Текст книги "Мир Кристалла (гепталогия)"
Автор книги: Степан Вартанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 57 страниц)
Глава 4
—Хрясть! – дверь, что ведет в трапезный зал, распахивается во всю ширину, и оттуда спиной вперед вылетает слуга, один из тех, что работают по замку, кухне, конюшне… Хозяйство Джона Рэда достаточно велико, чтобы разделять обязанности прислуги, но в большинстве случаев этого все-таки не делают.
«А Болдвин-то, хитрец, сам не пошел докладывать», – думает на бегу Томас Турлоу, спеша, стараясь успеть… Не успел.
– Хрясть! – второй слуга кувырком пролетает мимо него, молодой человек едва успевает посторониться.
«И послал, небось, не абы кого, а тех, кого хотел проучить, лис старый».
– Господом кля… – доносится из трапезной.
– Хрясть!
Третьего бедолагу сэр Томас успевает поймать на лету, бережно кладет на пол и осторожно – мало ли, что здесь еще может летать по воздуху – входит в трапезный зал.
– Перепились, мерзавцы! – несется ему навстречу. – Где этот ведьмин сын Робертсон?! Клянусь небом, он у меня месяц будет спать на животе! Нет, два месяца!
В комнате трое – барон Джон, только что вошедший сэр Томас и его тезка, святой отец Томас О’Нил, странствующий монах из ордена францисканцев, что заглянул в замок пару дней назад и задержался. Монах обеспокоен, но лицо его непреклонно, ибо, похоже, барона Джона Рэда он еще толком не знает.
– Истинно говорю вам, пойманы исчадия адские, кои…
– Хрясть!
«Говоришь, вера лучший щит? Эх, монах, слаба твоя вера, а вот ухо теперь будет с тележное колесо».
– Да что стряслось-то? – озадаченно спрашивает сэр Томас.
Лицо у барона совершенно красное, но удар ему не грозит – когда он в таком состоянии, ударов, наоборот, следует опасаться окружающим.
– Ты знаешь, чем они тут занимались, пока мы караван брали?! – гневно грохочет он, расхаживая по комнате и пинками распихивая с дороги стулья. – Чертей ловили! Представляешь?! И поймали – целых три штуки, барсуки трехнутые, ежа им в глотку да через задницу, да задом развернуть, чтобы… что ты на меня уставился?!!!
– Я вина принес, – смиренно произносит молодой человек, пряча улыбку.
– Ну… так давай его сюда!
Слышно молодецкое бульканье.
– …перевешать за…
Снова бульканье.
– …евнухи беременные…
Бульканье.
– Все, пошли искать Болдвина. Уф! Что-то вино крепкое попалось!
– Обопритесь на мою руку, милорд.
* * *
Болдвин Робертсон, бойкий старикашка лет шестидесяти от роду, и вправду знал, когда надо прятаться, а когда (да практически никогда!) – смело идти вперед, навстречу опасности. Сейчас, чтобы с ним встретиться, пришлось спускаться в то самое подземелье – обширную пещеру, найденную при постройке замка и местами облагороженную дубовыми дверьми с крепкими запорами и решетками, способными остановить любого, кроме, может быть, сэра Томаса.
Идут шестеро: один из попавших под господскую руку слуг, он показывает дорогу, сам барон, слегка навеселе, ведомый под руку сэром Томасом, и, как ни странно, монах. Воистину, некоторые люди никогда ничему не учатся. Плюс двое солдат – для поручений и придания событиям надлежащего грозного вида.
– Ступеньки, – бормочет барон. – Зачем их тут столько? Все срыть!
– Непременно! – соглашается с ним сэр Томас, но уже без прежнего энтузиазма.
