Текст книги "Новый порядок (СИ)"

Автор книги: Степан Кирнос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава двенадцатая. «В когтях безумия»

Глава двенадцатая. «В когтях безумия»

Этим временем. Рим.

Данте пытается сосредоточится на каком-никаком труде, но всё совсем не получается. Работа совершенно не идёт из-за постоянного чувства присутствия кого-то, кто сейчас воплотится из глубин его подсознания.

Сконцентрировавшись над планшетом, он попытался что-то написать, но его сбивает с обычного настроя жуткий холодный голос воплощённой тьмы, который слышит только магистр:

«– Данте, мальчик мой, ты решил отринуть меня работой? Но я здесь, рядом с тобой и тебе не избавиться от меня».

– Уйди тварь, – трясущимися руками Данте отбросил планшет. – Хватит! Хватит меня преследовать!

«Не-е-ет!», – громогласно прошипело существо. – «Я ведь уже говорил, что я твой вечный обвинитель? Мало того, что ты не спас свою семью, так ты подвёл и паренька, что был вторым канцлером».

– Э-э-это не м-моя вина! – вскрикнул Данте, вскочив со стула и откинув его. – Я-я-я не виноват!

«– Давай не рассказывай мне сказок. Не говори об этом, ибо я знаю. Я – твоё чувство вины, переросшее тебя многократно и если ты не найдёшь покой в моих объятиях, то будешь мучим вечно».

Валерон готов был бы продать всё своё имущество, отдать все деньги или должности, лишь бы избавиться от назойливого собеседника. Магистр хватается за чёрные волосы, сдавив голову и усилием воли пытаясь отторгнуть от себя альтернативную личность.

«– Нет, не всё так просто. Я – твоя вина. И я тебе говорю, что ты должен был удержать Рафаэля от сих действий. Если бы не твоя нерасторопность и заносчивость, то мальчик был бы жив. И его жена… ох бедная Калья! Она бы не испытывала сейчас столько боли и гнева».

– О-ох, – тяжело выдохнул Данте, рухнув на пол и упершись спиной в холодную стену; сверху из окна надувает слабый ветер, ласкающий макушку Данте, который магистр практически не ощущает.

Неожиданно парень вспомнил, что у него есть более сильные таблетки. Вобрав все силы он смог себя поднять и ринулся к столику за которым работал. Книжные полки, ковёр и техника вокруг стали серыми декорациями, чем-то не существующим на фоне проблемы.

«– Таблетки тебе не помогут, Данте!», – кричит существо. – «Ты не убежишь от твоей вины. Ещё далеко с юношества ты не бог уберечь друзей. Помнишь ту боль, что приходилось терпеть их родителям? Ещё с юности ты убивал и грабил невиновных. Ты же помнишь тех парней-малолеток, у которых вы отобрали деньги? А ведь они несли их на выкуп за своего друга, которого потом продали в рабство. И ты не мог не знать об этом, мой Данте».

– Уйди, – шепчет магистр, перебирая руками бумажки, целлофаны, ручки, карандаши и провода, ища белые треугольники, но не находит их, что заставляет его дрожащими губами искать себе оправдание. – Я в эт-этом н-не вин-виноват. Я н-не з-з-знал.

Данте нашёл таблетку и схватил её, подведя к губам. Он положил её на язык и сглотнул, ощутив её шероховатую поверхность. А в мыслях появилась воспоминание о том, что она подействует в пределах часа.

«– Этим тебя ты не спасёшь. Я снова и снова буду являться к тебе. Воззри на дела свои, человек и увидь, что все они пропитаны поражением. Помнишь клятву в детстве, что спасёшь родных, ибо мать твоя сгинула? Ты помнишь клятву в храме? Ты не сдержал их».

– Ну яви себя! – закричал в отчаянии Данте, уже не зная, что делать.

