадь бежит куда быстрее человека, и особенно – на длинной (больше трех десятков шагов) дистанции. Денни этот факт прекрасно известен, в отличие, надо полагать, от его спутницы, которая, похоже, так и собирается бежать – вдоль дороги, по чавкающей под ногами обочине.
– В кусты!
Видимо, в этих краях недавно был пожар – кусты здесь не слишком высоки, и стоят они редко. Последнее – из-за каменистой почвы. Наверное. Может быть, и нет. В любом случае, лошадь может бежать по такому кустарнику – но не может бежать быстро, и шансы всадника догнать, например, Денни, уверенно стремились бы к нулю.
Проблема заключается в том, что Денни, в общем-то, никто не ловит, а Мэри – вот она как раз бегает плохо.
– Петляй! Они не могут быстро поворачивать!
Погоня теперь больше походит на столь любимую благородными господами конную охоту на зайцев, правда, одно дело бить зайца копьем или, скажем, кистенем и совсем другое – пытаться взять его живым.
Сначала они бегут зигзагами вверх по склону. Затем – почти сразу – Денни осознает, что вверх Мэри далеко не убежит. Бегут вниз по склону, под самым носом у разъяренных всадников. Затем…
– Кар! – Чарли, который, казалось бы, должен быть уже далеко, – Денни же ясно видел, как он улетал прочь, бешено работая крыльями, – проносится перед беглецами.
– Он говорит – к дороге! – пищит Мэри и поворачивает. Ну вот – кому придет в голову искать спасения на дороге?! Убил бы этого ворона!
Дети выбегают на обочину, а за ними, разворачиваясь в линию и отрезая их от кустов, неторопливо выезжают всадники. Всё. Погоня окончена. Денни видит довольную усмешку на лице первого из всадников, того, которого он знает под именем Наставник Роберт. Затем усмешка исчезает. Мгновенно.
Из-за поворота, того, что впереди, вылетает рыцарь на белом коне, и сразу становится понятно, куда отлучался ворон. Ну конечно – они же должны были встретить сэра Эндрю, он был поблизости, и вот…
Сэр Эндрю вертит над головой чудовищных размеров фламберг и, похоже, совершенно не забивает себе голову такими пустяками, как пятикратный численный перевес противника. Машинально Денни отмечает, что меч, предназначенный для пешего боя, можно, оказывается, применять и в конном бою…
Противник, впрочем, тоже не лыком шит – один из всадников вскидывает арбалет – этот трюк сработал в прошлый раз, почему бы ему не сработать и сейчас?
А вот почему – черная молния проносится перед стрелком, чиркая его по носу кончиком крыла, и стрела уходит куда-то вверх. Шансов сделать второй выстрел сэр Эндрю своему противнику предоставлять не собирается.
Детям остается только стоять на обочине дороги и смотреть, раскрыв рты, как один боец рубит в капусту пятерых.
– Я тоже так научусь, – говорит Денни, и непонятно, то ли он хвастается перед своей спутницей, то ли дает самому себе обещание. Скорее всего, и то и другое.
– Кар! – торжествующе доносится сверху. – Кар!
* * *
– Здесь, – говорит егерь. Джон Рэд смотрит на гоблинов, те в ответ дружно кивают.
– Здесь.
– Добрались, значит… – Рыцарь вздыхает, и сразу становится видно, что он уже отнюдь не молод. – И добрались, и не добрались…
Так же дружно гоблинские головы поворачиваются назад, туда, где клубится пыль над погоней.
– Через полчаса они будут здесь, – говорит рыцарь. – А чтобы выкурить эту тварь из пещеры…
– Не успеть.
Пещера располагается на полпути к вершине средних размеров холма. В Англии эти холмы называют «пустыми», считается, что под ними живут сказочные персонажи – эльфы. Впрочем, после развернутого комментария, данного на эту тему Генорой-Зитой, сего мнения уже практически никто не разделяет. Просто говоря, перед ними находится промытая стекающей с холма дождевой водой щель, уходящая под землю на неизвестную глубину. Сейчас дождя нет, но после вчерашнего потопа склон все еще остается влажным, и из пещеры вытекает весело журчащий ручеек глубиной примерно по щиколотку.
– Вода холодная, – замечает Виза-Ток: пока суд да дело, он успел спешиться и теперь умывается, зачерпывая воду ладонями, узкими, как у музыканта, но жилистыми, как у профессионального мечника.