Дело в том, что человек – существо сложное, и есть у него привычки врожденные и необоримые, примером чему может служить манера смотреть в темноте под ноги. Никто не спорит, разумеется, что в нормальных условиях, скажем, в замковом коридоре, это чрезвычайно полезная привычка, ибо она помогает не наступить на лежащую на дороге охотничью собаку или, скажем, своего брата-рыцаря, сраженного усталостью и внезапным богатырским сном. Но вот во мраке пещеры, освещаемой одним лишь факелом, да и то – тусклым, она пагубна, ибо, глядя вниз, можно врезаться головой во что-нибудь свисающее напротив, сверху, с потолка. Что только что и имело место, ибо строители замка не принимали в расчет двухметровых посетителей и на высоте перекрытий, где могли, сэкономили.
Разумеется, ни ссадины, ни шишки, ни даже легкого покраснения рыцарь не заработал, для этого его череп слишком прочен, но честь – честь слегка пострадала, а значит – настроение слегка испортилось. Теперь он пытается глядеть и вверх, и вниз одновременно. В целом, эта тактика дает свои результаты, хотя и не совсем те, что ожидалось.
– Что ты все киваешь?! – возмущается сэр Джон. Его воспитанник вздыхает.
Но наконец путь пройден.
– Пришли, мой господин, – слуга кланяется, стараясь быть на расстоянии, большем зоны досягаемости конечностей любимого хозяина. Перед пришедшими дубовая дверь, окованная железом и запертая на засов, а перед дверью стоят два стражника. Услышав приближающихся загодя, они имели время подготовиться и теперь стоят по стойке «смирно», с оружием наголо.
– Да открывайте уже! – раздраженно бросает барон.
Дверь открывается со скрежетом, способным поднять мертвого.
– Петли смазать. Ты! Отвечаешь.
– Да, господин.
Барон Джон и его спутники входят в маленькое помещение. Собственно, оно с самого начала было задумано как камера для заключенных. Минута проходит в ожидании, пока за спиной новоприбывших воткнут в специальную подставку факел и запалят еще два. В камере постепенно становится светлее, можно разглядеть три закованных в колодки тела, лежащие на полу без движенья, Болдвина Робертсона (в самом дальнем от барона углу) и еще двух стражников.
– Ну, и где эти ваши исчадия? – снова начинает заводиться барон. – Ну-ка… а… ну, вижу. Н-да…
* * *
– Истинно говорю вам: тварей сих надлежит сжечь на костре, ибо огонь очищающий…
– Тебе еще раз в ухо дать? – хмуро интересуется рыцарь, и монах умолкает на полуслове. Сэр Томас машинально отмечает, что боли этот парень, похоже, не очень боится. Либо глуп, либо…
– Ты что, был солдатом?
Монах вздрагивает:
– Я не знал, что это так заметно.
– Почему стал монахом?
– Я был свидетелем чуда. Я…
– Заткнулись, оба! – барон раздражен, он не любит ситуаций вроде этой, когда непонятно, что нужно делать. Впрочем… почему – непонятно?
Он снова тянется к кубку с вином.
* * *
За прошедшие полчаса камера изменилась до неузнаваемости, а именно, в ней появился стол и два стула – как ни странно, этого оказалось достаточно, чтобы превратить гнетущий сумрак тюремного помещения в расслабляющий полумрак, так хорошо сочетающийся с приятной трапезой.
Разумеется, никто не собирается приглашать к еде ни Робертсона, ни солдат, ни, тем более, монаха – и, да, на столе появилась еда. И вино.
– И долго они будут без сознания? – интересуется, наконец, утоливший первый голод барон.
– Не знаю, – вздыхает один из солдат, являющийся, по совместительству, замковым лекарем. – Я даже не знаю, почему они… так. Все в синяках, но ни переломов, ни ран я не нашел, да и ушибы какие-то странные. Готов поклясться, их никто не бил. Они… они словно с горы кувырком спустились. Может, водой их облить?
– Ну так облей!
Колодец в подземелье есть; вообще, в таких пещерах проблема не в том, где взять воду, а в том, как он нее избавиться. Для этого в более-менее горизонтальном полу, прямо в мягком камне, пробиты дренажные канавки, и вода стекает… туда, где ниже. Там ее можно черпать ковшами, ведрами или мехами.