Перед Данте объявился тот, кто мучил его всё это время. Посредине комнаты сначала образовался пучок света, который стал темнеть, пока не стал цветом угля. Затем эти волокна стали клубиться и разрастаться до тех пор, пока не обрели форму чёрного человека, облачённого в пальто, брюки и сапоги. До тошноты смрадным запахом веет у ног этого существа дым, создающий вокруг альтер-эго странную жуткую вуаль. Магистр направил взгляд на лицо существа и нашёл в нём себя, только это перековерканная маска боли и страданий, а вместо глаз два пылающих огоньками смерти изумрудных пучка света. Губы не шевелились, но громкий обвинительный и мерзкий глас раздался словно отовсюду:

«– Данте, Данте… Данте. Ты хотел увидеть меня, и ты зришь. Найдя меня в себе и себя во мне, ибо мы едины».

– И что же ты хочешь? – спросил Данте, ползком добираясь до ближайшего дивана.

Существо медленно проплыло возле него, и встало рядом, будто мать над ребёнком. Костлявые пальцы коснулись головы, потрепав волосы, и Данте будто бы ощутил могильно-холодное прикосновение этого существа. Не раскрывая рта, тварь донесла до магистра своё желание, Данте только с опаской и отвращением смотрел на лицо, которое даже не изменилось:

«– Забвение. Вечное и сладкое. Оно ждёт тебя, магистр. Тебе стоит только сделать это. Один шаг и ты в его лапах. Поверь, там ты проведёшь до конца жизни».

– Не-е-е-ет! – взревел Данте.

«– Ох, мальчик мой оно взывает к тебе. Иди, купи алкоголь и начни свой путь в синюю бездну. Или может тебе хорошо станет от табака, или порошков необычных? Мой милый Данте, брось всё… ты ведь никого не смог сберечь, так смысл вообще что-либо делать? Брось всё, найди утешение своё в судорожном забвении удовольствий. Будь то в алкоголе, наркотиках, игрищах или объятиях блудниц. Неважно, Данте, главное – тебя ждёт забвение в этом… ибо оно ведёт к абсолютному омертвению души».

Валерон смог забраться на диван. Пока таблетка не подействовала, он вынужден терпеть самого себя, истязания альтер-эго, которое наконец-то озвучило свои требования. Данте всегда думал, что его цель – сначала он должен выжить, затем он должен оберегать добрых людей и сражаться во имя Канцлера по всему миру. Потом его долгом стала охрана и забота о жене и детях. Воспитанный в духе постоянного долга ему трудно было проявить вольность в душе, в том числе в области любви. А потом его миссией явилась охрана державы. Но порождение его тёмных углов подсознания призывает всё это бросить, и уйти в безумие. Данте понимает, что это – порождение обратной стороны постоянного желания и стремления исполнить долг. Это концентрат вины и протеста, ложь эмоций, что призывает уйти с единственного возможного жизненного пути, лишь бы не исполнять предначертанное.

«– Ты познаёшь меня, Данте», – прошипел зверь, радуясь мыслям магистра.

– Ты – есть отражение перекосов во мне, – слабо лепечет Данте.

«– Моя сущность куда более инфернальна», – льётся леденящий ужас альтер-эго, которое склонилось над Данте и гладит его по лбу, уподобившись пародией на заботу матери о сыне.

– Святый Боже, – взмолился Данте и потянул ко лбу пальцы, скрещённые в двуперстии по обычаю имперской церкви, – П-п-пом-моги мне.

– Я, – голос существа задрожал, и стал слабеть, а его образ медленно стал исчезать из видимого мира. – Ещё вернусь, – Данте не знает, что ему помогло – крест или таблетки, но он рад избавиться от собеседника; и когда он покинул магистра, Валерон смог закрыть глаза и предаться сну. Хоть на немного.

Глава тринадцатая. «На запад солнца»

Глава тринадцатая. «На запад солнца»

Спустя двое суток. Южная Америка.

Самолёт – вытянутая серебристая машина прекрасной обтекающей формы на всех скоростях стремиться е одному из главнейших городов Южноамериканской Федерации – собрании десятка разных государств, что для достижения цели более лучшей жизни и обороны. Зажатая между морями, с севера граничащая с Конфедеративными Штатами Америки, пребывающей в статусе республики, где власть на пару с партиями получили и производители наркотических веществ.