– Значит, больше поверху ручей не течет… прогрелся бы на солнышке.
– Надо лезть внутрь.
– Не надо, – возражает Генора-Зита. – Это не тот вход.
Все смотрят на нее, барон Джон машинально отмечает, что даже вечно брюзжащий Томас О’Нил на этот раз не спорит. Признал авторитет «демонов»? Вот уж вряд ли. Скорее, просто выдохся, хотя – опять же, из-за присутствия «демонов», никогда в этом не признается.
– Птицы нашли второй вход, – говорит девушка. – Хороший вход, на коне въехать можно. Поспешим.
– А погоня?
– Надо посмотреть, – бурчит Акут-Аргал. – Может, там и оборону устроить удастся.
«Теперь он отдает приказы, а я их выполняю». Впрочем, если Джон Рэд и хочет сейчас кого-нибудь убить, то явно не гоблина. Его спор с давним врагом близится к развязке, и развязка эта обещает быть жаркой. Правая рука рыцаря постоянно теребит широкий кожаный пояс, левая стискивает рукоять притороченного к седлу меча. «Господи, дай мне сойтись с ним в поединке, больше ни о чем не прошу».
Отряд движется по склону холма, по еле заметной тропке между кустами ежевики и орешника – изогнутые кусты, прочные как железо, растущие на почти голом камне. Если противник пойдет вверх в атаку, он пойдет пешим, лошадям на таком склоне делать нечего.
– Хорошее место, – замечает Акут-Аргал. – Они не смогут правильно использовать численный перевес в этом кустарнике.
– Хоть что-то хорошее.
– Да. Хоть что-то.
Вход в пещеру и вправду оказывается широким, а судя по старому кострищу у стены справа, здесь когда-то бывали и люди – раньше. Сейчас же… Если до этого момента у англичан имелось лишь слово гоблинов да разрозненные показания перепуганных крестьян, то теперь к ним можно добавить отпечатки здоровенных когтистых лап, кости оленей и – явственный страх лошадей. Не страх даже – ужас. Волков и росомах на этих лошадьми травили, и ничего – что же они учуяли здесь?
– Ты, кажется, говорила, что в эту пещеру можно въехать на коне? – интересуется сэр Томас, пытаясь справиться с поводьями.
– Небольшое преувеличение, – Генора-Зита изображает наивное хлопанье ресницами, что – в прорези забрала – производит просто потрясающее впечатление – впечатление неправильности происходящего.
– Придется идти пешком…
– Не успеть. – В отличие от увлеченных пещерой товарищей, Виза-Ток, похоже, интересуется только погоней. – Через четверть часа они будут здесь.
– Усталые, – быстро говорит Акут-Аргал.
– Да. И пешие, если твои люди успеют нарубить колья и связать «ежей».
– Я распоряжусь, – кивает сэр Томас и ударяет коня пятками. Кося глазом на так пугающую его пещеру, конь несется прочь.
– Войти к тору, тем более к королеве, без подготовки, в неизвестную пещеру… – Акут-Аргал, сжав бронированный кулак, уставился на него, словно там написан ответ… – Это верная смерть, – вздыхает он наконец. – Сколько войдет – столько и поляжет. Нужен другой путь. Я должен подумать.
– Готовимся к бою, – резюмирует Виза-Ток. – Когда он в последний раз так вот «думал», мы в итоге вдевятером плюс мальчишка-дзай ползамка орков вынесли.
– Почти, – безжалостно поправляет его Генора-Зита.
– Да, – мечтательно улыбается Виза-Ток, – наваляли нам тогда изрядно…
* * *
Между тем, люди Джона Рэда вяжут «ежей» – связки из трех заостренных кольев, призванные остановить конного противника… хотя вряд ли кто-то решился бы атаковать в конном строю вверх по столь крутому склону.
Рассыпается «чеснок», мелкий, предназначенный уже не для коней, а для идущих воинов, – когда ты в шлеме с опущенным забралом, трудно следить, куда ты ставишь ногу. Занимают позиции лучники. Словом, все, что можно было извлечь из преимущества их позиции, должно было быть извлечено.
– Мало, – просто говорит Генора-Зита. – Я поработаю с насекомыми, ты – с растениями.
– Это вы о чем? – подозрительно спрашивает сэр Томас.
– О пчелах, – просто отвечает Генора-Зита. – И о корнях, которые будут цеплять врага за ноги.