Вскоре отправленный за водой солдат возвращается с полным ведром и вопросительно смотрит на своего командира.
– Вот этого, который побольше, – показывает барон рукой, в которой зажат ломоть копченой оленины. – Сдается мне, это их командир.
«И то правда, – думает сэр Томас. – Женщина командиром быть не может вообще, а второй – слишком молод».
Ледяной водопад обрушивается на голову пленника, и тот начинает шевелиться.
– Посади его спиной к стене.
Пленник очень похож на человека, но все-таки это не человек. Во-первых, пропорции. Слишком жилист, при том что отнюдь не худ, и ясно, что силен. Слишком резкие черты лица и чуть-чуть, в мелких деталях, неправильные пропорции. Кожа тоже отличается от человеческой, сероватая такая кожа, но не бледно-серая, как у узников подобных вот подземелий, а, так сказать, здорового серого цвета. Зубы… вроде крупнее человеческих.
Но, если поискать по лесным тропкам да по лондонским трущобам, найдешь лица и поуродливей, причем долго искать не придется. Дело не в этом. Просто перед рыцарями нелюдь, и все чувства сэра Томаса прямо-таки кричат об этом. Сэр Томас хмурится.
Пленник открывает глаза и первым, на кого он смотрит, – так уж получилось, – оказывается францисканец. Монах шарахается прочь, едва не налетев на стол, молодой рыцарь легко, как котенка, перехватывает его за шиворот и с долей удовольствия запускает в полет через всю комнату. Глаза у пленника желтые, волчьи, и они наблюдают за летящим монахом с явным одобрением.
– Силен, – хрипит пленник, а затем на лице у него появляется выражение крайнего изумления. – Силен, – произносит он снова, явно стараясь, чтобы голос его не дрожал. – Это что же я так… ну ничего себе… ну ладно…
Он смотрит на стражников, переводит взгляд на сэра Томаса, затем останавливает взгляд на бароне Джоне, без колебаний признав его лидером.
– Акут-Аргал, – произносит он хрипло. – Это меня так зовут.
Монах подскакивает к нему почти в упор и осеняет зажатым в кулаке деревянным крестом, явно надеясь, что нелюдь сейчас истает серным дымом. Тщетно.
– Благодарю тебя, о человек с большим красным ухом, – произносит Акут-Аргал. Со стороны солдат, тех, что пришли с рыцарями и, следовательно, в курсе обстоятельств, сделавших ухо большим и красным, доносятся сдавленные смешки. Джон Рэд поспешно прикладывается к кубку.
– Не издевайся над ним, – на этот раз дрожащий голос явно принадлежит женщине. Впрочем, скорее, девушке. «Лет восемнадцать, – решает сэр Томас. – Может, меньше. Очнулась, значит». – Может, он за веру пострадал.
Со стороны барона Джона, как раз сделавшего добрый глоток из кубка, доносится что-то вроде взрыва, и в спину несчастному францисканцу летит фонтан вина. Не разобравшись, что к чему, монах с воплем отскакивает в сторону.
Теперь хохочут все. Демоны ли, нет ли, но нелюди сумели расположить к себе почти всех – за понятным исключением – присутствующих.
– Облейте водой третьего, – командует, отсмеявшись, барон.
– А можно лучше вина? – слышится в ответ жалобное. Все снова улыбаются.
– Дайте им вина, – вздыхает, качая головой, рыцарь. – Да, как-то не так я себе представлял встречу с демонами.
– Мы не демоны, – возражает Акут-Аргал, – мы – гоблины. А вино у тебя, кстати, неплохое.
– Да и пить ты не дурак, как я погляжу, – бормочет озадаченно поивший гоблина солдат, рассматривая опустевший кубок.