Внутри машины, которую неспособны засечь радары, расположилось несколько человек. Пилоты, ведущие самолёт на высоких скоростях, сосредоточено смотрят на устройства и морскую гладь. В кабине расселось четверо – трое мужчин и одна женщина. Первый облачён в лёгкую кофту цвета хаки, поверх которой натянут бронежилете, тёмные джинсы и ботинки. Его полное лицо обращено к мужчине, у которого уже проглядывается седина через панаму, а сам человек в возрасте надел всё военное. Ещё двое – мужчина в чёрной рубашке и бронежилете вместе с девушкой, которая предпочла массивной защите лёгкую тёмную одежду.

– Комаров, и как вы собрались пробиваться через уличное ополчение? – резко спросил мужчина в панамке, говоря на языке Рейха. – Их же там немерено будет. Если верить данным разведки, то вам придётся драться с тремя сотнями уличными отбросами Рио-де-Жанейро.

После этих слов, все вспомнили недавние рассказы и сводки о Южноамериканской Федерации. Республика, с сильной фигурой президента, оказалась совершенно бессильна против власти преступников. У них не оказалось настолько сильного лидера, как Канцлер или Император Всероссийский, а поэтому, чтобы сохранить порядок и привести народ к процветанию, было решено дать вольности преступникам, при этом обратив весь рупор пропаганды патриотизма на них. После этого получилось странное сочетание – бандиты-патриоты, что явились в лице наркобаронов, которые собирают ополчение, чтобы охранять покой людей в фавелах*, или синдикаты контрабандистов, создающих фонды помощи бедным. Всё это странно оказалось, но этот старый мир ещё и не то способен преподнести.

– О’Прайс, сейчас этот город не в таком жутком состоянии. Конечно политики Федерации не такие искушённые в мастерстве управления страной как имперцы Европы, но всё-таки местное ополчение уже и не назовёшь отбросами, – потирая автомат, говорит Константин, тут же переведя руку, чтобы почесать щетину.

– Я думаю мы пробьёмся силой, – вмешался Эстебан, отряхнув рубашку. – Что нам стоит это сделать?

– А то, что мы вторглись в чужое воздушное пространство, парень, – упрекнул его О’Прайс. – Если вы не сделаете всё быстро и как я говорю, вас положат и спасать будет некого.

– К сожалению, – с толикой надменности начал Эстебан, – нас не представили. Вас подобрали по пути из Хабаровска на дозаправке в Польше, а мы так и не успели познакомиться.

– Это один из героев войны с Российской Конфедерации. Англичанин, преданный своей страной и нашедший новую родину в восстанавливающийся Польше, – ответил Комаров, тряхнув товарища.

– Да, старина, – печально проговорив, склонил голову мужчина. – Многое произошло. Но ладно, – О’Прайс взглянул на Эстебана. – Прорваться не получится. Агенты из посольства России сообщают, что тот самый монастырь находится на севере, в одном из разросшихся районов, – капитан запустил руку в сумку, откуда вынул небольшое плоское круглое устройство и швырнул его парню.

– Что это? – со смущением спросил Эстебан.

– В том районе много узких улочек и блокпостов местной милиции. Если хочешь выжить или не попасть в федеральную тюрьму, то воспользуйся этим. Мерцающий свет этой дряни слепит и выводит из себя тех, кто на него смотрит, – О’Прайс усмехнулся. – Только не обращай его к себе, а то тебя вывернет как варежку.

– Спасибо, – потерев в руках вещицу, спрятал её в кармане Эстебан.

– Я вас прошу, – послышались моления девушки. – Что бы ни случилось, вытащите оттуда мою дочь.

– Всё будет хорошо, – О’Прайс поднялся с сидения, подтянув старую бумажную карту. – Судя по всему нам предстоит высадка в пределах километра от монастыря. Там есть площадка, удалённая от милицейских постов.

– Я же говорил сегодня утром, – Комаров поднял автомат и вогнал в него обойму, заряженную шоковыми пулями. – Именно оттуда и пойдём.

– Почему мы должны вот так вот идти? – уточнила Сериль. – Нет бы, через послов и консулов.

– Потому что мы действуем быстро и не официально. У Южноамериканской Федерации все процедуры занимают долгий период, а для иностранцев она закрывает ход дальше двухсот метров посольства, – пояснил Комаров. – Наши агенты еле как смогли просочиться через кардоны и разведать всё. А уж нам и надеяться не на что в случае хоть малого официоза.

– Да и Рейх, занятый войны с коммунистами, вряд ли санкционирует эту операцию, – заговорил Эстебан. – Так что мы сами здесь. И наша задача – вытащить одного человека, ради спасения другого. Ничего, мы вытащим Данте, – с боевым настроем закончил Эстебан.

– Вот бы мне такого парня в Праге, – послышался голос поляка. – Быть может с нами был бы ещё один человек.

– А что случилось?

– Тут не о чем особо говорить. Один гавнюк, бывший главой Конфедерации прятался в Праге. Тогда ещё этот город был центром боёв между либералами и коммунистами, – капитан отстранённо взглянул в иллюминатор. – Он первым и вторым обещал что-то.

– И какая у вас была задача?

– Отомстить за тех парней, которых эта сволочь погубила в России. Мы собрались штурмовать его замок, но всё пошло не по плану. В осаждённом городе может случиться всё что угодно… Всё закончилось тем, что вторую группу загнали на крышу храма с которой им пришлось сигать, – О‘Прайс взглянул на Эстебана и на суровом лице прожжённого капитана парень смог разглядеть тень меланхолии. – Если бы их не кинуло союзное прикрытие, если бы был с ними такой парень как ты, то с нами летело ещё пару парней.

– Но мы настигли этого урода, – грозно заговорил Комаров.

– Да, старина. Но это было так давно, но у нас есть память об этом, – капитан сел на место. – Что уж… главное помнить о том, что мы тогда сделали. В Хэрифорде есть монумент павшим, на нём мы высекали имена. Мы храним память о подвигах, даже когда лица стираются из нашей памяти. Воспоминания остаются, даже когда у нас отбирают всё остальное.

– И что же вы помните? – спросил Эстебан, потирая пистолет, который заряжен так же шоковыми пулями.

– Я помню, то, что произошло там, помню какой путь мы прошли и за что воевали. Сначала за родину, потом за деньги, а потом ради мести.

Эстебан не стал больше спрашивать поляка английского происхождения. Видно, что этот старый военный много чего пережил и лишний раз его не стоит тревожить по этому поводу.

Из динамиков раздался голос, это речь пилота:

– Идём на сближение. Всем занять места и быть готовыми.

– Отлично, – О‘Прайс достал из сумки планшет. – Я обеспечу вас информацией о передвижениях противников. Ваши маячки помогут мне вас отследить. Берите его дочь и бегом к точке.

Самолёт стал стремительно снижаться и терять скорость. Под его серебристым брюхом стелется городской покров – мелкие и высокие здания, улочки среди них и море зелени, и всё это отражается на корпусе машины. Где-то поодаль виднеется высокая серая статуя Спасителя, который распростёр руки на встречу погибающему человечеству, но оно так и не ответило на призыв к любви. Вскоре они уже были над нужным местом и самолёт, изменив положение двигателей смог зависнуть над одним из домов. Перепуганные люди внизу, одетые в цветастые рубашки и шорты, лёгкие брюки и футболки с криками и воплями стали разбегаться.

Парни встали у открытого люка и нацелились вниз. Ветер хлестает в самолёт, глаза слепит от яркого солнца, рёв двигателей бьёт по ушам, но всё же Эстебан и Комаров спрыгнули с самолёта.

Ноги обоих сначала чуть не пробили жестяную крышу, там, где сходятся два листа, а затем едва не получили пулю. Пара ополченцев открыли огонь, но Эстебан вовремя отреагировал. Его пистолет четыре раза громыхнул, и стонущие смуглые мужики упали на землю, издавая стоны и вопли, дёргаясь в конвульсиях.