– Довольно! – сэр Джон хлопает ладонью по столу, так, что стоящая на нем оловянная посуда подскакивает и весело звенит. – К делу. Как вы здесь оказались и кто вы?
– Гоблины. Это название нашего народа. Мы…
– Не говорите с ними, сын мой, – едва не плача, умоляет францисканец. – Заморочат соблазнами, и душа ваша будет потеряна…
– Слушайте, а ведь я поняла, – говорит девушка. – Этот тип – монах, так?
– Значит, он должен хотеть нас поджарить на костре, – подхватывает ее мысль молодой гоблин. Голос у него дрожит сильнее, и чувствует он себя явно хуже всех.
– Но мы невкусные, – рассуждает вслух девушка. – Хотя, конечно, если нас мариновать в этом вине… Впрочем, все равно…
– Нет, ну балаган балаганом!
– Не люди, следовательно – от лукавого, – назидательно тараторит монах, – ибо человек – сын божий, прочим же, речью обладающим, гореть надлежит на костре…
– То есть, – насмешливо щурится его собеседница, причем голос свой она уже почти контролирует, – если ты встретишь ангела…
Для монаха это служит последней каплей.
– Посмотри на себя, исчадие бездны! – вопит он. – Как ты можешь сравнивать себя с посланниками Божьими…
– ВСЕМ МОЛЧАТЬ!
– Мы хотя бы без перьев, – обиженно бормочет девушка, надувая губки и сразу становясь похожей на Сесилью Рикет, красавицу, которой целую вечность назад принадлежало безраздельно сердце юного сэра Джона. Он совершал подвиги во имя ее, он был готов на любые безрассудства ради одной ее улыбки, он пел ей серенады… Он даже собирался выиграть лондонский турнир, дабы, в блеске славы, просить ее руки.
Господь милостив, турнир он проиграл.
– Просто помолчите все. Тихо.
С минуту все молчат. Слышно лишь, как где-то капает вода, звякает оружие на солдатах, да булькает вино, поглощаемое рыцарями.
– Ладно. Итак, вы – гоблины, и жечь я вас пока не стану.
– Но…
– А кто не согласен, получит в ухо.
Несогласных не находится.
– Говорите.
Несколько секунд Акут-Аргал молчит, собираясь с мыслями. Если ему и мешает наличие колодок на шее и ногах, виду он не подает.
– Ее зовут Генора-Зита, – говорит он, наконец. – А это – Виза-Ток.
Пауза.
– Я Джон Рэд, барон, рыцарь и хозяин этого замка, – следует доброжелательный ответ. После обильной трапезы и возлияния сэр Джон всегда становился доброжелателен. – Это мой воспитанник, рыцарь Томас Турлоу.
Некоторое время гоблин ждет продолжения, затем, видимо, понимает, что представления закончены. Невооруженным взглядом видно, что понимание это приносит ему некоторое облегчение. Сэр Томас мельком думает, что он бы тоже обрадовался, узнав, что монах, только что требовавший для него костра, не относится к здешним властителям.
– Я сейчас скажу нечто… – произносит, наконец, Акут-Аргал. – Но дело в том, что… я не уверен, кому можно это знать, а кому – нельзя. Дело… дело очень серьезное.
– Не оставайтесь с ним наедине, барон, молю вас!
Промолчи монах, умерь свой пыл проповедника и пастыря, и кто знает, как сложился бы разговор. Но нет – дернуло его за язык, и конечно же с рыцаря мигом сдувает всю его послеобеденную благостность.
– ВСЕ ВОН!!! – ревет он так, что по подземелью идет гулять гулкое эхо. – Все… – Закашлявшись, он делает большой глоток из кубка и продолжает чуть потише: – Ты что же, сморчок навозный, хочешь сказать, что Джон Рэд БОИТСЯ?!!
– Соблазны… – пищит монах, пятясь к двери, в то время как владелец замка пытается встать на ноги. – Искушения…
– Ах ты лягушачье отродье! Ты что же, считаешь, что я плохой христианин?! Петуха тебе в задние ворота, да где мой меч, в конце концов?!