– Хороший выстрел, – отблагодарил Комаров, спрыгивая с крыши в хлюпающую грязь.

Оба оказались в узкой улочке, что стесняется одноэтажными или двухэтажными трущобами, построенными из чего попало. Нос пленяют цепкие смрадные ароматы отходов, перед глазами мелькает множества народа.

– Продвигаемся, – указал Эстебан.

– Не расслабляться! – раздался голос О’Прайса из рации. – Я подсел на их частоты и переговоры. Судя по всему, к вам направят ополченцев и полицию.

– Хорошо, мы идём.

Эстебан и Комаров двинулись вперёд, тут же нарвавшись на патруль. На них тут же посыпался рой пистолетных пуль и укрывшись за жестяными выступами парни приготовились контратаковать. Эстебан подался вперёд, ведомый больше стремлением чем разумом, но такой ход отвлёк на себя врагов, и они заколотили по нём. Пули ложатся в землю и каменные блоки здания рядом, поднимая фонтанчики грязи и пыли. Резко вышел Комаров. В прицел он увидел джинсы врагов, короткий ствол тут же выдал очередь, и ополченцы сию секунду рухнули в землю, подёргиваясь и постанывая.

– У вас впереди ополчение, – предупредил О’Прайс. – Не больше пятерых.

– Спасибо, старина.

Они двинулись вперёд, поочерёдно прикрывая друг друга и выискивая врага. Дверь справа открывалась и оттуда сиганул парень с гаечным ключом, что вызвало всплеск волнений и реакцию у Эстебана. Он резко вздел пистолет и приготовился стрелять, но Комаров резко перехватил его оружие и опустил вниз. Тот житель трущоб уже ретировался обратно.

– Это гражданский, – сказал Комаров.

– А что он выскочил, как кукушка из часов? – возмутился Эстебан.

– Продолжаем путь.

Самолёт тем временем на малых скоростях летает у них над головами, выискивая и выслеживая противника или иные неприятности. Как и говорил О’Прайс впереди к ним на встречу уже вышел отряд ополченцев, который тут же открыл огонь по наступающим.

Комаров и Эстебан слегли на землю, рухнув в грязь и перекатились в разные стороны, прячась за обломки трущоб. Враг пытается прострелить защиту и пули свистят у самой головы, но Эстебан находит решение. Раздался звон слетевшего кольца и чеки, и в воздухе оказалась граната, которая мгновенно взорвалась, только никого не убила. Оказавшись среди рядов врагов она только произвела свет и шум, сбивший с толку десяток человек, заставивший их упасть на колени.

Затем вынырнул Комаров. В его руках автомат будто бы затрещал, посылая пули в людей. Один за другим ополченца оказались в грязи, скованные мощным шоковым зарядом.

– К вам с юга наступает целый отряд ополченцев! – кричит О’Прайса, и речь его доносится из рации. – Проваливайте оттуда, живо!

Оба понеслись вперёд, скрываясь за путанными улочками фавел, но вряд ли можно скрыться от тех, кто вырос в этих районах.

Эстебан выбежал вперёд, раскидывая грязь и наставленные корзины, но мгновенно нарвался на ствол парня, вырвавшегося из угла. Раздался выстрел из пистолета, несколько выстрелов. Ткань бронежилета взлетела лоскутами от попавших пуль, но металл отразил пули, и конструкция поглотила силу. Парень пошатнулся назад, чуть не упав лицом в грязь и от свинца в голове его спас Комаров. Мощным ударом ноги он припечатал ополченца к стене, а потом и вырубил его поставленным ударом.

– Что у вас случилось? – грозно спросил О’Прайс. – Почему вы остановились?

– Эстебан пулю словил, – пояснил Комаров, потряхивая парня, приводя в чувство. – Ты что, совсем страха лишился? На тебе нет полного бронекомплекта.

– Виноват, – Эстебан оттолкнулся от Комарова и двинулся дальше.

– Сколько ещё? – спросил Комаров в рацию.

– Вы в пятистах метрах! – ответил О’Прайс. – Не останавливайтесь! На вас вышла крупная свора ополчения. Сто голов идут с запада. Север всё ещё свободен.

Оба побежали, что было сил. В воздухе засвистели пули противников, что напирают через крыши и криво постреливают. Комаров присел за корзины, меня магазин, а Эстебан достал второй пистолет. Смотря как Комаров пытается зарядить оружие, но не может из-за плотного обстрела, напарник решил действовать.

Рванув с места, чувствуя, как в жарком воздухе возле него проносятся пули, он встал посреди торговой площади. Выйдя на открытую местность. Которую окружают неровные опустевшие ряды, кучи мешков, кирпичные или деревянный трущобы, он начал беспорядочную стрельбу по-македонски, заливая вышедших врагов пулями. Первые и вторые на плоских крышах там и остались, ещё троя «легли» в трущобах. Свинец, раскалённый и болезненный разорвал ткань на кофте и прошёл через руку. Правая ладонь разжалась и пистолет упал.

В это время подоспел Комаров. Он освободился от звукошумовых гранат пустив четыре штуки в ополчение. Пока их накрыло ослепление и оглушение, он вынырнул из укрытие и расстрелял весь боезапас в противника.

– Ты как? – спросил Комаров, приблизившись вплотную.

– Нормально, – прижал ранение Эстебан, смотря как кровь обтекает руки. – Жить буду. А теперь поспешим.

– Почему остановились?

– Проклятые ополченцы наседают! – крикнул Эстебан в рацию. – Нас почти окружили.

– Ждите, сейчас будет поддержка.

Эстебан и Комаров попытались продвинуться дальше, но получили серьёзный отпор – отовсюду вылезли ополченцы, которые стали стягивать кольцо. Самолёт навис прямо над трущобами, поднимая тучи пыли, скрывшие часть домов нищего района. Солдаты противника стали падать один за другим, дёргаясь в конвульсиях. Автоматы попадали, стрельба стал стихать и подняв взгляд вверх, Комаров заметил, что О’Прайс стоит у выхода из самолёта и сеет шоковые пули из штурмовой винтовки.

– Вперёд, – дёрнул Константин напарника. – Бегом.

Они рванули, что было сил, и на этот раз их никто не остановил. Продираясь через вонючие улицы, раскидывая гражданских, двое мужчин несутся, только представляя где может быть этот монастырь. Ополченцы, одиночными группами пытаются их подавить, но каждый раз натыкаются на град пуль.

Комаров на этот раз подался вперёд. С его рук слетели ещё гранаты, только этот раз с другой начинкой. Среди домов раздались глухие взрывы и поднялись облачка едкого смрадного дыма. Пара бразильцев уткнулись в эти вонючие облака и моментально исчахли. Кашляя и задыхаясь, отирая глаза они бросились искать свежий воздух.

Эстебан же предпочитает палить. Выцеливая мелькающие фигуры с пистолетами и автоматами он топит их в огне стрельбы по-македонски. Стоило кому-то выбежать, он тут же получал пулю с зарядом.

Бразильцы не отступали. Потеряв человек тридцать ополчения, они решили перегруппироваться и дать уже не обычным людям сражаться. Пальба прекратилась, ибо враг ушёл в свои норы, подобно крысам, затаившись и ожидая новой команды.

– Подождите! – предупредил О’Прайс. – Впереди вас ждёт блокпост полиции.

– Хорошо, – Комаров посмотрел на Эстебана и получил кивок.

Второй парень выбежал вперёд, держа в руках гранаты. Машина полиции, перегородившая дорогу, стала отличным укрытием. По Эстебану открыли огонь и уже лучи лазпистолетов промелькнули возле него, обжигающим касанием сжигая ткань на броне и опаляя металл. Ощутив резкую боль он упал на асфальт единственной дороги, но смог отправить две гранаты. Полицейские мгновенно зажмурились от приливной волны света и шума, и спустя секунду по их телам пронеслась боль и чувство скованности. Не способность пошевелиться.