Меч, естественно, оставлен наверху, ибо кто же в здравом уме ходит в подземелье собственного замка с двуручником? Однако солдаты, быстро смекнувшие, что к чему, подхватывают брата Томаса под руки, влекут его спиной вперед из камеры наружу и со всей поспешностью захлопывают за собою дверь. В отличие от францисканца, они служат под рукой барона уже не первый год и знают, что В ПРИНЦИПЕ милорд Джон хоть и горазд ругаться, но обычно дело у него не идет дальше простых оплеух и зуботычин. И хоть зуботычина такая порой может уложить и быка, но нравом хозяин славится отходчивым и особых злобств за ним не замечается.
За одним исключением.
Уж если появились в потоке ругательств отсылки к лягушкам, к французам, то есть, то значит – беда, и вот в этот момент мог Джон Рэд взяться и за двуручный меч, и за дубовый стол, и просто – за глотку своего собеседника, – а силушки ему было не занимать.
– Пришел, – бурчит рыцарь, остывая. – Кто его звал, с советами? Божий человек? Молись, а советов не давай, на то бабы есть, советовать под руку.
Сэр Томас, между тем, молчит, покусывая ус, и внимательно изучает пленников. Вино – редкий случай – обостряет его наблюдательность, в разумных конечно же дозах, и сейчас он как раз пытается понять, почему эти существа столь спокойны. Словно не в колодках они, а на свободе, да еще и при доспехах…
Кстати, о доспехах.
– Я успел перекинуться парой слов с Питером Батлером, – говорит он. – Это командир того отряда, который вас сюда доставил. Так вот, по его словам, вы были вооружены до зубов, словно шли на маленькую войну. Если это, конечно, было ваше оружие – оно ехало отдельно…
– Черненая броня, – уточняет гоблин. – Кривые клинки?
– Они самые.
– Полагаю, это и вправду наше, – Акут-Аргал пытается кивнуть, но – в колодках – терпит неудачу. – А что значит – доспехи ехали? Разве это не вы нас… э… нашли?
– Когда мои люди вас НАШЛИ, – говорит с усмешкой барон, – вы ехали, связанные, на подводе, а везли вас наемники Ральфа Нормана. Мне полагалось бы сказать, барона Ральфа Нормана, но не подобает рыцарю величать благородным титулом свинью без чести и совести.
– А ваши люди нас что, отбили?
– Именно так, – барон важно кивает. – А теперь хватит ходить вокруг да около, и выкладывай, наконец, что вы делали в моем лесу?
Акут-Аргал вздыхает.
– Я, наверное, сейчас скажу ересь, – покаянным голосом произносит он. – И заранее извиняюсь.
– Ого! – фыркает сэр Джон. – Вежливый еретик, как тебе нравится?
– И поэтому – без свидетелей? – прямо спрашивает сэр Томас.
– Э… нет. Дело в том…
– Все вон, – прерывает его сэр Джон. – Живо.
Ждет, пока остававшиеся в комнате двое солдат выйдут, и вопросительно смотрит на пленников.
– Ну и..?
– Ладно, давайте по порядку, – произносит гоблин со вздохом. – То, что мы не люди, вы уже поняли. Так вот, мы еще и не из этого мира.
– Э? – вопросительно произносит сэр Джон, указывая толстым, вымазанным в жарком пальцем куда-то вниз.
– Нет.
– О? – на этот раз палец указывает вверх, а на лице рыцаря блуждает насмешливая улыбка.
– Тоже нет, – вздыхает гоблин. – Просто миров два. Наш и ваш.
Некоторое время в камере стоит тишина. Сэр Томас напряженно размышляет, а сэр Джон просто ковыряет в зубах щепкой, которую только что отколол от стола при помощи кинжала.