Эстебан поднялся, потирая грудь. Убедившись, что всё в порядке, они ускорили шаг, временами себя прикрывая, пока не вышли за пределы фавел. Впереди небольшая полянка, установленная в полукруге трущоб, а посреди неё за искусственной речкой видится цель.

– Осторожнее, забыл! – Комаров остановил вперёд бегущего Эстебана, который тут же вспомнил, что к чему.

У самого монастыря, рядом с мостиком красуется смертоносное устройство – это длинная вытянутая пушка сребристого цвета, на тонкой ножке и подключённая к большому генератору. Эстебан вспомнил, как он возмущался – почему бы им не сесть здесь. Мол хорошее место, но потом ему объяснили, что тут автоматическая зенитная лазерная установка, которая и самолёт, и человека в пыль превратит.

Машина скрылась поодаль на низких высотах, прячась за башенками и высокими зданиями в трущобах.

– Давай, – грозно сказал Эстебан.

Комаров достал из-за спины небольшую трубу и закинул её на плечо. Пара секунд и её дуло со звуком хлопка выдало снаряд, со шлейфом густого дыма, отправившегося вперёд.

– Зенитка нейтрализована, – сказал Комаров смотря на оплавленную груду раскрошённого металла.

– Спасибо, старина, – радостно сообщил О’Прайс и тут же его голос стал более хмурым. – К вам гости.

Монастырь был впереди, к нему вёл небольшой искусственный мостик над вырытым прудом. Это огромный каменный храм, по бокам кельи и хозяйственные здания, всё это окружено низкой каменной перегородкой.

Сзади вновь сильно припирает ополчение и Эстебан, дойдя до моста, остановился. Он развернулся на сто восемьдесят градусов и выпустил последние обоймы в ополчение. Часть врагов у фавел слегла. Остальные же медленно стали подходить, пытаясь их прижать.

Самолёт быстро стал сближаться с землёй и О’Прайс снова занял место у люка. Его штурмовая винтовка разит без промаха, а ополченцы не способны в в него попасть из-за плавных мелодичных движений самолёта.

Монахи из двора стали разбегаться кто куда, не желая быть втянутыми в подобные переделки. Но Комаров зацепил одного, став расспрашивать с особым пристрастием.

– Здесь есть Марта Валерон?! – стал кричать Эстебан на новоимпермском, но монахи только убегали или не шли на контакт. – Отвечать, живо!

Но во дворе вскоре воцарилась пустота, только ветер колышет цветы и гуляет по каменному пастилу, трепля и травку. Монахи Южноамериканской Автокефальной церкви ушли в кельи, дабы воззвать с молитвами о спасении и разрешении ситуации.

– Qué estás haciendo aquí? Dejarnos solos! – вышел к ним один высокий старый мужчина в тёмной рясе и Комаров отпустил прошлого монаха; по отдалённым знаниям испанского Константин понял, что его просят удалиться отсюда, с пояснениями зачем он пришёл.

– Todo esta bien. Parece que vinieron por mi, – раздался другой голос и речь успокоения и мужчины увидели как ним навстречу вышла черноволосая чуть смуглая девушка, с тонкими чертами лица и красивыми выразительными глазами неописуемого сине-зелёного цвета в чёрном платье с длинным рукавом. – Я д-давно не-не слышала новоимперского. Кто вы и откуда явились?

– Мы пришли от твоего отца. Ты же помнишь его, – заговорил Эстебан, пока Комаров стоит рядом. – Данте Валерон.

– Да… отец. Я… я давно его не видела. С тех самых пор похищения, – Эстебан заметил, что в очах девушки сверкнули слёзы. – Я… я… не понимаю.

– Мы можем тебя к нему отвести, – Эстебан показал на самолёт. – Через столько времени ты встретишься с ним.

– Что?! – вскрикнула Марта. – Как!? Вы вообще кто!?