– Монах бы сказал, – поднимает наконец бровь сэр Томас, – что раз речь идет о мире, то он сотворен Богом, а раз так, то заселен он должен быть детьми божьими… что непохоже.
– Вообще-то, люди там тоже живут, – возражает Акут-Аргал. – Но послали именно нас – просто потому, что мы более живучи. Человек погиб бы по пути. Да и нам досталось, ну… вы видели.
– Вот ты и проговорился, – усмехается Джон Рэд. – Вас послали. Кто же?
– Человек, как ни странно. Наш повелитель. Дело в том, что, к сожалению, есть еще одна раса – она называется орки. Если уж кого и обзывать демонами… короче, они нашли способ уничтожить ваш мир.
* * *
После такой новости рыцари, переглянувшись, дружно крестятся.
– Колдовство? – интересуется сэр Джон, причем ни веселости, ни хмеля в его взгляде больше нет. – Говори!
– Нет. Не колдовство. Хуже. Они надумали послать сюда королеву торов.
– Что за торы? Что за королева?
– Торы, – объясняет гоблин, – это такие животные. Чуть крупнее человека, а с виду… Неприятные, одним словом. Очень. А королева – ну, как у пчел королева. Она покрупнее. Намного. Иона у них главная.
– Животное, – задумчиво произносит Джон Рэд. – Они послали сюда животное, и наш мир погибнет… скажи мне, гоблин, что такого в этом животном, что способно уничтожить целый мир? Яд? Когти? Клыки?
– Да. Яд, клыки и когти. А еще броня, от которой отскочит двуручный топор. Добавьте к этому скорость дикой куницы и силу… огромную силу. И ум. Я сказал, что это зверь, но это – единственное известное мне неразумное существо, которое может строить ловушки, сложные, многоходовые…
– Все равно. Один зверь… – с сомнением тянет Джон Рэд. – Вот если бы они послали сюда дракона… У вас есть драконы, гоблин?
– Есть, – просто говорит Акут-Аргал.
– Завидую, – вздыхает рыцарь, причем в его голосе действительно слышна зависть. – Когда я был мальчишкой, я так мечтал сразиться с драконом, так мечтал… Моим самым горьким разочарованием было, когда я узнал, что драконов не существует…
– Они существуют, – возражает Акут-Аргал. – Но они разумны, а значит, с ними можно договориться. Да и размножаются они, прямо скажем… неохотно… А вот с королевой договориться нельзя.
– Королева, – перебивает его сэр Томас. – Как у пчел, ты сказал?
– Ты понял.
– Я не понял, – барон хмурится, а кулак его с грохотом обрушивается на стол. – При чем тут какие-то пчелы?
– Королева умеет размножаться, – отвечает гоблин. – Королева – это самка. Как в пчелином улье. И если она успеет это сделать, то ее потомство разбежится во все стороны и тоже станет размножаться. И так далее. А значит, королеву надо найти и убить до того, как это случится. У нас на все – не больше месяца.
Джон Рэд барабанит пальцами по столу. Он озадачен. Смотрит, словно ища поддержки, на сэра Томаса. Негромко, но с чувством чертыхается. «Мальчишка – он мальчишка и есть, что с него взять. Он мысленно уже сражается с самой грозной тварью на свете. Эх, прав был монах, говоря о соблазнах. Вот только…»
– Господь не допустит гибели мира, – твердо произносит рыцарь.
– Господь, простите мне еще одну ересь, послал вам весточку в моем лице. Я, конечно, не похож на посланника Бога, но уж что есть, то есть. Без, так сказать, перьев.
– И конечно, я должен вам поверить и отпустить на все четыре стороны? – с иронией в голосе интересуется Джон Рэд. – Вот просто взять и…
– Э… нет. – Акут-Аргал, похоже, смущен. – Тут ведь такое дело… Будь это, например, дракон, мы бы завалили его втроем, наверное. Но против королевы, у нас нет ни единого шанса.
– …
– Нам нужна ваша помощь.