– Нет времени объяснять, – фыркнул Эстебан. – Мы рискнули жизнями, чтобы тебя вытащить! – давит парень. – Так пожалуйста, будь добра нам помочь!

– Постой, – пихнул его Комаров, разместив на земле чёрный диск и посмотрев на девочку. – Тебе есть с кем поговорить, – после этого он обратился к рации и нажал кнопку на диске. – О’Прайс. Веди её к галлопроектору.

Из материи света и пучков его стало собираться светло-синее изображение, пока не выдало фигуре человека. Прекрасная женщина с волосом под каре, но немного обезличенная из-за технических особенностей. Однако даже голографические глаза выражают боль и печаль.

– У вас гости! – кричит О’Прайс. – Целая рота ополчения.

– Вы тут разговаривайте, а мы их удержим, – Комаров махнул Эстебану, и они ушли в бой.

– Т-ты к-кто? – дрожащим голосом спросила юная девушка. – Я-я т-тебя не-не знаю, ено т-твоё лицо. Я его помню.

– Марта… – раздался голос из динамиков.

– Д-давно я не слышала э-э-этого им-имени.

– Я – Сериль. Твоя мать, – девушка положила на щёки дочери голографические руки, будто бы она была здесь, сама женщина разрыдалась.

– Я… я не верю. Как? Сер… Мать?

– Да… это я. Ты же помнишь меня. Мой голос, моё лицо.

– Да… мама.

Пока мать пытается убедить дочь в родстве, Комаров и Эстебан держат наплыв орды ополченцев, которые всё же решили или пленить нарушителей или убить.

– Мы их долго не удержим! – кричит Эстебан, подгоняя последний магазин в пистолет, прячась за каменным укрытием. – Проклятье, О’Прайс, сделайте что-нибудь прямо сейчас! Иначе нас тут и похоронят!

– Ждите. Мы вас заберём прямо оттуда.

Машина развернулась в небе. Лишённая вооружения она всё же несла с собой то, что способно повернуть ход этого боя. Со стороны ополчения и полиции открыт интенсивный огонь. Рёв автоматов смешался с хрустом лазвинтовок и пистолетов. Камень монастыря посыпался обильной крошкой, а Эстебан и Комаров больше не могли вести обстрела из-за плотности стрельбы.

О’Прайс направился к люку. В его руках катился небольшой бочонок, и когда он миновал «порог», то вскоре оказался между рядами противников.

– Надеюсь, они оценят парфюм, – с этими словами О’Прайс нажал на детонатор и облако вони накрыло вражеские ряды. Ополчение и полиция утонули в едком и тяжёлом одеяле такого смрада, что некоторые даже выронили оружие, стали тереть обильно слезоточащие глаза.

– Спасибо, – ответил с радостью Комаров. – Будь готов, мы идём на снижение.

Самолёт стал всё ближе к земле, пока не получилось удобного расстояния. Из люка на них была выброшена лестница по которой сначала стала ползти девушка. За ней ринулся и Комаров, а вот Эстебану повезло меньше. Шальная пуля угадила ему колено, и он рухнул, уткнувшись носом в клумбу с цветами.

Поднявшись, парень ползёт в сторону самолёта, лестницы, но лазерный луч прожигает второю ногу и боль сковала всякое движение. Рассвирепев, парень поднимает себя, но тут же саднь его заставляет осесть и оказаться посреди усиливающегося роя пуль и лучей энергии.

– Эстебан! – заорал Комаров.

– Уходите! – крикнул Эстебан, опустив опустившись на простреленное колено. – Поднимайтесь!

Воин развернулся в сторону ополчения, что уже подползает к мосту. В его руках оказывается устройство, которое он получил от О’Прайса. Зажав кнопку и приматов к ней камень куском ткани, он швырнул штуку в ополченцев.

Самолёт больше не может тут оставаться. Медленно он поднимается вверх и уходит отсюда вдаль. Эстебан жен остался лежать на земле, ожидающий пока дезорганизованный враг придёт в себя и добьёт его. Но чья-то жилистая рука до него раньше добралась…